Капитан Штенгель.

— Корн, — капитан Штенгель был удивлен. — Объясните мне, как вы умудрились потерять мальчишек из виду? Вы матерые филеры, самый лучшие из тех, что есть в Тайной Страже. Как?

— Господин капитан, — оправдывался наблюдатель. — Сам не понимаю, как это могло произойти. Все было как обычно, вы правильно заметили, что мы лучшие, ложная скромность нам чужда. Мне было приказано обеспечить постоянное наблюдение за тремя мальчишками в ночное время в пределах города, но если первая ночь прошла нормально, то во вторую, все сразу пошло не так. Они как будто чувствовали, что за ними наблюдают.

— Чувствовали?

— Так точно, господин капитан. После того как они покинули территорию приюта, то сразу же начали петлять по закоулкам, а судя по тому, что им удалось задержать нас, наше присутствие они заметили еще вчера. Мы смогли определить куда они направились, это Старая Гавань. Ваш приказ был категоричен, не соваться в этот район города, поэтому мы отследили следы только до границы бандитского района. Все подробно изложено в рапорте.

— Что же, я ознакомлюсь с ним, а пока, вы свободны, Корн.

Филер покинул комнатку, которую отвели в замке для группы капитана Штенгеля, а сам руководитель наблюдательной группы, задумался. Уже неделю Гельмут Штенгель занимался разработкой трех мальчишек, а результаты не радовали. Складывалось впечатление, что не обстоятельства пригибали их под себя, а они, направляли все до чего только дотягивались. Конечно, одна неделя не срок, но если такие результаты изначально, то что будет потом, когда мальчишки наберутся опыта? Наверняка, ничего хорошего.

В приюте полностью поменялся персонал, но на сближение с новыми воспитателями они не шли. К ним посылались люди со стороны, дабы посмотреть на их реакции в разных жизненных ситуациях, но и здесь ничего определенного сказать было нельзя. Пусть, они еще не волки, но волчата точно, близко никого не подпускают, настороженно относятся ко всему чего не понимают. Филеры, и те их потеряли. Поперлись за ними вслед по закоулкам и напоролись на пятерых пьяниц, которые набросились на них с кулаками. Хорошо еще, Корн понял, что это подстава, и филерам хватило ума не махать своими жетонами. Да, ребятишек они из виду потеряли, но и сами свою принадлежность не засветили.

Группа капитана состояла из шести человек: он сам, три филера Тайной Стражи переброшенные, на всякий случай, из других городов, жрец бога Белгора, и консультант, бывший купец Бойко Путивой, арестованный в незапамятные времена за контрабанду и посаженый по этой причине в тюрьму.

Счастливчик-купец, пережил все катаклизмы потрясшие каганат Дромов и, когда вышел на волю с чистой совестью, домой возвращаться не захотел, остался жить в Квирингорде, богатом герцогском владении, оженился, открыл лавчонку и жил как можно спокойней да незаметней. Будущему консультанту пообещали денег, и он, не отказался поработать на благо своей новой родины. Тем более, все что от него требовалось — информация, которая никак не была секретом. Кстати, только вспомнишь про кого, а он тут как тут. В дверь постучали и в проем протиснулась дородная и солидная тушка Бойко Путивоя. За ним следом в комнату прошел, только-что прибывший, жрец бога Белгора и правая рука Верховного, достопочтенный Фриге Нойм, человек с изуродованным до неузнаваемости лицом и белым шрамом перечеркивавшем его горло.

— Разрешите, господин капитан? — спросил бывший купец.

— Да, проходите, Путивой. Добро пожаловать, достопочтенный Фриге Нойм, — сказал Штенгель.

Бойко Путивой с трудом уместился на стуле напротив капитана и положил на стол стопку документов, предоставленных ему для обработки, а жрец, молча и не проронив ни слова, сел в углу, как мышь какая, затаился. Купец немного поерзал на стуле и заговорил:

— Плохо, господин Штенгель.

— Что значит, плохо? — капитан резко вздернул голову и посмотрел в глаза своему консультанту.

— Ребятишек этих, под контролем удержать не получится.

— Это я и так знаю, Путивой. Ты мне лучше объясни, почему? Потому, что они бури?

