Армагеддон завтра: учебник для желающих выжить

Валянский Сергей

Калюжный Дмитрий

Часть III. ПРОДОЛЖИМ ЖИТЬ?

 

 

Вторая попытка

Есть анекдот о русских дорогах. Дескать, если машина попала в колею, то никуда уже не денется. Очень жизненный анекдот, и относится он отнюдь не только к России, если правильно понимать.

Нелинейная физика знает понятие аттрактора: это область фазового пространства, в которую притягиваются все траектории, и достаточно в неё попасть, как энтропия уменьшается и дальнейшая эволюция становится определённой. Пример для России: ваша машина в колее, ведущей на колхозную ферму, а вы упорно пытаетесь свернуть в сторону, чтобы попасть в пивную, виднеющуюся на горизонте. Понятно, что, кроме поломки рулевого управления, у вас ничего не выйдет, хотя цель ваших руководящих действий была совсем другой. То же самое верно и для мировой эволюции: если развитие определяет одна сильная структура — в нашем случае финансы, — то по её «колее» вы и поедете. И никуда не денетесь.

Если же вы, находясь между разными «дорогами», планируете попасть, например, в лес, а съезжаете на ту, которая ведёт к болоту, то вы и попадете в болото. Яркий пример подобного поведения — всё происходившее у нас в России в последние пятнадцать лет. При начале реформ объявлялись вполне определённые и весьма привлекательные для общества цели Однако были заданы такие «правила игры», осуществлены такие реформы, что наше государство попало совсем в другую колею, а именно ту, что ведёт на финансовый рынок. И вот вместо благоденствия получилось разрушение экономики, обнищание народа, ослабление государства, превращение страны в сырьевой придаток развитых стран.

Итак, понятно, что, несмотря на стремление человека всем управлять, очень многие процессы идут сами по себе, то есть самоорганизуются по вполне определённым законам природы, и попытки идти им поперёк ухудшают ситуацию. В этом причина принципиальной невозможности исправить некоторые ошибки, допущенные при определении направления развития, и вообще негодность методов руководства. А вот разумно следовать за природой — совсем другое дело…

Что мы имеем сегодня? Глобальный экологический кризис из-за перенаселения планеты в самом разгаре, но не только его острота, а даже само наличие до сих пор не воспринимается людьми в полной мере. Ещё более страшен кризис общества. Речь, письменность, искусство, наука и техника — то. что отличает человека от животного, используется для распространения лжи. Экономика, возникшая как «правила ведения домашнего хозяйства», чтобы стать поддержкой обществам в их выживании среди природы, на деле подавляет возможности выживания людей и уничтожает природу. Деньги — средство осуществления меновых отношений — подмяли экономику, подчинили себе все помыслы людей; добывание денег превратилось в самоцель, а ценность человеческой жизни сведена к нулю.

Очевидно, что достигаются не те цели, которые могли бы быть желательны для людей. Чем закончится этот конфликт природы с человечеством? Биосфера — саморегулирующаяся система; как сумма всех видов на Земле, она много сильнее любого из них, поэтому всегда рано или поздно стабилизирует численность вида или сократит её. «Нарушитель конвенции» обязательно будет возвращён в разумные рамки, вплоть до нулевого уровня, особенно такой упорный, как человек. И лишь тогда, когда «колея» в ходе этого перелома окажется размытой, можно будет говорить о перемене цели движения.

С реалистической точки зрения в ближайшие десятилетия, если не годы, нас ожидает череда всепланетных экологических и финансовых катастроф, естественным образом направленных против человечества. Главный разлом пройдёт через все нации и народности, через все страны. Вооружённая и экономическая борьба «стран и религий» внутри всеобщей потребительской цивилизации как способ её самоуничтожения уже идёт вовсю. О неустойчивости доллара не говорит только ленивый. Антиамериканизм охватывает даже нейтральные ранее слои общества, хотя американцы как нация ни при чём.

Решающим фактором снижения нашей численности может стать голод. Он уже «работает» во многих странах: ежегодно от голода умирают миллионы человек, и, хотя пока общая численность увеличивается на порядок больше, вполне вероятна ситуация, когда число умирающих от голода резко возрастёт и станет главным фактором сокращения численности. Это самый естественный биологический вариант решения проблемы. Есть и другие, кроме голода, природные факторы, которые могут прямо и беспощадно сократить нашу численность: паразиты, хищники, загрязнения. Есть и не биологические факторы: газовый состав атмосферы, осадки, климат и т. п.

Производство пищи на Земле в последние примерно полвека растёт на 2,3 %, удваиваясь каждые тридцать лет. А человечество растёт на 2 % в год, удваиваясь каждые тридцать пять лет. На взгляд стороннего наблюдателя, численность человечества, как и всякого биологического вида, строго следует за изменением количества пищи, главного показателя биологической ёмкости среды, и значит, всё в порядке. Но в отличие от животных человек сам делает себе еду. Рост объёмов продовольствия происходит не по природным причинам; нет, роста добивается человек, распахивая новые земли, выводя новые, более урожайные сорта, внося удобрения, применяя ядохимикаты. И обеспечивать рост суммарного урожая становится всё труднее: связанное с ним потребление энергии растёт на 5 % в год с удвоением в четырнадцать лет; потребление воды возрастает на 7 %, удваиваясь каждые десять лет; производство удобрений тоже растёт на 7 % в год, а ядохимикатов — даже на 10 %. Эти усилия истощают ресурсы, разрушая и загрязняя среду; в скором времени производство пищи в нужных количествах окажется невозможным, а ещё скорее сломаются цепочки доставки её потребителям.

Второй вариант снижения численности — не биологический, а социальный: одна из ядерных стран попытается захватить остатки невозобновляемых ресурсов, а другие начнут с ней ядерную войну. Сегодня на Земле хватит атомного оружия, чтобы в любое удобное время довести численность человечества до сколь угодно малой величины, а уже идущая война всех против всех быстро закончит «зачистку» планеты от рода homo sapiens.

Политический вариант, пропагандируемый некоторыми идеалистами, что все страны могут сознательно ввести ограничение рождаемости и постепенно снижать численность населения, нам вероятным не кажется, потому что плодовитость человека определяется популяционными биологическими механизмами, и никакие решения, идущие от разума, не будут приняты. Яркий пример: беременные китаянки из тех, у кого деньги есть, идут делать УЗИ, чтобы, если во чреве девочка, избавиться от неё. Это очень хорошо: станут рождаться одни мальчики и через два поколения останется в Китае не более 100 млн. китайцев. Казалось бы, правительство, многократно объявлявшее о своей озабоченности чрезмерной численностью китайского населения, должно было ввести обязательное бесплатное ультразвуковое обследование беременных. Вместо этого запретили УЗИ.

Осуществление ещё целой группы идеалистических планов, вроде сознательного перехода к Эпохе разумного потребления, тоже вряд ли вероятно: разум не руководит нашей эволюцией. Наоборот, он постоянно загоняет нас в тупики. Путь, вымощенный «общечеловеческими ценностями», «идеологией открытого общества» и прочими благими намерениями, поразительно быстро привёл человечество в ад. Разумеется, во имя природы и разумного потребления можно поубивать людей ещё больше, чем во имя общечеловеческих ценностей.

Вера вместо знания, мифы вместо расчётов, сумерки вместо света — вот с чем мы встретили XXI век. Так что вопрос «Что делать?» применительно ко всему человечеству не имеет смысла. Ничего не делать. Природа сама выведет нас на новый уровень жизни, хотя конец будет неприятным. Пройдя через голод, эпидемии, массовую резню и природные катастрофы, человечество постепенно стабилизируется в том состоянии, которое удовлетворит природу. Правда, возможен и нулевой вариант, когда людей не останется; во всяком случае, некому будет читать эту нашу оптимистическую книгу. Что ж, наша популяция окажется в хорошей компании: динозавры, саблезубые тигры и прочие милые создания, исчезнувшие с лица Земли. Не зря же в последние годы человечество переболело динозавроманией. А если кто из людского рода и останется в живых, то он и его потомки потеряют все завоевания цивилизации; одичавшие племена в среднем окажутся на уровне жизни народов Севера или бушменов Африки.

Такой «возврат в пещеры» позволит людям устойчиво эволюционировать ещё десятки тысяч лет. Но уж больно неказистое будущее получается!.. И вот, отбросив надежды спасти человечество целиком, остаётся нам единственный шанс: «вторая попытка» для тех, кто выживет. Попытка сохраниться и продлиться с учётом исторического опыта. Попытка жить, признавая первенство прав природы. Попытка использовать накопленные человечеством научные и технические достижения не для получения прибыли, а для сохранения культуры.

Нам иногда говорят, что мы противники прогресса. Нет, мы — сторонники прогресса, но только для нас он не в росте потребления! Потребительство не даёт прогрессивного развития, зато губит культуру и подрывает возможности выживания сообществ. Чтобы после катастрофы жить достойно, цивилизованно, культурно, придётся навсегда забыть о прогрессивном развитии как удовлетворении возрастающих материальных потребностей человека. И лишь тогда может наступить Эпоха разумного потребления. (А может и не наступить.) Как, где и в каких пропорциях — предсказать нельзя. Но люди наверняка пройдут через Великий Отказ, отказ от многих главенствующих ныне представлений и идей, от жадности и себялюбия, а прежде всего от иллюзии, что мы — хозяева природы и Бога. Придётся вызубрить наизусть, положив в основу новой идеологии, что:

Если общество (сообщество) по численности, занимаемому пространству и объёму используемых ресурсов приближается к возможностям ёмкости среды, то дальнейшее развитие сообщества невозможно.

В случае действия права частной собственности на природные ресурсы расслоение социально-экономической системы принимает крайне обострённые формы, вся социально-экономическая система становится неустойчивой, катится к хаосу и деградации.

Если в каком-либо из государств (мест) природная среда оберегается и очищается от загрязнений, то это вызовет её деградацию в других странах (местах), прямо или в опосредованном виде.

Пропаганда идей «свободного развития» на самом деле воспитывает потребительство во всех его мыслимых и немыслимых формах и ведёт к гибели сообществ.

Экономика — не цель, а средство.

Излишнее посредничество разрушает стабильность.

И так далее.

Мы не зря посвятили этим вопросам больше половины своей книги! Хотя, казалось бы, отживающий мир — зачем в нашем учебнике «для будущего» говорить о нём? Затем, чтобы не повторять ошибок.

Численность населения планеты сократится на порядок, а то и на два. Сохранить достойный уровень жизни удастся далеко не везде. Но везде придётся решать целый круг проблем, а среди первых — проблемы идеологические, определение новых понятий прав и свобод.

Ныне принятая парадигма капитализма постоянно порождает парадоксы. Примеры: а) капитал идёт туда, где прибыль; б) права человека равны повсюду. Как это совместить?.. Недавний пример: авария энергетических сетей в Москве 25 мая 2005 года. Метро не работает, магазины закрыты, жара, десятки тысяч людей вдоль дорог. Капитал («извозчики» и торговцы водой) кинулся за прибылью. Чтобы довезти людей от Конькова до центра, «извозчики» требовали пятьсот рублей; за поллитровую бутылку минералки торгаши просили тридцать рублей вместо обычных десяти. Без сомнений, продлись эта ситуация не несколько часов, а несколько дней, цены выросли бы ещё раз в десять. А куда же подевалось право людей на жизнь?..

В новых условиях придётся не просто ограничивать частную инициативу, надо будет менять отношение между людьми и средствами производства вообще. Маркса можно ругать, можно воспевать (это дело личной склонности), но он в «Экономическо-философских рукописях» совершенно верно определил главный принцип хищнического империализма: личная свобода человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Иначе говоря, моя свобода кончается там, где начинается свобода олигарха. Этот ужасный принцип, по мнению Маркса, уничтожает человека как независимый субъект. Нет денег, чтобы пить воду по тридцать рублей? Умри. Твоя свобода кончилась.

Альтернатива этому зверству — принцип «свобода одного является залогом свободы другого». Придётся возлюбить дальнего не только больше, чем ближнего, но и больше, чем самого себя!

Другая проблема, которая встанет перед остатками человечества, структурирующегося на иных принципах, — переход на новые технологии, прежде всего биотехнологии. Это очень обширная наука, включающая и генную инженерию, и массу прочих направлений. Мы обратим внимание на один малоизвестный её аспект — изучение микроорганизмов. Есть замечательный мир микроорганизмов: бактерии, микроскопические грибы и водоросли и прочие микробы, который мы знаем лишь в малой степени, а между тем наша жизнь во многом существует благодаря этому миру, скрытому от нас. Есть среди микробов вредные для человека, есть полезные, есть такие, без которых человек просто не может жить. Надо добиться, чтобы микробы «работали» на нас. С их помощью можно радикально поменять всё, включая производство и быт. Правда, при этом следует быть максимально бдительными, не забывая, что микробы в силу своих свойств выживут и при более сложных условиях, чем те, что сложились на планете сейчас, а человек вряд ли…

Третья проблема — энергетика. Будущее вовсе не за ядерной и термоядерной энергетикой и не за нефтью, газом или углем. Кстати, биотехнология может помочь и в этом.

Возможности решения этих проблем проявятся только после окончания цивилизации, но готовиться нужно уже сегодня.

Что должно быть изменено?

Стиль мышления и сам человек.

Денежная система.

Образ жизни и отношение к природе.

И конечно, крайне важны проблемы образования, морали, этики — всё то, что делает человека человеком.

О стиле мышления, который идёт на смену стандартному детерминизму, мы говорили выше. О двух вторых изменениях подробно поговорим ниже, посвятив им по нескольку глав. А как изменить человека?.. В принципе многих можно убедить во многом, если объявить, что это модно и престижно. Модно быть бедным, но благородным. Престижно быть щедрым. Но прежде всего самим воспитателям и руководителям нужно понимать, в чём принципиальная разница между «людьми большинства», которых мы имеем сейчас, и «людьми меньшинства». Они тоже уже есть и были всегда, да только практически никогда не стояла задача сделать их большинством.

Разница между ними — в отношении к потребительству.

Вообще человек может выступать в трёх ипостасях: как животное существо (жильё, одежда, секс, питание, личная гигиена), как существо общественное (коммуникации, обладание правами и обязанностями и уважение чужих прав и обязанностей, иерархия подчинения и т. д.) и как существо одухотворённое. В обществе есть узкая прослойка людей, которые перескочили уровень потребностей животного существа. Они именно люди, а не анахореты, уровень «хлеба и зрелищ» у них задействован, но для них важнее сфера духа.

Рассмотрим чуть подробнее.

«Люди как звери». 80 % поведенческих функций человека на самом деле идут от инстинктов, а не от разума. Разумных вообще очень мало, и это даже хорошо. Разумом человек, к сожалению, не понимает многих требований природы, и поэтому хорошо, что он многое делает на инстинктах. Отсюда, кстати, известное мнение, что женщины умнее мужчин. А они просто сильнее привязаны к инстинктам и поэтому очень часто в непонятной ситуации принимают правильное решение. Даже так: не принимают его, а инстинкты подсказывают.

«Люди как люди» — общество. Это «общество», надо сказать, как раз от инстинктов и происходит. Здесь человеческого мало. Примеры: муравьи и пчёлы. Общество у них устроено куда мощнее, чем у людей, а ведь чистый инстинкт! Так что человек и его общество на деле — порождение животного мира. И воспитывать истинно человеческое очень сложно, ибо практически некому.

Качественное отличие человека от животного — владение речью. Владея ею, человек, помимо природных инстинктов, начинает подчиняться «идейным» программам. Если идеи, выраженные словами, идут от разума, а не от природы, быть беде. Если от природы, от выработанных обществом традиций, результаты могут быть хорошими.

«Люди как боги». Бывает, что люди проскакивают первый уровень потребностей. Они выходят на второй уровень, духовный, что тоже идёт не от разума, а от инстинкта. Разумом это можно осознать, но переход такой идёт не от него. И общество У них не такое, как у всех; издревле такой переход достигался в монастырях, хотя, конечно, не только в них. Монастырь освобождает от главного инстинкта — продолжения рода; с пищей У монахов тоже иные отношения. А когда человек ограничивает свои потребности, он переходит на следующий уровень. Это очень интересный эффект, в котором не заинтересовано ни одно правительство, потому что никто во всём мире не знает, что делать с людьми, перешедшими через первый уровень потребления.

Что такое первый уровень? Как уже сказано, жильё, одежда, секс, питание. Государству ясно, что с этим делать. А духовные потребности — как их осуществлять и удовлетворять? Для этого само государство должно быть на уровне, а такого не было ни разу за всю историю человечества. Даже в СССР заботу о духовной сфере проявляли как-то материалистически. «Мы самая читающая страна в мире», и действительно, количество наименований книг, тиражи — всё было на уровне. А о чём эти книги? Что внутри-то?.. Ведь это самое главное.

К примеру, появилось в СССР целое направление — самодеятельная песня. Ушли в лес, живут в шалашах, им всё равно, чем питаться… Они свободные! «Нормальный» человек ничего не понимает: вроде взрослые люди, а сидят на брёвнах, бренчат на гитарах; рифмы и мелодии, взаимоуважение для них важнее, чем бытовые удобства! Власть пытается сгладить ситуацию, но что она может придумать? Только то, что ей понятно. Ищут лидера для переговоров (нет лидера; наконец выбирают самого бородатого). Предлагают ему дорогу в лес провести, пивной ларёк поставить, пригласить публику и открыть кассу. Власть искренне хочет свести всё на «уровень животного», то есть чтобы было как лучше и понятнее, а те уходят в другое место.

И ведь они не сразу такими стали! Это, по-видимому, воспитываемое или семьёй, или сообществом качество, в целом человеку присущее. Начальники их боятся. Если заведётся такой пассионарий в коллективе, то это страшный для начальства человек, его ничем не купишь. Ему не надо повышения, ему не надо зарплату, он правдолюб — при Советской власти таких считали больными, а они просто проскочили первую ступень потребностей. У них другие идеалы. И что с ними делать? Ты эдакому типу колбасу подсовываешь, а ему не надо. Он считает, что ты ведёшь себя непристойно. Ты ему взятку даёшь, он не берёт. Ты его в тюрьму сажаешь, а он и в тюрьме остаётся таким же… Эти люди совсем другие.

Кстати, очень интересно, что русские в условиях, когда им не платят зарплату, продолжают работать. 17 февраля 2004 года в новостях показали дорожных уборщиков откуда-то из Сибири: им уже год не платят зарплату. А они чистят дороги, ремонтируют и говорят: а как же людям жить без дорог?.. В России таких примеров много; в мусульманском мире, может, ещё больше. Есть такие и на Западе, среди антиглобалистов и некоторых «зелёных».

В них вся надежда.

 

ДРУГАЯ ВАЛЮТНАЯ СИСТЕМА

 

Деньги свободные и отрицательные: опыт прошлого

В конце XIX века Сильвио Гезель, преуспевающий коммерсант, работавший в Германии и Аргентине, заметил, что иногда его товары продавались быстро и за хорошую цену, а в другое время — медленно и с тенденцией к снижению цен. Он стал искать причины такого хода событий и быстро понял, что такие подъёмы и спады мало зависят от спроса на товары или их качества, зависят они почти исключительно от цены денег на денежном рынке.

Он объяснил этот феномен тем, что в отличие от всех других товаров и услуг деньги можно оставлять у себя практически без затрат. Если у одного человека есть корзина яблок, а у другого — деньги, то владелец яблок будет вынужден продать их уже через короткий срок, чтобы не потерять свой товар. А обладатель денег может ждать, пока цена денег (процент) не придёт в соответствие с его представлениями. Деньги не требуют складских расходов, а, наоборот, дают «выгоду ликвидности»: имея их в кармане или на счёте в банке, можно ожидать, когда будет выгодно вложить для получения прибыли.

Почему деньги не пахнут? Потому что они не портятся. А не портятся — значит, не требуют складских расходов. Их можно прятать в валенке сколько угодно. Правда, в валенке они всё же не совсем не портятся. Их помаленьку пожирает инфляция. Инфляция — это когда деньги изъяты из экономики и государство восполняет их искусственную нехватку дополнительной эмиссией. Цены растут, жизнь не улучшается, экономика страдает. Сильвио Гезель сделал вывод: если создать денежную систему, в которой деньги, как и все другие товары, потребуют «складских расходов», то экономика освободится от подъёмов и спадов, порождаемых спекуляцией деньгами. А пока деньги остаются наивысшей ценностью в обществе и каждый член общества желает иметь их у себя как можно больше, будет продолжаться череда кризисов и спадов, с судорожным ростом в краткие минуты просветления.

Всем известен лукавый лозунг, выдуманный теми, кто желает привлечь к себе как можно больше денег: «Ваши деньги должны на вас работать!» Но деньги НЕ работают. Работают люди. Деньги только размножаются.

В 1890 году Сильвио Гезель сформулировал идею «естественного экономического порядка», обеспечивающего обращение денег, при котором они становятся государственной услугой, за которую люди отчисляют плату. То есть, вместо того чтобы платить проценты тем, у кого денег больше, чем им нужно, люди, для того чтобы вернуть деньги в оборот, должны были бы платить небольшую сумму за изъятие денег из циркуляции.

Маргрит Кеннеди, чтобы сделать эту мысль более понятной, сравнивает деньги с железнодорожным вагоном, который, как и деньги, облегчает товарообмен. Железнодорожная компания за разгрузку вагона не платит премию (проценты) тому, кто им пользуется, наоборот, пользователь вносит небольшую «плату за простой» (демерредж), если не обеспечил разгрузку вагонов вовремя.

Гезель назвал такие деньги «свободными» (от процентов). Дитер Зур и Маргрит Кеннеди используют название «нейтральные деньги», так как они служат всем и не дают никому односторонних преимуществ. Мы, предлагая применять такие деньги в качестве локальной, местной валюты, называем их «горячими бонами», чтобы уйти от обвинений в покушении на государственное право эмиссии.

В 1930-х годах последователи теории Гезеля провели с беспроцентными деньгами несколько экспериментов, доказавших правильность этой теории. Мы расскажем о них в следующей главе. А сейчас вспомним куда более древний опыт их использования!

Бернар Лиетар пишет:

«Мы жили с идеей получения дохода от процентов на деньги веками, так что даже намерение платить за деньги звучит странно для современного обозревателя. Однако такая система существовала несколько столетий по меньшей мере в двух цивилизациях и привела к прекрасным экономическим и социальным результатам… Нужно пойти назад в Средние века, чтобы найти достойный прецедент».

И далее Лиетар описывает прецеденты: плата за хранение денег постоянно взималась в Европе в X–XIII веках; также она была известна в Древнем Египте. На деле в обоих случаях параллельно применялось два типа денежных систем. Первая, немного сходная с нашей современной, была денежной системой «на длинные расстояния». Золотые монеты рутинно использовались торговцами, занятыми в зарубежной торговле, а военной и королевской элитой эпизодически для оплаты чеголибо или для получения дани либо выкупа. Монеты дожили до наших времён; это то, чем гордятся нумизматы. Но в двух названных регионах (скорее всего и кое-где ещё) был второй тип денег, с демерреджем — платой за хранение. Они были менее привлекательны внешне и циркулировали как «локальная» валюта.

«Лучший сюрприз случился, — пишет Лиетар, — когда я открыл замечательные экономические результаты в обоих местах, совпадающие точно с периодом, когда была в ходу плата за хранение денег… Когда эти денежные системы были заменены… результатом был драматический экономический крах в обоих местах».

Начиная с конца X века (точнее, с 973 года) в Англии монеты перечеканивались раз в шесть лет. Но королевские казначеи давали только три новые монеты за четыре старые, и это было эквивалентно налогу в 25 % каждые шесть лет на любой капитал, содержащийся в монетах, примерно 0,35 % в месяц. Такая перечеканка и была грубой формой платы за хранение. Позже сроки перечеканки сокращались, а система охватила почти всю Европу, и, что важно, пока существовал связанный со временем налог за хранение денег, не было снижения стоимости самой валюты, то есть она не обесценивалась.

Вариантом таких валют была система брактеатных денег (от латинского bractea — тонкая пластинка). Это были круглые плашки, отчеканенные на серебряных пластинах толщиной с бумажный лист. В отличие от монет они были отштампованы только с одной стороны, но их тонкость позволяла видеть чеканку с другой стороны. Они были очень удобными; их применение сделало чеканку ежегодным процессом. Меняли их на большом ежегодном осеннем рынке в каждом городе: любой торговец, который хотел торговать здесь, должен был сдать старые деньги в обмен на новые.

С 1130 года брактеаты широко распространились в германской Европе, на Балтике и в странах Восточной Европы.

А каковы результаты? Мы покажем их пунктирно.

Европейские Средние века, охватывающие более тысячи лет истории, обычно представляются как что-то мрачное. Однако недавние исследования выявили важные отличия между разными периодами в этом долгом тысячелетии. Мрачный взгляд оправдан для ранней стадии (V–VII века, о которых вообще мало что известно) и для его конца (XIV–XV века). Последний период наиболее ужасен; именно он создал плохой образ всему Средневековью. Но в течение примерно X–XIII веков происходило совершенно иное! Говоря о качестве жизни людей, некоторые историки даже заявляют, что оно было наивысшим в европейской истории, что произошёл специфический экономический бум. Французский медиевист Форже заключил, что для Франции XIII век был последним веком «общего процветания в стране». Франсуа Икстер, другой историк, сообщает, что между XI и XIII веками высокий уровень процветания западного мира подтверждён беспрецедентным в истории демографическим взрывом.

Есть и такие заявления:

«Время между 1150 и 1250 годами — время экстраординарного развития, период экономического процветания, которое мы с трудом можем представить себе сегодня». [74]

Урожайность? Пожалуйста, за эти столетия она повысилась в среднем более чем в два раза в большинстве случаев. При улучшении землепользования и повышении урожайности стало требоваться меньше трудовых затрат.

«В X веке… распространение хомута и стремени позволило эффективнее использовать лошадиную силу, а это, в свою очередь, способствовало улучшению транспортировки в Европе. Тогда же европейцы начали использовать силу воды на суше и ветра на суше и на море в большей степени, чем прежде… Водяные мельницы значительно повысили эффективность мукомольного процесса и способствовали увеличению продовольственной продукции. Сила воды применялась и на лесопилках, что способствовало росту производства добротных пиломатериалов для строительства». [75]

Образование? Пожалуйста. В 1079 году папа Григорий VII обязал каждого епископа иметь центр высшего образования. Между 1180 и 1230 годами в Европе прошла первая волна основания университетов. Даже абстрактные науки, как, например, математика, возникли здесь именно в это время, а не в Ренессансе XVI века, как принято считать.

Внедрение новой техники и технологий? Пожалуйста, сохранились отчёты Королевского монастыря Сен-Дени за 1229–1230 и 1280 годы, согласно которым значительную часть мельниц, печей, давильных прессов для вина и другого крупного оборудования ремонтировали или даже полностью переделывали ежегодно. Жители не ждали, когда что-нибудь сломается. В среднем не менее 10 % валового годового дохода сразу же реинвестировалось в текущий ремонт оборудования. И делалось это не только в монастырях; денежная система обладала свойствами, которые стимулировали всех к таким реинвестициям.

Разумеется, результаты такой инвестиционной в своей основе экономики можно оценить лишь фрагментарно; никто не подсчитывал показатели ВВП в то время.

