Александр жил в обычной московской пятиэтажке, – Вика быстро нашла и дом и подъезд.
– Проходите, – раздалось густым басом из комнаты. – На диван вон можете сесть.
Она очутилась в небольшой, не больше пятнадцати метров комнатке со старым шифоньером, столом у окна и таким же старым диваном возле двери. На одной из створок шифоньера висел набросок карандашом женской фигуры. На лбу, в груди и в области живота нарисованной красавицы располагались темные пятна.
– Это мне один художник нарисовал, – пояснил хозяин квартиры. – Я его попросил. Чтобы нагляднее было…
Вика перевела взгляд на целителя, – молодого мужчины полноватого телосложения. Она поздоровалась и присела, внимательно вглядываясь в лицо напротив.
– Хорошо, что так быстро приехала, – бодро заметил Александр и направился к окошку, чтобы впустить свежего воздуха. Девушка отметила немного неуклюжую походку и толстые ноги, затем выпирающий животик. Осознав, что оценивает целителя как мужчину, смутилась. Еще одна догадка осенила ее тут же, – целитель смущен не меньше и разглядывает ее с не меньшим же интересом. Мужской взгляд привычно отразился сначала в ложбинке ее грудей, потом основательно застрял на бедрах.
– Я тут ремонт не делал пока, денег коплю на новую квартиру, – почему-то произнес он.
Словно не расслышав последнюю фразу, она пробормотала:
– Еще бы быстро не приехать! Знаете, как мне надоело по разным врачевателям ходить?! Хочется снять с себя все, разделаться со всем этим и забыть как страшный сон. Надо было бы – я б пешком пришла…
– До Лавры на электричке доедешь, – с усмешкой ответил Александр. – Здесь недалеко. Купишь когда медальон, обязательно приложи к мощам его и подержи хотя бы минуту. Я знаю, что там долго стоять не дают, – ругаются, но надо постараться. Потом медальон носи, не снимая, – он все пробои в защите тут же залатывать будет. Пробой ведь ты и сама себе можешь запросто сделать. Старайся злиться поменьше. Когда человек в гневе, он раскрыт и беспомощен как младенец. Его пробить можно как от нечего делать. Так что носи. Лет на пять тебе его хватит. Потом снова съездишь в Лавру, обновишь… Интересно на своих клиентов посмотреть в живую. Особенно на таких умных и красивых. Ум – дар от Бога…
Вика смутилась еще больше. Целитель продолжал:
– Мне нравятся люди простые как ты. Мне без разницы кому помогать, но простым и добрым помогать приятнее.
– Вы всегда работаете на расстоянии?
– Нет. Я на расстоянии начал помогать недавно, потому что чувствую, что я силу быстро так наработаю. Полезно очень. В Москве много сильных колдунов. На меня бывает по три – четыре за раз ополчаются. Поэтому надо силу наработать как можно быстрее.
– Колдуны?! На вас?!!
– Конечно! А ты что думала? Они наводят, а я снимаю. Даже звонили с угрозами, мол того то не защищай, не то получишь. У меня знаешь, сколько крупных бизнесменов в постоянных клиентах ходят? С них, конечно, я беру другую плату. Когда снимаешь негатив, он возвращается тут же тому, кто его навел. «Обратка» называется. Никому не доверяй! Одной тетке снял с головы ребенка порчу и увидел, как она тут же прыгнула на поясницу ее лучшей подруги. А уж если будет действительно чему завидовать… На богатых мужчин привороты делают по пять раз за месяц. Это же тоже порча, – половую чакру перекрывают напрочь. Чего только не насмотришься! Люди даже не представляют, чем может закончиться легкая интрижка. Никого нельзя впускать в пару, в семью. Треугольников быть не должно. Здесь, в Москве, вообще все падки на деньги и шлюх полно. Кто мужа чужого пытается так увести из-за денег, кто конкурента пытается таким образом уничтожить. За подобные деяния не сажают. За такое только Бог наказывает. А колдунов очень «темные» защищают. Но Бог все равно сильнее… Помогает…
Вике на мгновение показалось, что она попала в другое измерение. Уголок ее рта непроизвольно пополз вниз. Целитель продолжал:
– Девчонки – дурочки ходят по всяким «бабкам» гадать из-за любопытства. Одного только не понимают, что те им запросто могут чужую порчу подбросить. Ее же надо куда то девать? Ту же «обратку»? Они так как я работать не умеют, – я негатив вытягиваю и на свече тут же сжигаю. А «бабки» или колдуны так не могут и когда негатив с богатых клиенток снимают, – правильно, те платят, – то на простых девчонок вешают. Естественно, после гадания у тех вся жизнь вкривь и вкось. Да еще многие «темные» ушлые такие – под «светлых» рядятся. Везде иконы дома держат, с собой еще в подарок иконку дадут. И порчу тоже в подарок. Никогда ничего не бери от незнакомых людей. Никакие вещи. Не знаешь куда суешься – не суйся… Не зря церковь запрещает во все это лезть. Столько вреда можно совершить по незнанию себе или близким…
Вика почувствовала, что на нее вылили словно ушат чужой грязи и пробормотала:
– Вы сказали, что будете еще раз сеанс проводить, когда я приеду… Ну, чтобы защиту уплотнить…
– Да, давай. Садись вон на стул. И глаза закрой.
