Ученики Ворона. Огни над волнами

Васильев Андрей Александрович

Если ты подмастерье мага — будь готов к тому, что спокойная жизнь для тебя кончилась. Все маги по своей сути не самые лучшие люди. А уж если тебе достался в учителя чародей по имени Ворон, который всем известен своим скверным характером, то готовься к тому, что тебя ничего хорошего в обозримом будущем не ждет. Потому как то, что с тобой случается, хорошим не назовешь. Например — тебя могут отправить на войну, как раз потому что ты ученик Ворона. Одно хорошо — не только тебя, но и всех твоих соучеников тоже. И наставника за компанию. Одному выживать тяжело, вместе проще. Или наоборот — сложнее?

 

Глава первая

— О, и вы вернулись! — дружелюбно заулыбался горбатый Тюба, который, как всегда, добросовестно выполнял свои обязанности привратника. — Вот хорошо-то! А то я все один, один. А осень — вон она, наступила уже. И дров надо запасти, и каштанов насобирать, и много чего другого сделать. А рук у меня две, всюду не поспеешь!

— Хоть кто-то нам в этом замке рад от всего сердца, — Аманда глянула в сторону арки, ведущей во внутренний двор. — Спасибо тебе, Тюба.

— Так, а как же? — осклабился горбун. — Я к вашей братии завсегда с симпатией отношусь. А что же — вроде лошадки-то у вас другие? Монсеньор Гарольд, а где ваш Королек? Да и больше вас уезжало из замка.

Привратник погрустнел, он обвел наши лица взглядом, задержав его на черном наглазнике Луизы и красно-бугристом шраме, разделившим ее лицо надвое.

— Так бывает, Тюба, — мягко сообщила ему та. — Просто дороги — они такие… Никогда не знаешь, куда приведут и что они для тебя припасли. Вот и лошадки наши далеко отсюда остались, и нас стало поменьше.

— Те, что вчера с мистресс де Фюрьи приехали, они тоже не все вернулись, — глухо сообщил нам привратник. — Двоих я недосчитался.

— Как уже было сказано, еще пара таких летних прогулок — и нас вовсе не останется, — мрачно подытожил де Лакруа. — Ладно, поехали в замок, надо наставнику сообщить о возвращении и отдать то, за чем он нас посылал.

— Это я должен был сказать, — как-то даже обиделся Гарольд. — Вот, Тюба, так всегда и бывает. В походе ночей не спишь, думаешь о том, как бы так сделать, чтобы все были сыты и бодры, как цели достигнуть и назад вернуться, а в финале кто-то непременно себе захочет лавры присвоить.

— Ваша правда, монсеньор Гарольд, — закивал своей огромной головой привратник. — Так же у моего батюшки было, когда он, стало быть, медведя-людоеда зимой на рогатину поддел. Папаша мой его, значит, в берлоге-то разбудил, тот заревел, из нее полез…

Щеки де Лакруа запунцовели, он, насупившись, глянул на Монброна. Луиза и Аманда звонко рассмеялись, потом к ним присоединилась и Фриша.

— Невероятно занимательная история, — не очень учтиво перебил его я. Мне хотелось побыстрее увидеть наставника и отдать ему бумаги Августа Туллия. Кто знает, что придет в голову Ордену Истины? А если сюда уже движется отряд крепких ребят в черных балахонах? И еще один вопрос у меня к нему был, он у меня в голове давным-давно вертелся. — Мы непременно её дослушаем — но потом. Мастер Ворон в замке?

— Где же еще? — и не подумал обижаться Тюба. — У себя он, как всегда. А то и в столовой уже, дело-то к обеду идет.

— Это шутка была, — Гарольд понял, что немного перегнул палку с де Лакруа. — Робер, не держи на меня зла, хорошо? Просто я до сих пор не верю, что мы смогли проделать этот путь туда и обратно, вот и несу всякий бред.

— Шуточки у тебя, — проворчал тот и направил своего коня в арку.

Странное дело — не было-то нас тут всего ничего, а ощущение создавалось такое, что целая жизнь прошла. Это было так же, как когда уехал ты из дома молодой, красивый, полный сил и надежд, а после вернулся туда же через очень много лет — старый и никому не нужный. Ты где-то бродил по свету, сражался, влюблялся, постепенно терял надежды, волосы, зубы и конечности, в результате остался ни с чем — а тут ничего не изменилось. Тот же дом, тот же скрип лестничных ступенек, разве только что дубы подросли немного. Хотя — возможно, это не они подросли, просто это тебя жизнь-хитрюга так к земле пригнула. Стоишь ты и думаешь: «Может, и вовсе не надо было из дома уезжать?»

Вот и у меня было такое же чувство. Двор тот же, камни те же — все то же самое, что и весной. А мы — другими стали, и от этого как-то неуютно очень на душе.

— Хвала богам — живой! — раздался голос, который я ни с каким другим не спутал бы. — Не поверишь, Эраст — я начала за тебя волноваться. Как правило, обычно я волнуюсь только за себя саму, любимую, потому переживать за кого-то другого мне очень и очень непривычно. Хотя где-то даже приятно.

Это была Рози. Она уже сменила охотничий костюм на платье и выглядела так, как будто все лето где-то отдыхала и бездельничала, а не странствовала по прихоти Ворона. Может, только нам невеселая судьба выпала, а у них все шло как по маслу? Хотя нет, Тюба сказал, что они двоих потеряли. Ведь не грибами же эти двое отравились, в самом-то деле?

— Рози, — я принял как должное её объятия, но обошелся братским поцелуем в щеку.

— Так, — похолодел ее голос, она невероятно ловко цапнула мой подбородок и уставилась мне в глаза.

— И что ты хочешь там увидеть? — насмешливо спросила у нее Аманда, спрыгивая с коня. — Синюю муть и хитрые мыслишки? В этом нет ничего нового. В этом весь фон Рут.

— Грейси, — нехорошо прищурилась Рози, поворачиваясь к Аманде. — Надеюсь, ты помнишь о том, какая кара ждет распутницу, которая умышленно совратит обладателя «перстня двух душ»?

— Ничего хорошего её не ждет. Или его — в зависимости от ситуации, — подсказала Фриша. — Но ты можешь быть спокойна — Аманда на фон Рута не посягала. И никто другой этого не делал, разве что в Эйзенрихе он где-то прошлялся несколько часов. Но я бы продажных девок за измену не считала.

— Как посмотреть, — возразил ей Карл, соскакивая со спины своего коня, который после этого облегченно зафыркал. — Сосед моего батюшки, Максимилиан фон Винтер, как-то раз вот так же к девкам съездил. Дело обычное, и даже супруга его к этому спокойно отнеслась, пока не выяснилось, что девки те его болезнью потешной наградили. И все бы ничего, вот только та же хворь потом обнаружилась еще у конюха, кравчего, постельничего, а после еще и у их жен. Ох, и шумное было разбирательство, кто кого и в какой последовательности этим делом наградил!

— Мое желание посетить Лесной Край крепнет день ото дня, очень уж у вас там жизнь интересная, — Монброн глянул на своего нового скакуна и вздохнул. — Только сначала надо нормальную лошадь купить будет. И домой написать, чтобы денег прислали.

— И обучение закончить, — в тон ему нараспев произнесла Рози. — По лицам вижу — с удачей вернулись. Вот только уезжало-то вас побольше.

— Как и вас, — не остался в долгу Гарольд. — Нам уже сказали, что двое из твоего отряда не вернулись.

— Расти и Марта, — кивнула Рози. — Глупо все вышло, под камнепад попали. А так — как есть вакации вышли, прогулка, да и только.

И она одарила моего друга широченной улыбкой.

В этот момент из дверей замка вышла ее подруга Эбердин, причем изрядно прихрамывая.

— Оно и видно, что всё прошло весело и беззаботно, — согласился с Рози Монброн, который тоже подметил ее походку. — Что до камнепада — бывает.

— Флайт не вижу, — прищурилась Рози. — Стало быть, не повезло малышке Фло?

— Не повезло, — подтвердил я. — И Ромулу с Фликом тоже. Дороги, знаешь ли, не везде безопасны. Разбойники, то, се…

— Разбойники, — Рози щелкнула пальцами и хозяйским жестом погладила меня по щеке. — Спасибо, что напомнил. Монброн, нам надо будет поговорить наедине.

Судя по всему, известие о смерти трех наших соучеников ее совершенно не тронуло. Погибли — и погибли. Хотя, ради правды, новость о смерти Расти и Марты меня тоже не заставила пустить скупую мужскую слезу. Жалко ребят, но что поделаешь, мы сами избрали этот путь. Да и не сходился я близко ни с тем, ни с другой. Больше скажу — Расти я не слишком-то и любил: он был близок к Мартину и постоянно ошивался около него.

— Почему нет? — легко согласился Гарольд. — Если только Эраст не начнет ревновать. Только давай чуть попозже, мне надо наставнику доложиться о прибытии.

— Это надо не столько мне, сколько тебе, — пожала плечами Рози. — Просто у меня есть кое-какие новости из Силистрии, вот какая штука.

С лица Гарольда мигом слетела маска благодушия.

— Я быстро, — пообещал он моей нареченной и обратился к нам: — Все, пошли.

Эбердин тем временем спускалась вниз по лестнице, придерживая правую ногу рукой. Я не большой знаток в ранениях, но тут явно не вывихом пахло.

— Привет, Мак-Майерс! — проорал ей Карл и взбежал вверх по лестнице. — Помочь спуститься?

— Сама, — проворчала девушка. — Знаю я таких помощников, как ты, только облапаешь всю.

Дело было не только в этом, Эбердин просто любила все делать сама, без посторонней помощи. Горцы — они все такие: что мужчины, что женщины.

— Ого, — заметила она Луизу. — Де ла Мале, я смотрю, лето-то задалось?

— Не то слово, — криво улыбнулась та. — Всю жизнь его вспоминать буду.

— И я тоже, — Мак-Майерс показала на ногу. — Лекарь сказал, что если очень повезет, то все с ней будет нормально, и она только к непогоде ныть станет, и то не сейчас, а потом, к старости, если доживу до нее. А вот если нет, то хромать мне всю жизнь.

— С Вороном поговори, — посоветовал ей Карл, симпатизирующий уроженке Предгорья. — Чего теряешься?

— Уже, — Эбердин скривилась. — Рози вчера еще к нему подступилась с этой просьбой.

— И чего? — заинтересовался я. Вопрос это был не праздный, у меня к наставнику тоже была груда вопросов личного характера.

— Того, — хрипло хохотнула Мак-Майерс и передразнила нашего учителя: «Вы уже подмастерья, вон моя кладовая, там есть все ингредиенты и компоненты для мазей и зелий. А я пойду посплю». А то вы Ворона не знаете.

— Ну да, это на него похоже, — согласился с ней Карл. — В этом он весь.

— Фальк! — с верхней ступеньки гаркнул Гарольд. — Ты идешь или нет? Эраст, Луиза, ну что такое?

Судя по всему, слова Рози его взволновали, у него в голосе появилось некое беспокойство.

— Идите уже, — Эбердин с иронией глянула на Монброна. — Дерганый он какой-то вернулся. Хотя, судя по всему, вам досталось не меньше чем нам. Флайт не вижу, еще с вами этот уезжал, как его… Мелкий такой…

— Флик, — кивнул я. — Ну да, уезжать — уезжал, вот только не вернулся.

— Про то и речь, — вздохнула девушка и стала медленно спускаться вниз.

— Бедняжка Мак-Майерс, — вздохнула Аманда, когда мы уже шли по коридорам замка. — Сейчас де Фюрьи узнает, что Эбердин разнесла по кирпичику ее байки о том, что в их путешествии все было легко и просто, и той достанется по первое число.

— Не понимаю, зачем Рози понадобилось врать про то, что в их странствии все было гладко? — произнесла Луиза. — Смысл? Показать, какой она умелый и предусмотрительный лидер? Выдержать позу? Нет, совершенно не понимаю.

— А мне не это любопытно, — подал голос я. — Мне другое интересно. Мне бы хотелось знать, как именно умерли Расти и Марта. В камнепад я верю слабо, по крайней мере в то, что они оба сложили голову под ним. Детали бы заполучить. А что если не только нас Орден Истины пытался прижучить?

— Ну, так в чем же дело? — преувеличенно бодро рассмеялась Аманда. — Прижми ее вечерком к стенке в каком-нибудь темном коридоре, похватай за бедра, помни грудь — она все и расскажет.

— Да если бы все было так просто, я бы именно этот путь и выбрал, — вздохнул я. — Это Рози, ее таким образом не разговоришь. Хотя — почему нет, попробую этот метод непременно. Да нынче же вечером. Осень, холодает, самое время погреться.

Гарольд и Карл немедленно расхохотались, Аманда сжала губы и ничего мне не ответила.

Ворон сидел в своем любимом кресле, покуривал трубку и что-то говорил Гелле, которая расположилась за столом со свитком пергамента и гусиным пером. Слушая его, она то и дело кивала, делая в вышеупомянутом свитке пометки.

— Добрый день, мастер, — громко сказал Монброн, входя в обеденную залу. — Рад видеть вас в добром здравии.

— Рад бы сказать то же самое, вот только, боюсь, это будет враками, — Ворон прищурился. — В смысле «доброго здравия». Что-то де Лакруа бок бережет, да и Фальк немного скособочился. Де ла Мале, судя по всему, вам досталось больше остальных?

— Не без того, — твердо ответила Луиза. — Но трем другим нашим спутникам повезло еще меньше. Ромул, Флик и Флоренс Флайт остались там, куда вы нас послали.

— В Гробницах? — удивился маг. — Все трое? Бесспорно, любой некрополь — это не лучшее место для прогулок, но для ночных. Если пойти туда днем, то эти места вполне безопасны. Что до крипты — там вовсе нечего опасаться. Или вы все-таки сунулись туда ночью?

Мы в унисон засопели.

— Но — трое! — продолжал препарировать нас маг. — Даже с тем небольшим багажом знаний, что я вам дал, вы должны были отбиться от тамошних обитателей. Да попросту сбежать, не принимая бой, в этом нет позора: вы маги, а не воины. Самый страшный тамошний обитатель, тот, которого кличут «Многоликий червь», опасен, но крайне медлителен, от него даже калека сможет ноги унести.

Ага, если только этого калеку окончательно от страха не парализует. Видел я того червя, он жуткий, как моя жизнь.

— Да нет, — заявил вдруг Карл, перебив Ворона. — Ромула тут неподалеку разбойнички подстрелили, а Фло и Флика в заварушке с Ор…

Гарольд толкнул его в бок, глазами показав на Геллу, с интересом слушающую беседу.

— Короче, не в некрополе они погибли, а у его стен, — закончил за Карла я. — Так получилось.

— Но задание мы выполнили, — перехватил инициативу Монброн и достал из сумки рукопись, носящую название «Кольцо жизни», ту самую, за которой мы ездили. — Вот эта книга. Правда она не содержит в себе никакой магии. Это совсем другое.

— Я знаю, — откликнулся Ворон. — Давно хотел почитать, очень много слышал о большом стихотворном таланте того мага, который её написал. И, если вам интересно — удивлен. Не думал, что вы сможете добыть этот фолиант, по крайней мере, мне в свое время этого сделать не удалось. Нет, какое все-таки славное поколение идет нам на смену, а! Если бы еще и все обратно вернулись, то совсем были бы молодцы.

Монброн подошел к магу и протянул ему книгу.

— Почитаю на сон грядущий, — заверил нашего командира Ворон и отдал книгу Гелле. — Отнеси в мои покои. А вы — садитесь за стол. Я угощу вас обедом, заслужили. И еще — я хочу послушать о том, что вы видели и делали в своих странствиях, со всеми подробностями и деталями. И сразу, пока не забыл — Луиза, вечером загляни ко мне, я посмотрю твою рану. У меня нет таких познаний в целительстве и искусстве сохранения красоты, как у моих старинных приятельниц Виталии и Эвангелины, но кое-что я еще помню.

— Непременно, мастер, — кивнула де ла Мале. — Если честно, я очень надеялась от вас что-то подобное услышать.

— И правильно делала, — выпустил облако дыма Ворон. — Хотя я и отсюда вижу, что зажило все неплохо, тут моя помощь и не нужна. А вот уменьшить шрам, сделать его менее заметным — попробуем. Глаз, я так понимаю, спасти не удалось?

— Нет, — ответил за замешкавшуюся девушку Карл. — Сабельный удар, он сразу вытек.

Луиза дернулась. Как бы хорошо она ни держалась, воспоминания о той жуткой ночи около Гробниц были еще слишком свежи в нашей памяти.

Рассказ мы начали не сразу, сначала пришлось сходить на кухню за хлебом, жарким и вином, что, впрочем, не сильно нас затруднило.

Историю нашего путешествия Ворон слушал крайне внимательно, время от времени что-то уточняя и заставляя нас упоминать о разных мелочах, которые мы за незначительностью опускали. Точнее — это делал Гарольд, который и был главным рассказчиком, а мы его дополняли.

Особенно он заинтересовался событиями той ночи, что мы провели в пустошах Лироя, в развалинах старого замка.

— Стало быть, звали этих призраков Марк и Леон, — загнул два пальца Ворон. — Надо полагать, это были Леон «Счастливчик» и Марк «Пузырь». А девушку как звали?

Мы переглянулись. Как-то вылетело ее имя из головы, вот напрочь.

— Не Гертруда? — без малейшего намека на улыбку поинтересовался мастер. — По всему выходит, что это она была. Белинда и Розалинда никогда не разлучались, Мелли Си погибла в последней битве, это было закреплено в рукописях, равно как и смерть Сюзанны Клети, ее сожгли при огромном стечении людей. Значит это была Гертруда Раваль, также известная как «Гертруда Отравительница».

Я потряс головой. Наш наставник что, застал их всех при жизни?

— Точно, Гертруда! — хлопнула в ладоши Аманда. — Так и есть! Мастер, вы что, их знали?

— Грейси, ты меня иногда изумляешь до невозможности, — вздохнула Фриша. — Просто наш наставник хорошо знает древние легенды. Этим призракам лет сколько, сама посуди?

— История Виталия и его двенадцати учеников относится к разделу особо запретных знаний, — пояснил Ворон. — Мне всегда было любопытно то, что запрещено, плюс от всей этой старинной истории исходил более чем притягательный аромат тайны и бунта, как мимо такого пройти? Вот и посидел в свое время в архивах, пообщался с людьми, которые что-то слышали, что-то читали, что-то передавали от отца к сыну. Интересно было узнать, что тогда на самом деле случилось, почему столько запретов на всем, где только мелькает имя Виталий.

— И что, много узнали? — с интересом спросил я.

— И да, и нет, — помедлив секунду, ответил мне Ворон. — Я успел узнать достаточно для того, чтобы немного понять истинные мотивы восстания и цели Виталия, но не прошел так далеко, как хотел бы. Мне для начала изрядно хлопнули по рукам, чтобы не тянул их куда не надо, и дали понять, что в следующий раз вдарят по другому месту, более чувствительному. Причем не только мне, но и тем, с кем я дружу. Точнее — дружил. Если моя голова — она только моя, что с ней хочу, то и делаю, то головы моих друзей — это другое дело. Ими рисковать нельзя. И я оставил свои поиски, во избежание.

— Не похожа эта Гертруда была на отравительницу, — Аманда поджала губы. — Девчонка вроде нас, ничего в ней рокового не было. Отравительницы — они другие, я видела, у нас в королевстве их время от времени казнили.

— А она такой и не была, — подтвердил наставник. — Просто случилось так, что именно ее заподозрили в отравлении брата одного из тогдашних королей. При этом она как раз пыталась его спасти от смерти, потому и была с ним до конца, до того момента, когда он испустил дух. Потом ее застали над бездыханным телом и обвинили в его смерти. Обычное дело. Как и то, что на основании этого ее приговорили к сожжению на медленном огне. Последнее, правда, не воспоследовало, ее успели похитить из камеры в последний момент и переправить на Юг, где в то время обретался сам Виталий. Ну а потом дороги привели её в Лирой, где, собственно, она и нашла свою смерть. Но это я уже связал то, что сам знаю, с тем, что вы мне рассказали. Слушайте, вы везучие ребята. Вот так встретить свидетелей той эпохи, пообщаться с ними и остаться после этого в живых — это невероятная удача.

— Насчет пообщаться, — это да, а насчет остаться в живых… Они же сказали, что не тронут нас, — пожал плечами я. — Они же такие, как мы… Или почти как мы.

— Про то и речь, — пояснил наставник. — Вам повезло в том, что они помнят, какими когда-то были. Призраки магов, да еще такие древние — это не просто концентрированное зло, это как-то по-другому называется, даже я сразу подходящего слова не подберу. Не стану врать, если бы мне пришлось с ними столкнуться, то до утра шансов дожить почти не было бы. Порвали бы эти трое и мое тело, и мою душу на мелкие кусочки. Их прижизненный опыт и тяжкое посмертие — это такая мощь, что говорить страшно. А оно у них всех такое, что не дай боги никому, и я сейчас не про то, какую лютую смерть они приняли, говорю, а про совсем другое. Я-то полагал, что тогдашние архимаги сделали все, чтобы закрыть всем двенадцати ученикам Виталия путь к упокоению душ, и обрекли их на вечные муки. Однако же вот, ошибся, по крайней мере — отчасти. Виталий, оказывается, провел над ними ритуал посмертной памяти, как видно, подозревал, что в случае его поражения душам учеников не будет покоя. Разумно, хотя и жестоко. Впрочем — спорный вопрос, как оно лучше — тут призраком существовать или там, невесть где, в виде мятущейся души. До той поры, пока сам этого не попробуешь, не разберешь до конца, как оно обстоит на самом деле.

— Почти ничего не понял, — пожаловался невесть кому Карл.

— А я, кажется, поняла, — медленно проговорила Аманда. — Они говорили о каком-то старом заклятии, которое произнес их наставник в день вручения посоха. Вы о нем?

— Именно, — Ворон снова начал набивать табаком свою трубку. — Нет, ну какая мощь была у магов прошлого, а? Я читал про ритуал посмертной памяти, только поверить не мог, что это не теоретическая выкладка, а вполне реальное заклинание. Такое плетение, такие формулы никто из ныне живущих повторить не сможет, это уж вы можете мне поверить. Сами посудите — тут и магия жизни, и магия смерти, и изменение сознания, причем у живого человека, более того — мага, и еще несколько несочетаемых нюансов. И самое главное — магия времени, а это вообще запредельные высоты. И все это спаяно в единую формулу.

Я впервые видел нашего учителя настолько раздухарившимся.

— Магия жизни и магия смерти в одном заклинании? — это была Гелла, которая как-то незаметно снова оказалась в зале. — Наставник, вы же говорили, что эти две разновидности невозможно смешать воедино. Жизнь — это жизнь, смерть — это смерть, они несочетаемы, одно с другим находится в вечном споре и вражде.

— В том-то и дело! — махнул трубкой Ворон. — И еще — время! Время, магия которого по сути вообще не является величиной. И ведь он не просто сплел это заклинание, он применил его двенадцать раз подряд. Двенадцать! Представьте себе, сколько энергии ему для этого понадобилось. Или же он нашел путь обхода этой проблемы, нашел способ черпать силу из каких-то других закромов, а не из себя самого и окружающего нас мира. Нет, Виталий был величайшим магом своего времени, а может, и вовсе лучшим в истории континента. Обрывки летописей не врали.

— Что-то мне подсказывает, что именно это его и сгубило, — предположил я.

Люди не любят новое и тех, кто это новое им приносит. Мне так мастер-вор говорил, а он эту жизнь знал так, как никто не знает, так что ему можно верить.

— Ну да, — подтвердил Ворон. — Это и сгубило. Точнее, не только это, насколько я понял, там много разного сплелось в один клубок, из него потом и вытянули ту веревку, которой Виталия к столбу на горе Штрауфенгофф привязали.

И он замолчал, попыхивая трубкой.

— Продолжать? — минутой позже спросил у него Гарольд.

— Само собой, — одобрил его мысль Ворон.

— Гелла, пойми правильно, — повернулся мой друг к девушке, которая уже пристроилась за стол рядом с нами. — Не обижайся, но дальше я хочу рассказать то, что предназначено только для мастера.

Луиза и Аманда обменялись взглядами и многозначительными улыбками, смысл которых мне был предельно ясен. Имелось в виду, что секретов для Геллы после этого лета в замке Ворона осталось не так уж много. Вполне вероятно, они и правы, но я Гарольда поддерживаю. Расскажет наставник ей потом о дальнейших наших похождениях, не расскажет — это сугубо его дело. А мы все сделаем сейчас так, как положено.

И потом — не тот человек Ворон, чтобы любимчиков заводить. Любовниц — возможно, но эти слова хоть и однокоренные, но несут в себе разные смыслы.

— Гелла, скажи остальным подмастерьям, чтобы они нас не беспокоили до той поры, пока я не закончу беседовать с прибывшими, — произнес наставник.

— Хорошо, — покладисто ответила девушка и покинула залу.

— Итак, что было дальше? — с любопытством поинтересовался мастер. — Что именно не должна слышать ваша соученица?

— Сразу к этому вопросу переходить или все-таки по порядку рассказывать? — уточнил Гарольд.

— Порядок должен быть всегда, — сообщил ему Ворон. — Как без него. Так что — будь последователен, Монброн.

Вот правду говорят люди — дорога длинна, когда меряешь ее ногами, и коротка — когда словами. Уже скоро рассказ Гарольда дошел до того эпизода нашего путешествия, который я, скорее всего, буду помнить всегда.

— Орден Истины, — Ворон скривил рот в усмешке, только я не смог определить, была она ироничная или злобная. — До чего неугомонные. Вот не любят они меня.

— Не любят, — поддакнул ему Карл. — Сильно не любят. Сам слышал.

— Со мной все ясно, вас-то зачем в это впутывать было? — Ворон нехорошо прищурился: — Грейси, мне не нужен ваш комментарий по этому поводу, это риторический вопрос. Я сам знаю на него ответы, причем все, от «Все средства хороши» до «Через нас вас прихватить попроще». Вот только это все так, отговорки. Нет-нет, я не собираюсь сейчас терзаться муками совести по поводу гибели моих подмастерьев, речь не об этом. Просто я никогда не воюю с детьми и не люблю тех, кто это делает.

— Вам совсем не жалко наших друзей? — спросил у наставника де Лакруа. — Они погибли, выполняя ваш приказ, как-никак.

— Я человек, а не статуя, — ответил ему Ворон. — Как человеку мне их жалко, а вот как наставнику, учителю и магу — нет. Жизнь в нашем мире такова, что каждый из вас должен четко осознавать, что он делает, что он говорит и какова его ближайшая и дальняя цель. До слова, до жеста, до интонации. Вы — будущие маги, и вся ваша жизнь будет походом по тонкой веревке, натянутой над пропастью. Чуть в сторону — и все, под вами пустота. Вас будут бояться люди, не любить власть предержащие и ненавидеть собратья по цеху. И каждая ошибка может стоить вам жизни, как минимум. Весь прошлый год я вас учил именно этому, и путешествие, что вы совершали, было экзаменом в первую очередь по данной дисциплине. И трое из вас его не сдали. Ромул не надел кольчугу, хоть все знают, что леса герцогств — рассадник разбойников. Флик дал слабину, позволил себя запугать, сломался. Хотя умер он как мужчина, этого не отнять. Что же до мистресс Флайт — ее погубила несдержанность. Есть мужчины, которые боятся женщин и невероятно трясутся за свою репутацию, она обязана была это просчитать, не давать воли эмоциям. Покойный Август Туллий, судя по всему, был из таких. Так вот — Флоренс ударила по его самолюбию, чем здорово навредила всем вам и себе в первую очередь. Слово — ваш первейший друг и одновременно с этим — злейший враг, все зависит от того, как вы его используете. Кстати, судя по описанию этого самого Августа, я знавал его деда, редкой пакостности был человек. Такие черты передаются по наследству, знаете ли.

— Вот это да, — переглянулись мы. — А еще говорят, что мир велик.

— Да тут все просто, — Ворон почесал затылок. — Его дед был родным братом моего однокашника, Гая Петрониуса Туллия, с которым я был очень дружен, и в доме которого как-то все летние вакации провел.

Кого? Гая Петрониуса Туллия? Боги мои, я вел грешную жизнь, но не настолько же!!!

 

Глава вторая

Я перевел дух, меня одновременно и знобило, и кидало в жар. Семь демонов Зарху, а если мастер Гай — любящий дядюшка? Что, если внучатый племянник для него был единственным светом в окошке?

Одно хорошо — то, что я этого Августа добил. Если бы он уцелел и рассказал своему дядюшке, кто именно его чуть ко всем богам не спровадил, то меня, наверное, ничего бы не спасло. Родная кровь — есть родная кровь, и даже при условии, что мастер Гай вовсе не настолько любящий родственник, как я о нем думал секунду назад, то все равно он бы мне выписал по первое число. Как-никак — не чужие же люди они были с покойным.

А теперь — докажи, что это именно я его прикончил? Точнее — узнай, как именно этот Август Туллий голову сложил. Шакалы и твари из-за кладбищенской стены там, наверное, уже и костей от павших не оставили. Ну а если что и осталось — то песком занесет.

Нет, если он, конечно, задастся вопросом кто убил его родича, то узнает. Но буду надеяться, что не задастся.

— Ладно, это все было давно, — Ворон потер ладони. — У него ведь наверняка с собой были те допросные листы, что вы должны были подписать. Прихватить не догадались? Или побрезговали тела обыскивать?

— Обыскали и нашли, — я подошел к нему и протянул сумочку с бумагами. — Вот они.

— Читали? — с прищуром глянул на меня Ворон, не открывая ее.

— Нет, — помотал головой я. — Не стали. Если чего-то не знаешь, то и рассказать об этом никому не сможешь. Мало ли что еще там есть, в этих бумагах?

Я не врал. Мы на самом деле не лазали в сумку, еще в доме Раваха-аги договорившись о том, что я только что сказал Ворону.

— С одной стороны — молодцы, — наставник подбросил сумку на ладони. — Лишняя информация зачастую приносит больше вреда, чем пользы. С другой стороны — любознательность должна стать вашим вторым именем. Маг должен как мышь, как таракан лезть в любую дырку, чтобы знать все обо всем. Новые знания — это то, за чем вы будете охотиться всю свою жизнь. Власть, золото — это все прекрасно, но их наличие у вас напрямую зависит от того, как много вы знаете, то есть от того, насколько вы умеете использовать свой ум и магическую силу, превращая их в одно целое. Люди примитивны в массе своей — получив некую информацию, они ее просто забывают. Маги же умеют переплавлять слово в дело, превращая полученные нематериальные знания в зримую и ощутимую мощь. Только тут поосторожней надо, люди крайне завистливы и мстительны. Я к тому, что от грамотного доноса никакая сила не спасет. Придут ночью хмурые ребята в черном, руки скрутят — и на костер.

— Какая мрачная картина, — потрогала повязку на глазу Луиза, появилась у нее такая привычка.

— Какая есть, — без улыбки, на редкость серьезно ответил ей Ворон. — Ладно, что-то разговорился я сегодня, тянет меня на длинные речи. Все, молодцы, зачет вам за летнюю практику. Можете еще пару дней побездельничать, пока не кончится отведенный мной на выполнение задания срок, а потом все, придет время занятий. И вот еще что — не забудьте получить у Тюбы ведра и лопаты.

— Зачем? — со вздохом спросила Аманда, заранее предвидя ответ.

— Так наказание вам за забытый во время ночлега защитный круг, — пояснил наставник. — Точнее — неустановленный. А что? Правы были ученики Виталия, такая оплошность требует наказания. Вот сразу видно — знающий у них был наставник, гонял их от души, вон как они шустро определили, что вас ждет. Так что заслужили — получите, все по-честному.

— На неделю? — уныло спросил Гарольд — В смысле — наказаны на неделю?

— Ну не совсем уж я тиран и деспот. Это разовое мероприятие, направленное на подготовку к новому учебному году, — добродушно ответил ему наставник. — Профилактическое. И потом — вы же пришли вторыми, какая неделя? Вот сейчас вернется Мартин, он со своей командой и будет тем счастливчиком, которому достанется главный приз. Догадываетесь, какой? Я еще весной говорил о том, что последним финиширующим крепко не повезёт.

— Тоже мне секрет, — тихонько пробормотала Аманда. — А то мы сами не понимали, что к чему.

— Будем считать, Грейси, что данную реплику я не слышал, — почесал ухо Ворон. — Не хотелось бы стать одним из тех наставников, которые легко предсказуемы. Н-да.

И он задумчиво начал барабанить по подлокотнику кресла.

— Вы не такой, — немедленно среагировал я. — Не-не-не, она вообще не про это говорила!

За этим «н-да» могло последовать вообще все, что угодно. Вот сейчас задумает он доказывать свою оригинальность — и отправимся мы в лес какую-нибудь травку искать, которая растет на местах старых пожарищ, причем в единичном экземпляре.

— Да она вообще ничего не говорила! — затараторила Фриша, тоже сообразив, куда ветер дует. — Молчала она!

