1
Эту тетрадь, которая верно служит мне в новой поездке по Лаосу, я купила на базаре во Вьентьяне. Как и все базары в мире, а восточные особенно, он шумлив, красочен, полон неожиданностей. Фрукты и овощи, рис и кукуруза, зелень и приправы, корзинки и мешки, до отказа набитые всякой всячиной, странные по форме коренья, клубни, фантастические стебли растений с неведомыми мне названиями… Лягушки и ящерицы, усатые рыбы и разные змеи, черепахи и моллюски — все тут идет в пищу. Сидят торговки, головы которых повязаны клетчатыми платками. Толпятся женщины-покупательницы в длинных, до щиколоток, юбках. Много буддийских монахов с обритыми головами в огненно-оранжевых одеяниях. Некоторые из них держат в руках круглые, похожие на бубны, корзиночки из молодых веток бамбука. В таких плетенках обычно подают к столу горячий рис. Кое-где расставлены низенькие столики, за которыми люди едят, сидя на земле. В некоторых ларьках выставлены статуэтки божков с мягкими, загадочными и немного печальными улыбками.
Моя тетрадь — в голубой обложке, на которой напечатана карта Лаоса, усеянная надписями на лаосском языке. В очертаниях страны, многократно виденной на больших картах, я искала знакомые мне места. Далеко отсюда Верхний Лаос… Вот уже третий раз я в этих краях, но лишь впервые нахожусь в другом конце страны, где быстро течет Меконг, а на той стороне великой реки начинается территория Таиланда. Да, здесь совсем иной Лаос, чем там, «у красных», — тот мне знаком, близок, памятен. А тут, в столице, я впервые. Собственно говоря, это одна из столиц.
«Подлинной столицей Королевства миллиона слонов и главным административным центром страны является Вьентьян; город расположен на юге, у границы с Таиландом. Королевской же столицей и основным религиозным центром является город Луангпрабанг, расположенный примерно в часе полета от Вьентьяна… Третьей столицей называют город Самнеа, находящийся на севере этой страны. Это главный центр „красных партизан", оказывающих сопротивление королевскому правительству…» (из сообщения французской печати).
Город Вьентьян, название которого означает «редут из сандалового дерева», расположен на берегу реки Меконг и напоминает большую деревню. Все здесь серо и блекло. На сером небе огненный шар заходящего солнца. Ни капли дождя. Тяжелая, давящая духота просто невыносима. Меконг кажется невзрачным, едва различимым, почти убогим в обрамлении серых, песчаных берегов. Трудно представить себе, что всего два месяца назад его вспененные волны угрожали затопить город.
Растрепанные султаны пальм, дома на сваях. Хижины из бамбука и черных досок. Узкие галерейки балконов и деревянные веранды. Лиловые и красные цветы. Здесь все иное, чем во Вьетнаме или в Камбодже. Не похоже и на то, что я видела в непроходимых тропических джунглях, которые окружают третью столицу Лаоса — город Самнеа.
Вьентьян — на первый взгляд город спокойный и мирный, словно он не лежит посреди сотрясаемого постоянными бурями полуострова. Кажется, что пожар войны, достигший кульминации ранней весной 1970 года и не пощадивший даже прежнего «оазиса» — Камбоджи, не дошел до этих мест. А между тем…
6 марта 1970 года Ричард Никсон публично, на весь мир, заявляет: «В Лаосе нет никаких американских войск».
6 марта 1970 года американский сенатор Скрентон опровергает заявление Р. Никсона: «Американцы воюют в Лаосе. Тот факт, что некоторые из них не носят военного мундира, ничего не меняет».
21 марта 1970 года в ответ на интерпелляцию подкомиссии сенатской комиссии по делам вооружений министр обороны США Мэлвин Лэйрд подтверждает: «Командование американских вооруженных сил в Южном Вьетнаме имеет право посылать свои части в Лаос для оборонных целей».
В небольшом книжном магазине, похожем скорее на ларек, я купила путеводитель по Юго-Восточной Азии, изданный в Гонконге в 1969 году. Из пего можно почерпнуть некоторые полезные и интересующие меня сведения. Путеводитель информирует своих читателей о том, что каждый путешественник, желающий посетить Королевство Лаос, должен прежде всего позаботиться о визе. И легче всего (разумеется, для граждан капиталистических государств) получить ее в Бангкоке, от которого около часа полета до Вьентьяна. Есть и оговорка: «Лица, по внешнему виду похожие на хиппи, могут быть не впущены в страну, даже если они имеют визу». Удивительно: чем же хиппи угрожают Королевству Лаос?
Из путеводителя я узнаю, что один американский доллар равен 500 лаосским кипам и что доллары (в чем я вскоре убедилась), а также таиландские баты (чего я не проверила, поскольку не имела их) принимаются всеми магазинами и торговцами. Кстати, во вьентьянских магазинах (как указывает путеводитель) «…можно приобрести различные товары западного производства, в том числе фотоаппараты и кинокамеры, радиоприемники и магнитофоны, особенно же дешевы часы и будильники…»
Магазины преимущественно маленькие, преобладающая их часть принадлежит китайцам или индийцам. И еще дополнительная информация из того же путеводителя, которая может заинтересовать наиболее предприимчивых туристов: «Золото во Вьентьяне очень дешево. Можно купить и вывезти в Сайгон до полу-килограмма, получив от продажи его там прибыль, вполне покрывающую расходы на поездку».
Не знаю и не пытаюсь узнать, насколько широко используют предприимчивые туристы «добрые советы» гонконгского путеводителя, который, видимо, не зря назван… «золотым путеводителем».
2
Вьентьянский аэродром Ваттай выглядит идиллически, почти мирно. Здесь встречаются разные люди, перекрещиваются многие авиалинии. Отсюда можно вылететь в Бангкок и Сайгон ежедневно, в Гонконг — два раза в неделю и даже в Ханой — раз в неделю. Знаменательная деталь на провинциальном с виду аэродроме: с него стартуют и сюда приземляются удивительно знакомые самолеты. Даже моя близорукость не мешает мне их узнать. Ведь это машины компании «Эйр Америка», которые я видела на аэродроме Тансоннят в Сайгоне! Напомню, что «Эйр Америка» — это камуфляжное название линии, целиком принадлежащей Центральному разведывательному управлению США… Мой бесценный путеводитель открыто сообщает о «ловких пилотах „Эйр Америка", частной линии ЦРУ, которые ночью перевозят оружие и радиоприемники». Почтенные составители этого справочника умолчали кое о чем: не только оружие, но и боеприпасы, мины, взрывчатку. Не только радиоприемники, но также вышколенных шпионов и диверсантов!
В противоположность Сайгону на вьентьянских улицах редко можно встретить американцев, одетых в военную форму. Но, листая свой путеводитель, я узнаю из него о процветающих в этом городе американских организациях с очень знакомыми названиями: АИД, ЮСАИД… Путеводитель предупреждает: «Поездки по Лаосу весьма рискованны. Но иногда можно получить от воепных властей (хотя такие ходатайства поступают к ним довольно редко) разрешение на поездку в Луангпрабанг, Такек, Саваннакет и Паксе в долине Меконга». Далее сообщается, что в получении пропуска и других хлопотах, связанных с данной поездкой, «обычно хорошо помогают организации ЮСАИД и они хорошо информированы».
Верю этому, но… не воспользуюсь! Не воспользуюсь и предложением индийского купца, который приглашает меня зайти в его лавчонку. Резким гортанным голосом он обращается ко мне по-польски:
— Пожалуйста, войдите, пани! У меня есть очень красивые костюмы.
Нет, не костюмы интересуют меня, а то, что предприимчивый индийский купец говорит на нашем языке.
— Не так уж трудно научиться польскому… — улыбается купец. — Сюда приезжает немало поляков.
Вьентьян. Кого только нет в этом городе! Отсюда близко до Бангкока, Сайгона, Пномпеня, Ханоя. Посольство США здесь не столь многочисленно, как в Сайгоне, американцы почти не бросаются в глаза. Но вскоре мне доведется узнать, какую роль они тут играют и как умело маскируются. В столице есть посольство СССР, Французский институт, миссия Патет Лао и… широко разветвленная сеть ЦРУ! Здесь скрещиваются не только наземные коммуникации, линии воздушных сообщений, но и… пути многочисленных разведок! Сюда поступают газеты и периодика с двух сторон баррикады — из обеих частей нашего разделенного мира: социалистической и капиталистической.
Вьентьян — город, застроенный хаотически и неудачно. Он полон контрастов. Рядом с роскошными лимузинами — двуколки, запряженные волами или буйволами, блекло-серыми, как песок на берегах Меконга. Огромные колеса, традиционный воз — такой же, как и те, что столетия назад тянулись по дорогам этой страны. Бок о бок с такси — «циклисты», то есть рикши. В отличие от сайгонских, их пассажиры сидят позади рикши, а не спереди. Деревянные хижины на сваях соседствуют с каменными современными зданиями. Последние в основном принадлежат иностранцам — американцам и французам. Утонченная французская кухня но враждует с китайской даже в самых дорогих и фешенебельных ресторанах с «эйр кондишен», а аромат европейских яств смешивается с терпким запахом жареного красного перца. На одном прилавке с ананасами и бананами, апельсинами и виноградом мирно лежат ядовитые лекарственные растения. Ювелирные магазины предлагают огромный выбор искусно сделанных предметов из золота и серебра, кораллы, драгоценные и полудрагоценные камни. На базарах рядом со всевозможными электролампами соседствуют коптилки и керосиновые лампочки. В ларьках вам предлагают сувениры — фигурки демонов (очень редко настоящие, в основном поддельные), чертовски дорогие обломки скульптур из древних святилищ, поглощенных джунглями. Ритуальные бубны умещаются на одной полке с лучшими японскими транзисторами. Многие сувениры украшены стилизованными головами слонов. В XIV–XVI веках слоны использовались лаосской армией, и до сих пор они служат средством транспорта. Недаром ведь Королевство миллиона слонов!
