Ну, что-то подобное я и ожидал услышать. Но, как ни странно, особого душевного трепета не испытал, как видно, всему есть предел. Просто устал бояться. Да и вообще – просто устал.

– Валяйте, – согласился я вполне искренне. – Какая разница – вы, Эвангелина или кто другой?

– Вот нахал, – Ворон всплеснул руками. – Что значит – «какая разница»? Я как-никак твой наставник, а мистресс Эвангелина тебе совершенно посторонний человек.

– То есть – вы меня быстро убьете, а она медленно? – предположил я – Ну, тогда, конечно, разница есть.

– Я бы на твоем месте даже надеялся на то, что она всего лишь захочет тебя убить, – уже без иронии в голосе сообщил мне Ворон, как видно, он понял, что мне уже все надоело до крайности. – Эвангелина одна из лучших целительниц Рагеллона, ей иные венценосцы подарки обозами шлют, лишь бы она согласилась их врачевать. Да что там короли! Орден Истины – и тот ее оберегает. Они же тоже люди, а значит, болеют, как и все остальные. И жить хотят, причем как можно дольше.

Мы с Мартином переглянулись, не понимая, куда гнет наставник.

– Боги, да начинайте вы уже думать! – Ворон постучал пальцем по лбу Мартина. – Кто лучше всех знает, что такое мучительная смерть? Правильно, вижу, начал понимать, о чем я говорю. Любой лекарь умеет убивать получше воина. А хороший лекарь может сделать так, что человек будет умирать настолько мучительно, что и представить невозможно. Так что ты сразу всем богам молись о том, чтобы Эвангелина за убийство этого толстяка тебя просто прикончила на месте, а не заставила гнить годами заживо. Парализованного, чтобы руки на себя не наложил.

– Наставник, все не так, как выглядит, – решил все-таки объяснить ситуацию я. – Не было убийства.

– То есть как, не было? – Ворон потыкал пальцем в тело Прима. – Или это не ты его?

– Нет, я. Но там все по правилам произошло, – в голове у меня была такая каша, что слова подбирались с трудом. – Это был поединок.

– Которые запрещены, – уточнил наставник. – У нас тут война, если ты не помнишь. К тому же, Эви эти подробности не будут интересовать. Они бы и меня не слишком волновали, в том случае, если бы удача была не на твоей стороне. И не только меня. Эй, господин разбойник, ты бы разбирался в том, как именно убили фон Рута?

– Я? – Мартин бросил на меня быстрый взгляд, проверяя мою реакцию на то, как его назвал наставник. – Да нет, какие разбирательства, да и кто в такой ситуации правду скажет? Но я не стану врать, мастер, не знаю – захотел бы я мстить, не захотел бы… Между мной и фон Рутом особой любви нет. А вот Монброн, Фальк и де Лакруа точно помчались бы глотки резать, это уж будьте уверены.

– Вот и я про то же самое, – Ворон потер подбородок. – Важен факт – он мертв, а ты жив. Кстати – а почему ты жив? Если был поединок, то у тебя шансов на победу не было совершенно никаких, просто в силу того, что он более опытный маг. Схитрил как обычно, по своей привычке?

– Да не то чтобы, – меня почему-то задело это «как обычно». Не припоминаю, чтобы я часто хитрил. – Просто хорошо знаю правила поединков.

– У жирдяя в груди дырка, – глазастый Мартин уже и это углядел. – Эраст его не магией, а сталью угостил.

– Вот я и говорю – сжульничал, – обличительно произнес Ворон. – Впрочем, не стану тебя осуждать, в борьбе за жизнь все средства хороши. Опять же, насколько я помню этого юношу, он был довольно неприятным типом, и ваша дружная компания с ним в свое время повздорила?

Как всегда, он все знает и помнит. И ведь не было его во время того конфликта, тут Гелла постаралась, она всегда ему все рассказывает. Причем зла за это на нее никто не держит. Кабы она наушничала – тогда да. Но ничего подобного здесь и рядом нет. Она просто делится с ним новостями, без малейшей задней мысли.

