– Гай! – взвизгнула Эвангелина. – И ты здесь?

– Собственной персоной, – мой наниматель, которого я уже полтора года не видел, степенно обнялся с радостно улыбающейся женщиной. – Прости за банальность – ты все так же хороша.

Вообще, если бы я не знал, что они одногодки, то никогда бы так не подумал. Ну, сколько лет разницы между ними могло быть, учитывая то, что они одновременно стали учениками одного и того же мага? Ну – пара лет. Пусть даже пять-семь, хотя это вряд ли. У нас вот самый старший Жакоб – ему девятнадцать. Луизе шестнадцать недавно исполнилось, она самая младшая. Не думаю, что у них было по-другому.

И какая внешняя разница.

Эвангелина, прекрасная женщина в самом расцвете лет, наш Ворон, седой, но еще крепкий и статный мужчина, и рядом с ними – мастер Гай, который выглядит совершенно как старик. Хорошо одетый, бодрый старик. Все лицо в морщинах, залысины, голос дребезжащий и вон седые волосы на ушах растут. Почему так? Отчего?

Нет, с магессами все ясно, я хорошо помнил слова наставника о том, что они при желании могут выглядеть так хорошо, как им захочется, есть у них такая возможность. И это не морок, вроде того, что в свое время мне продемонстрировала Виталия, и не чары. Тут все настоящее – и грудь торчком, и кожа атласная, и улыбка белозубая. Подозреваю, что это плата за то, что их лишили права материнства. Хотя – может. и нет, может, просто боги так развлеклись.

Но вот почему такая внешняя разница между нашим наставником и мастером Гаем?

У меня, правда, есть мыслишка, в чем тут дело может быть. Не знаю, насколько она верна, при случае непременно уточню у Ворона. Так вот – может, на внешний вид и в целом на состояние мага влияют те виды чародейства, которое он использует? Мастер Гай-то магией крови пользуется вовсю, да и некромантией промышляет, помню я его разговор с Агриппой, еще там, в сарае, где мы познакомились. Он тогда труп не стал поднимать исключительно по одной причине – не хотел привлекать внимание Ордена Истины. Остальные стороны вопроса его совершенно не смущали.

Хотя – наш наставник тоже с мертвыми возится по полной, и нас этому учит. И все равно как огурчик выглядит, особенно на фоне мастера Гая.

А может, нет никаких тонкостей? Вот такие они – и все. Может, моему нанимателю нравится, когда его за старичка держат. Мол – дряхлый я уже, песочек сыплется, чего меня опасаться? Люди размякают, внимательность теряют, тут он их и цап!

– Что, Герхард, это, стало быть, твои птенцы? – мастер Гай показал на нас рукой. – Твои, да?

– Мои, – с достоинством ответил ему Ворон.

– Маловато их у тебя что-то осталось, – в голосе мастера Гая вроде как сочувствие появилось. Или ехидство? – Второй год пошел, как ты их учишь, а всего две дюжины вон стоит, глазами хлопает. А начинало учебу ведь с полсотни душ, если не больше.

– Все-то ты знаешь, Гай. – с уважением, в ложности которого я был просто-таки уверен, произнес Ворон. – И сколько лет они у меня учатся, и сколько их было с самого начала. Сведущий ты. Не то что я, лентяй.

– Невелика тайна, – мелким бисером рассыпал смех мастер Гай. – С твоими замашками и любовью к людям, их количество не могло не сократиться минимум вдвое. Что до наставничества – скипетров пять на весь континент, четыре из них давно нашли своих владельцев. Как ты думаешь, вручение последнего из них могло пройти незамеченным мимо нашего сообщества?

Эвангелина тоже засмеялась.

– Да уж, помню, как Вестник принес эту новость! Мы тогда как раз праздновали завершение зимы, – сказала она, вдруг выпучила глаза, надула щеки, изобразила руками большой живот и деланно пробасила: – «Как! Наставничество этому пьянчуге, смутьяну и бездельнику! Да боги с ума сошли!».