Индийский купец сует в мою сумку карточку со своим именем и адресом магазина. Текст на двух языках — лаосском и английском. Название улицы — Самсентаи, а я живу в отеле на улице Сеттатират. Эти названия выписаны на перекрестках на лаосском и французском языках.
Вьентьян — город, местное название которого Виенг Чан, — появился в летописи и на исторической арене в 1566 году. За двести лет до этого, в 1353 году, принц Фа Нгум после длительных битв с внутренними врагами короновался в городе Луангпрабанг, заложив основы суверенной монархии, получившей название Лан Санг — Королевство миллиона слонов. Его сыном и наследником, который укрепил власть нового королевства в дельте Меконга и на обоих берегах великой реки, был король Сам Сен Таи, чьим именем и названа самая оживленная магистраль в центре столицы. После его смерти произошла серия дворцовых переворотов, которые ослабили и притормозили дальнейшее развитие королевства. Лишь с 1520 года при энергичном короле Потисарате и его преемнике Сеттатирате (на «его» улице я как раз и живу) начался новый этап в истории страны. Король Сеттатират превратил Вьентьян в столицу края и построил святилище Тат Луанг, где была помещена знаменитая статуя Пра Кео — «Изумрудного Будды».
В начале XIX века святилище Тат Луанг было разрушено сиамскими захватчиками, вторгшимися в страну из соседнего Таиланда. Статую «Изумрудного Будды» грабители увезли в Бангкок, но во Вьентьяне осталась пагода Пра Кео, гораздо более древняя, чем сама статуя Будды. В 1930 году французские мастера реставрировали святилище Тат Луанг, и теперь напротив него высится статуя короля Сеттатирата.
3
Близкие соседи — таиландцы с юга, а бирманцы с северо-запада — не давали покоя Королевству миллиона слонов. В 1574 году вторжение бирманцев во Вьентьян повлекло за собой семилетнюю оккупацию этого города. XVII век — последний период относительного покоя, царившего во время долголетнего правления короля Сулинья Вонгса. Этим временем и датируются первые официальные сведения о Королевстве Лаос, привезенные в Европу путешественниками, главным образом голландцами.
Крыша одной из лаосских пагод
Следующее столетие было периодом упадка королевства. Споры и распри монархов ослабляют страну, облегчая соседям все более бесцеремонное вмешательство в ее дела. Наконец Лаос распадается на три королевства — Луангпрабанг, Вьентьян и Чампассак. В XIX веке эти маленькие государства еще больше слабеют, Сиам все глубже проникает в Лаос, жадно прибирая его к рукам.
Во второй половине XIX столетия на территории Лаоса появляются французы. Пользуясь междоусобицей и борьбой отдельных принцев, французские колонизаторы усиливают свои позиции. Официально они поддерживают короля, занимающего трон в Луангпрабанге, фактически же решают все внутренние вопросы королевства, ведут переговоры с Таиландом о границах между обоими государствами и вскоре устанавливают протекторат над Королевством миллиона слонов и Белого зонта (таково официальное название Лаоса, и по сей день употребляемое в «королевской» части страны).
4
Во Вьентьяне много буддийских пагод и святилищ, но еще больше их в городе «Золотого Будды» — Луангпрабанге. Однако далеко не все памятники старины, упоминаемые летописцами прошлого, сохранились до наших дней, потому что враги много раз сжигали и разрушали город.
Сначала я пытаюсь проверить и сопоставить названия храмов по моему путеводителю и по монографиям французских знатоков лаосской архитектуры. Долго рассматриваю их. Многоярусные крыши пагод придают им легкость и полную своеобразной прелести элегантность. Крыши пагод сказочно ярки и красивы благодаря смелому подбору цветов. По краям крыша окрашена иначе, чем в центре. Желтый цвет, чаще всего самых различных оттенков — от оранжевого до золотистого и лимонного, соседствует с коричневым или алым. Обычно на коньке имеются украшения в виде звериных когтей, туловища дракона или стилизованного лотоса, а золотистые наугольники напоминают языки пламени.
На коньках крыш некоторых святилищ висят связки колокольцев: если смотреть на них снизу и издали, то они кажутся кружевами, четко вырисовывающимися на фоне неба. Колеблемые ветром, эти звоночки издают нежный, хрустальный звон. По местным поверьям, они привлекают добрых духов и отгоняют злых и коварных демонов.
Вход в святилище стерегут демоны — полулюди-полузвери четырехметрового роста. Они бдительны, эти чудища, но так и не сумели защитить многие пагоды от грабежей, пожаров и разрушений. Итальянские и голландские путешественники, посетившие Королевство миллиона слонов в XVII веке, насчитали в одном только Вьентьяне более восьмидесяти буддийских святилищ. До наших дней их сохранилось не более восемнадцати…
Я посещаю некоторые из тех пагод, что уцелели, вернее, пока уцелели, ибо неизвестно, как долго их будет щадить эта война. Тревожные вести опять приходят из соседней Камбоджи: в одной из провинций этой страны, Сиемреап, возобновились военные действия сайгонских марионеток вблизи уникального комплекса храмов Ангкорват. Ему угрожает разрушение…
«Страж» у входа в одно из святилищ Вьентьяна
Ват и тхат — вот два магических слова, которые должен знать каждый иностранец, интересующийся достопримечательностями Лаоса. Ват, то есть пагоды, служат буддистам местом молений и благочестивых размышлений. Тхат — это святилище. Храмовая архитектура Лаоса родственна архитектуре Индии и Камбоджи. Она заимствовала у них многие элементы, но развивала их вполне самостоятельно.
Тат Луанг — одна из наиболее характерных достопримечательностей Вьентьяна — обелиск в форме пирамиды, заканчивающийся длинной золотистой стрелой на основании, напоминающем колокол или перевернутый цветок лотоса. Тат Луанг воздвигнут в 1566 году, и, согласно легенде, в «шпиле мира», то есть в золотистой стреле, находится реликвия: волос с головы Будды. В другом предании утверждается, что под фундаментом Тат Луанга скрыт большой клад. Тат Луанг обрамлен квадратом из двадцати четырех малых башенок, покоящихся на богато изукрашенной резьбой балюстраде.
Здесь проводятся церемонии, связанные с праздником Бун Тхат, приходящимся на «полнолуние двенадцатого месяца» (это наш ноябрь). В канун праздника королевский кортеж и почти все местное население направляются к Тат Луангу, где возносятся молитвы, а возле древнего святилища жители окрестных селений продают плоды, овощи, кустарные изделия. Это нечто вроде традиционной ярмарки. На следующий день начинаются национальные лаосские игры и спортивные состязания. Особенно интересна игра тики, напоминающая травяной хоккей. Две группы борются за обладание деревянным мячом. Причем, по обычаю, одна группа состоит из жителей окрестных деревень, которые представляют «силы земли», а вторая — из городских служащих, символизирующих «захватчиков». Ритуальная игра должна закончиться — этого требует традиция — победой тех, кто связан с землей и чьи предки жили тут с незапамятных времен.
Вечером в праздник святилище Тат Луанг сверкает множеством огней, весь город иллюминирован. Высоко в небо взлетают праздничные фейерверки.
Осмотрев Тат Луанг, я возвращаюсь во Вьентьян. Изумительная по красоте Ват Пра Кео, древняя пагода «Изумрудного Будды», согласно легенде, построена властителем Пра Патса Агиа в 814 году нашей эры. Издали она напоминает древнегреческий храм. Прекрасна статуя сидящего Будды с ласковым, улыбающимся лицом: одна рука его лежит на колене, другая вытянута — в такой же позе и теперь сидят буддийские монахи, ожидающие традиционного подаяния. Лица других богов печальные, терпеливые, иногда гневные. Дальше — статуя красивой девушки. Маленькая статуэтка ребенка. Алтарь. Фрагменты дверных косяков, украшенных барельефами. На внешней галерее — длинный ряд статуй, среди которых сильно поврежденное изваяние божества с человеческим торсом и головой обезьяны. Видимо, это лаосский «родственник» Ханумана — короля обезьян, известного миру но камбоджийской мифологии.
Ват Си Сакет — пагода и буддийский монастырь. Внутри пагоды прекрасные фрески и богатая библиотека, в которой я нахожу старинные ценные рукописи на бумаге из дерева лятанъер. Две башенки тхат и две статуи Будды находятся снаружи, под открытым небом. Одна из этих статуй — огромная, вторая — чуть поменьше. У обоих Будд — чудовищных размеров пальцы на очень больших руках. Прическа из буклей увенчана диадемой, напоминающей полыхающее пламя. Орлиные носы, опущенные веки — таковы характерные черты божеств в храмовой лаосской скульптуре, отличающие изображение лаосского Будды от его статуй в пагодах соседних стран.