С 950 года начался бум производства текстиля, гончарных и кожевенных изделий и многого другого. Список того, что производилось, становился всё длиннее, а качество росло. В текстильной промышленности внедрялись более эффективные горизонтальные ткацкие станки, применялась новая техника изготовления нити. Произошла революция в быту: домА начали отапливать углем и освещать свечами, люди стали пользоваться очками при чтении, стекло нашло применение в быту, началось промышленное производство бумаги.

Вероятно, самым замечательным из всех этих великих новшеств было то, что от них существенно выиграли маленькие люди. Оценка уровня жизни простого работника — это нелёгкая задача, ибо все имеющиеся у нас письменные источники рассказывают о пирах и занятиях сеньоров и королей церкви, которые нанимали практически всех летописцев того времени. Но тем не менее источники, которыми мы располагаем, красноречивы. Например, Иоганн Бутцбах записывает в своей хронике:

«Простые люди редко имели на обед и ужин менее четырёх блюд. Они ели каши и мясо, яйца, сыр и молоко и на завтрак, и в десять утра, а в четыре дня у них опять была лёгкая закуска».

А немецкий историк Фриц Шварц сделал вывод:

«Нет никакой разницы между фермерским домом и замком».

Может быть, вам кажется, что мы, взявшись за главы о возможном будущем, уделяем излишне много места описанию прошлого… Однако это тот опыт человечества, который очень-очень может пригодиться в будущем!..

Для простого работника понедельник был нерабочим днём, он использовался для личных дел. Предшествующее ему воскресенье было «Днём Сеньора», который тратили на общественные дела. Официальных праздников было не менее девяноста, а некоторые историки утверждают, что кое-где было до ста семидесяти праздников в году. Таким образом, ремесленник в среднем работал не более четырёх дней в неделю, а число рабочих часов было ограничено. Когда герцоги Саксонии попытались увеличить рабочий день с шести до восьми часов, рабочие взбунтовались. А герцогам приходилось уговаривать своих подданных обходиться «только четырьмя блюдами в каждую еду».

У крестьян, считавшихся низшим классом, «на жилете и на платье часто были пришиты в два ряда серебряные пуговицы, они также носили большие серебряные пряжки и украшения на туфлях», сообщают историки моды. Социальные различия между высшими и низшими слоями общества были минимальными. Также между мужчинами и женщинами было меньше различий в социальном отношении, чем в последующие века. Существовали группы женщин, выполнявших muliebria opera — работу, «недоступную пониманию мужчин». Только женщины занимались текстильным делом, пивоварением, производством всех молочных продуктов (включая масло и сыр) и, конечно, кулинарией. У женщин не было проблем и с владением собственностью! Кроме 312 профессий, полностью монополизированных женщинами, во Франции к концу XIII века было ещё 108, в которых были заняты женщины: городские ключницы, сборщицы налогов, городская стража и музыканты. Женщины были банкирами, управляли гостиницами и магазинами.

Напомним, в просвещённом XVIII веке женщины были исключены из всех видов коммерческой деятельности, «даже из тех, которые больше всего подходят женскому полу, как, например, вышивание».

Благоденствие сказалось даже на среднем росте людей. Женщины в X–XI веках были в среднем выше по сравнению с любым другим периодом, включая нынешнее время. Мужчины начали «расти» только со второй трети XX века и лишь к 1988 году «переросли» своего соотечественника X–XII веков.

А ключом к необычно высокому уровню жизни обычных людей стала валюта с демерреджем, платой за хранение. Не было смысла копить наличные; их использовали исключительно для обменов; те, кто получал деньги, автоматически или тратили их на себя, или вкладывали в дело. Идеальным вложением стало улучшение земли, повышение качества обслуживания оборудования, строительство колодцев и мельниц. Денег хватало на всё!

Бернар Лиетар самым веским, осязаемым доказательством того, что в то время происходило нечто необычное (с современной точки зрения), считает неожиданный расцвет строительства соборов. А помимо сотен соборов, были построены или перестроены между 950 и 1050 годами 1108 монастырей; строительство ещё 326 аббатств было завершено в течение XI века и ещё 702 — в течение XII века. В эти два столетия строились аббатства размером чуть ли не с город, что подтверждается примерами Клуни, Шарите-сюр-Луар, Турнусом, Кайеном и многими другими. По оценкам Жана Жимпеля, в эти три столетия миллионы тонн камня были добыты в одной только Франции — больше, чем в Египте за всю его историю.

По сообщению медиевиста Робера Делора, к 1300 году в Западной Европе было 350 000 церквей, в том числе около 1000 соборов и несколько тысяч крупных аббатств. А всё население в то время оценивалось в 70 млн. человек. В среднем одна церковь приходилась на двести жителей! В некоторых районах Венгрии и Италии это соотношение было ещё резче: одна церковь — на каждые сто жителей. Именно в это время появились первые каменные церкви на Руси.

Что важно, к строительству объектов веры централизованная власть (церковная или какая-либо другая) не имела отношения вопреки устоявшемуся мнению. Подавляющее большинство средневековых соборов не принадлежало ни церкви, ни знати. Их строил народ для себя, сам и на свои деньги. Собор был местом, где, помимо религиозных обрядов, проводили собрания всего городского населения и другие общественные мероприятия, требовавшие крыши над головой. Там же лечили больных; не случайно до 1454 года медицинский факультет Парижского университета официально помещался в Нотр-Дам-де-Пари. Соборы принадлежали всем гражданам, они их и содержали. Церковь, конечно, была в «привилегированном» положении, поскольку больше времени отводилось отправлению религиозных культов, но она была лишь одним из многих действующих лиц.

Беспрецедентный строительный бум прекратился после 1300 года так же неожиданно, как и начался тремя веками раньше. И все прочие позитивные эволюционные тенденции достигли своей кульминации тоже около 1300 года, после чего последовали внезапный спад и регрессия. Начались гонения против женщин, культа Чёрной Дамы (который в то время главенствовал в Европе), против куртуазной литературы, науки и образования.

А суть-то в чём? Суть в том, что короли решили: проще и выгоднее получать доход, просто выпуская деньги в обращение по мере понижения их стоимости, а с граждан брать налоги. И отменили «вторую», беспроцентную систему с демерреджем, платой за хранение денег. Но понижение стоимости денег предполагает инфляцию, а демерредж — нет. В естественный ход вещей, в мир, где всё растёт и умирает, попала неестественная, как раковая опухоль, система обмена, в которой деньги только растут и никогда не умирают.

После отмены «отрицательных денег» произошло быстрое обнищание людей и демографическая катастрофа. В Англии между 1300 и 1350 годами население сократилось настолько, что фактически лишь к 1700 году страна восстановила свою численность, достигнув уровня 1300 года! Историки сваливают такое вымирание на чуму, но первая эпидемия чумы в Англии случилась в 1347 году, а население начало сокращаться уже за два поколения до этой даты! Не чума была причиной упадка и вымирания. Наоборот, чума стала следствием экономического упадка, начавшегося за полвека до неё. И ключевым фактором, который обычно упускают из виду, стали значительные изменения в организации финансов, отказ от двойной монетарной системы, когда одновременно с деньгами высокой коммерческой стоимости для зарубежной торговли, которые можно было копить впрок, повсюду применялись местные деньги, подлежавшие взысканию демерреджа. Теперь вместо этого началось монопольное владычество единой централизованной монетарной системы.

Специалист по Средневековью Фуркен отмечает:

«К концу XIII и началу XIV веков периодически и повсеместно страну (Англию) охватывает голод. Голод и эпидемии случались редко и носили локализованный характер после 1000 года. Такое положение изменилось после 1300 года». В лондонском Сити цены на зерно резко подскочили в 1308–1309 годах. Историк Лука пишет, что голод охватил Европу впервые в 1315–1316 годах; по его оценкам, тогда вымерло 10 % всего населения. Лондонские хроники сообщают в 1316 году: «В этом году была большая нехватка зерна и другой провизии, потому что бушель пшеницы стоил пять шиллингов. Из-за голода люди ели кошек, лошадей и собак… Некоторые крали детей и ели их».

Деньги стали дефицитными; этот феномен, хорошо известный специалистам, был обусловлен не столько физической нехваткой серебра и золота, сколько уменьшением скорости денежного обращения, а она снизилась весьма существенно. Ведь раньше деньги с демерреджем по понятным причинам не накапливали, а пускали в оборот, а теперь их стали откладывать про запас. Главные перемены произошли в жизни работников. Если раньше они вели естественную жизнь, выполняя необходимую для общества работу, и получали денег в достатке, то теперь были вынуждены искать работу, чтобы получать хоть какие-то деньги, потому что деньги оказались в дефиците! Началось быстрое обнищание большинства.

Те, кто предоставлял работу, тоже стали исходить не от потребностей общества, а от наличия денег и необходимости добывать деньги.

Из-за этого в дальнейшем Европе постоянно не хватало золота. Кажется парадоксальным совпадение: голод, вымирание и нехватка денег прогрессировали в тот же период времени, что и широкомасштабное развитие золотодобычи, начавшееся с 1320 года в Венгрии и Трансильвании. Всё это золото настолько не могло «накормить» экономику Европы, что его стали искать за пределами континента. В вахтенном журнале Христофора Колумба от 13 октября 1492 года, когда он впервые прибыл на Багамы, вполне откровенно говорится:

«И я подумал, что надо постараться разузнать, нет ли здесь золота…» [79]

Позже сначала в Англии (в конце XVII — начале XVIII века), а затем и повсюду возобладали новые валютные принципы, комбинация из разнообразных, сложившихся к тому времени денежных систем. Золото по-прежнему оставалось всеобщим эквивалентом, к которому были привязаны все валюты, но к факторам, определяющим движение денег и развитие экономики, добавился процент. Как и почему это повлияло на судьбу человечества, мы рассказывали раньше.

Итак, с отказом от денег с демерреджем, а затем с появлением денежного процента из рынка как самостоятельной общественной структуры вышли финансы и начали свою независимую жизнь. Выживание рынка и финансов снижало выживаемость системы в целом. Люди, попавшие под маховик такого экономического развития, начинали действовать не в своих собственных интересах, а в интересах экономики, финансов и связанных с ними военных и политических структур. Люди и страны быстро расслоились на бедных и богатых. За неуплату налогов или долга людей обращали в рабство; в отношении бедных стран широко применялись внеэкономические меры принуждения. Не стоит предполагать, что этого «требовали интересы общества». Нет, это финансы — всего лишь одна из общественных структур — в силу установленных параметров подавляли интересы всех остальных структур, в том числе нравственность колонизаторов и культуру колонизуемых стран…

Этот пример, кстати, показывает, что суть событий не может быть объяснена вне понимания эволюции структур.

В XX веке финансовая система оторвалась даже и от золота и фактически перешла на обслуживание самой себя. Возможность вообще не вкладываться в производство, а заниматься спекуляциями: скупкой и перепродажей акций, облигаций, закладных — привела к тому, что финансы перестали быть опорой экономики, а она в безуспешной погоне за ростом денег поставила главной своей задачей получение прибыли и начала раздувать потребительство. Интересы человеческой популяции, её экономики и финансов разошлись окончательно.

 

Дополнительные валюты XX века

В XX веке произошло вторичное явление денег с демерреджем. Было это во время Великой депрессии 1930-х, мирового экономического кризиса. Во многих общинах местные власти наладили выпуск «отрицательных денег», или, иначе говоря, горячих бонов; банкноты были бумажными, а плату за простой — демерредж — отмечали на них или штемпелем, или наклейкой специальной марки на обороте банкноты. На деле гражданин просто покупал марку на почте, что и было внесением платы за простой, и сам её наклеивал. Без этого банкнота была бы недействительной в следующем месяце.

Один из лучших и наиболее известных примеров использования местных бонов с платой за простой дал маленький австрийский город Вёргль с населением приблизительно 50 тысяч человек. Когда Г. Унтергугенберген был избран мэром Вёргля, уровень безработицы там превышал 30 %, что было типично для Австрии того времени.

Мэр был знаком с работами Сильвио Гезеля и решил их проверить.

Он составил длинный список проектов, которые позволили бы занять «лишнее» население: заново замостить улицы, объединить систему водоснабжения города, высадить деревья на улицах, отремонтировать здания и коммуникации. У него было много людей, желающих и способных сделать всё это. Чего не было, так это денег: имелось только 40 тысяч австрийских шиллингов, гроши по сравнению с тем, что требовалось. И вот вместо того, чтобы израсходовать эти гроши для запуска хотя бы одного проекта из длинного списка, мэр положил все деньги на счёт в местном банке в качестве обеспечения выпускаемых 40 тысяч «свободных шиллингов Вёргля».

Плата за пользование бонами составляла 1 % ежемесячно, или 12 % в год, а марка, обязательная к ежемесячному приклеиванию к банкноте каждым, кто держал её в конце месяца, заставляла тратить деньги быстро. Это: 1) автоматически обеспечивало работу для других; 2) покрывало расходы на выпуск бонов. В течение года каждый из свободных шиллингов был в обращении 463 раза, а обычный шиллинг — всего 213 раз. Значит, одинаковая сумма денег позволила сделать вдвое больше полезной обществу работы, как только эти деньги лишились возможности расти! Работа делалась, но к концу года мэр снова имел исходные 40 тысяч шиллингов. Он велел напечатать следующие боны, и всё началось сначала. Когда люди исчерпали идеи, на что тратить местные деньги, они даже принялись заранее оплачивать свои налоги.

Вёргль стал единственным в Австрии городом с полной занятостью. Горожане заново замостили улицы и восстановили систему водоснабжения; реализовали все другие проекты из длинного списка мэра Унтергугенбергена; даже решили оздоровить лес, окружающий город. Все здания были заново окрашены. Они построили мост, который так до сих пор и стоит в Вёргле с гордой мемориальной доской: «Этот мост построен на наши собственные деньги». Премьер-министр Франции Эдуард Даладье специально приезжал сюда, чтобы собственными глазами увидеть «чудо Вёргля».

Надо понять, что «чудо» произошло не от проектов мэра. БОльшая часть работы обеспечивалась обращением «горячих бонов», после того как первые держатели потратили их. Фактически каждый из шиллингов, преобразованных в боны, создал в 12–14 раз бОльшую занятость, чем нормальные центробанковские шиллинги, циркулирующие параллельно! Демерредж доказал свою чрезвычайную эффективность как непосредственно производящий работу инструмент.

Опыт Вёргля был настолько успешным, что, скопированный сначала только в соседнем городе Кицбуле в январе 1933 года, уже через полгода оказался востребованным многими. В июне 1933-го Унтергугенберген пригласил на встречу представителей ста семидесяти городов и деревень, и скоро двести городков Австрии пожелали повторить эксперимент. Это вызвало панику в Центральном банке, он заявил о своих монопольных правах на эмиссию. Община предъявила иск Центральному банку, но суд был проигран в ноябре 1933 года. Дело было отправлено в австрийский Верховный суд и снова проиграно. После этого выпуск «чрезвычайной валюты» стал в Австрии преступлением.

Так Вёргль вынудили вернуться к 30-процентной безработице.

Но если людям не позволяют помочь себе самим, у них остаётся надежда только на спасителя. А как скажет вам любой экономист, когда есть достаточный спрос, предложение проявится каким угодно способом. Даже если спасителя придётся импортировать.

Удивительно ли, что во время аншлюса (включения Австрии в состав Германии в 1938 году) значительная часть населения Вёргля и всех других городов Австрии приветствовала Адольфа Гитлера как своего экономического и политического спасителя?

Остальное — хорошо известная история…

А теперь подумаем: как так получилось, что средневековым европейцам было выгодно вкладываться в строительство таких долговременных сооружений, как соборы и монастыри, а жителям маленького Вёргля — строить новый мост?.. Этому есть объяснение. Помните, в главе «Мир потребительства» мы показали, что процент делает невыгодными вложения денег в долгосрочные проекты:

«Допустим, что какой-то частный проект — например, покупка энергосберегающей техники — требует вложения 1000 долларов, но позволит экономить ресурсов на 100 долларов каждый год в течение следующих пятнадцати лет… Начиная, казалось бы, с убытка, с потраченных прямо сейчас 1000 долларов, в каждый год из следующих пятнадцати лет мы экономим по 100 долларов, а всего, стало быть, сэкономим 1500 долларов.

Однако финансовый аналитик тот же проект видит иначе.

Для него совсем не очевидно, что в первый год мы сэкономим сто долларов. Из предположения, что ставка процента одинакова на протяжении всего срока — 10 % годовых, — он сделает вывод, что экономия за первый год будет составлять только 91 доллар. Ведь можно положить в банк 91 доллар сегодня с 10-процентной нормой доходности и автоматически получить те же самые 100 долларов через год!

Из этих же соображений 100 долларов через два года будут стоить только 83 доллара, через три — 75 долларов и т. д. К десятому году проекта 100 долларов представляются аналитику только как 39 долларов, а к пятнадцатому году — как жалкие 24 доллара.

Так то, что выглядит резонной инвестицией с экономией энергоресурсов в полторы тысячи долларов на вложенную тысячу, оборачивается глупостью, с точки зрения финансового аналитика. На те же деньги сегодня можно сжечь сколько угодно углеводородов, а что будущие поколения останутся без нефти, так это их трудности…»

А что теперь скажет финансовый аналитик — с учётом того, что не на деньги нарастает процент, а с задержки денег от оборота берётся демерредж? Оказывается, рассмотренный нами проект неожиданно стал выгодным! Вложив деньги сегодня, вы завтра экономите на выплате демерреджа, да к тому же экономите ресурсы. И так происходит не только из-за чисто механического применения уравнений дисконтирования денежных потоков. Если подобный результат выглядит несколько странным по сравнению с тем, к чему мы привыкли, имея дело с нашими обычными валютами, всё же в нем есть здравый финансовый смысл. Давайте проведём сопоставление подробнее.

Посмотрим, что происходит.

Если вам дан выбор между обычной сотней долларов сейчас и сотней долларов через год, при том что вам не нужны деньги немедленно, и вам даны полные гарантии по выплате денег через год, и что не будет инфляции, — то в условиях сегодняшней денежной системы вы всегда предпочтёте 100 долларов прямо сейчас, потому что вы можете надёжно положить их в банк и получить назад с процентами.

А теперь допустим, что вам дан выбор между ста единицами «горячих бонов» сегодня и ровно через год. При тех же условиях, что и выше, логично предположить, что вы предпочтёте деньги через год. Почему? Потому что, получая деньги через год, вы не будете платить за демерредж в течение года. Говоря техническим языком, эти сто единиц, дисконтированные к сегодняшнему дню, через год будут стоить больше того, что вы получите сейчас. Они будут стоить ровно сто плюс плата за демерредж!

Другими словами, если описанный выше проект основан на демерредж-валюте, то в долгосрочном периоде там есть даже премия, а не только скидка. Правда, этот результат получается, только если стоимость самого демерреджа (плата за простой) больше суммы стоимости собственных средств и корректировки на риск проекта. Если бы демерредж был равен сумме этих двух составляющих, то коэффициент переоценки равнялся бы нулю и, с точки зрения финансового аналитика, это была бы ситуация «по нулям». Но ведь тоже лучше по сравнению с процентными валютами!

Мы, меняя процентный параметр, можем иметь три вида валют: процентные (как сейчас), «отрицательные» — демерреджные, с платой за простой, и беспроцентные (ни туда ни сюда). О первых и вторых мы уже говорили. Поговорим о беспроцентных. Эта система — самая первая в мире и самая простая, а для пояснения вспомним простой товарный обмен, или бартер. Во время бартерных сделок не используются никакие валюты, единственным изменением после обмена окажется смена владельца товаров. Не возникает никакого инфляционного давления, так как общее количество товаров и валюты в обращении не изменяется. Но бартер предполагает, что каждый из участников имеет то, что хочет получить другой, то есть (в технических терминах) стороны должны иметь «соответствие потребностей и ресурсов». Это, конечно, сильное ограничение к расширению обмена, а чтобы снять это ограничение, БЫЛИ ИЗОБРЕТЕНЫ ДЕНЬГИ.

Вот мы и добрались до истоков. Если деньги появляются от общественной потребности, их всегда будет столько, сколько нужно. Будь то в первобытном племени, или в современном городке среднего пошиба, или в сообществе выживших после Армагеддона — стоимость таких денег обеспечивается стоимостью товаров и услуг, представляемых в пределах сообществ, где они функционируют. Эти валюты могут позволить себе быть полезными и достаточными в противоположность неизбежности искусственного дефицита, возникающего при начислении процента на деньги. Заметьте: достаточными, а не избыточными. Экономисты правильно говорят, что, если есть избыток чего-либо (включая деньги), оно теряет свою стоимость. Но это не относится к достаточности. Такие типы валют, называемые валютами взаимного кредитования, дают деньги в достатке, не создавая ни дефицита, ни избыточности, и в силу этого они саморегулируемые в отличие от национальных валют, которые всегда и обязательно требуют регулировки со стороны центральных банков.

На этом принципе в последние десятилетия XX века в разных странах начали появляться дополнительные валюты.

Вот примеры из книги Бернара Лиетара «Будущее денег».

В 1983 году жители Ванкувера Майкл Линтон и Дэвид Вестон нашли очень простой, но эффективный способ для привлечения в оборот долларов, циркулирующих в общинах с высоким уровнем безработицы. Они основали местную некоммерческую корпорацию, по сути — компанию взаимного кредитования, с уставным фондом только в виде персонального компьютера. Стать членом организации можно было, заплатив маленький вступительный взнос.

К этому времени в северо-восточных областях Канады в результате многолетнего излишнего вылова рыбы были введены квоты на объёмы лова, что привело к закрытию многих рыбацких кооперативов. Ранее преуспевавшие деревни внезапно оказались на грани разорения с уровнем безработицы в 30–40 %. И вот именно система LETS (local exchange traiding system, что в переводе означает «местная обменная торговая система») помогла преодолеть этот кризис.

Давайте проследим за местной жительницей Эми, которая решила участвовать в местной системе LETS города Хэппивилль. Она внесла вступительный взнос 5 долларов и заплатила 10 долларов ежегодной членской платы, а начинать ей пришлось с нулевого баланса. Она видит на электронном табло (или на доске в офисе) объявление Сары, которая предлагает записи для автомагнитолы, и Джона, местного дантиста, тоже участника системы. Она также видит, что Гарольду нужен свежеиспечённый пшеничный хлеб. Эми понимает, что всё это потенциальная торговля. Она ведёт переговоры с Сарой о приобретении её записей за 30 виртуальных долларов плюс 20 обычных долларов наличными за новое зажигание. Она лечит зубы у Джона за 50 виртуальных и 10 обычных долларов. Она соглашается обеспечивать Гарольда двумя хлебами еженедельно за 10 виртуальных долларов и выясняет, что он также хотел бы получать овощи с её огорода ещё за 30 виртуальных долларов.

В результате получается, что Эми нужны только 30 долларов наличными, чтобы заплатить за товары и услуги реальной стоимостью 110 долларов; остальное она платит виртуальными долларами, а их она может зарабатывать до 40 в неделю на одной только сделке с Гарольдом. Виртуальные доллары — не дефицитная валюта. И при этом разве они не передаются участниками друг другу таким же образом, как и нормальный доллар? Здесь нет процентной нагрузки за пользование системой, а информация о непокрытых расходах (дебете) или доходах (состоянии кредита) любого участника доступна всем, то есть система сама предохраняет себя от злоупотреблений.

Теперь в Канаде от 25 до 30 общин используют эту систему, однако она гораздо популярнее в Великобритании, чем в стране своего происхождения. Уже отсюда она распространилась в дюжину других стран, прежде всего в регионы с высоким уровнем безработицы.

Сходную систему — тайм-доллары, или «время-доллары», изобрёл в 1986 году Эдгар С. Кан, профессор Юридической школы округа Колумбия. Денежная единица — час услуг. Вот пример.

У Джо плохое зрение, и он не может водить машину. Но ему понадобилась какая-то особая пара тапочек на другом конце города. Джулия согласна потратить один час, чтобы их привезти. Она проставляет себе один час по кредиту (она заработала доход), а Джо — по дебету (у него расход) на доске около офиса управляющего системой. Затем Джулия тратит свой кредит на печенье, которое испекла её соседка, а Джо отрабатывает задолженность, вскапывая общественный огород.

Когда кто-то получает кредит, кто-то другой автоматически создает себе дебет. Поэтому сумма всех тайм-долларов в системе равна нулю в любой момент времени. Но Джо получил свои тапочки, Джулия — своё печенье, общество — вскопанный огород. Все работали, а на зарплату не потрачено ни одного доллара. Да и расходы по ведению этой системы практически нулевые. Для небольших сообществ достаточно доски или листа бумаги, для больших можно бесплатно скачать из Сети программу «Timekeeper» (www.timedollar.org). Программа автоматически расширяется и фиксирует, каково количество участников, каков баланс каждого в часах. Здесь нет проблем с инфляцией: больше 24 часов в сутки времени создать нельзя, а для обмена в любом случае используется лишь малая часть суток.

Человек недалекий скажет, что это чепуха и мелочь. Но такая «мелочь» позволяет выживать людям! Ведь на наших родных просторах едва ли не в каждом маленьком городке или селе развал и безнадёга. В июне 2005 года АиФ (№ 24) рассказал о жизни в селе Вешкайма (Ульяновская обл.). «Плодородный район с большим количеством довольно успешных предприятий стал запущенным и нищим». Пять котельных в аварийном состоянии, на рынке — пустые торговые ряды. Кинотеатры и театры стоят заколоченными.

Был там пивзавод, который делал лучшее пиво в области. Старое оборудование пожирало так много дорогой электроэнергии, что производство пива перестало окупаться. Теперь на пивзаводе нет не только оборудования, но даже окон, коегде стен. Весь райцентр Вешкайма остался без работы. Все, кроме уехавших на заработки в Ульяновск и Москву, кормятся подсобным хозяйством и останками завода: разбирают предприятие. Металлические части сдают в металлолом, кирпич продают в другие районы.

А расходы областного бюджета на госуправление за последние четыре года увеличились в 4,5 раза, а прокуратура возбудила в отношении руководителей уголовные дела: воруют! Безработные периодически устраивают митинги посреди бескрайних полей.

«Почему вы именно в Вешкайму едете? — спросил меня водитель по дороге в райцентр. — Соседние районы в таком же положении. Там тоже ничего не работает».

Итак, плодородный район. Остатки нескольких предприятий (в том числе пивзавода, который когда-то отправлял пиво даже за границу, и кирпичного завода). Свободное образованное население. Всем повально (кроме чиновников) нечего делать! Нет денег, нет работы!

А между тем кто-то мог бы работать в поле, кто-то рыбу ловить, кто-то сидеть с детьми работающих в поле; никуда не делись медики и парикмахеры, слесари-сантехники и работники котельной. Работы навалом! У них просто нет денег для организации обмена.

Разве введение дополнительной беспроцентной валюты «взаимного кредита» не было бы для них спасением? Наверное, было бы. Но кто организует, если чиновники заняты воровством? Взаимный кредит такой услуги, как воровство, не предусматривает.

Что интересно, обмен товарами и услугами — только верхушка айсберга. Активисты тайм-долларов обнаружили, что использование этих денег связывает группу, то есть создаёт сообщество. Не разрушает, заставляя конкурировать за деньги, а — создаёт и укрепляет! Проявился и один неожиданный побочный эффект: люди стали здоровее! Страховая компания «Элдерплэн» (Бруклин, штат Нью-Йорк) даже решила принимать 25 % платежей по программам здравоохранения пожилых людей в тайм-долларах, чтобы стимулировать их применение. Компания пошла на это, заметив, что у пожилых, пользующихся этой системой денег, меньше проблем со здоровьем, а потому и для страховой компании забота об их здоровье становится дешевле.