– Как есть старина Терций, – с удовлетворением заметил Ворон. – Он правда так сказал? Какая прелесть! Значит – помнит. Значит – уважает.

Интересно, кто такой Терций? Слушайте, а мощная репутация у нашего мастера среди коллег по цеху, внушает уважение. Не на всякой городской свалке такой добьешься.

– Да-да, – подтвердил мастер Гай. – Все так и было, сам тому свидетелем был. Более того – даже возразил ему. Правда, он не слишком-то меня слушал, впрочем, как и всегда. Когда Терций говорит, музы молчат.

Мой наниматель подошел к нам, практически недвижимо стоявшим шагах в семи от беседующих магов, и с интересом обвел взглядом наши лица.

– Такие же, как и мы когда-то, – сообщил он своим коллегам секундой позже. – Полные жизни, верящие в могущество слова более чем в силу, и уверенные в том, что магия может все. Ворон, ты еще не выбил из них эти наивные бредни до конца?

– Твердолобые попались, – наставник засунул руку в карман, достал оттуда черный сухарь, разломил его на две части и одну протянул Эвангелине. – Упертые. Как ни бьюсь, они по-прежнему верят в то, что разум и добро будут торжествовать в этом мире. Но это ничего, это пройдет.

– Мои тоже такие были, – Эвангелина без стеснения хрустнула сухарем и с набитым ртом продолжила: – Уж как я с ними поначалу мучалась! А потом да, перемололась мука – кто поумнел, кто умер, кто сам ушел, то есть все встало на свои места. Хотя у тебя, конечно, отсев уж очень большой за год вышел.

– Так это Герхард, – мастер Гай все еще изучал наши лица. – У него чувство жалости атрофировано – и к себе, и к другим, так что у этих славных ребятишек выбор невелик. Либо они примут его правила игры, либо… Да они и сами это давно поняли. Вот скажи мне, девица, ты боишься своего наставника?

Мастер Гай обратился к Магдалене, даже сделал в ее направлении маленький шажок. Его глаза хитро поблескивали, он не отводил их от глаз девушки. Я знал этот взгляд и тон, хорошо знал. Они мне были знакомы еще со времен нашего с ним совместного путешествия, когда он проверял, насколько я стал Эрастом фон Рутом, и не вылезет ли из небытия Крис Жучок.

– Он мой наставник, – девушка явно была сбита с толку происходящим. – С чего мне его бояться? То есть – иногда мы все его… Нет, не то, чтобы боимся, просто…

– Но ведь ты пришла к нему по доброй воле, – мастер Гай повернулся к Эвангелине, которая с доброй улыбкой наблюдала за происходящим, и залихватски ей подмигнул. – Да? А тут такое, хе-хе, чудище-страшилище! Мы-то знаем, каким бывает старина Ворон. Не было желания уйти от него?

– Нет, – твердо ответила Магдалена. – Ни разу.

– Хорошая девочка, – похвалил ее мастер Гай и всплеснул руками. – Ба! Юная де Фюрьи, вот встреча! И вы здесь!

Старый змей, он ведь давно ее заметил. Более того – он же знал, что она здесь.

– Монсеньор Туллий, – Рози выдала улыбку из разряда «неземная радость». – Я так рада вас видеть! Вы как весточка из дома, где я так давно не была.

– Гай, так ты все-таки побывал в Асторге? – Эвангелина энергично всплеснула руками. – А мне сказал, что уже года три как его не навещал. Девочка, ты же из асторгских де Фюрьи?

– Именно так, мистресс, – склонила голову Рози. – Но моя встреча с досточтимым монсеньором Туллием произошла не в прошлом году и даже не в позапрошлом, а куда как ранее.

– Я давний друг их семьи, – пояснил мой наниматель, отходя от нас. – Эту девочку я еще в колыбельке помню. Такая, помню, егоза была, все вертелась, смеялась, а я с ней играл! У-тю-тю!

И он вдобавок изобразил нечто вроде «идет коза рогатая». Прямо – добрый старичок, любимец детей.

