Когда я проснулась, был уже вечер. Я могла бы встать и раньше, но никаких дел у меня не было, и я решила отдохнуть подольше. В конце-концов, великое деяние совершила!

Тур сидел прямо на полу, прислонившись спиной к стене и… читал. Сначала я решила, что у меня галлюцинации. Но нет, действительно читал. Водил пальцем по странице огромного фолианта, шевелил губами, запинаясь на особо непонятных словах, но все же вполне справляясь со столь нехарактерным для представителей его вида занятием.

— Что пишут? — я спустила ноги с кровати и сладко потянулась.

— А? Ты проснулась? — тролль, кажется, смутился, — а я вот тут…

Накинув на плечи теплую вязанную шаль, я подошла к этому чуду природы и едва не рухнула, где стояла, разглядев заголовок книги. Теоретические основы магии разума. Жуткая книженция, которую мой заведующий кафедрой писал исключительно пребывая в тяжелой меланхолии и будучи мучимым приступами мигрени. Стоило мне снять очередной приступ, как он тут же бросал это дело, как скучнейшее даже для него.

А тут тролль. С тупой зеленой мордой. И читает.

— И как? Интересно?

— Много непонятных слов. Но красивых. Что такое фи-ло-ге-нез?

— Развитие человечества как вида. Ну, или другого какого-нибудь вида. Может, тебе попроще чего-нибудь взять?

Я уже ничему не удивлялась. Ну достался мне тролль с нестерпимой жаждой знаний. Ну, с кем не бывает. Я вот тоже не в семье ученых родилась. А ничего, втянулась. Вот будет весело, если этот чудик поступать в школу магии соберется. Вот народ порадуется. Хотя, тут еще ведь и способности иметь надо.

Я присмотрелась к потенциальному студенту и еще раз ехидно ухмыльнулась. Вообще-то все расы кроме людей магически одарены поголовно. Это среди людей маг — редкость. Но тролли? Вид они редковстречающийся и малоизученный, так что чего от них ожидать было непонятно. Если же говорить о данном представителе вида, то он был вполне себе так одарен. Не то чтобы сильно, не эльф все-таки, но для поступления хватит. На какой только факультет? Судя по его интересам, то на отделение теоретической магии (уж там-то ему точно расскажут много «непонятных но красивых» слов), судя по способностям — боевой. Мда… жаль только я не смогу этому поспособствовать, если кто узнает о моей протекции, так парень вылетит не успев поступить. Скорее всего, его и в ворота не пустят.

— Римма? Ты меня не слушаешь?

— А? Ты что-то сказал? — углубившись в планирование научной карьеры своего верного раба, я, кажется, пропустила что-то важное.

— Я сказал, что там на столе есть еда. Трор принес. Его брат пришел к конунгу, тот разрешил ему остаться.

— Да? — я радостно затолкала в рот кусок сыра, — а он знает, что Эйнар — оборотень?

— Не знаю. По-моему, Трор не сказал. Это важно?

Я только пожала плечами. Мне-то что? Мальчик не опасен, по крайней мере, не больше, чем любой другой из воинов Храфна. Даже и хорошо, если парень какое-то время побудет на моих глазах, заклятье я с него сняла, но мало ли что я там не доглядела.

— А что такое де-струк-тив-ный?

Я открыла было рот, дабы объяснить моему любопытному стражу, значение всех непонятных но красивых слов, что он сможет отыскать в моей скудной библиотеке, но в дверь постучали.

Появившийся на пороге Хелег вид имел задумчивый и отсутствующий, будто забрел сюда случайно, а не понукаемый суровой отцовской волей. Храфн придерживал отпрыска за плечо, будто опасаясь, что тот метнется в ближайшие кусты, подобно мальчишке-вору, пойманному в чужом кармане.

— Вот, Римма, работу на дом тебе привел.

Продолжать он не стал, и я внимательно присмотрелась к хватающемуся за меч пациенту. Так… это что же такое произошло?

— Ты что, бегом бежал, да в осину врезался? Вон и сучек на ребрах отпечатался…

Разоблаченный пациент горько вздохнул, но тут же вернул лицу величественно-задумчивое выражение.

Я невольно восхитилась таким самоконтролем. Это ж надо! С трещинами в ребрах, сильнейшим ушибом всего, чего только можно ушибить, и еще выпендривается тут! Да я бы только в себя пришла часа через три, и была бы способна лишь жалобно поскуливать!

— Вроде того, — голос Храфна был больше насмешливым, но и слабые нотки тревоги пробивались, — сцепился с Эйнаром. Ты его уже видела, кстати? Отличный боец!

— Видела. Хороший. Только молодой очень.

Мне хотелось спросить, что же делили эти парни, но чужая боль уже стучала в моих висках, требуя немедленного исцеления. Так…. Посмотрим….

Крепкий молодой организм с одной стороны имеет много внутренних ресурсов и сам стремится заживить раны, но с другой стороны он же и сопротивляется любому вмешательству из вне всеми своими ресурсам, всей силой отчаянной юношеской гордости и упрямства, достойного лучшего применения.

Хотя, кроме природных сил, я заметила еще нечто, защищающее парня от магических воздействий.

— Носишь какой-то талисман?

Хелег отчего-то смутился и отвел глаза, явно не желая отвечать на простой в общем-то вопрос. Я самостоятельно протянула руку к источнику возмущений и тут же вернулась к работе. Мне это не помешает.

— Это… от матери его, — мой прекрасный конунг решил объяснить очевидное, — жены моей покойной. Когда старший мой погиб, Хелег еще совсем мальчишкой был. Вот она и заговорила ему корешок какой-то. Сказала, сбережет.

— Да, я поняла. Такие вещи сразу видно. Хорошая штука.

И правда хорошая. Сила его не столько в простеньком заговоре, сколько в силе родительской любви, что вложила в неприметный корешок неизвестная мне мать. Я и сама носила отцовский браслет как талисман, машинально ловя на него даже боевые заклинания, не говоря уж о простеньких сглазах которыми любили обмениваться юные ученики. И ведь уж кто-кто, а мой папа точно никакими магическими силами не обладал! Просто чувство вложил, когда застегивал на моем тоненьком детском запястье огромный кожаный ремень, проклепанный серебряными пластинами. Тогда он оборачивался вокруг руки два раза. Да и сейчас прилегал плотно только благодаря усилиям одного знакомого шорника, как-то переставившего ремешки и застежки.

— Римма, а ты отчего замуж не вышла? — голос Хелега был полон любопытства. Что, друг мой, размечтался о магических таинствах и обетах?

— Я вышла. Давно. Я — вдова.

— Вдова?