А давайте вспомним «экономику подарков», свойственную племенам «дикарей». Не такие уж они и «дикари»! Дикарями скорее выглядим мы, из-за денег загоняя сами себя в животное состояние. Оказывается, если ты заботишься о другом (любом другом, не обязательно родиче) и любой другой заботится о тебе, то нет нужды думать, где бы перехватить деньжат, чтобы не сдохнуть с голоду. Если ты трудишься в общине, «деньжата» (еда и удовлетворение твоих личных потребностей) появляются сами собой! А мысли каждого: как бы побольше сделать другим? — улучшают здоровье…

В 2004 году систему тайм-долларов применяли сотни общин в США и Австралии, Канаде, Китае, Доминиканской Республике и Гане, в Израиле, Японии, Новой Зеландии, Португалии, Словакии, Испании и других странах. Налоговая служба США освободила доход, полученный человеком в таймдолларах, от налогов.

Фактически системы взаимного кредита просто облегчают многосторонний бартер. Они не заменяют национальную валюту; они вводятся для выполнения социальных функций, которые та не выполняет. Они дополнительные, так как большинство участников используют обычные деньги наравне с ними. Часто получается, что одна сделка имеет частичные платежи в обеих валютах одновременно.

Есть и другие системы — они в отличие от предыдущих случаев предусматривают эмиссию бонов, как это было в Вёргле.

Итака — маленький университетский городок в штате НьюЙорк, с населением около 27 тысяч человек. Это небогатый город; там отмечен самый высокий в штате процент «работающих бедняков» (людей, которые заняты весь день на работе, но их доход настолько низок, что им выдают талоны на питание). Пол Гловер, местный общественник, заметил, что такая ситуация сложилась из-за близости Нью-Йорка, оттягивающего на себя и энергию общества, и деньги. Он решил: пора что-то менять, и в ноябре 1991 года ввёл в действие дополнительную валюту — Ithaca Hours (Итака-часы, сокращённо аурсы). Хотя для этой системы денег требуется более развитая инфраструктура, чем для тайм-долларов, всё-таки она удивительно простая.

Основа системы — выходящая раз в два месяца малоформатная газета, в которой рекламируются товары и услуги людей и фирм, принимающих в оплату аурсы. Один бумажный аурс равен десяти долларам США и приблизительно соответствует часу работы, оплачиваемой по минимальной ставке этих мест. Есть банкноты номиналом два, один, полтора и четверть аурса. «Плата за простой» — демерредж — не предусмотрена. Территория, на которой можно потратить аурсы, ограничена радиусом 20 миль от центра города.

Обычно в газете появляется около 1200 объявлений по более чем двумстам видам деятельности. Их дают местный супермаркет, три кинотеатра, фермерский рынок, медицинские и юридические фирмы, бизнес-консалтинг и лучший ресторан города. Местный банк также ведёт счета в дополнительной валюте и, как следствие, создаёт для себя местную клиентскую базу.

Одна из характерных черт системы Итака-часов в том, что рекламодатели указывают свои расценки в двух валютах. Например, маляр пишет в рекламе, что хочет за работу 10 долларов в час, 60/40 (60 % в аурсах, а 40 % в долларах США; они нужны для покупки краски, растворителя, кистей, на налоги и т. д.). Другой маляр просит 11 долларов в час, но уже 90/10 (90 % суммы он готов принять в аурсах). Так что, если случилось, что в наличии у вас аурсов больше, чем долларов, вы можете выбрать второго маляра, даже если по номиналу его работа несколько дороже. В кинотеатрах днём билеты можно оплачивать аурсами на 100 %, так как цена за показ кино фиксирована и не зависит от числа присутствующих в зале. Суть в том, что предельные затраты, превышение которых делает предприятие убыточным, заставляют привлекать зрителей, а затраты ещё на одного зрителя, пока сиденья пусты, фактически равны нулю.

Наконец, часть аурсов передаётся некоммерческим организациям, которые берут на себя большую долю общественных работ. Если же говорить о жителях, то более тысячи из них пользуются этой валютой регулярно, а многие платят ею за квартиру и прочие услуги.

Вот несколько примеров из реальной жизни.

• Окулист Эд оказывает свои услуги за аурсы, бОльшую часть которых он тратит на еду. «Никто не должен быть лишён медицинского обслуживания только потому, что у него не хватает долларов, — говорит он. — Аурсы — это решение проблем охраны здоровья».

• Риччи зарабатывает аурсы продажей видеокассет. Он тратит их на ремонт обуви, покупку книг, присмотр за домом, стрижку газона и прочее. «Аурсы стали движущей силой для тех, с кем я имею дело на фермерском рынке. Я всегда там ищу жёлтый знак с надписью „Здесь принимают аурсы“. Это удерживает деньги в обществе и означает экономическое процветание для всех».

• Нейл продаёт на фермерском рынке экологически чистые продукты. Он тратит свои аурсы на кино, хлеб и помощь по хозяйству в период уборки урожая. «Каждое сообщество должно выращивать на своей земле столько пищи, сколько только возможно. Глупо, если на подвоз продуктов тратится больше калорий, чем содержат сами эти продукты. Девиз наших денег: мы доверяем Итаке. Вот в чём суть».

Подводит итог отец-основатель системы Пол Гловер:

«При помощи наших новых денег сделаны тысячи покупок, приобретено множество друзей, а к нашему, так сказать, внутридомовому национальному продукту добавились сотни тысяч операций».

Главные решения, касающиеся системы в целом (печатание аурсов, деноминация, условия изготовления, гранты), принимаются раз в два месяца на общем банкете, который по сути является советом директоров Итаки.

Об этой системе заговорили сначала в Японии, затем и в США. Опыт начал распространяться; к 1997 году во всём мире функционировало уже 39 таких систем…

Сейчас на планете десятки видов дополнительных валют, зачастую весьма экзотических.

В Куритибе, центре бразильского штата Парана, городе с многомиллионным населением, мэр Жайме Лернер первоначально использовал в качестве дополнительной валюты автобусные билеты и карточки на питание и сумел поднять город до стандартов развитых стран менее чем за одно поколение. Бывший город трущоб, Куритиба сегодня единственный город мира, степень загрязнённости которого ниже, чем в 1950-х. Здесь по сравнению с другими городами Бразилии ниже уровень преступности и выше — образованности. Город отказывается от субсидий федерального правительства, ибо имеет свои решения Проблем. В 1992 году ООН признала Куритибу образцовым экологическим городом мира.

В Японии применяется «валюта здравоохранения». Часы, которые любой желающий потратил, помогая пожилым или инвалидам, записываются на его «счёт времени» и служат дополнением к обычной медицинской страховке; волонтёр в случае нужды получит столько же часов бесплатной заботы о себе, сколько он потратил на других. Решение многих проблем без всяких затрат со стороны правительства!

В Мексике популярна местная валюта «тлалок», система взаимного кредитования. Несколько надёжных поверенных держат чековые книжки и выдают чеки гражданам. На оборотной стороне чеков оставлено место для надписи, подтверждающей переход права по этому документу к другому лицу, то есть первый, кто получил этот чек, может передать его другому и так далее. Чек обращается наравне с песо; функционирование системы не требует ничего, кроме телефона.

В Новой Зеландии внедрение дополнительных «грин-долларов» идёт при полной поддержке Центробанка и органов соцобеспечения; это, правда, единственный пример в мире.

Дополнительные валюты применяют более чем в двух с половиной тысячах сообществ по всей планете; новых и новых участников добавляет Интернет. Хотя это и не очень много. В каждом сообществе «своими» деньгами пользуется от ста до нескольких тысяч человек; предположим, что в среднем пятьсот. Значит, всего ими охвачено менее полутора миллионов человек из шести миллиардов.

С другой стороны, мы ведь не знаем, сколько народу уцелеет после Армагеддона. Но, можно сказать, лёд тронулся. Люди готовятся к будущему. Только в России «реформаторы» цепляются к охвостьям старых отживших финансовых теорий.

 

Как вводить свою валюту

Теперь мы коротко расскажем, как ввести дополнительную валюту в малых сообществах (этот опыт пригодится и после Армагеддона), а в следующей главе — как вводить валюту в больших регионах.

Самое трудное в создании новой валюты — это не придумать её. Самое трудное — сделать так, чтобы её приняли и стали ею пользоваться. У «нормальных» национальных валют есть история, к ним привыкли, не говоря уже о том, что это «законнов платёжное средство для оплаты долгов, частных или общественных». Если вы должны кому-нибудь деньги, а он отказывается принять в уплату национальную валюту, то вы можете объявить свой долг недействительным и суд подтвердит, что вы правы. А придуманная вами местная валюта не обладает такими свойствами…

Первейшее дело — наличие лидера. Требуется человек или даже группа людей, обладающих редкой комбинацией вИдения ситуации, предпринимательских способностей и харизмы (обаяния, если проще). ВИдение необходимо для правильного выбора модели местной валюты и её приспособления к локальным обстоятельствам. Предпринимательские способности — чтобы принимать решения и эффективно выполнять их. И наконец, обаяние, чтобы убедить сообщество следовать за вами. Если хотя бы одно из этих качеств отсутствует, то обычно всё заканчивается либо на уровне разговоров, либо неудачей. А вот когда три эти характеристики представлены в одном лице, то возможно успешное внедрение дополнительной валюты.

Деньги в конечном счёте — производные доверия, а следовательно, заслуживающих доверия людей, продвигающих идею. Через лидеров автоматически определяются масштаб и характеристики будущего проекта. Если лидеры имеют доверие только части сообщества, работать нужно над масштабом. Если есть возможность мобилизации целого города или региона (что вполне возможно в условиях массовой безработицы и нехватки «нормальных» денег), то и надо добиваться создания системы дополнительной валюты в формате региона.

Лидеру следует выбрать из огромного количества разных видов дополнительных валют ту, которая наиболее подходит в данных обстоятельствах. Ниже мы приводим таблицу, в которой дан обзор основных характеристик нескольких систем валют; некоторые из них описаны в предыдущей главе. На наш взгляд, самая интересная из них — ROCS (Robust Currency System, система здоровых денег), объединяющая качественные черты различных систем, но содержащая демерредж.

Каждая из упомянутых в таблице денежных систем обладает характеристиками, которые можно в зависимости от обстоятельств считать либо преимуществами, либо недостатками. Например, привязка дополнительной денежной единицы к национальной валюте (LETS, WIR и тлалок) обладает тем преимуществом, что для каждого участника облегчается определение цены, ведь ценность того или иного товара или услуги легко устанавливается в двух валютах сразу. С другой стороны, если национальную валюту постигнет кризис, стоимость такой дополнительной валюты тоже снизится и роль дополнительной системы как вспомогательной, как «запасного колеса», станет явно менее эффективной.

В зависимости от приоритетов, которые вы себе ставите, можно выбрать либо ту валюту, которая связана с национальной, либо нет. В последнем случае наиболее оправданно использовать час как единицу измерения. Час — это всеобщий стандарт, и почти все системы, которые эту единицу используют, не связаны с национальной валютой.

Другой важный вопрос: использовать ли модель эмитируемых искусственных бонов (таких, как аурсы или WIR) или системы взаимного кредита (LETS, тайм-доллары, тлалок, ROCS)? Есть две главные причины, почему системы взаимного кредита предпочтительнее.

1. Все искусственные валюты, по определению, выпускаются центральными властями, не важно — Центральным ли банком, обществом, одним человеком или комитетом; в любом случае это не самоорганизующаяся система. Труднее всего решить, сколько этой валюты выпускать. Выпустишь слишком много — тут же появится инфляция, и люди не захотят принимать эти деньги. Так, например, случилось с WIR в 1980-х годах. А если выпустишь слишком мало, то дополнительная валюта сможет выполнять лишь часть своих функций. Кроме того, все условия постоянно меняются, и к ним трудно приспособиться. Наконец, когда валюта уже в обороте, очень трудно изъять какую-то её часть. А в системах взаимного кредита количество денег саморегулируется. Пользователи сами создают деньги в момент каждой операции, и потому в обращении остаётся ровно столько, сколько нужно. Кроме того, это количество автоматически сокращается по мере проведения людьми своих операций в обратном направлении, когда некто, имевший кредит за одну операцию, использует его, чтобы купить какой-то товар или услугу, сводя баланс к нулю.

2. Самую большую опасность для дополнительных валют представляет противодействие центральных банков (как было в Австрии в 1930-х годах). Появление большого количества эмитированных бонов повышает риск инфляции, а центробанки имеют законное право удерживать под контролем норму инфляции национальной валюты. Против же дополнительных валют взаимного кредита им сказать нечего; они не дают инфляции и могут расти, не влияя на дела центральных банков.

Сейчас мы наблюдаем быстрое развитие информационных технологий, и ещё слишком рано определять «идеальную» систему дополнительной валюты. Необходимо поощрять творчество и эксперименты в этом направлении. Очень хороша система ROCS, так как она сочетает в себе лучшие черты всех прочих систем, что однажды и обеспечит ей процветание. В чём же её преимущества?

Выбор часа как единицы измерения делает её универсальной и безопасной для национальных валют. Её свойство взаимного кредита устраняет риск чрезмерного выпуска денег, характерного для искусственных валют. В отличие от таймдолларов в системе ROCS курс обмена оговаривается между участниками: например, стоматолог может запросить пять «часов» за один физический час своей работы, чтобы компенсировать годы специального обучения и использование дорогого оборудования. У тайм-долларов же стоимость одинакова, там предполагается, что стоматолог получит столько же, что и дворник, подметающий листву. В идеале это, может быть, и хорошо, но на практике означает, что люди, чьи услуги ценятся выше, чем услуги дворника, — как, например, дантисты, хирурги и т. д. — просто не будут принимать тайм-доллары в обмен за свои услуги.

И наконец, система ROCS предусматривает демерредж, что позволяет включать функции противодействия простою (задержки обращения) дополнительной валюты. Это важно, потому что первым реальным неудобством для пользователей этих валют становится зависимость от лидеров. Большинство валют живы исключительно стараниями их создателей. А многие просто исчезли, когда этим создателям надоедала возня с ними. А вот когда взимается плата за простой, то каждый участник автоматически стремится пустить имеющиеся у него на руках деньги в оборот и система хорошо работает сама. В 1930-х годах бон Вёргля оказался лучше национальной валюты из-за того, в частности, что каждый участник убеждал кого-то ещё принять эту форму денег в обмен на необходимые блага.

С демерреджем раньше были серьёзные технические проблемы: использовать штемпеля или марки было просто неудобно. За день до «часа икс» магазины оказывались заваленными такими деньгами — их сдавали, не желая оплачивать простой или тратить время на такую процедуру. Перевод на еженедельный выпуск «отштампованных» денег снизил остроту проблемы, но всё-таки она сохранялась. А сегодня, когда есть компьютерные технологии, эти неудобства легко устранимы. Ныне большинство систем дополнительных валют компьютеризировано (за исключением аурсов и тлалока). Было бы очень просто установить небольшой, постоянный, привязанный ко времени сбор, Накладываемый навесь баланс (как по кредиту, так и по дебету). Например; можно наложить сбор, в совокупности равный 1 % в месяц на посуточной или даже на почасовой основе. Используя технологии смарт-карт, это можно запрограммировать.

«Одной из последних причин, почему к валютным системам следует применять сбор за простой, является то, что так удается переключить внимание на дальние перспективы. В наш век, когда проблемы будущего игнорируются, это становится важной чертой», —

пишет Лиетар. А мы добавим: это станет ещё более важным, когда проблемы будущего окажется невозможно игнорировать, ибо оно с громадной скоростью накатывается на нас…

 

Судьба горячих бонов на Руси

После российского дефолта, случившегося в 1998 году, председателем правительства России стал Е. М. Примаков; это было, без сомнений, лучшее правительство за всё время ельцинских реформ, оно действительно сумело сгладить ситуацию. Экономика, ввиду снижения на рынке количества импортных товаров, пыталась ожить. Но чтобы запустить её всерьёз, не хватало денег! Цены на все товары прыгнули в несколько раз, зарплату тоже надо бы было, по уму, поднимать — но чем платить?!

Пресловутый «местный производитель» пребывал в смущении.

Многие почему-то считают, что не товары определяют ценность денег, а некие золотовалютные резервы. Это совсем не так, потому что золотовалютные резервы — это именно резервы для непредвиденных обстоятельств. Если случится какая-нибудь форс-мажорная ситуация, ими можно будет воспользоваться. А стоимость денег, с учётом их оборачиваемости, зависит только и исключительно от товарной массы. Судите сами: после 19 августа 1998 года наши золотовалютные резервы не уменьшились, ведь Россия отказалась платить по долгам и уменьшать эти резервы, однако рубль резко упал. Что же изменилось на нашем рынке? Снизился ввоз товаров и уменьшился общий объём товаров на рынке. Вот рубль и упал.

В тот момент нам по крайней мере было ясно, что введение — пусть не везде, а в виде эксперимента хотя бы в одном регионе! — горячих бонов с демерреджем было бы спасением для такого региона. Потому что он получил бы некие преимущества. Удалось бы существенно уменьшить инфляцию, снизить уровень безработицы, достичь социальной справедливости в распределении доходов, избежать задержек с выплатой зарплат. Из-за уменьшения процентных ставок на оборотный капитал можно было бы ожидать снижения на 30–50 % цен на товары и услуги. Для промышленности польза — в появлении спроса на продукцию, для торговли — в существенном увеличении товарооборота. Для работников сельского хозяйства — в получении беспроцентных кредитов и расширении рынков сбыта.

Даже банкиры могли бы выиграть! Они при такой системе получают фиксированный процент за обслуживание денег и не подвергаются постоянной опасности лишиться всего из-за очередного финансового потрясения или восстания оголодавших людей.

И мы послали Е. М. Примакову подробное письмо. И получили ответ за подписью его заместителя Ю. Д. Маслюкова: дескать, спасибо, товарищи, нам этого пока не надо, но если мы решим, что поднимать экономику страны следует, начиная с регионов, то мы о вас не забудем. Видимо, в головах руководящих персон существует ещё какая-то Россия, помимо регионов.

С тех пор прошло много лет. Проблема нехватки денег не тупеет, а становится всё более острой и так или иначе покалывает каждого из нас. Рассчитывать на кремлёвских мечтателей не приходится. Статьи на эту тему, которые мы трудолюбиво носили в редакции множества газет, были повсюду отвергнуты как «неактуальные». Остаётся надеяться на энтузиастов, которые возьмут на себя внедрение нужного обществу средства обмена в своём городе, районе или области. Для них и пишем.

Как ввести «свою денежку» в малом сообществе, хорошо расписано в книгах Лиетара, а с его слов — в предыдущей главе нашей книги. А вот как наладить это дело в целом российском регионе?.. И каким он должен быть, этот регион?

Прежде всего (для эксперимента) небольшим. Это связано с тем, что для успешной работы новой системы нужна достаточная мобильность по транспортировке средств; если в регионе действует система электронных денег, то введение горячих бонов вообще очень простая задача. В нём должен быть слабо развит банковский капитал; таковыми у нас являются практически все регионы, кроме Москвы. Отсутствие капиталов делает регион зависимым от притока инвестиций, поэтому новая система станет некоторым выходом из этой ситуации. А в Москве, скажем, эту систему совсем бессмысленно вводить, Москва живёт как раз в основном с банковского капитала.

Регион должен быть в плохом экономическом положении, это понятно — чтобы терять ему было уже нечего. Человек, он существо недоверчивое — пока не поймёт, что хуже уже некуда, будет отказываться от неизвестных лично ему новинок. Тем более если он руководитель региона. А если хуже уже некуда, развал полный и только и ждёшь, что быстрее: те «оранжевую» революцию устроят или эти с поста снимут, — поневоле согласишься на что угодно… Брать для эксперимента плохой регион выгодно ещё потому, что введение новой денежной системы будет ему особенно полезно, так как позволит увеличить занятость и оживить производство.

Но вместе с тем регион должен иметь развитую инфраструктуру для достаточно быстрого движения денег, потому что чем выше их оборот, тем выше польза от их введения. Так что вопрос коммуникаций — он здесь определяющий. Очень желательно, чтобы регион был способным в достаточной степени находиться на самообеспечении, чтобы боны обслуживали внутренний оборот и не было большой нужды конвертировать их в рубли для связи с «внешним» миром. В регионе должно быть достаточно развитое сельское хозяйство, чтобы не тратить рубли на приобретение продуктов питания на стороне. Однако плохо начинать там, где сильно развито только сельское хозяйство. Такие регионы не самодостаточны, там не будет большого эффекта.

С чего начинать?

Первое — надо убедить начальство региона, что новая система двойной валюты выгоднее, чем старая. Разъяснить начальникам, что введение «отрицательных денег» — за счёт того, что денежный оборот увеличится, — эквивалентно получению ими дополнительного кредита. Ведь и впрямь, получив от «центра» миллион и пустив его в оборот, регион только этот миллион и увидит. А выпустив под эти деньги боны, оборачиваемость которых, судя по опыту Вёргля, вдвое выше, регион получит работы на два миллиона. Ещё важнее, что из миллиона рублей, вкинутых в оборот, значительная часть регион покинет: через азербайджанцев, торгующих фруктами, или молдаван, строящих дороги, или китайцев, торгующих игрушками. А боны никуда не денутся, все останутся здесь — не нужны они больше нигде.

Важно также объяснить, что боны пойдут на пополнение оборотных средств. Не основных фондов, а именно оборотных. Проблема-то вся в стране в том, что у нас фонды-то есть, они пока ещё не все разрушены и разворованы; у нас нет оборотных средств.

Что такое оборотные средства? Вот вы решили жить с того, что выращиваете картошку на своём участке. Вы знаете, что когда её вырастите и продадите, у вас концы с концами сойдутся. У вас есть земля, машина, лопата. Но для того чтобы начать, вам надо купить семена, бензин, какие-никакие удобрения. Рассчитывая заработать на этой картошке, предположим, тысячу рублей, вы должны сотню вложить сейчас. Вот эта сотня и есть оборотные средства, без которых весь ваш прекрасный план, при наличии земли, машины и лопаты, ничего не даст. В нашем случае за счёт более быстрого обращения денег регион получит эти оборотные средства.

На проведение эксперимента требуется добрая воля, но вовсе не жителей. Жителей, разумеется, надо иметь в виду, но в первую очередь важно, чтобы все значимые экономические субъекты данного региона сознательно сказали, что да, мы участвуем в этом эксперименте на тех условиях, которые выдвинуты, и согласны на определённые обязательства. А именно: заводы, фабрики и магазины должны чётко понять и принять, что устанавливать разные цены в рублях и в горячих бонах — это нарушение правил. Ведь боны — это ТЕ ЖЕ САМЫЕ РУБЛИ, только с ограничением хождения во времени. Примерно как московские квартально действующие талончики на автобус. Следует объяснить: если вы выдержите правила игры, то вот ваши преимущества по сравнению с тем, что вы имели раньше. Если вы имели раньше дорогую колбасу на полках, и она у вас тухла в течение месяца, и вы её выкидывали, пока санэпидстанция не успела оштрафовать, то теперь у вас эта колбаса будет уходить со свистом! Но при условии, что вы не будете нарушать наши правила игры. Вы не будете делать две цены, не будете к концу месяца повышать цены в бонах по отношению к ценам в рублях. Этого мы требуем, это главное правило.

Должно быть определено минимальное время проведения эксперимента, желательно не меньше года, чтобы могли пройти целые производственные циклы, например, в сельском хозяйстве. Далее, начальство должно осознать, что плата за простой денег — демерредж — вводится НЕ ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ПРИБЫЛИ, а для правильного функционирования всей системы.

После достижения общего согласия в регионе можно начинать.

Ах да, чуть не забыли. Население! Для него следует проводить информационную кампанию, рассказывая о том, что такое боны и как станет хорошо, когда они появятся. Устраивать «деловые игры» для низовых руководителей. Проверить готовность почт и банков.

И вот торжественное начало. В присутствии прессы и охраны сумма, эквивалентная, скажем, месячной зарплате всех бюджетников региона, помещается в чемодан и кладётся на депозит в Центробанке. Если нам понадобится допечатывать боны, то есть вывести из оборота энную сумму нормальных рублей, переведя их в боны, то опять по той же процедуре: рубли запаковываются, и ровно на эту сумму эмитируются новые горячие боны. Это делается, чтобы никто не боялся проигрыша. Если в какой-то момент жители скажут: «Всё, нам надоели ваши игры», этот чемодан возвращается назад в регион, и все горячие боны, которые были эмитированы, выкупаются у населения за настоящие рубли, а эксперимент завершается.

А пока всё только начинается. Выдали бюджетникам зарплату в бонах (которые имеют ограниченный срок хождения), и они с ними сразу побежали в магазин. Тут же. Ну, мы знаем наши магазины. Ясное дело, что теперь в них будут сдачу давать только бонами, считая их плохими деньгами, а рубли (хорошие деньги) придерживать; это психология, она однозначна. Этими же деньгами магазины будут расплачиваться с заводом, пекарней, всяким прочим поставщиком товара. А на заводах, как только туда из магазинов боны привезут, первую же зарплату рабочим выдадут именно бонами, — может быть, даже досрочно. А мы этого и хотим.

Мы хотим, чтобы деньги как можно чаще крутились.

Ведь в самом деле много денег не надо. Товарная масса определяется наличными деньгами, умноженными на количество оборотов, и всё. Если мы сделаем, скажем, 52 оборота — по разу в неделю, — потому что зарплату можно выдавать еженедельно, то у нас получается фантастическая сумма. Если оборачиваемость была 10 %, десять раз в год, то, поднявшись до пятидесяти двух раз, она даст этому региону четыре дополнительных бюджета.

Чем «хуже» деньги, тем быстрее они крутятся. Этот закон вывел английский банкир XVII века Грэхэм: валюты, которые люди не хотят накапливать, оборачиваются быстрее, чем накапливаемые. Примечательно, однако, что он выразил это именно в таких терминах: «плохие деньги вытесняют хорошие», то есть «хорошие» идентифицируются с функцией накопления больше, чем с функцией обмена. С этим был согласен и Николай Коперник, которого мы знаем как астронома. (Кстати, мы и Ньютона тоже знаем как физика, а на самом деле Коперник и Ньютон — это два известных экономиста.) Не будем придираться к словам, а суть понятна: «хорошие» деньги люди прячут, а «плохие» крутятся в экономике. Вот и в нашем регионе, как только мы впрыснем туда «плохих» денег, только они и будут в обороте, автоматически. Не надо никаких специальных мер, чтобы только они и стали ходить. Экономика воспрянет, а рубли будут прятать, как сейчас прячут доллары.

Рубли и так-то всегда исчезают под матрасами. Сколько бы банкнотов Центральный банк ни напечатал, через год возвращается не более 93 % этих денег. Чаще — сильно менее. Москва, например, фантастически много денег ест; неизвестно, куда она их девает…

Теперь вернёмся, наконец, к населению и спросим, о чём оно думает. Впрочем, мы и так об этом знаем: о деньгах. Среднестатистический россиянин (если забыть о Москве и об олигархах) сегодня имеет доход около 1500 рублей в месяц. Это очень маленькие деньги, но большинство населения не имеет и их. У нас жуткое распределение богатства: пятьдесят семей имеют больше 80 % всех денег России, а все остальные — по такой экспоненточке, если смотреть график, — скидываются вниз.

