Прошел год. Лето сменила зима, а зиму лето.
Все это время Огнев, принятый в обитель послушником, упорно и смиренно выполнял то, что требовал от него наставник.
Жизнь в монастыре текла спокойно и размеренно, к чему располагала удаленность от цивилизации и раскинувшееся до горизонта море.
Вставали рано, в шесть утра, и после утренней молитвы он работал в мастерских и на подворье, затем следовала скромная трапеза и опять работа, а вечер посвящался изучению святого писания с наставником.
Монах-схимник Отец Петр, так звали наставника, просто и неназойливо учил его всему, что знал сам, и Огнев ощутил в себе что-то новое.
Нет, это была еще не вера, она была где-то впереди, но уже и не слепое ее отрицание.
Поздно вечером, когда жизнь в обители замирала, ворочаясь в келье на жесткой койке, Юрий часто вспоминал прошлое, которое не отпускало.
В тревожных снах он снова видел Афган, стрекочущие в небе «вертушки» и дымы над разбитыми кишлаками, своих погибших однополчан и тех, кто лежал в самолете в тундре, а еще мертвых Витальку с Виктором. Война не отпускала.
Как-то вечером, на молитве, он спросил у наставника - почему так? Это мой грех?
- Да брат, - был тихий ответ. - Но терзайся так, все люди грешны. Главное, что ты пришел за советом к Господу.
В погожие дни, в короткие минуты отдыха, Юрий часто уходил к морю, садился на прогретые солнцем валуны и подолгу смотрел вдаль.Она навевала думы о бренности мира, притягивала и лечила.
Иногда размеренная жизнь обители нарушалась приездом туристов, а то и высоких государственных мужей, которых почему-то стало тянуть к Богу.
Первые посещали местные достопримечательности, любовались красотами природы островов и с интересом наблюдали жизнь монахов.
Вторые неизменно выстаивали литургии, ставили свечи и о чем-то просили Бога.
А как-то весной, на шикарном катере нагрянули «братки». Трое. Самые настоящие. Бритоголовые, в золотых цепях с крестами на шеях и в стильных адидасовских костюмах.
Хотели с почестями захоронить в святом месте кого-то из своих убиенных.
Настоятель, бывший на подворье и наблюдавший за реставрацией одного из храмов отказал, и те попытались качать права.
- Негоже так, парни, - сказал работавший здесь же Огнев. - Тут святая обитель.
- А тебе че, больше всех надо? - растопырил пальцы старший, рыжий и с борцовскимим плечами. - Или хочешь чтоб мы с тобой побазарили?
- Можно, - кивнул скуфьей Огнев. - Но не здесь. Разрешите я их провожу, отец Иосиф?
- Да, брат Юрий, - кивнул тот, - проводи заблудшие души до пристани. Вместе с вот этими отцами.
Сбоку материализовались два крепких монаха, и один сделал приглашающий жест - пошли.
- Ну ладно, ты нас попомнишь, батя, - прошипел игумену один из бандитов. - Айда к светлой жизни, пацаны.
У небольшой пристани, где покачивался катер, вся группа остановилась, и у рыжего в руке блеснул кастет.
- Так че, падла, - сплюнул под ноги к Огневу,- ща побаза…
Договорить не успел.
Зубодробительный удар в челюсть сбросил парня в катер, а через несколько секунд монахи бережно опустили туда тела еще двух.
- Плывите отроки с миром, - набожно перекрестились они и с интересом уставились на Огнева.
- Хорошо ты его вразумил брат, - кивнул Огневу на катер первый, с русой бородой и усами.
- Да и вы остальных неплохо, - пробурчал Юрий и перекрестился.
- А вот и сатанинское оружие - вертя в руках вороненый «ТТ», - изрек второй, безбородый и профессионально выщелкнул из него обойму. - Полная.
- Эй, вы, беспредельщики, - выплевывая в воду кровь и выбитые зубы, просипел из катера старший из братков. - Отдайте пушку.
- Бог подаст, - смиренно произнес безбородый, и оружие булькнуло в воду.
Когда катер взревев мотором унесся в море, все трое долго смотрели ему в след и молчали.
- Как вы думаете, вернутся? - покосился на монахов Огнев.
- Если вернутся, порешу, - жестко произнес бородатый. И возведя глаза к небу, осенил себя крестом, - прости Господи.
Кроме всевозможных хозяйственных работ в обители, монахи и послушники занимались рыбной ловлей. Она была серьезным подспорьем к скудному монастырскому столу, и он имел несколько карбасов.
Огневу нравились бывать в море, и вскоре он стал заядлым рыбарем.