– Давайте лучше расскажу все по порядку, а? – предложил я. – Мне кажется, что так будет правильней всего.

– Думает он, – проворчал наставник. – Ну, давай, поведай нам о своем подвиге.

Я вздохнул и рассказал все как было, опустив, правда, подробности о том, где меня носило до вечера. Не хватало еще и за это получить. Хотя на фоне остального этот грех был не так уж велик.

– Красавец, – дослушав мою историю до конца, саркастично сказал Ворон, после поежился и потер озябшие ладони. – Ладно, что сделано – то сделано, чего теперь. Так, фон Рут, давай, бери труп и неси его вон туда, в дровяной сарай, пускай он пока там полежит. Мартин, ты сходи и разбуди Эль Гракха, он мне нужен. И еще плащ мой захвати, не лето на дворе.

Мартин помог стащить со спины всхрапнувшей лошади уже одеревеневшее тело Прима и взвалить его мне на плечи, а после шустро убежал в дом.

Когда я вернулся из дровяного сарая, Эль Гракх уже стоял перед наставником и сонно хлопал глазами.

– Проснулся? – спрашивал у него Ворон. – Слова мои понять в состоянии?

– Всегда, – подавил зевок пантариец. – Бодр я, мастер, не сомневайтесь.

– Хорошо бы не сомневаться, да вот только не получается, – Ворон закутался в плащ. – Значит, так. Завтра ты заступаешь на место фон Рута при принце Айгоне. Он тебе в двух словах сейчас объяснит, что к чему, хотя не думаю, что ему там приходилось чем-то серьезным заниматься. Принц на словах очень лих, а на деле предпочитает пожинать лавры на безопасном от театра военных действий расстоянии. Причем я это считаю не недостатком, а достоинством, разумные правители так и должны поступать. Это говорит о том, что принц, несмотря на свой юный возраст, более чем рассудителен, он всегда появляется на публике тогда, когда нужно, не позже и не раньше. Ладно, не суть. Так вот – скажешь, что ты теперь вместо нашего барона будешь службу нести.

– А если принц спросит, где Эраст? – уточнил Эль Гракх. – Куда делся, почему я вместо него пришел?

– Прояви сообразительность, наплети чего-нибудь, – рассержено сказал Ворон. – Ну, не знаю. Заболел фон Рут, запил, съел что-то не то и обосновался в отхожем месте навсегда. Неважно. Главное – ты его замещаешь, а потому службу свою наша школа несет исправно, как положено.

– Понятно, – кивнул пантариец. – Все исполню.

– С фон Рутом поговори, – еще раз напомнил ему наставник. – И особо не бегай там, ногу береги. Принцев много, а ноги запасной у тебя нет.

– Хорошо, – пантариец, как и мы, немного удивился. Проявление заботы со стороны наставника – это всегда удивляет. И немного пугает.

– Так, теперь с тобой, – Ворон ткнул меня пальцем в грудь. – Сидишь здесь, из дома не вылезаешь. Если вдруг мы снимаемся с места и двигаемся дальше, вслед за армией, едешь со всеми, но так, чтобы тебя ни слышно, ни видно не было. Плащ, шляпа, скорбный вид. И самое главное – если вдруг пожалуют стражники, чтобы тебя увести с собой на разбирательства по делу о поединке, ты никуда с ними не идешь. На все один ответ: «Я подмастерье, до получения посоха мага все права на мое тело и душу у моего наставника, таковы каноны обучения. Вот он придет, с ним и договаривайтесь». И ничего без меня не предпринимай, понятно?

– А если у них бумага с печатью Шеппарда будет? – опасливо спросил я.

– Да хоть с королевской, – рассердился Ворон. – Тебе уже все равно, грехом больше, грехом меньше. Сказано – без меня ни шагу!

– То есть – возьмут они Эраста и отведут куда надо, – сказал вдруг Мартин. – Причем «куда надо» окажется не шатром командующего, а каким-нибудь укромным уголком, где его будут поджидать соученики этого мертвого парня.