А с горячими бонами бедные увидят хорошие денёчки.

Посмотрим, что произошло. Выпустили мы эти боны, «плохие» деньги. Дали их людям — бедным, потому что бюджетники, как правило, лишних денег не имеют. Они побежали в магазин. В магазине они всё скупили, и дальше — если бы это были простые рубли — магазинщик перевёл бы их в доллары и купил на Западе товар, более дешёвый, чем российский, попутно оставив без работы местного производителя. Либо он вообще бы деньги вывез и купил себе особняк в Испании. В бонах он ничего никуда не повезёт, потому что просто их у него никто не возьмёт за пределами региона. Поэтому он волейневолей вынужден идти на местное предприятие и отдать эти деньги за местный продукт. Цепочка не быстрая, но на местных предприятиях возникают оборотные средства и открываются рабочие места. Безработица в регионе снижается. Бедные получают зарплату.

Но и бюджетники, которые на заводах не работают, тоже перестанут бояться задержек зарплаты. Напротив, администрация с удовольствием будет платить им раньше срока по той простой причине, что правила в этих деньгах такие: кто на последний день оказался с ними на руках, тот и платит за их оформление на следующий месяц.

Зарплаты, может, номинально останутся такими, какие есть, но на самом деле доход людей повысится! Ведь из-за отсутствия банковского процента (боны, как мы помним, имеют «отрицательный» процент) уменьшатся цены, так как бОльшая часть цены продукта — это покрытие банковского процента по кредитам. Эти кредиты предприятия вынуждены брать, ибо оборотные средства нужны, взяться им неоткуда, берут в банке под процент, а платит в конечном итоге потребитель. Теперь этого не станет, а значит, товары подешевеют.

Всякого рода политики во время предвыборных кампаний регулярно обещают бороться с инфляцией, поддерживать социальные институты и мероприятия по улучшению экологической обстановки. А после выборов отчего-то бюджетные расходы на эти цели в первую очередь и попадают под сокращение. А в чём дело? В том, что и консервативные, и прогрессивно настроенные политики, кто б там ни был, при действующей денежной системе практически не имеют возможности выполнять обещания! А с горячими бонами всё наоборот. Деньги не концентрируются там, где их и так много (в банке), а обеспечивают стабильный обмен товарами и услугами на свободном рынке, и администрация собирает больше налогов, что упрощает решение многих проблем: денег хватает на общественные дела. Уменьшится бюрократический аппарат, занимающийся перераспределением доходов между разными социальными структурами. Больше будет оставаться на образование, медицину и культуру. Возникнет стабильная, социально ориентированная экономика.

Если так, власть получит на следующих выборах больше голосов.

О промышленности мы уже сказали, но надо добавить: сегодня наша экономика зависит от капитала. Новая денежная система, горячие боны, обеспечит такое положение, при котором капитал будет зависеть от потребностей экономики. Он будет вынужден предлагать сам себя. Потому что в банки, от людей через магазины, приходят «плохие» деньги. Банкиры не могут себе позволить просто собирать их и раз за разом платить за демерредж, чтобы пролонгировать действенность бонов на следующий месяц. Банку надо всеми силами свой капитал куда-то встроить. А встроить можно только в хозяйство, да и то местное, не иначе. Больше некуда. И банк начнёт бегать за предпринимателем, чтобы дать ему деньги и перекинуть на него всю вот эту отрицательную часть и плюс к тому получить плату за свою работу. Банк начнёт получать плату за оборот денег.

«Крайней» в этой цепочке будет торговля. В самый последний день все боны окажутся в магазинах, и основная нагрузка по оплате демерреджа ляжет на них. Самое важное, самое тонкое место во всей системе — чтобы магазины не стали делать две цены, в рублях и бонах. Поэтому они должны чувствовать выгоду системы для себя. А она есть или нет? Посмотрим.

Во-первых, у торговцев существенно увеличится оборот. А во-вторых, у них уменьшатся затраты на хранение товара. Иначе говоря, они теряют 1–2 % с выручки из-за оплаты демерреджа, но выигрывают гораздо больше. Им становится выгодно жить не с цены, как это у нас обычно бывает, а с оборота, а оборот у них будет фантастический, потому что к концу месяца народ станет ломиться в магазины, как на Западе на распродажах перед большими праздниками. Скупать будут всё, что только можно, что под руку попадётся. Чтобы не спеклись у них деньги, чтобы не платить даже эти 1–2 % — чисто психологический момент. Или будут сдавать их в банк, а банк станет предлагать всем подряд потребительский кредит.

Предположим, двенадцать человек хотят купить себе мотоциклы. Каждому из них нужно копить на свою мечту целый год. Теперь они все будут ежемесячно бежать в банк и сдавать свои боны, чтобы они не потеряли свою стоимость за этот длинный год. И банк в первый же месяц даст одному из них все эти собранные деньги, чтобы он купил себе этот мотоцикл прямо сегодня. Что получается? А) Мотоциклетному заводу не надо ждать целый год, чтобы эти парни купили его продукцию. Б) Магазин ускоряет оборот. В) Банк не выбирает, кому бы дать кредит под процент, да ещё и с залогом, а уговаривает кого угодно: возьми, и без процента. В) Наконец, люди получают вожделенный мотоцикл не через год, а раньше.

Сельское хозяйство. Эта отрасль имеет длительные циклы производства. В природе рост не может происходить теми же темпами, как рост капитала, поэтому сельское хозяйство особо страдает от процентов и инфляции. Банковский процент для сельского хозяйства — это смерть, вот почему практически во всём мире сельское хозяйство дотируется. И от введения горячих бонов оно выиграет больше всех. Беспроцентные кредиты в совокупности с некоторыми реформами позволят наконец провести масштабный переход от высокоиндустриализованного сельскохозяйственного производства к экологически оправданному возделыванию земли. Станет возможным новый образ жизни, сближение города и деревни, работы и досуга, физического и умственного труда, «высоких» и «низких» технологий.

Крупные перемены от внедрения бонов произойдут в экологической сфере. Сегодня у нас выбор только между экологической и экономической катастрофами. И пока любая инвестиция будет измеряться по доходам от процентов на рынке денег, привлечь капиталовложения в экологию не удастся в необходимых широких масштабах, ибо сегодня получение кредита для инвестиций в охрану окружающей среды связано только с экономическими потерями. Энергосберегающие технологии дают практически нулевую рентабельность; эти проекты не могут конкурировать со всеми остальными, и, как правило, на них банки не дают кредитов, хотя именно в России — оттого, что у нас сильная зависимость от энергоресурсов, — они очень нужны.

Если же проценты ликвидировать, капиталовложения в сфере экологии и энергосбережения будут окупать себя сами.

Вкладывать в эти отрасли станет выгодно!

В области культуры, вследствие новой денежной системы, количественный рост очень скоро перейдёт в качественный. Если бы люди могли выбирать между простым накоплением денег со стабильной стоимостью и вложением их в предметы длительного пользования: мебель, дом, технику, изделия художественных промыслов и т. д., — они, возможно, чаще делали бы выбор в пользу обустройства своего быта. Люди быстро купят себе холодильники, пылесосы и стиральные машины, и у них ещё будут оставаться деньги. Куда их девать?

Покупать произведения искусства, книги и прочее подобное.

Чем больше спрос на предметы длительного пользования и произведения искусства, тем больше их выпускают. Таким образом, может произойти полное изменение отношения к культурным ценностям. Искусство и культура станут экономически конкурентоспособны!

Искусство станет рентабельным!

Да, это несколько футуристическая картина. Если так будет, то хорошо, но такая задача на первом этапе даже и не ставится. А вот какая задача перед нами стоИт, и именно на первом этапе (если взяться за такой проект прямо сейчас), так это взаимоотношения с богатыми. Главный вопрос: допустят ли те, кто извлекает выгоду от существующей денежной системы и имеет в своих руках рычаги власти, такое её реформирование, от которого они потеряют возможность получать доходы без всякого трудового участия?

На первый взгляд ответ должен быть отрицательным. Есть инструкция Центробанка; она региональных денег не предусматривает, и закрыт вопрос. Если любой банк региона примет в виде рублей наши боны (а мы на то и напираем, что это — одно и то же в разных формах), то у такого банка лицензию отнимут немедленно! Вопрос надо решать с юристами, с законодателями, с президентом, но Центробанк никогда ничего такого не сделает, ничего решать не станет. Он не будет менять законодательство.

Богатые, имеющие влияние на Центробанк, законодательство и президента, не будут рубить сук, на котором сидят. Ну а если этот сук растёт на больном дереве? Если объяснить этим людям, что есть здоровое, альтернативное дерево и что, оставаясь на старом дереве, они рискуют потерять всё, включая саму жизнь, а на новом дереве их положение, хоть и не столь комфортное, будет более стабильным?..

Возможно, многие поймут. И всё равно ничего не получится.

Наши богатые, на олигархическом и на государственном уровне, чётко сплетены. Пусть даже кто-то один поддержит идею. Найдётся десять других, которые постараются её утопить. Они, поняв, что «отрицательные деньги» нельзя превратить в инструмент накопления, применят против этой идеи все возможные способы, в том числе лживую прессу. Любой журналист придумает тысячу аргументов «против», высмеет её, и вся задумка развалится.

Поэтому, конечно, надо разъяснять богатым механизм функционирования процентной системы, показывая практическую альтернативу. Но делать это следует, не рассчитывая на чудеса (что они выберут стабильность, а не ещё больше денег), а отслеживая ситуацию в стране и мире. Процентная финансовая система неустойчива по определению. Она обязательно скатится в коллапс. Это не случайности какие-то, не происки Сороса и не происки международного терроризма, а закономерные вещи. Доллар уже на грани, и в ближайшее время будет либо жуткая инфляция по доллару, либо он просто рухнет. Может быть, функции мировой валюты подхватит евро или английский фунт стерлингов, не исключён такой вариант. И в ходе перерастания кризиса в катастрофу богатые будут менять своё мнение, свою точку зрения на разные вещи.

Если олигарх, имеющий несколько вагонов долларов, поймёт, что всё, завтра он этими долларами может идти печку топить, да и то не советуют, от них дым какой-то ядовитый, то он, конечно, вложит их в предприятия и землю. И сам попросит: внедряйте скорее свои боны, а то никто работать не хочет, я прибыли не получаю…

Российские богатеи — они тоже разные. Есть идиоты, мечтающие провести свою старость в Америке (помните, мы говорили, что Америку пожалеть надо?). Есть такие, которые собираются жить в России, и они, конечно же, могут согласиться на более стабильные условия, в том числе на беспроцентную валюту. В общем, всё зависит от развития событий. Если они опоздают с решением, то их согласие на что бы то ни было вообще не понадобится. Выбор у них на деле небольшой: в Америке, в России или на осине. Мы потому и оставили разговор о богатых на конец главы: в критический момент проблемы будут решаться без оглядки, богатый ты, бедный, умный или идиот…

 

Мировая валюта как «корзина товаров»

Какими оригинальными ни были бы местные, региональные и национальные деньги в будущем, обязательно понадобятся некие общие деньги. Бернар Лиетар выдвинул идею мировой базисной валюты и дал ей название терра. В своей книге он написал, что терра не должна быть привязана к какому-то государству, а главной её целью станет обеспечение стабильных и надёжных международных контрактов и торговли. Мы ему ответили, что во времена не очень давние подобной цели служил «переводной рубль», применявшийся в расчётах между странами — членами СЭВ: безналичный, беспроцентный, одинаково выгодный всем экономическим партнёрам. С ним не было проблем: ни кризисов, ни обвалов, ни скандалов — в отличие от золота и доллара. По этой причине о нём мало кто знает.

Думается нам, что идеи новой международной валюты представляют пока только теоретический интерес. Учёные, вроде нас с Лиетаром, могут эти идеи выдвигать, обсуждать, объясняя друг другу, как с ними воспрянет человечество. Однако ни СЭВа, ни «переводного рубля» больше нет, и точно так же не будет никакой терры; не нужна она эпохе ТНК. И всё же мы рассмотрим лиетаровскую идею, потому что минует однажды эта эпоха и наступят новые времена, когда немногочисленному человечеству понадобятся любые идеи.

Терра — это стандартная корзина товаров и услуг, особенно важных для международной торговли; их относительный вес в этой стандартной корзине должен отражать их относительную значимость. Одной из причин того, что современные финансы оторвались от реальной экономики и обслуживают только сами себя, является разобщение между финансовым миром и физической реальностью; эта связь была окончательно разорвана президентом Никсоном, отказавшимся в 1971 году от золотого обеспечения доллара. А терра в роли мировой валюты была бы сродни золотому стандарту прошлых веков, но, как корзина с разнообразными товарами, она будет по определению более стабильна, чем любой из этих товаров и даже чем золото.

Например, рыночная цена терры может быть определена так: 1 терра = 1/10 барреля нефти (например, марки Brent, с доставкой)

+ 1 бушель пшеницы (Чикагская товарная биржа, с доставкой)

+ 2 фунта меди (Лондонская биржа металлов, с доставкой)

+ и т. д.

+ 1/100 унции золота (Нью-Йоркская товарная биржа, с доставкой).

Лиетар даёт здесь примечание, поясняя, что специфические товары, их качество и стандарты поставок и их соответствующие количества приведены в качестве примера, а на практике это будет частью договорных соглашений между участниками сделки. Мы тоже можем сделать примечание: после краха мировой экономики «корзина» может оказаться принципиально другой. Но какой — гадать не станем.

Терра имеет четыре ключевые характеристики.

• Эта валюта устойчива к инфляции. Ведь инфляция всегда определяется как изменение корзины товаров и услуг, следовательно, до какой степени корзина товаров в террах будет репрезентативна по отношению к структуре мировой торговли, до такой степени она и не будет подвержена инфляции.

• Стоимость терры легко пересчитывается в любую национальную валюту. Всякий может просмотреть цены на товары «корзины» в международной торговле и пересчитать их по «корзине» своей страны.

• Терра автоматически конвертируется в любую существующую национальную валюту, для чего не нужно составлять международные конвенции или соглашения. Любой, кто вносит деньги на счёт в своей валюте, может получить корзину с товарами, доставленную на заранее подготовленные склады (вроде тех, что уже существуют на различных фьючерсных биржах).

• В эту денежную систему естественно встроен демерредж, и это самое главное, поскольку гарантирует полную интеграцию предлагаемой валюты в существующую рыночную систему реальной экономики во всех аспектах. Действительно, существуют издержки, связанные с хранением товаров, и демерредж просто будет оговоренной стоимостью этого хранения.

Нет необходимости дискутировать на тему полезности демерреджа или его размера. Затраты на хранение товара (и демерредж) приблизительно оцениваются в размере от 3 до 3,5 % годовых. И заметим, что такие издержки не могут привести к дополнительным затратам экономики в целом. Они уже включены в современную экономику, потому что большинство (если не все) товаров в любом случае где-то хранится, воплощая политику стабилизации цен и создания запасов. Предложение Лиетара — просто переложить эти существующие затраты на держателей терры, передавая этим издержкам общественно полезную функцию оплаты демерреджа.

Важно понять, что людям, когда они станут получать платежи в террах, не будет нужды контролировать цены товаров. Терра — просто складская расписка, дающая право получить эквивалент стоимости корзины товаров независимо от того, с какой валютой человек имеет дело. Терра, следовательно, могла бы перечисляться электронным путём, как сегодняшние национальные валюты; она была бы просто стабильна и не подвержена инфляции, и это уже немало.

Терра есть комбинация двух концепций: демерреджа, первоначально предложенного Сильвио Гезелем, и идеи валюты, имеющей в основе корзину товаров, которая предлагалась многими известными экономистами всех поколений, включая недавнего нобелевского лауреата Жана Тинбергена и профессора Калдора из Кембриджского университета. Джон Кейнс об идее валютного демерреджа говорил, что она здравая и с теоретической, и с практической точки зрения, поскольку действительно предпочтительнее обычных валют. В своей книге «Общая теория занятости, процента и денег» он пишет: «Те реформаторы, кто искал лекарство в создании искусственной стоимости денег, требуя, чтобы законное платёжное средство периодически обновлялось за определённую установленную плату для сохранения себя как денег, были на правильном пути, и практическая ценность их предложения заслуживает обдумывания».

Короче, многие экономисты поддерживали различные аспекты подобной мировой валюты в силу многих весомых причин: стабильность, денежная устойчивость, сокращение колебаний экономических циклов, снижение международного неравенства. Да и вообще для международной экономики ведение дел без единого стандарта стоимости так же неэффективно, как попытка торговать без стандартов длины и массы. Попробовать можно, но это вне здравого смысла.

Предположим, по каким-то неизвестным причинам не сложилось единого для всего мира стандарта массы (килограмм), и этот стандарт в каждой стране свой. Для приведения к общему знаменателю при подписании сделок договорились бы умножать его, например, на разницу температур воздуха между импортирующей и экспортирующей сторонами. Пришлось бы вложить деньги в технику, построить и запустить спутники для измерения этих температур и развивать такие специфические средства, как фьючерсные рынки и др., для страхования рисков, связанных с изменением килограмма в зависимости от погоды; конечно, это громадные расходы…

В сфере международного стандарта стоимости указ Никсона от 1971 года о плавающих валютных курсах способствовал развитию именно такого процесса. Почему же не договориться о стабильном международном стандарте стоимости? Эта важная проблема стоит давно; она была определена Хогартом и Пирсом так:

«Миру понадобится немного времени, чтобы осознать, что больше невозможно делать бизнес без надлежащих стандартов стоимости, как было бы невозможно вести дела без согласованных единиц длины и массы». [83]

И при всей остроте проблемы, при наличии множества «осознавших» ничего не происходит. Причина, по которой идея товарной корзины всё ещё не воплощена в глобальной резервной валюте, явно не в недостатке правильности суждений и не в недостатке доказательств. Просто решения принимают не академические учёные, а представители совсем иной общественной структуры.

Люди, понимающие, куда катится мир, ради внедрения такой мировой валюты призывают правительства заключить соглашение типа Бреттон-Вудского или ввести эту валюту через реформирование Международного валютного фонда. Вот мнение Томаса Санктона:

«Эффективные действия по предотвращению опустошающего разрушения окружающей среды требуют мобилизации политической воли, интернациональной кооперации и жертв, вообразимых только в военное время. Однако человечество уже сейчас находится в состоянии войны, и её вполне можно назвать войной за выживание. Это война, в которой все нации должны быть союзниками». [84]

Призывают они, как видим, давно: статья Санктона была опубликована в 1989 году. Однако сегодня, как и тогда, вероятность подобного соглашения между правительствами мала, а МВФ занят тем же, чем и раньше: разрушением национальных экономик. Таковы политические реалии! У политиков нет времени, чтобы думать о выживании человечества, они думают о своём выживании во власти.

Бернар Лиетар, человек в финансовом мире не последний, дипломатично пишет:

«Приватные беседы с высшим руководством Банка международных расчётов и МВФ подтверждают, что, по существу, новые денежные инициативы могут быть проявлены только частным сектором в условиях острых геополитических обстоятельств. Более того, реальная власть принятия решений сегодня так или иначе относится больше к транснациональным корпорациям, чем к правительствам… следовательно, их участие в проекте будет необходимо в любом случае».

И дальше выдвигает стратегию, при помощи которой намеревается:

«…убедить ключевую группу корпораций установить мировую базисную валюту самим, как вид услуг для каждого, кто хочет торговать на международном рынке».

Для того чтобы предлагаемая им стратегия не сработала, есть несколько причин. Первая из них в том, что транснациональные корпорации имеют свои представления о добре и зле. В 1998 году вышел в свет обзор Артура Литла, исследовавшего 481 основную корпорацию Европы и США, с ошеломляющими результатами: оказалось, что 95 % корпораций считают устойчивое развитие «исключительно важным» и 83 % полагают, что бизнес эту устойчивость может обеспечить. Но практически ни одна корпорация не знала, как и что для этого делать. То есть они проявляют озабоченность и уверенность в возможном успехе, но делать ничего не собираются. Или будут делать наоборот.

Одни из самых серьёзных рисков, с которыми международный бизнес постоянно стакивается, — это валютные риски. Они сейчас даже больше, чем политические риски (например, возможность того, что иностранное правительство национализирует вложения). Всякий раз, когда стоимость международных валют пересчитывается в национальные валюты стран, проявляются эти риски. Если иностранная валюта падает, вся дебиторская задолженность (задолженность покупателей перед компанией) и все счета дебиторов, выраженные в этой валюте, падают в цене. Если иностранная валюта растёт, всё подлежащее выплате (например, займы) дорожает.

Исследование пятисот удачливых корпораций США в 1992 году показало, что все они считают валютные риски своей самой большой головной болью. Более того, 85 % участников заявили о необходимости использовать дорогие финансовые стратегии для снижения этих рисков. Существенно, что чем крупнее и разветвлённее компания, тем больше случаев страхования.

На борьбе с этими многочисленными проблемами создалась целая финансовая отрасль (фьючерсные рынки и другие финансовые производные инструменты). В большинстве случаев затраты на страхование таких рисков непомерно высоки, особенно если дела ведутся не в основных валютах или если временной период достаточно долог. С другой стороны, если не страховать такой риск, то это авантюра, которая может подвергнуть опасности всю корпорацию.

Разумеется, среди высших лиц корпораций, страдающих от этих рисков, могут найтись такие, которые поддержат идею введения терры как мировой валюты. Терра снизит риски, и они будут спать спокойно. А что скажут высшие лица страховых компаний и прочие причастные, наживающиеся как раз на том, что существуют риски?..

И так во всём. Ныне сложно заключать долгосрочные контракты, потому что ключевая составляющая любого контракта — стоимость — должна оставаться открытой для корректирования, если партнёр находится в другой стране. Казалось бы, желание уйти от этих сложностей подтолкнёт бизнесменов к согласию на введение терры. А какое мнение будет у наживающихся как раз на делании «быстрых денег»?..

Из-за отсутствия настоящего международного стандарта стоимости контрактные и инвестиционные издержки увеличиваются с появлением каждого дополнительного участника международной торговли; это оборачивается повышением стоимости всех товаров и услуг, предназначенных для международной торговли, а расплачиваются по всему миру потребители как конечное звено в этой цепочке неэффективности. Разумеется, потребители и часть производителей проголосуют за терру! А как проголосуют финансовые корпорации и банки, чей доход тем выше, чем выше стоимость товаров и услуг?..

Никакими разумными доводами переломить ситуацию нельзя. Только катастрофа откроет возможность перемен. Вот тогда окажется востребованной и гениальная идея Бернара Лиетара — терра, международная «торговая корзина» с прицепленным к ней демерреджем. А до катастрофы рукой подать. Лиетар пишет:

«Если инициативу никто не проявит и ни один из корректирующих механизмов не будет применён, предсказуемые последствия будут заключаться в том, что когда-нибудь в спекулятивном безумии современной валютной системы спекулятивная составляющая достигнет 90 % или даже 99,9 % всех прочих. И тогда существующий „модус вивенди“ рухнет, сопровождаемый экономической катастрофой.

Я искренне надеюсь, что этого не случится, потому что на фоне такой глобальной катастрофы даже кризис 1930-х годов представится приятным пикничком. Как-никак кризис 1930-х поразил экономику стран, в которых проживало только 20 % мирового населения. Южная Америка, Россия, большинство стран Азии не подверглись его влиянию и даже экономически расцвели, в то время как США и Западная Европа содрогнулись от потрясений. Крушение сегодняшней денежной системы затронет всё человечество на огромных пространствах, потому что глобальная интеграция открыла границы стран, экономик, даже традиционных сообществ, которые ещё 60 лет назад были вполне самодостаточными».

Бернар Лиетар надеется, что ввести терру удастся сейчас по настоянию экономического сообщества либо в результате инициативы правительства США или группы стран. Однако такие серьёзные эксперты по денежной системе, как Мильтон Фридман и Анна Шварц, пришли к довольно тягостному выводу о том, что существенные перемены в этой системе никогда не совершаются до проявления негативных результатов, а всегда после, когда их на то обязывает фактически грянувший кризис…

 

ПУТЬ К ДОМУ

 

Дом: деградация от прогресса

Ожидая катастрофическое разрешение тянущегося уже давно всемирного эколого-социального кризиса, не надо забывать, что, помимо «магистрального» пути развития (полной гибели) и «дополнительного» к нему (возврат в пещеры), есть и третий путь. Он реален, потому что человек имеет своё место в экосистеме и вполне может в ней существовать и дальше. Для выхода на него надо всего лишь скорректировать своё поведение.

Объясним, что это значит — «место в экосистеме». Предположим, существует некоторая трофическая пирамида без человека. В ней волки едят зайцев, зайцы едят траву, а трава «питается» от земли. Как может встроиться сюда человек? Если он решит питаться зайцами, то, чтобы не нарушить природного равновесия, он, забирая для питания некоторое количество зайцев, должен забирать и соответствующую этому количеству долю травы, которой питаются зайцы. Ему следует подумать и об интересах волков, которые остались без еды. И так далее. Иначе говоря, у человека есть своя доля в общих ресурсах, но, потребляя их, главное — не брать лишнего.

Наш «третий путь» на Земле — изменение способа нашего существования. Современные технологии позволяют жить в ладу с природой, когда человек получает достойные условия жизни и в то же время кардинально снижает своё негативное воздействие на природную среду. Человеку надо (а) развернуться лицом к природе и, (б) изменив параметры финансовой системы, (в) заставить хозяйство служить не финансовым, а общественным интересам.

О чём идёт речь?

Речь идёт о доме.

Пункты «а», «б» и «в», если изложить их чуть-чуть научнее, должны звучать так: надо заняться экологией и экономикой. В этих словах «эко» в переводе с греческого как раз и означает «дом». Наш дом — как планета в целом, так и жилище каждого из нас — разрушен безудержным прогрессом. Стремление взять у природы её богатства и потратить их на себя сходно с поведением нерадивого крестьянина, который, чтобы протопить избу зимой, выдёргивает из стены брёвна и кидает их в печь. Скоро ему протапливать будет нечего и нечем.

Человек, посмотрев, где и как он живёт, должен бы ужаснуться и срочно переменить свой образ жизни! То, что искусственные постройки — города и дороги — на громадных площадях замещают собою природу, ещё полбеды. И урон, который современная жилая застройка непосредственно наносит окружающей среде, — только десятая часть истинных потерь. Если посмотреть шире, окажется, что на единицу ресурсов, потребляемых собственно в домах (вода, энергия), обслуживающие города системы тратят вдесятеро больше!

То же самое и с отходами: кажется, что их очень много, а на самом деле их СТРАШНО много.

По мнению Ю. Н. Лапина, от нашего «прогрессивного» жилья происходит до трети всего ущерба, наносимого природе цивилизацией. А если учесть производство товаров потребления, связанных с обустройством жилища, — и до половины, а то и поболее. В свете этих данных, кстати, политика защитников природы, протестующих против промышленных загрязнений, выглядит противоречиво и непоследовательно: ведь они не спешат отказаться от горячей воды, электричества и канализации в своих квартирах. И собственно, не предлагают альтернативы.