Пагода Ват Онг Ту. Края крыши слегка изогнуты, с тройными изломами, а вся она имеет форму, исполненную гармонии и красоты. Фронтон из темного дерева искусно инкрустирован жемчужной массой, крупинки которой играют нежными радужными блестками. Низкие ступени с поручнями в виде изогнутых туловищ драконов с трех сторон ведут к святилищу. А за ними — дверные проемы с красивыми барельефами. В рамках из стилизованных вьюнков две богини что-то говорят третьей, которая с сердечной улыбкой склонилась к ним, словно мать, чутко слушающая своих детей. Соседний барельеф: одна богиня поливает голову другой водой из кувшина. На косяках следующих дверей — головы слонов. Дальше — клубок змей. Птица, очень похожая на орла. Битва: фигуры сражающихся монархов или вождей с саблями в руках. Пожалуй, все это мотивы из «Рамаяны», представляющей неисчерпаемый источник вдохновения для безымянных кхмерских и лаосских мастеров.
Молодой бонза любезным жестом приглашает меня войти в пагоду. Он немного говорит по-английски. Зовут его Коу Тонг. Внутри пагода кажется мне несколько убогой. Может быть, это просто общая черта всех пагод Лаоса, в котором распространен буддизм хинаяны? Напомню, что эту разновидность буддизма характеризуют простота и скромность. Отсюда ясно, что эта ветвь буддизма легче проникала в народ, чем буддизм махаяны, и быстрее укоренялась среди бедных слоев населения. А может быть, мне это только кажется, особенно после осмотра сайгонских пагод, которые сверкают золотом и пурпуром?..
Алтарь расположен на возвышении, сделанном в виде ступеней. Твердые треугольные подушки. Подсвечники, на которых огромными каплями застыл красный воск. Статуя Будды с юным лицом и остроконечной тиарой на голове. Три статуи поменьше стоят рядом. Молодой бонза объясняет, что в пагоде Ват Онг Ту проходят церемонии, связанные с празднованием полнолуния двенадцатого месяца.
— И в это же время происходят обряды перед святилищем Тат Луанг? — спрашиваю я.
Монах утвердительно кивает головой. Накануне праздника торжественная процессия выходит из пагоды Ват Симунг, где, по местным преданиям, пребывает дух, опекающий Вьентьян. А на следующий день перед пагодой Ват Онг Ту совершается обряд принесения традиционной присяги, который восходит к древним буддийским обрядам: в свидетели слова человека берут землю и небо как две противоположные стихии, в то же время дополняющие друг друга. Собираются толпы верующих, среди которых немало высокопоставленных чиновников и сановников королевского двора. Бонзы обрызгивают землю водой, а один из присутствующих произносит формулу присяги-заклятия, призывая силы, управляющие землей, небом и водами. Он обещает защиту этих сил и милость Будды справедливым людям и внезапную смерть всем подлецам. Бонзы просят опекающий дух стать очевидцем и свидетелем присяги. Под звуки музыки королевские копьеносцы и представители армии окунают в сосуд с водой концы копий, мечей и карабинов. Сопровождающая этот обряд музыка стихает. Монотонным голосом бонзы начинают речитативом возносить молитвы. Они просят благословения у добрых духов. Церемониймейстер, который произносил заклятие, выпивает воду из сосуда. Если он человек плохой и лживый, то погибнет от болезни, утонет в реке, надет от удара молнии, умрет от укуса ядовитой змеи или же его разорвут в джунглях кровожадные звери… Так по крайней мере считают верующие, и так говорит он сам, произнося молитву в конце обряда.
— И что же, эти церемонии происходят и теперь? — задаю я вопрос молодому бонзе.
— В общем да. Но весь обряд более скромен, чем прежде. Исчезли копьеносцы в богатой красочной одежде, меньше появляется высокопоставленных лиц и сановников… Война!
Ват Фиа Ват, большая пагода, выглядит запущенной и заброшенной. Я знаю, что большая часть ее разрушена еще во время сиамских нашествий в первой четверти прошлого столетня. Однако остатки здания сохранили следы прекрасной архитектуры. Я оглядываюсь вокруг с чувством неудовлетворенности и разочарования: какие-то малоинтересные статуи, ничем не отличающиеся от виденных мною раньше. А я ведь искала тут совсем иное… Несколько лет назад француз Пьер-Мари Ганье нашел вблизи Вьентьяна фигуры, выбитые в скале. Это были давно забытые изваяния, о которых среди местных жителей ходили самые разнообразные слухи. Вот что он пишет:
«Последние стволы бамбука, преграждавшие нам дорогу, падают под ударами ножа куп-куп. Старый Чам, уже более часа идущий во главе нашей колонны, прокладывает нам путь через заросли. Мы наконец выбираемся из лесной чащобы и останавливаемся перед скалой, где в глубоких нишах, имеющих форму вертикальных овалов, видны выбитые в том же скальном монолите фигуры сидящих Будд. Мы стоим у подножия каменной платформы, с которой на нас смотрят огромные статуи. Две самые крупные из них имеют в высоту около пяти метров, а три поменьше — полутораметровые. Изваяния эти вместе со скалой находятся под сенью гигантских деревьев, ветви которых закрывают небо. Несколько ниже, среди непроходимого колючего кустарника, видны еще пять статуй — это Будды, опустившие взгляд своих каменных очей в землю… Парни из соседней деревни, бросившие работу на строительстве небольшой плотины, чтобы сопровождать нас, не скрывают волнения и любопытства: ага, значит, „это“ находилось так близко от них, а они ничего не знали!
Наконец-то после долгих поисков мы нашли „горельефные гроты“ Ванг Санг!..» (Р.-М. Gagneux, Les sculptures de Vang Sang, — «La Revue Française présenté le Laos», Paris, 1961).
Ванг Санг означает «слоновый двор». По-видимому, это название было дано значительно позже создания скальных фигур и оно касалось кладбища слонов, о котором упоминали туманные предания, кружившие в окрестностях Ванг Сайга.
«Вся эта история началась несколько месяцев назад, — пишет Ганье. — По просьбе моего друга, фотографа-любителя, я, видимо, несколько легкомысленно взялся за поиски гротов Ванг Санг, о сокровищах которых лет двадцать назад сообщил один из индокитайских журналистов. Никогда в этих гротах я не был, а большинство жителей Вьентьяна, которых я спрашивал о Ванг Санге, даже не знало о существовании такого места…»
Основываясь только на скупых и зачастую противоречивых сведениях, автор все же отправился на поиски сокровищ.
«В течение трех месяцев я с двумя юными лаосскими друзьями прочесывал всю местность. То на машине, если только позволяла дорога, то в лодках-пирогах, скользивших даже по мелководью, то просто пешком мы бродили по этим местам, расспрашивая деревенских чиновников, седых бонз, охотников и дровосеков, которые исходили джунгли и знают их тайны. Мы осматривали пагоды и святилища, укрытые в лабиринте гор. Ночью, сидя у костров на берегах рек, мы слушали многочисленные рассказы о гротах и пещерах, об овеянных легендами местах, о затерянных Буддах в Фон Кхем, о бездонном колодце в Сом Ди… Мы возвращались с этих бесед, неся в руках охапки ярких диких орхидей, сорванных около лесных троп, но… без каких-либо сведений о гротах Ванг Санг…» — продолжает автор.
И все-таки путешественники не сдавались. Наконец француз нашел более точные сведения о Ванг Санге в одном из старых — полувековой давности — бюллетеней.
15 сообщении указывалось точное местонахождение гротов с горельефами в скале: их надо было искать примерно в 60 километрах к северу от Вьентьяна, около деревни Нонг Пин.
И вот трое смельчаков предприняли новые поиски, на сей раз направившись не к северо-востоку, а прямо на север, по дороге, ведущей к Луангпрабангу. Сначала путешественников ждало разочарование: деревни Нонг Пин, на которую ссылался старый бюллетень, не существовало. Ее не было на карте, и о ней даже не помнили жители этой местности.
«Спустя несколько недель в селении Хуэй Тхаон мы встретили старого крестьянина, который показал нам путь к Ванг Сангу. И мы добрались до этого места, до забытого святилища и шедевра древнего искусства, созданного еще во времена пребывания кхмеров на этой территории, в XI веке, то есть за триста лет до того, как на исторической арене появилось Королевство миллиона слонов и Белого зонта».
На постаменте одной из фигур была выбита дата: 929. Этот год по летосчислению камбоджийского календаря, именуемого «Маха Сакарат», соответствует 1006 году нашей эры. В это время государством кхмеров правил король Сурьяварама I. Горельефы Ванг Санга имеют черты, характерные для кхмерской скульптуры X–XI столетий. Древние кхмерские летописи сообщают о короле Сурьявараме I следующее: «Под его рукой монархия Ангкор простиралась по всей площади бассейна Меконга до самого Луангпрабанга».