– Очень трогательно, – Ворон потянулся. – Ладно, пойдем мы. Надо еще с лекарями пообщаться, особенно если завтра начнутся боевые действия. Я так думаю, что моих учеников в первые линии не пустят, наше место будет при обозе и лазарете.

– А ты не думай, – посоветовал ему Гай. – Пустое это занятие, особенно в военное время. Нам, магам, лет триста уже как думать не положено. За нас это другие делают. И именно они нам говорят, как поступать. Так что – скажут быть в обозе – будете там. А скажут быть на острие атаки и стены «огненными шарами» рушить – будете рушить.

Ворон сделал несколько шагов вперед и навис над мастером Гаем, черты его лица как-то заострились, на скулах играли желваки.

Впрочем, моего нанимателя это не сильно испугало, он смотрел на наставника снизу-вверх, в уголках его рта застыла ехидная полуулыбка.

– Они еще никто, Гай, – сквозь зубы процедил Ворон. – Они даже не заготовки под магов, они, по сути, чистые листы. Мы же договаривались?

– Я не понимаю тебя, Герхард, – развел руками мастер Гай. – Ты с кем-то о чем-то договаривался? Прекрасно. Но при чем тут я? Что ты на меня так смотришь? Опять подозреваешь меня во всех грехах мирских, как тогда? «Гай плетет интриги как паук паутину – с радостью, упорством и невероятным умением», так же ты тогда сказал? Только вот и тогда тебе никто не поверил, и сейчас все не так. Дружище, я прибыл в лагерь нынче утром, меня призвали так же, как и вас. И уж точно я не распределяю, кто куда попадет.

– Я был бы рад тебе поверить, – было видно, что Ворону не по душе этот разговор. – Да и нет у меня оснований для каких-либо подозрений, ты прав.

– Вот, – мастер Гай приложил ладони к его груди. – Вот. Мы с тобой друзья, что бы ты там себе ни думал все эти годы. Ты, я, Эви, Вита – мы даже больше чем друзья. Да что там – мы даже больше, чем семья. И вот эти славные ребятки, точнее, те их них, кто дойдет до церемонии вручения посоха, будут такими же, законы школ магии незыблемы. Посмотри хотя бы на подмастерьев Эви – они уже сейчас как братья и сестры, по ним же видно!

Мастер Гай показал на учеников магессы, которые всем своим видом тут же показали – да, они семья. Или даже более того.

– Славные они у тебя, – обратился старый маг к Эвангелине. – И сразу видно – многообещающие ребята, перспективные. Вот только этот себя подзапустил, подзапустил!

Он подошел к пузатому Приму.

– Мастер – склонил голову тот.

– Что же ты так? – по-отечески спросил у него мой наниматель. – Жиры не к лицу магу. Вот посмотри на мастера Герхарда, посмотри на его учеников – подтянутые, стройные, приятно посмотреть. А у тебя что!

И он без особого стеснения потыкал пальцем юноше в живот.

– Ну, я просто… – Прим покраснел. – С детства такой.

– Ножом и вилкой копаем мы себе могилу, – назидательно произнес мастер Гай. – Причем в нашем случае речь идет не о здоровье. Лишний вес может помешать тебе в огромном количестве мелочей, из которых состоит жизнь мага. И каждая мелочь может стоить тебе жизни, уж простите меня за невольный каламбур.

– Вот, – Эвангелина хлопнула в ладони. – Прим, меня не слушаешь, так послушай других. Сколько я тебе говорила – меньше ешь, больше двигайся.

– Еще раз говорю – посмотри на учеников наставника Ворона, – мастер Гай ткнул пальцем в нашу сторону. – И бери с них пример. Равняйся на них. К остальным это тоже относится.

Если бы взглядом можно было испепелять, то мы все поместились бы на дне седельной сумки, это уж наверняка. С такой, знаете ли, добротой, на нас посмотрели воспитанники Эвангелины, что у меня все внутри сжалось, как перед хорошей дракой. Вот же старый хрыч, стравливает нас, не особо это и скрывая! Правильно его наш наставник не любит.