А мы предложим. Для решения многих проблем всего-то и надо, что учесть опыт предков и умножить его на мощь современной науки.

Старинное сельское жильё в целом было вполне пристойным. Дом не отгораживал человека от окружающей природы, предлагал физический труд по самообслуживанию, позволял вести более или менее здоровый образ жизни, или, как говорят сейчас, жить в соответствии с идеологией «естественного» здоровья. Но имелись и недостатки: отсутствовали бытовые удобства и соответственно не обеспечивались хорошие санитарно-гигиенические условия; физический труд был чрезмерно велик. Зато устойчивая и большая семья уберегала человека от психических перегрузок, обеспечивала преемственность культуры и высокий уровень социальной защиты.

Позже, с началом расслоения общества на бедных и богатых, жизнь деревни ухудшалась, чему есть неоспоримые свидетельства, но многие положительные черты оставались неизменными.

Как обстояли дела в самых первых городах, сказать трудно; они появились ещё в неолитический период, при отсутствии письменности. А вот о городах Средневековья сведений предостаточно; прежде всего обращает на себя внимание страшная скученность, порождавшая антисанитарию. Зараза буквально витала в воздухе, поскольку города были феноменально грязны. Немного лучше стало, лишь когда в результате усилий учёных люди всё-таки поняли, из-за чего возникают болезни, как с ними бороться и как предотвращать. Вот описание реальных городов от конца XII до середины XVIII века в изложении А. М. Петрова, составленное по средневековым источникам:

«Следующие факты, глядя из наших дней, кажутся неправдоподобными: „Свиньи гуляли перед всей публикой по улицам; даже когда это запрещалось, всё же в определённые часы дня они могли свободно ходить по городу; перед домами были выстроены хлева для них, которые загораживали улицу; дохлые собаки, кошки лежали перед домами и на площадях. Французский король Филипп II Август, привыкший к запаху своей столицы, в 1185 г. упал в обморок, когда он стоял у окна дворца и проезжавшие мимо него телеги взрывали уличные нечистоты… А германский император Фридрих III едва не погряз в нечистотах вместе с лошадью, проезжая в 1485 г. по улицам Рейтлингена“. В большинстве городов ещё не было водопроводов; в городских же резервуарах находили трупы кошек и крыс. Не чище были и реки в городской черте — эту воду пили, на ней замешивали хлеб.

После каждого дождя улицы превращались в непроходимые болота. Здесь же находились сточные канавы, издававшие зловоние и служившие очагами заразы. Зачастую отсутствовали даже выгребные ямы, „и население удовлетворяло свои потребности во дворе (и выбрасывало экскременты на улицу); в небольших городах это проделывалосъ даже посреди улицы; Лувр, а в Испании даже королевский дворец были совершенно загажены“. Улицы главного города Оверни Клермон-Феррана по своей грязи и зловонию, говорит Артур Юнг, „напоминали траншеи, прорезанные в куче навоза“. В 1531 г. жителям Парижа было приказано устроить у себя в домах выгребные ямы, чтобы не пользоваться для тех же целей улицами, но ещё при Людовике XIV только немногие обзавелись ими. Ещё в XVIII в. нечистоты из плохо устроенных выгребных ям попадали в соседние колодцы. Во всём Париже не было места, где проходящие по улице были бы гарантированы от того, что им на голову не выльют содержимое ночной посуды или вёдер с экскрементами.

Изредка города очищались: когда в Париже в 1666 г. вследствие непрекращающихся чумных эпидемий была произведена подобная очистка улиц, то в её честь не только слагались поэмы, но были чеканены две медали в память об этом чрезвычайно знаменательном историческом событии. Дижонский врач Жаре (XVIII в.) в ярких красках описывает весь ужас погребения мёртвых в церквах и указывает на огромные опасности, связанные с таким соседством для населения, ибо земля и воздух отравлялись трупами погребённых, „вследствие чего испарения, исходящие от мёртвых, убивали живых“. Сохранилось описание одного из кладбищ Парижа, которое было устроено так, что в прилежащих к этой местности домах от зловония припасы портились в течение нескольких часов».

За последние полтора столетия индустриальная эпоха кардинально изменила характер массового жилья, что не могло соответствующим образом не сказаться на культуре, массовой психологии, социально-экономических отношениях и т. д. Есть ещё кое-где и грязь, и зараза, но в большинстве городов «цивилизованного мира» городское жильё — это многоэтажный дом с горячей и холодной водой, канализацией, электричеством, централизованным отоплением, системой мусороудаления. Для людей, живущих в домах без удобств, современная благоустроенная квартира часто представляется верхом совершенства. Однако достигается это совершенство затратами колоссального количества энергии и по крайней мере в России (вовсю торгующей энергоресурсами) становится роскошью для многих городов.

Поразительнее всего, что люди не замечают: вся та грязь, которой раньше впрямую любовались короли, никуда не делась. Она просто спрятана от зрения (и обоняния). Но она — с нами.

Человечество, как мы напоминали уже не раз, — живая динамическая система, часть биосферы. А любая система потенциально содержит в себе как порядок, так и его противоположность, беспорядок. Человеческое сообщество, развиваясь, снижает меру своей неупорядоченности, достигая всё большей организации, регламентации и управляемости, в том числе в сфере сангигиены. Казалось бы, это хорошо. Да, если бы не один вопрос: а куда же девался внутренний беспорядок?

Беспорядок, отрицательная сторона деятельности людей по улучшению своей жизни, не исчезает «в никуда», а просто перекладывается в другое место и, представьте себе, может вернуться обратно с совершенно неожиданной стороны. Вот небольшой бытовой пример. Ваша квартира сияет чистотой, вы навели в ней полный порядок. А беспорядок? Вы его выкинули: мусор, грязь и пыль на помойку, мыльную воду и химические чистящие средства под ближайший куст или через канализацию в реку. А тараканам, насыпав яду, создали столь невыносимые условия, что они сбежали к вашим соседям. Потом вы будете пить воду из этой речки, есть ягоды с того куста и снова знакомиться со своими тараканами, когда их прогонит ваш сосед.

Всегда при уменьшении энтропии в данной системе лишний беспорядок «выкидывается» вовне, тем самым энтропия внешнего мира увеличивается. Производственная деятельность людей увеличивает беспорядок в биосфере: состояние окружающей среды ухудшается.

…В Советской России дом представляли как жилище рабочего, или, иначе, жилище при предприятии. Концепция такого жилья разрабатывалась в 1920-х годах. Считалось, что рабочему не нужно много громадных комнат с излишне роскошной отделкой. Для удобства проживающих необходимо и достаточно, чтобы в квартире была отдельная комната для сна, вторая, где рабочий с семьёй мог бы проводить свободные часы, и кухня. К этому набору комнат предлагали ещё переднюю с ванной комнатой, но позже решили, что достаточно умывального места на кухне (и общественной бани на улице), а кладовые для продуктов (как было в доходных домах) заменили подоконными шкафчиками. То есть жилище для рабочего, по представлению идеологов тех лет, — это сон, питание, гигиена тела.

И не обошлось здесь без идеи Ле Корбюзье о жилище как «машине для жилья». Отсюда выросла и практика застройки населённых пунктов одинаковыми домами. Дом превратился в подобие ящика, а программа для ящика достаточно проста: положи в него вещь, и пусть лежит. Так человек был низведён до вещи, единицы «рабочей силы». И не только в нашем социалистическом Отечестве, а повсюду.

Такое отношение к жилищу происходило от общей — ну, не концепции, а направленности мышления. В медицинских институтах изучали физиологию деторождения, в экономических читали курс «Воспроизводство рабочей силы», вместо писателей готовили инженеров человеческих душ. Неявно, а иногда и явно подразумевалось, что человек — приложение к экономике, деталь механизма по производству продукции. На Западе человек был ещё и потребляющей блага единицей, а в нашей стране — придатком к дружбе народов. О человеке как человеке не думал никто.

И сейчас не думает.

Поэтому не надо удивляться, что дом строили не для человека, а для детали механизма. Надо, чтобы деталь сохраняла свои функциональные качества, так вот тебе, деталь, спальня для восстановления физических сил и воспроизводства рабочих кадров, гостиная для воспитания этих малолетних кадров и кухня, шесть квадратов на всю ораву. Но жилище — как целое — неотъемлемый атрибут жизни человека, а потому, упрощая его, заведомо сводя к минимуму программу жилища, заменяя его «машинами для жилья» и прочим суррогатом, «на выходе» получали дом-убийцу (экоцид по-гречески). Для человека (обладающего качествами одновременно фермиона и бозона) такое убожество невыносимо, но как только он начинал его украшать рюшечками и цветочками, прибегали инженеры человеческих душ и начинали обличать мещанство и низкопоклонство. Сами они, правда, старались жить получше простого рабочего.

Но любая структура, однажды возникнув, эволюционирует дальше сама, в зависимости от наличия ресурсов. Строительная отрасль не стала исключением. Повсюду дома становились всё качественнее, в том числе в СССР. В известный момент СССР закончился, а всё остальное, в том числе строительная отрасль, осталось. Задача получения прибыли заставляла строить больше, быстрее, с меньшими затратами. Практически перестали обращать внимание на развитие инженерных сетей; новые дома ставили посреди старой застройки, присоединяя к старой же системе коммуникаций.

В больших городах — что в Нью-Йорке, что в Москве — дороговизна земли гнала строителей вверх. Теперь в простенькой высотке, занимающей на земле площадь 30х30 метров, живёт народу больше, чем в старину на площади в 100 кв. км.

Всем им надо где-то ходить и на чём-то ездить; улицы забиты машинами; пробки вызывают стрессы, а затем и психические заболевания; сам воздух отравляет людей. Из-за повсеместной деградации городской среды всё хуже гигиенические условия проживания. Было бы логичным установить предельные нормы допустимого вреда от жилья, — так сказать, разрешённый «выхлоп», как в случае с автомобилями. Но люди находят другой выход: в загородном отдыхе, а богатые всех стран явственно предпочитают городу более дорогие одноквартирные двухи одноэтажные дома «на природе».

И даже в Америке наряду с таким сверхдорогим жильём есть целые жилые кварталы из автомобильных вагончиков и толпы бездомных, ночующих в городских коллекторах!

А строители продолжают гнать городской метраж.

Уже сегодня пример многих российских городов показал, насколько опасна и непредсказуема жизнь в них, хотя отключали только электричество и тепло. А если отключат воду тоже? Сколько времени понадобится, чтобы оказалась загаженной прилегающая территория и начались эпидемии? А если перестать вывозить мусор? Как быстро дома «утонут» в нём? В какие затраты выльется ликвидация последствий даже в небольшом городе? Наверное, дешевле будет построить новый город.

В отличие от домов прежней эпохи современные многоэтажные дома очень уязвимы, ведь они зависят от коммунальных инженерных сооружений и сетей и при любом нарушении в их работе становятся непригодными для жизни. А сооружения эти многочисленны и разнообразны: это водозаборные и водоподготавливающие станции, очистные сооружения сточных вод, всевозможные ТЭЦ и котельные, насосные станции и теплопункты, компрессорные, трансформаторные станции, полигоны твёрдых бытовых отходов, гигантские сети различных трубопроводов и т. д. В свою очередь, эксплуатация и ремонт этого разветвлённого хозяйства поглощают массу ресурсов: топлива, энергии, химических реагентов, специальной техники.

Как видим, города не только уязвимы, но и ресурсозатратны. Затем, кроме материальных ресурсов, приходится привлекать большое количество людей на тяжёлые и неквалифицированные работы, создавать бюрократические структуры, управляющие ими. А расселение этих кадров требует новых домов, и, значит, нужны дополнительные трубопроводы, ТЭЦ, очистные, складские и прочие помещения, транспортные предприятия и сооружения…

Но и это лишь начальное звено в цепи обслуживания жилья.

Чтобы обеспечить ресурсы для индустриальных домов, работает множество добывающих, перерабатывающих, металлургических, химических, машиностроительных, транспортных, энергетических и других предприятий. Сюда же следует отнести индустрию, занятую строительством, ремонтом и реконструкцией жилья. Сумма всего этого составляет, по минимальным оценкам, треть всей экономики. Причём не просто треть объёма, а треть отраслей, наиболее технологически отсталых, трудо- и ресурсорасточительных, многоотходных и загрязняющих.

Опасности ситуации уже давно осознаны. Начались разработки проектов домов сначала с пониженными затратами энергии, позже с рациональным водопотреблением, уменьшением бытовых отходов, оздоровлением условий проживания и т. д. С течением времени проектов становилось всё больше, но… мало кто живёт в таких домах. Всё в точности так, как с дополнительными беспроцентными валютами, которыми пользуется полтора миллиона человек из шести миллиардов, населяющих Землю.

Между тем создание человеческого, со всеми удобствами, которые только могут быть предоставлены современной наукой и техникой, независимого от любых сетей и коммуникаций, не требующего ограбления природы, а потому дружественного ей жилья вполне возможно. Его даже уже и строят кое-где, называя — экодом. Название, признаться, довольно смешное — «домовый дом», но оно уж как-то прижилось в специальной литературе и публицистике, и мы дальше так его и будем называть. Но поскольку этим же словом часто называют дома, просто отделанные некими хорошо разрекламированными «экологичными материалами», давайте определимся, о чём мы будем говорить.

Ю. Н. Лапин даёт такое определение экодома. Это индивидуальный или блокированный дом с участком земли, радикально ресурсосберегающий и малоотходный, здоровый и благоустроенный, неагрессивный по отношению к природной среде. Все перечисленные достоинства достигаются главным образом применением автономных или малых коллективных инженерных систем жизнеобеспечения во взаимосвязи с рациональной строительной конструкцией дома. Что особенно важно, этими качествами обладают и каждый отдельно взятый экологический дом, и образованная домами жилая среда (поселения), и обслуживающие их инженерная и производственная инфраструктуры.

Разумеется, в разных физико-географических условиях экодом будет разным, но неизменно с автономной ресурсосберегающей системой жизнеобеспечения, малоотходным, с достаточно комфортными условиями жизни в нём, соединяющим в себе положительные качества предшествующих типов сельского жилья с городскими удобствами. В экодоме человек в значительной мере вернёт себе самостоятельность и личную ответственность за собственную материальную благоустроенность и состояние окружающей природы. Дом будет требовать от проживающих в нём определённых навыков, умений, знаний, имеющих экологический характер, тем самым выполняя ещё и образовательную, просветительную роль.

Такое определение дал экодому Ю. Н. Лапин. Мы и дальше будем черпать у этого автора некоторые технические подробности, но всё же напомним: наша книга не о технических деталях, а об условиях, в которых люди выживут. Помните, мы рассуждали о значении отбора и выбора в эволюции? Так вот, выбор уже произошёл. Ведь мы знаем, каковы глобальные проблемы, они уже развились и довели человечество до ручки. Мы знаем вызовы и даём ответы. Экодом — это ответ на вызов эпохи. В ходе фазового перехода современная городская цивилизация будет уничтожена. Как реально пойдёт ход событий, как будут решаться проблемы по деталям и годам, никто не скажет, даже мы. Но глобальный отказ от современной концепции градостроительства, расселение мегаполисов, строительство энергонезависимых, безвредных для природы домов и посёлков — совершенно неизбежные этапы. Или процесс пойдёт стихийно, с громадными потерями населения, или хоть ктото успеет подготовиться.

Со временем переменится всё. Образ жизни, мораль, принципиальные основы власти, структура производства. Во главе всего встанет биология. Не физика, не математика, не техника, а биология. Дом, если говорить с некоторыми упрощениями, будет выращиваться, а не делаться из чего-то выкопанного из земли или вырубленного в лесу и не строиться. И одежда будет выращиваться, и питание, и элементы компьютеров. Все вредные для людей и природы производства исчезнут, никаких «промышленных гигантов»; производство будет построено на новых началах. Уже сейчас, в силу развития информационных технологий, люди не так, как раньше, зависят от государства и «места работы» — теперь же возможна полная перемена структуры власти и экономики. Другие отрасли, другое размещение по территориям, другая кооперация, другие отношения между людьми…

 

Возвращение сообщества

Лет пятнадцать — двадцать назад во многих выступлениях, а то и в кинофильмах люди с просветлёнными скорбными лицами призывали искать дорогу к Храму. Они осознали ужасы прошлого и предполагали найти «светлое будущее» через духовное совершенствование каждого. Это хорошо, это правильно. Помните, мы говорили о людях, «проскочивших» первый уровень потребностей и ушедших в сферу духа. Но вот мы сегодня призываем искать дорогу к Дому — хотя многим это покажется такой мелочью! Тем более что сначала будет потеряно от пяти до шести миллиардов человек.

Но иначе, как через Дом, не найти дороги к Храму, вот в чём дело. Лишь когда дом, в котором со всеми своими «мелкими» проблемками и страстишками живет человек, станет дружественным к человеку и природе и возникнет определённая самодостаточная целостность человеческой жизни (что, собственно, и можно будет назвать Домом с большой буквы), тогда для каждого и откроется путь к Храму.

Неизбежно произойдёт реставрация и укрепление института семьи, что стабилизирует сообщества. Экожилье поспособствует укреплению солидарности членов семьи в домашнем труде, направленном на собственное жизнеобеспечение, и будет инициировать совместное проживание больших семей, состоящих из нескольких поколений, как это было в доиндустриальное время. Можно сказать, экодом вернёт общинный стиль жизни, при котором соседи, как правило, знают друг друга и вырабатывают гласные и негласные правила совместной жизни и общей безопасности.

Образ жизни современного горожанина — результат длительного процесса отчуждения его от природы и от видов деятельности и творчества, доступных сельскому жителю. Из-за чрезмерной скученности современные городские жилища во многом ограничивают своих жильцов. Действительно, в многоквартирном доме затруднительно заниматься чем-либо, вызывающим шум, вибрацию, громкий звук. Но существует множество видов досуга, любительских или ремесленных работ, связанных именно с этим. Для индивидуального или даже блокированного дома с участком эти ограничения либо выражены слабее, либо отсутствуют.

Экодом — начало экологического посёлка, а если на базе самих экодомов или экопоселений начнётся производство техники, необходимой для этих же самых экодомов, то появится основа создания экологически устойчивой формы цивилизации. А отчего бы такому производству не начаться? Современные российские горожане тратят свой ум и энергию в городах, зарабатывая деньги, а по выходным мчатся на дачи, чтобы покопаться на огородах. А переселившись в экодомА — по сути, на дачи с городскими удобствами, откуда и ехать-то никуда не надо. — разве откажутся они тратить свой ум и энергию, работая не столько ради денег, сколько ради процветания?..

Здесь появятся небольшие фабрики и мастерские (от столярных до радиоэлектронных), биолаборатории и селекционные станции — да что угодно. Также люди будут заняты собственным домом и работой на дому, обслуживанием посёлка и сообщества. Свои магазины и поликлиники, свой транспорт, школы, детсады, клубы, библиотеки… Рабочих мест будет столько, сколько нужно, — весь спектр работ по воспитанию и оздоровлению, умственному и духовному развитию человека, и это САМОЕ ГЛАВНОЕ. Ведь никакой другой цели у человеческой жизни нет, кроме как стать лучше самому и сделать лучше другому. Возможно, кто-то и не согласится, но, понашему, это и есть дорога к Храму.

А теперь — внимание! Все работы по оздоровлению, воспитанию и культурному обслуживанию будут ОЧЕНЬ хорошо оплачиваться. Читатель, перейдя к этому разделу книги, мог подумать, что с темой «отрицательных денег» мы уже закончили. Нет, это всё ещё та же тема: оптимизация выживания. Используя в сообществах горячие боны, удастся устранить саму возможность ситуации, когда небольшое число людей получает огромные преимущества, а большинство должно за их излишне хорошую жизнь платить, разрушая свою собственную жизнь. Если превратить экопосёлки в очередную кормушку для финансовых корпораций, вся затея обречена на провал.

Разрушительность процентной системы денег наиболее очевидна в сельскохозяйственном секторе. Сельское хозяйство — это отрасль, которая должна строиться в соответствии с требованиями экологии, а экологические процессы развиваются долго, в соответствии с плавной кривой качественного роста. В то же время капитализм требует экспоненциально быстрого роста процентов и сложных процентов. Но поскольку в природе рост таким быть не может, неизбежно усиление эксплуатации природных ресурсов в сельском хозяйстве, что, собственно, и породило угрозу исчезновения человечества.

Короче, в рамках процентной системы денежного обращения у нас есть выбор только между экологической и экономической катастрофой, причём наступление одной вовсе не отменяет другую, и любая чревата катастрофой техногенной. И ничего поправить нельзя; пока любая инвестиция будет измеряться по доходам от процентов на рынке денег, нам притока капиталовложений, направленных на создание стабильных природных систем (которые прекращают расти после достижения оптимального уровня), ждать не приходится. А вот если проценты ликвидировать, капиталовложения в природу будут окупаться.

Архитекторы вот уже больше ста лет мечтают создать городсад, и никак у них это не получается. Решили, что для создания зелёного лучезарного города надо поселить людей в высоких домах, чтобы освободить побольше земли под парки и сады, но для высоких домов требуется очень много обслуживающих их учреждений, сооружений и прочего! Опять не получился городсад. Неудача была неизбежной, поскольку архитекторы оставались в рамках детерминистского стиля мышления, полагая, что город вроде машины, которая и на практике такова, какой её «видит» проектировщик. Но город — не машина, а сложная система, своего рода организм и подчиняется всем законам эволюции. Реальный город ломает рамки проекта, перестраиваясь в соответствии с собственными потребностями.

В былые времена город возникал как некий региональный рынок, и его эволюция подстраивалась под потребности рынка, что и определяло его планировку. Ныне градообразующим фактором выступают инженерная инфраструктура и обслуживающие её производства (среди которых есть просто гигантские): жилые массивы возводят не там, где им лучше было бы находиться, чтобы получился город-сад, а там, куда дешевле тянуть сети.

Этот факт позволяет нам, кстати, легко развеять сомнения: не приведёт ли строительство преимущественно одно- и двухэтажных домов к занятию площадей, куда более значительных, чем площадь городов, что было бы для природы только хуже? Нет, не приведёт.

Из-за того, что жильё привязано к сетям и прочим громадным техническим сооружениям, городское население растёт не пропорционально росту этажности зданий, а значительно медленнее. Плотность при 9–12-этажной застройке по градостроительным нормативам оказывается лишь в 1,75 раза бОльшей, чем при двухэтажной. А если избавиться от сетей, от промышленных, складских, коммунальных, транспортных зон?.. Возводя одно-двухэтажные экодомА с садом при каждом из них, без инженерной сети или с минимальной сетью, получим город-сад практически того же размера, что и город из высоток. Результат кажется парадоксальным, а мы просто увеличили площадь жилых районов, которые, кстати, занимают в современных городах лишь 15–35 %. И автоматически нашли место для сада!

Ещё одна возможность позаботиться о себе и природе — передача общих, как бы «ничейных» объектов в руки граждан. Вспомогательные и хозяйственные постройки, такие, как гаражи, склады сельскохозяйственного инвентаря и т. д., лучше включать в дома, отводя им место в подвале или в хозяйственной зоне первого этажа. Устройства их отдельно на участке следует по возможности избегать, поскольку они могут нарушать геологические условия и гидрологический режим ландшафта. Исключениями могут быть сезонные продуктовые хладохранилища и склады энергоаккумуляторов, причём последние — по соображениям безопасности. А дорожную сеть, пешеходные, велосипедные дорожки и проезды в микрорайонах желательно приподнимать над землёй на высоту кустарника, освобождая почву. Эти дорожки могут выполняться и защищёнными от непогоды, что устранит проблему их очистки ото льда и снега.

Большие экопоселения могут включать в себя не только жилую зону, но и все иные зоны, обычные для городов. Ведь никуда не денется потребность в общественных, учебных, административных, культурных, медицинских зданиях, которые может оказаться более выгодным выполнять в многоэтажном варианте. Это также станции внешнего транспорта, гостиницы, студенческие общежития и прочее. Многоэтажные дома можно сделать более экологичными, чем сейчас, но до уровня экодома их довести если и удастся, то не сразу.

Такие многоэтажные здания целесообразно собирать в отдельные группы, и обслуживать их будут соответствующие небольшие локальные инженерные сети. Здесь же может быть организована система рециклирования, включающая сбор разделённых бытовых отходов; построены складские помещения и перерабатывающие мощности. Но в целом в экологичном городе меньше площади будет занято промышленной, коммунальной, складской зонами за счёт уменьшения и сокращения ставших ненужными производств и изменения характера производства на оставшихся предприятиях.

О транспорте особо говорить не будем. Исчерпание нефтяных запасов планеты переменит всё, и гадать незачем. Где-то войдёт в моду велотранспорт; уже сейчас в некоторых северных странах Европы велодороги за свою большую пропускную способность получили название велополитена. Где-то возобладает электротранспорт, питаемый от местных источников. Возможно, появятся и другие проекты экологически приемлемых автомобилей. Ю. Н. Лапин приводит пример шведа Ольфа Тегистрома, который построил двухэтажный энергоэффективный дом с солнечными батареями, ветроэнергетической установкой и водородным аккумулятором энергии, а вдобавок переделал свой серийный автомобиль на водородное топливо. Получаемой энергии ему хватает и на покрытие всех потребностей дома, и на поездки.

С другой стороны, экожильё будет способствовать заметному перетоку мест приложения труда ближе к жилью, а то и непосредственно в дом. Действительно, те функции, которые раньше выполняли коммунальные службы и предприятия, будут выполняться как домашний труд (энерго-, водо-, теплоснабжение, сортировка мусора, канализация, очистка стоков). Многие пожелают серьёзно заниматься теплицей и приусадебным участком и т. д. Это сократит ежедневные трудовые миграции населения, и транспортная сеть может быть пропорционально сокращена по количеству машин и по маршрутам.

Кстати, будет решена ещё одна ужасная проблема. Сегодня в города завозятся большие количества природных ресурсов, добытых за сотни и тысячи километров от них, в том числе сельскохозяйственное сырьё. С одной стороны, отходы и загрязнения городов, по крайней мере жидкие и газообразные, рассеиваются по всей биосфере, достигая самых отдалённых её уголков. С другой — биоотходы, столь необходимые селу, где они и не отходы вовсе, а удобрения, пропадают, а село вынуждено завозить из городов же специально сделанные химические удобрения, на производство которых потрачены дефицитные, невозобновляемые ресурсы, причём в ходе производства этих удобрений попутно производили новые загрязнения!

Экопоселение изменит этот круговорот.

Так мы вернулись к производству товаров. Если по уму, то ассортимент производимого следует определять, исходя из потребностей людей. Но сегодня — наоборот. Сегодня производство формирует потребности, создавая культ потребительства. То есть нынешнему ресурсорасточительному типу жилья соответствует такая же затратная экономика. Экожильё изменит ситуацию, создав энерго- и ресурсосберегающую, малоотходную экономику. Радикально укоротятся и спрямятся производственные цепочки от заготовки сырья до конечной продукции, сократятся многие производства и целые отрасли.

Возведение экожилья создаст обширный рынок высокотехнологической продукции: системы регулирования качества внутреннего воздуха, теплосберегающие окна, системы управления, тепловые насосы, солнечные батареи, агрегаты водородного энергетического цикла, качественные инструменты для работы в доме и на прилегающем участке и т. д. С другой стороны, производство ресурсоёмкой продукции будет сворачиваться.

