Они отрабатывали действия поисковой группы. Хайман окрестил выделенное ему подразделение «Зонде».
— Эдди, Бартельс и Шпербер — ко мне! Форма одежды: тренировочная с ремнем, винтовка, спортивные ботинки.
Бартельс получил, кроме того, микрофонную радиостанцию и вальтер.
— Разведгруппа должна видеть все, не будучи сама замеченной противником, — объяснял Кубик. — Она по возможности избегает вступать в бой. В ее задачу входит: выяснить за линией фронта или просто в неразведанном районе силы и намерения противника, свободна ли местность от противника или нет. В задачу группы входит также контроль непросматриваемых участков.
Они сожгли пачку туалетной бумаги, растерли пепел со слюной и вымазали образовавшейся черной массой лицо и руки в целях маскировки. Шпербер огляделся. Все выглядели как чудовища из фильма ужасов. На черных лицах белели зубы и белки глаз. Кубик сунул в руку Хайману схему, на которой была начерчена местность, подлежащая разведке. Группа должна была вернуться через два часа.
Идти пригнувшись, винтовку у бедра, ствол в направлении движения.
Лес перешел в кустарник. Способ передвижения: ползком по-пластунски. Через двадцать метров Хайман приказал вновь передвигаться согнувшись. У границы кустарника они из укрытия стали наблюдать за лежащим перед ними полем. Впереди находился хутор, который им надлежало разведать. Хайман скомандовал, как двигаться далее: за границей зарослей от последних кустов до полевой дороги, затем разделиться по одному. Иметь в виду, что здесь могут действовать дозоры и разведгруппы противника, поэтому быть особо бдительными. Избегать треска сучьев под. ногами. Идти не перекатами, а ставить ногу сразу на всю ступню.
Вскоре разведчики пересекли границу учебного поля и оказались на территории «противника». Они промочили ноги, преодолевая канавы, шлепая по трясине. Не быть замеченными, а самим все видеть.
Вверх по полевой дороге, на хутор, проехал мотоцикл с двумя солдатами. Осторожно, противник! Хайман собрал группу и приказал своим людям записывать все, что взято на заметку.
Неподалеку от въезда во двор хутора Хайман рассредоточил своих подчиненных. Эдди замаскировался у сарая, Бартельс подобрался к дому, Шпербер должен наблюдать с дерева. Хайман показал ему на дуб, росший неподалеку.
Шпербер легко взобрался на дерево. Было ветрено, но ветки дуба едва шевелились. Йохен поднялся почти до макушки дерева.
Хутор был виден не особенно хорошо. Шпербер отметил расположение зданий, оценил подходы к ним с северной стороны, пересчитал отдельные крыши и записал: «Гофрированное железо, телевизионная антенна, куча навоза, азимут сорок пять; насос на соединительной оси, дым от сжигания бурого угля из одной трубы. За время наблюдения три местных жителя попали в поле зрения: мужчина с бидоном молока и женщина с ребенком и детской коляской. Разговоры людей из-за кряканья уток белого цвета услышать было невозможно».
Через пятнадцать минут все собрались за кучей мусора, чтобы доложить о результатах наблюдения. Начал Бартельс:
— Две женщины, один мужчина, четверо детей от шести до четырнадцати лет собрались за столом. Женщина, сидящая у стены, играла на гитаре, мужчина читал вслух газету о похищении президента, дискуссия о мерах по вооруженной защите свободного мира, большинство требует изменения конституции. Через некоторое время группа местных жителей села за стол и начала что-то черпать из большой алюминиевой кастрюли. Запахло чечевичной похлебкой. Затем дети ушли из кухни во двор и начали играть с деревянными ружьями.
Из-за опасности быть обнаруженным Бартельс спрятался в чулан для инструментов. Там находились лопаты, навозные вилы, грабли, карбидная лампа, тачка, бутылки с керосином, скипидаром, нашатырным спиртом, стояли верстаки и сверлильный станок. На стене висели различные инструменты. В одном углу лежали трубы, моток цинковой проволоки, пара резиновых сапог.
Хайман пометил все это у себя в записной книжке.
