Запись в бортовом журнале:

Дата 4774.8 по звездному календарю…

Обстановка на борту корабля резко улучшилась с тех пор, как драгоценный камень, похищенный из пирамиды, был помещен в родановый контейнер. Клингоны проявляют готовность к заключению соглашения о горнодобывающих концессиях на Алнате-2.

«Энтерпрайз» вновь находится в состоянии полной боевой готовности. Все службы функционируют в высшей степени эффективно. Конфликт с непредсказуемыми последствиями предотвращен. Необъясненной осталась смерть вулканцев, но у меня есть соображения на этот счет. Их может подтвердить или опровергнуть лишь специально оснащенный научно-исследовательский звездолет. Но его экипаж будет знать, чего опасаться, и сможет избежать ловушки…

– Ты обращаешься с этой штукой так благоговейно, словно это бомба с антивеществом, Джим, – сказал Маккой, наблюдая за тем, как техники с помощью робота прикрепляли к родановому контейнеру еще и радиационные дефлекторы, в качестве особой меры предосторожности.

– Наверное, ты прав. Но, знаешь, в потенциальном отношении этот кристалл, Боунз, может наделать куда больше вреда, чем твоя бомба. Мистер Спок, вы проверили пирамиду?

– Да, капитан, и я не в состоянии понять, каким образом подставка, на которой хранится драгоценный камень, может нейтрализовать его вредное излучение. Похоже, что это – простая чаша, выточенная из гранита. Но следует помнить, что наши знания об Алнате и его первообитателях не отличаются полнотой. Очевидно, эта цивилизация еще дальше ушла в своем развитии, чем предполагает Треллвон-да.

Кирк кивнул, соглашаясь. У Спока был свой подход к этой проблеме. Он на все смотрел с точки зрения логики. Но выводы, к которым он приходил, совпадали с выводами Кирка, несмотря на то, что капитан, будучи человеком, часто шел на поводу у эмоций. Но теперь это уже не имело такого значения, как прежде. Им больше не угрожал огромный, с мощнейшим вооружением, звездолет клингонов. С возвращением Калана на борт «Террора» напряженность между кораблями ослабла.

Кирку хотелось, чтобы она исчезла бесследно, но это было нереально. Воинственность была заложена в генах клингонов, мутировавших тысячелетиями. Требовались многолетние усилия дипломатов, прежде чем обе цивилизации достигнут такого этапа в развитии своих отношений, когда война между ними станет невозможной, даже немыслимой. Кирк надеялся дожить до такого дня.

А сейчас ему приходилось решать другие, более животрепещущие, задачи.

Задачи, подобные тайне драгоценного камня.

– Включайте транспортатор, Маккой. Будем возвращать камень на место. Но прежде десантируйте одно отделение солдат службы безопасности. Пусть оцепят пирамиду снаружи. Несколько человек поставьте внутри. Треллвон-да и его археологи не должны заходить в зал пирамиды для исследования кристалла.

– Ему это очень не понравится, Джим, – заметил Маккой. – Он здорово не любит, когда ему начинают указывать, что делать. И, вдобавок, он все еще не может простить тебе задержку с доставкой оборудования, которое, кстати, так и осталось на «Ти-Пау».

– Сомневаюсь, чтобы он хоть что-то заметил. Профессор по уши завяз в городе. Вы получили приказ, Спок, выполняйте его.

Сверхпрочный контейнер, укутанный в плотный слой дефлекторов, Спок и пятеро солдат службы безопасности превратились в сгустки энергии и исчезли, оставив после себя пустые ячейки лучевого транспортатора. Тут же они появились внизу, на планете.

Камень вернулся к себе домой.

* * *

– Мы уничтожим вас, слюнтяи! – надрывался в крике Калан.