– Пожалуй ты прав, Гай, – Ворон усмехнулся. – Даже дважды. Ничего не меняется, и мы вправду как семья. По крайней мере, внешние признаки схожи.

– Ну! – торжествующе произнес старый маг. – А я про что! Ладно, пойду получать жетон, порядок есть порядок. И всем – до очень скорого свидания. Вы же знаете о том, что нынче будет большое совещание у Шеппарда? Вот буквально через пару часов начнется. Придут представители союзных отрядов, Ордена Истины, и мы, маги, тоже приглашены. Ну, как приглашены? Явка обязательна.

– Для меня это новость, – Эвангелина поправила волосы. – Но – приятная. Люблю большие скопления сильных и красивых мужчин, а там других почти и не будет. Воины – они все такие… Ну, вы поняли.

Судя по лицу Ворона он тоже об этом совещании слышал впервые.

– Друзья мои, вы стали ленивыми и нелюбопытными, – расстроился мастер Гай. – Я в лагере всего ничего и уже знаю больше вас. Вот как все-таки портит магов наставничество. Привыкли к тому, что за вас все подмастерья делают, сами шаг ленитесь ступить. А вот я – все сам, все сам. Потому и успеваю везде первым.

И он шустро засеменил ко входу в палатку. Проходя мимо Ворона, так и стоящего на месте, мастер Гай остановился.

– Что еще? – не особенно вежливо поинтересовался у него наш наставник.

– Герхард, дружище, – мягко произнес мастер Гай. – А почему ты жетон не надел? Ты же знаешь, в подобных ситуациях это для нас обязательная процедура. Всякий встречный непременно должен знать, с кем он имеет дело. Как там, в Уложении? «Дабы маг не мог ввести человека в заблуждение в тревожное время и не смутить душу его ложными обещаньями». Зачем тебе лишние проблемы с Орденом Истины?

Ворон достал из кармана своей шубы цепь, похожую на те, что получили мы, но с более толстыми звеньями, позолоченную и с жетоном немного другой формы и более богато отделанным. Наставник тряхнул ее, звенья певуче зазвенели, овальный жетон блеснул вделанными в него драгоценными камнями.

– Да ладно тебе, – примирительно сказала Эвангелина. – Я тоже от этой штуки не в восторге, однако же вот, напялила ее на себя. Кстати – очень даже мило вышло. И камушки к моим глазам идут.

Она распахнула свою меховую накидку и продемонстрировала нам жетон, расположившийся между грудями, к слову – исключительной красоты и формы, причем данное обстоятельство одежда магессы не слишком-то и скрывала. Нет, очень красивая женщина. Мне б такую.

Кстати – какие же размеры женских прелестей любимы Вороном? Вроде тех, что я видел у достопамятной дамы Аглаи? Просто он в свое время скептически о прелестях мистресс Эвангелины отзывался, однако же – вот, у нее всё при всём. Нет, не угодишь нашему наставнику. Характер у него такой, он в каждый котелок плюнуть норовит.

– Ну, если даже ты, – сказал Ворон весело. – Тогда конечно, тогда чего же?

Наш наставник, не торопясь и не отрывая взгляда от лица мастера Гая, надел на себя цепь.

– И стоило кобениться! – нарочито простонародно сказал Туллий. – Герхард, Герхард, не меняешься ты. Вся голова седая, а туда же – заговоры ищешь, подвохи, интриги. Не понимаешь ты, что о тебе просто заботятся. Эх-эх. Ладно, пойду.

После того, как мастер Гай скрылся в шатре, Ворон постоял еще секунд тридцать, глядя ему вслед, запахнул шубу и сказал Эвангелине:

– Жить как интересно стало сразу. Прямо праздник какой-то.

– Никогда не понимала твоих аллегорий, – пожала плечами магесса. – Но, если ты сейчас о Гае – ничего удивительного. Ты же прекрасно знаешь, отчего он так к нам всем относится. С его самолюбием, с его мнительностью…

– Ко мне, – уточнил Ворон. – Ко мне относится.