– Вот, – показал на Мартина наставник. – Уж на что непослушный идиот, а и то все верно понял. Шеппард в двух шагах от победы в войне, он уже прикидывает, какие награды от своего короля получит, что ему до поединка каких-то двух мальчишек-подмастерьев, пусть даже и со смертельным исходом? Кому вы вообще нужны? Трупом больше, трупом меньше. Маги не чета вам погибали – и что, кто-то устраивал расследование? Ностер голову сложил, причем при очень сомнительных обстоятельствах – и всем все равно. Так что не мни о себе слишком много, фон Рут, ты никому не нужен. Кроме, пожалуй, только своих соучеников, да и то не всех.

– А-а-а-а-а! – протянул я – Понял.

– Понял он, – поежился маг под порывом ветра. – Ты бы все понял, если бы еще тогда услышал меня. Я же предупреждал – вас будут провоцировать, вас будут умышленно подводить к конфликтам. То, что ты остался жив – это случайность.

– А я так не думаю, – снова влез в разговор Мартин. – Просто Эраста на самом деле боги мозгами не обделили. Он Прима этого не по везению прибил, он его передумал. Как по мне – чистая победа. Другое дело, что таких побед и даром не надо, больно от них мороки много.

– Философ, – с уважением протянул Ворон. – Так бы и слушал твои речи, радовал себя. Но надо пойти еще немного поспать. Сегодня будет тяжелый день, и я хочу быть бодр и свеж. Эль Гракх, не забудь, о чем я говорил.

– Прямо сейчас все ему расскажу, – поспешно сказал я.

– Хорошо, – Ворон зевнул. – Да, вот что еще. Мартин, присматривай за фон Рутом. Я сегодня попробую уболтать Эвангелину не мстить за своего ученика, есть у меня пара аргументов, которые можно пустить в ход. Если удастся, то все может худо-бедно обойтись. Само собой, она скажет своим ученикам, чтобы те тоже не мстили фон Руту, и те пообещают этого не делать. Но это все для приличия, не более того. Я не удивлюсь, если соученики для начала сбросятся деньгами и наймут сноровистых ребят для того, чтобы те добыли им голову нашего Эраста. Самый простой путь – они вроде как отомстили, и вроде как ни при чем.

В общем-то да, я бы действовал так же. И Рози тоже, уверен в этом. Правда, кое-кто из наших не согласился бы с таким подходом, сказав, что это низко и месть дело личное. Возможно, и там такие найдутся, но, полагаю, они будут в меньшинстве. Я давно уже понял, что чем глубже мы погружаемся в то, что называется «магией», тем сильнее меняемся как личности. Мы потихоньку начинаем по-другому думать, по-другому оценивать ситуации, в которые попадаем, принимаем решения, которые несколько лет назад нам бы и в головы не пришли. Правда, не всегда это получается, вон, подтверждение тому в сарае сейчас лежит. Но мы и учимся только два года пока, не все же сразу приходит.

А вообще – у меня немного от сердца отлегло. Ну и еще от одного места, мягкого. Если Ворон сказал, что есть у него пара аргументов, то значит, у меня есть неплохие шансы сегодня увидеть не только рассвет, но и закат.

Наставник цапнул меня за отросшие волосы, спадавшие на лоб, как следует дернул, пробормотал что-то неразборчивое, погрозил нам пальцем и пошел к дому.

– Бодр и свеж, значит? – тихонько сказал Мартин. – Догадываюсь я, что там за аргументы будут. Он у нас еще ого-го!

– Зря ты ученика Эвангелины прибил, – ухмыльнулся Эль Гракх. – У нее смотреть не на что. Надо было кого-то из подмастерьев другой магессы убить, Виталии. Ох, какие у нее эти!

И он руками изобразил, какими достоинствами природа и личное магическое искусство наградили Виталию.