— Все очень просто и, в тоже самое время, очень запутано, господин капитан. Если коротко, то дело не только в том, что они бури, хотя это так. Все трое, родня по крови, их отцы были женаты на сестрах.

— И что это меняет?

— Матери у них тоже не простые были, дочери Бравлина от второй жены Родославы, великой ведуньи народа дромичей. Ее еще я помню и, воистину, она была очень сильна. Словом своим, реки вспять поворачивала. Если грустила, то всю Великую Степь хмарью накрывало, а если была счастлива, то благо великое людям было. Дочери ее: Чара, Русна и Дара, силу материнскую унаследовали, пусть не овладели ею полностью, но многое умели. Вот они и есть матери мальчишек. Я всего только купец, капитан, многого не знаю, но и того о чем догадываюсь, мне хватает чтобы понять — подальше от этих парней надо держаться, подальше. Мало того, что силу воинскую и ведовство от отцов своих унаследуют, им для этого учителя не нужны, само все со временем придет, но и материнское наследство подоспеет, а тогда пиши пропало, тикай кто куда может.

— Даже так? — искренне удивился Штенгель.

— Именно, наш народ очень древний, господин капитан. И из наших легенд мы знали о таких людях, в которых сошлись две крови, жреческая колдовская и воинская оборотней-бури. Каждый раз, в годину испытаний, когда наш народ стоял на грани уничтожения, находился такой человек, но чтобы сразу трое, не было такого никогда.

— И каковы будут ваши рекомендации, Путивой?

— Ну, какие рекомендации вам может дать простой купец, капитан? Самый лучший вариант, по-моему мнению, заняться мальчишками лично, стать их другом, объяснить им, кто они сами есть по крови и кто есть их истинный враг. Они не сегодня, так завтра, в Старую Гавань сбегут, неладное вокруг себя чувствуют, а поэтому, лучше поторопиться.

— Мальчишки уже сбежали.

Купец пристукнул ладонью по столу и сказал:

— Про это я и говорил с самого начала. Вот она, кровь бури. Когда я торговал лошадьми на восточной границе каганата, то кое-что видел и могу вам прямо сказать, что чутье у них на опасность очень хорошее.

— Ладно, господин Путивой, не горячитесь. Сейчас вы отправитесь к себе домой, пока, и если вновь понадобится ваша консультация, вас вызовут. Разумеется, вы в курсе, что болтать не следует?

— Да, знаю я все, — прокряхтел купец, выходя из комнаты.

Бойко Путивой вышел, а капитан повернулся к жрецу, который все время разговора, так и сидел в углу, не издавая ни единого постороннего шума. Штенгель махнул рукой вверх и немного вправо, в том направлении, где располагались покои герцога, и спросил:

— Что решили там, определились?

Жрец заговорил, голос его был неприятен и неестественно глух:

— Вам разрешено вступить в прямой контакт с мальчишками, капитан Штенгель. Судя по всему, они окончательно покинули приют и, конечно же, никто их назад возвращать не собирается. Они начали свой путь и что из этого выйдет, можно только предполагать. Ваша задача, теперь, не ограничивается одним только наблюдением.

— Достопочтенный Фриге Нойм, вы говорите так, как будто вас это совсем не касается, — язвительно заметил Штенгель, — а тем не менее, пока вы в группе, вы мой подчиненный. Почему так?

Жрец издал горлом непонятный звук, отдаленно напоминающий то ли попытку рассмеяться, то ли скрип несмазаных тележных осей, и ответил:

— Капитан, я жрец, и только бог Белгор, есть мой начальник. Признаю, был неправ, не привык знаете ли к тому, чтобы работать в команде, все время один.

— Хорошо, тогда объясните мне, чем будете заниматься непосредственно вы, пока я буду пытаться сдружиться с этими молодыми волчатами?

Фриге Нойм помедлил, но все же ответил:

— Я буду искать их родственников.

— Странно, мне про это ничего не известно.

— Вы не могли этого знать, так как данная информация проходит по ведомству духовному, но не светскому. После разграбления Ариса, большинство дромов-беглецов, из тех что уходили на запад, обосновалось у нас, но были и такие, кто эмигрировал в Эльмайнор, таких немного, но они были. Есть сведения, что там обосновалась четвертая дочь Бравлина и Родославы, ведунья Гойна, с ней же рядом и несколько десятков профессиональных воинов. Не знаю как сейчас, но еще в прошлом году, отряд дромов налетел на замок мятежного графа Свакурда и всех там вырезал. Думаю, что дромы, поселившиеся у наших соседей, не знают, что кроме них, еще кто-то уцелел. Надо присмотреться к ним, так как неизвестно, как они отреагируют на такие известия.