Вообще-то обсуждать свой короткий брак я не собиралась. Да и нечего там было особенно обсуждать. Ни головокружительной любви, ни многолетней привычки. Все было очень буднично и просто. Я — студентка-дипломница. И он. Преподаватель боевой магии. Молодой, красивый, богатый. Он входил в аудиторию, будто не видя никого вокруг. Такой надменно-отстраненный, сильный, настоящий волк-одиночка, как мне тогда казалось. Его боялись, в него влюблялись, его ненавидели. Я же смотрела на него с немым обожанием, как деревенская девчонка на заезжего княжича. Да так оно, собственно и было. Даже если бы моя родня не отреклась от меня, провожая в дальний путь, постигать нелегкую магическую науку, все равно дочка варварского правителя никак не могла бы претендовать на руку и ледяное сердце представителя старейшего в городе магов семейства!

Уж по каким там мотивам он выбрал меня, не знаю до сих пор. Идею о внезапной любви, можно мгновенно отмести как абсурдную. Мой дорогой супруг не любил никого в этом мире, и уж тем более ни в чьей любви не нуждался.

Что не помешало ему прямо на выпускном вечере уволочь мгновенно протрезвевшую меня в сторонку и заявить, что желает немедленно совершить прогулку, причем исключительно в моем обществе. Я от неожиданности едва не упала в обморок. Но, раз уж не упала, то упускать такой шанс не стоило. Я и не упустила, благополучно «догулявшись» с ним до законного брака. Зачем ему это понадобилось, я так и не узнала, но брак мой был счастливым. Все два года моего замужества, я жила словно во сне, забыв о том, что людям следует зарабатывать себе на жизнь тяжким трудом, что за тем, чтобы потратить заработанное, нужно идти на рынок, в основном в продуктовые ряды, а вовсе не к ювелиру или дорогому портному, что драгоценные камни и редкие травы для амулетов покупаются после примерно года жестокого воздержания от всего чего угодно, а не приносятся из сокровищницы.

А еще, что для приобщения к тайным знаниям нужно просто спуститься в библиотеку, а если там ничего не обнаружится, то разбудить любимого супруга и просто спросить.

Он рассказывал. Возился со мной, как с принесенным с помойки щенком. Снисходительно и нежно. А мне больше ничего и не надо было.

Наверное, я все-таки любила его.

Но это в любом случае не тема для обсуждения с кем ни попадя.

— Он погиб. Руки подними, мне неудобно, и не разговаривай, пожалуйста. Мешаешь.

— В бою? — я так увлеклась сдерживанием процесса перекашивания собственного лица, что совершенно забыла о конунге, который, оказывается, с интересом прислушивается к нашему разговору.

И не только о нем! Вон Тур тоже отложил книжку и повернул зеленое ухо в мою сторону.

— Что, в бою?

— Погиб в бою?

— Ну да. Спасал мир.

— От чего? — вопрос был задан почти пренебрежительно, и мне мгновенно захотелось залепить конунгу пощечину. Да и стоило бы! Уж кто-кто, а мой супруг заслуживал уважения.

— От демонов. Он засек сигнал прорыва. Одна полоумная ведьма открыла проход в наш мир. Зачем ей это понадобилось, уж не знаю. Портал выпил из нее всю силу вместе с жизнью. Но нам от этого легче не стало. Туда бросились все, кто был в городе в тот момент. Ну, то есть все, кто хоть что-то мог сделать в этом безумии. Мой Торвальд оказался первым. Я прибыла мгновеньем позже, как раз, чтобы успеть выставить вокруг него щит, и понять, что все кончено. Он сгорел. Полностью отдал все, что у него было, — я уже не могла остановиться, выплескивая на нечаянных слушателей весь ужас хранившийся оказывается где-то в самой глубине моей души, — я… я помню только его меч, пробивший камень алтаря вместе с телом ведьмы. Меч, который мог пропустить через себя молнию и даже не нагреться раскалился до бела и уже начал плавиться, от той силы, что Торвальд влил в него. Я… мне даже в голову не приходило, что ее столько может быть в одном человеке! Но портал он закрыл, хоть это и считалось невозможным. Подоспевшим магам осталось только добить уже прорвавшихся тварей и… и похоронить героя.

— Прости, — голос Храфна вернул меня в реальность, — я не должен был спрашивать.

— Ничего. Это я что-то разговорилась. Старею, наверное. Ну, вот и все, забирай своего бойца. Как новенький.

Руки дрожали. С чего бы? Ведь ничего сложного я не делала. Там даже переломов не было!

Или это от воспоминаний? Тогда совсем плохо. Надо срочно брать себя в руки! Травок каких успокоительных попить. Я же целительница, в конце концов! Мои нервы — мой основной рабочий инструмент!

И холодно. Почему мне так холодно? Даже дрожь бьет. Ведь тепло было? И сил я потратила совсем не много. Откуда озноб?

Услышав стук закрывшейся за мужчинами двери, я осела на лавку, зябко кутаясь в шаль. Вдруг захотелось снова почувствовать себя не взрослым магом, а девчонкой-выпускницей. Которой есть кому пожаловаться, и которой гордость позволит это сделать. Ох, Торвальд! Уж ты бы смог тогда что-нибудь придумать. Или остановил бы меня, или, что гораздо вернее, помог бы скрыть последствия. Стой за моей спиной сильнейший маг города, да еще из такой семьи… да мне простили бы еще и не такое! Ну, может, взятку дать бы пришлось…

Да о чем я думаю, в конце концов? Тоже мне, униженная и оскорбленная! Не лезла бы куда не надо, так и не получила бы по морде!

Ох, Торвальд…

— Ты… ты по нему скучаешь?

Тур так и продолжил сидеть в своем углу, но выражение морды имел самое сочувственное.

— Скучаю. Не от большой любви. Просто с ним все так просто было. Я знала, что он всегда меня защитит. Ну, посмеется, расскажет, где я не права, но защитит. Да мы и женаты-то были всего ничего! А вот видишь, о хорошем долго помнишь. Особенно, если вся жизнь пошла наперекосяк.

— Я буду тебя защищать! Я — воин.

— Я помню, — мне правда приятно было это услышать, хоть и от тролля, — спасибо тебе. Ты — настоящий друг. Самый лучший мой друг.

— Правда? — его простодушная радость едва не накрыла меня с головой, растворяя в себе остатки горечи, — но у тебя же были еще друзья?

— Близкие? Только одна подруга. Думаю, она у меня все еще есть. Она не маг и ее моим изгнанием не испугаешь. И вот ты еще. Больше никого.

— Ну, это ничего. Ты тут многим уже нравишься! У тебя будет много друзей.

Вот это было для меня новостью. Многим нравлюсь? Хмм… ну, то есть может быть… но как же я не заметила? Неужели тролль оказался проницательнее меня? А может, ему показалось? Да, наверное, показалось.