– Да, славная женщина, – признал и Мартин. – Видел я ее. Там не только груди хороши, там вообще все в порядке. А ляжки у нее – засмотришься!

Я слушал их, при этом против собственной воли мне вспоминался насмешливый голос, более всего похожий на змеиное шипение, и острый ноготь, водящий по моей груди. Даже холодок по спине пробежал, так все это явственно всплыло в памяти. Не знали ребята, о чем говорят, не дай им боги оказаться в постели этой женщины. Даже Мартину такого не пожелаю.

Мартин и Эль Гракх еще где-то пару минут причмокивали губами и со значением переглядывались, давая друг другу понять, что их вкусы совпадают. Они и меня пытались вовлечь в это действо, но безуспешно. Даже из чувства мужского единства я на это пойти не мог.

– Ладно, – наконец успокоился Мартин. – Я так понимаю, ты сейчас Гракху будешь рассказывать о том, что к чему? Тогда я спать. Тем более, что все равно его очередь стражу нести.

– В смысле? – не понял я.

– Да эти бдения в тёмное время суток он сам и придумал, – ткнул в сторону Мартина пальцем Эль Гракх. – Мол, не дело, если ночью никто не будет поглядывать по сторонам и все спать будут. Мало ли кто придет, что удумает? А наставнику только подкинь идею, которая нам может испортить жизнь, он ее тут же на вооружение возьмет. Вот теперь мы с ним и дежурим по полночи. Нас же тут только двое ребят.

– Еще есть Эбердин, лично я уверен, что она парень, осталось только заглянуть ей в штаны и убедиться в том, что я прав, – хохотнул Мартин. – Так что ее тоже можно на стражу ставить. Но Гракх уперся и не хочет этого делать. Все, я наверх. И не забудьте Геллу разбудить как рассветет, сегодня она кашу на завтрак варит. Ох, чует мой желудок недоброе!

Эль Гракх широко улыбнулся, и я понимаю, чему именно. Стряпню Геллы я помнил еще по замку, она все время что-то да путала – то сахара в суп сыпанет вместо соли, то рыбу в одной кастрюле с мясом сварит. А как-то раз осенью, когда у нас яблок было много, она решила на улице компот сварить, причем успешно справилась с этой задачей. И пахло здорово, и на вкус он вышел неплохой, Фриша успела его попробовать. Она же сдуру и посоветовала Гелле его процедить. Та и процедила – немедленно сунула Фрише в руки сито и вылила всю кастрюлю прямо на землю. В результате мы ели яблоки из компота, недоуменно таращась на эту чудачку, которая еще и интересовалась, вкусно ли нам.

– Разбужу и уеду, – пообещал он – А вам – приятного аппетита.

– Ага, – Мартин почесался. – Хуже нет без завтрака остаться, пусть хоть даже такого. Фон Рут, ты потом тоже хоть пару часов поспи. Нынче времена такие, что не знаешь, чем день кончится, потому мастер прав – голове отдых нужен, иначе надорвешься. Ты как с Гракхом поговоришь, на второй этаж иди. Там всего две комнаты, наша та, у которой стены не трясутся.

– В смысле? – не понял я.

– В одной мастер спит, в другой мы. У нас стены ходуном от храпа не ходят, – пояснил Эль Гракх.

Мартин кивнул, хлопнул его по плечу, пожелал удачи и ушел в дом.

Я же просидел с пантарийцем до рассвета, рассказывая ему о принце, его замашках и о том, кто есть кто в свите. Поди знай, что там случиться может, лучше уж попытаться все предусмотреть. Поведал и о том, почему он должен заменить меня – тайны из этого делать не имело ни малейшего смысла.

– В общем – на вид принц свой парень, но верить ему не стоит, – закончил я. – Я об этом и раньше догадывался, а теперь наверняка знаю.