— Тогда идите, — разрешил наставник, открывая сумочку с документами. — Свободны.

Мы все дружно выдохнули. Миновала нас чаша сия, по крайней мере на сегодня.

— Да, фон Рут, — оклик Ворона остановил меня в тот момент, когда я почти покинул обеденную залу. — Ты давай-ка, задержись.

Все-таки судьба есть. Она решает за нас, когда и что должно произойти, независимо от наших пожеланий и планов. Хотя иногда она делает что-то именно так, как ты вроде бы и желал, то есть — идет тебе навстречу, вот только в тот момент, когда это происходит, ты осознаешь — да лучше бы этого не было.

На корабле, который доставил нас к родным берегам, у меня было время подумать о всяком разном. О себе, о друзьях, о том, как дальше жить. А еще я очень много размышлял о том, что неплохо было бы все рассказать наставнику. Вот вообще — все, от начала до конца. И про то, кто я есть, и про то, как сюда попал, про мастера Гая и Агриппу. Голеньким перед ним остаться, в переносном смысле, понятное дело. А потом — совета спросить, как дальше существовать.

И так я прикидывал, и эдак — всяко выходило, что чем дольше я буду молчать, тем в перспективе кислее мне будет. Ну ладно, раньше я был вынужден это делать, все упиралось в мастера Гая. Но если верить Эвангелине, то убить меня он не сможет, по крайней мере пока я ученик Ворона. Точнее — на расстоянии не сможет, с помощью магии. Агриппу подобные запреты не остановят. Но Агриппе до меня еще добраться надо, а это в корне меняет дело. Когда опасность перед глазами — ты можешь от нее защититься. Или убежать, что тоже вариант. То есть — ты можешь побороться за свою жизнь. И совсем другое дело, если кто-то, кого ты не видишь, вдруг возьмет и распорядится твоей судьбой. Это — разные вещи.

И ведь уверен был в том, что это правильное решение — покаяться. Слова подбирал, представлял себе, как это будет, даже реплики Ворона напридумывал. Все упиралось только в то, что делать подобное следует наедине. И вот всё случилось именно так, как я хотел — вот Ворон, вот я — и никого более в зале нет.

Так отчего я сейчас уверен в том, что решение, которое на корабле казалось единственно верным — ошибочное? И четко осознаю, что ничего о себе я Ворону рассказывать не буду? Хотя — ответ прост. Страх. Боюсь я — и сильно, до пота на спине, до дрожания всей моей требухи. А что если он меня из замка выкинет? Может, и нет, — а если да? Даже если бы сейчас ко мне с небес спустились боги и сказали, что шанс этого мизерен, то я все равно выбрал бы молчание. Вот куда я пойду? Обратно в подворотни? Не хочу я этого. Нет, мое место здесь. А значит — молчать надо о том, кто я и что я. До последнего молчать именно об этом.

— Не спишь? — внезапно спросил у меня наставник. — Просто ты застыл на месте, ресницами не хлопаешь и, вроде как, даже не дышишь. Вот я и подумал — может, ты как боевая лошадь, стоя спать умеешь?

— Не сплю, — откашлявшись, отозвался я. — Мастер, я здесь, я с вами.

— Это хорошо, — одобрил Ворон. — Скажи-ка мне, барон, что это ты так дернулся и глаза выпучил, когда я о своем дружке Гае Туллии упомянул? Ты его знаешь, что ли?

— Нет, — тут же ответил я. — Откуда? Я до вас только одного мага и видел, он на городской площади славного города Фалтрейна чудеса являл — слепым зрение возвращал и по воде ходил, по фонтану, что на площади стоит. А еще с ним была бородатая женщина, вот уж диво так диво!

— Назвать бы тебя идиотом, да боюсь ранить юношеское самолюбие, — фыркнул Ворон. — Это шарлатан был, а не маг. А теперь заканчивай валять дурака и четко мне ответь — откуда тебе знакомо имя моего однокашника? Да ты не нервничай так, мне просто интересно.

Я же говорю — судьба. Она всегда дает шанс, причем каждому из нас. И тут уж от тебя зависит, как ты им распорядишься.

И еще — насколько хорошо ты умеешь мешать правду и ложь, создавая из них нечто среднее.

— Тут вообще странная история, — помявшись, сказал я наставнику. — Непонятная. Я даже ребятам ее не рассказывал, смысла в этом не видел.

— И? — Ворон снова начал набивать свою трубку. — Не спи на ходу, фон Рут.

— Это случилось в Эйзенрихе, — начал я рассказ. — Если вы не знаете, так этот город славится своими… Мнэ-э-э-э…

— Шлюхами, — завершил за меня предложение Ворон. — Это мне известно, я там бывал, и не раз.

— Именно. — подтвердил я. — Мы, как прилежные студиозусы, внимательно изучали достопримечательности тех мест, которые проезжали, ибо вы велели нам держать глаза открытыми, впитывая в себя…

— Дежурство на кухне, — загнул один палец Ворон. — Пока — одно. Что там с достопримечательностями?

— И мы пошли к шлюхам, — подытожил я. — Ребята чуть раньше смылись, так что мне пришлось самому бродить по городу, в результате меня занесло в какой-то притон, название которого я даже не запомнил. И вот там…

Я тискал и мял события, что произошли со мной в Эйзенрихе, как глину, создавая из них правдоподобную историю, при этом осознавая, что все шито белыми нитками. И самым слабым звеном здесь было то, что хоть сколько-то внятное обоснование интереса, который проявила ко мне Эвангелина, в этой истории отсутствовало.

Но шанс я упускать не хотел. Мне нужно было подтверждение словам магессы о неприкасаемости учеников, я хотел удостовериться в том, что она мне не врала. Веры ей не было, вот какая штука. А кроме Ворона этого сделать больше никто не мог, по крайней мере — в ближайшее время.

Был шанс, что речь о подобном зайдет на занятиях, но ждать этого я не собирался.

Да и на вопрос наставника про мастера Гая как-то надо было отвечать.

— В общем, как она меня отпустила, так я сразу оттуда и сбежал, — закончил я свой рассказ и вытер пот со лба, совершенно непритворно. Внутри у меня все дрожало. — Очень страшно было, мастер. Особенно, когда она меня ослепила.

— Жестокая Эви стала, — Ворон пыхнул трубочкой. — Мягкости в ней и раньше не было, но подобные штуки она никогда не проделывала. Впрочем, она и молоденьких мальчиков никогда раньше в постель так агрессивно не тащила. Эта особа в целом была далека от радостей плоти. Видимо — возрастное, вот она так и изменилась.

— Возрастное, не возрастное — но жути я натерпелся такой, что словами не описать, — я передернул плечами, давая понять, что очень впечатлен.

— Странно это все, — Ворон задумчиво сдвинул брови. — Нелогично. Прямо как в представлении площадных комедиантов, у них всегда в пьесах логики нет, а совпадения высшего порядка — нормальное явление. Вот и тут — ты шел к шлюхам, а попал в постель к моей старинной приятельнице, которая творила с тобой невесть что.

— Как было — так и рассказал, — немедленно выпалил я. — Мне врать резона нет, я ни в чем не виноват. Вот и про этого вашего друга, Гая Туллия, она мне говорила, я имя запомнил. А тут вы его называете, и выходит, что мы прибили племянника вашего однокашника. Сами посудите, как мне еще реагировать?

— Это-то понятно, — Ворон отмахнулся. — Тут и я бы удивился. И сразу — не переживай, если даже Гай докопается, чьих это рук дело, то неприятностей у тебя не будет. Они с братом друг друга ненавидели, подозреваю, что эта неприязнь перешла на детей и внуков. По этой же причине Гай даже разбираться не будет, кто его родственника прикончил. Да что там — он про это даже если и узнает, то только случайно.

Внутри стало чуть комфортнее — одной бедой меньше.

— Но Эвангелина… — наставник потер подбородок. — Что-то меня в твоем рассказе смущает, что-то тут не так. Нет, ты не врешь, такое не придумаешь, да и зачем тебе это. Но не вяжется одно с другим.

— Что было — то и рассказал, — твердо заявил я. — И скажу вам так — женщина она, конечно, видная, грудь там, бедра, но встречаться с ней в этой жизни я бы больше не хотел. И другим бы не пожелал. И даже вспоминать про это больше не хочу.

— Грудь? — изумился Ворон — У Эвангелины?

— Ну да, — я сделал волнообразное движение руками. — Высокая такая. Мягкая. Достойная, одним словом. Для ее-то возраста — это вообще, знаете ли… Хотя — магия, я понимаю.

— Даже магия не может дать того, чего природа не предусмотрела, — Ворон рассмеялся и скрутил кукиш. — У Эви груди были меньше чем вот эта фига, она вообще была как мальчик, я помню, у меня даже не сразу… Кхм… Не суть. И главное — она ни в какую не хотела менять свой облик, сколько ей ни предлагали это сделать. Это ее позиция была, понимаешь? Эвангелина — она вообще очень принципиальный человек, потому с ней не всегда было приятно иметь дело. Если чего-то решила — все, с места не стронешь. Нет, она может согласиться с аргументами и фактами, даже об этом объявить вслух, но ее мнение все равно останется при ней. Я-то еще ничего, но вот тот же Гай, с его мировоззрением, повадками и замашками, с самого начала с Эви не ладил. Так что — какая грудь, о чем ты? Стоп. А волосы какого цвета у нее были?

— Черные, — пробормотал я, понимая, что вопрос задан не просто так.

— И родинка вот тут? — Ворон ткнул себя пальцем в правую щеку. — Пикантная такая.

— Ага, — подтвердил я.

— Так это Виталия была! — расхохотался он. — Вот теперь все сходится. И слепота, и то, что она тебя на себя втащила, и рассказы ее о том, как она людей ломает, и все остальное. В этом она вся. Нет, ничего не меняется.

— А зачем же она чужим именем представилась? — без какого-либо наигрыша спросил я у него. — Какой в этом смысл?

— Да кто ее знает? — Ворон почесал затылок — Может, захотела заиметь своего человека в моем замке. Может, шутку пошутила, которая ей удалась. Я же голову поломал, пытаясь понять, какая муха Эви укусила? А может… Она что-то про кресло архимага говорила, насколько я помню из твоего рассказа?

— Если точно, то сказала, что она без двух минут архимаг одного из магических конклавов, — кивнул я. — Обещала мне протекцию после того, как займет этот пост, вот так-то.

— Эта может, — Ворон снова засмеялся. — Она любит себя должниками окружать, думает, что это крайне правильный подход. Как по мне — глупость несусветная, должники — они хуже врагов. Враг — он тебя ненавидит от всего сердца, за то, что у тебя есть то, что нужно ему, и открыто об этом говорит. А должник тебя ненавидит за то, что ты сделал ему добро, и всегда молчит про это, изображая дружбу. Потому враг может в случае твоего поражения проявить благородство и сохранить тебе жизнь, а должник никогда этого не сделает. Ты ему живой не нужен, даже для глумления.

— Тонко, — признал я.

А что? Все так и есть.

— Так вот — она может думать, что я общаюсь с Гаем и донесу до него эти слова, — продолжил Ворон. — А он, насколько я знаю, тоже метит в это самое кресло. Как, к слову, и Эвангелина.

— И Виталия, — продолжил я его речь непроизвольно.

— Именно, — подтвердил Ворон. — Они сцепятся — а большего Вит и не надо. Пока двое дерутся, третий будет спокойно идти к своей цели. Хотя это предположение как раз на воде вилами писано, слишком много «если». Если я общаюсь с Гаем, если испытаю желание ему что-то сообщить, если ты вообще мне это всё рассказал бы… Вряд ли. Думаю — просто подшутила она над тобой. Точнее — надо мной.

Да как же! Как раз все именно так и есть, только наставник тут ни при чем. Я Агриппе внешность своей нечаянной любовницы не описывал, так что мастер Гай будет уверен, что я общался именно с Эвангелиной, тем более что у них давнишние трения, и такой ее интерес ко мне полностью оправдан.

А это значит, что они скоро сцепятся не на жизнь, а насмерть. Ну а Виталия получит желанную фору.

Тонко. Вот же тварь! Когда все всплывет, мастер Гай наверняка сначала будет рвать и метать, а после начнет искать крайнего. И долго ему искать не придется.

Ей-ей, лучше бы я молчал. Результат был бы тот же, но я хоть не знал бы ничего. Нет, я давно усвоил тот простой факт, что закрывать глаза в преддверии беды — это величайшая глупость, но в данном случае — этот был бы лучший выход. Все равно я себе помочь в этой ситуации никак не могу и теперь только нервы буду жечь, представляя себе, что со мной сделает мой наниматель.

— Повеселил, — Ворон хохотнул. — Вот правда — повеселил. Опять же — вкусил от прелестей Виталии. Между прочим, она среди наших девушек была самая красивая, к ней под бочок многие пытались подкатиться, но в те времена она была очень разборчива. Что ты хотел — дочка герцога, как-никак. Ее отец был большим вельможей в Ферлинге, если не ошибаюсь — советником тогдашнего короля.

Я безразлично пожал плечами. После этого лета почтения к титулам у меня серьезно поубавилось. Да и не у меня одного. Все мы из мяса и костей — и принцессы, и нищие. И смерть нас забирает тоже одинаково — раз и навсегда, разница только в тех способах, которые она использует. Кому-то арбалетный болт в грудь, кому-то нож под ребра. А в остальном — одно и то же.

— А вообще — хорошо, что я сюда от всего этого сбежал, — внезапно сменил тему разговора и тон Ворон, снова берясь за бумаги покойного Августа Туллия. — Никогда я этой грызни за кресла Совета и власть не принимал. Понимать — понимал, но лично мне этого не надо. И тебе, фон Рут, я советую в подобном не участвовать, себе дороже выйдет.

— Да мне бы посох получить, — я потупился. — И больше мистресс Виталию на своем пути не встретить. Мастер, а правду она сказала, что убить меня у нее руки коротки?

— Правду, — Ворон оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на меня. — Чистую. Есть такая традиция. После инициации, с того момента как ты стал подмастерьем, другой маг не вправе убить тебя без моего на то соизволения. Вообще-то традиции нужны для того, чтобы их разрушать и нарушать, это так, но не в этом случае. Это правило ввели боги, и за его нарушение с виновника спрашивают лично и очень строго, по крайней мере, так об этом написано в летописях. Врут эти летописи или нет — неизвестно, но проверять подобное не станет никто, себе дороже может выйти. А ну как правда? Причем там еще и кара не указана, а это особенно пугает. Боги жестоки и изобретательны, это все знают. Так что можешь спать спокойно — пока ты подмастерье, тебе ничего не грозит, в магическом плане, разумеется. Вот получишь посох — тогда да, тогда берегись.

Ну, хоть что-то. И вот как тут замок покинуть? Да никак.

Ворон помахал рукой, давая мне понять, что разговор окончен, и углубился в чтение свитка, время от времени негромко хихикая. Как видно, его грехи, перечисленные в допросных листах, вызывали у него не страх, а приступы веселья. Вот такой у нас наставник, Орден Истины для него развлекатели.

Только выйдя из залы, я понял, что мою рубаху можно выжимать — она от пота промокла насквозь.

— Чего он тебя оставил-то? — сразу обступили меня мои недавние спутники, как только я появился во дворе.

— Вопросы разные задавал, — процедил я и обвел их тяжелым взглядом. — Кто как себя показал в странствиях. Так и сказал: «Тебе, фон Рут, верю, как себе, так что говори, кто чего стоит».

— Не придуривайся, — немедленно приказала мне Аманда. — У тебя такое даже Тюба узнавать не станет, а он простак из простаков.

— Да про Августа Туллия расспрашивал, — сменил тон я. — Сумка-то его у меня была, вот видно от этого Ворон и оттолкнулся. Что знал — рассказал. А где Гарольд?

— Да вон он, — с неудовольствием Аманда ткнула пальцем на стоящую в отдалении от всех парочку. — Что-то она ему нехорошее говорит, видишь, у Монброна лицо какое.

Я поразмыслил секунд десять и направился к ним. Интересно же, о чем речь идет. Да и права Аманда — лицо у моего друга было сильно невеселое, а значит, следовало узнать в чем дело. В крайнем случае — шуганут на подходе.

Да и вообще — все, что связано с Рози, мне не безразлично. Это еще одна неприятная часть моего нынешнего бытия. Нет, не сама Рози, которая, кстати, у меня никакого отторжения не вызывает. Как ни странно, но я был рад ее увидеть, сам даже этому удивился. А собственно — за что мне ее недолюбливать? Ну да, она властная и в обращении с остальными иногда жестковата бывает, не отнять этого у нее. Так она из этого и тайну не делает. Но — вот такая она, что теперь поделаешь? Зато умная и красивая, а это тоже не последнее дело. И знает, чего от жизни хочет, не то что некоторые, которые только и делают, что на все подряд обижаются и потом губы дуют.

Вот кабы еще не ее родня, которая меня и смущала. Я помню, как меня от нее предостерегали, и верю в то, что мне сказали. Это не маги, пальнут из арбалета — и все. Или шпагами на ломти настругают. И главное — было бы за что, ведь я даже ни разу ей руки за пазуху не запустил. Король Рой хоть основания имеет меня не любить.

— Вот такие новости, Монброн, — услышал я слова Рози, подойдя к ним. — Что узнала — рассказала.

— Плохо, — Гарольд запустил пятерню в свои светлые волосы. — Опечалила ты меня, де Фюрьи.

— Что-то случилось? — поинтересовался я. — Или этот рассказ не для моих ушей?

— Дома все плохо, — озабоченно сказал Гарольд. — Очень плохо. Отец заболел, причем тяжело. И самое странное — как-то внезапно, что наводит на кое-какие предположения. А если прибавить сюда то, что мой дядюшка Тобиас сразу же после того, как отец слег, развил немалую деятельность по захвату его государственных постов и даже прибрал к рукам кое-какие дела нашего семейства, то эти предположения переходят в догадки, не сказать — в уверенность.

Я припомнил давний ночной разговор Гарольда и Аманды, где он упоминал какого-то общего родственника. Не этого ли?

— Так вроде твой отец ладил со своим братом? — немного удивился я. — Судя по твоим рассказам?

— Мой отец тоже ладил со своим двоюродным братом, — с ехидцей произнесла Рози. — Но это не помешало ему отправить его на эшафот. Это власть, фон Рут, здесь родственные связи — только инструмент. Эраст, взрослей, уже пора заканчивать такие глупости спрашивать.

— Если отец умрет, — рот Гарольда свело легкой судорогой. — Если это случится, то старшим в семье станет мой брат, а его Тобиас растопчет моментально. Генрих не боец и никогда им не был. Про сестер я не говорю вовсе. Хотя им ничего и не грозит, кому эти дуры нужны. Но старшинство в семье для нашего колена будет потеряно навсегда, оно перейдет к ветви Тобиаса.

— Гейнард сказал, что такие вещи без поддержки не делаются. То есть при дворе у твоего дяди есть люди, которые при необходимости его поддержат, — деловито заметила Рози и пояснила для меня: — Гейнард — один из моих братьев.

— Да это и так ясно, — махнул рукой Гарольд. — Я же не ребенок, это прекрасно понимаю. Зато теперь понятно, почему нас ждали на той лесной дороге. Эраст, ты помнишь, мы все гадали, по какой причине именно меня хотели убить в обязательном порядке?

Точно, было такое. Гарольд для них был главной целью, они орали еще: «Вон того режьте первым».

— Дядюшка меня им заказал, — зло проговорил Гарольд. — Руку на отсечение даю — его это работа. Старый пес! Боится, гад такой, что я на обучение плюну, как узнаю, что к чему, и в Силистрию вернусь. Я не Генрих, меня так просто не сожрешь.

— Или в Фольдштейн сначала наведаешься, — добавила Рози. — К Рою Шестому. Твоя мать с его женой ведь родня? Гейнард сказал, что на твоем месте он поступил бы именно так. В Силистрии слово короля Фольдштейна имеет ох какой серьезный вес, не мне тебе это объяснять. Заручись ты его благословением — и дядюшке твоему придется туговато. Да и мое семейство при необходимости готово оказать тебе поддержку. Де Фюрьи сильны не только в своих землях.

— Прямо не знаю, что делать, — немного жалобно произнес Монброн. — Семья все-таки. Хоть на коня прыгай и мчи во весь опор.

— Так и мчи, — даже как-то удивилась Рози. — Какие тут могут быть сомнения?

— А это? — Гарольд рванул рубаху на груди, показав нам печать. — Я — маг. Я больше не один из наследников, у меня осталась только родовая фамилия, и не более того.

— У нас всех есть долг крови, — Рози была невероятно серьезна. — Мы получили его с первым шлепком по заднице, который сделала повитуха. В нас живут все те, кто носили наше имя прежде нас, и все те, кто будут носить его после нас, извините за высокий стиль.

— Не будут, — я начал догадываться, куда гнет Рози. — Мы бесплодны. За нами не будет никого.

— Ты меня понял, — погрозила мне пальцем Рози.

— Пойду к Ворону, — бледный до синевы Гарольд одернул рубаху. — Может, отпустит на месяц-другой.

— Давай-давай, — одобрила его поступок Рози. — Удачи.

Не отпустил его Ворон. Сказал — либо тут, либо там, сам решай. Но если уедешь, то можешь не возвращаться, причем на подобную поблажку он идет в первый и последний раз.

Гарольд мучился ужасно, но выбор уже на следующий день сделал в пользу замка, чем удивил лично меня невероятно. Семья все-таки. У меня ее не было, но если бы была, то я бы ни на что ее не променял.

За пару дней он совсем извелся и осунулся. Мы даже начали за него всерьез опасаться, а Аманда сообщила нам, что если так дальше дело пойдет, то она сама к Ворону сходит и такое там устроит!

А еще через день в замок пожаловал отряд Мартина.

 

Глава третья

Не знаю, как выглядели в глазах наших соучеников мы, когда вернулись в замок, но надеюсь на то, что не так удручающе, как отряд Мартина.

Вернулось их всего семеро из одиннадцати уехавших, так мне сказала Рози, найдя меня на кухне — сегодня была наша очередь готовить. Причем слово «наша» поменяло свой смысл относительно первого года обучения. Раньше «наша» означало благородных. А теперь — нет. Как-то само так получилось, что и мы, и те ребята, которые провели лето под командой Рози, теперь держались друг друга в тех составах, на которые нас некогда разделил Ворон, и делали это если не как кровные родственники, то как очень близкие друзья. Хотя — какие же мы не кровные? Смешалась наша кровь в ту ночь у Гробниц, навсегда и бесповоротно. Моя и Фалька — это уж наверняка, я его когда к лошадям тащил, кабана такого, то живого места на нем не было, да и из меня кровь текла изрядно, так что смешалось одно с другим, смешалось.

Ворон против подобного не возражал, точнее — он на это даже внимания не обращал. Ему главное, что дело делается, а на то, в каком составе мы на заготовку дров идем или еду готовим — начхать. Это наша головная боль.

Что до Мартина — так они даже нас переплюнули, четверых потеряли. Вопрос — кого именно? Ну, с Магдаленой все понятно, но кто еще?

Выйдя во двор, я увидел, что здорово похудевший и изможденный Мартин и его спутники стоят в окружении соучеников, о чем-то их расспрашивающих. Впрочем, о чем именно — можно и не гадать.

— А Шарля — его вот буквально два дня назад убили, — донеслись до меня слова, произнесенные голосом, который я совершенно не ожидал услышать.

— Да ладно, — пробормотал я себе под нос и шустро сбежал по ступенькам вниз.

Это была Магдалена! Та самая, которая, если верить словам Агриппы, скоропостижно утонула в болоте… Этом… Как его… Нифлейском. Точнее — в болотах, так он говорил, хотя это не столь принципиально. Главное — не утонула она, вон, стоит себе, про смерть Шарля Лекока рассказывает. Потрепанная, как и все остальные прибывшие, на щеке подсохшая глубокая царапина, правая рука на перевязи — но живая.

И чего теперь? Опять все по новой, мне снова придется думать, как ее убить? Причем теперь мне этого совсем уж делать не хочется. Раньше меня останавливал тот факт, что она одна из нас, а теперь мне еще и с ее нанимательницей дело иметь неохота. Ну да, Эвангелина оказалась не Эвангелиной, но все равно — ну его. Все они, магессы в возрасте, похоже, чокнутые.

— Разбойники, — дополнил ее слова Мартин, при этом у него дернулся глаз. — Главное — всегда эта дорога спокойная была, сроду там никогда никто не пошаливал. И на тебе, сначала из арбалетов жахнули, в Шарля сразу три болта попало, он первым ехал, а потом на нас поперли, пришлось драться, еле отбились. Причем даже тело с собой увезти не удалось, мы десятерых уложили, но к ним подмога поспешала, в лесу такие вещи всегда издалека слышны — кусты трещат, да и перекрикивались они. Мы руки в ноги — и ходу оттуда, — а что сделаешь? Тем более, что и потрепало нас изрядно, Магде по руке саблей прошлись, Михаэлю вон бок пропороли. И все равно — такой сволочью себя чувствую до сих пор, из-за того, что тело пришлось там оставить, что словами не высказать.

Однако — знакомый подход к делу у разбойничков. Уж не из-за нас ли Мартину и его группе перепало? Паромщик тогда говорил, что атаман смерть сына так не спустит.

— Совсем герцоги обленились, — подал голос Гарольд. — Столько этой погани в лесах развелось — ужас.

Мартин вскинулся было, думая, что Монброн его поддеть хочет, но неожиданно для себя наткнулся на понимающий взгляд и совершенно серьезное лицо своего давнего противника.

— Мы Ромула так же потеряли, — пояснил мой друг, верно расценив поведение простолюдина. — Правда, еще весной и далеко отсюда, у паромной переправы через Стийю. Ну и тело мы забрали и похоронили потом, но это нам повезло просто, успели до того, как нас по новой прищучили.

— Привет, Эраст, — Магдалена заметила меня и помахала мне здоровой рукой. — Ты чего на меня так смотришь, будто покойницу увидел?

— Вас так долго не было, что мы все уже засомневались — живы ли? — запнувшись, ответил ей я. — Хоть съездили-то удачно?

— Если бы, — вздохнул Мартин, чем снова меня удивил. Прямого конфликта у меня с ним никогда не случалось, если не считать нескольких словесных перепалок, но я точно знал, что он меня изрядно недолюбливает. В первую очередь — из-за дружбы с Гарольдом. А тут вон — даже ответил. — Все впустую. Ладно, пошли к наставнику.

И семеро прибывших направились к входу в замок.

— Ну? — гордо заявила Рози, подбоченившись. — Я же говорила, что сумею привести своих людей к победе. Вот результат — задание мы выполнили, вернулись сюда первыми, и потери у нас самые незначительные.

— Любые потери — они значительные, — хмуро сказала Аманда. — Даже если это один человек, а у тебя — двое не вернулись. Это не цифры, это люди, не забывай об этом, де Фюрьи.

— Ты зануда, Грейси, — Рози сжала губы. — Завистливая зануда. Эраст, нам надо поговорить.

— Тогда пошли со мной на кухню, — мне за последние дни порядком поднадоел ее командный тон, поездка совсем ее испортила. Она и без того властная была, но сейчас это уже превратилось в манию какую-то, пора было ставить ее на место. — У меня там говядина тушится. Заодно поможешь мне с овощами, их почистить надо и потихоньку в котел закладывать.

— Дело! — зашумели соученики. — Тушеное мясо — это хорошо. Особенно если с овощами.

— Фон Рут, я не помню, говорил ли я тебе, что мы, возможно, с тобой даже в родстве находимся. Документально я это подтвердить не могу, но уверен в этом, — Карл потер руки. — А родичи — это святое, ты же это знаешь? Они всегда друг друга поддерживать должны. Например — двойной порцией.

Не знаю отчего, но в Кранненхерст, деревушку, которая расположилась неподалеку от Вороньего замка, наставник нас не отпускал, и Карл не имел возможности набить свой желудок до отказа в тамошней корчме. Ну а обеденные ученические порции были для него на один зубок, потому он все время ходил недовольный жизнью.

— Потом поговорим, — подытожила Рози. — Овощи — это прекрасно, но у меня другие дела сейчас есть.

— Вот как так, — я с прищуром глянул на нее. — Как мозги мне забивать разным всяким — так это запросто, а как помочь с делом — так никогда. Рози, душа моя, будь последовательна — запрягая, хоть сена клок дай.

— Или просто — дай! — чего-чего, а простоты Фальку было не занимать, он что думал — то и говорил.

— Ка-а-а-арл! — протянула Луиза вроде как смущенно, но при этом ехидно улыбаясь.

Де Фюрьи она не любила, видимо, давно решив для себя, что с Амандой мне лучше. Тем более, что Аманда была ее подругой, а Рози — нет.

Рози же тем временем на все сказанное никак реагировать не стала, вроде так и надо. Только улыбку изобразила, но такую, что я бы на месте Карла шпагу ночью с собой в постель клал. От греха.

— То-то, — важно сказал я и удалился со двора.

Аманда, впрочем, тоже хороша. Шутки шутками, но от помощи я бы не отказался, рук-то у меня только две. Но дождешься от нее, как же. То ли дело — Фриша, только на нее и можно надеяться в таких вопросах.

Впрочем, я и без помощи управился — руки овощи чистили, а мысли тем временем текли как река. Монотонная несложная работа, она тем и хороша, что голову не забивает, когда ее выполняешь, очень славно думается.

А подумать было о чем. Например — о Рози и Аманде. Я не знал, как разрубить этот узел и очень опасался, что кто-то из них сделает это за меня. И та и другая — сильные, властные и хорошо владеют оружием. И, что самое скверное, я здесь выступаю не как Эраст фон Рут, барон, красивый собой и весь такой притягательный, нет. Я просто некий камень преткновения, о который запнулись эти две девушки и который каждая собирается перекатить на свою территорию. Так-то я, может, им и вовсе не нужен, не такая уж большая ценность моя персона. Тут дело в принципе — кто кого. Женщины, они если упрутся, на многое способны. И, если совсем уж честно, Рози — в особенности. Надо Аманду будет предупредить, чтобы она смотрела что ест и что пьет. Я хорошо помню предостережения о том, что род де Фюрьи отлично умеет пользоваться ядами.

А еще были Мартин и Гарольд. Расставались по весне они врагами, а сегодня общались как ни в чем не бывало. Означает ли это потепление отношений, или просто Гарольд дал Мартину понять, что война сейчас никому не нужна и настало время переговоров? Мне он по этому поводу ничего не говорил, так что я могу только предполагать, как оно будет дальше. Нет, со мной все ясно, я с Монброном до конца пойду, до костра и смерти, но понимать — хотелось бы. А воевать, если честно — нет. Нас и так осталось всего ничего.

Это хорошо было видно по нашей спальне. Ворон, заметив, что мы собрались убрать те ложа, которые теперь было некому занимать, запретил нам это делать.

— Помните, — веско произнес он, погрозил нам пальцем и вышел из спальни.

Что именно мы должны помнить, было неясно, точнее — версий было много. Но нарушить его запрет мы не посмели, а потому все оставили так же, как было год назад. Вот только тогда в спальне яблоку упасть было некуда, а сейчас под потолком эхо гуляет. И не по себе очень, когда глядишь на пустые матрасы, застланные тонкими одеялами, и вспоминаешь тех, кто на них спал. Как верно заметила Луиза — словно на кладбище ночуешь.

Луиза, кстати, побывала-таки у Ворона, вернулась от него сияющая, и причина этого была видна по ее лицу в буквальном смысле.

Глаз он ей не вернул и шрам не убрал, но при этом выглядел последний теперь так, будто ему лет двадцать, или даже поболе того. Краснота, которая так выводила из себя Луизу, ушла, он побелел и стал еле различимым, как тоненькая черточка. У Агриппы некоторые рубцы на лице так выглядят. Не поймешь сразу — то ли шрам, то ли морщина.

Так что — было о чем поразмыслить.

И хорошо, потому как уже вечером, после ужина, нам всем стало ясно, что времени на то, чтобы предаваться мыслям о всяком и разном, у нас уже не будет.

Ворон дождался, пока мы не застучим ложками по донцам опустевших плошек, раскурил свою неизменную трубку и ласково произнес:

— Ну что, покушали?

— Есть такое, — нестройно ответили ему мы, заподозрив неладное. — Спасибо, наставник.

— Да не за что, — настолько сердечно произнес Ворон, что у всех на лицах появилась нешуточная тревога. У меня лично как-то даже под ложечкой засосало. — Лишь бы вам на пользу.

Ворон пыхнул трубочкой, его глаза поблескивали в клубах сизого дыма, даже пламя в камине как-то потускнело.

Над столом повисла тишина.

— Бу!!! — внезапно громко крикнул он.

Де Лакруа, дернувшись, сбил со стола плошку на пол, и та громыхнула как камнепад в горах. Впрочем, не один он так отреагировал на шутку Ворона, у меня тоже появилось желание смотаться отсюда куда-нибудь подальше. Хоть бы даже в одну из замковых башен.

— Я чуть не описалась, — без стеснения сообщила всем Фриша.