Сопровождавший меня молодой бонза спросил, что за книга у меня к руках. Я ответила, что в этом французском альбоме описываются достопримечательности Лаоса. Вот, например, рассказывается о гротах Ванг Санга, которые мне не удалось увидеть. При этом я невольно вздохнула, а бонза с сочувствием посмотрел на меня. Его коллеги, сидя прямо на полу святилища, заканчивали завтрак. Последний «гребок» тонкими палочками по жестяной мисочке, последние зернышки разваренного риса, и вот они уже подходят ко мне. Их тоже интересуют фотографии, помещенные в альбоме. С любопытством разглядывают они снимки горельефов, выбитых в скальном монолите. Потом бонзы невольно оглядываются и обводят глазами внутренность своей пагоды, о чем-то говорят по-лаосски.
Договорившись, они жестами и на ломаном английском языке приглашают меня следовать за ними. Я соглашаюсь. Они выводят меня другим ходом наружу и… я останавливаюсь, пораженная! Да, вот это я и искала, этого ждала! Но впечатление оказалось куда более сильным, чем я предполагала… Возле увитой зеленью стены возвышается величественная статуя, лоб которой покрывают фестоны зелени. Загадочная ироническая улыбка изгибает каменные уста. Это знаменитая статуя Будды из святилища Ват Фиа Ват во Вьентьяне, сейчас уже реставрированная. Перед нею пучок ароматических тростинок, воткнутых в груду щебня и камня.
Да, жаль, пока в гроты Ванг Санга я попасть не смогу. Но сейчас у меня такое чувство, словно я нашла сокровища древнего искусства. Я стою и любуюсь огромным изваянием, красоту, величие и достоинство которого не смогли стереть время и разрушение.
5
Аромат цветов смешивается с дымом сжигаемых ритуальных тростинок. Много букетов из натуральных и искусственных цветов, сложенных в форме конусов и пирамид. Они напоминают мне баси — обряд, который я видела в освобожденных зонах Лаоса. Теперь я знаю этот обряд лучше, но знаю и то, что здесь, во Вьентьяне, никто не встретит меня так сердечно и искренне…
«Баси — это церемония, проводимая в любую пору года для выражения сердечности и доброжелательства по отношению к уважаемым гостям. Во время этого обряда самые лучшие пожелания приносятся ребенку, который только что родился или должен появиться на свет, женщине, ожидающей родов, выздоравливающему человеку, путнику, отправляющемуся в дальнюю дорогу или возвращающемуся домой. Правда, баси устраивается еще и по случаю Нового года, свадьбы, визита знатных гостей, встречи давно не видевшихся друзей или назначения близкого человека на более высокий пост. Баси — это название праздничное, обычно же такая церемония называется сукхуан, то есть „привлечение души“. По местным верованиям, человеческое тело делится на тридцать две части, причем каждая имеет свою душу. И каждая из душ очень подвижна: она только и ждет момента, чтобы выскочить из тела. Поэтому надо ее задержать и соединить с телом, от которого она не должна отделяться, тем более что в своих хождениях она легко может заблудиться и попасть в плохие места или к скверным людям. Во время обряда баси приготавливается миска — факхуан — с пищей для невидимых душ. В серебряных кубках стоят свернутые листки с букетиками цветов. В чарках — жертвенное вино. Рядом лежат яйца, куски вареной курицы, печенье, ароматичные тростинки. После зажжения свеч один из присутствующих, выполняющий роль церемониймейстера, обращается к духам-опекунам с просьбой принять участие в пиршестве, устроенном в их честь. Затем церемониймейстер призывает все части души — кхуан, заблудившиеся в лесу, погрузившиеся в воды реки, потерявшиеся в вечерней мгле, застрявшие в джунглях, болотах и плавнях, откликнуться на приглашение… И если кхуан вернулись, то их надо задержать, привязав к телу. Кисти рук гостя (в честь которого организована церемония баси) обматывают белыми шерстяными нитками. Их следует носить, не развязывая, как можно дольше. Некоторые утверждают, что не надо снимать их, пока они не истлеют…» (из лаосских источников).
…Очень красочное святилище, название которого я забыла. На площадке двора — кучи песка. Каждая из них щедро припорошена белой пылью, словно посыпана мукой. И все они утыканы множеством прутиков с кусочками цветной бумаги. На песке лежат бумажные полосы с изображением зодиакальных знаков. Вокруг куч много «песочных бабок», украшенных пальмовыми листьями. Все это — остатки праздника Пи май. Даже каменные стражи с искаженными гневом лицами, охраняющие вход в святилище, получили угощение по случаю праздника: у их ног лежат кучки риса.
Бонзы в оранжевых одеяниях с любопытством рассматривают меня. Я приветствую их сложенными руками, поднятыми на уровень груди, и жестами спрашиваю: нельзя ли мне взять на память несколько палочек с лоскутками бумаги и полосу, на которой изображены зодиакальные знаки? Один из бонз, пожилой, с проникновенным мудрым взглядом, неплохо говорит по-французски. Я расспрашиваю его о традиционных лаосских праздниках, церемониях, обрядах и обычаях.
— Праздник Пи май приходится на пятый месяц нашего календаря, — певучим голосом начинает бонза. — Последний день года называется Сагкхан пай. В этот день дух минувшего года улетает в иной мир, чтобы рассказать небесным силам о поступках людей за прошедшие месяцы. К этому дню каждый городской дом, каждая крестьянская хижина и землянка приводится хозяевами в образцовый порядок, тщательно убирается, чтобы чистота и уют привлекли добрых духов и отогнали злых. Накануне праздника на базаре продается только «живой товар»: птицы, черепахи, рыбы, ящерицы. Люди покупают их лишь для того, чтобы тут же выпустить на волю. Этот обычай — один из способов искупления грехов, совершенных в минувшем году. На исходе дня бонзы торжественно обносят вокруг пагод статуи Будды и обмывают их. В этот же день перед святилищем и на песчаных берегах Меконга люди насыпают тхат…
Бонза рукой показывает на холмики.
— А каков смысл обряда? — спрашиваю я.
— Каждая песчинка, брошенная на холмик рукой человека, — это на один грех меньше, это еще одна отпущенная ему вина. А кроме того, люди верят, — при этих словах бонза слегка, как бы снисходительно улыбается, — что в наступающем году будет столько же счастливых дней, сколько здесь песчинок…
— И на этом кончаются торжества?
— Нет. Потом наступает очередной день праздника — Му нао, во время которого все работы прекращаются. И еще третий день, Сангкхан кхун — возвращение опекающего духа на землю, которая в эту пору начинает пробуждаться после длительного сухого периода.
Я слушаю и записываю рассказ бонзы о цветах, приносимых женщинами из джунглей для украшения песчаных холмиков тхат. О процессиях и танцах, во время которых пхубао, молодые парни, и пхусао, девушки, обливают друг друга водой. Этот древний обычай символизирует очищение души и тела. Я вспоминаю, как в освобожденных зонах Лаоса нас обливали водой и просили не обижаться и как были удивлены, а вместе с тем и обрадованы, когда я рассказала о похожем польском обычае — пасхальном «смигус-дынгус».
— Визиты к родным и соседям, а также церемония баси тоже относятся к новогоднему ритуалу, — объясняет мне бонза.
— И еще пожелания Сабайди Пимай! — добавляю я.
Боиза с удивлением смотрит на меня.
— Мадам говорит по-лаосски?! — восклицает он.
— Нет, нет, знаю всего несколько слов… — заверяю я и, не давая ему времени на размышления и догадки, начинаю расспрашивать о бун банг фай — Празднике ракет, который отмечается обычно «в полнолуние шестого лунного месяца», в мае. Этот праздник очень оригинален и живописен.
Бонзу не приходится упрашивать. Правда, даже он не может рассказать о происхождении этого праздника, как не докопались до истоков бун банг фай и французские этнографы. По-видимому, Праздник ракет, как и многие другие обряды, восходящие к древнейшим анимистическим верованиям, посвящен Пхагна Тхен, небесным богам, которых стараются умилостивить, чтобы в приближающийся период дождей они ниспослали обильные ливни, обеспечивающие богатый урожай. Иллюминация пагод, молитвы и принесение даров во время бун банг фай играют лишь второстепенную роль. Важнейший атрибут праздничного ритуала — ракеты, сделанные из высушенных и выдолбленных изнутри стволов бамбука, обычно ярко раскрашенных и резных. После заполнения их порохом они весят от шести до двадцати четырех килограммов. В праздничный день с самого утра по улицам идут процессии молодых парией, одетых в причудливые костюмы, с масками на лицах. Они ходят от дома к дому («как наши ребята в коляду» — приписываю я на странице блокнота), весело напевая под звон бубнов. Длится это шествие до позднего вечера. В сумерки на берегу Меконга начинается кульминационный момент празднества. Молодые люди, сгибаясь под тяжестью бамбуковых ракет, направляются к реке. И тут пошла пальба! Гул взрывов, шум, крики, клубы дыма и общее веселье образуют непередаваемую какофонию звуков. Если ракета не взорвется, это плохой признак: на будущий год владельца ждет неудача…
— Долго ли мадам задержится во Вьентьяне? — спрашивает бонза. — Если мадам так интересуют наши праздники, то стоило бы посмотреть бун сенг конг — конкурс игры на бубнах и барабанах, который проводится вскоре после Праздника ракет. А несколько позже, в разгар сезона дождей, в седьмом месяце нашего календаря, то есть в европейском июне, состоятся праздники опекающих духов отдельных городов и деревень Лаоса.