В один из таких дней, в начале июня, когда над аргипелагом властвовал полярный день, монастырский карбас занимался ловлей трески у острова Анзер.
Улов был богатым, и монахи тихо радовались.
- Сподобил Господь, - добродушно гудел рослый отец Алексий, выбирая из сети и швыряя в лодку очередную серебристую рыбину.
- Да, сурьезный, - поддакнул ему седенький старец в потрепанной рясе, подтягивая вместе с Огневым и еще одним послушником сеть к борту сеть к борту.
- Ну, все, шабаш - взглянув на гору рыбы, махнул широким рукавом сидящий на румпеле отец Егорий. - Ставим парус и идем назад.
Спустя пять минут, увенчанное белоснежным крылом суденышко, рассекая носом морскую гладь, плавно заскользило вдоль берега.
- Красота какая, - восхитился сидящий в носу Юрий.
Перед его взором, в белой кромке прибоя, золотилась узкая песчаная коса, чуть выше, причудливые, из черного базальта и красного гранита каменные террасы, а над ними, в серебристом свете, отсвечивали ультрамарином кроны вековых сосен.
Да, благодать Господня, - откликнулся сидящий на средней банке отец Алексий и широко перекрестился на синеющую над островом гору.
- Анзер место благословенное, - сказал Огневу седенький старец. - Находящееся под особым покровительством Божией Матери. Здесь, на протяжении многих веков жили и трудились во славу Господа иноки - пустынножители. Они строили скиты и дороги, осушали болота под сенокосы и пастбища, прокладывали каналы и возводили пристани.
А гора, которую ты лицезреешь, зовется Вербокольская, там и поныне живут иноки.
Когда спустя час карбас причалил к пристани, там стоял прогулочный теплоход, у трапа которого скучал одинокий вахтенный
- Никак туристы, - переглянулись монахи. - Приехали на экскурсию.
Экскурсии на Соловки летом случались часто, были немноголюдными и особого беспокойства обители не приносили.
Когда нагрузившись рогожными мешками и корзинами с рыбой артель ступила на подворье, на нем, у церкви Благовещения, тесной группой стояли туристы и внимательно слушали экскурсовода.
Мельком обозрев мирских гостей, рыбари проследовали в Поваренный корпус, спустились вниз по крутой, с вытертыми ногами лестнице и поместили весь улов в выложенное льдом хранилище.
- Брат Юрий, - обратился к Огневу принимавший рыбу монах. - Зайди в покои к отцу Иосифу. Он тебя спрашивал.
- Хорошо, отец Амвросий, - утер потный лоб Огнев. - Сейчас зайду.
Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, он вскоре был у настоятеля.
- Входи брат Юрий, - кивнул клобуком сидящий за столом отец Иосиф, когда постучав в дверь, Огнев возник в проеме. - К тебе гости.
Здорово, прапор, - раздался сбоку знакомый бас и со стоящего у окна ряда стульев, - монолитно встал Душман. Рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, растянул рот в улыбке Зингер.
- Здравствуйте, - удивленно обвел глазами парней Огнев. - Какими судьбами?
- Да вот, заехали тебя навестить, - переглянулись те. - И отец Иосиф не против.
- Да, я не против, - чуть улыбнулся игумен. - До завтрашнего утра брат Юрий ты свободен.
- Благодарю вас, святой отец, - склонил голову Юрий. - Мы можем идти?
- Идите, - качнулся клобук. - Когда есть настоящие друзья это хорошо.
- Юрка, черт, да ты настоящим попом стал! - весело прокаркал Зингер, когда вся тройка вышла на подворье. - Ряса, борода и морда постная.
- Ладно, Витька, кончай базар, - одернул его Душман. - Тут тебе не театр, а святое место.
- Дак это ж я так, к слову, - развел руками Зингер. - И, можно сказать, от радости.
- А вы ребята вроде изменились, - тепло оглядел парней Огнев. - Вроде стали какие-то не такие. Кстати, как вы меня нашли?
- Так ты ж сказал, что двинешь на Соловки, - положил Душман тяжелую руку на плечо Огневу. - Ну а дальше все было просто.
- Ага, - кивнул жестким ежиком Зингер. - Прилетели на самолете в Архангельск, а оттуда на пароходе сюда. И сразу к вашему патриарху.
- Наместнику, Витя,- поправил его Душман. - Патриарх сидит в Москве.
- Да какая на хрен разница, - махнул рукой Зингер. - Короче к вашему «бугру».
- Интересный, кстати дядька, - задумчиво произнес Душман. - Со мной давно так душевно не говорили.
- Да, баки забивать он умеет, - согласно кивнул Зингер. - Ну что, пошли к нам в гостиницу?
- Так вы уже и это расстарались? - улыбнулся Юрий.- Быстро.