И все же я согрелась.

— Ладно, друг мой. Иди-ка ты спать. Ведь не прилег же днем? Да и я, пожалуй вернусь в постель. Нехорошо мне как-то.

— Ладно, — Тур легко поднялся на ноги, — а завтра ты расскажешь мне про то слово?

— Конечно! Все, что знаю!

Уж это-то я могла сделать для своего верного паладина.

Сон не шел совершенно. Сдуру выспавшись днем, я вяло пялилась на луну за окошком и в который раз тоскливо вспоминала Мельс. Город мечты и грез, прекрасный, никогда не спящий город. Сейчас бы сходить куда-нибудь в компании таких же героев-полуночников, попить глинтвейна, послушать нестройное бряцание каких-нибудь бардов-самоучек, поболтать ни о чем… Мда. Мечты…

И суровая реальность.

Интересно, сунься я сейчас туда, далеко бы ушла? Хоть до первого заведения успела бы дойти? Ох, вряд ли. Скорее всего, меня испепелят еще в воротах.

Но лунный свет бередил тоску по несбыточному, и лежать в постели сил не было никаких.

Тяжко вздохнув, я спустила ноги на приятно-прохладный пол и встала, потянувшись всем телом. Лунный свет манил, требовал подвигов во славу полузабытой бесшабашной веселости юности. Я оттолкнулась ногами от досок и взмыла на пол-локтя вверх. В душе звенели сотни бубенцов, а в глазах плясали зеленоватые огоньки. Я увидела их отсветы на стенах и удивилась. Последний раз такое было со мной очень давно! Я думала, что в моей степенной, размеренной жизни совсем не осталось места для бесшабашного веселья, а поди ты!

Дверь отворилась сама собой, выпуская веселый ветерок, которым я стала, наружу, к звездам, к ветру и к приключениям.

Так, а ведь с последними тут совсем плохо! Что такого может «приключиться» в этих местах! Хотя…

Там, за воротами, медленно двигался к лесу одинокий путник. Что ж… посмотрим!

В такую ночь, даже самая суровая и взрослая целительница, хочет творить чудеса, словно лесная нимфа, и совершенно не важно, сколько ей лет. Да и право слово, тридцать четыре года! Разве же это много для чудес? Только непременно настоящих чудес, иначе незачем было и начинать!

Незачем было и рождаться, если ты не можешь сотворить настоящее чудо в такую ночь!

Одинокий путник был уже у кромки леса. Что такое занесло его сюда в такое время? До рассвета еще далеко, но не настолько далеко, чтобы не спать еще, а не уже.

Но здравые мысли рассыпались тревожным звоном и стихли, унесенные прохладным ветром этой ночи. Чудеса! Вот что имело сейчас значение!

Я взмыла чуть выше в воздух, протянув руки к луне, кончиками пальцев впитывая едва уловимую силу мертвой планеты.

Кисти мои свело судорогой. От неожиданности и боли я дернулась, теряя ветер, и рухнула на землю. К счастью, падать было совсем не высоко и особого вреда для моего здоровья это не принесло. Да даже и сломай я тогда себе что-нибудь, не заметила бы! Руки мои стянул жгут силы, применяемый обычно магами для отлова врагов, преступников и прочих опасных личностей.

Я прекрасно помнила, на что способен такой вот тонкий светящийся шнурок, связывающий мои запястья! Попробуй я сейчас применить магию, и мои останки будут долго пугать грибников на всех окрестных полянах.

Вся веселость и романтичное настроение затухло, будто воткнутый в снег факел.

Стоп. Какая еще веселость?!

Я едва не взвыла от досады! Это же надо было попасть в такую глупую ловушку! Как ребенок, честное слово. Простейшие чары, хотя и очень сильные, и вот я выпорхнула навстречу своим пленителям, будто безмозглая бабочка! Кому сказать, не поверят.

Кстати, а кому именно на встречу я выпорхнула?

Лес молчал. Ни один опавший лист не зашелестел под ее шагами. Хрупкая, невысокого роста, одетая в летящий костюм белоснежного шелка, она шагала по темному лесу, словно по парадному залу. Легко и как-то трогательно-робко. Так может шагать совсем юная девушка в первый раз в жизни попавшая на прием во дворец какого-нибудь монарха. Или же, как в моем случае, воплощенная в нежном девичьем теле смерть.

— Элли. Здравствуй.

Не то чтобы я всерьез рассчитывала на ответ от этой посланницы великой богини, но вежливость требовала поздороваться. Да и что еще я могла сделать? Путы на моих запястьях недвусмысленно свидетельствовали о том, что сопротивляться не стоит. Хотя, и без них против Элли я бы не выстояла и секунды. Стоит ей только подумать, и я буду мертва. Не будь пут, от нее можно было бы попытаться сбежать, но это только отсрочка. Да и некуда мне бежать.

— Римма. Я не заберу твою жизнь. Меня послали за тобой, — голос едва шелестел, будто Элли давно забыла, как разговаривать.

— Послали?! Тебя?!

В это верилось с трудом. Я знала свою собеседницу много лет. Мы учились в одной группе, но уже тогда приказывать ей мог только сумасшедший. Все равно, что приказывать солнцу, когда ему светить! Да и боялись ее все, включая преподавателей. Разве только мой тогда еще будущий супруг смотрел на нее свысока, как и на любого из своих непутевых, да и путных тоже учеников.

Начать с того, что человеком, Элли не была. На старших курсах я ради интереса присмотрелась к ней, и решила для себя, что тело девушки вполне человеческое и, скорее всего, рождено обычным людским способом от обычных родителей. Но вот что с ним сделали потом, мне тяжело было даже представить. Нервная система была перекроена так, что непонятно было, как она вообще не сошла с ума. Как мозг не захлебнулся бешенным потоком информации, поступающей от усиленных рецепторов и попросту не затопил сознание? Ведь даже самые обычные глаза и уши дают столько сведений, что все они попросту не осознаются! Но только не в случае Элли. Она осознавала все. Мгновенно ориентировалась в этом безумном потоке и мгновенно принимала решение. И так же легко осуществляла его. На ресурсы ее неведомые создатели не поскупились.

Помню, мы учились проходить сквозь физические преграды. Ну, то есть не учились, конечно, это могут далеко не все, но теорию изучали, и силы свои в этой области пробовали. Я поиграла со стеной в гляделки и отступила, решив, что это не мое. Элли же только задумчиво пожала плечами и резким движением изящной ручки проделала в каменной кладке изрядную дырку. Двух ударов хватило, чтобы пройти сквозь стену, хотя и несколько архаичным способом.