В честь Хо Ниа — духа, который заботится о Вьентьяне, — ежегодно приносится в жертву один буйвол. Во время этого праздника выступает некий «медиум», в которого, по местным верованиям, на некоторое время вселяется божество, дающее верующим полезные советы и благословение. Предсказания о будущих урожаях «читаются» по движению ритуальных камешков, напоминающих по форме зерна риса.
Я уклончиво отвечаю на вопрос бонзы насчет моего пребывания во Вьентьяне. Когда над Меконгом станут взрываться ракеты, когда по улицам города потянутся карнавальные процессии, когда с помощью камешков бонзы начнут предсказывать размеры урожая, я буду уже далеко отсюда…
Из тайников памяти извлекаю выученные мною лаосские слова. Ла кон — до свидания. Коптяй — благодарю. Бонза удивлен еще больше.
— О, мадам! Вы же знаете наш язык! Где это вы его выучили?
Я улыбаюсь и еще раз благодарю за беседу. Где я выучила лаосский? Тайну лучше не раскрывать: ведь это было «там», у «красных», к которым я собираюсь вернуться. «Там» — освобожденные зоны, иная жизнь. А здесь, во Вьентьяне, надо считаться с присутствием американцев, со слишком любопытными глазами и ушами…
6
«Несмотря на сравнительное ограничение средств уничтожения, все же это настоящая война, — с пепелищами, болью сердца, истерзанными телами людей, трагическими смертями. И как сильно я желаю этому народу, чтобы наконец стихла пальба!.. Какие они добрые, гостеприимные, мягкие, эти лаосцы…» — так десять лет назад, в 1961 году, писал мой соотечественник, известный писатель Войцех Жукровский. Писал, правда, в иную пору, когда кровавые события в Лаосе не шли ни в какое сравнение с нынешней подлой американской интервенцией. С той «грязной войной», которая бушует, почти не утихая, и дает о себе знать на каждом шагу…
«Многие лаосские святилища — прекрасные памятники архитектуры — находятся в Верхнем Лаосе, на севере страны…»
Эта фраза, когда-то прочитанная мною, видимо случайно, не дает мне покоя.
ПОКАЗАНИЯ БОНЗЫ КИКЕО СУВАННАРАТА, ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ОРГАНИЗАЦИИ БУДДИЙСКИХ БОНЗ ВЕРХНЕГО ЛАОСА, ДАННЫЕ ИМ В 1967 ГОДУ ЧЛЕНАМ МЕЖДУНАРОДНОГО ТРИБУНАЛА ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ПРЕСТУПЛЕНИЙ США (так называемый «Трибунал Бертрана Рассела». — М. В.):
«В 1965–1967 годах американские бомбардировщики неоднократно атаковали освобожденные зоны Лаоса, причиняя крупный ущерб местам культа и буддийским монахам, а равно и верующим следующих провинций: Самнеа, Муонгсай, Фонгсали, Луангпрабанг, Луонг Нам Тха.
…В провинции Самнеа полностью разрушено 26 пагод — 210 зданий. Жертвами этих жестоких бомбардировок в пагодах и около них были 1560 изваяний Будды, около 10 тысяч экземпляров книг из библиотек при святилищах, утварь, большое число музыкальных инструментов, необходимых для отправления богослужений.
От воздушных налетов погибло шесть бонз. В местности Бан-Бан двадцатитрехлетний бонза по имени Итхонг, а с ним пятеро малолетних бонз были убиты во время молитвы. Маленькая пагода в Бан-Бане удалена от каких бы то ни было военных объектов.
В провинции Муонгсай полностью разрушены в результате применения американских бомб весом в 250 и 500 килограммов 22 пагоды, а также расположенные вокруг них постройки, в которых размещались школы и монастырские больницы. Во время молитв было убито три человека и тяжело ранено еще трое. Уничтожены священные статуи, утварь, книги.
В провинции Фонгсали разрушены до основания восемь пагод, не считая вспомогательных зданий и помещений для бонз. В провинции Луангпрабанг разрушено семь пагод и десятки повреждены.
В данное время бонзы Верхнего Лаоса, как и все население разрушенных деревень, вынуждены жить и молиться в гротах или джунглях».
7
Во Вьентьяне у меня почти нет контактов с людьми. Я чувствую себя одинокой и чужой в этом городе на берегу Меконга — в городе, совсем ином, чем знакомый мне Северный Лаос.
…Вечер. Захожу в скромную маленькую пагоду из черных досок. Во дворе много людей. Слева, на террасе, несколько музыкантов играют печальную мелодию. Двухструнные скрипки называются со, а ксилофон из кусков бамбука — нанг-нат. Полукруглые цимбалы из бронзы, дерева и тростника — кхонг-вонг.
Молодой человек с буйной и взъерошенной чуприной — китаец из Сингапура. Любезным жестом он приглашает меня к столу, за которым двое лаосцев угощают «мадам» сигаретами и лимонадом с тающими в нем кусочками льда. По обе стороны террасы сидят группки молоденьких девушек и взрослых женщин, все они одеты в белое с головы до ног. Девушки в белых капюшонах то и дело встают, подходят к алтарю, стоящему посредине пагоды, и низко склоняются перед ним. Что это — траурный обряд? Ведь об этом свидетельствует белый цвет одежды. Все собравшиеся говорят только по-лаосски, и лишь один китаец из Сингапура — о диво! — знает немецкий и немного говорит по-английски. Я расспрашиваю его о деталях церемонии, которая будет продолжаться до завтрашнего дня.
Оказывается, сегодня утром поблизости умерла 60-летняя женщина и церемония связана с ее погребением. Перед входом на террасу пагоды висят надписи, сделанные красными китайскими иероглифами на белом фоне. Они содержат пожелания доброго пути на тот свет — разумеется, адресованы они покойнице. Я слушаю рассказ о траурных церемониях и обрядах. О белых шерстяных нитках, которыми обмотано тело умершей, чтобы она не могла вернуться на землю и оказаться среди живых. О сожжении на костре гроба с телом покойницы, о разжигании огня с помощью пропитанного смолой факела или палочки из сандалового дерева. О ночном бдении перед погребением. Это напоминает мне бессонные часы в некоторых районах Польши в ночь перед захоронением покойника — такая ночь называется «пустой». Но смерть дома, от болезни, не считают здесь такой страшной, как ту черную смерть, которая прилетает на крыльях американских самолетов. Эта смерть обрушивается на людей внезапно, из-за угла, с воем пикирующих бомбардировщиков, с оглушительными разрывами бомб…
«К жителям Лаоса смерть является в различных видах.
За последние несколько лет американские самолеты сбросили на Лаос свыше одного миллиона тонн бомб, нацеленных на мирных жителей, — тяжелых, весом в 500 фунтов, осколочных, шариковых и т. д. Тысячи таких бомб обрушены на беззащитные селения…» (из брошюры Фреда Бренфмана, см. ниже).
Около семи лет мировое общественное мнение почти ничего не знало об этих варварских бомбардировках. Официальные источники США замалчивали или «опровергали» правду об атаках американских самолетов на мирные города и села Лаоса. Журналисты не имели никакой возможности проследить за разбойничьими рейдами авиации США в Лаос. К тому же очень немногие люди могли добраться до освобожденных зон Лаоса.
К концу 1969 года армейские части наемников США, руководимые ЦРУ, переселили в охраняемые лагеря более 30 тысяч жителей из районов Северного и Южного Лаоса, подвергшихся массированным бомбардировкам. Эти переселенцы оказались в лагерях на территории, контролируемой американцами, в долине Меконга. И лишь тогда мир впервые услышал сообщения «о жизни под бомбами». Было опрошено около тысячи переселенцев, несколько сот их показаний записано на магнитофонную пленку и киноленты. Все это — свидетельства людей сравнительно счастливых, ибо они уцелели…
ПОКАЗАНИЯ, ЗАПИСАННЫЕ НА ПЛЕНКУ Ф. БРЕНФМАНОМ (США)
Показания крестьянина Н.:
«Я — житель деревни Ван На Ноу. 15 июля 1967 года американские самолеты разбомбили наше селение. Я тогда как раз пикировал на поле рисовую рассаду. Это было около 5 часов дня. Самолеты сбросили две бомбы тяжелого калибра прямо на наше селение. Одна из них попала в мой дом. Мой отец (68 лет), моя мать (64 года) моя жена (21 год) и трое сыновей в возрасте 6, 3 и 1 года находились внутри дома. И все они погибли».
Показання старосты деревни Ван Тхам:
«Этой маленькой девочке — 3 годика. Когда в марте 1969 года налетели американские самолеты, старшая сестра (9 лет) несла малышку на спине. Девочка побежала, чтобы спрятать сестричку, но не успела. Тяжелая бомба разорвалась поблизости. Старшая девочка погибла, а младшая была сильно обожжена и ранена в грудь, живот и промежность».
Показания старой женщины М.:
«Моя невестка Нанг Фа Син не дожила до 20 лет. У нее был один ребенок. В августе 1969 года самолеты разбомбили ее родную деревню Бан Соот. Син укрылась во рву вместе с семьей. Отец ее погиб, мать и два мальчика из той же деревни были тяжело ранены. Син была убита осколком бомбы в тот момент, когда телом прикрыла своего годовалого ребенка, сохранив ему жизнь».