— Ну, — капитан встал, — тогда на месте оставляю старшим Корна, и всю связь будем поддерживать через него. Понимаю, что информацией вы со мной делиться будете скупо, но если будет хоть что-то, что будет полезно нашему общему делу, прошу не оставлять меня в неведении.

Штенгель протянул жрецу руку, тот ее пожал и ответил коротко:

— Договорились, капитан.

Два человека, занятых одним и тем же делом, расстались, и дороги их разошлись на неопределенно долгий срок. Жрец отбыл в герцогство Эльмайнор, а капитан Штенгель, вновь одев на себя маску вора Лысого, тем же вечером был в Старой Гавани.

Первым делом он посетил свое логово, хибарку в которой прожил несколько лет подряд и давно считал своим домом, а затем, направился на поиски приютских мальчишек. Методично, сектор за сектором, он прочесывал Старую Гавань, которую знал от и до. Начал он с укромных мест бандитского района, справедливо рассудив, что мальчишкам, не имевшим здесь поддержки, придется начинать с самого что ни есть дна. Однако, нищие, попрошайки, убогие, как настоящие так и симулянты-комедианты, ничего о них не слышали. Единственное, что он узнал, так это то, что совсем недавно, двое мальчишек-оборвышей из города подрались с парнями Папаши Бро, и быть бы им кормом для крыс, но по неизвестной причине, им помог Кривой Руг.

Неспешно раскидав все что он узнал, Лысый пришел к выводу, что лично для него, все усложняется. В последний год, после того как стражники хорошенько почистили район Старой Гавани от особо опасных преступников, здесь стало неспокойно. Раньше, все было проще, Папаша Бро самый главный, по крайней мере официально, а все остальные криминальные авторитеты, такие как Шрам, Свирепыш, Дори Краб, Кинжал и прочие, помельче, отдавали ему долю от своих дел. Однако, благодаря действиям капитана Штенгеля, то есть его действиям, весь расклад рассыпался. Банда Свирепыша была разогнана по лесам, почти все убийцы Шрама казнены, а после того как пропал Кинжал, то остались в Старой Гавани, только две силы: Папаша Бро, поддерживающий традиции, и Кривой Руг со своим подручником Дори Крабом. Но и тут, хоть и с трудом, но равновесие держалось, и обе стороны пока опасались переходить к военным действиям, здраво рассудив, что худой мир, все же лучше войны, любой.

И видимо, даже такому перемирию пришел конец, так как буквально несколько дней назад, на районе объявился Одноглазый, суровый пират со своей бандой, сбежавшие с галеры, на которой они отбывали свое пожизненное наказание. Братва Одноглазого, сразу же встала за Кривого Руга, а это два десятка опытных головорезов. Что им мог противопоставить Папаша Бро? Да ничего не мог, и как не крути, а кинжалы нищих и воров, против абордажных палашей ребят Одноглазого и мечей наемников Кривого Руга, не играли, не та весовая категория.

По всем воровским понятиям и традициям, возведенным в неписаный закон, вор-домушник Лысый, продолжатель дел своего дяди Перстня, в предстоящей бойне должен был встать на сторону Папаши Бро. Но капитан Тайной Стражи Гельмут Штенгель, имел приказ быть рядом с приютскими мальчишками. Поэтому, привычно зыркнув по сторонам, он сплюнул на грязные булыжники разбитой мостовой и уверенным твердым шагом направился в таверну "Отличный Улов", штаб-квартиру Кривого Руга. Плевать, что через десять минут после того как он войдет в таверну, Папаша Бро будет знать, что Лысый вернулся в город, но направился не к нему, а к его врагу, он имеет приказ и он его выполнит.