Спрашивается: осуществим ли такой проект технически?.. Мы в следующей главе покажем, что да, осуществим; а те из читателей, кто с трудом находит разницу между омом и ампером или не может с ходу сказать, сколько квадратных метров в одном квадратном километре, могут пока эту главу со спокойной совестью пропустить.

 

Энергия, вода и воздух

Экодом, самостоятельно обеспечивая себя энергией, должен оставаться дружественным природе. Стало быть, брать энергию можно будет только из возобновляемых источников, не иначе. Согласно классификации ООН, к таковым относятся: энергия солнца, ветра, биомассы, приливов, разности температур слоёв воды в океанах, геотермальная, гидравлическая и ряд других. Гидроэлектростанции, работающие от воды, и топливо на основе растительности тоже могут быть отнесены к возобновляемым источникам, но лишь при соблюдении некоторых условий. Так, гидроустановки не должны быть большими, чтобы существенно не менять гидрорежим территорий, а растительное топливо следует приготовлять из однолетних растений. В этом случае запас углекислого газа, высвобождающегося в процессе его сгорания, будет равен тому, который в период роста был изъят из атмосферы, и общий баланс практически не нарушится.

Энергетически безвредный дом вполне осуществим уже сегодня: прекрасные, недорогие и надёжные, эффективные способы получения энергии давно известны, технически осуществлены, практически опробованы. Но пока для более чем 2,5 млрд. людей главным источником энергии для приготовления пищи и обогрева остаются дрова. Остальные получают энергию, выработанную ужасно грязными и вредными промышленными способами. Тепловые станции загрязняют атмосферу; громадные ГЭС нарушают гидробаланс и затапливают землю на больших площадях; атомные порождают проблему ядерных загрязнений. Нерациональность в отношении природы сопровождается общественной несправедливостью: разрыв в уровне потребления энергии в расчёте на одного человека в разных местах весьма велик. Так, в США душевая выработка и потребление энергии в десятки раз выше, чем в бедных странах.

Для экодома самое простое — использовать энергию Солнца. В большинстве районов Земли её поступает достаточно для удовлетворения любых нужд экодома, и уже есть соответствующие приборы. Широта и облачность — вот что определяет эффективность этих приборов. В Центральной Европе годовой приход солнечной радиации составляет 1,1 МВт ч/м2, в районах Сахары — 2,3 МВт ч/м2, в России приход солнечной энергии на горизонтальную поверхность колеблется от 0,7 МВт ч/м2год на севере до 1,5 МВт ч/м2год на юге. В Петербурге — 0,93, в Москве — 1,01, в Новосибирске — 1,14 и в Астрахани — 1,38.

Расчёты показывают, что даже при таких не очень хороших климатических условиях нашей страны в средней полосе России двухэтажный коттедж, занимающий в плане 100 кв. м, за год получает от Солнца более 160 МВт ч энергии, что превышает всю его годовую потребность даже при расточительном потреблении, и эту энергию солнечного излучения с помощью солнцеприёмных устройств можно уловить и превратить в электрическую, химическую или тепловую. Кстати, появились уже гибридные солнечные батареи, совмещающие в одном элементе свойства тепловых и электрических преобразователей солнечной энергии.

А если избегать расточительности (что в период Великого Отказа будет очень актуальным), то результаты могут быть совсем хорошими. Можно обходиться многократно меньшим количеством энергии без ухудшения условий жизни; мы к этому вопросу ещё вернёмся.

Другой доступный источник — энергия ветра (строго говоря, она, как и все прочие виды энергии, представляет одну из разновидностей энергии Солнца). Этот источник известен давным-давно: для получения электроэнергии ветреная установка впервые была использована в Дании ещё в 1890 году. Ветры дуют повсюду; они особенно постоянны и сильны в прибрежных районах и на акваториях, а особую ценность им придаёт то, что во многих районах — в России в том числе! — они имеют зимний максимум. Современные ветроустановки способны превращать в электричество более 30 % энергии ветрового потока, так что с их помощью можно компенсировать зимний минимум солнечной энергии.

Мы отмечали в одной из предыдущих глав, что применение таких установок в условиях современного производства — просто экзотика. А вот при строительстве экопоселений оно оказывается оправданным!

Следующий источник — энергия биомассы. В биомассе растений, создаваемой в процессе фотосинтеза, солнечная энергия запасается в химическом, «законсервированном» виде.

Существуют породы быстрорастущих однолетних и многолетних растений, которые сейчас рентабельно выращивать для топливных нужд. Например, в Дании уже производят «кирпичи» из соломы для отопления. Также появились установки, производящие топливо для автомашин, и что важно, в любом случае используются однолетние растения, чем удаётся сохранять баланс по углекислому газу.

В сельской местности при наличии достаточного количества органических отходов экодом может иметь биогазовую технику. Так, в России разработана установка, которая позволяет фермерскому хозяйству при наличии трёх коров полностью обеспечивать дом теплом и светом и вдобавок быстро получать экологически чистое удобрение.

Можно использовать энергию движущейся воды, устраивая микроГЭС, которые в отличие от больших ГЭС будут в достаточной мере экологически безвредными. Применима энергия термальных источников там, где они есть.

Короче говоря, для разных мест можно выбрать оптимальную конфигурацию внешних возобновляемых источников. При выгодном месторасположении (большие ветроресурсы, солнечный климат, река с пригодными для микроГЭС условиями) уже сейчас можно получать от индивидуальных возобновляемых источников энергию, превышающую потребности дома, а излишки можно использовать для привода сельхозмашин, питания биокультивационных установок, какого-либо мини-производства, нужд транспорта и т. д. При наличии локальной или большой электросети энергия может передаваться в неё…

Как это ни странно может показаться на первый взгляд, можно отапливать дом, отбирая тепло у холодного воздуха, воды или льда. Всё вещество вокруг нас имеет температуру значительно выше абсолютного нуля. В нём содержится тепловая энергия, но при низкой температуре. Тепло самопроизвольно перетекает от горячих тел к холодным, однако с помощью небольших затрат энергии, например, электрической или механической, можно его заставить течь от холодных тел к горячим. Это подобно тому, как насос заставляет течь воду вверх. Такие устройства называются тепловыми насосами, и мы видим их каждый день: это обычные холодильники. Холодильник отбирает тепло у тел внутри холодильной камеры и отдаёт его через заднюю радиаторную решётку комнатному воздуху.

Чтобы не перегружать нашу популярную книгу излишними техническими мелочами (вы можете найти их в специальной литературе), кратко отметим, что вполне решаема и проблема аккумулирования энергии. Сложность — в создании достаточно эффективных долгосрочных (месяцы) и маневренных (дни, часы) аккумуляторов. Но и они уже тоже есть. Можно строить гравитационные аккумуляторы (ночью излишняя энергия поднимает наверх воду, днём вода, стекая вниз, даёт электрический ток). Можно использовать водородный энергетический цикл (сходный тому, что используется растениями в процессе фотосинтеза). Технология создания металлгидридных аккумуляторов водорода уже развита настолько, что ведущие автомобильные компании начали разработку водородных автомобилей. Расчёты показывают, что металлгидридный водородный аккумулятор объёмом 2–3 куб. м способен с лихвой обеспечить энергопотребности одноквартирного экодома в средней полосе России на отопительный сезон.

Как ни смеялись над лозунгами Л. И. Брежнева, но экономика — а словечко это означает «искусство ведения домашнего хозяйства» — и впрямь должна быть экономной. На освещение в современных домах тратится 20–35 % электроэнергии, но уже есть лампы (галогенные, натриевые и т. д.), лучшие из которых потребляют в 6–7 раз меньше энергии, чем обычные лампы накаливания, а их свет по спектру близок к естественному. Ещё один способ экономии — микропроцессорное управление; на рынке появились датчики присутствия и местоположения человека в помещении, в некоторых домах уже действуют автоматические системы управления освещением. Потенциально это позволит снизить осветительное электропотребление в разы.

Помещения с недостатком естественного освещения можно освещать не только с помощью окон и потолочных фонарей. Немалые энергетические преимущества дают появившиеся в последнее время различные светопроводы для естественного света с концентраторами, находящимися снаружи здания. В зимнее время можно не тратить электроэнергию для работы холодильника, забирая необходимый холод с улицы с помощью специального теплового регулятора. Это тоже способ экономии.

Ныне принятые стандарты бытового электрического тока: напряжение, частота — были выбраны в начале XX века из соображений удобства построения больших распределительных сетей с крупными электростанциями в качестве источников энергии. В экодоме энергоисточники, как правило, будут генерировать постоянный ток пониженного напряжения. Сначала его придётся преобразовывать в переменный ток с повышением напряжения до принятого стандарта, но в перспективе необходимо изменение стандартов в сторону снижения напряжения и перехода на постоянный ток.

Придётся решить и проблему потери тепла. Энергия поступает в дом в различных видах: в химическом (топливо, пища), электрическом, тепловом, а потери, за малым исключением, носят тепловой характер. Потери идут через непрозрачные ограждающие конструкции (стены, пол, потолок), через светопрозрачные ограждения (окна, фонари) и за счёт воздухообмена. Если перекрыть какой-либо один из этих трёх каналов, потери по другим возрастут и почти обесценят затраченные усилия. Поэтому уменьшать теплопотери необходимо по всем трём направлениям одновременно. И для решения этой задачи сейчас имеются десятки различных технических способов. Опять же не будем тратить на них время, просто отметим, что сегодняшние технологии позволяют даже в России с её суровым климатом снизить теплопотери дома до 30–40 кВт ч/мв год. При таких низких потерях можно отказаться от системы отопления в доме вообще. Воистину лучше один раз утеплить дом, чем всю жизнь его отапливать!

Помимо электроэнергии, в обычный дом поступают извне ещё и газ, и другое топливо, холодная и горячая вода, атмосферный воздух. Но экодом — не обычный дом. Ему привычные нам инженерные сети не нужны. Весь смысл экодома — избавиться от сетей, стать от них независимым. Для примера, крупнейший порок централизованных водопроводов — сумасшедшие потери воды в них. Люди гробят природу, чтобы добыть воду и доставить в дома, а 30 % по пути уходит, попадая в подземное пространство города и внося свой вклад в процесс его подтопления. Вдобавок в цене подаваемой воды 80–90 % составляют расходы на поддержание самой сети.

Внутри домов разнообразные сантехнические устройства также имеют течи; бесполезно теряется уже около половины всей забираемой из природных источников воды. Нельзя признать рациональным, что вода питьевого стандарта, очистка которой требует высоких затрат, используется для целей, при которых не нужна особая чистота. Выгоднее и дешевле ставить в доме локальные сети и индивидуальные установки водоснабжения и канализации с разделением воды по степени очистки, в зависимости от характера использования. Бытовые водоочистители уже есть в продаже.

В этом случае, как и в случае с энергией, эффективность означает экономию без ухудшения потребительских стандартов.

К каждому экодому вода может доставляться даже через несколько водопроводов, но в силу близости водозабора и за счёт упрощения водоподготовки и очистки стоков эти короткие водопроводы оправдают себя. Воду можно собирать из дождевых осадков; это делается и сейчас на всех дачах: если дождевая вода удовлетворяет поливным стандартам, её не требуется очищать. Кроме того, использование дождевой воды приближает водный баланс местности к естественному.

В экодоме предпочтительно применение безводных туалетов; кроме прямой экономии воды, это дает ещё и то преимущество, что уменьшится объём сточных вод, причём за счёт самой трудноочищаемой их части. Уже появились эффективные безреагентные технологии стирки и мытья, основанные на физических эффектах — ультразвуке, кавитации и т. д., что позволяет ещё более облегчить очистку сточной воды и её повторное использование. Технически возможно сделать в доме замкнутую водооборотную систему, но не такую, как на космической станции, — в экодоме в этом нет необходимости. В большинстве случаев достаточно очищать воду до качества, позволяющего использовать её для полива или отводить на грунтовую фильтрацию. Так, вода, проходя через почву, одновременно доочищается и обогащает её питательными веществами, что может рассматриваться и как повторное использование воды.

Поскольку при застройке территории экодомами гидрологические условия хотя и в небольшой мере, но всё же будут нарушаться, потребуется создание дренажной системы. Центральная канализация в экопосёлке скорее всего не будет необходима, однако при сложных гидрологических условиях может потребоваться ливневая канализация.

Что касается внутреннего воздуха, то в настоящее время известны специальные технические и биологические системы для коррекции и улучшения его качества, так что нам опять нет нужды подробно описывать проблему и способы её решения. В целом оптимальная стратегия поддержания хорошего качества внутреннего воздуха — это разумное сокращение внешнего воздухообмена, подавление инфильтрации и внутренних источников загрязнения и применение покомнатной вентиляции с возвращением тепла удаляемого воздуха.

Что важно, в экологических поселениях уже необязательна полная автономность каждого дома. Иногда может оказаться выгодным объединение некоторых инженерных систем, прежде всего энергосистемы. Так, из опыта известно, что целесообразнее размещать ветрогенераторы на удалении от жилья в качестве коллективных источников. При определённых условиях может быть более удобным устройство общего для нескольких домовладений одного металлгидридного водородного аккумулятора с устройствами преобразования.

В отдельных случаях могут строиться коллективный водопровод и коллективный биопруд для очистки стоков. Чтобы соответствовать различным географическим и социальным условиям, экологические дома должны быть очень разными. В пределах России диапазон физико-географических условий, непосредственно влияющих на конструкцию экодома, весьма велик. С одной стороны, это Крайний Север с вечной мерзлотой, где критически важными являются теплоизоляция и надёжное снабжение энергией зимой, с другой стороны, южные районы, где летом встаёт задача защиты от перегрева. Ещё больше различий в конструкциях экодомов, если говорить обо всём диапазоне географических и социальных условий Земли, и это предопределяет большой объём опытно-конструкторских работ, необходимых для подготовки проектов экодомов, адаптированных к месту. Короче говоря, оптимальное решение планировки будет зависеть от конкретных условий.

Отходы целесообразно сразу собирать отдельно в местах их образования, в экодомах, в жилом и торговом секторах посёлков. Это неизбежно, хотя и потребует изменения бытовых привычек, но, как показывает уже накопленный во многих странах опыт, население к такому повороту в достаточной степени готово. Тем более если всякий продаваемый предмет маркировать, указывая, к какому классу «по мусору» он относится. Вообще вся производимая продукция должна иметь указания по её утилизации после использования. Никаких «выбросим по дороге» — хватит уже, навыбрасывались.

В экодоме уже на уровне конструкции должны быть предусмотрены специальные помещения для первичной обработки, раздельного сбора и безопасного хранения мусора. Они должны сообщаться как с хозяйственными помещениями, так и с наружным подъездом для удобства их централизованного сбора. Санитарная безопасность хранения в доме мусора между периодическими его сдачами будет обеспечиваться, помимо прочего, отсутствием в нём способной к гниению органики, которая уйдет в биотуалет или будет преобразована в бытовой газ в биогазовых установках.

Говоря о малоресурсности и малоотходности экологического дома, надо, как и в случае с любыми другими поделками человеческих рук, рассматривать полный цикл его жизни, включая не только фазу эксплуатации, но и стадии возведения и утилизации по окончании срока службы. Утилизация не предполагает ничего иного, кроме использования известных принципов рециклирования, справедливых для всех материальных продуктов и товаров. Возведение же экологического дома должно опираться на новые технологии, поскольку существующие технологии нельзя отнести к разряду экологичных. По оценкам специалистов, при строительстве односемейного дома в США образуется 5–7 тонн отходов, что слишком много. Впрочем, когда дом будет выращиваться, эта проблема отойдёт сама собой.

Современному человеку экодом может показаться весьма сложным, однако для тех, кто в нём родится и проведёт всю жизнь, напротив, нынешние дома покажутся слишком примитивными. Некоторое время назад в США исследовали условия, влияющие на развитие интеллекта у детей. Обнаружилось, что если семья живёт в собственном доме с участком и если ребёнку с раннего детства позволяли проводить на нём время, то при прочих равных условиях это самым существенным образом повлияло на развитие его интеллекта. Так что для детей сама жизнь в экодоме будет, помимо прочего, естественным техническим и экологическим университетом. Для их развития экодом предоставит неизмеримо больше возможностей, чем, например, обычная бетонная камера с перегородками, именуемая городской квартирой.

 

Наш дом и жизнь в нём

Интересен вопрос о стоимости экодома с позиции застройщика. Разумеется, имеет смысл говорить только о нашем времени. Ныне стоимость такого дома ниже, по сравнению с коттеджем с тем же набором удобств, по целому ряду причин. Так, экодом не нуждается в централизованных инженерных сетях: электросети, дальнем подводе холодной и горячей воды, газовом вводе, канализации, системе мусороудаления. Так что очень многие затраты при возведении экодома исключаются. Соответственно исчезают затраты на оплату счетов, то есть экодом дешевле и в строительстве, и в эксплуатации.

Правда, потребуются затраты на закупку техники, которая обеспечит автономное снабжение дома водой и энергией; сейчас она достаточно дорогА, но всё равно затраты на неё будут ниже, чем «посадка» дома на общие коммуникации. И опять же за свою энергию и воду не придётся платить сторонним поставщикам.

Что касается затрат на собственно строительство, то экологичное жильё в принципе не может быть дороже обычного. Это не предмет роскоши, а малоэтажный дом, при возведении которого не требуются мощная строительная техника, особо прочные материалы и квалифицированный персонал, как для возведения многоэтажного дома или элитного коттеджа. Энергоёмкость строительства мала, бОльшую часть работ могут выполнить будущие жильцы с использованием местных стройматериалов и применением мини-технологий, интенсивно развивающихся в последнее время. Но зато здесь закладывается принципиально новая, экологичная социальная экономика!

Между прочим, проект перехода к массовому экодомостроительству даже сейчас можно сделать экономически выгодным и рентабельным. Но этот проект выдёргивает коврик из-под ног индустрии так называемого общества потребления, основанного на идее краткосрочного использования и быстрой замены вещей, что, собственно, и объясняет, почему экодом, будучи давно изобретённым, не находит дорогу на рынок. И это при том, что уже имеющиеся технологии способны в несколько раз снизить энергоёмкость существования даже избалованного комфортом европейца без потерь в комфортности!

Малоэтажный экодом с пристройками легко вписывается в природный ландшафт, практически его не нарушая; возможностей для этого у него больше, чем у просто малоэтажной застройки. Например, не требуются дрова или другое топливо, не сбрасываются неочищенные сточные воды, не прокладываются трубы в земле и т. д. Техника в экодоме выступает в своём древнем качестве, в качестве служанки, а не как вышедшая из-под контроля разрушительная сила, что происходит в современном индустриальном обществе.

Экодом зимой будет в основном пользоваться энергией, накопленной в тёплый период года, и может быть уподоблен тем животным, которые тоже зимуют за счёт летних запасов. Наличие солнечных энергетических установок делает экодом также подобием вечнозелёного дерева, питающегося солнечной энергией. Читатель уже понял аналогию: экодом живёт по тем же ритмам и законам, что и окружающая природа, и это иллюстрация его естественности и биоподобия. Таким образом, экологический дом оказывается биопозитивным, способным конструктивно и неагрессивно взаимодействовать с различными природными ландшафтами.

Но можно и нужно устраивать «ландшафты» в самом доме и рядом с ним! Как показали исследования архитекторов, у людей разных эпох и разных национальностей понятие рая устойчиво ассоциируется с образом сада. Сад — это первое, что создал Бог после звёздного неба. Следовательно, чтобы поднять качество жизни, надо окружить дом садом, а в северном климате желательно дополнительно устроить в доме зимний сад, и не только для красоты. Растения в доме могут улучшать гигиенические условия, плодоносить, давая далеко не символический урожай. У обитателей больше возможностей для занятий растениеводством как в доме, так и на прилегающем участке.

Растения в жилище способны выполнять разнообразные полезные функции. Они украшают интерьеры, улучшают гигиенические условия, поскольку некоторые обладают лечебным действием и т. д. Есть виды растений, которые считаются живыми кондиционерами из-за их способности осаждать пыль, регулировать влажность воздуха, выделять кислород, фитонциды, ароматы. Известны растения, способные поглощать вредные вещества, если те присутствуют в жилищах. Так, окись углерода и формальдегид хорошо поглощают гербера, хризантема, филодендрон, золотой плющ, клеома. Табачный дым хорошо впитывают клеома и «тёщин язык». Так что их можно использовать для регулирования качества внутреннего воздуха.

Жизнь в экодоме предполагает определённые затраты труда в доме и вокруг него. При желании можно заниматься приусадебным хозяйством, и трудозатраты в нём могут быть сравнительно большими, но это нельзя рассматривать как шаг назад, поскольку домашний труд будет основываться хотя и на ручных, но высоких современных технологиях. К тому же удастся избежать потерь при транспортировке и хранении продуктов, снизить расходы на упаковку и т. д., неизбежные при нашей «обычной» рыночной жизни.

Экожильё, как видим, способствует натурализации хозяйства, и это следует считать его достоинством.

По оценкам финских специалистов, чтобы полностью использовать возможности своей пристроенной теплицы, трудолюбивая семья должна проводить в ней в среднем час-два в неделю. Это немного. Но, как показывает практика эксплуатации даже простейших теплиц в такой северной стране, как Финляндия, теплица способна обеспечить бОльшую часть овощного и зелёного рациона семьи. Садоводство «в разумных пределах», по мнению многих, есть одна из основных нормальных потребностей человека; садоводство благотворно влияет на физическое и психическое здоровье и, следует ожидать, станет неотъемлемой частью образа жизни в экодоме.

Очень интересное с точки зрения экожилья понятие — пермакультура. В переводе это слово означает «долговременное, устойчивое земледелие». Основная идея пермакультуры — создание человеком собственных экосистем, которые включали бы в себя как можно больше полезных для людей видов. Основное различие между культивируемой, сконструированной экосистемой и естественной экосистемой в том, что большинство видов в культивируемой системе съедобно или иным образом с пользой употребимо человеком. Пермакультурные системы обладают всеми признаками естественных экосистем: биологическим разнообразием, устойчивостью, способностью к восстановлению. Им свойственны ярусность, многообразие видов, наличие трофических цепей и т. д.

При пермакультурном ведении хозяйства соотношение затраченной и полученной энергии может достигать 1:100 и более. Это означает, что на одну затраченную при хозяйствовании единицу энергии с урожаем возвращается сто единиц.

В то же время сейчас, например, в США на десять единиц энергии, затрачиваемых в сельскохозяйственном производстве, с урожаем возвращается одна единица энергии. Эффективность использования энергии в пермакультуре, таким образом, в тысячу раз превышает тот же показатель в современном интенсивном сельском хозяйстве…

Как уже сказано, проекты жилых домов должны соответствовать местным природно-климатическим, правовым, экономическим, социально-культурным и прочим условиям. Это, и не только это, делает нежелательным прямое заимствование зарубежного опыта в области экодомостроения. Тут необходимы собственные научные, конструкторские и технологические разработки, тем более что они будут способствовать загрузке и оживлению отечественных науки и высокотехнологичных производств. Вот что могло бы стать магистральным путём для России, а не встраивание в мировую финансовую пирамиду.

 

ПРОПУСК В БУДУЩЕЕ

 

Трудности перехода

Рассмотрим три постулата подряд. Первое: все мы хотим выжить в нашем неравновесном мире, которому грозит окончательная катастрофа. Второе: хотя кризис и развивается неумолимо, всё же катастрофа ещё не произошла, есть некоторое время, чтобы подготовиться к ней. Третье: мы с вами разумные люди, homo sapiens, умеющие делать выводы из различных фактов, принимать решения, строить планы и выполнять их. Одно из направлений подготовки к катастрофе — переход к массовому экодомостроительству, изменение стиля жизни.

Вопрос: будет ли это сделано?

Ответ: вряд ли.

На пути к экодому немало трудностей. Первая — в том, что переход из одного устойчивого состояния в другое, пусть даже оно существенно лучше исходного, обязательно вызывает резкий протест сообщества, нарастающий по мере перехода. Правда, притяжение нового устойчивого состояния начнётся существенно раньше, чем будет достигнут результат, и сопротивление утихнет. Это эволюционный закон, таково свойство всех переходов в динамических системах, и разум тут совершенно ни при чём. Подобно этому, если перекатывать шарик из одной лунки в лунку, то его трудно выкатить из первой лунки, но когда это будет сделано, он сам скатится в другую.

В нашем случае, если даже начать перекатывать «шарик» немедленно, переориентация хозяйства и общества на строительство экожилья может занять до одного-двух десятилетий, но этих десятилетий у нас нет. Поэтому приобретает особую важность пропаганда: если успеть до катастрофы, многие положительные эффекты от строительства экодомов и жизни в них проявятся достаточно быстро, и перемены ускорятся. Доказав свои преимущества и доступность, экожильё станет привлекательной целью для большинства людей, и затем уже не придётся преодолевать сопротивление — процесс примет самостоятельный, независимый характер, и чем больше будут распространяться знания о новом стиле жизни, тем быстрее он пойдёт.

Но пропаганда важна даже в том случае, если никто — ни государство, ни местные власти, ни частный сектор — не обратит внимания на возможность отказа от современных градостроительных концепций и массового перехода к экодомостроительству. Придёт такое время, когда деваться больше будет некуда. Вот тогда посеянные пропагандой зёрна знаний и взойдут. Мы достаточно давно начали пропаганду и привыкли к равнодушию чиновников и насмешкам невежд. Мы понимаем, что предлагаемое нами — это не ремонт старого, а качественно новое, а для реализации таких проектов, как экодом (и горячие боны, кстати), нужна политическая воля. Сами-то технологии и производства вторичны, они результат определённого политического, идеологического, социального развития. Ключи от действительного решения экологических проблем, а соответственно и выживания сообществ лежат в сфере политики, идеологии, морали, точнее, в их достаточно радикальном изменении. Но если критиков аморальности современного потребительского общества среди экологов достаточно, то когда речь заходит об оценке основ современной политической системы, появляются робость или фигура умолчания.

Однако мы и здесь готовы предложить «технологическую новинку», хотя это вовсе даже и не новинка. На самом деле уже до нас было известно, что всегда продуктивнее выступать за что-то, а не против чего-то. Иначе говоря, если не предлагается конструктивная программа, то лучше не призывать к разрушению существующего порядка вещей во избежание худших последствий. Что можем предложить мы? Бороться не против США или ТНК, не против потребительства или империализма, а за эффективное экологичное жильё, за самообеспечение малых сообществ на Земле, за расселение мегаполисов, за «дополнительные деньги» без процентов и инфляции…

Так можно преодолеть первую трудность на пути к экодому.

Вторую трудность попытаемся объяснить на примерах. В своё время у человечества были три основных устойчивых типа хозяйства: а) собирательство с охотой, б) скотоводство и в) земледелие. И переход от собирательства, например, к земледелию оказался очень трудным. Причина в том, что работы на земле требуют больших затрат времени и выполнения достаточно сложных операций; простой «дикарь», даже если ему кто-то растолкует, что и когда надо сделать, никогда не будет знать, что ждёт его в итоге. То есть ему нужно отвлечься от привычного собирательства и заняться земледелием, но если оно не даст результата (год, например, неурожайный), то можно и погибнуть с голода. Наверняка были попытки, заканчивавшиеся преждевременной смертью энтузиастов. Но однажды появился локальный положительный опыт.