— Надо было как-то разрядить обстановку, — пояснил Ворон.

— Не следовало ее нагнетать, — еле слышно шепнула мне Аманда, сидящая по правую руку.

Рози заметила это и недовольно поморщилась.

Она бы, может, и села рядом со мной, но не захотела покинуть своих людей. Судя по всему, деление на группы плотно вошло в наш быт.

— Итак, подытожим, — наставник откинулся на спинку своего кресла. — Что мы имеем по итогам лета? Из трех групп две задание выполнили, одна — нет. Скорее — хорошо, чем плохо. Есть потери, девять человек. Это в любом случае скверно, мне их жалко. Хотя — не стану лицемерить, не всех. Мне жалко только тех, кто погиб по нелепой случайности, а такие среди них имеются. Но есть и те, кто погиб по собственному недомыслию, по личной безынициативности — к их смертям у меня другое отношение.

Мы переглянулись.

— Поясню, — Ворон устроился поудобнее. — Вот Ромул, что был в группе Монброна. Засада, арбалетный болт в грудь, смерть. Ни он, ни Монброн, который командовал группой, эту засаду предвидеть не могли, да и дороги другой у них к парому не было. Так что ему просто не повезло, как и Шарлю Лекоку в аналогичной ситуации. Это судьба, от нее не убежишь и тут ничего уже не попишешь. Но были другие смерти, которых можно было избежать, и погибшие имели шанс на спасение. Непонятно говорю, да?

Добрая половина присутствующих закивала, Мартин помрачнел, Гарольд призадумался.

— Конкретный пример, — Ворон обвел нас взглядом. — Возьмем смерть Уилла Толли, что был в группе все того же Мартина. Бедолага нашел свой конец в Нифлейских болотах, месте непроходимом, мокром и грязном. Туда даже местные жители не суются, а наш доблестный Мартин — полез. Заметим — без проводника и при полном молчании своих спутников, отлично при этом осознававших, куда именно их ведут. Но они, как бараны, потащились в трясину за своим лидером, и воспоследовал закономерный результат — Толли мертв. Что именно мешало ему сказать: «Нет, мы туда не пойдем»? Ровным счетом ничего. Надо было всего лишь не промолчать, настоять на своем. Я поговорил с людьми, которые были с Мартином — как минимум четверо были против его решения лазать по болоту. Четверо! Но никто не сказал этого вслух. Никто даже не посоветовал ему присесть на камешек около трясины, посмотреть, куда именно он тянет своих спутников, и немного подумать. Так что эта смерть — она не нелепая. Она даже не глупая. Она — бессмысленная. Но это был не выбор судьбы, это был выбор человека.

— И Флик тоже сам выбрал свою судьбу, — прошептала Фриша. — Все так и есть.

— И тем не менее — помолчим минуту, — предложил маг. — В память о тех, кто уже не вернется.

Все склонили головы. Девять человек за лето. И вправду, еще одни такие каникулы — и нас вовсе не останется.

— Итак, к чему была предыдущая речь, — снова заговорил Ворон. — Я хочу, чтобы вы усвоили одну простую вещь, без которой вам не дотянуть до конца обучения. Заметим, весь прошлый год я вбивал ее в ваши головы и сейчас повторю еще раз. Но если вы и теперь меня не услышите, то во всех своих дальнейших бедах вините только себя. Она звучит так: «Если ты не научишься думать за себя сам и лично принимать решения, не оглядываясь на других, то ты не маг, а учебное пособие».

— Учебное пособие? — переспросила Луиза.

— Ну да, — подтвердил Ворон. — Я решил не тянуть и в этом году дать вам хоть какие-то практические умения, которые в случае чего смогут вас прокормить. Магия огня, магия воды — это прекрасно, но они академичны, требуют большого объема знаний и понимания тонких материй, без этого применить их в полной мере невозможно. Базовые основы в прошлом году я в ваши головы вбил, но это азы, не более того. Для полного же понимания нужны годы. Я сам через это прошел — три года мы изучали структуры огня и воды, воздуха и земли, основы плетения одинарных и совмещенных заклинаний, тонкости ментального восприятия. А потом вышло так, что мне и двум моим приятелям пришлось всего-навсего упокаивать кладбище. Всего-навсего! Два десятка беспокойных мертвецов и хозяйка погоста, опытному некроманту работы на полчаса. Результат — у меня на животе до сих пор можно разглядеть шрам от когтей хозяйки, второй мой приятель лишился двух пальцев, а третьего попросту сожрали. Мы все освоили магию огня и света, мы честно пытались сжечь этих мертвецов, но не знали одну простую вещь — когда на кладбище появляется хозяйка, огонь им не страшен. Тогда в дело надо пускать сталь, соль и заклинания крови. Просто это были прикладные дисциплины, а наш наставник считал их бесполезной тратой времени, ненужным хламом для своих учеников, допущенных к высокому искусству магии.

— А вы — не такой? — с непонятной интонацией спросил вдруг Мартин.

— Не такой, — совершенно не рисуясь, сказал Ворон. — Я в этом году как раз и хочу вам дать в руки профессию, те самые вышеназванные прикладные дисциплины, которые всегда обеспечат того, кто ими владеет, куском хлеба и тарелкой с похлебкой. Жизнь — такая вещь, никогда не знаешь, куда она коней направит. Так что в этом году упор будет на три основных направления — целительство, основы боевой магии и, если успеем, некромантия.

Не знаю, как остальные, а я был доволен. Шут с ними, с высокими материями, прав Ворон, их на хлеб не намажешь. А хороший лекарь — он точно не пропадет и голодным спать не ляжет. Видел я карету, в которой королевский целитель разъезжал по моему родному городу, у казначея и то попроще была. И у главы купеческой гильдии — тоже.

Вот только — давно ли наставник такое решение принял? Или после того, как я ему бумаги Августа Туллия отдал? Если да, то он не такой уж и вредный, о нас думает, не о себе.

Хотя — вряд ли. От него чего-то доброго ждать не приходится.

— Мастер, можно? — подняла руку Рози. — А разве эти направления — они не производны от основных разделов магии? Разумно ли идти от частного к общему, а не наоборот? Овладей мы общей теорией — и частные дисциплины, которые так или иначе являются производными, нам будет понять куда легче?

— Общие теории, говоришь? — Ворон усмехнулся. — Нет такого понятия у магов, как «общие теории». В магии вообще нет такого слова «теория», как по мне. Магия есть практика по сути своей, и меня никто в этом не переубедит. Заклинание — оно или работает, достигая поставленной своим создателем цели, либо нет. Наше тогда на кладбище не сработало. Не было времени создать необходимые для него условия, чтобы земля могильника водой стала и зомби потеряли основу под ногами. А то заклинание, что солнечный свет вызывало, вроде как смертельный для них, как я сказал, оказалось просто пшиком. Любые заклинания из разделов высшей магии — они многоступенчатые, их готовить надо. Рисовать магические знаки, добывать специальные реагенты, копить силу — там много условностей. А прикладные науки — они… Как бы так сказать… Они здесь и сейчас. Короткие формулы, которые не требуют длительной подготовки и больших энергозатрат, при этом направленные на четкий результат. Да, это не всегда красиво и эффектно, зато неизменно эффективно. Разумеется, при условии хорошей подготовки заклинателя.

— Я согласен, — заявил вдруг Карл. — Лично мне сильно заумные науки не нужны, меня от них в сон клонит. А вот боевая магия — это дело. Единственное — мастер, а разве некромантия не под запретом? Вроде как Орден Истины за такие штуки сжигает на кострах. Мол — нельзя лазать за Грань, тревожить тела и души… Я ничего не путаю?

— Под запретом, — подтвердил Ворон. — Но разве кого-то из здесь присутствующих это остановит?

Раздалось несколько смешков. Не было похоже на то, что здесь собрались сильно законопослушные люди.

Да и меня, если честно, запреты Ордена Истины после летнего путешествия как-то перестали трогать. Еще год назад я бы одних таких мыслей испугался, а сейчас… Да и потом — я им кровь пускал, что мне теперь их запреты? В случае если всплывёт все то, что произошло около Гробниц Пяти магов, то на долгую мучительную смерть уже заработал, так что — какая разница? Грехом больше, грехом меньше…

— Вот и я про то, — одобрил нас Ворон. — Кстати — это ответ на ваш вопрос, де ла Мале. Учебными пособиями станут те, кто не услышал мои слова и не сделал соответствующих выводов. Жизнь предназначена для думающих и умеющих принимать решения людей, а не для тех, кто надеется чужим умом прожить. Нет-нет, де Фюрьи, не надо улыбаться, я сейчас не о том, что каждый сам за себя. Точнее — не совсем о том. Всегда есть лидеры и те, кто идет за ними, таковы законы рода человеческого. Но то — люди. А мы — маги. Точнее — я маг, и вы, которые, возможно, ими станете. Маг не может бездумно топать за кем-то, он обязан сам решать свою судьбу. Если есть хоть капля сомнения в том, что идущий впереди ведет всех туда, куда следует — скажи об этом. Остановись и скажи. Или просто — развернись и иди туда, куда тебя ведет твое чутье. Пусть даже к смерти идешь, к страшной, лютой — но это твой выбор. Вы должны научиться думать сами, решать сами и нести ответственность за свои решения. Это для вас сейчас главное. Ваше оружие — не сталь, ваше оружие — разум. Вспомните свои странствия и подумайте, как оно могло бы повернуться, если бы вы чаще думали как маги, а не как воины. Те ли бы вы пути выбирали? Так ли действовали?

Ну, не знаю… Наверное — те же. А может, и нет. Путь выбирал Монброн, за ним было последнее слово, я особо в это не лез.

Не про это ли и говорит наставник? Интересно, я один сейчас почувствовал себя неловко?

— Год назад вас тут было более полусотни, сейчас здесь сидит двадцать пять человек — продолжал Ворон. — Я не хочу сказать, что те, кто ушел сам или умер, были глупы или невезучи. Хотя — и не без этого. Одно скажу — те, кто вернулся в замок, уже не наивные и простые мальчики и девочки, что сидели в этом зале прошлой осенью. Иллюзии развеялись, смерть стала для вас стала привычным понятием, не так ли? Да что там — даже ваши желудки приспособились переваривать все, что им дают. Но это только начало, мне этого мало. Не скрою — весь год я ломал ваши души. Вы об этом догадывались, да я и не слишком это скрывал. Теперь мне надо сломать ваш разум, перековать его, видоизменить. Маг — это живая мысль, быстрая и острая, причем выраженная в таком же быстром действии. Кто научится этому — тот дойдет до посоха. Кто нет — тот умрет, так бывает всегда. И вот тогда он и станет учебным пособием. Хороший труп у меня в замке редкость, а на погосте, что за стеной, одна гниль лежит. Нет, есть запасец кое-какой, но надолго ли его хватит? Так что те, кто будет иметь глупость умереть, послужат нам в качестве учебных пособий. Будем мы их воскрешать и упокаивать до тех пор, пока тело в полную негодность не придет.

— Какие радужные виды на будущее, — Эбердин криво улыбнулась. — А если я против?

— Против учиться на трупах вообще, против учиться на трупах соучеников или против того, чтобы кто-то учился на твоем трупе? — живо спросил у нее Ворон. — Учись выражать свою мысль четко и понятно.

— Против того, чтобы меня, если я умру, так использовали, — ответила Эбердин. — Я хочу, чтобы меня сожгли.

— Хоти, — разрешил ей наставник. — Сколько угодно. Но в этих стенах твое хотение ничего не стоит. Здесь все решаю я. Ну да, это немного противоречит тому, что я говорил немного ранее, но тут и ситуация другая. Свое мнение любой из вас иметь может, но я — ваш наставник, и мое решение не оспаривается. Точнее, вы можете его опротестовать, назвать меня старым дураком и покинуть замок, но для этого вам придется попробовать победить меня в поединке.

— Каком поединке? — спросило сразу несколько человек, в их числе и я.

— Обычном, — пожал плечами Ворон. — Магическом. Слушайте, вот чего вы такие ленивые и нелюбопытные, а? Вы что, не знаете о том, что с момента получения печати и до того часа, когда я вручу вам посох, у вас нет права просто так взять и покинуть меня, как своего наставника? Разумеется, за исключением тех случаев, когда это не будет моим непосредственным указанием. Я сейчас не про изгнание, я про выполнение моих поручений говорю, не надо так ухмыляться, Фальк. Всё, вы мои подмастерья, я волен над вашей жизнью и смертью, и это продлится до той поры, пока я не сочту ваше обучение законченным. Ну, и не наскребу денег на создание посохов для тех, кто дотянет до конца. Дурацкая традиция, того, кто ее придумал, испепелить мало. Знаете, сколько стоит сделать хороший посох для мага? А наложить на него чары — это вообще мучение сплошное. Магам древности было хорошо, они в чести были и золото текло им в руки, что им какие-то посохи, так, гроши. А нам как быть, нынешним? Тут на прокорм-то ваш не напасешься.

— А поединок? — поторопил наставника пантариец Эль Гракх. — Он тут при чем?

— Если кто-то захочет прекратить обучение и покинуть замок, то он сможет сделать это только бросив мне вызов на магический поединок. Если ученик победит меня — все, свобода. Если нет — то смерть. Непреложное правило — наставник, которого ученик вызвал на поединок, обязан убить ослушника, такова воля богов. Или умереть сам, у строптивого ученика тоже нет выбора, для победы он обязан убить своего учителя. То есть — кто-то все равно умрет.

— «Кто-то», — рассмеялся Мартин. — Даже гадать не приходится — кто.

— Так это сейчас вы неумехи, — резонно ответил Ворон. — Лет через пять кто знает, что будет и кто каких высот достигнет. Я слышал как минимум о трех поединках, в которых ученик сумел убить наставника.

Я повернулся к Монброну и понял, почему он так и не отправился к себе в Силистрию. Надо полагать, Ворон все то, что мы узнали сейчас, объяснил ему немного раньше. Кстати — мог бы и поделиться с нами этой информацией.

— Гелла, ты им все расскажи потом подробно, — попросил Ворон девушку, сидящую совсем неподалеку от него. — Перед сном вы будете перемывать мне кости, как все выговорятся, так ты им и объясни, что к чему.

— Хорошо, мастер, — кивнула девушка.

— Собственно — всё, спать, — хлопнул в ладоши Ворон. — Будущность я вам обрисовал, планы — озвучил, теперь дело за вами. Да, вот еще что… Правила прошлого года относительно ваших внутренних отношений остаются в силе. Хотите убивать друг друга — убивайте, мне нет дела до вашей вражды и дружбы. Вам жить, вам решать. Но если это будет мешать обучению и внутреннему распорядку, или кто-то убьет соученика и попадется на этом — пощады не ждите. Хотя — не думаю, что до этого дело дойдет. Есть у меня сомнения.

И он ехидно нам подмигнул.

Ну да, что-то и я сомневаюсь, в том, что прошлогодние свары продолжатся. И осталось нас не так много, да и мы стали посплоченней благодаря летним похождениям. Проще говоря — если дело дойдет до того, что заденут кого-то из моих друзей, я ведь и горло могу перегрызть.

А вот насчет Гарольда и Ворона я ошибся. Точнее — не все верно понял. Нет, про то, что из статуса подмастерья теперь выхода нет, наставник ему на самом деле объяснил, но при этом дал понять, что он может предоставить ему что-то вроде отпуска на любой срок, с условием, что он вернется к тому времени, которое он, Ворон, ему назовет. Может — но не хочет. Мол — не ко времени это сейчас.

Обиды Монброн на наставника за это не затаил, но душа за родных у него здорово болела.

В спальне Гелла нам поподробней осветила все стороны нашего нового существования, хотя я для себя ничего нового больше не услышал, речь большей частью шла как раз про то, что я от Виталии узнал. Ну, что другие маги нас убивать не могут. Хотя — нюансы были. Например — в случае, если один маг другому бросил вызов на поединок, то при наличии учеников он может их взять с собой и использовать в бою, это не воспрещено. Равно как его противнику в данном случае не воспрещено убивать их без каких-либо ограничений. Война и есть война.

Еще я узнал о том, что если ученик просто сбегал от наставника, без поединка, то для него все заканчивалось плохо. Три дня ему боги давали на обдумывание своего поступка, а потом, на четвертый день, он умирал, причем непременно мучительно и тяжело. Неизлечимая болезнь, укус змеи, топкое болото — там было много вариантов.

— А вообще — странно все это, — сказал Мартин, когда Гелла замолчала. — В том году Ворон нас натаскивал как раз на общую магию. Вспомните — вода, огонь. И тут раз — и такой поворот в сторону. С чего бы это?

— Мне тоже это показалось странным, — поддержала его Рози. — Гелла, душа моя, ты ничего не хочешь нам рассказать?

— Не хочу, — твердо заявила Гелла.

— Я о тебе лучше думала, — немного обиженно сказала Миралинда, взбивая жиденькую подушку. — Мы же вроде соученики.

— Да не знаю я ничего, — жалобно произнесла Гелла. — Я все лето тут в книгах копалась, составляла реестр да травы собирала и сушила. Вот и все.

— Не верю, — Рози привстала на кровати и уставилась на девушку. — Ты не дура, значит что-то видела или слышала.

— Вот же, — Гелла засопела. — Ну да, летом в замок то и дело разные люди приезжали. То вельможи с Западного побережья, то воины, их-то я ни с кем не спутаю, у батюшки в замке на них насмотрелась. А еще как-то раз, в конце лета, три мага приехали, всю ночь вино с Вороном пили и о чем-то спорили. После их отъезда мастер дня два задумчивый ходил, а потом мне и говорит: «Может, так оно и лучше будет. Огонь — он либо сжигает, либо закаляет». Я его спрашиваю: «Вы о чем, наставник?», а он только вздохнул и в библиотеку пошел.

— Сердцем чую — неспроста все это, — мрачно заявила Магдалена.

— Да ты что? — притворно изумилась Рози. — Ты просто королева по имени «Очевидность».

— Четыре месяца тебя не видела — и столько же не видеть бы, — окрысилась Магдалена, чем немало меня удивила. Такого я прежде за ней не замечал.

— Что будет — то и будет, — произнес Монброн. — Нет у нас выбора, вы же слышали. Все, спим.

 

Глава четвертая

А с утра началось безумие. Точнее, как по-нашему — это безумие, сам же Ворон еще в том году подобные штуки называл «нормальным учебным процессом». Он разбудил нас затемно, придя в спальню с Тюбой, который, стоя посреди комнаты, теперь с видимым удовольствием грохал по старому ведру колотушкой. Все это наш наставник сопровождал громогласными воплями:

— Беда! На замок напали! Надо бежать на стены! Все пропало!

Пока мы метались и поспешно влезали в штаны, наставник с интересом наблюдал за нами и загибал пальцы.

— Де Лакруа! — орал Монброн. — Ты присматриваешь за девочками, не подпускай их к бойницам, а то я их знаю, они непременно под стрелы подставляться будут. Карл, Эраст — вы со мной.

Его перебивал Мартин, тоже раздававший какие-то команды.

— Долго, шумно, бестолково, — сказал Ворон, когда большинство из нас, с оружием в руках и в кое-как натянутой одежде, столпилось около него. — И ни один из вас даже не подумал о том, что бежать надо все-таки не ко мне, а сразу на стены. Пока вы тут метались, ворота бы уже вышибли и враг вошел в замок.

— Что скомандовали — то и сделали, — сконфуженно произнес Монброн. — Сами же говорите — все ко мне.

— Мало ли что я говорю? — резонно заметил наставник. — Если замок атакуют, то надо его оборонять. А я от страха мог и запаниковать, начать отдавать неразумные приказы. Как-никак — это мой дом, единственное недвижимое имущество. И самое главное — никто из вас даже не задумался о том, что приказы, которые им отдали самозваные лидеры, могут быть неверны.

— Что значит — самозваные? — удивилась Эбердин. — Рози нас вела все лето, и это был общий выбор.

— Лето кончилось, и наступила осень, — мягко произнес маг. — Все, вы вернулись сюда, и вожаки более не нужны. Да они вам вообще не нужны. Маг — отдельная боевая единица, действующая исключительно самостоятельно и неподконтрольная никому. Воины — это воины, им без командира никак, но вы-то не воины, вы — маги. Они вне основных ударных или обороняющихся сил, они сами принимают решения о том, где и как наносить удары противнику.

— Не соглашусь, — проворчал я, заправляя рубаху в штаны. — Я читал о том, что маги часто работали совместно, особенно в военное время. И в странствиях летом мы про подобное слышали в тех местах, где побывали.

— Случается такое, — Ворон одобрительно посмотрел на меня. — Но это, скорее, исключение из правил, такое бывает в тех случаях, когда напасть очень велика и одному с ней не справиться. Или когда в осаду берут большой город, где проживает много магов, тогда они заключают подобие перемирия и работают совместно. Неохотно, как правило, работают. Еще иногда нашего брата сближает чья-то воля, которой на текущий момент мы не можем противостоять, как правило — королевская. Нет, в старые времена, говорят, маги были единым братством, где один стоял за всех и все за одного, но в те времена, если верить слухам, в реках вместо воды текло вино, на огородах крестьяне выращивали колбасу, а над Рагеллоном в небесах парили мудрые драконы. Поди проверь — так это было или нет? В любом случае, сейчас все по-другому обстоит. Дело в том, что мы все — эгоцентристы. У каждого из нас, а теперь и вас, есть свой путь, свои принципы существования и свое видение мира. И коллегам по цеху в этой картине мироздания места нет. Даже если вы хлебали из одного котелка и спали бок о бок пять лет подряд.

— А конклавы? — подала голос Луиза. — Не просто же так маги в них стремятся попасть? И там они едины в своих устремлениях.

— А вот это уже совсем другой разговор, — порадовался Ворон — Ладно, тогда перемещаемся в залу. Сегодняшняя побудка прошла неудачно, но выводы из произошедшего, надеюсь, будут сделаны?

— Еще бы, — хмыкнул Мартин. — Одетыми теперь спать будем.

Я, признаться, так до конца и не понял, зачем все это представление с грохотом и криками было нужно Ворону, но, с другой стороны, он ничего просто так не делает.

— Итак — вы, де ла Мале, упомянули о конклавах, — Ворон начал вещать, как только вошел в обеденную залу. — Ну да, это объединение магов, которые, теоретически, стремятся к одной цели. Но только теоретически, смею вас заверить. На самом деле это не так. Точнее — не совсем так. Единственная цель, которая есть у любого мага, вступившего в конклав — вскарабкаться повыше по иерархической лестнице, в идеале — стать патриархом. Цель эта почетная, и того, кто ее достиг, следует как минимум уважать. Но опять же — это индивидуальная цель, она только для себя, про общее счастье, то, что всем и поровну, здесь нет и речи. Цели истинного мага всегда глубоко индивидуальны и подчинены только его личным интересам. Всё остальное и все остальные только инструменты для их достижения.

Я поймал взгляд Рози, которая сидела напротив меня. Ну да, что-то такое она мне говорила еще весной, когда мы с ней прощались перед тем, как разъехаться в разные стороны. Не дословно — но близко к тому. Кстати — я еще тогда задумался над тем, кем для нее буду, какое место она мне отвела в своих планах. Теперь у меня появилось название. Я — инструмент.

— Не вижу логики, — громко сказал Эль Гракх. — Вы же, разбудив нас, кричали: «Все на стены». То есть — к коллективным действиям призывали, не к индивидуальным.

— Само собой, — подтвердил Ворон. — Это мой замок, и мне нужны все, кто сможет его защитить. Но при этом свое место в бою каждый занял бы исходя из личных предпочтений. Вот ты или Монброн — были бы в первых рядах и, вероятнее всего, первыми же сложили голову. А вот фон Рут — какое бы место занял он, несмотря на то, что ему приказал Монброн? Фон Рут?

— Не знаю, — честно ответил я. — По ситуации. Не видя того, что творится под стенами, я вот так сразу не отвечу.

— Хороший ответ, — одобрил наставник. — Разумный. Но, заметим — ему даже в голову не пришло сказать: «Я бы следовал приказам лидера и встал туда, куда меня он направил». То есть — фон Рут все равно сам бы выбирал свое место в битве, исходя из каких-то личных резонов. Но, возможно, сделал бы вид, что кому-то подчиняется. Он непрост, наш фон Рут.

Несколько человек на меня посмотрели то ли с интересом, то ли с неприязнью.

— Наставник, — громко сказала Аманда. — А к чему все это нам сейчас говорится? В принципе? В чем конечный смысл? Если честно — я совсем уже запуталась.

— Повторю еще раз то, что я уже говорил вчера — мне надо, чтобы вы научились думать и действовать самостоятельно, — в тоне Ворона что-то поменялось, из него ушла ирония, он стал деловитым. — Без оглядки на того, кого вы выбрали своим лидером — явно или тайно. Совместная работа — она важна как инструмент, тем более во время обучения, но уже сейчас каждый из вас должен уметь принимать решения сам, делать это быстро и осознанно. И, что немаловажно — уметь нести ответственность за свои решения, даже если они будут катастрофичными.

— Ответственность перед кем? — уточнила Фриша.

— Там очень длинный список образуется со временем, — ответил наставник. — Причем как из живых, так и из мертвых. Но пока в нем значатся только я и те, кто сидит рядом с вами.

— Совсем запуталась, — вздохнула Магдалена. — Нам надо научиться принимать самостоятельные решения, которые, возможно, приведут к тому, что всем остальным станет плохо. При этом совместные решения мы должны отметать, даже если они разумные.

В голосе у нее было тщательно замаскированное ехидство, не сомневаюсь, что наставник его тоже заметил.

— Ну вот, уже определенный прогресс, — одобрительно произнес Ворон. — Ирония — это прекрасно. Заодно мы и определили ту группу, которая сегодня будет выступать в качестве подопытных кроликов.

— В смысле? — насторожился Мартин.

— Когда я сам был подмастерьем, наш наставник в течение всего срока обучения использовал соревновательный принцип — и это было действенно, — пояснил Ворон, доставая из кармана свою трубку. — У учеников был стимул, понимание того, что все делается на перспективу, все-таки приятно быть первыми среди равных. Опять же — это поощрялось всякими приятными мелочами. Что до наставника, то ему наблюдать таким образом за нами было удобнее, выделять наиболее талантливых. Если честно, я это только сейчас в полной мере осознал, когда сам стал наставником, в те времена мне не до того было. Так что я не собираюсь рушить уже сработавшиеся летом группы. Зачем? Вы худо-бедно сработались, узнали друг друга. Хотя я и оставлю за собой право на некоторые перестановки, временные или постоянные.

А вот это было неприятно. В один прекрасный момент он возьмет, да и запихнет меня под крылышко к Рози, чего мне не хотелось бы. И начнется привычное: «Эраст — ты дурак».

— Поскольку занятия у нас большей частью будут практические, то мне будут нужны подопытные кролики, — продолжал Ворон, набивая трубку. — И брать я их буду из состава той группы, которая накануне показала наибольшую леность, дерзость и дурость. Магдалена, у вас есть ко мне еще какие-то вопросы?

— Одного за глаза хватило, — мрачно ответила вместо Магдалены Миралинда. — И по поводу ответственности мы тоже уже все предельно поняли.

— Увы, пока не все, — невесело проговорил Ворон. — Это так, ерунда. Все поймете, когда первую смерть на душу примете, ту, которая по вашей вине произошла. Вот это наука — так наука, с другими не сравнить. В первый раз очень тяжело.

— А потом? — спросил кто-то.

— Потом, — Ворон раскурил трубку, которую так и вертел в руках. — Потом привыкнете. Или умрете, тут вам решать. Ладно, разговоры оставим на потом, время дорого. Начнем с начала — анатомия, строение человеческого тела.

— Чего? — многоголосо отозвались мы.

— Анатомия человека, — повторил Ворон. — Что тут неясного? Что именно? Зачем вам это надо? Как вы собираетесь исцелять, если не будете знать, как именно устроено человеческое тело? Не только где у него причинное место находится, а из чего это тело состоит по сути своей, что у него внутри. Да и убивать так будет куда проще. Сейчас-то вы своими железками тыкаете, не разбираясь в сути вопроса, наугад. Опять же — некоторые из внутренних органов человека в ряде разделов практической магии выступают как компоненты ритуалов. Да, это запрещенная магия — но она же есть? Жизнь разнообразна, надо иметь представление обо всем.

— Мне как-то страшно стало, — пробормотала себе под нос Магдалена. — Что он там про кроликов говорил?

— Испугались, — злорадно произнес Ворон, глядя на группу Мартина. — То-то же. Вот какую силу имеет не ко времени и не к месту произнесенное слово. Осознаете?

— Не то слово, — подтвердил собственно Мартин. — Прониклись. Очень страшно.

— Это хорошо — одобрил его фразу Ворон — Ладно, не дрожите, вы у меня, если что, запасными образцами будете, а пока есть кого препарировать. Давай-ка, прихвати пару ребят покрепче и иди в ледник, принеси сюда вашего приятеля, который там уже год как прохлаждается. Пока мы теорию будем проходить, он как раз немного оттает.

Мартин непонимающе заморгал, потом что-то смекнул и помрачнел. При этом недовольства не показал, хлопнул по плечам двух своих приятелей и направился к выходу.

— Де Фюрьи, а вам особое поручение, — Ворон посмотрел на Рози. — У вас легкая рука и внешность женщины, подарок от которой особенно приятен.

Я неплохо изучил Рози, и мог поклясться, что она немного смутилась, что для нее вообще не очень-то свойственно. Тем не менее она выдала белозубую улыбку, уставившись на наставника.

— Вон там, у стены, лежат пока что пустые книжицы, — продолжил тот, попыхивая трубкой. — Это — суровая необходимость, причем недешево мне обошедшаяся. Н-да. Но что делать, пришлось раскошеливаться. Памяти-то у вас нет, в этом я убедился, выслушивая истории о том, как вы летом странствовали. Сколько я вам всего рассказывал, скольким вещам учил — все впустую, все как сквозь пальцы песок. Так что будете записывать, раз по-другому не выходит, тем более что вы все тут грамотные, на вашу удачу. Так вот, де Фюрьи — раздайте каждому по одному экземпляру. Нет-нет, не кому какой попадется, там, на обложках, написаны имена. Фальк, помогите де Фюрьи, книжицы все-таки увесистые.

А не поскупился наставник. Через пару минут Рози, по-хозяйски взъерошив мне одной рукой волосы, другой протянула увесистый томик в кожаном мягком переплете.

Был он толстенький, страниц, наверное, на триста, на светлой коже обложки виднелась вытесненная и позолоченная надпись:

«Эраст фон Рут. Личная книга подмастерья. Наставник — Герхард Шварц, м. 8 с. п.».

К книге прилагался карандашик, тяжеленький, свинцовый, притороченный к ней кожаным шнурочком.

— Что надо сказать? — недовольно проворчал Ворон, когда Рози завершила раздачу книгу.

— Спасибо, наставник, — ответили мы.

— Ну что такое? — расстроился тот. — Где слаженность, где единый порыв? Кто в лес, кто по дрова… А ну-ка — все вместе!

— Спасибо, наставник! — грянули мы.

— Милый, — в наступившей тишине добавила от себя Гелла и покраснела.

— Хорошо сказано, — Ворон приподнялся в кресле. — А вот и наглядное пособие пожаловало.

В дверях показался Мартин со товарищи, они, сопя, втащили в залу покрытый инеем, совершенно окоченелый труп.

Это был Матиуш, которого год назад во дворе замка, как свинью, разделал Гарольд.

Ну да, тогда Ворон что-то еще сказал, вроде: «Он нам еще пригодится». Правда, еще некромантия упоминалась в этой связи. Вот ведь — мы-то тогда подумали, что он шутит. Не шутил, и впрямь приберёг тело для дела.

— Вон туда, к стенке его кладите, — распоряжался Ворон. — На лавку. Вот. И пускай себе оттаивает. Нет, я бы мог его разморозить при помощи магии, но в этом случае у него могут пострадать внутренние органы. То есть для занятий по некромантии ваш приятель будет более чем пригоден, а вот в анатомическом смысле, увы, подпортится. Тем более что мы никуда не спешим.

— Это уж точно, — Луиза посмотрела на труп и сглотнула слюну. — Не спешим.

— Итак, открыли свои книги, взяли карандаши в руки и записали первую тему. Дату нынешнюю не забудьте указать, — голос Ворона взлетел к потолку, он встал с кресла. — Итак — «Устройство человеческого тела».

И с этого момента наша жизнь завертелась как колесо кареты богатого аристократа, который только и делает, что каждый день разъезжает по гостям. Мы не успевали замечать не то что дни — недели.

Мы детально изучили Матиуша изнутри, расписывая назначение внутренних органов как в теле человеческом, так и возможности их применения в магии. Что удивительно — от его трупа, уже несколько раз замороженного и вновь оттаявшего, еще кое-что осталось. В какой-то момент, правда, Ворон окончательно запер его в леднике, сказав, что на нас покойников не напасешься, а все его внутренние органы распихал по колбам с мутной и вонючей жидкостью.