Кирк взглянул на смуглое лицо клингона и решил, что капитан «Террора» хочет попугать его напоследок, спасти свою репутацию. Соглашение было отработано и, фактически, готово к подписанию. Осталось урегулировать лишь несколько второстепенных вопросов, по которым Калан и он намеревались вырвать друг у друга ряд уступок. Оба чувствовали, что уступки должны быть взаимными. Сам процесс переговоров одновременно и нравился Кирку, и отталкивал его. В отличие от войны, дипломатия отличалась туманностью, завуалированностью стремлений, обтекаемыми изощренными формулировками, которые могли иметь много толкований, а результаты часто бывали едва осязаемы. Но именно эта изощренность и привлекала его, а так же то, что уступки или победы за столом переговоров не требовали смертей ни солдат, ни мирного населения.

– Вы хотите напасть на нас, Калан? Если так, то топалин будет уничтожен. Что вам больше нужно – руда или сражение? Выбирайте.

Калан замолчал, злобно сверкая глазами.

– Я, лично, не вижу причин, – продолжал Кирк, – по которому Федерация и Империя не могли бы совместно эксплуатировать планету. К тому же, мы не собираемся сооружать шахты и вести добычу полезных ископаемых. Наша цель знания.

– Трусы, – буркнул Калан.

– Но мы будем драться, если вы помешаете нашим ученым в их исследованиях существовавшей здесь цивилизации. Вернее, того, что от нее осталось. Думаю, что выразился достаточно ясно.

– Мы получаем права на разработку полезных ископаемых, а вы ищете древние кости, так?

– Конечно.

– А кто может поручиться, что вы не нанесете внезапный удар по нашим шахтам?

– Вы сами будете охранять их. Так же, как и Федерация будет охранять безопасность своих ученых. На орбите должна находиться эскадра звездолетов, которая и явится достаточной гарантией того, что другая сторона будет честно придерживаться условий соглашения.

– Какова численность эскадры?

– Равное количество кораблей с каждой стороны, с равным по мощности вооружением. Кроме того, обе стороны будут иметь право размещать на периметре этой планеты, или этой солнечной системы, неограниченное количество коммуникационно-релейных станций, чтобы поддерживать беспрепятственную связь с нашими Базами.

Калан молчал, обдумывая предложение. Кирк прекрасно понимал, о чем думает его партнер по переговорам: капитан «Террора» высчитывал время, необходимое клингоновскому дредноуту для перелета сюда, и сравнивал его с аналогичными показателями для кораблей федерации. Вот на его губах появилось слабое подобие улыбки, и Кирк понял, что чужеземцу удалось высчитать и количество кораблей Империи для орбитального патрулирования.

– Согласен, – объявил Калан. – Первую партию руды мы отправим через пятьдесят часов. Попробуйте только помешать нам! Кирк кивнул:

– На то мы и заключили это взаимовыгодное соглашение, капитан Калан. Мы знаем, что у вас мирные намерения.

Кирк не мог сдержать смех, когда клингон заскрипел зубами и прервал связь. Слово «мирные» прозвучало для него как оскорбление, но для капитана «Энтерпрайза» такая реакция Калана была своего рода наградой за выдержку и терпение, предшествовавшие несостоявшейся дуэли в подземном городе.

– Этот рапорт, наверняка, порадует адмирала Такетта, – самодовольно проговорил Кирк. – Пожалуй, это самый лучший отчет об итогах миссии, который нам приходилось когда-либо сдавать в штаб.

– Согласен с вами, капитан.

Просто удивительно, как быстро произошла метаморфоза с экипажем. Люди стали на удивление подтянутыми и дисциплинированными. От влияния на них кристалла не осталось ни малейшего следа.

Кирк остановился у дверей столовой, раздумывая о дальнейших делах. Наверное, нужно сделать перерыв в составлении служебных характеристик и проверить, как обстоят дела с питанием экипажа. Сделав глубокий вдох, он вошел в зал столовой, опасаясь услышать перебранку и увидеть драки из-за лишней порции того, что и на еду-то не было похоже. У порога он остановился, как вкопанный, с изумлением наблюдая за тем, как члены экипажа мирно сидели за столиками, беседуя вполголоса и обмениваясь дружелюбными шутками. Еда, лежавшая на тарелках, была столь аппетитной и разнообразной, что у капитана слюнки потекли… «А где же лиловая кашица?» – подумал он.