И это только возможности физические! Магические же и вовсе не поддаются никакому описанию. Нет, двигать взглядом скалы или же создавать диковинные артефакты она не могла. Ее стихией была смерть. Смерть была той силой, которой она служила, и которая служила силой ей самой. Убить она могла взглядом, мыслью, трепетом длинных ресниц, щелчком пальцев. Ей было достаточно оказаться рядом.

Хотя, могла она убить и по старинке, мечем, кинжалом или просто руками. От чего зависит ее выбор способа умерщвления, я не знаю, и совсем не уверена, что хочу знать.

— Не важно. Идем.

Такие тонкие руки вздернули меня на ноги, словно тряпичную и настойчиво толкнули куда-то в лесную чащу.

Идти пришлось несколько часов. Мои босые ноги (вылетая на встречу неведомому, я не потрудилась обуться или одеться должным образом) окоченели в предутренней росе, да и все остальное, отделенное от ночной прохлады только льняной рубахой, в которой я обычно спала, здорово промерзло. За такие глупости, как простуда я, конечно, не волновалась, все-таки лучшая целительница в своем поколении! Но сами ощущения были мерзкими. К тому же, за всю дорогу моя бывшая сокурсница не сказала ни слова, что только усугубляло общее гадкое настроение.

Кто мог приказать ей похитить меня? Кто-то очень могущественный, это очевидно, но кто именно? Несомненно, представитель магической знати, возможно связанный с ней кровным родством. Скорее всего, связанный! Родители вполне могут иметь некоторую власть над подобным созданием. Но о ее семье я совсем ничего не знала. Как-то не приходило мне в голову выяснить, что же это за люди, обрекшие собственную дочь на такую жизнь.

И зачем им могла понадобиться я?

В памяти всплыла засада на пути сюда. Тогда убийца не потрудился сообщить мне имя нанимателя, а я не спросила, занятая спасением своей молодой жизни. Все, на что меня хватило, так это швыряться в него всем, что в голову пришло, и надеяться, что у противника не найдется нужных амулетов, блокирующих магию.

И вот теперь Элли. Связаны эти события или нет?

Да кому же я помешала-то?! Те, кому я принесла вред, мстить мне таким способом точно не могли, хотя бы потому, что их не было в живых. Разве что их родственники… да нет, вряд ли… Не того полета птицы.

На лесной поляне нас ждала виверна.

Размах операции по захвату меня потрясал.

Что ж, полетаем!

Холодное сырое подземелье с плесенью на стенах. Темница с узким зарешеченным окном, куда проникает один единственный луч солнца. Убогая глиняная миска с мерзкой жижей, и кувшин с протухшей водой…

Так вот, ничего подобного я так и не увидела, хвала всемогущим норнам!

Моим узилищем служила вполне уютная, теплая и светлая комната, чистая и со вкусом обставленная. Без особой роскоши, но и совсем не бедно.

Я просидела там около недели, выходя только в примыкающую к ней ванную комнату. Ни где я нахожусь, ни кому я так понадобилась, ни, тем более, как отсюда выбраться, мне понятно не было.

Стены сплошные, окна забраны узорчатой решеткой и увесистыми заговорами. Да и не будь их, я что же, должна решетку зубами перегрызть?

Хотя, со скуки можно было бы попробовать. Как-нибудь в другой жизни.

Еду мне приносил очень грустный гном, вооруженный обычным для представителей его вида топором и охотничьими ножами. Я попыталась было воздействовать на него магией, но тут же бросила эту затею, едва успев отдернуть мысль от полыхнувшего огнем щита, прикрывающего гордого сына гор.

Гном только грустно вздохнул, но даже не сбился с шага. Привык что ли?

Так или иначе, больше попыток завязать контакт с моим тюремщиком я не делала. К чему? Верность гномов воспета в легендах и совершенно справедливо. Уж если эти упрямцы решили что-то делать, не важно что, ковать ли ожерелье невиданной доселе красы или же охранять несчастную узницу, они делали это с фанатичной упертостью и ни гнев богов, ни горы золота не могли свернуть их с намеченного пути.

Кормили, впрочем, неплохо. Не слишком изыскано, но очень даже неплохо.

Элли появилась на седьмой день. Все такая же невозмутимая, с маской спокойствия вместо лица.

— Идем.

Все тот же шелестящий голос. Да и с чего что-то должно измениться?

— Мне и здесь неплохо, — события начинали развиваться, но меня это отчего-то не радовало, — с чего ж мне уходить?

Интуиция, имеющаяся у меня, честно сказать, в зачаточном состоянии сейчас кричала во всю мочь, предостерегая меня от прогулки в обществе пленительницы. Сердце колотилось как бешенное, а отцовский браслет, казалось, раскалился и жег запястье. Мне точно не стоило ходить с Элли! Определенно!

Сейчас я была в полном сознании и мой небольшой, но все же весьма действенный арсенал немедленно пришел в полную готовность.

Хмм… с тем же успехом я могла бы разбежаться и удариться о стену. По крайней мере, возможно, я смогла бы повредить штукатурку, если бы очень постаралась! Некромантка попросту сгребла меня в охапку и завернула мою руку под таким углом, что аж искры из глаз посыпались! Причем из моих глаз, что особенно обидно.

Разве что папин браслет зашипел, кажется, доставив Элли несколько неприятных мгновений, пока она перехватывала руку поудобнее.

И стоило рыпаться? Эх…

Страх, да что там страх, ужас затопил мою душу до самых глубоких уголков, заставляя покорно следовать за ведьмой и после того, как она отпустила мою многострадальную конечность. Похоже, выбора у меня не было.

И все же где-то там в самой глубине сознания жила все еще умненькая девочка Римма, не привыкшая отступать перед препятствием. Элли — живое существо, а значит, подвластна жизни. Стихии, известной мне с детства. Да, я не умею драться. Пожалуй, даже самый средний выпускник кафедры боевой магии сделает меня одной левой. Я не владею тьмой или светом — самыми жесткими и структурированными, а оттого самыми опасными стихиями, огненного шара, который я могла сотворить, хватит только чтобы разжечь костер, ветра, только чтобы окунуть в лужу строптивого мальчишку, и землю я не смогу сдвинуть с места смыкая перед лицом противника густые леса, воду могу вскипятить, чтобы умыться, но не более того. Но жизнь… я — целительница. И целительница непревзойденная никем из ныне живущих!

И чем мне это поможет?

Перед глазами мелькали какие-то лестницы и переходы, а ответа я не находила.

Ее тело сконструировано так, что ни одну клеточку нельзя изменить, чтобы мозг этого не почувствовал, а почувствовав… хорошо, если она не убьет меня на месте просто повинуясь инстинкту самосохранения. Если бы еще она, например, была ранена, я могла бы попытаться что-то сделать. Думаю, в таком случае, она перехватила бы управление рефлексами и вела бы их сознательно. А сознание штука куда более медленная, я могла бы успеть… но нет, она здорова. Да и болей она, мне не позволили бы ее лечить.