Мы составляли свои самые первые магические боевые формулы, кривые и косые, но все-таки — свои. Результаты получались самые разные, порой совершенно непредсказуемые, но уверенности в себе они многим добавили изрядно. Впрочем, особо разгуляться в замке Ворон нам не давал, выгонял на двор. И еще он запретил испытывать их друг на друге. Под страхом смерти запретил.

Мы заучивали названия болезней и способы их лечения, причем уже не так, как в том году — по верхам и на примитивном уровне, а обстоятельно, разбирая все тонкости. Причем Ворон учил нас не только тому, как их врачевать, но и как их вызвать, что подпадало под строжайшие запреты Ордена Истины и относилось к подразделам черной магии.

Мы изучали способы скорейшего восстановления магической энергии. Это была одна из самых сложных проблем, с которыми сталкиваются подмастерья. Запас наших сил крайне ограничен, если верить мастеру, такова была изначальная воля богов. То есть — пара-тройка сильных заклинаний или пяток слабеньких — и мы становимся безобидными существами, вроде жужелиц. Но при этом есть возможность зачерпнуть силы на стороне — из грозовых туч, у воды и, что довольно рискованно — у Смерти. Читая лекцию на эту тему, наставник через слово говорил: «Тут нужна осторожность, поскольку долг всегда приходится отдавать».

Одно хорошо — после того, как маг получает посох, запас его сил увеличивается многократно. Вот только когда нам их еще выдадут?

Мы проводили опыты с кровью, своей и чужой, нагревая ее и обычным огнем, и магическим, смешивая с ядами и реагентами, причем всякий раз добиваясь разных эффектов, в зависимости от того, какую именно тему преподавал нам наставник.

С утра до вечера, зачастую забывая об обеде, мы запоминали названия разновидностей нежити и нечисти, которая встречалась в Рагеллоне, места их обитания, способы вызова, использования, изгнания и развоплощения.

Мы работали с металлами — серебром и свинцом, изготавливая из них незамысловатые амулеты от живущих в тенях, запоминая и записывая, против какого вида противников какой из них наиболее эффективен. Ну, и цены на их изготовление тоже — Ворон был практичен, и сразу сказал нам, что бесплатные амулеты делают только очень недальновидные маги, склонные к никому не нужному идеализму. Еще он пообещал некоторым из нас, выборочно, что в следующем году, если они до него доживут, он прочтет им отдельный курс по изготовлению более сложных талисманов и амулетов.

Я в число этих избранных не попал, но стороной Ворон меня не обошел. Он отчего-то решил, что я смогу добиться чего-то в области использования крови в магических ритуалах, а потому вручил мне две потрепанные книги, пахнущие пылью и клопами.

— Изучи, — последовал за этим короткий приказ. — Срока тебе на это — две недели, потом мы поговорим с тобой про то, что ты в них понял.

Мы все давно уже смекнули, что наставник изучает нас так же, как мы магические премудрости. Точнее — он оценивает потенциал каждого из нас, отталкиваясь от того, как мы показываем себя в изучении магии.

Впрочем, его предположения совпали с моими интересами — эта тема интересовала меня давно, с того самого момента, когда я смекнул, что, возможно, смогу избежать тех бед, которые мне обещал мастер Гай со дня нашего с ним знакомства.

Правда, сначала я даже немного струхнул, увидев названия книг, которые мне отдал наставник. На обложке одной было написано: «Фотий Раклюс. Кровь. Чары и проклятия», на второй: «Лев К. Шульц. Использование крови в заклинаниях боевой и бытовой магии». Первое, что я подумал — Ворон знает все. То есть — кто я, откуда и зачем сюда приехал. Но потом, поразмыслив здраво, решил, что это все совпадение. Ну, сами посудите — стал бы он со мной иметь дело, зная о том, что я подсадная утка? Да нет, конечно. Прикончил бы он меня при первом удобном случае — и всего делов. И даже объяснять никому ничего не понадобилось бы. Я же никто, и искать меня никто не будет. И претензию никто ему не предъявит — мастер Гай мне не учитель, а наниматель, то есть — все правила соблюдены.

А книги оказались очень интересные. Многое я в них не понимал, язык был для меня сложноват. Это же не учебники были, а трактаты, написанные магами высоких степеней посвящения для таких же, как они сами. Знаний у меня не хватало, а понимать, что там написано — хотелось. Потому каждый вечер я засиживался допоздна в обеденной зале, обложившись томами, в которых искал ответы на свои вопросы. Бывало, чтобы один абзац в «Крови» понять, надо было пять-шесть других книг перерыть. А потом еще и к наставнику подходить, потому как все равно что-то оставалось непонятным.

И знаете — меня это не раздражало и не утомляло. Учиться, вот так, по-настоящему, оказалось интереснейшим делом.

Тем более, что я не один такой был — почти все мои соученики отирались там же, в зале.

Еще один плюс, который обнаружился в таком плотном ритме жизни — у нас не оставалось времени на ругань и споры. Вот совсем. Если в предыдущем году без того, чтобы кто-то с кем-то сцепился, не проходило и дня, то сейчас все это сошло на нет. Некогда и неохота. Сил на подобное не было.

Дни летели за днями, сначала осень вступила в свои права, а к началу ноября, когда листва на всех деревьях сначала совсем пожелтела, а после почти облетела, в ночь выпал первый снег.

— Славно, — сообщил нам Ворон, утром выведя нас на улицу. Он глубоко вдохнул морозный воздух, покрутил от удовольствия головой и повторил: — Славно! Люблю это время года.

— Да чего же в нем хорошего, хозяин? — спросил у наставника Тюба, проходящий мимо нас. — Грязюка непролазная, дожди да слякоть — вот и вся ваша осень.

— Дурак, — беззлобно ответил ему наставник. — Осенью многие травы, собранные летом, в самую силу входят. Змеиную кровь хорошо осенью собирать — она густая, стоялая, змеи-то уже в спячку впадают. Яд у них слабый, не то что весной, толку от него нет, но вот кровь отменная. Фон Рут, ты это запомни, а лучше сразу запиши в свою книгу, чтобы не забыть. Что еще? Заклинания воды особо сильны в дни вроде этого — она собирается на покой, летние грозы и осенние дожди придали ей мощь, а первый снег убаюкивает. Таких дел с водой наворотить поздней осенью можно! Правда, там есть тонкость — надо очень хорошо соразмерять свои силы, вода коварна и, если твоей мощи недостанет, чтобы управиться с ней, то вместо того, чтобы помочь, она может вытянуть твою жизнь.

— Ага, — кивнула Аманда и загнула уголок у книги, которую держала в руках. Она, как и мы все, теперь с ней почти не расставалась. В том-то учебном году мы вообще ничего не записывали, и, видимо, компенсируя это, теперь Ворон заставлял нас фиксировать каждую мелочь.

Ворон выделил ее способность слышать воду. И не только у нее — подобным талантом еще были одарены Эль Гракх и Сюзи Боннер.

Собственно, было очень мало людей, которым компании в выбранной ими магической стезе, если можно так это назвать, не досталось. Если совсем точно — их было трое. Одним из них был я — кроме меня магию крови никто углубленно не изучал.

А еще были Мартин и Карл Фальк. Они в каком-то роде тоже выделились из основной массы. У них не оказалось никаких талантов, и Ворон им никаких дополнительных заданий не дал. Я предполагал, что до них просто дело еще не дошло, и даже Карлу это говорил, поскольку тот по этому поводу здорово расстроился. Он меня слушал, соглашался, кивал, но с каждым днем становился все мрачнее.

Как и Мартин. Тот вовсе только что на стены от злобы не бросался. Хотя, к его чести сказать, на ближних своих досаду не вымещал и в драку не лез.

— Отличный денек, — Ворон потер руки и весело посмотрел на нас. — И знаете, для чего он особенно хорош?

— Для смерти, — хмуро предположил Карл.

— Какие у тебя мрачные ассоциации, Фальк, — пожурил его маг. — Фу-фу-фу. Но при этом ты прав.

— Вот тебе и раз, — звонко сказала Рози. — Сразу два в одном — смерть в начале зимы и догадливость Фалька. Убийственное сочетание. А давайте совместим одно с другим. Карла все равно не жалко. Больше скажу — мы столько припасов сэкономим одним махом! И потом — он вечно во сне причмокивает, и желудок у него ревет как гарнизонная труба. Я последние ночи спать боюсь, если честно, все опасаюсь того, что он меня в один прекрасный момент съест.

— Прости за банальность, но тебя, де Фюрьи, никто есть даже в самую голодную годину не станет, — бросила Аманда, даже не повернув голову в сторону Рози. — Во-первых — больно ты тоща, во-вторых — в тебе яда больше, чем в любой пустынной змее.

— Действительно — неоригинально, — заливисто рассмеялась моя нареченная. — Подобное я слышала — и не раз. Но при этом я на тебя совершенно не держу обиды. Обижаются на равных, а кто ты теперь такая? Ты даже не безродная, ты даже не простолюдинка. Ты — никто. Глупо обижаться на существо, которого не существует.

Фриша помрачнела и нехорошо сузила глаза, у Гарольда дернулась щека, а я впервые в жизни захотел ударить женщину. Да и ударил бы, не удержи меня Аманда, которая, как видно, что-то почувствовала и цепко схватила меня за руку.

Рози заметила мою реакцию, я понял это по сузившимся на мгновение глазам. Скверно. За себя я не боюсь, но как бы она чего Аманде не сделала.

Семь демонов Зарху, а не специально ли она все это устроила? С неделю назад у нас с ней состоялся один короткий разговор, в котором она просила меня общаться с Амандой как можно меньше, но я ему большого значения не придал. А она, как видно, сделала какие-то свои выводы и решила просто так это дело не оставлять.

Знаете, Рози, по моему мнению, самая умная и дальновидная из всех нас, это факт. Нет, здесь совсем уж дураков не осталось, они либо отдали богам душу, либо покинули нас еще тогда, весной. Все, кто стал подмастерьями, хоть как-то — но соображают. Но Рози — она не просто умеет думать. Она умеет предугадывать события и обращать их в свою пользу. Я подобным похвастаться не могу, по крайней мере — пока. Да и друзья мои немногим от меня отличаются. Как видно, подобное тянется к подобному, скверные из нас стратеги получились.

А еще Рози отменно умеет выжимать максимум пользы из ситуаций, возникших спонтанно, вдруг. И обращать их в свою пользу по полной.

Если совсем уж начистоту — я ею в каком-то смысле даже восхищаюсь, серьезно. Ворон нам не раз говорил, что восхищаться чужим талантом не зазорно, равно как и учиться у того, кто знает какое-то мастерство лучше тебя. Ну, учиться у Рози я не собираюсь, но признать ее умение манипулировать людьми можно и нужно. А что? Не каждый так сможет. Если бы не Аманда, то кто знает, как все повернулось бы у нас с ней.

Но Аманда — есть. Пусть мы почти не разговариваем, пусть она делает вид, что ничего между нами не было, и я старательно ей подыгрываю, но она есть.

— Стоп! — хлопнул в ладоши Ворон. — Эти ваши дрязги оставьте на потом. В конце концов, если уж вы совсем не можете ужиться друг с другом — сойдитесь в поединке. Но — потом. Сейчас у нас с вами будет немного другая забава.

Наставника мы и до того слушались, а после того, как он ввел обычай одну из групп делать крайней на занятиях, это переросло в беспрекословность.

Мы проштрафились за это время четыре раза. В первый раз на де Лакруа и Жакобе отрабатывали приемы ментального давления на разум, и они после этого дней пять вообще спать не могли, во второй досталось мне — Ворон раздел меня догола и на моем теле показывал всем, из каких точек, находящихся на нем, маг в случае нужды может зачерпнуть немного энергии. И последующие разы были не лучше, можете поверить.

Так что все привыкли к тому, что каждое слово, сказанное наставнику, может дорого обойтись.

Рози изобразила, что она зашивает иголкой свой рот, Аманда отпустила меня и уставилась себе под ноги.

— Вот и славно, — Ворон даже похлопал в ладоши. — Ну что вы напряглись все? Сегодня будет весело, сегодняшнее занятие вам понравится. Серьезно. Больше скажу — некоторые из вас вообще об этом втайне мечтают. Нет, Фальк, мы не будем из воздуха добывать еду. Я вообще не знаю ни одного мага, который такое может сделать. Материализация неодушевленных физических предметов — это сказки, пришедшие к нам из древности. Невозможно из ничего сделать что-то. Мы умеем разрушать, мы умеем созидать, но не творить. Сжечь, вылечить, убить, построить — это в наших силах. Но извлечь из пустоты тушку поросенка — это не под силу никому, кроме богов. Вот перенести ее с места на место — это пожалуйста. Создать иллюзию этой тушки — тоже вполне реально. Хорошую, качественную, осязаемую — но иллюзию. А вот подлинного жареного свиненка, сочного, аппетитного и ароматного, никому не сотворить, даже патриарху конклава. Нет у нас таких сил и формул таких у нас тоже нет.

— А жаль, — причмокнул Карл.

— И мне жаль, — вздохнул Ворон. — Очень продукты стали дороги. Ладно, я о другом.

— А до восстания учеников, говорят, была такая формула, — еле слышно шепнула Луиза. — Я про это читала.

— Цыц! — рыкнул Ворон. — Неслухи. Вот радуй вас приятной новостью.

Тюба, стоявший неподалеку, отчетливо хмыкнул.

— Итак, — наставник повысил голос. — Сегодня вы попробуете меня убить. Вы получили достаточно теоретических знаний, чтобы составить свои первые формулы боевых заклинаний. Проверим, как они вам удались.

 

Глава пятая

— Ого, — Гарольд хрустнул костяшками пальцев. — Умеете вы удивить, наставник.

Карл согласно закивал головой, да и остальные соученики выглядели обескураженными.

— У меня вопрос, — подал голос я. — Мастер, это будет полноценная схватка? То есть — вы будете только защищаться или атаковать тоже?

— Если я буду атаковать, то это будет не схватка, а смертоубийство, — с сожалением в голосе сказал Ворон. — Пока только защищаться стану. Хотя кое-кого из вас я иногда очень даже хочу… Н-да. Вы иногда бываете как деревянные куклы в уличном балагане — головы пустые и двигаетесь только после того, как вас за ниточки подергаешь.

Не я один после этих его слов облегченно выдохнул. Понятно, что убить он нас не убьет, но лечить потом ожоги и разные другие повреждения лично мне точно не хотелось. Наша группа недели две назад выступала на занятиях в качестве «кроликов», так я после этого еще дня три ногу приволакивал — на мне отрабатывали сращивание костей. Для этого в тот день мне несколько раз перебивали левую ногу, Ворон лично это делал, с шутками и прибаутками. Скажу честно — было не сильно больно, не сказать — не больно вовсе, но очень страшно. И сам процесс был пугающим, и осознание того, что сращивать ее будет кто-то из соучеников. С них станется что-то напутать, после чего я останусь калекой навсегда. Карл, например, со мной еще дня три после этого не разговаривал, поскольку я его до врачевания своей конечности так и не допустил, отгоняя истошными воплями и угрожая кинжалом.

Вот и сейчас — умом-то я понимал, что Ворон нашей погибели не допустит, но все равно было жутковато.

— Полегчало? — спросил у меня наставник, сбрасывая свою шубу на руки Тюбы, ошивавшегося рядом с ним. — А, фон Рут?

— Неимоверно, — как на духу ответил ему я. — Просто силы разные. Нет у нас еще опыта в достаточной мере для того, чтобы схватка была на равных.

— Ты оптимист, — Ворон рассмеялся. — Веришь в то, что раньше или позже наберешься опыта в таком количестве, чтобы меня победить?

— Я много во что верю, — уклонился я от прямого ответа.

— Хитрец ты, фон Рут, — погрозил мне пальцем Ворон и обратился к остальным: — Вы с ним ухо востро держите, особенно девушки. Такого ловкача даже «перстень двух душ» на пальце не остановит, имейте в виду.

— Тем хуже будет для него, — громко сказала Рози. — И для той дурочки, которая его обещаниям поверит.

Аманда деланно рассмеялась.

— Может, уже начнем? — спросил у наставника Гарольд. — Что время терять?

Мой друг все подмечал и не хотел продолжения недавней перепалки.

— И то, — согласился с ним Ворон. — Только вот еще что — надо бы вам дать некий стимул для достойной конкурентной борьбы. Пятеро лучших получат небольшую награду — завтра они отправятся со мной в Кранненхерст. Фальк, слышишь? Ты ведь туда так рвешься — вот твой шанс.

— Ага, — оживился Карл, скидывая меховой плащ и сунув его мне в руки. — Так, может, я и начну? Буду первым.

— Почему нет? — Ворон сделал несколько шагов в сторону. — Вставай вон туда, где камень лежит, там будет твоя позиция. Я останусь здесь, то есть расстояние будет как раз такое, которое предписано в уложениях по магическим поединкам. Все их читали?

Кто-то кивнул, кто-то отвел глаза в сторону. Нам было чем заняться, потому лишней информацией многие голову не перегружали. Практическую-то часть этого уложения изучили, а вот формальную, где описывались ритуалы вызова на поединок и его технические особенности, пролистали. Я и сам так поступил.

Карл встал у небольшого валуна, изрядно вросшего в землю, и уставился на наставника, стоящего шагах в двадцати от него.

— Все — семь шагов в сторону, — потребовал Ворон. — Не хватало еще, чтобы кого-то зацепило заклинаниями, лечи вас потом.

В этот момент из-за туч, которые висели над замком добрых две недели, выглянуло солнце, осветив двор, нас, столпившихся на нем, и Карла с Вороном, стоящих друг напротив друга.

— Если бы я верил в приметы, то сказал бы: «Сие добрый знак», — сообщил нам наставник. — Но я в них не верю, и вам того же желаю. Приметы выдумывают слабые духом люди, чтобы оправдать ими свои собственные неудачи, лень и глупость. Сильный человек верит только в себя и иногда в друзей, а не в то, что якобы ему предсказывают боги, черные кошки и неполная луна, на которую не следует смотреть через левое плечо.

— Красиво сказано, — Мартин внимательно наблюдал за происходящим. — Подпишусь под каждым словом.

— Ну, барон Фальк, удивите меня, — произнес Ворон с улыбкой. — А то мне что-то холодно становится. Гелла, отсчет, ты у нас сегодня за секунданта будешь.

— Три! — звонко крикнула Гелла.

Карл отставил ногу назад и вытянул вперед правую руку. Значит — магия огня, эта поза предполагает именно ее, так нас учил Ворон. Магический огонь, в отличие от воды, эффективен на небольших расстояниях, потому надо использовать любой шанс увеличить радиус поражения. В нашем случае — на небольших. Да и откуда большим взяться? Мы в начале пути, у нас и сил мало, и техника исполнения на обе ноги хромает. А у матерых магов те же огненные шары летят на такое расстояние — что ты! И размером они раз в пять-семь больше, чем те, которые создаем мы.

— Два!

Ворон вздохнул, глядя на Карла и покачал головой.

— Раз! — взвизгнула Гелла.

Средних размеров огненный сгусток вырвался из руки Фалька, который сразу же после слов Геллы выкрикнул формулу заклинания.

Пролетев метра полтора, пламенный кругляш наткнулся на куда больший размером водяной кулак, который отправил ему навстречу Ворон. Причем вода приняла именно что внешний облик кулака, наш мастер был привычно ироничен.

Поглотив огненный шар, кулак вдарил по Карлу, промочив его с головы до пят и сбив с ног. Ну да, не больно, но унизительно.

— Один — ноль в пользу наставника! — радостно крикнула Гелла.

— Назовите мне самую главную ошибку, которую допустил Фальк, — потребовал Ворон. — Эль Гракх?

— То, что первым в схватку полез, — предположил пантариец. — Надо сначала было на других посмотреть.

— Логично, но неверно, — помотал головой наставник. — Де Прюльи?

— Он дал вам понять, какое именно заклинание собирается использовать, — помолчав, ответила Агнесс. — У вас было время для того, чтобы подготовиться для его отражения.

Агнесс стояла рядом с нами. Формально она была в группе Мартина, но все чаще и чаще проводила время в нашей компании. Тому изрядно поспособствовали наши рассказы о том, какие славные у нее родители, причем слова эти были абсолютно не дежурные. Пара дней, что мы провели под крышей её дома, осталась в наших душах навсегда, как одно из самых светлых воспоминаний в жизни. По крайней мере, у меня точно.

Надеюсь, Равах-ага все-таки передал письмо, которое мы написали отцу Агнесс, по назначению. Еще тогда, в Халифатах он заверил нас, что это произойдет быстрее, чем мы покинем южные моря, и мне хотелось верить, что это случится именно так. Еще я надеюсь на то, что дон Игнасио поверил в то, что с нами все хорошо.

— Молодец, — Ворон вытянул руку в направлении Агнесс. — Верно подмечено. Что самое главное в поединке с подобным себе, то есть — с магом? Непредсказуемость. Ваш противник не должен прочитать и просчитать ваши жесты, взгляды, мимику, не должен понять, что именно вы задумали, какое оружие выбрали против него — воду, огонь, воздух или что-то иное. В принципе, это правило хорошо для любой области применения человеческих талантов, но в магических поединках подобное является насущной необходимостью. При условии, разумеется, что вы желаете после него остаться в живых.

Агнесс зарделась, похвала наставника была ей приятна. Оно и ясно — она, увы, талантами не блистала, это следовало признать, так что доброе слово Ворона для нее было ценно вдвойне.

— А раз вы такая умница-разумница — пожалуйте ко мне, — Ворон помахал рукой. — Фальк, иди в замок, обсыхай, а то простынешь.

— Не простыну, — проворчал мокрющий Карл. — Ведь обещали не наносить ответных ударов! Нечестно поступили.

— Надо уметь отличать контратаку от подзатыльника, — парировал Ворон. — Здесь был именно он, причем заслуженный. Причины объяснить?

— Не надо, — ответил за Фалька Гарольд. — Барон, сюда иди, плащ у Эраста бери.

Монброн понял, что следующей фразой наставника может быть: «Завтра вашей группе выступать в качестве учебных пособий» и решил подстраховаться.

Карл посопел и направился к нам, отряхиваясь на ходу, тем временем то место, где он стоял, заняла Агнесс.

— Ну, — Ворон изобразил что-то вроде полупоклона. — Мистресс де Прюльи, вы готовы?

— Да, — сосредоточенно ответила Агнесс.

— Гелла, — щелкнул пальцами наставник.

— Три! Два! Один! — как горошинами из стручка сыпанула словами та.

Агнесс выбросила вперед правую руку, чуть ли не фальцетом неразборчиво выкрикнув формулу, причем следом за ней последовала вторая.

Шагах в трех от Ворона образовалась туманная дымка, довольно густая, которую секундой позже пронзила огненная стрела.

— Пульнула в белый свет, как в грошик, — саркастично заметила Рози. — И туману-то, туману нагнала.

Последнее она преувеличила — туманная дымка уже почти рассеялась, точнее — стала инеем. А вот насчет огненной стрелы — это да. Агнесс сама себе помешала — создав завесу, которая, по идее, должна была сбить с толку нашего наставника, она не смогла толком прицелиться, и метнула заклинание так, наудачу. В результате та прошла изрядно выше головы Ворона.

— Н-да, — Ворон почесал за ухом. — Однако. Знаете, де Прюльи, даже не знаю, что сказать. Идея мне понятна и реализовали вы замысел неплохо, с точки зрения исполнения. Но если бы мы с вами бились по-настоящему, то сейчас я уже потрошил бы ваши карманы. Что за гримасы? Что с боя взято, то свято, а обобрать труп коллеги по цеху — это священная обязанность любого разумного мага. Амулеты, зачарованные предметы, свитки — это все полезные в хозяйстве вещи. Да и деньги никогда никому не мешали, скажу я вам. Поменьше чистоплюйства — и шансы на то, что над вашим телом не прозвучат слова: «Он ушел совсем молодым», значительно увеличатся.

— Золотые слова, — сообщила всем Фриша. — Жалко, Флик этого не слышит.

Да, маленький воришка порадовался бы, услышав подобное, что есть, то есть.

— Ну что, ошибки де Прюльи разбирать будем? — поинтересовался Ворон. — Всем ясно, что надо непременно учитывать погодные условия и нельзя бросать два заклинания сразу, чтобы не обезоружить себя, оставшись с пустыми руками? Ясно? Тогда попрошу выйти сюда… Э-э-э-э-э… Вот хоть бы Эбердин. Нога не беспокоит? Ну и славно.

Один за другим мои соученики терпели поражения. Впрочем, ничего другого ждать и не приходилось, просто в силу опытности наставника и нашего неумения. Силы были слишком неравны. Но победы от нас и не требовалось, нужно было другое — из каждого поединка выносить опыт, понимание того, как именно не надо действовать.

С шутками, зачастую достаточно обидными, что было для него свойственно, Ворон разбирал ошибки выходящих к нему подмастерьев. Хотя мы на эти самые шутки внимания особо и не обращали — ну, вот такой он, что теперь сделаешь. Главное — он нас учит, и делает это на совесть.

— Так, кто у нас остался? — Ворон пробежался взглядом по нашим немногочисленным рядам. — Фон Рут. Как же это я про тебя забыл?

— Случайно? — предположил я.

— Не иначе как, — согласился со мной наставник. — Ну, иди сюда.

За то время, что у меня было, я перебрал десяток заклинаний, которые мог использовать, не опасаясь, что они у меня вовсе не получатся. Маловат у меня был пока магический багаж, у той же Аманды он составлял почти два десятка формул, которые она научилась использовать достаточно умело. Правда, это ей не помогло в схватке с мастером. Она попробовала пустить в ход магию земли и использовала заклинание «Земляные лапы». Предполагалось, что почва под ногами Ворона превратится в некоего бесформенного глиняного силача, который секунд на тридцать лишит нашего наставника возможности двигаться, а Аманда в это время его добьет чем-то еще из своего арсенала. Не вышло — мастер разгадал ее трюк, небрежным движением усмирил землю под своими ногами, с печалью глядя на испачканные грязью сапоги.

Но, что примечательно — потом похвалил, отметив, что попытка была неплоха.

Я встал напротив Ворона, тот насмешливо посмотрел на меня, после похлопал себя ладонями по плечам и произнес:

— Надеюсь, хоть ты меня заставишь попотеть, барон. Озяб я тут с вами.

— Надейтесь, — вырвалось у меня непроизвольно.

И в уме не было злить наставника, оно само как-то получилось. По толпе соучеников пронеслись смешки, кто-то присвистнул и сообщил остальным: «Силен».

— Гелла, — уже привычно скомандовал Ворон.

Я посильнее сжал пальцы правой руки, надеясь на то, что на снег у моих ног не упадет ни капли крови. Ну да, он был уже изрядно утоптан, засыпан глиной, пеплом и еще не пойми чем — Ворон развлекался от души. И все-таки — кровь есть кровь, маг его уровня может ее даже не увидеть, а попросту учуять.

Ладонь я полоснул ножом сразу же, как услышал свое имя — он давно был наготове. Магия крови — мой выбор для поединка был очевиден, именно в ней я преуспел больше, чем других в разновидностях великого искусства чародейства. А если совсем уж честно — нравилась она мне, я ее, если так можно высказаться, ощущал. Когда я составил свою первую формулу, которая называлась «Волна безумия» и была направлена на то, чтобы заставить того, на кого накладываются чары, ощутить бешенство, полностью потеряв над собой контроль, то понял — это мое. Словесные компоненты, найденные в тех книгах, что дал мне наставник, составились в одно целое так легко, что, даже не испытав заклинание на ком-либо, я был уверен в том, что оно рабочее.

Вообще, составление формул — это было что-то невообразимое. Когда я еще жил, точнее — выживал, в подворотнях Раймилла, я был уверен, что маги творят свою волшбу просто и незамысловато. Махнул магик посохом — и золото с небес посыпалось. Пальцем шевельнул — и все его враги умерли.

Вот уж нет. Как и говорил нам когда-то Ворон — ничто из ничего не возникает. А уж магия — в особенности. И у каждого мага — она своя, личная. То есть — компоненты заклинаний и их общие формулы — они давно вычислены и записаны в книгах, но каждый из нас будет, как бы так сказать… Подгонять эти формулы под себя. Пока ты не пропустишь их через свои мозги, через свою душу — заклинание не станет тебе подчиняться. Ты можешь зачерпывать сколько угодно магической энергии, ты можешь хоть про себя, хоть в голос орать то, что записано в книгах — ничего не произойдет.

Но вот когда ты составил компоненты, ощутил после этого слабость в ногах и блаженное тепло в желудке, такое, как будто ты одним махом ахнул немаленький кубок вина изрядной выдержки, а в душе твоей как будто весенним цветущим лугом пахнуло — значит ты сделал все так, как надо, и это заклинание теперь с тобой навсегда. И оно будет подчиняться тебе с каждым использованием все лучше и лучше. Да и в ход пускать его станет куда проще, не надо будет проговаривать всю формулу вслух, оно будет подчиняться твоей мысли. Правда, до такого совершенства его доводить надо не год и не два, и даже не двадцать, подобное доступно только магам высоких степеней посвящения. Но и маг первой, самой невысокой степени, на использование «своего», если так можно выразиться, заклинания тратит секунды, а не минуты.

Бывало и такое, что и заклинание составлялось верно, и ты мог его использовать, но миг истины не возникал. Значит — не твое оно, не сможешь ты раскрыть всю его мощь, как ни старайся. Это как когда умелый столяр взялся колодец копать. В своем деле — он мастер, и его изделия пользуются большим спросом, за ними люди со всего королевства едут. Колодец он, скорее всего, тоже выкопает, почему нет, но в нем либо воды будет мало, либо грязной та вода будет, с песком напополам. Потому что — не его это. Тут колодезник нужен, специалист.

Все это Ворон нам еще в том году рассказывал, но слова его до нашего разума только сейчас дошли, когда мы сами что-то пробовать делать начали. И его фразу: «Вся сила в постоянной практике» мы тоже именно сейчас осознали.

— Один! — выкрикнула Гелла.

Я качнулся влево, выбросил вперед руку и еле слышно прошептал формулу заклинания «Ловчая сеть». Если говорить честно, то более всего она напоминала бессвязный набор букв, как и большинство других заклинаний. Мне всегда казалось, что заклинания должны состоять из каких-то красивых слов, грозных или величественных, но нет. Конкретно то заклинание, которое я только что использовал, звучало как «Арсстронто». Я же и говорю — ахинея какая-то.

Кровь, накопившаяся в кулаке, после моего резкого движения брызнула во все стороны, но не вся, далеко не вся.

Большая часть ее устремилась к Ворону, быстро, не сказать — стремительно. В движении она как бы размазалась по воздуху, превратившись в отчетливо различимый квадрат, разделенный на множество ячеек. И в самом деле — это было похоже на кусок рыболовной сети. Или пчелиные соты, такое сравнение было в учебнике, из которого я и подчерпнул это заклинание. До того в действии я его не видел — нужна была цель, да где ее возьмешь? Мы было хотели друг с другом проводить тренировочные поединки, да Ворон нам это запретил, сказав, что мы поубиваем друг друга.

Следует заметить, что данное заклинание было если и не из запретных, то из не одобряемых Орденом Истины точно. «Ловчая сеть», если верить книге, была одним из старейших боевых заклинаний и эффективно использовалась в магических войнах прошлого. Она поражала цель изнутри, если можно так выразиться, а служители Ордена не приветствовали подобное вторжение в сущность человеческую.

Данная сеть должна была с легкостью преодолеть и одежду Ворона (даже если бы на нем был доспех или кольчуга), после кожный покров и впитаться в плоть. Конечная цель — кровеносная система, после того, как вот это мое творение попадет в его вены, оно должно вспыхнуть, сжигая наставника изнутри. Вот такое вот заклинание, убийственное и страшное, как по мне.

Но и плата за него была велика — через несколько минут меня накроет изрядная слабость, причем она будет напрямую связана с тем, насколько удачно сработало заклинание, то есть — чем хуже пришлось моему противнику, тем больше я ослабну. Заклинания крови делились на несколько групп, в зависимости от степени действия, конкретно это относилось к тем, которые имели обратный эффект, такова была его природа. Правда, в данном случае было исключение из правила обратного эффекта — если противник умрет, то «отката» (так Ворон называл неприятные последствия заклинаний) не будет вовсе. Что-то вроде приза удачливому магу.

А еще в ближайший час другие заклинания крови будут забирать у меня больше магических сил, а может, даже и жизненных. Это тоже плата за использование заклинаний с обратным эффектом.

Рассказываю я долго, а происходило все очень быстро — багрово-красная сеть устремилась к Ворону, я же в это время стряхнул остатки крови вниз, на снег и пробормотал очередную формулу.

Тут же у моих ног снег зашевелился и из-под него на свет белый выползло невысокое, мне по колено, растение, с толстым стеблем, несколькими короткими ветками, на которых трепыхались маленькие остроконечные листья, и увенчанное роскошным цветком с красными лепестками, чем-то похожим на уродливую волчью голову.

Вот тут что-то пошло совсем не так, как предполагалось. Во-первых — растение было куда меньше, чем следовало. Во — вторых — оно было вполне себе реальное, осязаемое, а не призрачное.