- Какой вопрос? - пожал плечами Душман. - Конечно.
Местная гостиница, с расположенной рядом небольшой церквушкой, находилась не особенно далеко от монастыря, и спустя полчаса друзья подошли к рубленному деревянному зданию.
- Апартаменты конечно не люкс, - поднимаясь на крыльцо сказал Зингер, - но вполне пристойно, жить можно.
В чисто убранном состоявшем из двух комнат номере, с печкой, умывальником и деревянной мебелью, Душман раздернул молнию одной из стоявших на полу спортивных сумок и на столе поочередно возникли две бутылки «Флагмана», сыр, колбаса, донской рыбец, южные помидоры и зеленый лук, а также кирпич хлеба.
- А вот и лампадки, - извлек из буфетного шкафчика три граненых стакана Зингер и, всполоснув их под умывальником, торжественно водрузил рядом.
В это время в дверь постучали, и в номер вошел благообразного вида человек с большой тарелкой исходящего паром рассыпчатого картофеля и зажатыми в руке вилками.
- Вот, как вы просили, - поставил все на стол. - Приятного аппетита
- Хозяин - кивнул на дверь Зингер, когда тот исчез. - Вообще-то тут живут паломники, и мест нету. Но мы ему сунули сто баксов и сразу нашлись.
- Ну что, за встречу? - поднял наполненный до половины стакан Душман, когда все расселись за столом.
- За нее, - звякнули в него еще два.
- А ты почему не выпил? - аппетитно хруст луком, поинтересовался у Зингер у Огнева.
- Мне не положено, - был ответ. - Грех.
- Ну, на нет и суда нет, - дуя на насаженную на вилку картофелину, добродушно прогудел Душман. - Давай, Витек, дерябнем по второй.
Когда первая бутылка опустела и все основательно, подкрепились, Душман с Зингером закурили (Юрий снова отказался) и многозначительно переглянулись.
- Слышь, прапор, - выдул к потолку тонкую струйку Душман, - а тебе привет.
- От кого это? - высоко вскинул брови Огнев.
- От Виктора, который был егерем.
- ?!
- Ну да, - мы, прежде чем лететь в Архангельск навестили кордон, думали, а вдруг ты там, - продолжал Душман. - Ну, и встретились с этим самым Виктором. Фамилия его, кстати, Лебедев.
- Точно, - прошептал Огнев, и его глаза стали влажными. - Так, значит, он остался жив? Уму непостижимо. И перекрестился.
- Во-во, именно, - ткнул Зингер бычок в пепельницу. - На той «стрелке» пацаны всадили в твоего корешка две пули, и он вырубился. Приехавшие менты посчитали его «жмуриком» и определили в морг.
Ну а там Витька оклемался и им занялись врачи. Практически вытащили с того света.
Менты хотели сделать из него «паровоз» и посадить. Но что-то там у них не склеилось и отпустили.
- Да, Виктор серьезный парень, - прогудел Душман. - Офицер, воевал в Чечне. - Кстати, тебе привет передавал, если найдем, конечно.
- И чем же он теперь занимается? - поинтересовался Огнев.
- Служит в охране у какой-то бабы. В городе.
На несколько минут в номере возникла тишина, все молчали.
- Ну а теперь у нас к тебе дело, прапор, - закурил вторую сигарету Сашка.
- То золото, что ты нам дал, оказалось счастливым. Мы его выгодно толкнули и купили автосервис. А еще в прокуратуре у меня нашелся дружок - вместе были в Афгане. Он вошел в долю и теперь у нас еще две заправки и кабак. Так что бабок хватает, и с братвой мы завязали.
- Завязали, Юр, - век воли не видать, - щелкнул ногтем себя по зубу Зингер.
- Ну, так вот, - неодобрительно покосился на приятеля Душман. - Мы с Витьком долго думали и решили, что негоже тому золоту лежать в тундре. И не потому, что жадные. Просто обидно. Оно ж народное. Нужно достать и пустить в дело.
- Так, дальше, - уставившись в стол, отрешенно произнес Юрий.
- Заберем рыжье, толкнем и купим пару заводов и леспромхоз. А это рабочие места и хлеб для работяг. Ну а еще построим церковь, в память о тех ребятах, что лежат в тундре.
При последних словах Душмана Огнев поднял голову и в его глазах появился блеск.
- Церковь говоришь? - тихо прошептал он и опять задумался.
В комнате снова возникла тишина, прервавшаяся далеким голосом колокола. Звонили к вечерне.
Юрий встал, поклонился и в ту сторону и осенил себя крестным знамением.
- Хорошо, завтра я дам ответ, - и направился к двери.