Показания отца маленькой девочки:
«Это моя дочурка Кхамфонг. Ей три года. Мы жили в деревне Бан Нхоуп. 28 февраля 1969 года около трех часов пополудни я ловил в реке рыбу. Рядом со мной было семеро моих детей. Внезапно появились вражеские самолеты и сбросили около нас бомбы, рассчитанные на поражение живых целей. Погибло шестеро моих детей. Кхамфонг уцелела, но в ее теле — не один осколок».
Показания старой женщины:
«Моему мужу было около шестидесяти лет, когда он погиб. Это произошло 16 сентября 1968 года, примерно в шесть часов вечера. По Сиенг Сом работал на рисовом поле. Сперва прилетел маленький самолет, который заметил его. Потом явились другие самолеты, они сбросили на это место несколько осколочных бомб. Я находилась тогда в небольшом укрытии около поля, но и меня ранило осколком… А мой муж погиб!»
Показания матери убитой девочки Сао Тун:
«Мы жили в селении Бан Хуей. Моя дочурка Сао Тун, двенадцати лет, и я. В июле 1969 года, около 10 часов утра, появились самолеты, и мы с дочкой укрылись во рву. Когда раздались взрывы, Сао Тун очень испугалась, выскочила из рва и помчалась к убежищу. Но самолет сбросил бомбу и убил ее. У меня была только одна дочь. Я… я… (плачет)».
Комментарии Фреда Бренфмаиа:
«Бомбы смели с лица земли уже тысячи деревень. Убиты сотни тысяч крестьян. Но агония Лаоса продолжается. Сейчас сотни и тысячи лаосцев живут под землей, в пещерах, тоннелях и рвах, спасаясь от бомб.
Самолеты появляются регулярно. Беженцы из различных мест единодушно заявляют, что они не в состоянии подсчитать, сколько раз американские самолеты бомбили их деревню или соседние. Они подтверждают, что самолеты сбрасывают бомбы по нескольку раз в день. Один старик сказал: „Самолеты прилетают как птицы, а бомбы падают словно дождь".
Бомбардировка деревень не имеет никакого военного значения. Все беженцы, а также дезертиры из армии, с которыми мы беседовали, единогласно утверждают, что от бомб гибнет небольшое число солдат и партизан. Кстати, последние передвигаются в джунглях ночью и малыми группками. В деревнях они не бывают. Это иногда официально подтверждают и сами американцы.
Несмотря ни на что, силы Патет Лао контролируют сейчас значительно большую территорию, чем к началу американских бомбежек. Однако атаки ВВС США продолжаются. По последним данным официальных источников Пентагона, самолеты совершают по тысяче самолето-вылетов в день (а порой и больше). В среднем за каждый вылет сбрасывается 2,2 тонны бомб. Каждые шесть дней на Индокитай обрушивается такое количество бомб, мощь которых равна атомной бомбе, уничтожившей Хиросиму. На давно разрушенные селения и города каждый час сбрасывается 200 тысяч английских фунтов различной взрывчатки.
Такие люди, как Тхао Вонг, Me Оу и другие (о которых говорится в брошюре. — М. В.), убиты взрывами бомб, нацеленных исключительно на людей. Многие живьем сожжены напалмом, поражены осколочными бомбами или погибли от фугасок.
Ничто уже не вернет к жизни тех, кто погиб. Но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы остановить град бомб, могущих упасть на тех, кто еще жив!»
8
На улицах лаосской столицы не видно армейских и жандармских постов, огороженных колючей проволокой и защитными валами из мешков с песком. На перекрестках нет засек и рогаток. Посольство США занимает довольно скромное здание по сравнению с «бункером Банкера» в Сайгоне, который напоминает морскую крепость. Но пресловутым «секретом Полишинеля» является тот факт, что американский посол облечен чрезвычайными полномочиями и осуществляет действия, выходящие за пределы обязанностей дипломата. Он лично решает вопросы о выборе объектов для очередных бомбежек. Он руководит снабжением вьентьянской королевской армии, командует многими «специальными акциями», проводимыми вооруженными силами Соединенных Штатов в Лаосе. Он распоряжается темп отрядами США, наличие которых в Лаосе до недавнего времени упорно отрицалось Вашингтоном. Но их присутствие доказано цитированной выше брошюрой, которую никак не назовешь «красной пропагандой». Она принесла миру потрясающие душу сообщения лаосских беженцев, уцелевших после налетов авиации США и покинувших разрушенные и сожженные дотла селения. Эти сообщения были опубликованы теми американцами, у которых еще сохранилась совесть и которые возмущены жестокостями и геноцидом, совершаемыми их земляками.
В апреле 1970 года газета «Санди Стар», ссылаясь на хорошо информированные лаосские круги, сообщила, что имеются строго секретные распоряжения Пентагона… о полном уничтожении тел американских солдат, павших во время проведения наземных операций США в Лаосе, чтобы противник и мировое общественное мнение не раскрыли присутствия войск США в этой стране! «Если гибнет американский солдат, то его товарищи обязаны гранатами или пулеметной очередью обезобразить его тело, чтобы затруднить противнику установление национальной принадлежности трупа». Это ли не предел цинизма!
Пленным американским летчикам живется не так уж плохо…
Тогда же, в апреле 1970 года, «Нью-Йорк Таймс» отметила, что США осуществляют руководство тактическими и стратегическими операциями в Лаосе, одновременно занимаясь транспортировкой воинских частей к месту боевых действий и обратно…
Да, здание посольства США вроде бы и неказисто. Но зато по всему городу разбросаны «бюро» самых различных учреждений и служб США, которые за ширмой филантропических названий занимаются разведкой, диверсиями, массовым шпионажем.
Персонал «невзрачного» посольства, его многочисленных «бюро» и «ответвлений» (как известно, контролируемых ЦРУ) насчитывает свыше двух тысяч человек в одной лишь столице, не говоря уже о периферии. Многие из этих лиц имеют длительный и разнообразный опыт в области шпионажа и диверсий. По данным, опубликованным американцем Роджером Хилсманом (помощником государственного секретаря по делам Дальнего Востока) в ходе второй Женевской конференции но Лаосу, то есть в 1962 году, во Вьентьяне тогда находилось 686 американских военных «советников», которые, согласно решениям данной конференции, были обязаны немедленно покинуть Лаос. Увы! Они остались в стране, превратившись в «гражданских сотрудников» АИД или в «дипломатов», работающих в посольстве США…
В самом начале 1966 года Патриотический фронт Лаоса сообщил, что в стране находится уже более 5 тысяч американцев. Две трети из них — военные советники или инструкторы. Французский журналист Бернар Курэ, сотрудник парижского журнала «Ле монд дипломатик», долгое время живший в Лаосе, дал показания на очередной сессии Международного трибунала по расследованию американских преступлений в Лаосе («Трибунал Бертрана Рассела»), что в то время там находилось 12 тысяч американцев, не считая членов их семей. Это инструкторы и «советники», специалисты по строительству дорог и мостов, летчики и наземный обслуживающий персонал ста аэродромов, тридцать из которых были сооружены в тылу расположения сил Патет Лао. Бернар Курэ также сообщил о пятистах лицах летного персонала, обслуживающих авиалинии ЦРУ — «Эйр Америка» и «Континентал Эйр Сервис».
Три тысячи американских «советников» находятся и в так называемых зонах благополучия, которые являются не чем иным, как разновидностью пресловутых, хорошо известных всему миру южновьетнамских «стратегических деревень», то есть концлагерей. В конце 1970 года в одних лишь ВВС США на территории Лаоса насчитывалось свыше 2 тысяч американских «советников». Столько же было и военных инструкторов «специальных сил», то есть местной разновидности «зеленых беретов», обучаемых подлинными «зелеными беретами». Всех же американских «советников» в Лаосе к концу 1970 года насчитывалось более двадцати тысяч! И это — не считая нескольких десятков сотрудников аппарата военного атташе посольства США, работающих под маской дипломатов. К ним необходимо добавить ровно тысячу американцев, занятых в «Главном штабе 333» в Удоне (Таиланд) — под этим названием скрывается командование «специальных сил», — а также несколько сот американцев, находящихся в учебном центре для «коммандос» в Лоубури (Таиланд).
Эти цифры весьма красноречивы. В королевской армии Лаоса, насчитывавшей в 1970 году более 70 тысяч солдат и офицеров, но увеличивающейся из месяца в месяц, один американский «советник» приходится в среднем на пять местных солдат! И я хотела бы тут напомнить, что во всем Королевстве миллиона слонов лишь около 3 миллионов жителей…
Весной 1970 года вьентьянское правительство ввело в стране «чрезвычайное положение» и приняло закон о мобилизации всех способных к ношению оружия лаосцев в возрасте от 18 до 50 лет. Военная подготовка обязательна также для всех государственных служащих. Таким образом, на каждые 300 граждан Лаоса приходится семь солдат. Регулярная армия вьентьянского правительства, располагавшая в 1968 году 130 батальонами, уже к концу 1969 года имела более 150 батальонов. Лаосские «специальные силы», часто именуемые «частной армией генерала Ванг Пао», в то же время были доведены до 64–85 батальонов.