Затем настала очередь Эдди. Его сразу же почуял щенок, который, очевидно, хотел играть и любил, чтобы его гладили. На вопрос Хаймана, какой породы щенок, Эдди ответить не мог. Затем Эдди со щенком на руках подошел к окну, которое вело в спальню, и остановился, наблюдая за тем, что там происходит. В поле наблюдения попали мужчина около пятидесяти лет и женщина старше сорока лет, которые занимались любовью.
— Половое сношение, — пробормотал Хайман.
Шпербер доложил о результатах своих наблюдений коротко:
— Ничего существенного замечено не было.
Хайман спросил:
— Ничего?
— Ничего.
Из перечисленных отдельных докладов, повествующих о жизни крестьян, Хайман составил красочное разведдонесение. Бартельс передал его по рации:
«Во время приближения к хутору проехал джип с опознавательными знаками ABC…»
— Почему ты не скажешь, что это был признак наличия у противника ядерного оружия? — спросил Бартельс как бы между прочим.
— Заткнись, — прошептал Эдди. — Бартельс знает, что нужно делать.
— Тихо! — промолвил Хайман. — Продолжайте, Бартельс! «Два пассажира — мужчина и женщина. В хуторе обнаружены три женщины, которые предположительно постоянно проживают здесь, и комиссар Национальной народной армии, который вел политическую обработку женщин и готовил их к партизанской деятельности. Жители настраивают себя на это пением патриотических песен. Даже дети и те занимаются во дворе подготовкой к стрельбе».
— Грошовые сказки, — промолвил Шнербер.
— Ты не должен принимать это за чистую монету, — успокоил его Беднарц.
Хайман продолжал далее:
— «В помещении отмечены случаи братания с фельдфебелем ННА. В мастерской обнаружены материалы и инструмент для изготовления зажигательных бутылок и мин, а также три автомата. На крыше дома десятиметровая антенна для УКВ-приемопередатчика. Перед въездом на хутор вырыты окопы полного профиля. На дубе артиллерийский наблюдательный пункт, прикрываемый легким зенитным орудием».
Шпербер захохотал:
— Тебе бы работать в секретной службе, Хайман!
Когда они вернулись обратно, Кубик сказал, что группа «Зонде» работала отлично, с выдумкой.
* * *
Утром в первый день маневров их разбудили в три часа. Солдаты получили сухой паек, облачились в полевую форму. Фельдфебель ознакомил личный состав с организационными вопросами. Командир роты поднял их патриотический дух. Проверка боевой готовности, тренировка самообладания, самовоспитания, каждый отвечает за всех.
Затем на рассвете подкатила колонна транспортных автомашин. Джипы с работающими моторами жужжали в ожидании большого начальства. Впервые можно было видеть шоферов в полной полевой форме, вооруженными, в касках с маскировочными сетками. Расчеты заняли свои места. Шлагбаумы были подняты постовыми. В предутренних сумерках ландшафт казался сказочным. Отдельные деревья на обочине дороги выплывали из тумана, как шары.
Колонна уже полчаса находилась в пути, когда взошло бледное, словно покрашенное мелом, солнце.
— Маневры, — сказал Кубик, садясь в кабину водителя первой автомашины, — это незабываемое событие. О них вы будете рассказывать вашим внукам. Это воспринимается почти всерьез. Спросите первого встречного старого служаку.
Дорога стала неровной. Новобранцы подпрыгивали на деревянных скамейках. Они сидели молча, заспанные, однако рассматривали все с любопытством, наблюдая за убегающим ландшафтом.
На повороте автострады Шпербер увидел всю колонну, которая тянулась по земле, как длинная гусеница. Там и сям носились посыльные. Около шести часов колонну начали все чаще разрывать гражданские машины, которые, пытаясь обогнать, сигналили светом и прижимались к военным грузовикам. Очевидно, вырваться из вереницы автомашин бундесвера и обогнать их было нелегко.
Военные вертолеты кружили над колонной, зависали в воздухе, разворачивались и улетали.
Оливкового цвета грузовики, оливковые танки, оливковые надувные лодки, палатки, посуда, полевая форма, каски, оливковые гамаши, ремни, портупеи, кальсоны, рубашки, средства противоатомной защиты, фуражки. Все защитного оливкового цвета.
Последняя неделя подготовки молодого солдата закончена. Они вступили в оливковое царство, погрузились в коровье дерьмо, как бы вымазались коровьим навозом.