Когда стало понятно, что с земли можно жить, опыт стал распространяться усилиями одиночек; массы же отказывались менять образ жизни. Они затруднялись на это согласиться, ведь требовалось оставаться на одной и той же территории (что непривычно) и заучивать некую последовательность действий с непонятным результатом. И всё же в какой-то момент преимущества нового способа хозяйства стали очевидны большинству, и члены сообщества приняли его. А кто не принял, подвергался остракизму и осмеянию как человек отсталый.

Но само появление нового типа хозяйствования, первый опыт имел случайный характер. Чтобы появиться и выжить, земледелие, как вид целенаправленной деятельности, должно было встретить сходное с чудом стечение благоприятных обстоятельств. И на всей Земле подходящие для такого чуда обстоятельства были только в Египте: Нил ежегодно доставляет новый плодородный слой, и зёрна было достаточно просто бросить на землю, «затоптать» и ждать урожая, не позволяя животным его потравить. Но затем, собрав обильный урожай, первичные земледельцы имели возможность продемонстрировать его людям и преодолеть сопротивление, ведь преимущество нового способа хозяйствования перед традиционным было очевидным: зерно, которое можно хранить, которым можно питаться долгое время.

А вот в Месопотамии (Ираке) из-за специфики поймы Тигра и Евфрата вода после разлива не возвращается полностью назад — часть её остаётся между реками и заболачивает территорию. Прежде чем бросать зерно в землю, надо её осушить, а заниматься этим стали бы, только точно зная, что затраты окупятся. Значит, где-то в более благоприятных условиях (в Египте) этот способ хозяйствования зародился, затем немногочисленные знатоки принесли его сюда, и здесь, в силу необходимости концентрировать и направлять большие массы людей на мелиоративные работы, развилось представление о государстве и подчинении ради общей цели. Так был обеспечен переход людей к новому образу жизни.

Так вот, вторая трудность перехода заключается в том, что новый способ хозяйствования изначально должен где-то зародиться и показать свою жизненность и привлекательность. Для начала достаточно малого количества энтузиастов, но придётся выдержать критику и желание окружающих уничтожить новый способ жизни как чуждый для привычного существования людей. Поэтому новое может возникнуть изначально в малых масштабах и будет подвержено критике как не соответствующее традиции.

Процесс экологического домостроительства идёт, есть опыт российский и белорусский. В Новосибирском научном центре с 1989 года действует инициативная группа, имевшая своей первоначальной целью строительство жилья для молодых научных сотрудников, но позже перешедшая к концепции экодома. Учёными разработаны проекты простых и достаточно дешёвых домов. Это ещё не экодом, но близко к нему. Построенное ими — жилой комплекс из особняков с участком земли; он предоставляет обитателям комфорт европейского уровня. Дома в 5–6 раз энергоэффективнее, чем коттеджи, в массе возводимые в наше время вокруг больших городов. В Новосибирской области для отопления дома уже с февраля (!) достаточно тепла, выделяемого при освещении и приготовлении пищи. Дом создаётся из местных материалов и может быть построен за один сезон. Такой дом и его земельный участок практически полностью утилизируют бытовые стоки, превращая их в сырьё для удобрения огорода. Зимний сад-теплица и участок позволяют выращивать овощи для обитателей круглый год.

Разумеется, этого мало. Преимущества экодомостроительства могут быть полностью оценены только тогда, когда вся цепочка окажется задействованной. Затем, когда идея полностью реализуется и покажет свои плюсы, потребуется механизм если не принуждения, то вовлечения большинства народов на этот путь — это и есть упомянутая выше пропаганда. Массы с радостью начнут строить новые дома и переселяться в них, развивая новую инфраструктуру хозяйствования. Те, кто среагирует на новое первым, получат своеобразный пропуск в будущее: сработав на опережение, они раньше прочих встанут на тот путь, который скоро определит лицо мира, а значит, будут иметь больше шансов на выживание.

И вот тут роль России может оказаться очень важной. Вопервых, Россия в силу своего геоклиматического положения одна из самых зависимых от природных условий страна мира. Во-вторых, она имеет научные и технические возможности для отработки нового стиля жизни. В-третьих, Россия имеет немалый опыт страны-лидера. В-четвёртых, она всё еще в динамике, она только что выкатилась из старого устойчивого состояния и так или иначе должна «перекатиться» в новое. Поэтому нам легче других немного изменить траекторию своего движения и попасть в более приемлемое состояние, чем то, куда нас ведут. А ведут нас прямиком к вымиранию нации и ликвидации страны. Нынешние наши власти проблем не понимают. Они видят, что на Западе можно всё купить, а «своё» хозяйство требует затрат, которые, конечно, лучше украсть и положить в швейцарский банк, чем давать крестьянам, проектировщикам, строителям или учёным. Когда совсем удавят наше сельское хозяйство, Запад будет драть с нас три шкуры за любой гнилой банан, а своей еды уже не будет вовсе. Так что для России проект экодома — это возможность выжить.

Такая программа могла бы стать всероссийской и сильно сгладить негативные последствия грядущей трансформации природы. Скажем о том, что следовало бы делать, хотя такое развитие событий маловероятно. Необходимо было бы в качестве первоочередной меры максимально быстро разработать и построить опытно-демонстрационные, адаптированные к местным условиям образцы экодомов в большом числе регионов страны. Затраты на эти работы не дадут быстрой отдачи, поэтому без государственного финансирования не обойтись. Этот путь вполне мог бы стать приоритетным для России, позволив ей занять соответствующую нишу в мировом развитии и сейчас, и в будущем, когда начнутся быстрые и необратимые перемены в экономике и обществе.

В оптимальном варианте это должна быть широкая научно-техническая программа при ведущей роли государства и со стимулами для включения в неё негосударственного сектора. В стране достаточно много индивидуальных застройщиков; были бы целесообразны программы государственной поддержки для них, которые стимулировали бы строительство ими экодомов или домов с элементами экологических. А основная задача — развивать прорывные, радикальные проекты, нацеленные на достижение не средних, а максимальных результатов, хотя бы и за счёт высокой стоимости. Такие дорогие проекты, как показывает практика, чрезвычайно эффективны как локомотивы общего развития и в конечном итоге наилучшим образом оправдывают высокие затраты. Экономия и постепенность в этом вопросе сейчас были бы неуместны, времени уже упущено много; скупой будет платить даже не дважды, а двадцать два раза по дважды.

Те страны, которые раньше и дальше пойдут по пути строительства экожилья, будут при прочих равных условиях иметь больше шансов на выживание, или, точнее, меньше шансов на вымирание в предстоящей катастрофической полосе исторического развития человечества.

 

Крайне важные мелочи

Фазовый переход, или, говоря иначе, катастрофа, поменяет практически всё. Стереотипные представления о многом и многом окажутся никуда не годными, но люди, оказавшись наедине с природой буквально голыми, без «цивилизационной брони», на первых порах неизбежно будут пытаться восстановить старые правила и структуры. И столь же неизбежно после ряда неудач произойдёт «переворот в мозгах», придёт понимание, что в организации общественной жизни теперь нужен опыт не отцов, не дедов и даже не прадедов, а куда более далёких предков.

Власть на местах должна идти от народа. Община решает все общие проблемы, она потому так и называется. Не будем забывать, что на Руси всегда жили общиной (миром) на селе или артелью в ремесле. Крестьянская община сама подписывала на себя «крепость», откуда и пошла крепостная зависимость. Началось всё оттого, что община направляла своих людей служить более высоким целям: совместной с другими общинами защите земли, например. Государство на Руси выросло снизу; лишь позже утвердилось представление, что помещик владеет крестьянами. На деле-то это крестьяне владели дворянством, которое обязано было служить общему государству; только после указа Петра III о вольности дворянства эта система была сломана (что и привело ко всем дальнейшим российским революциям). Но даже в XIX веке мир ограничивал права государственной власти, которая была как бы надстройкой над самоуправляющимися общинами. Даже крепостного крестьянина господский приказчик мог судить не иначе, как с участием общинного старосты и выборного от крестьян целовальника. Распоряжения, которые поступали сверху, староста обязательно должен был «сказывать в мире», таким образом, приказы проводились в жизнь только после их рассмотрения на сходе, который давал оценку указам и распоряжениям начальства.

И ведь это всё забыто, и ведь это всё придётся вспомнить!

Особо надо сказать о земле. Земля жизненно необходима для каждого из нас. Едим ли мы, спим или работаем — всё это происходит на земле. Никакой застройщик не построит никакого экодома, если земля будет в чужих частных руках. Поэтому земля и почва, как и воздух, и вода, и недра, должны принадлежать всем. Земля принадлежит обществу и сдаётся в аренду тем, кто её обрабатывает, не иначе. Но так должно быть, а сейчас?.. И сейчас, и во всё обозримом для нас прошлом она была предметом спекуляций; это уже никого не удивляет. Социально-ответственное решение проблемы выживания человечества — в прекращении спекуляции землёй.

Программа экодомостроительства, если приступать к ней прямо сегодня, не имеет локального решения. Внедрять её в одном райцентре, не обращая внимания на страну и даже весь мир, — это всё равно как в протекающей лодке пытаться заткнуть одну из дырок, в то время как соседи со всем пылом пробивают новые дырки. Хотя, признаться, жители такого райцентра получат некоторые преимущества на первом этапе катастрофы. Но выжить в грядущей катастрофе, будь она экономическая, экологическая или какая другая, поодиночке не удастся. Получится тот самый вариант «закрытых сообществ», о котором мы писали в соответствующей главе. Это возврат в пещеры, хижины, землянки и в целом «не тот» путь, на который хотелось бы выйти.

Международное сотрудничество обязательно следует сохранить и использовать как в этой программе, так и вообще в деле спасения. Значит, и без единства России не обойтись. А чтобы его обеспечить, опять придётся изучить старинный опыт!

Россия называется федерацией, но откроем Энциклопедический словарь:

« Федерация (от позднелатинского foederatio — союз, объединение) — форма государственного устройства, при которой входящие в состав государства федеральные единицы — члены Федерации имеют собственные конституции, законодательные, исполнительные, судебные органы. Наряду с этим образуются единые союзные — федеральные — органы государственной власти, устанавливается единое гражданство, денежная единица и т. д.».

Что мы видим из этого всемирно известного определения? А видим мы, что федерация — это когда субъекты объединяются между собой, образуя наряду с имеющимися у них властными органами ещё и федеральные, для выполнения некоторых функций в общих интересах. Так вот, сегодня на наших родных просторах нет никакой федерации. Просторы разделены на «субъекты», каждый из которых объединяется не друг с другом, а с неким Центром, который вообще не является субъектом Федерации, но при этом стоит выше любого из них или даже их всех, вместе взятых. И центральные органы власти не создаются наряду с имеющимися в «субъектах», а, наоборот, подавляют их.

А вот в старину федерация у нас как раз была, и демократия была. В уездах вечевые соборы выбирали князя; князья выдвигали великого князя, и более высокого уровня вече утверждали его. Из тех, кто княжил в великих княжествах (Смоленском, Владимирском и т. д.), выдвигался Великий князь всея Руси. Престол его сначала был в Киеве, а потом перешёл во Владимир-на-Клязьме.

Этот переход проиллюстрировал разницу стилей правления, с одной стороны, принятого в юго-западных землях Руси, с другой — необходимого на северо-восточной Руси. Суть в том, что в более тёплых, нежели Владимирщина, местах делами управляли бояре, собираясь на своё вече. Князья воевали за право быть представленными на выборах. Это была, с позволения сказать, ярмарка претендентов. Затем следовало утверждение князя боярством, и боярство же могло его свергнуть и позвать кого-то другого. В итоге князь не был самовластен в своей деятельности, а простой народ так и вовсе прав не имел.

А на северо-востоке, хотя здесь (до поры) бояре тоже выбирали князя, он дальше не оглядывался на боярство, зато мог прямо апеллировать к народу. Тут княжеская структура приобретала преимущество перед боярской. И в дальнейшем в этих землях демократическое волеизъявление имело место, но выборы, с переходом власти к Москве, стали исключительно сословными. На сословном Вселенском соборе, с делегатами даже от крестьянства, был выбран на царство первый Романов, Михаил.

Кстати, институт вселенских соборов никогда и никем не был отменён. Всё, что нужно нам с вами помнить (если захотим возродить эту практику), — не допускать к выборам никакие партии, как это было сделано, например, при попытке организовать Учредительное собрание в 1917–1918 годах. Политика должна быть персонифицирована: только прямые выборы кандидатов от народа в любые органы.

Реальный федерализм предполагает, что властная пирамида строится не сверху, а снизу — от народа, от регионов. Граждане формируют власть в равноправных регионах. Регионы, объединяясь между собой, вырабатывают федеральную власть, передавая ей необходимый минимум полномочий. По нашему мнению, за Центром должны быть: Верховный суд, федеральный розыск и контрразведка, эмиссия денег, иностранные дела, армия, погранвойска и таможня, железнодорожный транспорт и связь, установление технических и социальных стандартов. Все остальные вопросы должны быть в ведении регионов.

Конституция подлинно федеративной России должна основываться на принципе, что все субъекты РФ равны с юридической точки зрения, играют одинаковую роль в управлении Федерацией и пользуются максимальной свободой во всех делах, кроме тех, которые переданы ими Центру. В отношениях Центра с регионами должно быть установлено минимально администрирование с одновременным усилением роли экономики. Соответственно общих принципов (статей) Конституции должно быть минимальное количество. Вообще на федеральном уровне должны приниматься лишь рамочные законы, ибо только в региональном законодательстве можно учесть историческую и современную специфику субъектов Федерации: социально-политические условия, экономическое положение, географические и почвенно-климатические характеристики, культурно-духовные и этнонациональные факторы.

Те же соображения — в духе обращения к старинному опыту — можно привести, говоря о проекте «отрицательных денег», или горячих бонов. Мы выше достаточно подробно рассказали об этом опыте. Напомним: денежная система, содержащая процент на деньги, автоматически разделяет человечество на обирателей и обираемых. Первые — это очень узкая прослойка сверхбогатых людей, вторые — это все остальные, вовлечённые в денежные отношения, а отнюдь не только те, кто берёт кредиты. Процентная «дань» неизбежно входит во все цены на все товары и услуги. Более того, ежегодная инфляция имеет своей причиной банковский процент.

Не отменяя таких денег и не требуя преследования ростовщиков, вообще не выступая против чего бы то ни было, можно вводить региональные дополнительные деньги — без процентов или даже с платой за простой (демерредж). Опыт Европы XI–XII веков, опыт времён Великой депрессии, да и некоторый современный тоже показывают, что выживание сообществ увеличивается.

Мы понимаем, какое сопротивление встретит это предложение. Но мы пишем книгу не «для сегодня». Придёт время, и, надеемся, изложенные здесь идеи будут востребованы.

Возможно, предложенный технологический поворот — экодом и горячие боны — будет существенно облегчён изменением психологии потребителя с помощью налогового законодательства. Вносим ещё одно предложение: перенести тяжесть налогов с доходов на расходы. Иначе говоря, больше платить должен не тот, кто больше зарабатывает, а кто больше тратит. Сегодня это для России очень актуально: такая реформа поставит барьер перед сокрытием доходов и коррупции. Ведь деньги зарабатывают, чтобы тратить. Никто их не ест и не спит на них. Вот кто больше тратит, тот пусть и больше отчисляет на общие нужды, получил он эти деньги в виде заработка, дивидендов от акций, или в виде взятки, или даже украл. В этих условиях многие лишний раз подумают, а надо ли брать взятки? Технически это очень просто сделать даже теперь, поскольку кассовые аппараты стоят практически везде, а в малых сообществах сделать это будет тем более просто.

Также предлагаем: экологические издержки на производство товаров при исчислении налогов учитывать особо. Сегодняшняя налоговая система заставляет производителя экономить на использовании живой рабочей силы и транжирить возобновляемые и невозобновляемые природные ресурсы, ужесточая эксплуатацию человека и безработицу, а также обостряя экологические проблемы. И эта же система предоставляет широкий спектр возможностей ухода от налогов, служит естественной базой преступности. Очевидно, что если налоговую систему перевернуть, чтобы налог платил тот, кто чтото из природы взял, то это заставит его экономить на сырье и энергии, вовлекая живой труд в скрупулезную переработку дорогостоящего сырья. Такая система лучше любых указов и разных исков и штрафов сформирует экологическое отношение к природе. И при такой системе окажутся востребованными разными слоями общества и проект экодомостроительства, и горячие боны.

 

Российский опыт домостроительства

В России есть традиции, на которые можно опереться в восстановлении экономики и до, и после катастрофы. Хоть и считается, что до XVIII века у нас тут не было понятия «экономика», это не так! Да, в значении «наука о государственном хозяйстве» слово «экономика» впервые упомянуто на Руси только в 1861 году. К нам оно попало, как полагают, из французского языка. Но это же слово, только в переводе непосредственно с греческого, появилось у нас много раньше! В переводе с греческого «экономика» есть искусство ведения домашнего хозяйства. А в России существовало понятие домостроительства, что было названием хозяйственной деятельности вообще. Возможно, это понятие на Руси появилось раньше, чем в Европе.

Домостроительство в понимании русского человека — умение вести хозяйство для достатка и изобилия. Хозяйство в домостроительстве не деятельность ради извлечения прибыли, а прежде всего духовно-нравственная категория. В этих рамках прибыль есть, но не она является главной целью. Хозяйственные отношения определялись нравственно-трудовым порядком и порицали поклонение деньгам и несправедливую эксплуатацию. Многие основы этой нашей отечественной науки выражены в замечательном памятнике экономической мысли и быта русского народа, который так и назывался: «Домострой».

Полное его название: «Книга, называемая „Домострой“, содержащая в себе полезные сведения, поучения и наставления всякому христианину — мужу, и жене, и детям, и слугам, и служанкам». Складывался этот памятник литературы, может быть, веками; в настоящем своем виде, как предполагают, он был составлен известным деятелем XVI века, ближайшим сподвижником молодого Ивана Грозного, протопопом Благовещенского собора в Кремле Сильвестром.

Прежде всего «Домострой» — о чём мало кто знает — это свод отношений народа к своей природе. Как бы ни была развита техника, всё необходимое для поддержания жизни люди получают от природы. Они входят в трофическую цепь (цепь питания) как верхнее, завершающее звено биоценоза населяемого ими региона. А коли так, то они являются элементами структурно-системных целостностей, включающих в себя наряду с людьми доместикаты (домашних животных и культурные растения) и ландшафты, а также и богатства недр, и взаимоотношения с соседями — либо дружеские, либо враждебные, и ту или иную динамику социального развития. Включают также сочетание языков и элементов материальной и духовной культуры.

Именно культура даёт возможность этносу в полной мере проявить свой потенциал. И наоборот, разрушение культуры мешает этому. В современной России налицо игнорирование географических закономерностей организации общества; это выразилось в привнесении извне стереотипов поведения, выработанных людьми иных ландшафтов, другой природы и соответственно экономики. Вот что лежит в основе экономических и социальных проблем последних десятилетий: свой опыт заменён чужим.

«Домострой» же вполне квалифицированно для своего времени не только позволял воспитать читателя, юношество в категориях нравственного и этического характера, но и знакомил с рядом конкретных сведений, в том числе и системой землеведческих представлений, свойственных именно России.

«Домострой» имеет нарочито прикладной характер поучений, достаточно просто изложенных. Даже для религиозных обрядов и молитв автор находит естественный и практический смысл: жизнь рассматривается как единый поток; Царство Божие явно смыкается с настоящим бытом, человеческими взаимоотношениями в семье и обществе. В «Домострое» есть указания, «како детям отца и матерь любити и беречи и повиноватися им и покоити их во всём». Есть рассуждения о том, что «аще кому Бог дарует жену добру — дражайше есть камения многоценного». Есть практические советы: «како платье всяко жене носити и устроити», «како огород и сады водити», «како во весь год в стол ествы подают».

Но главная идея — замкнутое саморегулируемое хозяйство, ориентированное на разумный достаток и самоограничение (нестяжательство), жизнь по нравственным нормам. Нравственное начало одухотворяет мир экономики. Экономика «оживает, когда всё благословенно, и благословенная денежка по милости Божией становится символом праведной жизни». Оказывается, духовность — это не рассуждения о душе, а практические дела, праведный труд!

Через всю книгу красной нитью проходит отношение людей к труду как к добродетели и нравственному деянию. Создаётся настоящий идеал трудовой жизни человека — крестьянина, купца, боярина и даже князя (в то время классовое разделение осуществлялось по размеру имущества и числу слуг). Все в доме — и хозяева, и работники — должны трудиться не покладая рук. Хозяйка, даже если у неё гости, «всегда бы над рукодельем сидела сама». Хозяин должен всегда заниматься «праведным трудом» (это неоднократно повторяется), быть справедливым, бережливым и заботиться о своих домочадцах и работниках. Хозяйка-жена должна быть «добрая, и трудолюбивая, и молчаливая». Слуги — хорошие, чтобы «знали ремесло, кто кого достоин и какому ремеслу учен»; вообще трудовые отношения между хозяином и работником регулируются очень тактично. Родители обязаны учить труду своих детей, «рукоделию — мать дочерей и мастерству — отец сыновей».

В «Домострое» постоянно упоминается, где мы живём:

«То бездождье, а то дожди без конца, неудачные годы — и злая зима, и морозы лютые, земли бесплодие, и всяческой живности — скотине падёж и птицам, и рыбам, и скудость всяким хлебам…»

Пожалуй, ни один документ средневековой Руси не отразил характер быта, хозяйства, экономических взаимоотношений своего времени с такой степенью достоверности, как «Домострой». Здесь дана стратегия ведения дел до конкретных деталей обихода:

«…хранить всякое хозяйство: платье старое и дорожное, и рабочее, и полсти, и епанчи, и кебеняки, и шляпы, и рукавицы и медведна, и ковры, и попоны, и войлоки и сёдла, и саадаки с луками и стрелами, и сабли, и топорики, и рогатины, и пищали, и узды и оброти, кисти, лысины и похвы, и остроги, и плети, и кнутьё, вожжи моржовой кожи и ременные, и шлеи, и хомуты, и дуги, и оглобли и перины, и мешки меховые и сумки, и мешки холщовые, и занавесы, и шатры, и пологи, и лён, и посконь, и верёвки, и канаты, и мыло, и золу… и железные обломки всякие, и гвозди, и цепи, и замки, и топоры, и заступы… В других же подклетях, под сенями или в амбаре расставить сани, дровни, телеги, возы, каптаны, колымаги, колёса, одры страдные, дуги, оглобли, хомуты, рогожи, посконные вожжи, лыка, мочала, верёвки, лычные оброти, тяжи, шлеи, попоны… бочки и мерные коробы, и бадьи, и чаны для сычения и корыта, желоба, извары и корцы, фляги, сита, решета».

Даже разумное использование пищевых отходов — всё справедливо считалось важным и многозначительным.

«…А если что от стола останется — перебрать, сложить всё в чистую крепкую посуду и накрыть, и льдом обложить».

Считалось необходимым, чтобы:

«…для любого рукоделья… всякое орудие на подворье в порядке было: и плотницкое, и портновское, и кузнечное, и сапожное… поварские принадлежности, хлебопекарные и пивоваренные: и медное, и оловянное, и железное, и деревянное, и сосуд серебряный — какое найдётся».

А когда дома сделать дороже, чем купить, — идти на рынок:

«На рынке всегда присматривать всякий запас к домашнему обиходу: или хлебное всякое жито и любое зерно, хмель и масло, и мясное, и рыбное, свежее и солонину или товар какой привозной, и леса запас, всякий товар, что со всех сторон идёт…» «И бочки, и мерники, и котлы, и дубовые клёпки, и лубьё, и липовые доски, и дранка, и желоба, если уж им привоз зимой на возах, а летом на плотах и лодках».

А то и свой товар предложить:

«Если же сделают больше потребного — полотен, холстов и тканей, скатертей, полотенец, простыней или иного чего — то продаст».

Выгодно произвести обмен, умно торговаться, что оптом брать, что в розницу — всё представляется немаловажным, заслуживающим внимания:

«А бобра у купца купи целиком, или белки, или песца да и сшить отдай».

А если менять или покупать невыгодно, то:

«…у хозяина впрок припасено всё: и рожь, и пшеница, и овёс, и греча, и толокно, и ячмень, и солод, горох, конопля…».

«Домострой» — правила хозяйствования на Руси, обобщившие опыт многих поколений, и эти правила нужно учитывать даже теперь, что уж говорить о грядущих более трудных временах. Но не поленимся лишний раз отметить: мы призываем не к дословному выполнению предложенных в сборнике конкретных указаний, а к следованию изложенным принципам! Самые важные из них — это упор на экономику самообеспечения (надежда прежде всего на свои силы, свой огород, свой дом), трудолюбие, учёт особенностей состояния климата (как параметра, определяющего возможности выживания).

В старину деревня, мир, артель, монастырь стремились всё сделать своими руками, иметь независимое от прочих самостоятельное хозяйство. Теперь это уже невозможно, без кооперации тоже не выжить, но стремление должно быть именно таким. Трудно представить, до какой степени самоограничения придётся дойти в ходе наступающей эпохи Великого Отказа. Нужно быть готовым к тому, что ниоткуда ничего не получишь. Опыт жизни в таких условиях был характерен для Руси. Не исключено, что первые поучения, оформившиеся в «Домострой», потому и стали востребованными, что очень длительное время здесь вообще не было практики торговли. Самообеспечение и самоограничение — важнейший хозяйственный принцип, который можно найти не только в «Домострое».

«Что сам можешь сделать, за то денег не плати», «Не купи чего хочется, покупай, без чего обойтись нельзя» — такие идеи изложены в книге А. Т. Болотова «Деревенское зеркало, или Общенародная книга, сочинённая не только, чтобы ее читать, но чтоб по ней и исполнять» (1798–1799).

В своей хозяйственной независимости русский человек чувствовал себя беззаботным, но это была беззаботность трудового человека, привыкшего надеяться только на свои руки. В этом смысле показательна заонежская сказка о Беззаботном монастыре:

«Как-то раз Пётр I проезжал по местности, как он любитель был ездить смотреть Россию. Пришлось ехать по одному месту, видит надпись: „Беззаботный монастырь“. Его заинтересовало, что это такое — „Беззаботный монастырь“? Остановился, зашёл, спрашивает игумена:

— Меня заинтересовала ваша надпись, что означает ваш „Беззаботный монастырь“?

Игумен отвечает:

— Пойдёмте. Я вам разъясню, что такое Беззаботный монастырь.

В первую очередь провёл по полям, по лугам, к скоту; что выращивают показал — в саду, в огороде.

— Ну, теперь посмотрим, что у нас по хозяйству есть: кузнецы, золотых дел мастера, богомазы. Вот у нас беззаботный монастырь. Мы никуда ни к кому ни за чем не обращаемся, всё сами делаем, поэтому у нас и надпись такая, ни об чём не заботимся о другом».

Русская модель «домостроительства» принадлежит к общинному, даже семейному, типу экономики. Она развивалась на традиционных ценностях крестьянской общины и артели, взаимопомощи, рабочего самоуправления. Эффективный труд в ней мотивировался преимущественно духовно-нравственными, моральными, а не материальными стимулами. И как оно ни покажется удивительным, эта экономическая модель дала достаточно эффективную систему народного хозяйства. Сам факт тысячелетнего существования Российского государства свидетельствует, что его хозяйственная система была высокоэффективной в рамках внутренних потребностей. Она обеспечила экономическое освоение огромных территорий, строительство тысяч городов, армию и тыл в борьбе с полчищами захватчиков.