Кто же он, этот генерал Ванг Пао? Это известный антикоммунист, авантюрист, бывший унтер-офицер французских колониальных войск. Используя племенные распри и вражду, все еще ощутимые в Лаосе, а также всестороннюю поддержку американцев, сей «герой» организовал и обучил секретные отряды. Их основной состав — горные жители из этнической группы мео, к которой принадлежит и сам Ванг Пао.
По официальным данным, сумма «помощи» США королевскому Лаосу ограничивается 60 миллионами долларов. Но это, повторяю, официальная версия. В действительности же на оружие и деятельность секретных служб США в Лаосе, а также на борьбу с лаосским освободительным движением в одном только 1970 году израсходовано не менее 600 миллионов долларов. Значительную часть этой суммы поглотило обучение и снаряжение наемников генерала Ванг Пао. Согласно некоторым лаосским источникам, армия Ванг Пао получает в год 150 миллионов долларов, которые расходуются на устройство засад против освободительных сил, взрывы и другие акты саботажа, на диверсии и шпионаж.
Армия Ванг Пао насчитывала 17 тысяч солдат регулярных частей и 30 тысяч «партизан», то есть бандитов, осуществляющих антипартизанские действия. Увеличение «частной армии» произошло во второй половине 1969 года. Сделано это было без огласки. Людей вербовали тайно, снабжали современным оружием, интенсивно обучали и тренировали. Каждое подразделение этой армии наемников имеет своих американских «советников». Есть в распоряжении Ванг Пао десантники и парашютисты. Армия делится на три части: мобильные группы, местные формирования и «коммандос», подготовленные для диверсионных действий в тылу Патет Лао. Кроме того, в состав армии Ванг Пао входило определенное число штурмовых отрядов, используемых в ходе наступательных действий. Сеть из 150 постов этой «частной армии» организована в Верхнем и Нижнем Лаосе (такие посты есть даже в освобожденных зонах).
Главная задача бандитов из армии Ванг Пао — захват новых позиций и удержание их до подхода регулярных частей королевской армии. Обмундированные и вышколенные американцами наемники выучены вести бой самыми беспощадными и жестокими способами. Их принцип — «убивай, иначе сам будешь убит».
Откуда и как черпает Ванг Пао наемников для своей армии? Наиболее важный фактор — американские доллары, которые превращаются в товары для высокогорных племен, ценимые там выше любых денег: соль, рис, одежда, ткани и т. д. Многие мео вступили в армию Ванг Пао не по своей воле — их загнали туда угрозами. Были случаи уничтожения некоторых селений мео с помощью ядохимикатов и отравляющих веществ, чтобы заставить жителей покинуть родные места: во время переселения легче выловить молодых людей, способных носить оружие. Жителей некоторых деревень выселяли под предлогом эвакуации в безопасные места. Финал таких операций: женщины, дети и старики направляются в лагеря так называемых зон благополучия. Молодых же и здоровых людей силой загоняют в армию Ванг Пао и там им «промывают мозги», заставляя сражаться против Патет Лао.
Группа из семидесяти старших офицеров США под командованием полковника Э. Даскима занимается выбором объектов для диверсионных действий отрядов Ванг Пао. С 1970 года эти акции осуществляются в районе, лежащем к югу от Долины Кувшинов. Здесь американцы построили свои базы — военные лагеря и аэродром, откуда идет снабжение армии Ванг Пао оружием, боеприпасами и продовольствием.
Поэтому стоит получше присмотреться к базам в районе Самтхонг — Лонгченг. Эти базы — оперативный центр и узел воздушных коммуникаций в Верхнем Лаосе. Как писала французская газета «Франс суар» 4 марта 1970 года, Лонгченг — этот «город ЦРУ» — имеет непосредственную связь по телексу с Вашингтоном. База располагает аэродромом, на котором постоянно царит оживление: самолеты приземляются и стартуют почти каждую минуту.
В Нижнем Лаосе, на плато Боловен, организованы в пещерах лагеря СГУ — «Special Guerilla Unit». Это подразделения «коммандос», действующие против сил Освобождения. Там построена большая радарная станция для управления налетами бомбардировщиков США.
Каждый месяц из Таиланда с помощью ТЭТО (Таиландская скоростная транспортная организация) в Лаос завозится 4500 тонн американского оружия и боеприпасов, в том числе новейшие карабины М-16 и артиллерийские орудия крупного калибра. За первое полугодие 1970 года Вьентьян дважды получал от США самолеты «ОВ-1 °Cпоки АС-37». Каждый из них снабжен тремя бортовыми пулеметами, выпускающими 18 тысяч пуль в минуту.
Из Бангкока же с помощью американцев в Лаос идут людские пополнения. Еще в августе 1969 года 5 тысяч таиландских наемников участвовало в наступлении против сил Патет Лао, сконцентрированных тогда в районе Долины Кувшинов и в провинции Сиенгкуанг. С 1970 года численность таиландских солдат, прибывающих в Лаос, все время увеличивается. Часть их направляется в полки регулярной королевской армии, часть — в ряды армии Ванг Пао. Солдаты, относящиеся к «красным беретам», то есть к таиландским «специальным силам», действуют сообща с «зелеными беретами» США, оперирующими в Верхнем Лаосе.
Бандиты Ванг Пао, разбойничающие плечом к плечу с таиландскими наемниками, сыграли немаловажную роль в операции «Кукиет», проведенной американцами в июле 1969 года. Эта операция («кукиет» по-лаосски означает «месть») по своей неслыханной жестокости и варварству превосходила все карательные экспедиции. Западная пресса сообщала о бесчисленных вылетах американских бомбардировщиков и истребителей, стартующих с таиландских аэродромов. Все, что можно было заметить с высоты полета, все живое и движущееся и все, что было создано руками человека-труженика, — землянки, шалаши и жилые дома, урожай на полях, крестьяне на рисовых и банановых плантациях, рыбаки на реках и озерах — все это стало «военными целями» для воздушных пиратов Америки…
9
Вьентьян — город на первый взгляд мирный, спокойный. В роскошных виллах, где есть кондиционеры и весь современный бытовой сервис, американские «спецы» разрабатывают новые, очередные, более «совершенные» планы «усмирения» непокорных провинций, «бунтовщическнх» селений и партизанских районов. Подсчитывают, калькулируют. Размышляют над вопросами: что более эффективно воздействует на население, особенно сельское; что вызывает наибольший страх; что выгоднее — послать несколько мешков риса, десяток ящиков с консервами или же бомбы всевозможного калибра, напалм и фосфор? Правда, на практике используются оба «метода».
Американцы тщательно контролируют большие площади пахотной земли, чтобы не допустить снабжения крестьянами местных партизан. Ядохимикатами уничтожают листву в джунглях. Около городов, контролируемых вьентьянским режимом и американцами, а также вблизи своих военных баз оккупанты создают деревни-лагеря, которым отводится роль защитного пояса от нападения партизанских отрядов и сил Патет Лао. В инструкциях и планах американских «экспертов», работающих под руководством ЦРУ, преобладают высокопарные названия: «Программа сельскохозяйственного развития», «Зоны прогресса», «Поселки единства» и т. д. Лишь изредка, почти стыдливо, прозвучит слово «лагеря беженцев». Это наиболее меткое определение для искусственно создаваемых поселений, куда насильственно сгоняют жителей многих деревень (если бы американцы знали, как они выдали себя таким названием!). Схема «операций» и методы их проведения остаются неизменными. Сперва на выбранную деревню обрушиваются бомбы и напалм, вызывающий пожар всюду, где упала хотя бы одна его капля. Затем следует второй этап — устрашение крестьян с помощью атаки вертолетов с солдатами «специальных сил». На жителей, уцелевших во время «предварительных» бомбежек, пытающихся убежать и укрыться в джунглях, начинается форменная охота: устраиваются облавы, людей хватают, силой заталкивают в вертолеты и вывозят в лагеря. Молодых парией призывного возраста захватчики отправляют в армейские части под особый надзор королевских офицеров.
Опираясь на опыт сайгонского режима, начиная с весны 1970 года американские «спецы» начали создавать в Лаосе «зоны развития». Уже в середине прошлого года в стране насчитывались двадцать две такие «зоны», где было сосредоточено около пятисот тысяч человек! А ведь на территории, контролируемой вьентьянским режимом, всего полтора миллиона жителей!
Люди, вырванные из естественных условий, переведенные в районы с непривычным климатом (особенно это касается жителей высокогорных районов, которые очень плохо переносят горячий и влажный воздух низменности), болеют и гибнут. Так, в лагере На Люан, расположенном неподалеку от американской базы Лонгченг, в первом квартале 1970 года холера унесла более 400 жертв. Из другого лагеря — Тхам Пан Лунг — приходят не менее тревожные сообщения: среди шести тысяч переселенцев, сконцентрированных на небольшой территории, смерть собирает обильный урожай. В этом лагере, как стало известно, ежемесячно умирает в среднем 120 детей. Сколько бы ни пытались американцы создавать самим себе некое «паблисити» гуманистов — сгущенное молоко, витаминное драже и консервированные продукты никогда не заменят той пищи, к которой эти люди привыкли дома. И ничто, никакие обещания не смогут заменить нм свободу.
Во Вьентьяне нет промышленности, нет бунтующего рабочего класса. В городе живут купцы, мелкие кустари, посредники, служащие, представители немногочисленной лаосской интеллигенции. Однако спокойствие города мнимое. Вот что я узнала от тех, кто жил там довольно продолжительное время и хорошо разобрался в обстановке.