Гороховая похлебка, чечевичная похлебка, бобовая похлебка и на первое и на второе. Зеленая капуста, шпинат, зеленый салат. Оливы приходится заглатывать, оливами рвать, оливами испражняться, думать одинаково — тоже под цвет олив. Человечки-оливы имеют одинаковые чувства и страсти. Мы набрасываемся на всех не похожих на оливы. Мы не экономим оливковый цвет, мы с этим не шутим. Оливковая расцветка становится все гуще. Оливки заполняют все вокруг. Скоро даже наше знамя станет оливково-зеленым и часового у шлагбаума как бы навсегда втиснут в будку оливково-болотного цвета.
Шпербер несколько раз засыпал и вновь просыпался от сигналов обгоняющих автомашин.
Примерно в восемь часов они свернули с автострады, и через час езды сначала по светло-зеленой, затем словно покрытой темной хвоей местности колонна остановилась. Унтер-офицеры выпрыгнули из кабин и подали команду: «Слезай».
На тонких вехах кое-где были укреплены указатели с сокращенными наименованиями воинских подразделений. Они привели взвод к сборному пункту. С одной стороны дороги здесь была опушка леса с порослью, похожей на кустарник. Щиты на противоположной стороне дороги предупреждали: дальше начинается опасная зона. На земле повсюду валялись гильзы учебных патронов, осветительных ракет. Виден был полуобвалившийся окоп. Следы колес расходились, в разные стороны.
Гусеничные машины выгрызли в песчаном грунте глубокие колеи. Осталось лишь несколько рощиц, островками выделявшихся среди кустов. Повсюду, как шмелиные рои, урчали моторы.
Их подразделение выбросили в район сосредоточения. Обе батареи расположились позади, за первыми деревьями. И обер-лейтенант из шестой ознакомил солдат с обстановкой: «красные» наступают с востока. Они уже заняли важные узловые пункты и массированными воздушными ударами парализовали некоторые военные и гражданские аэродромы. Они продвигались вперед, несмотря на все усиливающееся сопротивление «синих», но направлению к важным промышленным центрам западных областей. Сразу же после начала военных действий отмечена активность партизан. Вражеские парашютисты перебрасываются через линию, фронта, развертывают диверсионную деятельность и пытаются захватить атомную электростанцию. «Синим» во все возрастающей степени оказывают содействие их союзники как в воздухе, так и на суше. Они принимают все меры к тому, чтобы завоевать господство в воздухе.
— Такова обстановка, господа. Теперь вы должны показать, чему вы научились.
Собрали командиров подразделений и объявили приказ командира дивизиона. Две батареи — шестую и седьмую — соединили вместе, а затем образовавшуюся большую группу разделили пополам так, что в созданные таким образом новые подразделения попали солдаты из той и другой батареи. Это было сделано умышленно, чтобы шестая батарея не выступала против седьмой, ибо это по окончании учений, уже в казармах, могло привести к нежелательному ажиотажу. Были розданы красные и синие нарукавные повязки. Десять человек, оставшиеся без повязок, должны были изображать партизан.
В состав «партизан» попал и Шпербер. Среди них он знал только Бассемера. Тот сказал, что почти все, кто изображает «партизан», — члены организации демократических солдат. В качестве командира группы «партизан» был назначен унтер-офицер из штаба батальона, которого Шпербер видел в кабинете эс-два.
Прежде чем они направились в указанное место, им предстояло еще решить маленькую вводную. Солдаты подошли к подъехавшему грузовику. Старший машины откинул задний борт и поднял брезент. Множество петушков выскочило из кузова. Вольф приказал каждой паре солдат поймать по одному цыпленку, большинство из которых уже скрылись в кустарнике. Солдаты пустились их ловить. Одни — как хищники, другие — нехотя, вразвалку и даже боязливо.
Вскоре большинство цыплят было поймано, и лейтенант Вольф остановился перед солдатами с цыпленком в руке.
— Представьте себе, вы голодны и, кроме цыпленка, вам нечего пожрать. Что вы должны сделать?
— Убить.
— Правильно, но как?
— Складным ножом!
— Отрубить голову!
— Оторвать ее!
Предлагались самые различные способы.