Но должно же! Должно же быть у нее слабое место!

Она втолкнула меня в пустую комнату, освещенную пятью жаровнями, стоящими по углам начерченной на полу пентаграммы.

Так. Интересно, а может быть хуже? Вряд ли.

Мысли судорожно заметались между филигранно вычерченными знаками на полу и идеальным узором генома Элли. Почудилась мне тут одна рука. Гениальная, будь она проклята, рука!

И все же, генетика мне знакома больше! Вот на ней стоит остановиться, не обращая внимания на все остальное. Неужели же нет ничего, что могло бы мне сейчас помочь?

Вот бы прикоснуться к ней! Пожалуй, чтобы снять рисунок энергий, текущих в ее теле, мне хватит и мгновения. Глазами видно куда меньше, да и картинка смазывается.

— Нннет…. Элли, не надо!

Девушка толкнула меня внутрь узора и потянулась к одной из жаровен, чтобы замкнуть фигуру, не выпуская из нее… кого? Кем мне предстояло стать? Приманкой для демонов? Жертвой?

— Прости, Римма, — это было сказано почти по-человечески, я даже оторвалась от судорожного поиска уязвимых мест в этой машине для убийства, — прости, я ничего не могу поделать.

Что это с ней? Мои глаза все еще смотрели вглубь ее сущности и целая серия судорог, пошедших от этих слов по ее организму, показалась мне почти осязаемой. Что это?

Воля! Она пыталась что-то сделать вопреки сдерживающим ее действия заклятьям. Ну же, давай!

Не могу сказать, что за верхнее чутье руководило тогда моими действиями, что за осколки интуиции заставили меня поверить этой странной женщине, но раздумывать я не стала. Просто собрала все силы, доступные мне в тот момент и направила в самое ее сердце. Туда, где, как мне казалось, находился центр чужого контроля. На мгновенье стальная сеть, опутывающая каждый ее нерв, замерцала солнечном светом, парализованная моей силой. Это не было слабым местом самой Элли, и желай она продолжить начатое действие, ее бы это не остановило.

Оно и не остановило. Она все же замкнула пентаграмму, бросив в огонь короткое слово-ключ. Но перед этим… перед этим она совершила один единственный жест, явно идущий вразрез с замыслом неизвестного мне режиссера. Она протянула руку, и наши ладони встретились над пылающей линией на полу.

Что ж, теперь до самой смерти, или что там меня ждет, у меня будут все условия для решения прелюбопытнейшей задачки. Все не так скучно.

Да еще одно единственное слово, проскользнувшее в мой мозг с самых кончиков ее пальцев.

«Помоги».

Могу. Помочь. Вот сейчас ритуал завершится, я стану веселым таким призраком, слетаю проведаю сына, заодно проверю, правда ли он унаследовал стальные нервы его отца, и сразу вернусь помогать. Во всех начинаниях.

Ладно, пока еще я жива, стоит посмотреть, что же такого я узнала.

О том, чтобы разобраться в окружающем меня кошмаре не стоит и думать. Сложность символов, тонкой вязью идущих вслед за линиями основной фигуры зашкаливало, и моего образования явно не хватало, чтобы понять их смысл. Разве что в самых общих чертах. Имена каких-то демонов, богов… древних богов, которые уже и сами не смогли бы отличить себя от демонов.

Словно раскаленным кнутом полоснул сознание символ Локи в этом ряду довольно-таки мерзких сущностей. Он-то что тут делает? Не свет и любовь, конечно же, но ведь не настолько! Он великий Ас!

Хмм… а ведь это вариант. Пожалуй, через этот символ я могла бы связаться с воронами Одина и попросить… стоп. Чего попросить? Я ведь еще с прошлыми долгами не расплатилась! С чего бы им мне помогать? Нет, для молитв не время. Придется действовать самой.

И очень быстро.

Дверь, плотно захлопнувшаяся за спиной Элли, снова открылась, пропуская в комнату закутанную в темный плащ фигуру. Скорее всего, женскую, но точнее я бы не взялась сказать. В ткань было вплетено экранирующее заклятье, не позволяющее мне рассмотреть обладательницу сего дивного одеяния.

Что ж, оно и правильно. Судя по мощи заклинания, центром которого сейчас была я сама, мне предстояло иметь дело с представительницей высшей магической знати, а их я знаю в лицо почти всех. А узнав… что я сделаю? Да ничего пока жива. Но вот после смерти! Уж я-то найду способ связаться с живыми и рассказать им о случившемся. А если не смогу людям, то уж от встречи с богами они не смогут меня оградить! С моими богами, которым все еще есть дело до этого мира! Думаю, Локи будет интересно, кто же это причислил его к ряду демонов.

Однако мысли о будущей мелкой мести не слишком утешали.

Что это там бормочет эта девица?

Заклятья не вызывали никаких ассоциаций, что пугало еще сильнее. Я — девушка образованная, и узнала бы темную магию до очень высоких ступеней. Если же не узнала… плохо. Очень плохо!

От углов пентаграммы ко мне потянулись дымные змеи, слабо посверкивающие огненными искрами. Полые внутри, голодные, они приближались с едва слышным, но весьма жутковатым шелестом, пока не коснулись найденных в моей уютной темнице туфель, и поползли вверх по обнаруженным там же брюкам вверх, опутывая меня невесомой сетью, не затрагивающей тело, но обжигающей душу. То там то здесь змеи отращивали острые шипы, легко проскальзывающие под кожу и тут же начинающие откачивать силу, словно оголодавшие вампиры кровь.

Я закричала, даже не от боли, от страха и омерзения, забилась в таких эфемерных и таких прочных путах. Но все было напрасно. Раньше надо было думать! А не ждать, когда сожрут!

Головой надо было прошибать стены этого демонского замка, раз уж ни на что большее она не пригодилась, звать на помощь, молиться, да что угодно делать, лишь бы не оказаться сейчас в таком положении!

И все же, с кристальной ясностью, я понимала, что звать мне некого. Никто бы не пришел спасать изгнанницу, подозреваемую в нарушении одного из великих законов магии.

Разве что сын… но он совсем еще мальчишка и уж его-то я бы хотела видеть как можно дальше от этого жуткого места!

Мысленно попрощавшись со всеми, кого я знала и попросив прощения у Храфна, которому я так и не успела отдать свою судьбу, что бы это не значило, я потеряла сознание не в силах больше участвовать в этом кошмаре.