Заклинание «Цветок ночи», одно из первых, которое я выучил, должно было вызвать именно что призрачное растение, которое будет защищать меня от магических атак, принимая удар на себя. Ну да, в непосредственно боевых условиях я его не проверял, но в те разы, что я его вызывал при тренировках, оно получалось правильным — с меня ростом и почти незаметным на свету. А тут — вон чего вылезло.

Тем временем наставник спалил мою сеть огненным знаком (сгорела она красиво — знак врезался в ее середину, квадратики вспыхнули синим пламенем и осыпались на снег пеплом) и, засмеявшись, спросил у меня:

— А это что такое ты вырастил?

И он показал на растение, которое вертело цветком, как головой, тычинка в его центре более всего напоминала то ли хоботок, как у комара, то ли нос.

— Не знаю, — честно признался я. — Должен был появиться «Цветок ночи», а вылезло вот это.

— Знатный цветовод, — шмыгнув носом, злорадно сказал Карл, порядком озябший, но не уходящий со двора.

Ребята засмеялись, Фриша еще и спела несколько строчек старой крестьянской песенки о жадном Билли, который посадил на поле овес, но забыл добавить в пашню навоз.

Тем временем безымянное растение выдрало из сугроба корешки, и на них, как на ногах, подбежало ко мне, протягивая свой хоботок к той моей руке, из которой еще сочилась кровь. Пусть уже не так сильно, как раньше, но все же сочилась.

— А ну кыш! — я отбросил кровелюбивое растение от себя ногой. — Ничего себе! Сотворил на свою голову.

Интересно, а как его загнать обратно, туда, откуда я его призвал? Призрачный цветок исчезал где-то через три-четыре минуты, в том случае, если он принимал на себя удары противника — то быстрее, в зависимости от того, насколько сильно ему доставалось. А вот этот, непонятно откуда вылезший… Кто его знает? Может, попросить Агнесс его огнем сжечь? Или сталью его можно прикончить?

— Знаешь, я много чего повидал, но вот такое вижу впервые, — с непонятными интонациями сообщил мне Ворон. — Интересно как. Ты его оставь, не уничтожай, я потом гляну, что это такое у тебя получилось.

Видно, он по моему лицу ход мыслей уловил.

— Скажу тебе то же самое, что Грейси, — Ворон поманил к себе пальцем Тюбу. — Исполнено неплохо, но есть ошибки. Первая из них — твое желание сразу пустить в ход самое убийственное заклинание из своего арсенала, то ли чтобы произвести на меня впечатление, то ли просто по недомыслию. Ну вот спалил я твою сеть — и что? Ты исчерпал себя, на носу сильнейший «откат», а я, все такой же бодрый и веселый, подхожу к тебе, уничтожаю твой… кхм, цветок-защитник, если не умираю до этого от смеха, и препарирую твою почти бесчувственную тушку. Фон Рут, ты же выучил «Пурпурные стрелы», почему было не начать с них? Сначала «Стрелы», чтобы меня дезориентировать, потом сразу же «Ловчую сеть» и только после всего этого — защитника, на всякий случай. Сил на все эти три заклинания у тебя хватило бы. А лучше вообще без «Ловчей сети» обойтись, чтобы не обессиливать себя, это заклинание на самый последний момент, когда уже выбора не остается. Нет, в данной ситуации результат был бы тот же, но я при таком раскладе тебя как минимум похвалил бы. Потому что это была бы уже стратегия поединка, хорошая и разумная. А так — ты показал мне то, что чему-то научился — но пока не более.

Меня шатнуло — пришел «откат». Растение, как будто почуяв это, оживилось, снова поднялось на ноги-корешки и потихоньку засеменило ко мне.

— Брысь, — рыкнул на него Ворон. — Вот же. Тюба, в ведро его и ко мне в кабинет. И придави чем-нибудь сверху, чтобы не сбежало, лови его потом по всему замку.

Сдается мне, что-то наш наставник про такие растения все-таки знает. Черт, какая неприятная штука этот «откат» — ноги как ватные, по венам как будто огонь течет и все лицо горит. Не было у меня такого ни разу. И это ведь заклинание цели не достигло, то есть это даже не откат, а так, пустяки.

Все-таки непростая вещь магия крови, у «воздушников» или «огневиков» такого нет.

И насколько силен мастер Гай — он ведь тогда надо мной заклинание высшего порядка сотворил, теперь-то я понимаю очень хорошо, после тех двух книг, что мне Ворон дал. Там столько силы вложить было надо, столько мощи — и он после этого еще шутки шутил, хотя по всему должен был без задних ног дрыхнуть.

Это при том условии, что он тогда и в самом деле что-то надо мной сотворил. Хотя — кровь у меня в тот момент чуть не закипела, я же это помню. Верный признак заклинания именно из этого раздела магии.

— А вообще — молодец, — подытожил наставник и приложил мне руку ко лбу, она была приятно-холодной и мне как-то сразу полегчало. — Есть в тебе потенциал — и неплохой, не ошибся я.

Соученики, стоящие неподалеку и слышавшие его слова, посмурнели.

— Как и во всех остальных, — верно расценил их молчание наставник. — И не примите это за комплимент, это я над вами всеми так изощренно издеваюсь. Ладно, кто там еще остался? Мартин, де Фюрьи, Боннер? Всё? Нападайте все трое одновременно, не будем терять времени. Я замерз и хочу есть.

Даже втроем наши соученики не добились успеха — Ворон с легкостью блокировал их потуги нанести ему вред, а Мартина еще и изрядно оглушил его же «Воздушным молотом», который тот попытался применить. Там в заклинании есть хитрость — его можно обратить против заклинателя, если знать, как это делать. Так что в замок нашего закадычного врага тащили под руки, а он знай мотал ошарашенно головой, да время от времени хватал воздух ртом.

Но никто не злорадствовал — смысла в этом не было. Остальным-то тоже перепало. И потом — все шуточки звучали в мой адрес, а произнесенное Амандой «садовник» просто-таки ко мне прилипло, так что мне, похоже, досталось личное прозвище. Ладно хоть не «цветовод», которого помянул Фальк.

Непонятное растение Тюба утащил в покои Ворона, оно скреблось в ведре, придавленное булыжником и прощально махало мне корешками. По крайней мере у меня создалось такое впечатление. Только что «папа, помоги!» не кричало.

После обеда, который впервые на моей памяти готовили не мы, а молчаливая служанка наставника, и на который нам дали гороховую похлебку со свининой, повергшую Карла в восторг, Ворон раскурил свою трубочку и спросил у нас:

— Чего молчите? Ждете от меня каких-то слов, кроме того, что уже услышали там, на улице?

— Хотелось бы, — Рози своими результатами точно была недовольна, поскольку на все ее потуги с магией воды наставник сказал только: «Ну-ну». Это мою достаточно тщеславную нареченную сильно опечалило.

— Почему нет? — дружелюбно согласился Ворон. — Можно сказать кое-что, а выводы потом сами делайте. Завтра в Кранненхерст со мной идут де ла Мале, Агнесс де Прюльи, Фриша, Жакоб и фон Рут. На этом все, свободны. И не думайте, что это я такой добрый и пожалел вас после сегодняшнего, просто сам хочу немного от вашего гвалта отдохнуть.

— Купишь мне свиной окорок, — тут же хлопнул меня по плечу Карл. — А лучше — два.

— И еще — семян цветочных на рассаду прикупи сразу, — донеслось до меня с другого конца стола, это Эль Гракх решил поразвлечься за мой счет. — Придет весна — устроишь цветник, для душевного успокоения.

— Садовник, милый мой садовник, — хрустальным голосом пропела Миралинда. — Ты погадай мне на цветах.

— Счастливая ты, де Фюрьи, — елейно произнесла Аманда. — Будущий супруг — мастер цветов. В твоем королевстве подобное оценят по достоинству, у вас же любят красоту.

Вот чего она нарывается, а? И так Рози злая как собака сидит. Красота — в ее родном Асторге, который всегда и везде полагается на крепость своих клинков? Да там любителя цветов не прикончат только по той причине, что безумцев убивать — плохая примета. Они не наш наставник, они в приметы верят.

— Так, те, кого я назвал, к рассвету будьте у входа, — Ворон встал с кресла. — Ждать никого не буду. И никаких лошадей — пешие прогулки полезны.

 

Глава шестая

Если Ворон нас к чему и приучил — так это просыпаться быстро и в нужное время. Ладно я — у меня с подобным и раньше проблем не возникало, но даже Агнесс, которая, по ее собственным словам, раньше десяти часов утра из постели дома не вылезала, будить не пришлось. Солнце только-только позолотило верхушки елей, когда мы подошли к выходу из замка — и ни у кого из нас не было сонного лица.

Ворон, впрочем, был уже там.

— Вот все-таки вы скверные подмастерья, — сообщил он нам вместо приветствия. — Прямо зло берет.

Мы были уже ученые, мы промолчали, никто не стал выяснять, в чем наша вина. Спроси у него что-нибудь — и потянется целая цепочка наших грехов. Оно нам надо?

Ворон подождал, посопел и пытливо взглянул на Луизу.

— Что мы сделали не так? — обреченно пробормотала та.

— Вы не дали мне предлога повозмущаться на тему того, насколько нынешняя молодежь любит поспать, — обличительно произнес наставник, вскинув голову. — Разве ж это дело? Того и гляди, скоро мне вас хвалить придется, а такого я допустить никак не могу.

Его магейшество шутить изволят. Хвала богам, а то я уж начал жалеть о том, что иду в Кранненхерст.

— Ладно, — Ворон осмотрел нас. — Вроде оделись не сильно легко, что правильно, на улице-то нынче холодно. Поморозитесь еще, трать на вас потом снадобья.

На дворе и впрямь стоял крепкий мороз, как в середине зимы прямо. А ведь она еще и не начиналась даже. Бедная де Прюльи, дитя теплого Юга. С ее-то непереносимостью холода — и такой колотун!

— Агнесс, ты бы осталась, — явно о том же подумала Луиза, только выйдя на улицу и высунув носик из меха воротника. — Ну ее, это прогулку.

В этот момент поднялся ветер и швырнул южанке снег в лицо.

— Твоя правда, де ла Мале, — де Прюльи чихнула. — Что я в этой деревне не видала? Разве что медовые коржики. Эраст, купишь мне десяток?

— Почему нет? — я поплотнее закутался в меховой плащ. — Десятка хватит? Может — побольше?

Де Прюльи мне нравилась, да и о ее родителях я сохранил самые теплые воспоминания, потому услужить ей в подобной мелочи мне было не сильно сложно.

— Если принесешь побольше — не обижусь, — и Агнесс юркнула за дверь, в спасительное тепло.

Снег, которого нападало на удивление немало, бодро поскрипывал под нашими ногами.

Ворон шагал впереди.

— Учитель, а можно вопрос? — поинтересовался Жакоб, от которого валил пар. Он еще в том году раздобыл где-то длиннющий тулуп из овчины, и с тех пор ему холодно не бывало никогда. Наоборот — ему жарко зимой было.

— Спрашивай, — благодушно разрешил наставник.

— А вот как так — мы дорогу от замка не чистим, Тюба, понятное дело, тоже — а она всегда вон ровная, хоть танцуй. Это магия?

Умеет Жакоб удивить. Я вот на эту тему ни в том году не задумывался, ни в этом. Не надо по сугробам прыгать — хвала небесам. А он вон какой, до сути хочет докопаться. Молодец — и это я говорю без иронии.

Вот ведь — простак, простак, а Ворон на него с интересом сейчас взглянул

— Нет, это не магия, — наконец произнес наставник. — Расчет, знание человеческой психологии и хорошее владение лекарскими навыками, вот что это такое. Когда я тут поселился, то договорился с жителями Кранненхерста о том, что при необходимости буду лечить их от разных болезней, защищать от моровых поветрий их детей и скот, при необходимости давать магический отпор представителям темных конфессий — в общем, много чего пообещал. А они мне за это будут дороги от снега чистить, кое-какие припасы подбрасывать, ну и работников давать, если понадобится что-то в замке подлатать. Им хорошо — и мне хорошо.

— Что-то не сильно часто они вас о чем-то просят, — заметила Фриша.

И верно — я ни разу не видел местных жителей ни в самом замке, ни даже у его стен.

— Просят, просят, — заверил ее Ворон. — Куда они денутся. У них, конечно, есть цирюльник, который может пустить кровь или выдрать заболевший зуб, но его пациенты с равной вероятностью как излечиваются, так и переселяются на местное кладбище, так что ходят они ко мне со своими хворями. А какой из этого вывод? Если маг толковый и прилежно изучал не только способы убить ближнего своего, но и вылечить его, то он на кусок хлеба себе всегда заработает. Да и сносную жизнь себе тоже обеспечит.

— Лучше все-таки не сносную, а добротную, — не удержался я. — Иначе в чем смысл?

— Добротная жизнь предполагает приближенность мага к источникам благосостояния, то есть к людям, обладающим той или иной властью, — очень серьезно произнес Ворон. — Близ власти всегда ходит смерть. Я ее не боюсь, но и не зову, потому предпочитаю жизнь сносную. Но тут каждый выбирает сам для себя. Мне, например, достаточно того, что у меня уже есть, а ваше решение останется за вами.

Когда мы вошли в деревню, солнце уже светило вовсю и жизнь в селении кипела. Слышалось мычание коров, крепко сбитые молодки о чем-то спорили у колодца, что находился на главной площади, там же, рядом со своими телегами, доверху наполненными мешками, стояли обозники, которые, переночевав в Кранненхерсте, явно собирались отправиться в дальнейший путь. Ну, с ними все понятно — в этих краях по ночам будет передвигаться только безумец. И холодно, и опасностей полным-полно — если разбойники глотку в темноте не перережут, так волки сожрут. Паршивые тут места, что уж, то ли дело у нас, в благопристойном Лесном Краю.

— Так, — Ворон, войдя в Кранненхерст, остановился. — Все, можете развлекаться по своему усмотрению. В обратный путь отправимся еще до темноты, имейте в виду. Жакоб, фон Рут — готовьте спины, пойдем не налегке.

— Да много ли мы вдвоем утащим? — засомневался я. — Пару мешков с чем-нибудь. Не проще вон возчика из местных подрядить? Дело не в лени, а только в разумности происходящего.

— Подряди, — не стал спорить Ворон. — Почему нет? За свой счет.

Странный он все-таки у нас, делов-то на пару серебряных, даже жадный до денег я в таком случае не скуплюсь. Спина — она одна, сорвешь — новую не выдадут. А станет ли Ворон лечить подобную хворобу — бабушка надвое сказала. На соучеников же надежды немного, нога-то у меня до сих пор по вечерам ноет.

Там же, на площади, мы расстались. Девушки отправились к каким-то торговкам, они об этом еще по дороге договорились, Ворон направился к дому старосты, Жакоб было попытался затащить меня в корчму, но я сунул ему несколько монет, велел заказать еды и объяснил, что перед трапезой есть у меня желание навестить одну местную вдовушку, с которой я еще той зимой сошелся, на платной основе, разумеется. Звучало это реалистично, и мой простоватый приятель поверил в это сходу, причем даже пообещал ничего не рассказывать Рози, хотя и не одобрил того, что за это дело я трачу живую монету. По его разумению, оплачивать подобные забавы — непозволительная роскошь.

— Эраст, погоди, — остановил он меня, когда я уже двинулся по главной улице деревни. — А возчик-то? Возчика нанять еще надо. Ворону обещано было, а ты его знаешь, он такое не забывает. Если что — он же нам потом жизни не даст, как тот комар на болоте.

— Возчика нанять надо, — согласился с ним я. — Ладно, беру это на себя. Марта-то всех здесь знает, может, присоветует кого.

— И то верно, — обрадовался Жакоб и хлопнул своими лапищами, на которые были натянуты рукавицы. — Бабы — они всегда всё знают, даже то, что им и знать-то не положено. Ну, я тогда в корчму?

— Скажи корчмарю, чтобы он пару окороков подготовил на вынос, — попросил я его. — Карла порадуем. И пусть еще кого-нибудь за медовыми коржиками пошлет, если у него их нет.

— Ага, — и Жакоб бодро затопал к зданию корчмы, из печной трубы которой поднимался вверх изрядный столб дыма. Там уже что-то готовилось, несмотря на ранний час. Хотя — это по нашим меркам ранний час, а тут-то жизнь еще до рассвета начинает бурлить. На улице темнота — а хозяйки уже печи затапливают, остывшие за ночь, а корчмарь и того раньше встает, вон, тех же обозников кормить ведь надо?

По-моему, в первый раз я шел к дому, который снял Агриппа, особо не озираясь. А смысл? Деревенским до меня дела нет, а все наши — кто где.

Впрочем, подходя дому с приметным издалека флюгером в виде кота, сидящего верхом на собаке, я все-таки огляделся, — а мало ли?

Но — нет, улица была пуста, ни единой души на ней не наблюдалось. Впрочем, не только на ней — в доме, судя по навесному тяжеленному замку на калитке, тоже никого не было.

Я достал из напоясной сумки ключи, что мне некогда дал Агриппа, и сунул один из них в замок. Не подошел. Стало быть, вот этот от ворот, а этот — от входной двери в дом. Вот и славно.

В доме было ожидаемо пусто, холодно и пахло мышами. И еще здесь было пыльно, что, впрочем, меня не удивило. Подозреваю, что последний раз мокрой тряпкой тут орудовали в те времена, когда дом еще не сдавался в аренду. Сомневаюсь я, что Агриппа станет не то что здесь, а где-либо вообще наводить чистоту. Вот беспорядок — это да, это его.

На столе тоже обнаружился слой пыли, не такой толстый, как на шкафах или печи, но он был. Значит, точно не появлялся тут мой наставник в светских премудростях с тех пор, как мы с ним здесь встречались в последний раз. Странно, думал, что осенью он сюда наведается, хотя бы даже для того, чтобы выяснить — жив я или нет.

Не наведался. Если бы он тут побывал — точно посидел бы за столом, выпил пяток бутылок вина и съел бы жареную курицу или гуся. Я его привычки уже немного изучил — стоит ему хоть где-то прислонить задницу, он тут же либо ест, либо спит, либо подгребает под себя девку. Если верить Карлу, так ведут себя все профессиональные вояки.

Немного подумав, я нарисовал пальцем на пыльном столе небольшую рожицу и написал: «Вот и зима наступает». Если Агриппа сюда пожалует, он точно увидит эти мои художества и поймет, что я жив и сюда заходил.

А в целом — не сильно я и расстроился, что нет новостей от моего нанимателя и его телохранителя. Если в том году моя цель была проста — выжить и по возможности сквитаться с хитрым магом, который меня посадил на цепь, то сейчас планы изменились. Мне этого было уже мало. Меня поманили более высокой целью, причем даже не одной, и плясать под чью-то дудку мне стало неинтересно. Нет, вставать в позу и говорить тому же мастеру Гаю нечто вроде: «Поди прочь, постылый, не слуга я тебе отныне» у меня в планах не числится, я еще не окончательно сошел с ума, но и делать все, что он скажет — это перебор. Тем более, что не такие уж и убийственные козыри у него на руках, как показало время. Хотя — мастер Гай не мог не понимать, что в том случае, если я выживу в первый год обучения, то пойму шаткость его позиций, и это меня настораживало. Он очень умный и расчетливый маг, значит — есть у него что-то, чем он меня к стенке может припереть. Кроме Агриппы, разумеется, которого со счетов списывать не стоит.

И тем не менее — я не собираюсь вот так просто расставаться с тем, чего уже достиг и уж тем более с тем, что маячит впереди. А там у меня такой выбор дорог и направлений! Например — супружество с Рози и теплое местечко при королевском дворе в Асторге. Чем не карьера для воришки из трущоб Раймилла? Рози, конечно, гадюка та еще, но при этом умна, красива и я ей нужен. Или — можно потрудиться в качестве вольного мага на просторах Рагеллона, хотя это менее предпочтительный вариант. Орден Истины — он не дремлет, если что — греха не оберешься. А еще можно напроситься в гости к Гарольду, окрутить какую-нибудь из сестер и стать его родственником, он наверняка не будет против. Правда, у него дома сейчас проблемы, но и это не беда. Случись чего — это все равно еще один способ выйти в люди.

Опять же — Аманда. Пусть и изгнанная отцом — но принцесса. Принцесса и нищий. Хорошее название для пьески, которые на городских площадях показывают бродячие комедианты.

Ну, и наконец — Виталия. Без дрожи я ее вспоминать не могу, но это, скажем так, та змея, за которую всегда может схватиться утопающий. За ней — конклав, а это сила. Та сила, с которой пока даже Орден Истины мирится. Хотя — нет. Судя по всему, в этом же конклаве и мастер Гай на первых ролях, так что — не вариант.

Да и вообще — это все мечты, мечты… Мой наниматель — он на меня даже магическую силу тратить не будет. Он просто отдаст короткий приказ Агриппе, тот меня в вечерних сумерках встретит, ножом по горлу чиркнет — и конец всем моим мечтам и устремлениям. Простой, кровавый и бестолковый конец.

Ладно, что тут сидеть, мерзнуть. Надо возчика найти да в корчму идти, может, там какими новостями разживусь. А если мой друг-простак спросит — чего так быстро, скажу, что нет Марты дома, не сложилось у меня сегодня с женским теплом и лаской. Он поймет и посочувствует. Хорошо все-таки, что даже в нашем кругу есть такие люди, как Жакоб, которые все делают от чистой души.

Вот только где этого возчика искать, интересно? Не ломиться же во все дома, со словами: «Не отвезете нас в Вороний замок?». Может, и отвезут, а может, и за топор возьмутся. Не в чести мы здесь, это и в том году было понятно. Наставника терпят, поскольку он селянам полезен, а нас, его учеников, откровенно не жалуют. В больших городах к магам относятся безразлично, путешествие это доказало. А вот селяне нашего брата с давних времен не любят, и, если верить рассказам Ворона — за дело. Маги прошлого особо с ними не церемонились — и детей забирали, и их самих губили не задумываясь, особенно когда новые заклинания обкатывали. Так что — времена изменились, а память поколений — она осталась.

Я замкнул двери на замки и повертел головой. Вон за теми домами должна быть улица, которая меня приведет к торговцам лошадьми и сеном, если кто что и знает про интересующий меня вопрос — так это они.

И я почти дошел до того места, куда собирался, но вот только по дороге увидел картину, которая заставила меня остановиться и, сделав пару шагов в сторону, спрятаться за стволом высоченной заснеженной ели, росшей рядом с забором. Есть такая традиция в герцогствах — при постройке деревни не все деревья под топор или пилу отправляются, некоторые жалеют и оставляют себе расти, в основном елки да березы. Опять же — сельские поверья, в городах старых богов, тех, что были в незапамятные времена, давно позабывали, а тут еще жива родовая память, помнят, как пням молились.

Как по мне — хороший обычай. Да еще и вон, полезный, мне эта елка ох как пригодилась. И обзор из-за нее был хороший — меня не видно, а передо мной вся картина как на ладони.

И картина прелюбопытнейшая. Я такую компанию вместе увидеть никак не ожидал. Мой наставник Ворон, рядом с ним стоит двухметрового роста верзила-рыцарь с лысой, как коленка, головой. Почему рыцарь? А кто же еще, я их довольно повидал летом, вон как голову гордо держит. Опять же — на черном, подбитым мехом плаще, золотыми нитями вышит герб, на боку длинный меч, да еще и кольчуга вон на солнце то и дело поблескивает. Точно рыцарь. Или гвардеец из нерядовых, сотник, а то и тысячник, родом из благородных. Слева от него похлопывал в ладоши изрядно замерзший представитель ордена Истины, причем высокопоставленный — по краю черного капюшона, снятого в данный момент с головы и откинутого на меховой воротник шубы, в которую чернец закутался, вон красная оторочка идет, я ее отчетливо вижу. Стало быть — кто-то из Высшего совета Ордена, не иначе, это их отличительный знак. И до кучи — статная черноволосая женщина, при одном виде которой у меня сразу глаза заслезились и в груди как огнем пыхнуло. Вот зачем ее вспоминал недавно? Накаркал. Мистресс Виталия, собственной персоной.

Еще неподалеку от них отирался какой-то потный толстяк с круглым медным амулетом на груди. Не иначе как местный староста. К разговору его не допустили, понятное дело, но и уйти он не может — эдакие господа в деревню пожаловали, как тут уйдешь?

Вопрос — что могло свести воедино подобную компанию? И что ей надо от нашего наставника?

Ворон, кстати, явно был недоволен течением разговора, знаю я это выражение лица. Ну вот, точно, он дослушал то, что ему говорил рыцарь и резко ответил, взмахнув рукой. Вот же, ничего не слышно, совсем. Понять бы хоть, о чем речь идет. А если они требуют у него наши головы? Хотя — при чем тут тогда рыцарь и Виталия? Им-то мы зачем нужны?

Служитель Ордена дослушал Ворона и что-то ему сказал, выдав добрую, не сказать ласковую улыбку. Как видно — убеждает его в чем-то.

К разговору подключилась и Виталия, она как-то так очень по-женски оперлась на плечо наставника и провела ладонью по его щеке.

Тот резко дернул плечом, сбрасывая её руку и помотал головой.

— … решения нет, — донесся до меня громкий голос рыцаря, он снова вступил в беседу, громко чеканя слова. — Это ваш долг!

Решения — чего? Ой, не нравится мне все это.

Ворон совсем насупился, нехорошо глядя на собеседников. Виталия вновь выдала белозубую улыбку и что-то произнесла, разведя руками. Тут было понятно, что она хотела сказать, мол: «Куда ты денешься, когда разденешься».

Наставник погонял желваки на скулах и что-то ответил, как видно то, что от него и добивались, поскольку с лица рыцаря пропала суровость, Виталия хлопнула в ладоши, а высокопоставленный представитель Ордена удовлетворенно улыбнулся.

Ворон кивнул этой троице, поманил к себе толстяка-старосту, и они ушли в дом. Его собеседники перекинулись несколькими фразами, лица у них были очень довольные.

— Дядька, а ты чего тут делаешь? — раздалось у меня за спиной.

Я повернулся и увидел пацаненка лет семи, в тулупчике, в треухе и с деревянной лопаткой в руках.

— Ничего я тут не делаю, — раздраженно ответил я ему. — Иди, иди отсюда, мальчик.

— Это моя елка, — грозно заявил сопляк и замахнулся на меня лопаткой. — А ну пговаливай отсюда!

Я фыркнул и снова посмотрел туда, где только что стояли люди, которые были достойны попасть в любой зал славы. На моей памяти кто-то впервые сумел убедить Ворона сделать то, чего он не хочет. Ну да, я его знаю всего ничего, но мне почему-то казалось, что подобное невозможно.

А там никого уже и не было.

«Бум»! Что-то, надо полагать, как раз та самая лопатка мальчугана, впечаталось мне пониже спины.

— Пговаливай! — заорал он. — Это мой двог и моя елка! У меня тут убежище!

— Сначала «р» научись выговаривать! — разозлился я. — Елка его, посмотрите-ка! Мелочь кагтавая!

— Вот я сейчас бгату пожалуюсь, — пообещал мне пацаненок. — Вот он тебе задаст!

И этот маленький паршивец ужом ввинтился в лаз под забором, через который он сюда и попал. Оно и понятно — зачем ему калитка, так-то удобнее.

Брата я ждать не стал. Бояться я его не боялся, не хватало еще, но и лишние конфликты рядом с тем домом, где сейчас находился Ворон, мне были не нужны. Ни к чему ему знать, что я что-то видел. Лишнее это.

Дав небольшой крюк по соседней улице, я таки добрался до коновязей, где нашел пару уже с утра поддатых торговцев лошадьми, которые подрабатывали и извозом, а потому после небольшого торга я подрядил одного из них на поездку, причем сумма была если не символической, то точно небольшой. Я бы и больше заплатил, лишь бы на себе в горку мешки не тащить, и дело тут не в лени. Хотя и в ней тоже, чего греха таить.

Жакоб тем временем устроился в корчме как дома. Он занял дальний стол у окна, и был этот стол уже заставлен разнообразной снедью, которую мой приятель методично уничтожал. Как он столько на пару серебрушек смог заказать-то? Или старый добрый корчмарь Иоганн Литке поверил ему в долг? С трудом в это верится.

— Эраст, — с набитым ртом проговорил Жакоб, приятно мне напомнив Карла. Они вообще были во многом схожи — оба здоровые, прожорливые и незлопамятные. — Я тебе вон, свининки велел принести, с хреном, и с горчицей, и еще с яичницей. Одобряешь?

В глазах Жакоба плескалось счастье, а бараньей костью, которую он обгладывал, при желании можно было орудовать как дубинкой.

— Прекрасно, — я нагнулся над большой, как щит, деревянной тарелкой, на которой лежало, наверное, полхрюшки, втянул в себя аромат жареного мяса и почти искренне сказал: — Дивно! Ты окорока заказал для Карла?

— Ох ты! — Жакоб даже жевать перестал. — Забыл! Как сюда входил — помнил, а потом едой-то пахнуло — я и забыл. Каши-то с солониной ох как надоели, нормального мяса хотелось до ужаса. Сейчас схожу.

— Сиди, — остановил я его, порадовавшись про себя. — Ешь. Я сам схожу.

По лицу Жакоба было видно, что ему неловко за беспамятность, но челюсти его снова заработали, методично пережевывая огромные ломти баранины.

Да, такого дома держать — не прокормишь. Не завидую я той, кто его выберет в мужья или сожители. На одну еду работать будут.

Иоганна я нашел в кухне, он орал на поварят, которые что-то то ли сожгли, то ли, наоборот, не дожарили.

— Эта, — надувая щеки, вещал он. — Я из вашего жалования все до грошика вычту, да! Вы у меня, эта, попомните нынешний день!

— Мое почтение, мастер Иоганн, — постучал я его пальцем по спине. — Смотрю, вы все в трудах да заботах?

— Так эта, — повернулся ко мне корчмарь. — Идиоты же! Два фунта отменной вырезки — псам на съедение. Даже наши пьянчуги такое есть не станут. Даже за полцены.

— Какие два? — подал голос один из поварят, выглядевший постарше остальных. — Там и половины этого не было.

— Поговори мне еще! — вызверился Литке и снова посмотрел на меня, как видно, вспоминая мое имя. Лицо-то он узнал, а вот имя — забыл. — Пошли отсюда вон! Все! Быстро, быстро. Господин… мнэ-э-э-э…

— Эраст, — дождавшись, пока поварята покинут кухню, напомнил ему я. — Друг одного нашего общего знакомого.

— Да чей вы друг я помню, — Йоганн криво усмехнулся. — Давно, правда, вашего приятеля видно не было. С весны, почитай, не появлялся.

— Так дел у него полно, — пояснил я. — Приедет, куда он денется.

— Поди знай, — покачал круглой головой Йоганн. — По нынешним временам загадывать сложно. Начиналось-то все как безделица — ну варвары, ну с островов. А что в итоге вышло?

— А что в итоге вышло? — озадаченно переспросил я.

Понятия не имею, о чем он говорит. Нет, догадываюсь, не совсем же я дурак, но хотелось бы конкретики.

— Хотя да, — Йоганн потер толстопалые руки. — Вы же в замке-то своем, эта, сидите, не знаете ничего. Война у нас, милсдарь Эраст, самая что ни на есть настоящая. С Ледяными островами, будь они неладны.

— Так с ними давно воюют, — уточнил я. — С весны, почитай.

— Воюют давно, — согласился корчмарь. — Да война вот только-только началась.

— По порядку давай, — попросил я его. — Со всеми деталями.

Скажу честно — где-то на уровне ощущений эта новость поселила во мне беспокойство. С чего — непонятно. Война далеко, да и не наша она, отношения к ней мы не имеем, но вот как-то беспокойно стало вдруг.

Корчмарь при всей своей внешней недалекости оказался на редкость хорошим рассказчиком. Он умел выделять и пересказывать главное, не распыляясь на кучи мелких и незначительных фактов. Нет, Ворон на занятиях не раз говорил нам, что все на свете, а особенно информация, имеет цену и ценность, потому ненужных фактов нет, какими бы незначительными они ни казались. Но в данном случае я предпочитал услышать главное, мелкие детали были не так уж и нужны.

Оказывается, еще месяца два назад варвары с Ледяных островов обзавелись приличных размеров флотом, который появился у них буквально ниоткуда. Незадолго до этого большинство их кораблей, которые они назвали «фрэки», были сожжены или утоплены — и тут на тебе. Десятки новых «фрэки», да получше старых — борта у них были выше и народу на себя они забирали больше.

Мало того — у варваров появилась магическая поддержка, что было делом и вовсе неслыханным. И еще союзники — крепкие и очень умелые воины в кольчужных доспехах и в закрытых шлемах, что наводило на странные мысли. То, что варварам кто-то взялся помогать, было ясно, но кто именно — соединенные силы герцогств и королевств Запада понять не могли. Не получалось у них взять в плен хотя бы одного из этих таинственных воинов живьем, а мертвых северяне всегда утаскивали с собой, зачастую даже рискуя при этом жизнью. Вроде бы плевое дело — взять да добыть хотя бы одного из этих странных бойцов, которых заглазно из-за их закрытых шлемов прозвали «безликими», живым или мертвым, а вот все никак.