— При убийстве ножом вы можете порезаться, — разъяснил Вольф. — Живую птицу неудобно держать. Я предлагаю вам единственный метод, который вместе с тем является и гуманным. Смотрите внимательно. Свободной рукой вы берете цыпленка за горло, сжимаете его так, чтобы цыпленок не вырвался, но и не задохнулся. Он висит на собственной шее и не может обороняться.
Вольф все это ловко проделал. Один из группы вдруг упустил свою птицу и снова кинулся ловить ее.
— Но вот, господа, птица теряет сознание. — Он начал размахивать цыпленком в воздухе. — Теперь кровь в мозг цыпленку не поступает. Он без чувств. После этого безболезненного наркоза мы легким движением сворачиваем птичке голову. — Вольф сделал это мастерски, как будто открыл штопором бутылку вина. — Теперь, — подошел он к кусту и открыл свой складной нож, — мы дадим стечь крови. — Коротким ударом ножа он отсек цыпленку голову, вынул из своего бокового кармана моток ниток («Мужчина всегда должен иметь их с собой!»), связал ноги петушка и повысил его вниз головой на сучок. Затем потребовал от всех последовать его примеру, но вначале укрыться в лесу, поскольку всегда нужно иметь в виду, что противник близко и он не дремлет. Сто двадцать человек нехотя забрались в лесок.
Через некоторое время Вольф приказал собраться. Петушок Шпербера был еще жив. Йохен нашел толстый сук и ударил цыпленка об него головой, затем отсек голову и повесил тушку на дерево. В гражданских условиях все это было бы проделано совершенно хладнокровно, а здесь Йохена била дрожь. Он подбежал к пункту сбора. Пока у цыплят стекала кровь, Вольф объяснял, как их ощипывать. Через две-три минуты он стоял в кругу из белых перьев, которые в этот безветренный день падали у ног лейтенанта. Вскоре все передали ощипанных цыплят на кухню. О провианте, таким образом, они позаботились и получили дальнейшие указания.
Командир «партизан» вывел свою группу через лесную чащу на маленькую поляну. Там он пояснил, что вообще партизан нельзя считать солдатами регулярной армии. Они одеты в гражданскую одежду и ведут скрытую войну из засад. Ночью нападают на особо уязвимые объекты противника (склады боеприпасов, важнейшие участки транспортных магистралей). Они расклеивают листовки, чтобы деморализовать противника. Днем партизаны чувствуют себя как рыба в воде среди местного населения, а вечером действуют коварно: беззвучно снимают часовых, отравляют ядами и наркотиками дежурных, задерживают мото — и автосредства завалами, рвами, канатами и похищают солдат и офицеров, которые следуют на машинах. Партизаны не останавливаются даже перед тем, чтобы отравлять колодцы.
Командир отряда прочитал набросок листовки: «Внимание!!! Солдаты «синих», сдавайтесь! Борьба не имеет смысла! Выбрасывайте белые флаги. Силы мира и социализма освободили большую часть нашей страны. Препятствуйте дальнейшему кровопролитию! Наступают времена, когда должна будет установиться власть народа! Вас угнетали многие годы. Долой марионеток-эксплуататоров. Коммунизм победит!»
Унтер-офицер прочитал текст листовки.
— Кто автор? — спросил Бассемер. Оказывается, таковым был сам унтер.
Он взял набросок листовки и спросил, у кого хороший почерк. Вызвался один из солдат. Унтер раскрыл множительный аппарат; поставил его кому-то на колени, проверил мастику. Когда текст был написан, его нужно было отпечатать. Унтер достал бумагу из своего ранца. Каждый получил по пачке.
— У крестьян в ближайшем населенном пункте вы должны подобрать квартиру, сменить одежду. Сейчас на вас тренировочный костюм с зеленой повязкой, спортивные туфли.
Стемнело. В двадцать четыре часа начнется учение.
До этого времени — отдыхать!