– Совершенно не удивил, – Эль Гракх встал и потянулся. – Мне это и без тебя известно. Все, кто корону носит или собирается ее надеть, таковы. Это ты еще легко отделался, поверь. У меня дядю, двоюродного брата отца, четвертовали на главной площади столицы, и на это смотрели все знатные люди Южного Панта. Все, без исключения. А он тоже был Эль Гракх, и наша фамилия звучала с эшафота. «Казнокрад Эль Гракх», «Вор Эль Гракх», «Эль Гракх, обманувший пресветлого эмира». Как тебе? Имени нет, только фамилия и ощущение такое, что это не про одного человека говорят, а про весь наш род. Мой отец – потомственный нобиль, мой прапрапрадед рубился в битве при Эрии по левую руку от прапрапрадеда эмира. Какой позор! А знаешь в чем было дело?

– В чем? – тут же спросил я.

На моей памяти это были первые откровения, что я слышал от пантарийца. Он вроде иногда о чем-то разговаривал с Агнесс де Прюльи, лица при этом у обоих были очень серьезные, но о чем у них шла речь не знал никто. С остальными же о себе он не говорил ни полслова. Шутил, рассказывал о Панте – Южном и Северном, о их обычаях, преданиях, но о себе и семье – ничего. Даже про то, что он сын нобиля, то есть очень высокопоставленного чиновника при дворе эмира, мы узнали от Ворона.

– Он был казначей, – продолжил Эль Гракх. – Эмир брал деньги у купцов в долг, а мой дядя выдавал им расписки со своей подписью. «Ты казначей», – говорил ему эмир. – «Не мне же на них ставить свое имя?». И дядя верил ему, это же эмир, он совесть и правда нашей благословенной земли. А потом купцы пришли к эмиру и сказали, что все сроки прошли и им нужны деньги. Власть – она от неба, от богов, но деньги – это деньги.

– А эмир сказал, что он ничего не брал и впервые об этом слышит, – продолжил я его рассказ. – Если с кого и спрашивать, то с того, чье имя стоит на расписках.

– Именно так, – невесело усмехнулся пантариец. – Долгов было очень много, там такие суммы были, что дядя сразу понял, что ни его денег, ни даже денег всего нашего рода на их погашение не хватит. Мы все пойдем по миру, но долг так и не погасим. Он сказал купцам, что они ничего не получат, он смеялся над ними и хлопал себя ладонями по заду.

– А это зачем? – удивился я.

– Так делают обезьяны, это мерзкое подобие человека, – объяснил Эль Гракх. – В наших краях это очень серьезное оскорбление. За такое убивают.

– И тогда купцы, которые все уже поняли, попросили у эмира голову твоего дяди? – предположил я.

– Именно, – подтвердил пантариец. – Еще они разорили его дом, выгнали жену с детьми на улицу, но другие семейства нашей фамилии не тронули, не посмели. Через неделю дядю казнили, и эмир лично командовал этой казнью. Так что мне про честность королей, принцев, эмиров и султанов ты можешь не рассказывать.

– А с семьей дяди что стало? – поинтересовался я.

– Как – что? – даже удивился Эль Гракх. – Они живут в нашем доме, его дочери теперь дочери моего отца, а жена дяди стала его младшей женой. У нас так принято.

– Хороший обычай, – признал я. – В наших краях не так. Здесь каждый сам за себя, о других мало кто думает.

– У нас тоже особо о посторонних не пекутся, – разочаровал меня пантариец. – Ты просто меня недопонял. Они не чужие, они родные.

– Так у нас и о своих особо не беспокоятся, – пояснил я. – Родные, не родные… Главное, чтобы самому было тепло и сытно.

– Ты не такой, – положил мне руку на плечо Эль Гракх. – И Монброн не такой. И Луиза. И Аманда. И Мартин. Мы все – не такие. Мы – семья. Я это давно понял, и ты тоже. Я еду к принцу не потому, что это велел сделать Ворон, а потому, что ты – моя семья. Даже если бы он не отдал такой приказ, я бы все равно это сделал. И все на этом. Мы мужчины, нам не пристало долго и красиво говорить. Наша сила – в делах. Короче – буди Геллу, а мне пора, скоро совсем рассветет.