– Мистер Скотт принес процессор, и теперь автоповар работает исправно, – заметив удивленное лицо командира, поспешил объяснить Спок.

Кирк вздохнул с облегчением. Пройдя между рядами столов, он убедился, что все члены экипажа с аппетитом поглощают отбивные и салаты…

– Ну, а теперь давайте заглянем в машинное отделение, Спок. Хочу посмотреть, что Скотти сделал с двигателями.

В отсеке царил образцовый порядок. Кирк подивился резкому переходу от невероятной захламленности к блестящему, безупречному совершенству двигательного отсека. Нагромождения кабелей и приборов, начиненных электроникой, словно и в помине не бывало. Единственным свидетельством прошлого неистовства Скотти были лишь несколько аккуратных черных блоков, прикрепленных к пульту там, где их не должно было быть.

– Старший механик Макконел, – спросил Кирк, – зачем эти устройства? Что-то я не помню, чтобы они здесь висели во время моей последней проверки.

– Это – результат экспериментов капитан-лейтенанта Скотти, первичный контур-возбудитель двигателей для полета в искривленном пространстве.

– Что дает нам это?

– Верных десять процентов прироста мощности.

– Десять процентов?! А другие устройства?

– Они дают еще несколько лишних процентов, капитан Кирк, – послышался голос самого Скотти. – Это все, что нам нужно. Остальное оборудование – бесполезный хлам, и я отдал его назад.

– Отлично, мистер Скотт. Вижу, что машинный отсек находится у нас в надежных руках, – похвалил его Кирк.

А затем внезапно, без всякого перехода, будничным голосом спросил:

– Не вижу самогонного аппарата. Где же он?

– Аппарат, сэр? По уставу его не положено иметь.

– А устройство для азартных игр, мистер Скотт? Вам ничего не известно об излучениях слабого электрического поля?

– Капитан! – возмущенно запротестовал Скотт. – Это машинный отсек, а не какое-то дешевое игорное заведение!

– Что не дешевое, так это точно, мистер Скотт. Продолжайте работу.

Когда Кирк и Спок выбрались из машинного отсека в коридор, капитан поинтересовался:

– Честно ли ведется игра, мистер Спок?

– При игре в кости наблюдается определенное нарушение законов вероятности. Однако пока никто не жаловался.

– Продолжайте наблюдение, а если старший механик Макконел окончательно обнаглеет со своими хитрыми устройствами, дайте мне знать. А теперь давайте закончим с характеристиками и отошлем их на Базу.

* * *

– Всем приготовиться к уходу с орбиты, – приказал Кирк, сидя в своем командирском кресле и с удовольствием наблюдая за точной и сноровистой работой офицеров в боевой рубке. Никто не ворчал, никто не делал намеков на то, что он бы лучше справился с командованием корабля, и никто не выражал горячего стремления разрядить фазерные батареи в направлении дредноута клингонов.

За спиной послышалось шипение открывающихся дверей турболифта. Кирк взглянул через плечо и увидел идущего к нему Маккоя.

– Чем могу служить, Боунз?

– Ответить на мои вопросы, черт побери, – с раздражением выпалил доктор. – Я только что прочитал рапорт, составленный Споком об Алнате, камне и смерти вулканцев… Хочу сказать тебе честно: я ничего не понял из написанного.

– А ты думаешь, я сам все понял? – признался Кирк. – Такое часто случается, когда осваиваешь новые планеты. Этот камень – самое ценное и сложное устройство, которое когда-либо было изобретено.

– Изобретено? Но ведь этот камень – органического происхождения… Ну, если не полностью, то хотя бы частично.

– Спок даже не притворяется, что понимает его природу, – сказал Кирк. – Камень был основой цивилизации на Алнате. Они собрали его, или вырастили, или еще каким-то образом создали, а затем стали пользоваться им.

– Как?!

– Об этом и сказано в рапорте, – раздался бесстрастный голос Спока.