– К нам, – настойчиво повторила Эвангелина. – Просто тебя он не любит чуть больше остальных.

– Чуть? – Ворон иронично приподнял брови. – Это – чуть? Он моих щенков в мясорубку собирается бросить, если ты еще не поняла.

– На мой взгляд, ты сгущаешь краски, – покачала головой магесса. – Он правда приехал только сегодня, и просто не успел бы тебе так насвинячить. И потом – здесь есть кому это сделать и без него. Я тебе еще сто лет назад говорила – не буди спящую собаку!

– Пойду я, – Ворон одернул шубу. – До совещания времени всего ничего, надо успеть пообедать. Выслушивать планы обратного захвата утраченных земель малой кровью на голодный желудок я не собираюсь.

– Там такое не брякни, – попросила его Эвангелина и приказала своим подмастерьям: – Пошли уже.

Те беспрекословно подчинились, правда, толстый Прим, уходя, повернулся и нехорошо прищурился, как бы запоминая каждого из нас.

– Дешевка, – презрительно сказала на это Эбердин. – Мы вроде как должны были его испугаться.

– А еще он мог вот так сделать, – добавила Сюзи Боннер, показала нам «рогульку» из указательного и безымянного пальцев и поводила ими в воздухе. – Мол, я за вами слежу!

– Если бы он так сделал, то я бы его без всякой магии и поединков удавил, – небрежно бросил Мартин. – Подождал темноты, прищучил этого толстуна, когда он будет один, и удавил. Не люблю таких жестов.

– Силен ты на словах, – с поддельным уважением сказала вдруг Луиза. – Вот прямо – герой.

Мартин хотел ей что-то ответить, но не успел – возмутился наставник, которому надоело ждать, пока мы соизволим направиться за ним следом. И правда – чего это мы?

К лекарям мы так и не пошли, Ворон потопал прямиком домой. Был он сосредоточен, задумчив и непривычно молчалив. Мы вообще его таким ни разу, по-моему, и не видели. Мы привыкли к тому, что он все время говорит нечто вроде: «Ну все, плохи твои дела», но при этом каждый знает, что в самый крайний, самый последний момент последует насмешливая реплика мастера, которая поможет справится с ситуацией. А вот таким, напряженно-мрачным, мы его видеть не привыкли.

Даже Фил – и тот не шастал под ногами, а тихонько сидел на кухне, возле стенки, и печально шелестел листвой.

Ворон разморозил его еще накануне, и за то время, что мое домашнее растение было в ледяном сне, оно изрядно подросло, причем не столько в рост, сколько… Даже не знаю. Вширь? Проше говоря – у него добавилось ветвей, ствол стал толще и крепче, а лепестки цветка потеряли мягкость и затвердели, как скорлупа от орехов, так что теперь, когда Фил был чем-то недоволен, он издавал отчетливое цоканье. И вообще – это был уже не цветок, а какой-то клюв.

Хотя, может, это он не от заклинания так окреп, а от того, что я его время от времени подкармливал своей кровью.

Приобретя данную основательность, Фил обзавелся еще и некоторой наглостью, видимо, рассудив, что теперь с ним должны считаться. Он таскался по дому, лез всем под ноги, недовольно щелкая клювом, когда ему наступали на корешки, и устраивал охоту на мышей, выгоняя тех из подпола на свет, что вызывало гнев и пронзительные вопли девушек. Ну вот боялись они мышей. Ничего не боялись – а мышей боялись.

Филу же на их вопли было плевать. Ему вообще никто был не указ, кроме Ворона, которого он побаивался, Геллы, которой симпатизировал, и меня. Да и то – он скорее ко мне прислушивался, чем подчинялся.

Так вот – даже это строптивое существо и то сегодня как-то опустило листья и притихло.

Хотя – с чего радоваться? Мы все слышали разговор магов, нам всем было ясно, что легкой жизни ждать не приходится. И еще – что кто-то всерьез задумал проредить нашу компанию.