Под опущенными веками разлилось изломанное пространство не то сна, не то видения. Серая невнятная пустота изгибалась, пряча горизонт. Ни единого проблеска цвета. Ни единого звука.

Хотя нет! Вон же что-то такое неотчетливое виднеется! Вроде бы и не цветное, но какие-то возмущения идут по пространству, расплываясь, как будто на бумагу капнули водой.

— Кто ты?

— Догадайся.

Голос показался мне смутно знакомым. Даже не сам голос, что тут разберешь в этом невнятном шепоте, но интонация, ехидная лаконичность одного единственного слова, объясняющего все.

— Ттторвальд? — Имя далось не сразу, — я уже умерла?

— Да нет, что ты! Пока жива. Думаю мою… — тут в голосе моего покойного супруга случилась какая-то заминка показавшаяся мне болезненной, — ну, не важно кого, но ожидает изрядный сюрприз! С такими, как ты, она дела до сих пор не имела.

— С какими? Торвальд, я ничего не понимаю!

— Ну, это как раз предсказуемо, — он фыркнул и вдруг проявился, встав передо мной как живой, даже костюм был кажется тот самый, в котором он венчался со мной, — ты вообще вокруг себя мало что замечаешь… Только не обижайся! У нас слишком мало времени на эмоции!

Я не обижалась. Ну, то есть обижалась, конечно, но уж точно не собиралась тратить сейчас на это время. Он совершенно прав, не до того сейчас! Если я все еще жива, то есть шанс и дальше продлить это состояние! А уж Торвальд точно знает, как это сделать.

— Вот и умница, — он одобрительно кивнул мне и тут же ухмыльнулся, — отвечаю на твой вопрос. Ты — клирик. Да еще какой! Только наши с тобой добрые друзья не приняли это в расчет. Неудивительно, я и сам бы не догадался, хотя уж я-то подробно тебя изучил! Неужели ты так изменилась со временем? Сколько, кстати лет прошло?

— Четырнадцать. Торвальду четырнадцать скоро, значит, чуть больше.

— Кому?

— Ты не знаешь? Я думала, мертвые в курсе таких вещей.

Я всматривалась в его недоуменное лицо и вновь чувствовала себя провинившейся ученицей перед лицом строго учителя. Но как он мог не знать? Хотя… во всей этой кутерьме с демонами, я и сама поняла, что беременна только после похорон.

— Каких вещей?

— Я была беременна, — думается мне, голос мой прозвучал еще суше, чем у призрака, — у тебя родился сын. Я назвала его Торвальд. Думаю, ты догадываешься, в чью честь. Решила, тебе приятно будет.

— Сын? Так вот что они задумали! Так. Надеюсь, тебе хватило ума воспитывать его самой, а не отдать моим родственникам?

— Да уж хватило! Какого ты мне тут командуешь? Ты помер? Вот и чеши в свое посмертие, а не выпендривайся тут! Тоже мне, герой древности! Думаешь, если ты гений из древнего рода, так об остальных можно ноги вытирать?! Торвальд — мой сын! И не тебе, умертвие, указывать мне, как его воспитывать!

Я и сама не понимала, отчего так взвилась. Строго сказать, мои упреки не были оправданы и на десятую часть. И все же, насколько бы умнее он меня не был, это не повод так со мной разговаривать.

— Хм… погоди. Это я не подумав сказал. Прости.

— И ты прости. Я тоже… не подумала. У нас все хорошо. Мальчик учится. Говорят, будет великолепным воином, как и ты, если не лучше. Пока все твои рекорды бьет. Девчонки сохнут по нему целыми пучками. А твои родственники и не пытались его забрать. Твоя матушка сказала, что не собирается признавать ребенка прижитого от… от меня. Завещания ты не оставил.

— Вообще-то оставил, — он посмотрел на меня с таким удивлением, как будто я заговорила на неизвестном языке, — как я мог о нем не позаботиться?

— Ну, кто тебя знает… сам понимаешь, спорить с твоей матушкой никто не стал. Но это уже давно история, так что не важно. Лучше скажи, что собирался до того, как я обрадовала тебя новостями четырнадцатилетней давности?

— А ты выросла, малышка. Сколько тебе сейчас? Но ты права. Сосчитаю на досуге, у меня его предостаточно. Заклинание, в котором ты сейчас находишься, то же самое, которое открыло врата миров в тот раз, когда я умер. Я пока не могу тебе рассказать всего, но ты же умненькая, додумаешься сама.

— Это заговор?

— Да. Я не могу назвать имен, мой дух связан. Но доверять все равно никому нельзя, так что считай врагами всех. Ты — клирик и это нарушило его ход и позволило мне с тобой связаться. Тут еще папа мой расстарался… Но наших сил не хватит, чтобы тебе помочь. Только чтобы связаться.

— Бррр… не так быстро. Я не клирик! А если ты имеешь в виду мою связь с богами, то она совсем другого свойства! Я не шаман, ты это прекрасно знаешь.

— Ладно, не будем вдаваться в подробности. Не шаман, так не шаман. Но боги тебя слышат. Тут семейное что-то, и вовсе не от твоей бабки Риммы. Твой отец, кажется, берсерком был? Да и брат…

— Ладно. Что мне делать?

Он посмотрел на меня оценивающе, будто пытаясь понять, можно ли на меня рассчитывать или же бесполезно. Да уж, могу его понять. Надеяться, что его супруга сможет что-то поделать с эдакой махиной, было, по меньшей мере, глупо.

Что я могла?

— То же, что начала. Придешь в себя и разбирайся с управляющим контуром Элли. Если сможешь вернуть ей свободу, она там все в клочья разнесет, я ее знаю!

— Хорошо, — а что еще сказать? — А мы еще увидимся?

— Мельком. Если ты все же сможешь выпустить на свободу нашу смертельно опасную союзницу. А что?

— Соскучилась! — я опять разозлилась, — что за глупые вопросы!?

— В следующей жизни. В этой ты уже принадлежишь другому. Но в следующей, я обязательно тебя найду. И никому уже не отдам.

— Ну и дурак, — я растерялась от таких откровений от покойничка, — тоже мне сокровище!

— Ты даже не представляешь какое! Все. Тебе пора, а мой отец больше не может держать канал открытым.

— Причем тут твой…

С этими словами я вернулась в неласковую реальность.

Больно было, но как-то вяло. Видимо, я успела потерять много сил, и тело не желало тратить их остатки на боль, приглушив рецепторы. Хорошо. Не придется делать это самой.

Мысли путались. Строго говоря, никакой полезной информации мой супруг мне не выдал, а анализировать сейчас его слова было некогда. Да и потом, у меня были четкие инструкции, а что еще нужно для полного счастья?

Итак, освободить Элли.