Партизан… Откуда взялось это слово? Что под ним понимают? Чего хочет этот никем не признанный враг? К партизанам не применяются международные законы ведения войны. С ними можно делать все что угодно. Их не берут в плен, их ликвидируют на месте. Это гражданские лица в войлочных шляпах, засаленных пиджаках и спортивных ботинках, кедах. Воры, бродяги, лодыри, нищие, бездельники. Лица обоего пола, без знаков различия, без денег. У партизан нет морали. В темноте с ними лучше не встречаться. Их можно распознать издалека. От них воняет. Против них не стоит применять обычное оружие. Их нужно уничтожать любым способом, не считаясь ни с чем. Партизаны чертовски коварны. Они расставляют ловушки и капканы с отравленными бамбуковыми стрелами. Они кровожадны как волки и нападают на регулярные войска неожиданно и только по ночам. Самое неприятное то, что они выглядят как гражданские лица, иногда даже выступают в качестве проводников, и делают вид, что говорят лишь на родном языке, а ночью становятся полиглотами. Самый последний из них такой же хитрый и продувной, как агент ЦРУ. Они — те, о ком никто ничего не знает. В плен партизаны, как правило, не сдаются, а в безвыходном положении кончают жизнь самоубийством…
Все это пытался внушить солдатам унтер-офицер.
Полночь. В сарае при тусклом свете карманного фонаря унтер-офицер объяснил им по карте масштаба 1: 25 000 обстановку и поставил задачу. Они должны распространить листовки как можно ближе к расположению «синих», после чего заминировать взрыв-пакетами оружейный завод (заброшенный скотный двор в районе проведения маневров).
«Партизаны» вышли из сарая и направились к лесу. Было необыкновенно тихо. Вдруг послышался голос какой-то ночной птицы. Была ли это действительно птица или же условный сигнал врага? Во всяком случае, если кто-либо из группы наступал на сухую ветку, все замирали на месте, прислушиваясь к раздававшемуся треску. Вдруг впереди послышался шум. Все попадали на землю, ощетинясь готовыми к бою штыками. Рядом что-то свалилось. «Внимание», — прошептал кто-то. Шпербер закрыл лицо руками, и в это время раздался взрыв. Это была ручная граната из пластика. Итак, враг в непосредственной близости. Минут десять они лежали в абсолютной тишине.
Затем «партизаны» тихо отползли назад и направились в обход. Унтер-офицер через сто метров сделал знак рукой. Он и еще один солдат заметили часового «противника», уничтожили его и хотели незаметно проскользнуть внутрь расположения «синих». После двух тихих свистков остальные должны были последовать за ними. Удар, приглушенный крик, звяканье оружия, а затем вновь свист. Оба наткнулись еще на двух часовых «противника» и схватились с ними. С помощью подоспевших других «партизан» часовые были связаны, в рот им засунули кляп и уложили в лощине. Телефонный кабель перерезали — на войне как на войне.
Таким образом они перешли первую линию постов лагеря «противника» и вскоре увидели между стволами деревьев мерцающий оранжевый свет и темные фигуры перед ним. Они еще медленнее и осторожнее, чем прежде, продвигались вперед и залегли прямо перед ямой, служившей отхожим местом, от которого еще сильно пахло хлорной известью. Унтер-офицер подал знак разбрасывать листовки. Сбор через пятнадцать минут, не позже.
Бассемер и Шпербер встали одновременно. Внезапно кто-то схватил Шпербера за горло. Он попытался, не применяя оружия, вывернуться. Если бы противник был один, это Шперберу удалось бы, по «синих» оказалось трое, и он был захвачен в плен.
Бассемеру, очевидно, удалось ускользнуть.
Внезапно появился посредник, лейтенант Вольф, и признал Шпербера захваченным в плен.
Капитан Бустер, командир сводной батареи «синих», пытался выудить у Шпербера сведения о составе «партизанского отряда», где, куда и с каким заданием он следует. Однако Шпербер отказался отвечать.
Посредник Вольф направил Шпербера в отделение, где он встретил Эдди. Предварительно лейтенант отобрал у Шпербера зеленую повязку и дал ему красную. «Партизан» стал теперь солдатом регулярной армии. Это событие вызвало оживление в подразделении. Оба связанных часовых были найдены, посты удвоены. Шпербер на короткое время смог прилечь. Был час ночи.