Ну а с другой стороны – чего печалиться, по крайней мере, мне? Я вообще живу взаймы, мне Смерть кредит еще когда открыла, и ничего – цел до сих пор. Пока ты жив – ты не умер, а все остальное зависит от тебя. Слова, конечно, расхожие, из тех, что рекрутеры молодым деревенским дуракам-парням на рынках говорят, когда тех в королевские роты вербуют – но правильные же?

Весь мир вокруг – он против таких, как мы, это нам было понятно уже давно и ждать чего-то другого было глупо. Все тот же мастер Гай не раз и не два говорил мне: «Благодушие и самоуверенность – вот главные враги мага. Тот, кто не готов дать отпор в любую минуту, тот уже мертв». Ворон подобного впрямую не говорил, но он нас готовил именно по этому принципу. Да и вся жизнь до того у меня была такая же.

Кстати – интересно, а кто выйдет победителем из схватки, если мастер Гай и Ворон сцепятся не на жизнь, а насмерть? Я вот затрудняюсь дать ответ.

Против наших предположений, совещание военного совета закончилось быстро, даже солнце не успело сесть. Мы, если честно, настроились на долгое и выматывающее ожидание, то, в процессе которого и разговоры не ладятся, и настроения нет. Ну а как по-другому? Все-таки наша будущность решается, шутка ли. Одно дело при лекарском обозе состоять и тихонько следовать с ним в арьергарде, оказывая помощь раненым, и совсем другое дело города штурмовать. Как магам, нам в этом занятии грош цена, вот только поди объясни воякам во время боя, что ты подмастерье второго года обучения и потому не можешь одним ударом пролом в крепостной стене образовать. Просто не умеешь. Они разбираться не станут, огреют по голове чем-нибудь тяжелым, а потом все спишут на противника. Или того хуже – притащится брат-ищейка из Ордена Истины, обвинит тебя в измене и потворничестве врагу, после кликнет братьев-экзекуторов, и они все вместе запалят веселый костерок. Так сказать – все радости сразу. И мага сожгли, и праздник встречи Весны для остальных устроили.

А может – для того все это и задумано? Только обвинят в измене не нас, а Ворона? Не подобрались с одной стороны, с другой зашли, просто использовали войну как повод для этого?

Надо с Гарольдом по этому поводу пошептаться.

Но вот этого я сделать не успел – как и было сказано, Ворон вернулся достаточно быстро.

– Что, заждались? – сразу сказал он, только войдя в дом и ногой оттолкнув выбежавшего ему навстречу Фила. – Печально, но порадовать нечем. Все не очень хорошо. Не сильно плохо – но и не хорошо.

– Мне как-то не по себе, – Луиза потерла шрам, появилась с недавних пор у нее такая привычка. – «Не хорошо» в вашем понимании, это «ужасно» в нашем.

– Де ла Мале, ты меня сейчас удивила, – Ворон снял шубу и бросил ее на лавку. – За тобой вроде никогда не числилось особой впечатлительности?

– Так война, – обвела рукой вокруг себя Луиза. – Что вы хотели. Я до того в подобных мероприятиях не участвовала. Разве что турниры с трибун смотрела.

– Ты не прибедняйся, – посоветовал ей Ворон. – Прошлым-то летом, а? То-то. И вообще – как раз вам, милые мои ученицы, беспокоиться не о чем. Почти не о чем. Вас придают лекарям, присматривать за вами там будет Бернардо Стокс, мой знакомец, милейший человек. Я с нем уже перекинулся парой слов.

– Сразу столько всего пугающего, – не удержался я. – Вы о ком-то сказали хорошо, и это вот «милые мои ученицы». Бррр… Мне как-то совсем страшно стало.