Я встал с крыльца, сделал очень серьезно лицо и торжественно произнес:

– И то. Пойду будить.

Мы рассмеялись, а после я проводил его в путь, напоследок сказав:

– Осторожней на дороге через лес, там такие колдобины! Лошади ногу сломить проще простого.

– Хорошо, – ответил Эль Гракх и канул в утренний туман, густой и непроглядный.

А я пошел будить Геллу.

Самое забавное, что она совершенно не удивилась, увидев меня. Открыла глаза, как только я тряхнул ее за плечо, и совершенно нормальным голосом, ни разу ни сонным, сказала:

– Доброе утро, Эраст. Уже пора вставать?

Вот интересно, что у нее в голове происходит? Ни «Откуда ты здесь», ни «Ух ты, фон Рут», ни даже «Что-то случилось?». Как будто так и положено – с вечера меня не было, утром я есть.

– Эраст? – Рози, спавшая на полу рядом с Эбердин, приподняла голову и сонно хлопнула глазами. – Ты? Или это сон?

– Само собой, сон, – заверил ее я, зажимая рот Гелле. – Что же еще?

Еще раз рассказывать свою историю я сейчас не хотел. Надо и в самом деле хотя бы пару часов вздремнуть. А если Рози проснется, то я, наоборот, уже не смогу уснуть.

– Ты стал мне слишком часто сниться, – пожаловалась она мне. – Это неправильно.

После этого она опустила голову на подушку, набитую сеном, и снова засопела носом.

– Она в тебя влюбилась! – очень тожественно, как будто выдавая великую тайну, шепотом сообщила мне Гелла. – Правда, здорово?

– Не то слово, – со значением произнеся я. – Надо же. В жизни бы не подумал. Пойду наверх, поразмыслю над этим.

– Ты ее не обижай, – попросила меня Гелла. – Любовь – это чудо, которое надо беречь всю жизнь. Это магический светильник можно сколько хочешь раз создавать, а любовь – она вспыхивает только один раз. Если потухнет, то все, по новой не зажжешь.

– Золотые слова, – проникся я, думая, как бы не зевнуть. Не хочется ее обижать, а зевок после таких слов по-другому не воспримешь. Хотя – это Гелла, кто ее знает? – Все, я ушел. Если что надо будет или что-то случится – ты меня зови.

– Ага, – Гелла вылезла из-под пледа, явив мне свои крепкие груди. Боги, она еще и голой спит! В этой дыре, в такой холод! Нет, что-то с ней точно не так. Хотя – мы все тут хороши, не мне ее судить. Хочет так спать – пусть спит, это ее дело.

Я лично раздеваться даже и не подумал, только сапоги стянул да пояс с оружием снял, положив его рядом с собой. И уснул, как провалился в Великое Ничто, в темноту, во мрак, даже невероятный по мощи и тональности храп наставника мне ни капли не помешал. Мартин, к слову, тоже изрядно похрапывал. До Ворона ему было далеко, но со временем он сможет составить ему конкуренцию. Если доживет, понятное дело.

Проснулся я, когда солнце уже стояло высоко в небе. Ни рядом, ни за стенкой уже никто не храпел, да и внизу была тишина. Только с улицы раздавались девичьи голоса, громче других гомонили Магдалена и Сюзи Боннер. Судя по всему, они ссорились. Все-таки приятно, что есть на свете что-то неизменное, в том числе и перебранки этой парочки. Они и в замке как кошка с собакой жили.

Я зевнул и потер глаза. За полдень перевалило, Ворон, надо полагать, уже побывал у Эвангелины и рассказал ей о смерти ученика. Интересно было бы со стороны посмотреть на то, как она отреагировала. Не из праздного любопытства, просто по лицу можно много чего понять. Мужчины-маги в любой ситуации стараются сохранить бесстрастность, нас и Ворон этому учит. Но Эвангелина – женщина, им сложнее подобное делать, у них эмоции – часть сущности, их трудно утаить. У нас это удается сделать только Луизе, уж не знаю как. Причем чем дальше – тем лучше, мало кто может сказать, о чем она в какой момент думает. Ничего по лицу не понятно.