В таверну Лысый вошел спокойно, как будто и не намечается в Старой Гавани никакой войны, и не обращая внимания на злобные взгляды со всех сторон, сел за свободный стол и заказал, у мгновенно появившейся рядом миловидной девчушки, пива. Как по мановению волшебной палочки, сразу же появилось свежее пиво, другого здесь не держали, и он, с наслаждением сделав первый глоток, зажмурился от удовольствия, хорошо-то как, а когда открыл глаза, напротив него уже сидел Дори Краб.

— Привет, Дори, — веселым тоном поприветствовал он хозяина таверны, чуть приподнимая кружку. — Пиво у тебя, как всегда, самое лучшее в городе.

— С чем пришел, Лысый? — напрягся Краб.

— С миром Дори, с миром. Ты ведь знаешь, я отъезжал по делам.

— Ну и что из этого? — хмуро спросил подручник Кривого Руга.

— Мир посмотрел, людей, где и как живут. Многое понял для себя, Дори.

— Короче…

— Короче, так короче. Под Кривого Руга отойти хочу, чтоб не подыхать в клоповнике как мой дядя, а в окружении семьи, в теплой постели, чтоб дети кругом, внуки. Папаша Бро со своими традициями уже отжил и, честно сказать, достал. Жениться нельзя, в общак долю дай, деньги в что-то вкладывать, опять нельзя, с чиновниками и солдатами общаться нельзя. Надоел уже он со своими порядками старыми! Должен понимать пень древний, что времена изменились, что есть возможность в достатке жить! Плевать я на него хотел! — последние слова, Лысый уже выкрикивал, чтобы его услышало как можно больше народу.

— Лысый, — Дори усмехнулся, — а дороги назад у тебя уже нет.

— Понимаю, — ухмыльнулся в ответ Штенгель.

— Что пойдешь с нами ребят Папаши Бро резать?

— Пойду, я свою сторону уже выбрал.

— Тогда, добро пожаловать, Лысый и, без обид, пригляд за тобой будет. Лично к тебе, претензий у Кривого Руга никогда не было, у тебя своя тропа, у нас своя.

Штенгель развел руками:

— Да я же все понимаю, Дори. Вот только… — капитан запнулся.

— Что только? — вновь насторожился Краб.

— Сам понимаешь, пока Папашу Бро в гроб не загоним, мне лучше у вас перекантоваться. Вы не против?

— Это не проблема, на втором этаже номера свободные, на любой лежак падай и отдыхай.

Дори ушел, а Штенгель еще некоторое время сидел за кружкой пива, зорко окидывая всех входящих и выходящих цепким взглядом. Приютских нигде видно не было и он уже начал сомневаться, правильно-ли поступил, придя сюда. Всякое может быть, и оборвыши, которых прикрыл Кривой Руг, могли быть обычными уличными босяками, а не приютскими мальчишками. И вот, когда капитан уже решил, что сейчас надо пройтись по таверне, внутреннему двору и гостевым номерам, в общем зале появились те, кого он и искал.

Все три сбежавших из приюта подростка, были веселы и бодры, им здесь явно нравилось, да и внешний вид их не соответствовал тому, в каком он наблюдал их ранее. Одеты парнишки были пусть и не с иголочки, но добротно, на каждом плотная серая рубаха, крепкие штаны по росту и размеру, шерстяная безрукавка. Кроме того, у каждого на широком кожаном ремне сбоку, висел отличный охотничий кинжал в ножнах. Это все дорогого стоило, ведь так, здесь могли ходить только свои, те, в ком местные хозяева были полностью уверены.

К столу, за которым сидел капитан, подлетела добродушная Толстушка Марта, ключница таверны "Отличный Улов", и спросила:

— Лысый, детишек покормить надо, ты не против, если они с тобой сядут, а то у нас сегодня, сам понимаешь, наплыв посетителей?

— Конечно, Марта, пусть присаживаются, заодно и я с ними поем, принеси что погорячей.

— Сделаем, Лысый, — толстушка кивнула и умчалась в свою вотчину, на кухню.

Мальчишки, весело болтавшие о чем-то своем всю дорогу, сев за стол, резко замолчали, и только переглядывались. На стол подали горячий рыбный суп, с большими кусками мяса плавающими в жирном вареве, теплый хлеб и, все присутствующие, включая капитана Штенгеля, вспомнившего, что он не ел уже почти сутки, с аппетитом принялись за еду. Сметав все что на столе было, парни засобирались уходить, но капитан их остановил:

— Не торопитесь, сейчас Марта горячий взвар принесет.