– Все эти словесные выкрутасы мало что говорят мне. Объясните старому деревенскому доктору в односложных словах, а еще лучше, если бы в них было поменьше слогов.

– Очень затруднительно, доктор, поскольку односложные…

– Спок, не углубляйтесь в морфологию, – приказал Кирк.

– Единственный, более или менее правдоподобный, вывод, который мы можем сделать о камне: он осуществлял то, что обитатели планеты создавали в своих умах. Существа, создавшие его, были настолько развиты, что им не нужны были здания и возделанные поля… Они не делали ничего, что могло бы оскорбить их эстетические чувства. Вот почему эта планета находится в своем первозданном виде.

– Камень производил то, что они хотели? Выходит, им достаточно было подумать: «Я хочу сэндвич с ветчиной», и у них на столе появлялся сэндвич.

– Именно так, Боунз. Или дом, или еще что-нибудь… Вот здесь и начинаются все наши проблемы. Мы не только не знаем пределов могущества камня или как правильно сфокусировать его силу, но мы не смогли до сих пор избавиться от первобытных, животных чувств в душе. Они и всплыли на поверхность…

– Клингоны взбунтовались, потому что каждый хотел быть командиром дредноута. У нас не было подобных проблем. Скотт хотел так усовершенствовать свои двигатели, чтобы превзойти самих конструкторов; Кайл загорелся желанием стать великим скульптором; вы захотели вернуться к первоосновам, – объяснял Спок.

– Значит… мои суперсовременные медицинские инструменты отказывали в самые неподходящие моменты только потому, что… я им не доверял? – недоверчиво фыркнул Маккой. – Уму непостижимо!

– Но это правда, доктор. Наш разум еще не достиг той точки развития, когда достаточно пожелать чего-то, имеющего материальную форму, и камень будет удовлетворять это желание, как было в предыдущей цивилизации. Мы же хотели менее ощутимого и материального, и наши стремления реализовались в причудливых формах.

– Таких, как эмоции Спока, – догадался Маккой. – Вы хотели быть человеком и…

– И я также хотел быть вулканцем, – закончил фразу Спок. – Меня раздирали на части диаметрально противоположные желания. Естественно, возникли проблемы, которые теперь решены.

– Вы пошли в ложном направлении, – заметил Маккой. – Вам следовало остаться Человеком. Несмотря на все эмоциональные напряжения, это был бы, лучший выход для вас.

– Доктор, я был и человеком, и вулканцем… Все-таки, предпочитаю последнее. Спасибо вам за доброе пожелание, но у меня свое мнение на этот счет.

– Полагаю, что вы собираетесь сказать о том, что логика победила?

– Да, доктор, потому что логика и в самом деле восторжествовала. Куда более логично оставаться полным хозяином всех своих способностей, мыслей и желаний, а не позволять внешним силам играть собой, как игрушкой.

– Будь по-вашему, Спок. Вы опять стали прежним… Все же есть вещи, которые так и остались непонятными мне.

– Не сомневаюсь в этом, – сухо сказал Спок. Маккой внимательно посмотрел на него и спросил:

– Что же случилось с вулканцами? Не могу придумать объяснений этой трагедии. Не скажете же вы, что и в этом случае виноват камень.

– Это потому, что ваш разум затуманен эмоциями, доктор. В действительности именно камень «убил» вулканцев, хотя этот термин, в данном случае, неточен. Он дает то, в чем испытывают наибольшее желание. А трудности возникают тогда, когда мы не можем точно определить, чего мы хотим. Вы помните мой рассказ о встрече на Алнате с крошечным пятнышком света?

– Ну и что?

– Это то, что увидели вулканцы. Светящаяся точка воплощала в себе стремление всех существ, разум которых руководствуется законами чистой логики, а не эмоций: стать чистым интеллектом, освободиться от физической оболочки.

– Вулканцы добровольно оставили свои тела? – в изумлении спросил Маккой.

– Сбылись их самые сокровенные мечты, логическое завершение физического существования. Они перешли на иной, более высокий уровень, который позволяет им удовлетворять свои индивидуальные потребности при помощи чистого интеллекта.