Главный удар был нанесен в середине сентября, вскоре после того, как мы уже вернулись в замок. Кстати, — прибудь мы на недельку попозже — и попали бы прямиком в эту свистопляску.

Удар был неожиданный и очень мощный. Потери измерялись чуть ли не сотнями убитых воинов, были потеряны обозы с припасами и с десяток кораблей, на счастье их в тот день в гавани было не так много у причалов. Но не это было самым скверным. Самым скверным было то, что варвары выбили объединенные силы с побережья вглубь континента, после чего немедленно закрепились на берегах Западного моря. Гавани и морские пути, исконно принадлежавшие герцогам, были потеряны.

Естественно, все побережье они захватить не могли — оно было слишком протяженным, но оно все им было и не сильно нужно. Некогда, еще во времена Империи, первые гавани Западного моря были поставлены именно там, где сейчас и развернулась баталия между соединенным войском и варварами. Как с тех пор повелось — так и продолжалось по сей день, — гавани были только там, в бухте Северного Ветра, так называлось это место, и больше их нигде не ставили. Небольших пирсов, вроде того, на который нас высадил в финале нашего летнего путешествия капитан Муртах, было много, но порт, причалы, доки — это было только в бухте Северного Ветра. Само собой, там было не только это, там был еще город, приличных размеров торжище, пара деревенек поблизости. И теперь это все было в руках обитателей Ледяных островов.

Войска пытались отбить все назад, но ничего у них не получилось, тем более что перевес в людях теперь был у варваров. До того они брали умением, а теперь еще и числом.

В результате вожди союзного войска послали за подмогой ко всем, кому дорого единство Запада, и теперь, значит, ждут подкрепления из Центральных Королевств.

Рассказ Йоганна перемежался бесконечными «эта», которые странно контрастировали с довольно толковым изложением произошедших событий. Весьма грамотным изложением, сказал бы я. Так про эти события мог бы рассказать, например, Гарольд, который разбирался в вопросах войны, по-моему, с рождения. А тут-то — простой корчмарь. Или — не такой уж простой? Что-то его с Агриппой и мастером Гаем ведь связывает?

— Дела, — протянул я.

— Не то слово, — вздохнул корчмарь. — Как вечер, так и начинаю гадать, что с утра будет. Все то же, что и с вечера, или, эта, варвары пожалуют. Повеселиться, пожечь и пограбить. На другое-то они не способны.

— Да ну, — с сомнением прищурился я. — Где побережье — и где Кранненхерст? Нет, они сюда не пойдут, нужны им наши болота с лесами больно.

— Этим чего не дай — все пригодится, — пессимистично возразил мне Литке. — У них, эта, на островах кроме камней да льда нет больше ничего, так что не сомневайтесь, милсдарь Эраст — этим нужны.

В целом его рассказ произвел на меня немалое впечатление, жалко только, что про магическую поддержку варваров он вовсе ничего не знал. Только про то, что такая у них появилась, он и был в курсе. Ну, и еще смог рассказать, что раньше жители Ледяных островов магию почитали делом неправильным и даже вредным, а потому у них не то что магов — шаманов не было. И тут — на тебе. Вот с чего такой переворот в мозгах у них произошел?

Все это было сомнительно, непонятно и сумбурно. И еще — очень печально, поскольку вся эта ерунда и на самом деле происходила не так уж далеко от нас. А если Иоганн прав, и это не просто береговая стычка старых неприятелей, в которой то один победит, то другой, а вполне себе настоящая захватническая война? Все ведь тогда сильно поменяется — и в нашем мире, и в моей жизни. Война, которая пусть даже самым краем крыла зацепила человека, непременно меняет в его жизни все, что только можно, и в первую очередь — мировоззрение и планы на будущее.

Впрочем, и это все ерунда — планы, взгляды. Война меняет в человеке все, и самое главное — его судьбу. И никуда ты от этого не денешься.

Ладно, не буду гадать. Вернусь в замок, расскажу об этом Гарольду, он поболее моего в таких вопросах разбирается и даст точный расклад — что теперь к чему.

Я отдал Иоганну распоряжение насчет окороков с коржиками и собрался покинуть кухню, где стояла немыслимая духота, но Литке остановил меня.

— Да, вот еще что, — он приложил ладони к щекам. — Забыл совсем. Про вас ведь тут, эта, по лету спрашивали. Про всех вас и про каждого в отдельности.

— Вот ведь, — насторожился я. — А кто?

 

Глава седьмая

Вариантов была масса: и мастера заплечных дел из Ордена Истины, и верные слуги короля Роя Шестого Отважного, которые без ведома повелителя решили сделать ему приятный сюрприз, и… Мало ли славных людей, которые желают мне лично добра? Да полно. И некоторые даже готовы потом оплатить мои похороны, главное, чтобы они состоялись.

Надеюсь, я переоцениваю весомость своей персоны, это было бы приятным заблуждением.

— Есть тут у нас такой Шульц, его еще называют Носатым Шульцем, — Иоганн открыл дверцу кухонной печурки, пошерудил в ней кочергой и подкинул в огонь пару поленьев. — Сын Марты Рейзен. Видят боги, нет в мире справедливости — такой славной женщине достался эдакий сын.

— А что с ним не так? — поторопил я корчмаря.

— Все не так, — захлопнул дверцу тот. — Пропадает, эта, где-то по полгода, потом возвращается с полными карманами монет, в новых сапогах и с новыми шрамами. Гуляет без меры и остановки пару месяцев, да так, что весь Кранненхерст на ушах стоит, а после снова хвать — и, эта, нет его, как ветром сдуло. Да не то плохо, что парень молодой гуляет, это-то дело понятное, то плохо, что он других юнаков с собой сманивает. Ясно же, как и где он эти монеты добывает.

— На большой дороге, где же еще, — подтвердил я.

— Ну да, — кивнул Литке. — Так вот — по всему он должен был как раз сейчас в деревню вернуться, никак не раньше, он в апреле тут ого-го какой загул устроил, а по маю, эта, исчез. И тут — на тебе, летом заявился. Ходит, носом своим длинным водит. И ведь не один пожаловал, с собой еще дружков притащил, по виду — такие же бандюки, как и он сам. Один — длинный как колодезный журавель, и с лица весь белый, ровно снег, другой чернявый да кучерявый, и взгляд, эта, словно у пса цепного. Засели они у меня в корчме, знай местным забулдыгам пиво подливают да расспрашивают, что у вашего хозяина в замке творится да кто у него в учениках ходит.

— Наставника, — поправил я Иоганна.

— Чего? — не понял тот.

— Ворон нам не хозяин, — объяснил я. — Он нам учитель, наставник.

— Замок его? — Иоганн дождался моего кивка и продолжил: — Вот. Он в нем хозяин, а вы гости. Да не это важно. Главное то, что эти трое про каждого узнавали все, что можно, а особенно про высокого красавчика со светлыми волосами, дружка его, да про пару девиц. Вот я и мыслю, что красавчик — ваш друг, который, эта, тогда сдуру с кузнецом нашим сцепился, а дружок его — вы и есть, милсдарь Эраст.

Ну, «сцепился» — слово не то. «Сцепились» — это когда все кулаками машут, а Гарольда тогда чуть не придушили, ради правды.

— Что потом было? — поторопил я замолчавшего Иоганна.

— Ничего не было. Недельку они тут у меня посидели, а потом — все, как ветром сдуло. Хорошо хоть денег должны не остались, — Корчмарь почесал за ухом и добавил: — И глотку, эта, мне ночью не перерезали. Эти могли.

— Спасибо, корчмарь, — я залез в кошель и вытащил оттуда золотой. Жалко, понятное дело, но оно того стоит. Да и не только за вести я плачу. — Вот, держи.

— Ох ты, — Литке цапнул монету. — Вам спасибо, милсдарь.

— Да ты погоди благодарить, — остановил я его. — Мне еще два окорока копченых надо и коржиков медовых два десятка. Ну, а что останется — это твое.

— Все одно — спасибо, — Иоганн расплылся в улыбке. — За то, что по-людски, спасибо.

Ну да, Агриппа вряд ли ему денежку дает. Небось, только хмурится да глаз щурит, я его знаю.

А деньги-то тают в кошельке. Летнее путешествие здорово подорвало наше финансовое благополучие, если бы я не оставил часть денег в замке, сейчас бы вовсе без гроша сидел. И у друзей моих тоже с монетами негусто — из дома ничего никому не присылают, а если и присылают, то до них это не доходит. До весны, может, и дотянем, а потом разве что по селениям начинать ходить, хворобы крестьянские лечить.

Ладно, надо возвращаться в зал, а то съест Жакоб мою свинину, знаю я его.

Почти угадал — свинина моя и вправду нашла нового хозяина, но им был не Жакоб. Ее поедал Ворон, аккуратно нарезая кусочки и обмакивая их то в горчицу, то в неведомую мне специю, более всего похожую на смесь перцев.

Ел он молча, не глядя по сторонам, и вид у него был какой-то нехороший. Мрачный, я бы сказал.

— А, фон Рут, — обратил наставник внимание на меня, когда я сел за стол. — И ты тут.

— Где же мне еще быть? — пожал плечами я. — Я сюда и шел за тем, чтобы перекусить.

— Все едите и едите, — Ворон отправил в рот очередной кусок отбивной. — Едите и едите. Куда в вас лезет только? Знания вас должны интересовать, насыщение ума, а не желудка. Жакоб, плесни мне пивка, что-то мясо суховато.

Мой друг поспешно выполнил требуемое.

— Так вот, — Ворон хлебнул пива, одним махом осушив полкружки. — Еда притупляет жажду знаний, она делает человека своим рабом. Сладко есть и крепко спать — вот девиз всех обывателей, всех тех, кто променял чистый свет знаний на сомнительный комфорт существования.

— Ну да, — я смотрел на огромный кусок мяса, который таял на глазах. — Ваша правда.

— И я сейчас, фон Рут, оказываю тебе немалую услугу, — Ворон махнул вилкой. — Я фактически спасаю тебя как мага. Я съел твое мясо, я пожертвовал собой для того, чтобы твой разум был чист и готов к работе. Вот я какой наставник, на все готов ради учеников. Жакоб, еще пива, что ты мне налил, как девчонке?

Было видно, что он не в духе, и на то были причины, я тому свидетель. Его заставили поступить так, как он не желал — и это Ворона очень разозлило. Мы, его подмастерья, уже давно поняли — наш наставник, при всех его достоинствах, обладает одним серьезным недостатком — он не терпит, если ему говорят, что делать или, того хуже, заставляют поступать так, как он сам того не хочет. Разумеется, никто из нас о подобном и помыслить не мог, но из его рассказов о своем прошлом и случайных обмолвок, кое о чем мы смогли догадаться.

Впрочем — кто любит, когда его гнут под себя? Да никто. Взять хотя бы меня — я мастера Гая ненавижу всей душой, и во многом именно за то, что он заставил меня поступать так, как нужно ему. Хотя, если по совести — я ему благодарен должен быть. Если бы не это его решение, то я давно бы уже летал в виде пепла над городом Раймиллом. А так — он дал мне все: наставника, друзей, дело. Он подарил мне новую жизнь, и по-правильному мне надо бы называть его «папа». А я его ненавижу, ничего с собой поделать не могу. Вот такая странная штука жизнь.

— Окорока есть, — подошел к нашему столу Литке. — А за коржиками я поваренка послал, скоро будут. Милсдарь Ворон, мое почтение!

И корчмарь изобразил что-то вроде поклона, насколько ему позволил сделать это объемный живот.

— Здравствуй, Иоганн, — доброжелательно произнес наставник, снова берясь за ручку кружки. — Как желудок, не беспокоит больше?

— Нет-нет, — заверил его Литке. — Как вы тогда вылечили меня — так ничего не болит. Золотые у вас руки, милсдарь Ворон.

— Есть такое, — наставник отпил пива. — А что ты там про окорока говорил?

— Так вот, ученик ваш два окорока заказал на вынос, — показал на меня пальцем корчмарь. — Свиных.

— Молодец, — одобрил наставник, глядя на меня. — Не только о себе думаешь, но и о тех, кто в замке. Растешь в моих глазах, фон Рут, еще год-другой — и совсем человеком станешь. Мало человеком — магом. Если этот год-другой у тебя будет, разумеется. Одно плохо — пары окороков на всех не хватит. И что получится? Кто-то будет свининку кушать, а кто-то на них смотреть? Неправильно так, а?

Сказал и снова приложился к кружке.

Корчмарь был мужчиной понятливым, и потихоньку отошел от стола, я последовал за ним.

— Иоганн, надо еще два окорока, — я сунул ему пару серебряных монет.

— Надо — будут, — корчмарь, несомненно, только порадовался данному сообщению. — Лишь бы на пользу!

В общем, в замок я вернулся довольно злым, поскольку сначала на подводу пришлось грузить не только окорока, но еще и мешки, в которых было зерно и всякий другой провиант, продрогшим, так как небо нахмурилось и просыпалось на землю мокрым снегом, и голодным. Не прогулка — мечта. В следующий раз вообще никуда не пойду. Это девочкам хорошо, им много не надо — они чуть поклевали заказанные им Жакобом блюда, пощебетали, повосторгались огромными снежинками — все. А мне этого недостаточно. Да еще мысли, от которых никуда не деться, по поводу того, что я увидел и услышал — они тоже внесли свою лепту в мой душевный настрой.

Единственная радость — это то, что, придя в замок, я поделился новостями с ближними своими. Не все мне одному догадки строить и нервы трепать.

— Вот теперь и думай — что эта дружная компания от Ворона хотела, — завершил я рассказ, многозначительно поглядывая на Монброна, де Лакруа и Фалька. — Того и гляди, завтра замок штурмовать будут. Наставник тогда шутил, но каждая шутка может стать правдой.

Разговор происходил в одной из пустых комнат замка, тут таких хватало. В прошлом году Ворон не приветствовал подобное, но в этом подобрел и разрешил нам в них заниматься.

— Не будут, — прочавкал Фальк, который пришел сюда с преизрядным куском копченого мяса, лежащем на деревянной тарелке. — О таких вещах заранее не сообщают. Если замок хотят взять на меч, то к нему просто приходят и делают то, что задумано. А вот так, с предварительными разговорами…

— Полностью согласен, — поддержал его Гарольд. — Тем более что этот замок взять проще простого, подобное можно проделать с полусотней хорошо обученных бойцов за какие-то полчаса, а после наши трупы свалят грудой у одной из стен, если повезет. Если нет — возьмут в плен, отвезут в Центральные королевства и сожгут на площади под улюлюканье толпы. Ты сам посуди — рва здесь нет, подъемного моста, соответственно, тоже, стены старые, пальцем ткни — развалятся, единственная надежда — сам Ворон, но его на все стены не хватит. Так что наш замок не атаковать замучаешься, его защищать устанешь. Нет, это что-то другое. А ты герб рыцаря не рассмотрел?

— Птица какая-то, — подумав, ответил я. — Но не хищная, скорее — лесная. Небольшая такая. По-моему, сойка. Хотя, возможно и не она. Я хоть и из Лесного Края, но в птицах не разбираюсь.

— И три маленькие короны сверху? — тут же уточнил де Лакруа. — А снизу надпись: «Честь в служении»?

— Короны были, — я задумался. — И надпись была, но такая или нет — не знаю.

— Это герб Шеппардов, — уверенно сказал Робер. — Монброн, ты ведь должен знать Шеппардов, они твоей фамилии родня?

— Да, по отцовской линии, — Гарольд потер лоб. — Рослый и лысый, говоришь? Это Стэнли, капитан королевской гвардии Айронта, я с ним немного знаком. Только что он делает тут? Шеппарды возглавляют гвардию со времен Линдуса Первого, но где Миклайт, столица Айронта — и где занюханная деревенька на краю континента?

— Если я все верно помню, то Линдусы, заняв трон, принесли клятву, что во веки вечные будут стараться соблюсти мир и порядок в Рагеллоне и сделают все, чтобы их сберечь, — медленно, словно пережевывая каждое слово, произнес де Лакруа. — Когда Стефан Кри поднял восстание в Восточных королевствах лет семьдесят назад, то Линдусы отправили туда своих гвардейцев, и именно они в битве у Стага смогли перебить хребет повстанцам. А их об этом никто не просил, они пришли сами. Понимаешь, о чем я?

— Да нет, — Монброн отмахнулся. — Мы совсем недавно были на побережье — если там и есть какое-то немирье, то не такое, чтобы сюда пожаловал капитан гвардии самого могущественного королевства на континенте. Львы не ловят мышей.

Мозаика сложилась. Все не просто плохо, все очень плохо.

— А если не мышей? — криво улыбнулся я. — Просто я вам не все рассказал.

И выложил им все то, что узнал от Иоганна, в мельчайших подробностях.

— Это все? — помрачнев, спросил у меня Гарольд. — Просто ты кусками новости нам рассказываешь, может, есть еще что-то, что ты оставил про запас?

— На этот раз — все, — немного обиделся я. — Просто я раньше связи особой не усматривал между этими событиями, вот и решил отделить одно от другого. Последовательность соблюсти хотел.

— Считай, что соблюл, — Гарольд невесело засмеялся. — Скажу вам так, друзья — это война, и нас собираются на нее отправить.

В принципе, я и сам до этого додумался, просто хотел убедиться в том, что не ошибся и не дую на воду. Не ошибся, но этот факт меня не радует.

— Даже не знаю — к добру это или к худу, — сообщил Карл, довольно отдуваясь и отодвигая от себя пустую миску. — С одной стороны — учиться надо. С другой, война — это весело. Опять же — кормежка там всяко лучше будет, чем здесь.

— Кто о чем, ты все о еде, — Гарольд потер щеки руками. — На самом деле невесело это все, Карл. Война — это ладно, она не первая и не последняя. Другое худо — там Орден Истины и другие маги. Одним нужна голова нашего наставника, другие тоже не подарок. Я так думаю, что сцепимся мы с ними в любом случае, и не на жизнь, а насмерть. Наслышан я о том, как дружат ученики магов, только успевай тела в сторону отволакивать.

— Орден Истины — это да, а остальное — мелочи, — с легкой насмешкой сказал Карл. — Кто на нас только глянет криво, тому шею сразу свернем, без всякой магии. Велика сложность.

— Да ладно вам, — де Лакруа встал из-за стола и подошел к окну. — Может, и не это они у нашего мастера просили. Не нас, в смысле. Может, ему самому предложили на позиции съездить и что-нибудь посоветовать в магически-военном разрезе.

— Сам в это веришь? — грубовато поинтересовался у него Гарольд. — Нет? Вот то-то.

— Интересно, каким образом они смогли Ворона убедить, что ему надо туда отправиться? — де Лакруа подышал на замерзшее стекло и потер его рукавом. — Я даже не знаю, что такого надо сказать или пообещать, чтобы он изменил свое решение. Я вообще был уверен в том, что подобное невозможно.

— Нашли, видать, аргументы, — Карл достал из кармана медовый коржик. — Если захотеть, то любого можно в угол загнать. Вот и нашего наставника прижали.

— Прижали, — я вздохнул, увидел, что он ест и возмутился: — Бездонная ты утроба! Не совестно тебе девушку обирать? У нее в жизни, может, только радости и есть, что эти коржики!

— Сама угостила, — невозмутимо сообщил мне Карл, откусывая сразу половину сладости. — Она добрая.

— Вот же ты… — у меня не хватало слов. — Проглот!

Фальк на это ничего не ответил, только причмокнул.

— Еще было бы интересно пообщаться с тем, кто послал в Кранненхерст этих трех разбойничков, — задумчиво проговорил Гарольд, хрустнув пальцами. — Это, наверняка, тот самый лихой атаман из леса, сына которого прикончил фон Рут. Как его там? Кривой, Хромой…

— Хромой Ганс, если я не ошибаюсь, — сказал де Лакруа. — Вроде так его паромщик называл.

— Вот-вот, — Монброн прищурился. — Нам бы нашлось, о чем побеседовать. Он мог бы сказать, кто его нанял, это меня очень занимает. Или хотя бы описать его.

— На родственничка своего думаешь? — прямолинейно спросил Карл, убирая в рот остатки коржика и стряхивая с груди крошки.

— Не без того. Это на дядюшку Тобиаса похоже — загребать угли чужими руками, — Монброн сморщился. — А потом убирать всех, кто мог бы рассказать правду. Не удивлюсь, если в банде этого Хромого Ганса уже сейчас находится человек, который ждет момента, когда тот выполнит свою работу. Ну а после он сделает свою, отправив папашу следом за сыном. Боги, много бы я сейчас отдал за то, чтобы оказаться дома. Предчувствия у меня скверные. Не верю я в случайности, и в болезнь отца не верю.

— Может, еще раз с Вороном поговорить? — предложил я — Особенно в свете последних событий. Если мы правы, то нас ждет война, а она — не учеба. Может, отпустит он тебя домой ненадолго?

— Не разрешит, — помотал головой Гарольд. — Особенно теперь. Его самолюбие и так уязвили, а тут еще я… Не разрешит.

— А ты все-таки попробуй, — Карл встал со стула и потянулся. — Причем говори сразу за троих: себя, Эраста и вон, Робера. Одному тебе до дома не доехать, боюсь. Ты даже из герцогств не выберешься, тебя по дороге убьют, скорее всего. Я бы тоже с вами поехал, да вот только за остальными нашими присматривать надо.

Сказал бы это кто другой — я бы подумал, что он струсил. Но это были слова Карла, который совершенно не умел юлить и всегда говорил только то, что думал.

— Ты всерьез думаешь, что я боюсь каких-то разбойников? — удивленно спросил у Фалька Монброн.

— Нет, не думаю, — Карл вытер пальцы о колет. — Но они-то не знают того, что ты их не боишься, потому могут запросто тебя встретить на ночной дороге или прищучить в какой-нибудь корчме. Если вас будет трое — вы отобьетесь, если ты будешь один — то вряд ли ты уцелеешь. Дело не в уроне чести, дело в том, что надо доехать туда, куда ты направляешься. Да и там тебе пара лишних шпаг не помешает.

— Если все так, как ты думаешь, у тебя дома может уже почти не остаться союзников, — подтвердил Робер. — Ты же знаешь, как быстро люди предают своих покровителей, если меняется ситуация при дворе. Трое — это больше чем один.

— Все так, — признал Гарольд. — Вот только Ворон и меня одного не отпустит, а уж троих-то…

— Если все время говорить: «Не получится», то ничего и не получится, — назидательно произнес Карл. — Надо пробовать, а ну как выйдет то, что ты желаешь? И потом — что ты теряешь?

— Надо будет того окорока попробовать, что ты ел, — деловито сказал Монброн. — Он, похоже, волшебный. Вон ты как заговорил, прямо как мыслитель из великих. Или дело в коржиках?

— Оставьте коржики в покое, — потребовал я. — Я их Агнесс принес, а не вам. И вообще — пошли в залу, дело к ужину.

— То, что о нашем разговоре надо помалкивать, надеюсь, объяснять не надо? — спросил у нас Монброн уже в коридоре.

— Фраза из дешевого романа, — фыркнул де Лакруа. — От тебя подобного не ожидал.

— День неожиданностей, — хохотнул Карл. — Я изрекаю мудрые фразы, Монброн — банальности, а фон Рут неожиданно заступается за де Прюльи. Эраст, ты уже на спинку двоих из наших соучениц уложил. Может, пора остановиться? Это женщины, они не любят соперниц.

— Если бы ты мне такое сказал, я бы не посмотрел на то, что мы друзья, — ровно произнес Робер. — И уже через десять минут мы бы дрались во дворе до смерти.

— В самом деле, — Гарольд остановился. — Карл, это уже слишком.

— Так ведь я не со зла, — неподдельно смутился Фальк. — У нас в Лесном Краю подобные разговоры между мужчинами, особенно настоящими друзьями — обычное дело, это же не для того говориться, чтобы кого-то обидеть. Подтверди, Эраст?

— И не подумаю, — проворчал я. — А если еще раз подобное себе позволишь — сделаю так, как сказал Робер. Карл, ты головой-то думай иногда — о ком и что говорить, хорошо? Мы же не дома, тут все по-другому. Все уже это поняли, а ты все никак не привыкнешь.

— Ну вот такой я, — Фальку было очень неуютно. — Прав мой папаша — солома у меня в голове, потому и говорю всегда не то, и вон наставник не знает, что со мной делать. Господа, да не хотел я никого обидеть, правда.

Странно было видеть этого великана в растрепанных чувствах. Непривычно.

— Пошли на ужин, — хлопнул его по спине Монброн. — Посмотрим на лица наших однокашников, когда они узнают последние новости.

И вот тут он ошибся. Никаких новостей за ужином не последовало, кроме разве той, что с кашей нам всем дали по куску окорока, как раз того, что я купил в Кранненхерсте. Ворон был молчалив и сосредоточен, но такое с ним и раньше случалось, особенно когда он был не в духе, а потому и внимания на это никто не обратил.

Впрочем, за ужином случилось еще одно забавное происшествие.

Рози, как обычно сидящая напротив, вдруг как-то странно посмотрела на меня и непонимающе сложила брови «домиком».

— Однако, Эраст, — ее губы растянулись в улыбке. — Не ожидала от тебя.

— Бывает, — буркнул я, орудуя ложкой и решив, что она говорит про окорок. — Иногда нападает на меня желание сделать что-то приятное для ближнего своего. Редко, но случается, так что ешь на здоровье.

— Что — «ешь»? — недоуменно сказала Рози — Я про другое.

И она показала глазами на стол.

Я вгляделся в столешницу, не понимая, о чем она говорит.

— Ну ты проказник, — Рози задышала чуть чаще. — Слушай, это уже чересчур.

Аманда, сидящая от меня по левую руку, прекратила есть и как-то так нехорошо заулыбалась, Карл, расположившийся справа, понимающе хмыкнул.

— Ты о чем? — напрямую спросил у Рози я. — Поясни?

Де Фюрьи напряглась, склонила голову к плечу, а после резким движением наклонилась вниз, заглянув под стол.

— Фон Рут! — раздался ее пронзительный крик секундой позже. — Это твои штучки! Я же тебя… Я тебе! Ты эту пакость к жизни вызвал!

Половина зала сразу полезла смотреть — что же там такое происходит, под столом?

Я, разумеется, был среди них, и первое, что бросилось мне в глаза — яркая зелень листьев.

Это было то самое растение, которое я ненароком вырастил, точнее — вытащил из небытия накануне. Оно немного подросло, все так же передвигалось на корешках и вертело своим цветком, словно головой, находясь около коленей де Фюрьи.

А еще оно порядком напугалось воплей Рози и, завидев мое лицо, замахало подросшими ветвями, как бы жалуясь на горластую девушку, подсеменило ко мне и попробовало спрятаться уже между моими коленями.

— Уничтожь его! — потребовала Рози, выпучив глаза. — Оно меня… Бррррр! Я-то думала, что это ты….

— Не знаю, что ты там себе думала, но не представляю, как бы я смог дотянуться до тебя, — я погладил растение, которое доверчиво обхватило мою правую ногу, по цветку. — Как ты себе это представляешь?

— А что «оно тебя»? — с интересом поинтересовалась Гелла. — Если поподробней?

— Да-да, — подтвердило интерес к произошедшему сразу несколько голосов. — Хотелось бы знать, что там было?

— Перебьётесь, — Рози явно была невероятно зла на весь мир. — Фон Рут, уничтожь его!

— Да вот еще, — мне почему-то совершенно не хотелось этого делать. Я вообще испытывал к этому существу что-то вроде отеческих чувств.

— Наставник! — Рози вскочила на ноги. — У вас растение сбежало, то, что фон Рут на испытании из-под земли вытащил. Оно же опасно, вы сами говорили.

— Ничего такого я не говорил, — пыхнув трубочкой, недовольно отвлекся от своих мыслей наставник. — Я сказал, что надо бы его изучить. Изучил. Совершенно безобидное существо, хоть и полученное при использовании заклинания крови. Плотоядное, правда, но не опасней росянки. Мух ест и тому подобную мелкую насекомую живность. И не сбегал никто, я сам его еще вчера вечером отпустил, о чем не жалею — оно мне за ночь всех пауков на втором этаже извело.

— Пауков? — немного деланно засмеялась Аманда. — Де Фюрьи, теперь мне просто необходимо узнать, что же именно эта лапочка делала с тобой под столом. И почему именно тебя она выбрала? По какому признаку? Паутину почуяла?

Кто-то засмеялся, кто-то недовольно покачал головой — шутка была на грани.

— Грейси, это слишком, — не одобрил ее и Ворон.

На щеках у Рози появились алые пятна, она явно была в бешенстве.

— Эраст! — в голосе моей суженой лязгнула сталь. — Сожги эту погань.

— Она сейчас про цветок или про Аманду? — громким шепотом спросил у Луизы Карл. — Я просто не понял.

— Сама не поняла, — пискнула де ла Мале, тревожно глядя на меня. — Эраст, не наделай глупостей.

Я тоже встал из-за стола, понимая, что ситуация из почти шуточной переросла в грозовую.

Цветок поднырнул под лавку и затих под ней.

— Эраст фон Рут, — требовательно повторила Рози. — Я настаиваю — сделай то, о чем я тебя прошу. Не забывай, кто я тебе, и кто ты мне.

На мне скрестились взгляды соучеников — любопытствующие, ожидающие, тревожные. Аманда тоже не отводила от меня глаз, на ее лице было странное выражение.

— А кто я тебе? — медленно произнес я. — Я тебе не муж, не брат. У меня на пальце есть твой перстень, но он не более чем часть древней традиции, которая не дает тебе никакого права что-то требовать у меня. Тем более — убить кого-либо, пусть даже растение.

— Хорошо, я не требую, — уже менее агрессивно сказала Рози. — Я прошу у тебя, как твоя будущая жена — а я ей стану, чтобы ты себе ни думал о традициях. Так вот, я прошу — доставь мне радость, убей это недоразумение. Неужели подобная просьба от близкого тебе человека так трудна в выполнении? Нас с тобой ждут годы, которые мы проведем вместе, мы будет делить с тобой поровну и победы, и поражения. Давай не станем начинать наш совместный путь с пустяковой ссоры.

— В самом деле, фон Рут, — подала голос Эбердин. — Ты же мужчина, тебя просит женщина, так соответствуй.

— Нет, — твердо ответил я. — Он живой и забавный. Я не хочу его убивать. И потом — Рози, он ведь все правильно сделал. Он признал в тебе хозяйку, мою избранницу, и так показал свою к тебе приязнь.

Взгляд Аманды моментально стал колючим, как игла. Ну да, я же сказал: «мою избранницу». Не стоило этого делать, но сказанного не воротишь. Или это из-за того, что я по своей всегдашней привычке пытаюсь договориться, а не рубануть сплеча? Не знаю, но факт остается фактом — Аманда опять на меня зла, вон, даже отвернулась.

Что примечательно — Рози вместо того, чтобы заулыбаться, еще сильней нахмурилась. Что опять-то не так? Боги, как же это все сложно, сколько нервотрепки с этими женщинами.

— А как его зовут? — спросил вдруг у меня Карл. — Этого твоего чудика? Надо ему имя дать, что ли, если он тут жить останется.

Фальк уже все решил за всех, он к подобным вопросам подходит просто.

— Зовут? — я опешил. — Не знаю.

— Назови Филом, — посоветовала вдруг Магдалена. — У нашего короля при дворе был менестрель, Филом звали. Это недоразумение чем-то на него похоже — беспокойное, зеленое и пауков ест.

— А ваш менестрель что, зеленый был? — изумилась Агнесс. — И пауков ел?

— Многие подозревали, что он как раз зеленым был от того, что ел то, чего нормальные люди сроду кушать не станут, — доверительно ответила ей Магдалена. — Но король ему благоволил: тот пел красиво и непонятно.

— Фил — так Фил, — пожал плечами я и снова обратился к Рози: — Вот видишь, теперь его совсем уж убивать нельзя.

— Хорошо, — как видно, де Фюрьи уже взяла себя в руки, а потому лицо ее снова стало добрым, а на губах гуляла улыбка. — Как скажешь.

После этого я понял, что далеко от себя Фила отпускать не стоит, ибо в этом случае за его жизнь и гроша не дашь.

— Фон Рут, делай что хочешь, только чтобы в спальне этого Фила не было, — потребовало сразу несколько девушек одновременно.

— Мы добрые, но, если что — сожжем его ко всем демонам, — добавила от себя Магдалена. — И совесть меня лично мучать не будет.

— Разболтались вы совсем, — внезапно сказал Ворон. — Занимаетесь всякой ерундой.

Мы все дружно притихли, тон наставника был не просто настораживающий, он был пугающий.

— Горя вы не нюхали, — продолжал Ворон. — Много я вам воли дал.

Он замолчал, мы тоже боялись подать голос.