Около двух часов его разбудили, и через десять минут они налегке вышли в путь. В четыре ноль-ноль батарея, двигаясь за занятыми войсками окопами, скрываясь за деревьями и хорошо замаскированными эскарпами, достигла линии фронта. Учебные боеприпасы и взрыв-пакеты были заблаговременно разделены между солдатами. Ожидался бой. Эдди, который, вел себя перед выходом как назойливая оса, теперь примолк и не отходил далеко в сторону. Перед ними простиралась долина километра два по фронту и метров восемьсот в глубину. Долина пересекалась полосами кустарника и неглубокими ложбинами. Справа она примыкала к реке. Через полчаса в бледно-розовое небо взмыл ослепительно зеленый шар. Его дрожащий свет медленно угасал и исчез. Это был сигнал начать боевые действия. Вот сейчас все и должно произойти. Шдербер сталкивался с группами солдат, обгоняющих друг друга, заблудившихся; никто из них не мог членораздельно сказать, кто они — «синие» ли, «красные» ли. Громкие взрывы, огненная феерия из разноцветных сигнальных и осветительных ракет, война огней и звезд вызвали буйную волну веселья. Кое-где слышались взрывы смеха. Выныривали бронетранспортеры и останавливались возле укрытий. Стрелки спрыгивали через борта на землю.
Из-за колес видны были огоньки выстрелов. Справа над рекою показались на бреющем полете вертолеты. Под прикрытием прибрежных зарослей высадился десант. На некотором удалении в небе поплыли черные точки на парашютах. Двум бронетранспортерам удалось избежать попадания противотанковых ракет. Они остановились метрах в пятидесяти от окопов. Солдаты спрыгнули на землю и открыли огонь. Учебные противотанковые ракеты били по бортам машин. Эдди бежал рядом со Шпербером. Наступающие атаковали противника под прикрытием пулеметного огня. Пластиковые ручные гранаты рвались между ними. Шпербер видел, как солдаты с красными повязками бросились к нему. Эдди все еще возился со своей Г-3. Шпербер побежал назад, зовя его с собою. В этот момент появились штурмовики. Деревья гнулись от воздушной волны. Услышать что-либо было невозможно. Солдаты рассредоточились по поляне. На флангах ожили огневые точки. Эдди встал, Шпербер крикнул ему еще раз из своего нового укрытия за кустом, но Эдди не видел и не слышал его. Вокруг стреляли и дрались.
Человек, стоявший за Эдди, оказался Хайманом.
— Эдди, посмотри назад!
Тот услышал и повернулся, и в этот момент Хайман прыгнул на него и подмял тщедушного Эдди своими ста восемьюдесятью фунтами. Шпербер отбросил винтовку а рванул Хаймана за плечо, но тот крепко вцепился в Эдди. Тогда Шпербер попытался воздействовать иначе. Он схватил Хаймана за горло, и тот сразу отпустил свою жертву.
Вольф наблюдал за всем этим. Как посредник, он объявил Эдди убитым. Но тот успел вскочить и пнуть Хаймана в зад. Рев штурмовиков и взрывы гранат заглушали все звуки.
Вольф хотел посмотреть на схватку Хаймана со Шпербером. В двух метрах от Шпербера стоял противник, превосходящий его по силе и весу.
Здесь можно было применить только хитрость. Шпербер бросился на врага, но с половины дистанции отскочил в сторону. Через какую-то долю секунды Хайман прыгнул на него и пролетел мимо. Кулаки Шпербера забарабанили по его скулам и подбородку прежде, чем Хайман опомнился. Эдди орал от восторга. Хайман споткнулся, однако моментально пришел в себя и повернулся к Шперберу, стоявшему в боевой стойке. Тот ударил Хаймана в солнечное сплетение, но удар был слаб, и противник врезал ему прямой в грудь. У Шпербера перехватило дыхание. Хайман, воспользовавшись моментом, ударил еще раз. Почувствовав боль, Шпербер схватился за нос, увидел на руке кровь и закрылся в боевой стойке. Но Хайман, вероятно, больше не думал о драке. Он видел довольное лицо Вольфа. Шпербер вновь встал в боевую позицию. Однако Вольф свистком прервал схватку.
— Что такое, почему? — Эдди стоял, готовый наброситься на Вольфа.
— Ничья, — объявил посредник.
Примерно через час боевые действия между «красными» и «синими» были объявлены оконченными. Усталые вояки попадали на траву. Наступила мертвая тишина. По это продолжалось лишь несколько минут. Вскоре раздались голоса командиров отделений и взводов, собирающих свои подразделения. Подъехали грузовые автомобили и транспортеры.
Через полчаса батальон достиг автострады. Солнце стояло уже высоко.
Маневры закончились.