– Но тела позволяют ощущать, чувствовать… – задумчиво проговорил Маккой.

– Чистый интеллект свободен от оков уязвимого тела, доктор. Камень дал им это, потому что их разум достиг уже достаточно высокого уровня развития.

– А вас… Гм. Вас камень заставлял качаться, как маятник, между эмоциями и интеллектом?

– По сути – да.

– Господи, наконец-то все выяснилось… Не пора ли нам оставить Алнат. Впереди нас ждут неисследованные миры, – сказал Кирк.

– Не так быстро, Джим. Похоже, что ты единственный, у кого не возникло никаких проблем. Признаю, что я перегнул палку с недоверием к машинам, но ты… Ты-то делал все правильно.

– Не все, Боунз. Но, в конечном счете, все получилось так, как нам было нужно.

– Капитан слишком скромен, – проговорил Спок. – Он, как и я, разрывался на части между двумя прямо противоположными желаниями. Однако, справился с этой проблемой лучше меня. С одной стороны, ему хотелось быть солдатом, вступить в бой и нанести клингонам поражение. Но так как это было невозможно из-за подавляющего превосходства дредноута, он использовал свои склонности к дипломатии и сохранил мир, победив в себе солдата.

– Этот камень проявил в некоторых из нас доброе начало, – сказал Маккой. – Значит, в нем не так уж много зла.

– Камень – инструмент, не более того. Все дело в том, как им пользоваться. Прежняя цивилизация, вполне возможно, последовала по пути, который избрали мои соотечественники, и превратилась в мириады интеллектов, разлетевшихся по всей Галактике. Вполне возможно, что и камень, и планета стали им не нужны, потому что они развились в нечто такое, что мы едва ли можем себе представить. Что бы там не случилось, их цивилизация, по сравнению с нами, была очень развита.

– Один город чего стоит, – сказал Маккой. Он нахмурил брови, а затем воскликнул:

– Город! Вы сказали, что камень снабжал их всем необходимым… Так зачем же они построили подземный город?

– Это, Боунз, – сказал Кирк, – потрясет доктора Треллвон-да… Ведь камень создает то, к чему ты изо всех сил стремишься, а профессор больше всего на свете хотел найти город, подобный тому, который описал в своей статье. Свою жизнь он мыслит только в работе. Исключительно целеустремленный ученый! Он, единственный из нас, смог, сам того не подозревая, воспользоваться камнем, чтобы воплотить свою мысль в материальный объект.

– Город… – ошеломленно пробормотал Маккой. – Это значит…

–… Что город не был построен первообитателями Алната-2, – сказал Кирк. – Треллвон-да видел этот город в своих мечтах… И он получил с точностью то, что нарисовало его воображение.

– Для него это – страшный удар.

– Образно выражаясь, первообитатели все же построили город, – сказал Спок. – Эту задачу выполнил их инструмент – камень. Но я бы не стал так сильно беспокоиться о Треллвон-да. Конечно, он будет разочарован, но открытие камня-инструмента, по своей значимости, важнее десятка брошенных городов. Реликвия пирамиды – первый действующий, созданный на научной основе артефакт, который когда-либо был обнаружен. Слава Треллвон-да далеко перешагнет узкие рамки чисто научных кругов.

– И все же эта новость будет для него большим ударом.

– Он оправится от него, Боунз, так же, как мы оправились от воздействия на нас камня. В конце концов, каждый из нас извлек из происшедшего какую-то пользу для себя.

– Мне трудно сказать что-либо определенное по этому поводу, – произнес Маккой. – Возможно, эмоции принесли бы Споку большую пользу, неужели их отсутствие. Сейчас он…

– Мистер Зулу, – проговорил Кирк, заглушая слова диктора, – верповальный фактор – пять, Дельта Канарис. Для разнообразия будет полезно заняться мирной топографической работой.

Корпус «Энтерпрайза» вздрогнул, и корабль прыгнул навстречу звездам и к своей необъятной задаче исследования новых миров.