– Пугливые вы какие, – привычно, а потому успокаивающе, рыкнул на меня Ворон. – Нервные. Передержал я вас в замке, разнежил. Ладно, кончится этот бардак, непременно прогуляюсь с вами к горе Штауфенгрофф. Там место хорошее, проклятое, по весне в тех краях много нечисти бродит, на всех хватит. А уж какие там кладбища – с туманами, с неупокоенными мертвецами, с могилами ведьм, где перестоявшая сила бродит! Вот и будете у меня по одиночке их исследовать, из южного конца в северный ходить по ночам. Или из восточного в западный. Страшно им. Это жизнь, в ней нестрашного вообще ничего нет, кроме смерти. Даже рождение – и то страшным было. Вас всех матери рожали в муках и со страхом, что вы мертвыми на свет вылезете.

– А смерть? – спросил Эль Гракх. – Почему она нестрашная бывает?

– Потому что случается только один раз, – буркнул Ворон, садясь на лавку и доставая трубку. – И иногда ты даже можешь выбрать, как тебе умереть. А когда ты знаешь, как умрешь, то жить становится куда как спокойнее. Ладно, это все разговоры на отвлеченные темы. Что будет с девушками – я сказал. Теперь вы.

Он махнул рукой, давая понять, что речь идет о юношах.

– Значит так. Эти… – Ворон пожевал губами, подбирая слова. – Стратеги. Да, пожалуй, так – стратеги. Так вот, они решили раздать вас по отрядам.

– То есть? – потряс головой Жакоб. – Это как?

– Что непонятного? – Ворон встал и постучал ему по лбу черенком трубки. – Все просто – каждый из вас уже сегодня будет придан какому-то из штурмовых отрядов. Они уже сформированы, как правило, по добрососедскому признаку, чтобы резни какой не случилось. Вон, бойцов из Леванта сведи в один отряд с фалисцами – и все, нет отряда, одна кровь да трупы к утру останутся.

– И что мы будем там делать? – изумился Гарольд. – Мы же ничего не умеем? Как боец я еще гожусь для этого дела, но как маг…

Похоже, не меня одного этот вопрос волновал. Хотя оно и понятно.

– А то этого никто не знает, – Ворон наконец раскурил свою трубочку. – В смысле, что ты ничего не умеешь. Не переживай, никто от тебя ничего особенно требовать не будет. Первая помощь раненым, еще какие-то мелочи… Правда, не знаю даже, какие, мне самому этого никто объяснить не смог. Но отец-вершитель из Высшего совета Ордена Истины сказал, что будет так, что маги должны доказать свою полезность Рагеллону, ибо их долг за старые прегрешения перед людьми континента до сих пор не погашен. И все согласились, что дело обстоит истинно так. Нам, наставникам, ничего не оставалось, кроме как согласиться. Хорошо хоть вон девчонок удалось отстоять, да и то только потому, что Орден не приветствует разврат и насилие, по крайней мере – официально.

– Вот сейчас непонятно, – удивилась Миралинда.

– Ты совсем дура, – печально вздохнул Карл. – Наставник же сказал – каждый из нас уже сегодня отправится в один из отрядов. Попади и вы в такой, так насиловали бы вас всю нынешнюю ночь, со всем усердием и прилежанием, всем отрядом, не посмотрев на родовитость и принадлежность к магическому сословию. А к утру то, что от вас осталось, под лед спустили. И все, концы в воду.

– Именно, – подтвердил Ворон. – Чистая правда.

– И вы бы нас отправили в отряды, мастер? – жестко спросила Рози – Если бы отец-вершитель решил по-другому?

– Вы не умнее Миралинды, де Фюрьи, – невозмутимо сказал наставник. – Я слишком много в вас вложил, чтобы разбазаривать вот так запросто. Я бы и этих олухов никуда не отпустил, но мне пришлось ими пожертвовать, чтобы вас сберечь. Да, это не лучший вариант, но они – мужчины, а потому шансов выжить у них много, особенно если они будут думать. Причем головой думать, Фальк, головой, а не каким-либо другим местом. И не будут всю ночь пить с новыми друзьями.

– И в мыслях не было, – истово произнес Карл, отведя глаза в сторону.