— С завтрашнего дня плотно начинаем заниматься только боевой магией и лекарскими науками, надо вас загружать по возможности плотно, чтобы времени на блажь всякую не оставалось. Смена дисциплин через день. В понедельник вы друг друга калечите, во вторник приводите друг в друга в порядок, — наконец продолжил наставник. — Занятия с утра до вечера. Сначала немного теории, а потом практика. Причем закат солнца не повод для остановки учебного процесса, ночной порой вы должны работать так же эффективно, как и при солнечном свете. А может даже и лучше, ночь наше время, время магов.

Вот теперь я уверен в том, что нас ждет война. Вопрос — как скоро он нам об этом скажет и все ли присутствующие отправятся с ним в сторону Западных Гаваней.

А может, не все, а только лучшие поедут? Я-то к ним точно не отношусь…

 

Глава восьмая

Время шло, а Ворон ничего нам про отъезд из замка не говорил, Гарольд с Карлом даже несколько раз прошлись на мой счет, выдавая шуточки вроде: «Фон Рут у нас глазастый, может увидеть даже то, чего нет».

Ради правды, в основном проявлял остроумие Карл, Монброну было особо не до веселья — Ворон наотрез отказался разговаривать с ним по поводу возможности покинуть замок на время. Либо насовсем уходи, либо больше не морочь наставнику голову. Когда же Гарольд начал настырничать и приводить какие-то доводы, то наставник, который в этот момент размышлял о чем-то своем, запустил в него первым что под руку подвернулось, а именно — подсвечником. Попасть не попал, но Гарольд после этого окончательно обозлился на белый свет. И домой не пустили, и по самолюбию чуть не вдарили. Причем мне лично было непонятно, что его опечалило больше — запрет на отъезд или невозможность хоть как-то поквитаться за брошенный в него подсвечник. Последнее, правда, было решительно невозможно, сама мысль о том, чтобы сцепиться с наставником вызвала резкое неприятие практически у всех нас. У кого (например, у меня) сработал инстинкт самосохранения, у кого вбитые с детства догмы — учитель не оскорбляет и не унижает, он наставляет тебя на путь истинный, а потому неприкасаем. Так что не до оттачивания остроумия было Монброну.

Впрочем, времени на шутки у нас всех почти не оставалось, учились мы и в самом деле на пределе сил — как умственных, так и физических. Ворон как с цепи сорвался, заставляя нас усваивать массу материала, в основном практического характера, он не жалел ни нас, ни себя. У меня было ощущение, что если нам ещё удается ухватить немного времени для сна, то он и вовсе не спит.

На эту мысль меня навел тот факт, что он как-то назначил мне индивидуальное занятие на три часа ночи.

Штука в том, что если лекарское дело и точечные вкрапления других дисциплин мы изучали все вместе, то боевой магией Ворон в последнее время занимался с каждым только индивидуально и очень не одобрял, если кто-то совал нос в чужие записи или рвался поглазеть на практикум во дворе. Его расхожей фразой стало:

— Что хорошо для одного, то фатально для другого.

Причем с кем-то он занимался очень плотно, назначая занятия буквально через день, а с кем-то провел всего пару уроков — и все. Например, Агнесс де Прюльи буквально не вылезала из его кабинета и учебного зала, а со мной наставник поработал два часа, дал несколько советов по поводу того, что кровь надо беречь и налегать на словоформы, которые могут ее заменить — и на этом все.

Впрочем, вру. Еще он посоветовал не забывать кормить Фила и раз в неделю давать ему с десяток капель своей крови. Но — не больше и не чаще. Каков от него прок он мне не объяснил, но дал понять, что растение я сотворил не только забавное, но и полезное.

И на этом все! Больше он меня к себе не приглашал.

Да не очень-то и хотелось. Хотя — снова вру. Хотелось бы. Если честно — да попросту обидно. Что, я дурнее той же Эбердин? Но вот она за предновогоднюю неделю дважды побывала на личных занятиях, а я ни разу.

Мало того — я для Ворона вообще как будто не существовал, за последнее время он ко мне и обратился-то только один раз, на практических занятиях по исцелению ожогов. Предложил меня немного подпалить, чтобы, значит, меня потом лечили.

В общем — обидно. И еще — непонятно. Если я, к примеру, попал в опалу, то для этого ведь должна быть причина? Не скажу, чтобы их не было вовсе, особенно в моем случае, но надо же понимать, о какой именно идет речь.

Рози, правда, говорит мне, что я дую на воду и зря себе этим всем голову забиваю. Ее вот тоже Ворон своим вниманием обходит, было у них два занятия по полтора часа — и все, больше она ему неинтересна. Вот только, в отличие от меня, она усматривает в этом не отрицательные, а сугубо положительные стороны. Мол — наставник плотно работает с теми, кто менее смекалист, кто без его помощи не сможет достичь в профессии хоть чего-то. А те, кто богами в темечко поцелован, то есть умен и талантлив — им дополнительные и индивидуальные занятия не нужны, им просто задал верный вектор движения, да и все. Знай потом раз в месяц контролируй прогресс.

Ее версия для самолюбия была, бесспорно приятней, чем осознание того, что наставник махнул на меня рукой. Кстати — подтверждений ей можно было найти немало. В число тех, кто активно работал с наставником, вошли Карл, Жакоб, Мартин, Эль Гракх, Агнесс и еще несколько человек из тех, кто звезд с неба не ловил. А та же Аманда, насколько я знал, наведывалась к Ворону не чаще чем я или Рози.

Впрочем, про Аманду я теперь знал не так и много. Она ни с того ни с сего начала избегать нашего общества, отделываясь от собеседников общими фразами или вовсе не отвечая им. Среди учеников Ворона наивных детей с самого начала почти не было, а те, что имелись, до своей первой весны в статусе студиозуса не дожили. Так что в замке обитали люди взрослые, которые прекрасно понимали, что если не хочет человек общаться, то и не надо. У каждого своя жизнь, и он вправе прожить ее так, как этого ему самому хочется.

Я, правда, как-то поймал ее вечером в одном из переходов замка, прижал к стене и попробовал выяснить что к чему, но она на мои вопросы только беззвучно смеялась, причем этот смех был больше похож на плач. А еще — отворачивала лицо в сторону, не желая глядеть мне в глаза, а может, и вовсе смотреть на меня.

Поняв, что ей мои разговоры нужны как покойнику сапоги, я перестал у нее что-либо спрашивать, но все же посоветовал не отворачиваться от друзей совсем. Мы ведь дерьма уже совместно хлебнули немало и невесть что дальше будет. Не чужие мы теперь друг другу.

Тут она, все так же глядя в сторону, спросила у меня:

— Ты сейчас кого имеешь в виду?

— Всю нашу компанию, — по возможности миролюбиво произнес я. — Ну, и нас с тобой, понятное дело.

Видно что-то не то сказал, так как после этих слов она дернулась в моих руках (я все еще прижимал ее к стене) и буквально прорычала:

— Нет никаких «нас с тобой». Понял? Нет — и не было. Просто мне надо было с кем-то потерять эту трижды никому не нужную невинность, вот и подвернулся ты, дуролом из Лесного Хлева.

— Края, — пробурчал я. Не знаю, сколько в этих словах правды, сдается мне, что немного, но все равно обидно. — Чего сразу «дуролом»? Я же с тобой по-человечески поговорить хочу.

— Идиот! — простонала Аманда, освобождаясь от моих рук. — Одно хорошо — забеременеть от тебя невозможно. Нельзя тебе размножаться, фон Рут. Этот мир и так несовершенен, но все-таки надо дать ему шанс.

— Да пошла ты! — не выдержал я в конце концов. У меня, знаете ли, тоже нервы не канаты. — Живи ты как знаешь! Вот только ты не забывай, что никого и ничего кроме друзей у тебя больше нет. А по твоему нынешнему поведению и их скоро не будет, один гонор останется. Тьфу! Фил, за мной!

И я, повернувшись спиной к замолчавшей и (вот чудо-то), вроде как хлюпающей носом Аманде, направился к выходу из коридора.

И все, с тех пор я больше с ней не общался. Зато, неожиданно для себя и к неудовольствию Монброна, сблизился с Рози, мы частенько с ней вели разговоры, причем умудряясь обходиться без колкостей и словесных ловушек. Она наконец-то определилась с приоритетным для себя разделом магии, который оказался достаточно близок к тому, чем занимался я. Были у нас с ней некие точки соприкосновения в дисциплинах, скажем так. Рози прельстила рунная магия. Специальность была редкая и очень специфичная, требующая невероятного вложения сил и времени в процессе изучения, но зато обещающая немалые дивиденды в будущем. Оказывается, рунные маги были единственными из нашей братии, которым Орден Истины официально разрешил занимать должности при дворе. Почему, отчего — даже Ворон сказать не смог. Но, тем не менее, это было так. Как по мне — ввиду их бесполезности в реальной жизни. При дворе — да, они могли пригодиться, но в бою или чем-то подобном — это вряд ли. А так — да. Устроить потеху для венценосца и его двора, заставив руны вечерней порой извергать разноцветные снопы света или лечить потешные хвори у фрейлин — самое то для рунного мага. То есть — бытовая и неспешная магия.

При этом требующая огромного терпения и прилежания, на мой взгляд, совершенно неоправданного. Я честно скажу — не ожидал от своей суженой подобного, серьезно.

Я вообще не знаю — спала ли она в те предновогодние дни. По-моему — нет. Мы все тогда были как загнанные лошади, многие не выдерживали напряжения, даже пара потасовок случилась на нервной почве. Рози же при этом всегда была свежа, бодра и привычно остроумна. Правда, иногда остроумие переходило в язвительность, не без этого, но определенных рамок она никогда не переступала.

По хорошей традиции, большинство её острот доставалось Аманде, особенно с того момента, как мой Фил стал оказывать ей свое расположение.

Уж не знаю почему, но растение-ошибка, к которому потихоньку привыкли все соученики, испытывало теплые чувства кроме меня только к одному человеку — к Аманде. Симпатию свою Фил выказывал весьма оригинально, например, как-то притащил ей в постель пяток дохлых пауков. Еще он весело выбегал ей навстречу в темных коридорах и кидался в ноги или в обеденный час мог лезть ей на колени, оплетая голени девушки своими подросшими ветвями.

Все это давало Рози невероятное количество тем для шуток, особенно учитывая то, что оба их объекта были ей одинаково неприятны. В отношении Фила даже можно было употребить слово «ненависть». Смерти его суженная у меня больше не требовала, но я отлично осознавал, что если ей представится случай, то она Фила непременно собственноручно прибьет.

Аманде же все эти шутки были безразличны изначально, ближе к Новому году же, как я и говорил, она вовсе замкнулась в себе, никак не реагируя ни на кого из нас.

— Дура! — в сердцах сказала ей наконец Фриша. — Оно ведь как бывает — если ты плюнешь в собратьев по цеху, то они только посмеются. А вот если они плюнут в тебя, то ты утонешь.

— Плюйте, — безразлично пожала плечами Аманда. — И вообще — что вы все от меня хотите? Мы все подмастерья, мы все вместе, пока учимся. Я бы сказала, что мы попутчики. Так что не подменяйте понятия, мы не семья и никто никому ничего не должен. Получим посохи — и у каждого своей путь в этой жизни.

— Так тому и быть, — непривычно серьезно сказал Карл. — Фриша, пусть она живет так, как хочет, что тебе до нее и что ей до нас? Не нужны ей те, кто спину прикроет в скверный час? Пусть будет так.

Он развернулся на каблуках и вышел из кабинета на втором этаже, где мы обычно собирались нашей маленькой компанией в тех случаях, когда у нас неожиданно образовывалось немного свободного времени. Такое случалось редко — но случалось.

Следом за ним кабинет покинула и Аманда, аккуратно прикрыв дверь. Больше с тех пор она сюда не заглядывала.

— Плохо вышло, — всхлипнула Агнесс, которая стала среди нас своей. — Неправильно.

— Как раз все случилось так, как и должно было, — Гарольд качнулся на стуле. — Она всегда предпочитала быть одна, с детства. Не вижу причин мешать ей, Карл прав. Хочет жить своим умом — пусть будет так. Тем более, что у нас теперь есть ты, де Прюльи. Раньше внесение нотки хаоса в происходящее было привилегией Грейси, теперь это ложится на твои плечи.

А после настал Новый Год.

Если честно, то мы бы его и прозевали, настолько нам было ни до чего, кроме учебы, если бы Тюба, заснеженный и краснолицый, не втащил в обеденную залу огромную елку и не скомандовал:

— Столы-то отодвиньте, по-другому она не встанет.

— Батюшки! — охнула Сюзи Боннер, отрываясь от своей книжки, в которой уже была исписана половина листов. — Нынче же пресветлый праздник!

Запах хвои и снега, запах праздника как-то моментально сбил с нас привычную сосредоточенность, которая сопутствовала началу утренних занятий.

— А танцы вечером будут? — Рози изобразила пару изящных «па». — Я бы не отказалась. Ей-ей, с этой магией я скоро забуду, что девушка и что изначально была рождена для веселья и радости.

— Никто никогда не знает, для чего он рожден, де Фюрьи, — Ворон, как всегда, появился неожиданно, на этот раз — со стороны кухни, об этом говорил кусок ветчины, который он держал в руках. — Истинное предназначение любого живущего на этом свете открывается в тот момент, когда он подходит к смертному порогу. Вот тогда он точно может сказать, что именно было главным деянием в его жизни. Нет смысла врать себе в смертный час.

— А если смерть застанет его врасплох? — спросила у наставника Луиза.

Надо заметить, что голос де ла Мале, тихий в прошлом году, стал звучать куда более громко. Не знаю, что тому было причиной — успехи, которые были несомненны, то, что она поверила в себя или то, что у нее появились друзья. Возможно — все сразу. Но если бы мне предложили назвать имя того, кто в этом замке находится по праву и на своем месте, то это было бы имя малышки Луизы.

— Тогда ему не повезло, — Ворон понюхал ветчину и откусил сразу половину. — И так бывает. Боги все одно разберутся, для чего он жил. На то они и боги.

— Что вы за люди такие? — Рози шикнула на Фила, который подошел к ней слишком близко. Мое растение, как я и говорил раньше, стало в замке своим, и подмастерья обращали на него внимания не больше, чем на кошку. — Я им про танцы, они мне про жизнь и судьбу. Наставник, ну давайте хоть эту ночь проведем весело и задорно.

— Де Фюрьи, сколько я тебя ни учил четким формулировкам, все впустую, — Ворон положил недоеденную ветчину на тот стол, который не стали двигать. Проще говоря на свой собственный. Где теперь буду сидеть я, мне неизвестно, теперь на месте моего стола стоит елка. — Что конкретно ты имела в виду? То, что мы с тобой проведем эту ночь весело и задорно? Или что ты проведешь эту ночь в увеселениях с кем-то другим, хоть бы вот даже с фон Рутом?

— Вообще-то я имела в виду всех нас, — Рози подошла ко мне и взяла меня под руку. — Но вариант, в котором фигурирует фон Рут, мне тоже нравится.

— Не знаю, какой из тебя выйдет маг, но вот политик из тебя получился бы отличный, — как-то даже с уважением произнес Ворон. — Каждое слово в свою пользу обращаешь. Молодец. Да, фон Рут, ты ей не верь. Обманет она тебя.

— Знаю, — отмахнулся я залихватски, поддерживая шутливую беседу и радуясь, что наставник обратил на меня внимание. — Но уже как-то к ней привык.

— Тебе жить, — без улыбки сказал Ворон. — И как там еще? Не вижу причин мешать тебе в этом.

Какие знакомые слова. Может, и не дословно произнесено все, что тогда говорилось в кабинете, но тем не менее.

— Да, хозяин, — Тюба с удовлетворением посмотрел на ель, совместными усилиями закрепленную посреди зала, и подошел к Ворону. — Вам же письмо просили передать.

Он покопался в карманах своего длинного овчинного тулупа, достал оттуда пергаментный свиток, скрученный в трубочку и запечатанный сургучом, причем по-хитрому — он был обмотан шнурком, с которого коричневая сургучная лепешка с оттиском и свисала. Не знаю, насколько подобная мера надежна, но смотрится и вправду внушительно.

— Вот так так, — Ворон осмотрел печать. — Подарочек, стало быть, подоспел. Де Фюрьи, ты хотела танцев нынче вечером?

— Жажду их, наставник, — Рози на носке одной ноги крутанулась вокруг себя и развела в разные стороны руки. Красиво крутанулась, следует признать. — Хоть одну ночь в году не думать о рунах, ожогах и магических свойствах человеческого гноя.

Бррр, зачем напомнила? Вчера это проходили. Как вспомню слова наставника: «И откачав гной, не вздумайте его выливать, особенно если он хорошо настоялся в ране и приобрел светло-зеленый оттенок. Это сильнейший реагент и компонент массы зелий. Идеально, если вы потом смешаете его со своей слюной, в сочетании с ней он приобретает… Что за выражение на лицах?», так меня опять потряхивать начинает. Все понимаю, может это и неправильно, но я себя пока перебороть не могу. На предмет сочетания со слюной… Одна радость — не я один такой. Всех почти перекосило, кроме Геллы и Жакоба.

— Будь по-твоему, — одобрил Ворон, разрезая шнурок и снимая его с письма. — Почему нет? Монброн, Мартин, Фальк, Жакоб — отправляйтесь в Кранненхерст, купите там в корчме пива, вина, опять же… Только в меру. В меру, Фальк. И к столу чего-нибудь. Грейси, помогите молодым людям. Деньги…

— Не беспокойтесь, мастер, — оборвал его слова Монброн. — Главное, что вы разрешили устроить небольшой праздник, остальное не столь важно.

— Ну и хорошо, — даже не стал с ним спорить Ворон. — Вперед. День короток.

И наставник покинул залу, на ходу разворачивая свиток.

— А нам чего делать? — растерянно спросила Агнесс.

— Создавать уют? — неуверенно ответила ей Сюзи.

— Никогда не пробовала подобным заниматься, — Рози потерла подбородок. — У нас для этого специальный человек был, он отвечал за готовность замка к праздникам.

Я проводил наставника глазами, и у меня неприятно заныло под ложечкой — когда он письмо увидел, лицо у него стало такое же, как тогда, в деревне, при беседе с рыцарем и магами. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что именно в свитке написано.

Составить компанию оживившимся соученикам я отказался, ну его, этот Кранненхерст, нечего мне там делать. Агриппы точно я там не найду, что он там забыл в праздничную ночь. Наверняка мастера Гая где-то сопровождает, мне отчего-то кажется, что мой хозяин любитель разных подобных мероприятий. Он наверняка шьет себе одежду для этой ночи, причем у дорогущих портных, он умащивает волосы благовониями и делает куртуазные намеки дамам. Не знаю, откуда ко мне пришло это знание, но я был уверен, что все обстоит именно так.

Может, я немного прорицатель? Ворон про них рассказывал. Рождаются они нечасто и живут недолго, но зато дел успевают натворить. Хороший прорицатель, попав в нужные руки, запросто может даже войну развязать или, наоборот — устроить династический брак и союз двух держав. Маги эту братию очень ценят и внимательно отслеживают все сплетни о людях, которые верно предсказали будущее. И даже платят за эти сплетни, вот как.

Но такие штуки выкидывают сильные прорицатели. А еще бывают слабенькие, которые могут что-то выдать о следующем дне, да еще неуверенно. Мол, может, солнышко будет, а может и дождичек покапает, на все воля богов. Так вот — может, я из таких?

Хорошо бы ошибиться.

Рассудив, что на семь бед — один ответ, я прихватил недоеденный кусок ветчины со стола мастера, свои книги по магии крови и ушел на второй этаж, даже не позвав с собой Фила. Да и забери его теперь — он, воодушевленный всеобщей суетой, шнырял по залу, разумеется, совершенно не понимая смысла происходящего. Соученики на него натыкались, об него спотыкались, но даже не ругались. Привыкли.

А мне тут делать было нечего. Уют я создавать не умею, а лавки туда-сюда таскать не хочу. Знаю я этих девиц — у них идеи фонтанируют, а у меня спина от этого потеть будет. Я уж лучше наверху отсижусь, лишний раз формулы позубрю. Те, что попроще — они у меня от зубов уже отскакивают, их из моей памяти теперь только смерть сотрет. Еще лет десять постоянного использования — и я смогу их пускать в ход чуть ли не движением бровей. Причем, что крайне важно — я научился не использовать непосредственно кровь в тот момент, когда пускаю их в ход. Опытным путем я вычислил, сколько надо простой энергии, чтобы их запитать и немного изменил саму формулу, убрав кровь как обязательное условие. Немало энергии надо, врать не стану, хотя оно и понятно — база-то заклинания на крови замешана, меняй формулу, не меняй. И все-таки — моей текущей силы хватает для их применения, а то и неоднократного. А вот те заклинания, что уровнем выше — с ними пока сложно. Там не до творческой работы по преобразованию, там с классической формулой разобраться бы до конца. Кое-что получается, но пока не совсем то, чем можно было бы гордиться.

Здраво рассудив, что в какой-то момент про меня могут вспомнить, я отправился не в нашу комнату, а в небольшую каморку под лестницей, ведущей со второго этажа на третий, это было то место, куда я приходил, когда мне не хотелось, чтобы меня кто-то нашел. Сдается мне, что кроме меня про эту каморку никто особо и не знал, а если и знал, то вряд ли сюда захаживал. Тут хранились сломанные шкафы, лавки и тому подобный хлам. И окна тоже не было. Я бы и сам сюда не полез больше, здраво рассудив, что это свалка и не более того, если бы случайно не обнаружил, что за сломанными шкафами есть еще пространство, вполне пригодное для того, чтобы там поместился человек. Мало того — с комфортом разместился на очень даже уютном топчане с матрасом, который тут обнаружился. Немного страшновато было там зажигать свечу — полыхнуть это все могло в один миг, но со временем я навострился читать при искусственном пламени, контроль над которым любой из нас мог держать теперь очень долго и на уровне рефлексов. Даже не верилось, что год назад мы еле-еле могли вызвать слабые огонечки на ладони, которые гасли, как только мы ослабляли контроль над ними.

Часа два я честно занимался, а потом уснул. В конце концов — каждый свободное время использует так, как ему заблагорассудится. Кто-то уют наводит, а кто-то спит. И потом — это же счастье, поспать в тишине. И ничего смешного — когда через койку от тебя зычно храпит Фальк, а чуть подальше — еще и Жакоб с Эбердин такие же рулады носом выводят, то любой сон превращается в пытку, даже если ты о нем полдня мечтал. Уж мы с ребятами чего только не делали, даже с магией сна экспериментировали — их ни одни чары не берут, зараз таких.

Проснулся я от того, что кто-то гладил меня по щеке.

— Просыпайся, — настойчиво твердил девичий голос. — Уже почти ночь и внизу все готово для праздника.

— Сейчас, — недовольно пробурчал я, ворочаясь на скрипящей кушетке. — Встаю.

Я выплыл из сна и в полумраке каморки увидел Рози. Она пристроилась рядом и как-то странно смотрела на меня.

— Который час? — хрипло спросил я у нее.

— Одиннадцатый.

Непривычно было видеть ее в платье. Наши девушки окончательно отказались от привычных одежд, предпочтя им мужское одеяние. Штаны и рубахи были просто удобнее, что же до условностей, принятых в большом мире — Вороний замок был далек от этого. Здесь во главу угла ставились другие вещи, вроде достижения поставленной перед собой цели, и это отсекало все формальности, предписанные правилами этикета и морали.

— Красивая я? — верно расценила мой взгляд Рози, встав с кушетки и повертевшись на месте.

При свете небольшого огонька, который полыхал на ее ладони, я по достоинству ее платье оценить не смог, но подтвердил:

— Невероятно. Не будет тебе сегодня равных, поверь.

— Вот не могу я на тебя сердиться, — Рози снова присела рядом со мной. — Даже не знаю, почему. А вообще ты хитрец. Хорошо спрятался, слушай.

— И как же ты меня нашла? — я подавил зевок и привстал. — Только не говори, что сердцем учуяла.

— Чудовище твое заставила тебя искать, — засмеялась девушка. — Хоть какой-то от этого уродца прок. Когда он меня сюда привел, я подумала было, что это магическое недоразумение ошиблось, а потом прислушалась — сопит кто-то. Вот так и нашла тебя. Да и потом — я же тебе говорила, что наши дорожки сплелись в одну, никуда нам друг от друга не деться. Ты в это не веришь, я знаю, а зря. Я-то тоже сначала все это как шутку воспринимала, и перстень тебе дала так, ради забавы. Ты только не обижайся, но какой из тебя, захолустного барончика из Лесного Края, может быть избранник для меня, девицы из рода де Фюрьи? Пусть даже подавшейся в магессы? Смешно? Смешно. Нет, формально все было верно, ты мне жизнь спас, за что я тебе перстень и дала. Но всерьез я о тебе даже не думала.

— И что потом изменилось? — сон с меня как рукой сняло. Разговор больно интересный пошел.

— Изменилось, — она погладила меня по голове, растрепав и без того всклокоченные волосы. — Много чего изменилось. И сейчас я не собираюсь расставаться с тем, что мое по праву.

— То есть — со мной? — уточнил я.

— То есть — да, — подтвердила девушка. — Так что ты, мой любезный избранник, сегодня будешь сидеть рядом со мной, подкладывать мне еду и танцевать только те танцы, в которых буду участвовать я. И это — не обсуждается.

Интересно, что же изменилось? И — когда? До того, как она мне в мае рассказывала о своих планах или после, уже летом? Что обидно — даже если спросишь у нее, все равно не ответит.

Или еще позже, вот совсем недавно? Неспроста же между нами за последние недели отношения стали не просто ровными. Они стали, скорее, близкими.

— Ладно, нам пора, — Рози приблизилась ко мне и коснулась своими прохладными губами моей щеки. — А то все съедят без нас. Я это переживу, а вот ты…

Ее руки оказались у меня на плечах, а дальше… Не все у мага решает голова, иногда и тело диктует свои правила, по крайней мере у меня дело обстоит именно так. Не сомневаюсь при этом, что Рози все прекрасно просчитала, иначе почему огонек погас так вовремя, а возмущенный писк: «Платье!» прозвучал достаточно отрепетированно? Но я не в претензии. Да и с чего бы? С Амандой у меня все кончено, Рози и я формально связаны перстнями душ. И еще — мы взрослые люди, нам ничьего одобрения или разрешения не требуется.

Хотя с последним, возможно, дело обстоит по-другому, Монброн много мне про ее родню рассказывал и про порядки, царящие в роде де Фюрьи. С другой стороны — про это все могут и не узнать, в смысле про то, что только что случилось. Сдается мне, ее родные вообще про Рози не так уж много знают, поскольку я у нее был не первый. А может, даже и не второй. Вряд ли добрачная потеря невинности представительницей столь знатного рода просто так сошла бы с рук. В смысле — этой самой представительнице. Скорее всего, вычеркнули бы ее имя из истории рода, отправив в какую-нибудь обитель на болотах, где людей вообще не бывает.

А она, между тем, не в обители и прекрасно общается с родными и близкими, чего особо и не скрывает. Так что — не все про нее мама с папой знают.

— Какой кошмар, — Рози пристроила голову у меня на груди. — В какой-то каморке, на каком-то топчане, среди пыли, в духоте… Все должно было случиться не здесь и не так.

— В нашей жизни все случается не там и не так, — заверил я ее. — И дальше на то же самое рассчитывай. Мы задумаем одно, а получим другое. И сразу — мне лично было хорошо. Для меня не обстановка главное, а что ты рядом.

— Надеюсь, ты ошибаешься. В смысле — про «не там и не так», — Рози зажгла огонек и повертела перед глазами комок, в который превратилось ее платье — Н-да. Видок у меня будет… Позорище, как будто корова жевала! Что за манеры, фон Рут? Зачем сразу хватать? Я бы сама все сняла, но — аккуратно! Другого-то платья у меня нет, я его Эбердин отдала. Не знаю, правда, как она его напяливать на себя собралась, с такой задницей и со своей кургузой фигурой, но пусть ее, подруга все-таки. Ладно, возвращаясь к главному — надеюсь, следующее лето мы все-таки проведем так и там, как того хочется мне.

— Нам, — уточнил я, натягивая штаны.

— Нам, — согласилась Рози. — О, топочет кто-то. Наверняка тебя твои приятели ищут. Монброн этот заполошный. Вот что я тебе скажу…

— Не надо, — я приложил палец к ее губам. — Про Гарольда ничего говорить не надо. И про Карла — тоже. И про всех остальных — тоже промолчи. Они мои друзья, меня с ними жизнь связала накрепко. Да и смерть тоже, прости за высокопарность. Так что смирись с этим и не порти то, что, возможно, между нами появилось.

— Лесной Край, — задумчиво пробормотала Рози. — Недооценивают его в Центральных Королевствах, вот что я тебе скажу.

— Не без того, — с гордостью за свою малую родину, на которой мне не довелось ни разу побывать, подтвердил я. — Тебе помочь одеться?

 

Глава девятая

Если в зале и стало уютней, то не слишком-то сильно. Правда, девочки сделали все, что смогли, а именно — украсили елку разнообразным хламом, которого хватало на втором этаже. На её ветвях висели разноцветные осколки от чаш и бокалов, с дюжину разнокалиберных амулетов и даже несколько обломков от шпаг, в основном с эфесами.

Особенно впечатляла верхушка дерева, ее оседлал Фил, подозреваю — не по своей воле. Он явно боялся не такой уж большой высоты, потому цеплялся корешками за иголки, возмущенно шуршал листьями, лепестки его цветка трепыхались как от ветра. Подозреваю, что он сквернословил по-своему, по цветочному, и если бы он имел голос, то наверняка эту брань было бы слышно даже в Кранненхерсте.

Вот только даже Фил все равно не превратил залу в сильно праздничное место, по крайней мере для большинства моих соучеников, и это было заметно. И даже у неизбалованного меня особого предвкушения грядущего веселья не появилось. Впрочем, я из Раймилла, у нас данный праздник популярностью никогда не пользовался. Наш город стоял у теплого моря, ели у нас не росли, а потому эта ночь не отличалась от любой другой. У нас главным праздником был «День путины», когда огромные косяки сельди приходили из Океана, чтобы нереститься. Вот тут — да, тут праздник так праздник. Даже последний нищий в этот день наедался от пуза за счет купцов, которые накрывали длиннющие столы в бедных кварталах.

— Да, это не то, что дома, — подтвердила мои мысли Рози. — Как у нас всегда главную залу украшали к этому дню, ты бы видел! Каждый год было что-то новое, папенька заранее заказы королевским мастерам отдавал. Дорого было, но как красиво!

— Мы всегда по дворам в эту ночь ходили, песни пели, — сказал Жакоб, подбрасывая поленья в камин. — Люди добрые в праздник, кто колбасы кольцо даст, кто сыра кусок. А то и пива нальют.

При этих словах он и Карл одновременно посмотрели в угол, где стояло три пивных бочонка и облизнулись. Хотя, может, они смотрели на два бочонка с вином, кто их знает?

Он и остальные маркитанты явно достойно справились со своей задачей, это было видно по столу. Особенно впечатляла целиком зажаренная хрюшка, занимавшая половину стола и по весу, пожалуй что, опередившая нашу Луизу.

— А где наставник? — спросила Рози, беря меня под руку. — Он что, так и не появлялся?

— Представь себе, — отозвалась Эбердин, в самом деле нелепо выглядящая в платье Рози.

— Дело в письме, — таинственным шепотом сказала Агнесс. — Точно вам говорю. И здесь замешана женщина!

— Кто о чем, а де Прюльи все про то же, — Гелла повесила на елку нечто, более всего напоминавшее кем-то пожеванную табакерку. — Какие женщины? У кого? У Ворона?

— Сама этот разговор завела, — Рози даже вперед подалась. — Давай-ка поподробнее?

Геллу первые две недели по возвращении все наши девушки донимали — было у нее чего с наставником или же нет в то время, пока она летом здесь, в замке сидела. Вот смерть как им интересно было детали узнать.

Но так они ничего и не вызнали. Гелла ни «да», ни «нет» не говорила, знай только загадочно улыбалась да отделывалась туманными и бессмысленными фразами. Впрочем, последнее за ней и до того водилось. Все давно признали, что она не от мира сего.

Вот и сейчас она посмотрела на Рози взглядом младенца, сообщила ей, что:

— Не всякий цветок осенью сбрасывает лепестки, — и знай продолжила на елку всякий хлам навешивать.

— Ворон? Переживает из-за письма женщины? — Магдалена рассмеялась. — Что за чушь! Из-за подгоревшего жаркого — верю. Из-за кислого вина — вот вообще нет сомнений. Но из-за письма… Не бывает.

— А я вообще не верю в то, что наставник умеет переживать, — задумчиво произнесла Миралинда. — Это чувство ему не было придано богами при рождении.

— Всегда числил тебя за неглупого человека. Ошибался. Обидно, — Ворон, невесть когда появившийся в зале, сидел в своем кресле.

Вот же. И не заметил его прихода никто. Может, он заклинание невидимости знает?