Прежде, чем погрузиться в раздумья, я осмотрела помещение на предмет каких-нибудь изменений. Закутанная в плащ фигура стояла чуть поодаль, придерживая рукой край капюшона, будто ожидая ветра. Она больше не говорила. Мне не были видны ее глаза, но пристальный изучающий взгляд я чувствовала кожей. Что ж, если хочешь что-то спрятать, спрячь это на виду, ведь так?

Я должна сейчас судорожно пытаться спастись, вот я и буду это делать. Хотя и, надеюсь, неожиданным для моих гостеприимных хозяев способом. Даже если прекрасная некромантка и не станет мне помогать, то хотя бы напоследок лишу их такой чудесной игрушки! Незачем им приказывать посланнице смерти! Противоестественно это как-то.

Итак, что там у нас?

Отрешиться от происходящего было не слишком сложно. Боль и страх это вовсе не то, что могло бы настолько увлечь тренированный разум, чтобы тот перестал рационально мыслить. А целителям вообще с этим проще. Часто нам приходится брать себе боль пациента, чтобы лучше понимать, что же с ним происходит. А страх… некогда мне было бояться!

Разрушить чужое заклятье без тесного контакта сложно. Заклятье же такого уровня почти невозможно. Но проблемы стоит решать поэтапно, а значит, сначала надо понять, что делать, а уж потом думать, как это осуществить. Так, по крайней мере, мне показалось.

И что-то такое знакомое мне почудилось в стальном плетении магии. Что-то, виденное мною совсем недавно. Где?

Мне отчетливо вспомнился оборотень Эйнар, и его диковинная для оборотня беда. Ну конечно же! Такие же зубцы, цепляющиеся за мозг и нервные пути! Только очень сильно все это вросло в живое тело, вот я и не узнала сразу! Что ж, значит, я уже с этим сталкивалась… но тогда у меня была целая ночь и не было могущественной тетки за краем пентаграммы. Да и пентаграммы не было.

Элли… красивое имя. Элли. Душа как алмаз. Как лед. Холодная и прекрасная. И острая. Тело ее расплылось перед моим плывущим взглядом, но душа с болезненной четкостью вырисовывалась в моем сознании. Бриллиант, заключенный в золото. Золото?

Это было очень странно. И очень… опрометчиво.

Уж не знаю, чем это было на самом деле, но сейчас в моем полубреду полутрансе, я ясно видела золотые шипы, впивающиеся в чистейший бриллиант. Но как? Золото — штука мягкая. Сеть золотых веточек, словно живые лозы опутывающих ледяную душу, это понятно, но шипы? Ага, вот! Крохотные трещинки на прекрасном камне. За них-то и цепляются зубцы заклятья.

Усилием угасающей воли я наложила на это видение картинку нервной системы, с цепляющимися за нее зубцами заклятья. Да. Совпадает полностью.

И что это значит? Значит, создавая эту совершенную систему, мои неведомые враги слегка подпортили ее, иначе было не установить контроль над ней. Значит, все, что мне надо, это исцелить эти трещинки?

— Элли… — это был даже не голос, так шипение какое-то, — я могу, но нужен…

На большее меня не хватило. Вынырнув из транса, я снова оказалась в умирающем теле, которое не собиралось тратить силы на беседу. Но она поняла.

Уже потом, раздумывая на досуге об этой «светлой» странице моей жизни, я поняла, что Элли попросту прочитала мои сумбурные мысли. Мысли умирающей, а значит находящейся в ее власти.

Человеческая ладонь. Орган осязания. Универсальный манипулятор. Множество нервных окончаний, желез, а уж значений сколько! Открытая ладонь — символ мира и чистоты.

Для мага, руки имеют еще большее значение. Мы делаем пассы, с умным видом прищелкиваем пальцами, хлопаем в ладоши. На кончиках пальцев часто пляшет сила, способная исцелить тело и душу, зажечь костер или смести с лица земли все человечество.

А еще, руками мы «смотрим» на мир, когда глаз и ушей становится мало.

Взяться за руки для нас, гораздо более интимный процесс, чем самый страстный поцелуй.

Когда Элли вцепилась в меня, словно утопающий в гнилую соломинку, я ощутила ее решительность, ее силу и ее надежду. Она знала обо мне все, как может знать только смерть. Знала и верила мне.

Теперь бы еще оправдать это доверие!

На высокую магию не было времени. Пара секунд, пока злобная тетка в плаще справится с изумлением, еще пара секунд, пока она решит, что ей делать, ну и в лучшем случае секунда, пока она это осуществит. Я просто потянулась вглубь себя, куда-то в неведомую область под сердцем, где мне обычно виделось бескрайнее море силы. Вернее маленький фьерд, бухточка, которая и была мной. Место, где исчезала личность, где ведьма Римма растворялась, становясь жизнью, сливаясь с окружающим миром.

Жизнь была во мне, и я была жизнью. А в моих руках, слегка подрагивая от надежды лежала смерть. Стихии противоположные, стихии, единые в бесконечном цикле.

Не думаю, что подобный фокус мне удался бы с кем-нибудь еще. Но в тот момент тонкая грань физической реальности лопнула, выпуская искусственно разделенные и жаждущие слияния стихии.

Исцелить смерть. Забавная задача.

Следующее, что я помню, это мелкий дождик, льющийся из изрядной дырки в потолке. Эта картинка пришла ко мне одновременно с ощущением, видимо, глаза были открыты до того, как я пришла в себя.

— Полежи еще немного, — голос Элли все так же шелестел, но теперь у меня было воспоминание почти робкого доверия, исходящего от этого идеала, — встать ты пока не сможешь.

— У меня получилось?

— Получилось. Спасибо. Я пойду. Тебя скоро найдут.

Я скорее почувствовала, чем увидела, как ее тонкая ладонь зависает над моим плечом, не решаясь прикоснуться.

— Ничего. Иди, Элли. Спасибо тебе.

— Мне? — шелест казался удивленным.

Но я не стала никак объяснять сказанное. Не было ни сил, ни желания. Да и что тут скажешь?

Посланница смерти еще мгновение постояла надо мной, а затем молча развернулась и растворилась в тенях полуразрушенного замка, или чем там было это здание.

Мда, веселенький выдался денек. Откровения мертвого супруга, братание со смертью и бесконечная тьма, в которую я чудом не рухнула.

— Римма!

Голос долетел издалека, но показался знакомым. Ах да, меня же ищут… Только вот кто?

— Я здесь, — пытаться кричать я не стала, все равно бы не получилось, но и совсем не ответить было бы как-то невежливо, — здесь.

Он появился в поле моего зрения, вывернувшись из полуразрушенного входа. Лицо встревоженное, почти испуганное, глаза быстро обшаривают помещение, руки лежат на рукояти меча. Красивый.