– А вы? – тихо спросила Гелла у наставника. – Вы где будете?

– На острие удара, – неохотно ответил тот. – С остальными собратьями по профессии. За вчера и сегодня сюда много кто пожаловал, из нашей братии, имеется в виду. Глав конклавов очень заинтересовали маги с той стороны, очень у них волшба непривычная, разобраться с ней надо. Так что завтра у стен Шлейцера будет весело. И в пролом мы полезем вместе со всеми, надо хоть одного из этих загадочных чародеев живьем взять. Ладно, собирайтесь, разведу вас по отрядам. Да, Монброн – мне, как наставнику, слова о том, что ты ничего не умеешь, от тебя слышать было обидно, и я их тебе еще припомню.

– Мастер, да я же… – было прижал руки к груди Гарольд, но Ворон его уже не слушал.

Прогулка по лагерю растянулась почти на час, то в одном месте, то в другом наша и без того невеликая компания редела – мои соученики оставались у костров, где шумели лихие вояки, приветствующие их возгласами и шутками. В какой-то момент, когда уже совсем стемнело, с Вороном остался только я.

– Ну вот, – наставник повертел головой. – Нам туда. Там монсеньор Лигон обосновался вроде.

– А он откуда? – поинтересовался я. – Лигон этот?

– Из Форста, – ответил Ворон. – Королевство небольшое, за пару дней верхом его границы объехать можно, но достаточно воинственное. А этот Лигон – он двоюродный брат короля, очень умелый воин. Форст вообще всегда во всех заварухах участвует, а потом очень азартно делит с союзниками добычу. За каждый медяк торгуются. Хотя, может, так и надо?

– Может, – согласился я, а сам подумал о том, что с их воинственностью они наверняка в самые горячие места полезут, и мне придется составить им компанию.

Бивак моего отряда и впрямь оказался недалеко. У костров сидело с полсотни вояк, все как один – усачи. Причем – трезвые, вина я не приметил, хотя в других отрядах народ охотно выпивал.

Узнав, кто и зачем пожаловал, один из усачей, как я понял – сержант, позвал командира, который квартировал в личном шатре.

Самое забавное – мне этот монсеньор Лигон, немолодой, но очень крепко сбитый мужчина, понравился. Он лично вышел к нам, поручкался с Вороном, что немногие делали, и одобрительно потрепал меня по щеке.

– Славный парень, – сказал Лигон, глядя на меня. Под его плащом, который распахнул ветер, блеснула сталь кольчуги. – Глаза смышленые и сложен неплохо. А что, сынок, шпага у тебя так, для приличия, или ты знаешь, как ей пользоваться?

– Знаю, ваша милость, – с достоинством ответил я. – Но моя сила в другом. Я подмастерье мага.

– Будет толк, – коротко сказал Лигон и кивнул Ворону. – Не волнуйтесь, монсеньор маг, я не стану понапрасну в бою подставлять его голову под удар. Слово чести.

– Это успокаивает, – Ворон хлопнул меня по плечу. – Помни, чему я тебя учил, фон Рут. И я сейчас не только про заклинания.

После он развернулся и ушел в ночь, а мне стало немного грустно. Странное чувство, непривычное. Все-таки одному жить легче, душа при расставании не так болит.

– Ну, юный маг, пошли ко мне в шатер? – предложил монсеньор Лигон. – Выпьем вина, что ли? Я, конечно, теперь твой командир, но при этом я еще и гостеприимный хозяин.

– Вино – это хорошо, – согласился я. – Благодарю.

Около шатра Лигон замешкался, пропустил меня вперед, а точнее – сильно толкнул в спину, да так, что я просто-таки влетел внутрь.

Удар в лицо, невероятный по силе, одновременно погасил свет в глазах и заставил меня увидеть звезды даже под крышей, где их и быть-то не могло, второй удар, не менее мощный, выбил воздух из груди.

– Руки его держи, – деловито сказал кто-то. – Рот заткните. Да приласкайте его еще разок, для верности, а то он нам тут сейчас наколдует!