С середины XIX века на «Домострой» обрушился шквал обвинений и обличений в затхлости и реакционности, причём не только как явления литературы, но и как воплощения духовного состояния России. Критики считали, что российский национальный дух, выраженный в нём, не просто «устарел», а вообще негоден для человека цивилизованного. На самом деле он был и остаётся негодным для присваивающей экономики. Но вот из-за исчерпанности природных ресурсов планеты грядёт эпоха Великого Отказа; надо будет уметь максимально обслуживать себя. И окажется, что «Домострой» не так уж и устарел!

 

Природа в душе человека

Обращение к истории помогает найти кое-что полезное для выживания в будущем. И это совершенно естественно: единство мира проявляется в том, что он строится по единому сценарию. Закономерности (законы) этого сценария работают на разных уровнях строения вещества, включая социальный уровень, и в сходных условиях дают сходные варианты решения. Средневековый русский мир — община — даёт подсказку, как устроить основы власти; «Домострой» — как вести хозяйство.

Конечно, не надо принимать всего прошлого опыта до последней буквы. Важны принципы, изложенные в «Домострое», так как они созвучны нашей, а тем более будущей эпохе.

Но можно пойти ещё глубже! И найти идеи духовные, созвучные нашей современности! И опять же не для того, чтобы следовать этим идеям до мелочей, а чтобы понять, как человек может жить в природе.

Сегодня много говорят о возрождении во всём мире, и в первую очередь в России, язычества. Можно ли судить о его созвучности или несозвучности чему бы то ни было, в том числе нашей современности, если нет исходных текстов? По всем религиям есть книги, которые можно читать. В них изложены догматы: для христианства это Библия (Ветхий и Новый Заветы), в иудаизме — Пятикнижие Моисеево (Тора; та же Библия, но без Евангелий и некоторых других книг), в мусульманстве — Коран (часть Ветхого Завета, дополненная исламской философией). А где же книги по язычеству? Нет их.

Действительно, в большинстве известных текстов, считающихся историческими, точных сведений о древнем язычестве — вере наших предков — почти нет. Главными источниками знаний современных «новоязычников» об основах их веры стали христианские поучения против язычества. Это «Славянская хроника» Гельмонда, сочинения Прокопия Кесарийского и Саксона Грамматика, «Деяния священников Гамбургской церкви» Адама Бременского, «Хроника» Дитмара Мерзенбургского, «История Польши» Яна Длугоша и более поздние Стрыйковского и Меховского. Плюс к тому записки арабских путешественников типа Ахмеда ибн Фалдана.

«Всё это, естественно, достаточно поздние интерпретации, выполненные для показа веры-конкурента в неприглядном виде, поэтому читать их приходится „между строк“», —

пишет исследователь древней культуры Родич в журнале «Живое время» (№ 2 за 2005 год).

Но нужно признать, что от прежних верований сохранилось немало. Язычество было официальной религией Китая вплоть до XX века. Огромные массы народов Азии и Африки пытаются жить в ладу с природой, и это могло бы у них получиться, если бы глобализм не высасывал все соки из той природы. В России православная церковь боролась с язычеством до XVII века, и даже нельзя сказать, что победила: православие вобрало практически все языческие праздники — на какого святого сеять, на какого жать, на какого грибы собирать… К церковным праздникам приурочена хозяйственная деятельность людей. И причина не в язычестве и не в христианстве, а в том, что люди и при смене религии продолжают жить в природном ритме!

Наши народы Севера живут в ладу с природой, в рамках собственной культуры и системы верований, даже несмотря на усилия центральных властей их «цивилизовать». Минское языческое капище, расположенное на берегу реки Свислочь, просуществовало до начала XX века; в 1880 году царские власти пытались прекратить отправление языческих служб. Был потушен священный огонь и спилен вещий дуб. Однако поклонение валуну «Дед» продолжалось как минимум до революции 1917 года. При Советской власти «Дед» оказался в музее камней, и не исключено, что весь XX век кто-то ходил туда молиться камню, Да и теперь, в XXI веке, ходит.

Но суть-то не в том, что, раз камню или дубу молились, значит, их обожествляли. С такой упрощённой точки зрения христианство выглядит обожествлением раскрашенного куска дерева (иконы), а застывший у Стены Плача в Иерусалиме иудей, ну точно, молится сцементированным камням. Нет, суть язычества в том, что люди осознавали себя частицей природы, жили по её законам.

В первую очередь поклонялись Солнцу и огню, дающим тепло и жизнь, своим предкам-прародителям, живой природе (через обращение к дереву), своему роду как основным составляющим жизни. Затем: не смели без нужды нанести природе вред. Если приходилось делать это, молили природу о прощении. Люди жили по всеобщим природным законам, нарушение которых каралось не другими людьми, а самой природой, или природным богом.

«Вера — это стержень человеческой души», — пишет Родич. Это внутреннее состояние каждого человека, то, что сидит в нём независимо, хороший он или плохой, ярый или серый, молодой или старый, опытный или нет. Это и маленькое личное, и большое групповое, но только осознанное; без этого человек перестаёт быть Человеком, превращаясь в машину для размножения и переваривания пищи.

Если мы обратим взор на всё то, что называется природой, то нам откроется пласт не столько обрядов вроде молений дубу, сколько природно-народной идеологии, философской системы, объясняющей стиль, смысл и принцип жизни человека и его взаимоотношений с животными, растениями и даже климатическими явлениями. Прежде всего это — соблюдение природных циклов, взаимное сотрудничество со стихиями, то есть с самой природой, частью которой ощущает себя человек. Вера, исповедуемая народом на конкретной территории с её природой, не случайна!

В жизни человека и в его производственной деятельности большое значение имеет ритмическая смена сезонов, то, что мы называем годом. Обычно за год принимается время, за которое Солнце возвращается к точкам равноденствий и солнцестояний. Да, это год природы. Но есть год культуры — равный по длительности природному году, он имеет в отличие от последнего определённый номер, отсчитываемый от некоторого события, когда культура себя осознала. Это событие сохраняется в исторической памяти народа и затем воспроизводится как центральное священное событие, повторяясь внутри каждого года. К нему примыкают и другие события (в христианстве это Рождество, Воскрешение, дни святых), связанные с центральным, а в совокупности они составляют костяк года, который можно назвать литургическим годом.

Наблюдая и изучая окружающую природу, человек переходил от преклонения перед силами Природы к систематизации и накоплению своих знаний и налаживанию взаимовыгодных с ней контактов. Развивались навыки разведения огня, собирания лечебных трав, обработки камней, металлов, костей животных и многого другого, о чём мы сегодня можем судить только по археологическим находкам, а достоверно никогда уже не узнаем.

Одухотворение сил Природы поддерживало традиционную систему календарных обрядов и ритуалов, целью которых была жизнь в ладу с ней. Своевременное и точное выполнение обрядов обеспечивало нормальное, упорядоченное течение жизни. Напротив, нарушение правил приводило к нарушению гармонии между человеком и силами Природы, грозя не только самому нарушителю, но и его семье, обществу, в котором он живёт, несчастьями стихийными или общественными. Сегодня это не менее актуально. Человек, делающий что-либо (условно «хорошее» или условно «плохое»), делает это не только кому-то, но и себе лично. «Зло» так же, как и «добро», возвращается обратно! Человек для себя лично делает «порядок», а он оборачивается «беспорядком» в окружающем мире, энтропия мира возрастает, и вся ситуация вместе с этим же человеком катится к хаосу.

Любой живущий оставляет своим детям не только всё наследие предков, полученное им, но и в добавление частичку себя лично. Каждый из нас — частица «всеобщего». Родившись, мы получили «всеобщее», в ходе своей жизни вносим в него частицу своего и отдаём дальше, во «всеобщее» для всех. Получается, что жить — большая ответственность, и не только перед собой…

Самоорганизация культуры идёт синхронно с созданием литургического календаря или с изменениями в нем. Скачкообразные изменения в нем невозможны, если они не созрели в обществе, в противном случае они вызывают резкий протест населения. Сегодня, когда массы даже не представляют, как это может быть — жизнь, подчинённая природе и её циклам, — массам невозможно вернуться в такое духовное состояние. К сожалению, ничто, кроме катастрофы, не даст предпосылок для возрождения понимания людьми законов природы. Не назад, в пещеры, а вперёд, к природе! — только под таким лозунгом возможно спасение.

 

И в завершение — немного оптимизма

Почему мы приводим Россию в качестве примера в этой книге, посвящённой мировым экологическим проблемам? А потому, что для решения этих проблем очень скоро большинству народов придётся брать нас за образец. Наше хозяйство — семейного типа; оно не даёт излишков, но оптимально для выживания сообщества. Русская модель культуры выживания направлена на интересы общества и природы, и она неизбежно придёт на смену западной модели потребления, ориентированной на интересы личности, на получение прибыли.

Как это ни печально, пока (в том числе и в нашей стране) превалирует идеология рыночной экономики. Её адепты говорят, что «невидимая рука рынка» решает все проблемы. Нет, всех проблем рынок не решает, потому что рынок лишь часть экономики, а экономика осуществляется в рамках культуры. Если рынок возвышается над всем остальным, нация становится нежизнеспособной. И это легко понять, если осознать, что у культуры и рынка разные цели. Культура нацелена на выживание сообщества и личности через историческую преемственность, когда материальное и духовное достояние одного поколения передаётся другому через наследование и воспитание, а время закрепляет переданные от отцов и дедов заветы и блага в наследственные свойства и наклонности потомков. А рынок нацелен на получение максимально возможной прибыли сегодня, что, как уже отмечено не раз, требует ускоряющегося прожигания природных ресурсов и ведёт к деградации природы и вымиранию всего человечества.

Кажется, предпосылок для исправления положения нет. В последние годы идеологи образования и в России тоже перевели школу на изучение вопросов, прежде всего связанных с адаптацией личности к рынку. Такой подход закрывает возможность осознания подрастающим поколением своего единства с народом, имеющим прошлое и будущее. Исчезло из задач школы формирование общего императива в мировоззрении, положительного духовного мироощущения. Дети, «наше будущее», не ощущают себя «нашим» («мы» для них конкуренты) и тем более «нашим будущим» (они вне истории народа). У нас это началось недавно, а в западном мире уже несколько поколений выросло при подавляющем всё и вся влиянии рыночной экономики, с одной путеводной звездой: права человека.

Мы не спорим: да, права личности — категория важная. Наше недоумение вызывает всего лишь преувеличенное значение, которое этим правам придаётся. На наш взгляд, личность, общество и природа страны — те три основные силы, которые строят людское общежитие. Вот только приоритеты «слегка» перепутаны. Личность — часть человеческого сообщества. Человечество — часть природы. И с такой точки зрения права природы, без сомнений, стоят выше прав человечества, а тем более одного человека.

То же самое и в отношении социума и экологии. Замена чувства Родины во всём её природном и народном величии на абстрактно-глобальные экологические знания «о загрязнении среды», оторванные от конкретного места жизни, разрушает у юношества понимание природы как целостного комплекса, подобного живому организму, да и просто не позволяет задуматься об этом. Между тем всегда в прошлом, в периоды изменений общество обращалось к истории своего края. Люди ищут опору в лучших традициях прошлого, в своей природе, в том, что устоялось, что не искажено, короче, в том, что имело ценность для десятков поколений людей. Поэтому школьное краеведение можно предложить в качестве того рычага, который позволит вернуться к осознанию человеком себя как части природного комплекса во всей его сложности, где социально-экономические категории естественно укладываются в рамки законов естественных наук.

Именно краеведение задает природный формат стереотипам поведения, содержащим соборное чувство нормы и меры, правила взаимоотношений между людьми в быту и работе, и одновременно любовь к природе, к родной земле. В России традиционная культура помогала с детства формировать неискаженное духовное мироощущение в людях. Но гонка производства и потребления, сращивание средств массовой информации в единую сеть разрушают эту связь, снижают возможности населения пережить катастрофу.

Не следует думать, что мы это говорим для правительства. Нет. Мы во многих наших книгах показывали, что у нас в стране существует два «народа»: «новые бедные» (просто народ, 90 % населения) и «новые русские» (с позволения сказать, элита, достигающая 10 % численности населения). У них разные идеология, мораль и цели, разные деньги и разные интересы. Эти два народа, пользуясь одной территорией и внешне оставаясь в рамках одной культуры, имеют совершенно разные виды на будущее как своих семей, так и всей страны, а о человечестве и вовсе не думают. Так вот правительство выражает интересы как раз тех, кто смотрит на Россию как на источник богатства и разграбления. Тех, кто здесь не хозяин, а мародёр.

Мы же обращаемся к тем, кто собирается жить в России, для кого она не кладовка с ресурсами, а Родина.

Правительство внедряет здесь западные модели экономики и чуждые России социальные правила. И строит соответствующее этим целям образование. А между тем человеку необходимо осознание своей связи с естественным ландшафтом, с природой своей земли. Ему надо понять и своим детям дать понятие о главных святынях и духовных ценностях России, о героях и подвижниках духа, о необходимости следования лучшим традициям своей семьи, народа. Детям нужно помочь разобраться с правилами взаимодействия с природой (и самим с ними разобраться). Не менее важно вырабатывать уважительное отношение к людям, живущим с нами на одной земле, и к иноземцам. Нельзя иначе добиться здоровья нравственного и душевного, которое строится прежде всего на уважении к старшим, ко всем членам семьи, уважении к установленному порядку общежития, обеспеченного рачительным ведением своего хозяйства.

Конец книги.

Читатель, может, удивляется: мы обещали немного оптимизма, где он? Так вот же: для выживания и для воспитания своих детей вам вовсе не нужно разрешения властей. Учите своих детей и учитесь сами. Стройте свой автономный экодом и помогите соседям построить такой же. Воюйте не «против» чего-то абстрактного, а «за» что-то конкретное. Бесполезно обличать глобализм или империализм, требовать защиты среды от загрязнений, настаивать на важности справедливости. Полезно добиваться создания сети общественного транспорта вместо частного, производства малых источников энергии, введения уроков краеведения в соседней школе и т. д. Только так вы сможете жить беззаботно, как те монахи, имевшие всё своим трудом. Только так вы сумеете выжить.

 

Литература

Арский Ю. М., Данилов-Данильян В. И., Залиханов М. Ч., Кондратьев К. Я., Котляков В. М., Лосев К. С. Экологические проблемы: что происходит, кто виноват и что делать? М.: Издво МНЭПУ, 1997.

Аттали Жак. На пороге нового тысячелетия. М.: Международные отношения, 1993.

Баландин Р. К., Бондарев Л. Г. Природа и цивилизация. М.: Мысль, 1988.

Балацкий Е. В. Настанет ли Апокалипсис? // Вестник РАН. 1998. № 9.

Бевингтон Р. и другие. Энергия для коммерческих и жилых зданий // В мире науки. 1990. № 11.

Бочкарева Т. Б. Экологический «джинн» урбанизации. М.: Мысль, 1988.

Вайтсвилл П. Пермакультура — что это? // Сельскохозяйственная инициатива. М., 1992.

Валянский С. И., Калюжный Д. В. Понять Россию умом. М.: Алгоритм, 2001.

Валянский С. И., Калюжный Д. В. Русские горки. Возвращение в начало. М.: АСТ: Астрель: Транзиткнига, 2004.

Валянский С. И., Калюжный Д. В. Русские горки. Конец Российского государства. М.: АСТ: Астрель: Транзиткнига, 2004.

Валянский С. И., Калюжный Д. В. Третий путь цивилизации. М.: Алгоритм, 2002.

Валянский С. И., Калюжный Д. В., Недосекина И. С. Введение в хронотронику. Путь к оптимальному развитию. М.: АИРО-ХХ, 2001.

Василенко В. А. Экология и экономика: проблемы и поиски путей устойчивого развития: Аналитический обзор. Новосибирск, 1995.

Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.

Вирченко М. И., Смирнов В. Д. О ренте и собственности на землю // Наука в Сибири. 1992. № 46–47.

Владимиров В. В. Расселение и экология. М.: Стройиздат, 1996.

Гиббонс Д. Х., Блейр П. Д., Гуин Х. Л. Стратегии использования энергии // В мире науки. 1989. № 11.

Голубев B. C. Экохозяйство — путь России к устойчивому развитию // Аграрная наука (Москва). 1995. № 5.

Горшков В. Г. Структура биосферных потоков энергии // Ботанический журнал. 1980. 65. № 11.

Горшков В. Т. Энергетика биосферы и устойчивость состояния окружающей среды. М.: ВИНИТИ, 1990.

Громыко М. М. Мир русской деревни. М.: Молодая гвардия, 1991.

Гудожник Г. С. Научно-техническая революция и экологический кризис. М., 1975.

Гэлбрейт Дж. К. Кризис глобализации // Проблемы теории и практики управления. 1999. № 6.

Гэлбрейт Дж. К. Жизнь в наше время. М., 1986.

Дажо Р. Основы экологии // Пер. с фр. М., 1975.

Данилов-Данильян В. И., Лосев К. С. Проблемы устойчивого развития человечества. М.: Центр Теоретического Анализа Экологических Проблем, 1998.

Дольник В. Р. Существуют ли биологические механизмы регуляции численности людей? // Природа. 1992. № 6.

Дольник В. Р. Этологические экскурсии по запретным садам гуманитариев. Природа. 1993. № 1, № 2.

Домострой: сборник. М.: Худож. лит., 1991.

Дрё Ф. Экология// Пер. с фр.: М., 1976.

Дубров А. П. Экология жилища и здоровье человека. Уфа: Слово, 1996.

Дювиньо П., Танг М. Биосфера и место в ней человека (экологические системы и биосфера) / Пер. с фр., 2-е изд., М., 1973.

Жизнин С. З. Энергетическая дипломатия США. М., 1999.

Забелин С. И. Время искать и время терять. Рязань: Сервис, 1998.

Закономерности социального развития: ориентиры и критерии моделей будущего: В 2 ч. Новосибирск, 1994.

Израэль Ю. А. Радиоактивное загрязнение земной поверхности. Вестник РАН. 1998. № 10.

Капица С. П. и др. Синергетика и прогнозы будущего. М., 1997.

Кара-Мурза С. Научная картина мира, экономика и экология. М.: Аналитический центр по научной и промышленной политике, 1997.

Карбоньин Л. Опускание земной поверхности — катастрофическое явление глобального масштаба. Природа и ресурсы. ЮНЕСКО. 1985. Т. XXI. № 1.

Кеннеди Маргрит. Деньги без процентов и инфляции. Как создать средство обмена, служащее каждому. Швеция: Lialex, 1993.

Кинг А., Шнайдер Б. Первая глобальная революция. Доклад Римского клуба. М.: Прогресс, 1991.

Китинг М. Программа действий (Повестка дня на XXI век. Документы Конф. в Рио-де-Жанейро). Женева, 1993.

Ковалевский B. C., Семенов СМ., Ковалевский Ю. В. Воздействия климатических изменений на подземные воды и взаимосвязанную с ними окружающую среду // Геоэкология. Инженерная геология. Гидрогеология. Геокриология. 1997. № 5.

Колесов В. В. Домострой как памятник средневековой культуры. СПб.: Наука, 1991.

Конференция ООН по окружающей среде и развитию — подготовительный процесс и итог (Рио-де-Жанейро, июнь 1992 года). Информационный обзор.

Коптюг В. А. На пороге XXI века: Статьи и выступления по проблемам устойчивого развития. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1995.

Красилов В. А. Охрана природы: принципы, проблемы, приоритеты. М.: Ин-т охраны природы и заповед. дела, 1992.

Крылов О. В. Ограниченность ресурсов как причина предстоящего кризиса // Вестник РАН. 2000. Т. 70. № 2.

Кутепов В. М., Кожевникова В. Н. Устойчивость закарстованных территорий. М.: Наука, 1989.

Лапин Ю. Н. Экожилье — ключ к будущему. М., 1998.

Ласло Э. Пути, ведущие в грядущее тысячелетие. Проблемы и перспективы // Уроки истории. 1997. № 4.

Леге Ж. Экология и политика // Мир науки. 1976. № 2.

Лойко П. Ф. Земельный потенциал мира и России: пути глобализации его использования в XXI веке. М., 2000.

Лэк Д. Численность животных и её регуляция в природе. М., 1957.

Макашева Н. Этические принципы экономической теории. М.: ИНИОН, 1993.

Макконнелл К. Р., Брю С. Л. Экономикс: принципы, проблемы и политика / Пер. с англ.: В 2 т. М.: Туран, 1996.

Макнейл Дж. Пути достижения сбалансированного экономического развития // В мире науки. 1989. № 11.

Макфедьен Э. Экология животных / Пер. с англ. М., 1965.

May B. A. Экономика и власть. Политическая история экономической реформы в России, 1985–1994. М.: Дело Лтд, 1995.

Медоуз Д. Х., Медоуз Д. Л., Рандерс Й. За пределами роста. М.: Прогресс, Пангея, 1994.

Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М.: РОССПЭН, 2001.

Мильков Т. Ф. Общее землеведение. М.: Высшая школа, 1990.

Мир в 2000 году. «The Economist» — «Эксперт». Спец. выпуск. Лондон — Москва, 1999.

Моисеев Н. Н. Быть или не быть…человечеству? М.: МНЭПУ, 1999.

Моисеев Н. Н. В раздумьях о будущем. М.: МНЭПУ, 1998.

Моисеев Н. Н. Время определять национальные цели. Собр. соч. М.: МНЭПУ, 1997. Т. 1–3.

Моисеев Н. Н. Современный рационализм. М.: МГВП КОКС, 1995.

Наведённая сейсмичность / Под ред. А. В. Николаева. М.: Наука, 1994.

Наше общее будущее. Доклад международной комиссии по окружающей среде и развитию (МКОСР). М.: Прогресс, 1989.

Никонов А. А. Человек воздействует на земную кору. М.: Наука, 1994.

Новиков Э. А. Человек и литосфера. Л., 1976.

Образцов П. А. Чепуха на прилавке. М.: Норма, 1998.

Овчинников О. Г. Государственное регулирование аграрного сектора США. М.: Наука, 1999.

Одум Г., Одум Э. Энергетический базис человека и природы. М.: Прогресс, 1978.

Одум Ю. Экология. М.: Мир, 1986.

Осипов В. И. Мегаполисы под угрозой природных катастроф // Вестник РАН. 1996. № 9.

Осипов В. И. Природные катастрофы в центре внимания ученых // Вестник РАН. 1995. № 6.

Осипов В. И. Природные катастрофы на рубеже XXI века // Вестник РАН, том 71, № 4, 2001.

Петров A. M. Великий шелковый путь. О самом простом, но мало известном. М.: Восточная литература, 1995.

Петров A. M. Запад-Восток. Из истории идей и вещей. М.: Восточная литература, 1996.

Подолинский С. А. Труд человека и его отношение к распределению энергии. СПб.: Слово, 1980.

Поздняков А. В. Объективные законы самоорганизации и политический инфантилизм в сегодняшней России. М.: Панинтер, 1997. № 4.

Почепцов Г. Г. Информация и дезинформация. Киев: Эльга Ника-Центр, 2001.

Рагозин А. Л. Современное состояние и перспективы оценки и управления природными рисками в строительстве. Анализ и оценка природного и техногенного риска в строительстве. Минстрой России. М.: ПНИИИС, 1995.

Развитие ландшафтов и климата Северной Евразии. Поздний плейстоцен-голоцен: элементы прогноза. Региональная палеогеография. М.: Наука, 1993. Вып. 1.

Распад мировой долларовой системы: ближайшие перспективы. М.: Ассоциация политических экспертов и консультаций, 2001.

Римашевская Н. М. Русский крест // Природа. 1999. № 6.

Родоман Б. Ведаем ли мы, что творим, или Пейзаж России // Знание — сила. 1990. № 10.

Россия у критической черты: возрождение или катастрофа? Социальная и социально-политическая ситуация в России в 1996 году / Под ред. Г.В. Осипова, В. К. Левашова, В. В. Локосова. М.: Республика, 1997.

Северцов А. С. Динамика численности человечества с позиции популяционной экологии животных // Бюлл. Московского общества испытателей природы. Отд. биол., 1992. 27, № 6.

Сорос Дж. Алхимия финансов. М.: Инфра-М, 1996.

Социальная психология / Под ред. А. Н. Сухова, А. А. Деркача. М.: Academia, 2001.

Сукачев В. Н. Растительные сообщества, 4-е изд. М.-Л., 1928.

Тенденции развития национальной экономики России в среднесрочной и долгосрочной перспективе / Под ред. А. Белоусова. М., 1999.

Тинберген Я. Пересмотр международного порядка. М., 1980.

Тишлер В. Сельскохозяйственная экология / Пер. с нем. М., 1971.

Уайт Г. География, ресурсы и окружающая среда. Избранные статьи. М.: Прогресс, 1990.

Уатт К. Экология и управление природными ресурсами / Пер. с англ. М., 1971.

Уорд Б., Дюбо Р. Земля только одна /Пер. с англ. М., 1975.

Фарб П. Популярная экология / Пер. с англ. М., 1971.

Фридман М., Хайек Ф. А. О свободе. Минск: ПолитиздатРеферендум, 1990.

Фрош Р. А., Галлопулос Э. Стратегии промышленного производства // В мире науки. 1980. № 11.

Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3.

Хайдеггер М. Европейский нигилизм. // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988.

Хайек Ф. А. Дорога к рабству /Пер. с англ. М.: Экономика, 1992.

Хайек Ф. А. Пагубная самонадеянность. Ошибка социализма. М.: Новости, 1992.

Хакен Г. Синергетика / Пер. с англ. М.: Мир, 1980.

Хакен Г. Синергетика: иерархия неустойчивостей в самоорганизующихся системах и устройствах / Пер. с англ. М.: Мир, 1985.

Харрисон Ф. Российская модель // Материалы к семинару «Выбор будущего: новые задачи индивидуальной и коллективной ответственности». Новосибирск, 1994.

Хейлбронер Р., Туроу Л. Экономика для всех. Новосибирск: Экор, 1994.

Хейне П. Экономический образ мышления / Пер. с англ. М.: Дело, 1992.

Хесле В. Философия и экология. М.: Наука, 1993.

Хикс Дж. Р. Стоимость и капитал. М.: Прогресс, 1993.

Хиценко В. Е. Самоорганизация в социальных системах. Новосибирск, 1993.

XX век: последние 10 лет. 1990–1991: Сборник статей из ежегодников «State of the World» / Пер. с англ. М.: Прогресс: Пангея, 1992.

Чаянов А. В. Крестьянское хозяйство. М.: Экономика, 1989.

Чепурных Н. В., Новоселов А. Л. Экономика и экология: развитие, катастрофы. М.: Наука, 1996.

Шварц С. С. Эволюционная экология животных. Свердловск, 1969.

Шойгу С. К., Воробьев Ю. Л., Владимиров В. А. Катастрофы и государство. М.: Энергоатомиздат, 1997.

Эклунд К. Эффективная экономика — шведская модель. М.: Экономика, 1991.

Эренфельд Д. Природа и люди / Пер. с англ. М., 1973.

Яковенко Е. Г., Басс М. И., Махров Н. В. Циклы жизни экономических процессов, объектов и систем. М.: Наука, 1991.