— Ты живая? — Храфн оказался ближе, видимо склонился ко мне или даже сел, точнее сказать я не могла, отчего-то не в силах перевести взгляд, — Римма, ты меня слышишь?

— Слышу. Живая. Что ты тут делаешь?

Вот уж кто-кто, а он должен бы только обрадоваться моему исчезновению. Может, мимо проходил?

— Тебя ищу. Виверны в наших землях большая редкость, так что заметили ее многие. А самые глазастые рассмотрели и всадников. Надеюсь, я не помешал какому-нибудь твоему развлечению? Мне показалось, что ты бы предупредила, если бы решила покататься добровольно.

— Если бы не спешила, — это уже голос отпрыска славного конунга, недовольный и ехидный, как обычно при разговоре со мной.

— Все равно интересно же!

— Ничего интересного.

— Ну так и не ходил бы. Я тебя с собой не звал.

Содержательная беседа сопровождалась довольно-таки бережными манипуляциями с моим бренным телом. Отец и сын кое-как воздели меня на ноги и, поддерживая с двух сторон, направились к выходу. К свежему воздуху, тяжелым тучам и усиливающемуся дождику. Я еще успела его оценить, перед тем как потеряла сознание. Все-таки это как-то слишком много для одного дня.

— Рад тебя видеть среди живых.

— Где ты тут живых увидел, умертвие?

Я повертела головой, разглядывая уже знакомое бесцветное пространство. Пожалуй, именно то, что нужно, для моих перегруженных мозгов. Никаких лишних стимулов.

— Не придирайся к словам. А чего это ты такая вялая?

— Сам бы попробовал. Хотя, чего это я? Ты бы справился, конечно.

Даже в бестелесном состоянии меня тянуло присесть и здорово мутило. Оставалось надеяться, что это все же видение, а не бред умирающей.

— Я? Я же не целитель, — он казался удивленным, — я бы до такого и не додумался.

— Ну, вот и не выпендривайся, — язык едва ворочался, но я была бы не я, если бы не попробовала возмутиться несправедливости.

— Ладно, не буду. Но слушай, Элли ты освободила, чем здорово расстроила моих… — он снова запнулся и досадливо замотал головой, — ладно, не будем об этом. Но разозлила ты их сильно.

— Та тетка жива?

— Еще как! Я надеялся, что Элли сможет ее уничтожить и освободить меня, но я недооценил противника. Эта, как ты говоришь, «тетка» успела куда-то телепортироваться. В общем, все плохо.

— Ты можешь сказать, во что я влипла?

— Хм… ну… — он попытался, но только болезненно поморщился, — прости, не могу сказать ничего конкретного.

— И что мне делать?

— Ну, для начала попробуй…

Дальнейшие звуки, вылетевшие из его рта расшифровке не поддавались. Он зашипел, едва ли не закричал от боли, скрючился самым неестественным образом и исчез в огненной вспышке, словно герой дурацкой сказки.

Я встревожено потянулась за ним, но не обнаружила и следа. Оно и неудивительно. Я же не некромантка, чтобы призраков обнаруживать.

Ладно. Вернемся в мир живых.

Сдержать стон оказалось не слишком сложно. Чего не скажешь о изумленном возгласе, который я издала, обнаружив рядом с собой мирно спящего конунга.

По всей видимости, мы находились в какой-то закрытой телеге, размеренно скачущей по кочкам проселочной дороги. Судя по рассеянному свету, проникающему сквозь плотные борта, стоял полдень, а судя по затекшим рукам и ногам, уже не первый мой полдень на этом пути.

— Ты очнулась? — красавец мужчина с трудом сдержал богатырский зевок, и потряс головой, разгоняя сон, — а я вот тут… уснул. Зашел посмотреть как ты тут, и заснул.

— Ясно, — я совершенно по-идиотски расплылась в радостной улыбке, причем чему именно я так радовалась, я и сама не знала, — а как я тут? И где тут?

— Мы тебя одной знахарке показали, та пофыркала, но сказала, что будешь жить. Только просила поскорее тебя увезти, пока кто-нибудь не узнал, что она тебе помогала.

— Вот и дура, — улыбка исчезла, будто ее и не было.

— Я тоже так подумал. Римма, что с тобой сделали? Ты три дня не приходила в себя. Бредила. Звала Торвальда какого-то… кто это, кстати?

— Сына моего так зовут. А у нас вода есть? — рассказывать о беседе с покойным я не собиралась.

— Вода? Сейчас, — он засуетился, отыскивая флягу, — так чего они от тебя хотели? И кто?

— Я… я не знаю, — сделав пару глотков, я так устала, что реальность снова начала расплываться перед глазами, — кажется, меня пытались принести в жертву. Я же изгнанница, меня никто не будет искать или мстить за меня.

— В жертву? — Хрфн помог мне снова улечься, даже сена, на котором я лежала, подгреб побольше, — зачем? И кому?

— В жертву не только богам приносят, — его лицо плавало перед моим взглядом, и каждое слово давалось с трудом, но я продолжала говорить, как будто боясь снова оказаться в тишине, где обитают призраки и некроманты, — часто для какого-нибудь сложного заклинания нужен источник силы. Талисман какой-нибудь или жертва. Даже в обычном человеке много сил, а уж в маге.

— Ясно. А откуда столько разрушений? Там как будто орки пировали!

Он рассеяно продолжал укутывать меня в теплый плащ, который и без того упеленывал меня почище самого крикливого младенца, но я отчего-то не возражала. Да и осень все-таки. Зябко.

— Ну… — я снова попыталась улыбнуться, — я сопротивлялась.

— Молодец.

— Молодец, — спорить с очевидным глупо, — а зачем ты меня искал?

— Странный вопрос. Ты пропала. Стражники сказали, вылетела за ворота с безумными глазами. Потом крик твой слышали. Ну и виверна эта. Вот и искали. Не бросать же.

— Почему?

Что-то такое робкое, давно забытое, скреблось в моей душе, заставляя задавать глупые вопросы. Я прекрасно понимала, что это просто от безысходности. От тоски по привычной жизни. От слабости после опасного приключения. Но как же хотелось услышать от кого-то сильного: «Мне не все равно, что с тобой будет»!

— По кочану. Есть хочешь?

Вот гад!

— Нет. Спать хочу.

— Ладно. Спи, — он направился к выходу, — дня через два будем дома.

— Спасибо тебе.

Он остановился на секунду, в дурацкой позе на карачках и оборачиваясь через плечо, фыркнул, должно быть представив, как сейчас выглядит, и отвернулся, буквально выпадая из телеги.

Итак, два дня в пути и я снова увижу свой чудесный маленький домик. Хорошо.