Натянув сапоги и надев пояс, я спустился вниз, где на столе нашел деревянную тарелку с холодной кашей и куском серого хлеба. И здесь обо мне позаботились. Прямо как за больным ухаживают – не будят, еду оставляют. Приятно.

Каша оказалась на удивление вкусной, никогда бы не подумал, что Гелла на такое способна. Но при этом я не стану у нее спрашивать, как именно она добилась подобного вкуса. Некоторые вещи лучше не знать.

Увлекшись едой, я даже не сразу заметил, что перебранка на улице стихла. Да и вообще там стало очень тихо. Не нравится мне это.

На крыльце раздались быстрые шаги, и в помещение влетела Фриша.

– Проснулся? – тут же заметила она меня. – Хорошо. Значит так – сидишь здесь, на улицу даже носа не кажешь.

– Что случилось? – у меня мигом пропал аппетит.

– Ученики Эвангелины пришли, – негромко сообщила мне она. – За телом своего приятеля, они сейчас в сарае. Злые до невозможности, от них только что искры в разные стороны не летят. Да не дергайся ты, я все знаю, Мартин рассказал нам всем, что к чему. Видно, наставник Эвангелину как-то уболтать смог, из слов этих, дерганных, я поняла так, что тебя убивать пока никто не собирается. Хорошо бы их разговорить, подробности узнать, но это вряд ли, так что придется ждать мастера. А тебе показываться им никак нельзя, потому что если ты это сделаешь, то наверняка до драки дело дойдет. Не забывай, это почти маги с посохами, нам против них даже с численным перевесом не сдюжить. Они тебя видеть хотели, но Мартин им сказал, что тебя здесь нет. Как они в сарай зашли, я вот, к тебе прибежала, предупредить. Может, и не стоило бы, там одна очень уж глазастая, да вот только с нашей-то везучестью лучше перебдеть. Вот наверняка тебя демоны в самый неподходящий момент из дома вытащили бы на крыльцо, золотой против медяка на это готова поставить.

Выдав эти новости, Фриша мигом покинула комнату, только дверь входная тихонько скрипнула, закрываясь.

И тут же открылась снова, но уже с грохотом, который создала Фриша, буквально влетевшая в дом и крепко приложившаяся спиной о пол. Следом за ней ворвалась худощавая и бледная до синевы девушка, с черными как смоль волосами. Я ее узнал, это она нас во время памятной стычки слугами Ворона называла, и пеняла на то, что мы полы моем. Если не ошибаюсь, ее называли Ли.

– Нельзя, – раздался рык Мартина, и его рука легла на плечо девушки.

– Я же говорила! – Ли заметила меня. – Он здесь, где ему еще быть!

Наверное, надо было что-то сказать. Но что именно – я не знаю.

– А почему он не должен здесь быть? – резонно заметила Фриша, вставая с пола. – Это место отведено для нас, учеников Ворона. А вот тебя здесь быть не должно.

– Не лезь, – вытянула руку вперед Ли, и я увидел, как по ее пальцам пробежали искорки. – Не вынуждай меня применять силу.

– Прямо страшно так, – презрительно сказала Фриша. – Сейчас лужу напущу.

– Это был честный поединок, – наконец вступил в разговор я. Что-то сказать надо, а то дело и впрямь до убийства дойдет. – Никто никого в спину не бил.

– Лиания, – раздалось со двора. – Пошли. Всему свое время.

О, последнее, похоже, про меня. Вот так незамысловато и недвусмысленно.

– Успокойся, – резко сказала Ли Фрише. – Я его не трону. Но кое-что сказать прямо сейчас – хочу, и ты мне не мешай.

Мартин из-за ее плеча посмотрел на меня.

– Пусть скажет, – произнес я. – Это ее право.