Целый день сегодня неспокойно. Орудийный огонь не стихает. Содрогаются небо и земля. Каждые два часа грохочет гигантская пушка, и в ее реве тонут все другие звуки. Тогда кажется, что стена сотрясается до основания – от порта до самого Мраморного моря.

В турецком лагере царит оживление. Оттуда постоянно доносятся крики, шум и барабанный бой. Дервиши до такой степени взвинтили себя, что даже нам слышны их хриплые вопли. Многие приближаются к стене, танцуя и кружась; еще не дойдя до рва, эти люди оказываются утыканными стрелами, но все равно продолжают вертеться на пятках, словно и не чувствуют боли. Это зрелище пугает греков, и они зовут священников и монахов, чтобы те отогнали бесов подальше.

Никто не может покинуть стен. На всех четырех участках, которые обстреливают из самых больших пушек, внешняя стена рухнула, а в большой городской стене зияют огромные проломы. Орудийный огонь мешает заделывать их днем, но как только темнеет, на месте прежних стен снова поднимаются земляные валы.

Много ядер значительно отклоняется от цели, а часть пролетает над стеной и падает в городе, не принося никакого вреда, и немец Грант утверждает, что турецкие пушки скоро пойдут на слом. Но по другую сторону холма горят огни плавильных печей Орбано, и каждый день слышен сильный гул, с которым расплавленный металл заливается в гигантские формы. В городе кончилось оливковое масло. Больше всего без него страдают бедняки. А из Перы оливковое масло в огромных количествах ежедневно доставляется в турецкий лагерь. После каждого выстрела раскаленные жерла пушек поглощают целые бочонки этой отборной смазки. В истории еще не было столь дорогостоящей осады. Но Мехмед, не задумываясь, использует и богатства своих визирей и полководцев. В его лагере находятся ростовщики и заимодавцы из многих стран; среди этих людей есть и евреи, и греки. Кредит султана все еще неограничен. Говорят, что и генуэзцы в Пере поспешно скупают векселя Мехмеда, считая это надежным помещением капитала.