…Рабочие, занятые на строительстве плотины в Нам Нгеуне, требуют улучшения условий труда.
…Представители интеллигенции и вьентьянские студенты собираются в столице на совещания и резко осуждают американскую интервенцию.
…Молодые люди, насильственно загнанные в казармы армейского лагеря в Лонгченге, при выходе на учения бежали и вернулись в родные селения или ушли в освобожденные районы.
Конечно, переоценивать эти события не следует, однако их стоит запомнить. Капля долбит камень, а маленькие ручейки создают большие реки.
Вьентьян. Пустынная площадь рядом со стеной, которая осталась от не существующего уже здания. Когда-то здесь высились казармы. Это пресловутая Фон Кхенг — давняя резиденция вьентьянской жандармерии. Именно тут с 1959 года томился в одиночке принц Суфанувонг, глава патриотов Лаоса. Вместе с принцем в камерах Фон Кхенг долгих десять месяцев сидели полковник Сингкапо, ныне генерал, один из руководителей вооруженных сил Патет Лао, и еще семь деятелей Патриотического фронта. Почти год узники ждали суда, которого так и не было, да и быть не могло: как выяснилось позже, им просто грозила смерть от рук наемных убийц, которые должны были застрелить всех узников якобы при попытке к бегству!
Патриотам удалось вырваться на свободу. И удалось именно потому, что пресловутая капля действительно долбит камень. Такой каплей оказалось долгое и терпеливое разъяснение позиций Фронта. В конце концов истина дошла до сердец и умов мрачных охранников. Бегство из Фон Кхенг было успешным еще и потому, что патриотов всюду ждали помощь и поддержка со стороны населения.
10
Сколько же в действительности жителей во Вьентьяне? Увы, мой «золотой путеводитель» не дает ответа на этот вопрос. По данным же других источников, теперь уже устаревших, в 1960 году здесь проживало более 100 тысяч человек. Конечно, война значительно увеличила население города, но не только за счет лаосцев: сколько их теперь в столице — никто не знает. Зато вот что мне удалось узнать:
а) стоимость обучения и снаряжения солдата королевской армии значительно выше, чем подготовка и снаряжение солдат всех других армий в странах Азии;
б) вьентьянский парламент, утверждая государственный бюджет на 1970/71 год в сумме 17 миллиардов 850 миллионов кипов, выделил на «оборонные» (читай: военные) цели львиную долю: 8 миллиардов 900 миллионов кипов!
Таким образом, стоимость содержания армии — по официальным данным — за последние 20 лет, с 1950 по 1970 год, увеличилась ровно в двадцать два раза!
Война в столице почти не ощущается, но все-таки напоминает о себе увеличивающимся потоком беженцев. Жители селений, расположенных в охваченных войной районах страны, либо насильственно переселяются в «зоны развития», либо бегут в ближайшие города, в том числе и в столицу. Кстати сказать, такое же явление я наблюдала и в Сайгоне.
За счет чего же живут здесь люди? Каковы источники существования у той части населения Лаоса, которая осталась на территориях, контролируемых Вьентьяном и американцами?
Сеть дорог и коммуникаций в Лаосе — минимальная. Отсутствие моря — естественного «окна» в мир — следует отнести к наиболее существенным минусам географического положения Королевства миллиона слонов. Но страна эта обладает многими природными богатствами, и, если бы не война, их было бы значительно больше. Основной продукт — рис насущный. В мирное время здесь ежегодно собирали до 250 тысяч тонн рисового зерна. В Лаосе растут овощи и фрукты, характерные для тропического, субтропического и умеренного поясов. Есть все основания для выращивания промышленных культур: джута, табака, а также пищевых — арахиса, кукурузы, сахарного тростника, черного и красного перца, цитрусовых, кокосовых пальм, бананов, ананасов и манго.
Неисчерпаемы богатства лаосских джунглей. Здесь можно найти всевозможные сорта и виды бамбука — от карликовых до огромных двадцатиметровых стволов. Кроме того, в джунглях множество ценнейших пород деревьев, имеющих большой спрос и высокую стоимость на мировом рынке. Так, например, знаменитое тиковое дерево и сейчас вывозится из Вьентьяна в Бангкок, откуда его отправляют на мировой рынок, но уже как… «таиландскую» древесину, да еще с огромной наценкой! К этому надо добавить различные смолы, древесный лак. Все это великое богатство джунглей до сих пор почти не используется из-за войны. Действуют лишь несколько небольших лесопильных предприятий и заводиков по обработке древесины.
Некогда, как сообщают официальные источники, из Лаоса ежегодно экспортировалось более 10 тысяч голов крупного рогатого скота. Вывоз совершался весьма примитивным способом: животных просто гнали «пешим порядком» на грапицу с Таиландом. Сейчас этого нет. И потому современные бойни, холодильники и консервные заводы были бы так же нужны и полезны, как и предприятия по обработке древесины.
Недра Лаоса не исследованы, и подземные богатства страны используются очень слабо. Добывают лишь глину, известь и гипс, да и то в мизерных количествах. В некоторых районах страны имеются богатейшие залежи соли. Здешние воды — правда не всюду — очень соленые: порой до 300 граммов соли на 1 литр воды. И в то же время население постоянно страдает от нехватки соли. Есть в Лаосе и свинец, который издавна добывают примитивным способом и применяют лишь для отливки охотничьей дроби и пуль. Как уверяли меня специалисты, наличие в стране месторождений высококачественных железных руд — факт доказанный. Не исключено, что есть тут и нефть. Что же касается «белого угля», то пока что построена лишь одна гидроэлектростанция вблизи Нам Нгеуна. А между тем резервы огромны.
Чтобы страна начала развиваться, необходимо прежде всего покончить с войной и американской интервенцией. Нужны крупные инвестиции и квалифицированные кадры технической интеллигенции. Надо ликвидировать страшное бедствие — коррупцию, которой заражены все имущие слои населения страны. Мой соотечественник Збигнев Яр опубликовал в нашем ежемесячнике «Континенты» отчет о нескольких беседах, которые он провел в городах Лаоса с местными жителями. Они просили его не называть их имен, поскольку опасались репрессий. Эти беседы автор снабдил таким комментарием:
Часть лаосских сановников живет явно не по средствам. А получить большие деньги очень легко — достаточно перестать мыслить категориями национальных интересов. «Мы готовы отказаться от американской „помощи“ хоть сегодня… — заявил один из собеседников. — Только бы они поскорее убрались домой! Конечно, некоторые потеряют свои большие доходы, зато народ обретет утраченную свободу. Восстановится и национальное единство. С нашими вьетнамскими соседями на Юге и Севере у нас не будет споров: для этого просто нет повода. Пограничные же вопросы с Камбоджей можно урегулировать… Мы охотно воспользуемся помощью и опытом других народов, если они не станут нам навязывать политический диктат».
Соединенные Штаты умеют, когда это им выгодно, быть щедрыми и раздавать миллионы долларов. Американская «помощь» странам Юго-Восточной Азии составила в 1946–1963 годах (в пересчете на одного жителя): в Лаосе — 192,3 доллара, в Южном Вьетнаме — 181,7, на Филиппинах — 61,3, в Бирме — 4,9 и в Малайзии — 2,4 доллара. Чем больше «помощь», тем явственнее раскол народа, тем сильнее его несчастье. В 1955–1970 годах, то есть всего за 15 лет, Вьентьян получил от американцев миллиард долларов! Но что построено, что создано на эти огромные деньги? Почти ничего… Зато многое уничтожено и разрушено. Сожжены напалмом сотни деревень и городков. Убиты бомбами тысячи и тысячи мирных жителей. Таков кровавый итог «помощи» США…
11
Вьентьян. Уже вечер. Во мраке неосвещенных и немощеных улиц то и дело вспыхивают огни автомобильных фар. В окнах светятся не только электрические лампочки — часто я вижу керосиновые лампы и даже коптилки. Вооруженный боец стоит на контрольном посту у здания представительства Патет Лао. Это представительство — еще одна особенность города. Не менее удивительно и то, что здесь, в Королевстве Лаос, выпущена по случаю… ленинского юбилейного года марка с изображением Ленина!
Маленький антикварный магазинчик. Обломки скульптур из различных пагод. Позолоченные богини сохраняют в улыбках и выражении неподвижных лиц тень той прелести, какой полны их оригиналы. Столики, искусно вырезанные из одного куска дерева. Старая керамика и трубочки для курения опиума. Мирно соседствуют подлинные вещи и подделки, так же как уживаются в этом городе современность и отсталость, правда и ложь, традиционный танец ламвонг и воющие звуки джазовой музыки Штатов, древние святилища и многочисленные «найт-клабы».
Я уже хорошо знаю этот город. Вполне освоилась в нем. И все-таки чувствую себя тут чужой. Мне не по себе среди этой американской и американизированной мишуры, разврата и убожества, смешанного с роскошью, коррупцией и нищетой.
Меконг течет на юг. Я обращаю свой взор на север. Там — Верхний Лаос. Там не только продолжаются, но все более усиливаются воздушные налеты. Там сбрасывают свой смертоносный груз летающие суперкрепости Б-52. Но зато там — свободный, сражающийся Лаос. Там живут, борются и побеждают мои товарищи и друзья.
И я скоро буду там…