Вика послушалась. В ногах привычно зашевелились жалящие муравьи. Жар усиливался и усиливался, пока Вику не затошнило так сильно, что она готова была вот-вот упасть в обморок. Александр, который все это время сидел на диване, вскочил со свечкой в руке, подошел к гостье.
– Все. Я закончил. Можешь потрогать насколько плотная. Чего ты напугалась? Вот здесь рукой держи, а другой вот здесь…
Вика выставила руки вперед перед собой как показал целитель, и действительно почувствовала что-то, словно теплую упругую стенку.
– Чувствуешь? Ну, вот… Теперь дуй в Лавру. Можешь присылать мне на сеансы своих знакомых или родственников…
Троицко – Сергиевская лавра. Место вне времени и пространства. Никакой торговли свечками и платков. И подъюбников тоже.
– В штанах?!!! – раздалось за спиной. Вика обернулась и нос к носу столкнулась с взрослым седовласым мужчиной, облаченным в черное монашеское одеяние. Чувство вины в ее глазах, а еще детская доверчивость и уязвимость заставили мужчину весело хмыкнуть и благожелательно пробормотать:
– Как звать то?
– Вика... Мне бы медальон к мощам приложить… Я уже купила…
– Откуда ты?
Вика ответила.
– А-а... Землячка, значит! Ну, пойдем, землячка! Я своих за версту вижу! Меня отец Анатолий звать. Пойдем, не стесняйся. Я тебя и к мощам и еще много к чему провожу. Только сумку попридерживай, – не ровен час, упрут. Поняла? Гляди ка, какая понятливая! Хороша девка! Справная, высокая! У меня дочка такая же, в институте учится, студентка значит. Я раньше бизнесменом был, сюда на экскурсию раз попал. Туристом. Все в душе как вверх дном стало. Потом вернулся уже служителем…
– Я еще хочу записку за здравие подать…
Отец Анатолий протянул листок, ручку.
– На, пиши! Да как ты пишешь то? Не торопись! Ведь самому Богу, не кому-нибудь! С благоговением, благочестием… Сегодня очередь не такая большая, а то по шесть часов стоят, а то и больше, – повезло тебе… А то сюда ведь и президенты и короли приезжают. Вон, мощи то!
Она, ведомая за рукав и то и дело одергиваемая укоряющим взглядом и жилистой рукой, очутилась в маленькой темной каморке с полукруглыми сводами и разделенной на две части. С одной стороны стояли молящиеся, а в глубине, на возвышении находились мощи.
– Иди так же по кругу, видишь? – без особых нежностей пихнул отец Анатолий ее к ступенькам, которые вели к мощам.
Вика осмотрелась, глубоко вздохнула и двинулась к концу очереди. Все крестились, кланялись в пояс, прикладывались к стеклу… Вот стоит древняя старуха с крестом на серебряной цепочке в дрожащих морщинистых пальцах. Прислонила с благоговеньем крест, – до Вики донесся ее невнятный жалостливый с причитаниями шепот. Старуха вытерла слезу и поспешила освободить дорогу остальным. Настала очередь Колесниковой, – ей позволили постоять подольше, так как народу было немного. Внутренний трепет появился где-то в самой глубине ее души и разрастался все шире и шире. Как странно она себя здесь чувствует! Словно попала в иную плоскость мироздания. Покой, мягкость и святость, которую, казалось, можно потрогать рукой. Что-то мощное, серьезное, важное… Неведомая и невидимая сила, расставляющая все и всех на свои места….
– Пойдем со мной! – вытянул ее из забытьи в реальность отец Анатолий.
– Куда?
– Увидишь!
Сколько икон и святынь открылись ее неискушенному взору! Комната за комнатой следом за провожатым она обходила каждую из них и целовала, просила, прикладывалась, плакала… Просила у Бога своего мужчину, просила научить быть счастливой…
– Живая ты! – изрек как непреложную истину, наконец, отец Анатолий. – А то, бывает, как дубье ходят. Один так вообще нагишом пришел – я к Богу, говорит, пришел какой есть. Вы мне тут никто не указ. Вот, дуралей! Ладно, поплачь… поплачь… Не забудь попросить прощения у святых, что в штанах, будто мужик, пришла. Вот здесь отцу Сергию явилась сама пресвятая Богородица. Можешь себе представить?!! Ну что ты опять ревешь? Чай, не замужем? Намучилась что ли? Ну, ничего-ничего… Потерпи… Бог лучше знает как каждому из нас полезно будет… Доверься ему…Не реви, а то я тоже зареву! Ох, ты Господи! Что мне с вами со всеми делать? Ну, вот! И я туда же! – пробормотал отец Анатолий, и вытер рукавом слезу.