И действительно, принесли взвар, густой горячий кисель из сушеной вишни. Пить взвар, дело не быстрое, обжигающий напиток быстро не выхлебаешь, и Штенгель решил, что пора попробовать завязать знакомство.

— Что-то раньше я не видел вас здесь, парни, из людей Одноглазого что-ли будете?

— Ха, дядя! — один из мальчишек, кажется Пламен, заводила всей тройки, усмехнулся. — А ты сам-то кто будешь? На этих, — он махнул головой в сторону сидящих за столами бойцов Одноглазого и Кривого Руга, — ты совсем не похож.

— Глазастый ты, как посмотрю, — в ответ усмехнулся капитан, — и ты прав, из местных я, зовут Лысый, сейчас под руку Кривого Руга отошел.

— Пламен, — представился заводила.

— Звенислав, — отозвался второй.

— Курбат-горбун, — с вызовом бросил третий.

Капитан повернулся к увечному и, глядя в его глаза, смотрящие с вызовом всему миру, сказал:

— А ты не дерзи, малый. Думаешь, у тебя горе и ты его можешь на весь свет излить? Нет, бывают ситуации в жизни и похуже. Когда не то что горб, а валяется обрубок человека без рук-ног, и живет, и рад бы умереть, а не может, не дают ему этого сделать. Вот это плохо, вот это настоящее горе.

— Это где же так было? — спросил хмурый горбун. — Может быть расскажешь?

— Легко, — уж что умел делать капитан, так это истории рассказывать, имел не талант, а практику большую, не один зимний месяц подряд, этому у Перстня учился. — Двенадцать лет назад это было, в Старой Гавани, именно в этой таверне жил один удачливый вор по кличке Бочонок. А почему его так звали, знаете?

— Нет, — нестройным хором протянули мальчишки, хоть и потаскала их судьба-злодейка, но все же, многое от детства в них еще осталось, в том числе и интерес к историям.

— Так вот, звали его Бочонком, потому что знали, что есть у него заветная кубышка доверху набитая золотом. Где он ее прятал, не знал никто, но что она была, то точно вам говорю. И проведал про это, тогдашний начальник Городской Стражи, маркиз Ускеро, и повелел он стражникам, схватить трактирщика и пытать, дабы вызнать, где тот богатство свое хранит. Полгода его в подвалах пытали, но так и не смогли узнать, где Бочонок богатство свое хранит. Потом, только куски тела его во рву крепостном нашли, вот это и смогли схоронить. Такой вот огромной силы воли был человек, малый, — капитан хотел потрепать горбуна по плечу, но увидев, как тот на него смотрит, не решился, — а ты говоришь, горб. Чепуха это, вон, предыдущий герцог тоже горбатым был, а державу на треть увеличил и трех жен пережил.

— Ну, я ведь не герцог, — криво усмехнулся Курбат-горбун.

— Как знать, как знать, — несколько загадочно произнес Штенгель. — Вот по вам, сразу видно, что вы дромы, а значит, что приютские, а среди них и благородных кровей потомки есть.

— Это откуда же, ты это знаешь? — в разговор вступил Пламен.

— Друг у меня есть, купец из Квирингорда, тоже из дромов, между прочим, кое-что рассказывал. Хотите, и вас с ним познакомлю, если интерес есть.

Парни явно заинтересовались, но общение прервал появившийся в таверне Кривой Руг, обвешанный оружием с ног до головы.

— Братва! — выкрикнул он. — Дело к вечеру, пришла пора проредить воров Папаши Бро!

— У-у-у, — одобрили его слова бойцы. — Бей черную масть! Воров на сталь оденем!

— Полчаса на подготовку и выдвигаемся! — продолжил Кривой Руг. — Старая Гавань станет нашей!

Люди Одноглазого и наемники, принялись облачаться в доспехи и вооружаться, а мальчишки-дромы, встали из-за стола и отправились куда-то наверх. На прощание, Пламен повернулся к Штенгелю и, серьезным, совсем недетским тоном, явно вкладывая в свои слова какой-то непонятный смысл, сказал:

— Мы еще продолжим наш разговор, Лысый.

Капитану Штенгелю оставалось только согласно кивнуть в ответ.