— Наставник, — жутко смутилась Миралинда. — Простите, я не должна была… Вы не бесчувственный, я не в том смысле…

— Да прах с ними, с чувствами, — махнул рукой Ворон. — Есть они, нет их… Велика ли разница? Я про другое. Что за ерунду ты там молола относительно богов? Какие кому чувства они придают? Какое отношение боги имеют к появлению человека на свет? Человека рожает смертная женщина, так было и будет вовеки. Все, что человек получает при прибытии в Рагеллон, дают ему его родители — и боги тут ровным счетом ни при чем. Да и потом — чего он сможет достичь своим трудом и умом, то и станет смыслом его жизни.

— Не у всех так бывает, — подал голос Мартин — Кто-то сразу рождается с золотой ложкой во рту. Им не нужны ни труд, ни ум, ни смысл жизни. У них уже все есть.

— Не согласен, — покачал головой Ворон. — Не так это. У любого есть мечты и устремления. Да, в ряде случаев все эти мечты потом гаснут в заплывшем жиром мозге, но изначально-то это есть у всех. И потом — вон стоят Монброн, Эль Гракх, вон де Лакруа к де ла Мале жмется — все они из очень знатных семей, их сюда никто силком не гнал, более того, их родные это не слишком одобрили. Что, остановило их это? И опять же — при чем тут боги?

— Недаром его «отступником» зовут, — шепнула мне на ухо Рози. — Договорится ведь когда-нибудь опять!

«Отступник». Это слово, прозвучавшее применительно к Ворону, я услышал в свое время от Агриппы, запомнил его и все хотел у него узнать, что он имел в виду. Сделать это мне не удалось, в первый раз он был изрядно пьян, а во второй ускакал в ночь прежде, чем я что-то успел у него спросить, да и не до того мне тогда было. А вот потом я много вариантов в голове перебрал, но был ли среди них верный — поди знай.

И вдруг слышу «отступник» от Рози. Ничего себе!

— Ба, никак тебе тоже известна эта история? — Рози пальчиком повернула мое лицо к себе. — Как-то ты напрягся, милый.

— Краем уха что-то слышал, — уклончиво ответил ей я. — Но хотелось бы узнать побольше.

— Любопытный фон Рут — промурлыкала девушка — Хорошо, у меня от тебя секретов нет. Но только — чуть позже, а сейчас надо спасать праздник, а то так и не получится повеселиться.

И она громко захлопала в ладоши, заглушив Мартина, который явно собрался возразить наставнику.

— Я предлагаю закончить философские споры — громко крикнула Рози — Для них еще будет другое время.

Ворон при этих словах скептически усмехнулся, я это подметил. Точно нам на войну отправляться.

— Предлагаю начать праздник и сесть за столы! — продолжала тем временем Рози. — Фон Рут, поухаживай за мной. В конце концов — ты мне жених или нет?

— Даже так? — изогнул левую бровь Гарольд. — У вас была помолвка?

— Помолвка — не помолвка, но кое-что случилось, — многозначительно произнесла Рози. — Скажем так — мы решили, что наши отношения надо привести к какому-то знаменателю. Или туда — или сюда. Мы же взрослые люди?

— Взрослые, — Гарольд посмотрел на меня с жалостью. — Туда-сюда, понимаешь. Но — не мне за вас решать. Эраст мой друг и то, что по душе ему, то по душе и мне. Если ты станешь его женой, то я приму его решение как единственно верное.

— Ты воплощение благородства, — то ли в шутку, то ли всерьез сказала Рози. — Я рада, что у моего жениха есть такой друг.

И она поцеловала Гарольда в щеку.

Наверное, мне следовало бы посмотреть в сторону Аманды, причем не просто посмотреть, а смерить ее взглядом, в котором читалось бы: «Ну что, довольна? Ты потеряла меня», но я этого делать не стал. Не потому что это слишком банально, а просто потому что мне стало как-то все равно, что она там себе подумает. Все ее выходки, срывы, истерики потихоньку подтачивали то, что было в моей душе связано с ней, и я, видимо, миновал какой-то рубеж, после которого чувства сменяются равнодушием. Всему есть предел.

Народ одобрительным гулом встретил слова моей… Невесты? Забавно звучит. Причем меня, как обычно, никто ни о чем в известность не поставил. Но почему бы и нет? Подозреваю, что это очередная часть хитроумного плана Рози, который у нее, несомненно, есть, и которым она в полной мере со мной вряд ли станет делиться. А я не буду на этом настаивать. Зачем? Пусть развлекается, тем более, что мне это ничем не грозит. Против моей воли меня никто под венец не затащит, это уж наверняка.

И еще я очень хорошо помнил слова мастера Гая, которые были сказаны мне в ту пору, когда мы направлялись к Вороньему замку.

— Избегай сложных комбинаций, в которых используется большое количество участников, — изрек он как-то на одном из привалов, тыкая палкой в угли костра. — По крайней мере, до той поры, пока не доживешь до моего возраста. Да и после старайся этим не злоупотреблять. Необходимого результата почти всегда можно добиться и более простыми путями, не подвергая себя ненужному риску. Подобная игра как раз и опасна тем, что в нее вовлечено немалое количество участников, каждый из которых в какой-то момент может повести себя не так, как того тебе хотелось бы. Ты не можешь залезть в голову любому из живущих и знать наверняка, что у него в ней, а потому и не можешь быть уверенным в том, что все пойдет именно так, как ты распланировал. А если лопнет одно звено, то остальная цепочка рассыплется вслед за ним, и только боги знают, какие это может вызвать последствия непосредственно для тебя.

И он, как обычно, был прав. Рози точно знает, чего хочет, и мне отведено место в ее планах. Какова ее конечная цель? Не знаю, но это точно не брак с нищим барончиком из захолустья. Возможно, на самом деле она именно та, о которой она говорила весной, в которой она видит себя наставницей магов. Почему нет? Это сила и влияние на судьбы людские, ей такое наверняка по душе.

Вот только если ее цель и мои устремления не совпадут, то я буду как раз тем самым звеном, которое лопнет. У меня тоже есть свои планы на будущее.

Но пока наши дороги совпадают.

— Так, — Ворон дождался, пока все усядутся за непривычно поставленные столы. Мы привыкли, что их место в центре зала, но теперь там стояла елка, которую венчал смирившийся со своей судьбой Фил. — Вот что я хотел сказать.

Народ притих, ожидая предновогоднюю речь и что-то вроде: «Это был нелегкий год, но следующий будет еще хуже»

— По-правильному, я должен был бы сказать вам то, что вы сейчас услышите, только завтра, чтобы не портить праздник, — наставник упер ладони в стол. — Но Фальк слишком буквально понял мои слова и принес спиртного столько, что если вы завтра и встанете к полудню, то все равно не сможете до конца осознать мои слова. Да и времени у нас не так много, как хотелось бы.

Монброн ткнул меня локтем в бок, когда я к нему повернулся, он состроил заговорщицкую гримасу. Судя по всему, его наше участие в грядущих боевых действиях не смущало. Да и с чего бы? Он, в отличие от меня уже успел повоевать по-настоящему.

Соученики насторожились, понимая, что за таким предисловием неминуемо последует какая-то изрядная пакость.

— Итак, — Ворон откашлялся. — Вот что я хочу вам сообщить. Возможно вы слышали, что на Западном побережье сейчас происходят достаточно неприятные события. Кхм… Да какого? Война там происходит.

— Так там все время беспокойно, на этом побережье, — вставил свое слово Мартин — Нордлиги ребята неугомонные, они то и дело там безобразничают. Потом им по рукам дадут — и снова тишина.

— Что за привычка перебивать наставника? — рявкнул Ворон. — Вот кто тебе слово давал? А?

— Молчу-молчу, — покаянно опустил голову Мартин.

— Вот и молчи, — сдвинул клочковатые брови наставник. — Хотя по сути ты прав, раньше так и было. Раньше — но не сейчас. Там у них какой-то конунг появился, он смог объединить вокруг себя все кланы островов — а это очень много народа, причем — отменного. Нордлиг — значит «воин», так у них говорят. До этого конунга у них единоначалия не было, ярлы сами по себе промышляли, потому и тактика у них была простая. Напал, пограбил, если повезло — унес ноги, отправился пропивать добычу. Не повезло — виси на солнышке, сушись, пока тебя вороны в скелет не превратят. Но то раньше. А теперь все по-другому. Теперь это полноценная экспансия, вот какая штука.

— Извиняюсь, учитель, — поднял руку Жакоб. — Полноценная — чего? Я просто этого слова не знаю.

Не он один его не знал. Мне оно тоже было неизвестно.

— Нордлиги не просто грабят и жгут, — пояснил Ворон. — Они захватывают деревни и поселки и говорят жителям, что те теперь будут жить под их рукой. И налоги с них теперь будет собирать не герцог, а они. Несогласных и наместников, понятное дело вешают. Это не грабительский рейд, понимаешь? Они собираются владеть этими землями. И очень шустро пробираются вглубь континента. Весь его они не захватят, не хватит у них сил на удержание таких территорий, но приличный ломоть земель захапать смогут.

— Да ну, — де Лакруа махнул рукой. — Они волки морей, что им суша? Да и герцоги на это смотреть просто так не станут, соберут совместное ополчение и надерут им зад.

— Уже собрали, — Ворон с ехидством посмотрел на нашего друга. — И даже успели повоевать, в аккурат позавчера. Подумали, что свои вопросы решат сами, не стали ждать союзников из Королевств и дали сражение. Угадай, за кем осталось поле боя?

— Судя по вашему тону и вопросу, явно не за герцогами, — присвистнула Эбердин. — Однако.

— Твоя правда, — подтвердил наставник. — Расколошматили герцогов в хвост и гриву, ловко и умело. Так умело, что диву даться можно. Потери огромные, три светлейших повелителя окрестных земель остались на поле брани в виде отдельных частей тел, еще двоих показательно задушили «нутром» сразу после боя, и вкопали столбы с телами так, чтобы их могли увидеть с нашей стороны.

— Это как? — к моему удивлению, Аманда проявила интерес к происходящему. — В смысле — «задушили нутром»?

— Очень просто, — любезно ответил ей наставник. — Нордлиги — большие баловники. Когда они хотят произвести на кого-то впечатление или показательно прикончить врага, так, чтобы все знали, каково это с ними связываться, то практикуют такую забаву. Человека привязывают к вкопанному столбу, ему вспарывают живот и душат его собственными кишками.

— Впечатляет, — поморщилась Миралинда брезгливо. Да и другие девочки, хоть здесь уже и всякого насмотрелись, но все равно их как-то воротило с этого рассказа. — Действительно — баловники, по-другому не скажешь.

— И сейчас эти веселые ребята бодро топают по землям герцогств, частично к тому же уже обезглавленных, — подытожил Ворон. — Повторюсь — не знаю, как далеко они хотят зайти, но по моему скромному разумению, если их не остановить, то у них достанет сил удерживать довольно большую территорию.

— Вдобавок там, где теперь не осталось владетелей, начнется порядочная свара за наследство, — добавил Монброн. — Вряд ли это добавит организованности процессу защиты их от нападения.

— Организованность будет, — Ворон сел в кресло и достал трубку. — Как я понял из того письма, что мне отдал Тюба, теперь герцоги или их наследники ничего не решают. Ситуация перешла под совместный контроль полноправного эмиссара короля Линдуса Восьмого и одного из отцов-вершителей Ордена Истины.

Ого! Отец-вершитель? Высший чин в иерархии Ордена.

— Впечатляет, — не сдержалась и Рози. — Королевство Айронт и Орден Истины рука об руку? Не ошибусь, если скажу, что после того, как нордлигов сбросят в волны Западного моря, в некоторых герцогствах возникнут новые владетельные фамилии, не имеющие ничего общего с нынешними.

— Смелые выводы, де Фюрьи, — буркнул Ворон, раскуривая трубку, но я заметил, как блеснули его глаза при взгляде на мою девушку. — У меня к тебе просьба — не высказывай их больше вслух, особенно там, куда мы отправимся в ближайшее время.

— Мы едем на войну? — Карл бухнул кулаком по столу. — Да?

— Не разделяю твою радость, Фальк, — наставник нахмурился. — Но — да, мы едем на войну. Сразу скажу — я был против этого, и аргументы вроде: «Если все отсидятся за своими стенами, то вскоре вместо них будет пепелище» меня не сильно убеждали. Согласен, таким бодрым шагом бородачи с Ледяных Островов могут добраться и до Кранненхерста, но если подобное случится, то тогда мы и будем думать, что делать. Под конец я предлагал непосредственно свое участие, при условии, что вас не придется тащить с собой, но — увы.

— Почему? — удивилась Эбердин. — Наставник, это всего лишь война. Обычное дело, в этом мире всегда кто-то с кем-то враждует.

Что да — то да. В ее родных краях мелкие межклановые стычки не затихали никогда, я про это наслышан, в первую очередь от самой Эбердин.

— Потому что вы даже не недоучки, — словно прорвало наставника. — Если бы у вас за спиной было хотя бы по три года обучения, то и тогда я вряд ли счел вас готовыми к войне. Но у вас-то и того нет! Вы в магии пока нули, но именно вашими телами будут затыкать все щели, спрашивая с вас как с полноценных чародеев. Вас будут давать в усиление штурмовым отрядам, вас будут отправлять в рейды как полноценных боевых магов. И что вы сможете сделать? Только одно — умереть. От вражеской стрелы, от мечей своих же союзников, которые ждали от вас поддержки и, не получив ее, понесли потери. Или от рук братьев-инквизиторов Ордена Истины, которые обвинят вас в саботаже и потворничестве врагу. А еще с той стороны тоже есть маги, которые не знают, что вы подмастерья первого года обучения и будут воевать с вами всерьез. Мы, маги, чуем друг друга и всегда рады померяться силами. В вашем случае они совершенно неравны. Не скажу, что вы мне сильно тут, в замке, нужны, но сколько на вас потрачено времени, сил и продуктов! И ради чего? Чтобы вы стали просто скотом на бойне?

Ворон пыхнул трубкой и окутался табачным дымом.

— Какую мрачную картину вы нам нарисовали, — почесал затылок Эль Гракх.

— Если бы я была мнительной истеричкой, то сказала бы, что все это здорово напоминает заговор против вас, — отчетливо произнесла Аманда. — И нас.

— А ты кто? — Рози даже пальцем у виска покрутила. — Какой заговор? Масштаб себе представь! Сначала сплотить нордлигов, потом затеять войну, потом провести сражение — и все ради нас, кучки начинаюших магов? Нет, наставник, это, конечно, фигура, но все равно… Не стал бы никто такое реализовывать, слишком хлопотно. Легче нанять пару отрядов наемников, ночью потемнее привести их сюда, под стены замка, и скомандовать: «Фас».

— Да пошла ты! — зло огрызнулась Аманда. — Я отлично это понимаю. Просто кто-то воспользовался ситуацией, благо она это позволяет. Одно с другим совпало.

— Давайте оставим подобные измышления мне, — потребовал Ворон достаточно резко. — Ваша задача — вернуться оттуда живыми. А потому запомните накрепко вот что. Никаких поспешных решений без моего ведома, никакой самостоятельности. Делаете только что, что вам приказываю я. Нет над вами другого командира, кто бы что ни говорил. Эль Гракх, Фальк, вы меня слышите? Если будет хоть раз что-то вроде: «Да я просто решил с ребятами прошвырнуться, пощупать за подбрюшье этих нордлигов», то тут вам и конец. Я сам вас прибью — и это не шутка.

— Чего сразу Фальк-то? — отвел глаза Карл. — Вечно у вас Фальк крайний.

— Знаете, мастер, а мне кажется, вам не только вложенных в нас продуктов жалко, — сказала прямодушная Магдалена. — Мне кажется, вы к нам привязались больше, чем сами того хотели.

Народ заулыбался, я тоже. Если честно, я сразу так подумал после слов Ворона о том, что не сильно мы ему нужны.

— Поговори мне еще, — свирепо запыхтел трубкой наставник. — Что за улыбки? Им о серьезных вещах говоришь, они же как деревенские дурачки себя ведут. Еще слюни пустите! Тьфу!

— У старика есть сердце? — с наигранным удивлением шепнула мне на ухо Рози. — Никогда бы не подумала. Это он зря нам дал понять.

— Так вот. — продолжил наставник. — Еще раз — никто без моего ведома вами командовать не может, это было одним из условий, на которых вы туда отправитесь.

— А если кто-то из Ордена Истины потребует от нас подчинения? — спросил Монброн, чуть опередив меня. — Как тогда? Если мы откажемся выполнять их приказы, то они вправе…

— В этом случае обязательно разыщите меня, — Ворон был серьезен как никогда. — А вообще, чтобы не возникали подобные ситуации, не следует мотаться без дела по военному лагерю, понятно? И потом — я вас туда не развлекаться везу. Там есть полевая лечебница, в раненых воинах недостатка не будет — отличная практика для оттачивания врачебных навыков. Не будет у вас времени на глупости. Хотя… Такие как ты или, вон, Грейси, все равно его найдете.

— Ну, не совсем уж мы пропащие, — надулась как мышь на крупу Аманда.

— Надеюсь, — с сомнением сказал Ворон. — И еще одно, последнее на сегодня. Кроме меня там будут и другие представители нашего цеха. Как я уже сказал, нордлиги привлекли на свою сторону магов, причем достаточно сильных. Кто они, откуда взялись — никто пока не знает. Да и волшба там какая-то… Незнакомая, что ли? Так мне сказал один старый приятель, которому можно верить, ибо если кто и разбирается в магии, так это он. Нет, Гелла, не смотри на меня так, подробней я объяснить сейчас не смогу, поскольку сам ничего толком не знаю. Все, что мне было известно по этому поводу, я уже вам выложил. Ну вот, сбился. О чем я?

— Будут другие представители нашего цеха, — услужливо подсказала Сюзи Боннер.

— Да, — щелкнул пальцами Ворон. — Именно. Причем некоторые из них будут со своими учениками, не мне одному из опытных магов перепала подобная честь. Правда, им дали право взять с собой лучших, а меня обязали притащить всех вас. Обосновали тем, что, мол, мой замок совсем рядом с театром боевых действий, дорога недалека. Дескать, в битве и на пиру лишних рук не бывает. Тьфу.

Ворон пососал потухшую трубку и грозно посопел. Не знаю, что его задевало больше — то, что придется волочь нас на войну или то, что все вышло не так, как он хотел. И то, и то могло быть верным. А может, и было.

— Так вот — я бы позлорадствовал, что остальных тоже не обошла доля сия, да вот только хорошего в этом мало, — продолжил наставник. — Ставлю тельца против яйца, что эти наши собратья по ремеслу станут дополнительной головной болью. У нас ведь как? Все не любят всех, а потому стравить учеников друг с другом — это то, что нужно сделать в обязательном порядке. Особенно, когда ты уверен в своей победе. В нашем случае все именно так и обстоит — вы будете там самыми слабыми из всех, просто по той причине, что с другими наставниками будут подмастерья четвертого-пятого года обучения. Вы можете сколько угодно быть умнее их, но мастерство — есть мастерство, оно приходит только с опытом. Мне бы еще хотя бы год… Какой из этого вывод?

— Не нарываться, — одновременно, в голос, как будто отрепетировано, ответили Эль Гракх, Фальк и Монброн.

— По возможности, — пискляво добавила Луиза, и это вызвало шквал смеха.

— Именно. Помните — вас будут провоцировать, это случится непременно и будет выглядеть очень грязно, как в нашем сословии и водится, — Ворон на секунду замолчал, как будто что-то вспоминая. — Цель же будет одна — убить вас. Не посмеяться над вами, не унизить, не даже опозорить меня, а именно убить. Только смерть противника гарантирует верную победу поединщику и славу его наставнику.

— Да, не хватило нам года, — с печалью произнесла Аманда. Рози тут же фыркнула в ответ.

— Не хватило, — Ворон вздохнул и снова встал из кресла. — Ладно, на этом вводную часть закончим. Вроде все, что наметил — сказал, остальное, что забыл, проговорю по пути. Завтра день на сборы и послезавтра утром, как рассветет, отправляемся в путь. Барахла много не берите, оно вам там не понадобиться. Теплая одежда, пара белья, ну и оружие, куда вы без него пока. А, вот еще что. Здесь все-таки останется один из вас. Мало ли кто приедет, какие вести привезет? Желающие есть?

Я. Я желающий. Но, увы, не могу себе этого позволить, хоть и очень хочется. Интересно, кроме меня так еще кто-нибудь думает?

— Нет желающих, — Ворон постучал трубкой по столешнице. — Не работает у вас инстинкт самосохранения. Плохо. Ладно, тогда это будет… Мммм…. Де Лакруа.

— Я? — взвился из-за стола Робер. — Наставник, я никак не могу остаться. У меня… Я… Ну… Оставьте кого-то из девушек, так будет правильнее. Не женское это дело — война.

— Согласен, — кротко согласился наставник. — Вот хоть бы даже Луизу оставим здесь тогда. Де Лакруа, что опять не так?

— Луизу?! — на Робера было больно смотреть. — Нет, ну это правильно, конечно…

— Успокойся, — под общий смех сказал Ворон. — Я не совсем изверг, чтобы разлучать любящие сердца. И потом — она из всех вас самая спокойная и разумная, я хоть на кого-то смогу положиться. Грейси, в замке останешься ты. Завтра зайди ко мне, я передам тебе ключи и дам кое-какие распоряжения.

— Я? — глаза Аманды расширились так, что мне стало страшно. — Почему я? Мои результаты не хуже, чем у остальных. Больше скажу — они куда лучше многих.

— А еще я очень скромная, — невероятно похоже передразнила Грейси Магдалена.

Аманда даже не стала с ней ругаться — ее захлестнули эмоции, в первую очередь обида, смешанная со злостью.

— Потому что я так решил, — припечатал ладонь к столу Ворон. — Если сказал — то так и будет.

— Фрррр! — издала нечленораздельный звук Аманда, вылезла из-за стола и покинула залу.

— Нам еды больше достанется, — хладнокровно заметила Фриша.

Мы давно разучились бежать вслед за теми, кто давал волю эмоциям. На первом году за Амандой уже поспешила бы как минимум пара девушек, но сейчас… Наше будущее ремесло не терпит бурных проявлений чувств, они нам мешают. Магия — дело для людей с холодной головой и холодной кровью.

— Верно, — Ворон взмахнул рукой и на ель откуда-то сверху посыпались снежинки.

Это одновременно и удивило, и напугало Фила, по-прежнему сидевшего на верхушке дерева. Он сначала замахал ветками, отгоняя от себя крупные снежные хлопья, а после обнял себя ими, так, как человек в мороз засовывает ладони под мышки.

Еще взмах — и откуда-то послышалась музыка, негромкая и приятная, похожая на ту, что мы слышали во время турнира в Форнасионе.

— Хорошо быть магом, да, фон Рут? — почему-то у меня спросил Ворон. — Учись на совесть — и ты им станешь. Как и все вы. Главное — сначала думайте, а потом делайте. Де Фюрьи, ты услышала меня?

— Услышала, мастер, — ответила ему Рози.

— Это хорошо, что услышала, — усмехнулся Ворон и крикнул: — Фальк, лентяй эдакий, не спать! Мой бокал пуст!!!

 

Глава десятая

Не знаю — то ли мы уже начали привыкать к кочевой жизни, то ли еще что, но сборы были недолгими, и уже через день после встречи Нового Года мы отправились в путь, причем никакой суетой, гвалтом и руганью это событие не сопровождалось.

В прошлое ушли огромные тюки с платьями девушек и камзолами ребят, а также кучей ненужных мелочей. Теплый плащ, фляга с водой, шпага у пояса, смена белья в седельной сумке — все. Впрочем, вру. Еще в той же сумке у каждого лежит личная книга, та, что была подарена наставником, и карандаш. Без них никак. Увы, но учебники Ворон запретил с собой брать, что многих опечалило.

Мы ехали на своих лошадях, Ворон разместился в больших санях, которыми правил Жакоб. Наставник вольготно раскинулся на мешках с провизией, овсом и всем таким прочим. Он не слишком надеялся на постоялые дворы, а потому предпочел все нужное взять с собой. Хотя, зная его прижимистость, можно было предположить, что дело еще и в нежелании платить за ночлег. Не знаю, не знаю, как по мне, зимой все-таки лучше отлеживаться в тепле, чем в лесу. По крайней мере, меня несколько ночей проведенных около костра, озаряющего заснеженные ели, убедили в этом полностью. Хорошо хоть вчера темнота застала нас на подъезде к очередной деревушке, с забавным названием Пфальциг, где мы смогли немного отогреться.

Моя бы воля, я бы тут еще на денек задержался, но — увы. Вскоре после того, как солнце озарило мир, мы снова отправились в путь, вызвав неизменный интерес как местных кумушек, по обыкновению сплетничающих у колодца на центральной площади, так и их мужей, которые даже из корчмы с пивными кружками вылезли. Такое случалось в любой деревне, которую мы проезжали. Какое-никакое — а развлечение. И тема для разговоров где-то еще на неделю.

За Пфальцигом мы приняли левее, дорога сразу же стала немного уже, а после и вовсе свернула в лес. Всё как всегда, это не Центральные королевства.

— Одно хорошо, — заметил Гарольд, повернувшись ко мне. — Засаду в таком лесу особо не устроишь, вон сугробы какие. Мне по пояс поди будут.

— Засаду везде устроить возможно, — услышав его слова, изрек Мартин, ехавший чуть ли не во главе отряда. — Было бы желание.

Вот до чего он любит всякие такие двусмысленности. Гадай теперь — то ли он намекнул, что всё одно он нас при случае перережет, то ли просто поделился опытом. Непонятно.

А вообще вокруг была красота, по крайней мере с моей точки зрения. Я южанин, зима у нас практически не отличается от осени, а потому все эти сугробы, высоченные елки со снежными подушками на лапах, воздух — морозный, свежий, щекочущий ноздри, — меня невероятно радовали. Не знаю почему, но вот такая зима мне нравилась куда больше, чем бесконечные дожди в родном Раймилле, я это еще в том году понял.

Хотя не всем была по душе моя точка зрения. Например, Агнесс де Прюльи, закутанная в сто одежек и похожая на меховой шар на ножках, не уставала жаловаться на не такой уж и сильный мороз.

— Лучше бы меня оставили в замке, — уже не раз повторила нам она. — Вместо Аманды. Вот где справедливость? Грейси хотела ехать, я хотела остаться. А наставник все сделал наоборот.

Все так и есть. Аманда наутро после праздника еще раз попыталась выбить у Ворона право ехать с нами, но ничего у нее не вышло. Тот даже говорить с ней не стал толком, только посоветовал не опротестовывать его решения, потому как он человек властный и самолюбивый. И еще — деспот по натуре. По этой причине ей, Грейси, лучше всего пойти и заняться каким-нибудь полезным делом. Например — подготовить тряпки и ведро воды, ибо с завтрашнего дня она начинает отмывать замок от вековой пыли. Ну не просто же так ей тут месяц, а то и два, сидеть? Без дела?

Я так думаю, что если бы Аманда к нему не сунулась, то он такое и не придумал бы. Так что сама виновата.

Все это окончательно взбеленило и без того неуправляемую в последнее время Грейси, она нас даже проводить не вышла.

Не могу сказать, что я полностью одобрил это решение наставника. Девушка, пусть даже такая как Аманда, одна, в пустом замке — это как-то не очень правильно. Ворон, правда, вызывал ее к себе в кабинет, давал какие-то специальные указания, как видно — практического характера. Ну и еще там Тюба остался, только толку-то от него?

Но — что уже есть, то есть. Она там, мы тут, так что каждому свое. Что примечательно — как-то без нее даже спокойней стало, ни одной перепалки словесной между подмастерьями не было. Выходит, что нет Аманды — нет поводов для споров. В замке это было не слишком заметно, а вот сейчас прояснилось, что все конфликты начинались с нее. Уж не знаю — случайно, нарочно, но факт есть факт.

Еще отсутствие Аманды благотворно сказалось на Рози. Ее язвительность куда-то моментально испарилась, видимо, за ненадобностью.

Да и вообще это путешествие как-то нас сблизило. Наверное, это слово больше других подходит к тому, что между нами происходит. Нет-нет, в сугробах под еловыми лапами мы не барахтались, но зато разговаривали много и о разном.

Я мог бы сказать, что каждый день открывал мне в ней что-то новое, но не стану врать — Рози была все та же. Зато, благодаря этим разговорам, я по крайней мере понял, что ей движет в ее стремлении к власти, и почему она такая, какая есть. И еще — история, которую она мне поведала, изрядно отличалось от той, что я слышал прошлой зимой. Как видно, та версия произошедшего предназначалась для всех, а эта, правдивая — только для меня. Ну и, может быть, еще Эбердин, которой Рози доверяла. С оглядкой — но доверяла.

Еще я усвоил, что ее родное королевство Асторг — это точно не то место, где я хотел бы жить. Тамошние нравы и обычаи мне лично ничего хорошего не сулили, особенно если всплывет правда о том, кто я такой есть на самом деле. Хотя и с липовым баронским титулом мне там тоже ничего особо не светит — в кругу семьи Рози он ничего не стоит. Для них что бродяга из Раймилла, что барон из Лесного Края одинаково безразличны, они для них никто. Оно и понятно, с такой-то родословной. В свое время мне было сказано, что в венах Рози текла кровь двух монарших семей Рагеллона — так вот это было неверно. Не двух, а четырех. Пусть два других кровосмешения случились еще до Века Смуты и никого из тех венценосцев после него в живых не осталось, но данный факт не был забыт. Как и то, что у де Фюрьи остались формальные права на пару королевских корон. Это не мои домыслы, это слова Рози. Скажу честно — они меня впечатлили. Однако — серьезные амбиции у ее родственников, нешуточные.

Хотя — какие тут шутки? Вопросы крови в Асторге были вообще основой всего, они там значили даже больше, чем золото. Я в подобное поверил с трудом, не видал я мест, где хоть что-то могло бы поспорить со звонкой монетой, но и не верить Рози оснований не было.

Так вот — кровь. К вопросам брака в родовитых семействах Асторга подходили очень серьезно, прежде чем отдать кому-то руку дочери, сначала изучали семейство жениха до восьмого колена. А про сыновей и говорить нечего, там такие церемонии разводили, что я только рот открывал, про это слушая. Хотя — смысл в этом был немалый, потому как дочь из семьи уходит, а жена сына, наоборот, в неё приходит. И тот, кого она родит, будет наследником чести семьи или даже одним из претендентов на наследство.

Рози, как оказалось, хотели отдать за некоего юного виконта из довольно старого и знатного рода де Финьяр. Она была не в восторге от этого, жених ей не нравился, да и в целом она не рвалась связать себя узами брака, но кто бы ее спрашивал? Старший брат Рози предложил кандидатуру жениха, остальные братья данное предложение поддержали, отец сказал заключительное одобрительное слово, после чего закрутилась непростая процедура, предваряющая в Асторге радостное событие бракосочетания между представителями старых дворянских фамилий. И ведь уже все было сговорено, уже обсудили приданое, даже подписали какие-то бумаги, но тут случилось непредвиденное — двоюродный брат Рози по имени Жерар зачем-то затеял дуэль с этим самым будущим мужем. Мало того, что затеял, он его еще и убил, причем с позором для предполагаемых будущих родственников семейства де Фюрьи. Позор заключался в том, что толком поединка и не вышло, жених Рози был убит ее кузеном практически сразу, на втором выпаде, что выдавало полную его неспособность защитить себя и свою честь с помощью доброй стали. В Асторге умение владеть оружием для мужчины-дворянина было неотъемлемой частью существования, и то, что покойный бедолага был не от мира сего и большую часть жизни прожил вдали от столицы, занимаясь мудреной наукой под названием «астрономия», его не извиняло. И, что совсем уж скверно, бросало тень на весь род Финьяров.

Как так вышло, чем именно невезучий звездочет насолил Жерару Литон-Фюрьи, почему тот его убил — неизвестно, но это все было уже и не столь важно, поскольку отношения между фамилиями были испорчены полностью. Что до кузена Рози, то он пустился в бега, поскольку, несмотря на честность поединка, семейство де Финьяр все-таки объявило за его голову награду.

Разумеется, возможное родство с семейством де Финьяр было предано забвению. Рози было обрадовалась, но, увы, ненадолго. Во-первых, ее отец здорово оскорбился и крепко насолил бывшим возможным родственникам, поведав эту историю королю Асторга, но под своим углом зрения, после чего троим де Финьярам было отказано в местах при дворе, что вбило еще один клин между фамилиями. Во-вторых, Рози попала в число так называемых «ничьих невест». Так в Асторге называли девиц из высшего света, которые должны были выйти замуж, но по какой-то причине их брак сорвался. Причем причина значения не имела — они в любом случае считались порченым товаром, на который не клюнет даже самый неразборчивый жених. В любовницы их брать было можно, в жены — нет. Проще говоря — она умерла для высшего света, и это было Рози обиднее всего. Ее с детства готовили к тому, что она — де Фюрьи, что ее судьба — блистать и покорять, что замужество вознесет ее еще выше и, став супругой достойного человека, она займет место в свите королевы. Подобающее ей место! И тут — на тебе. Она — никто. В доме ее все равно что нет, старший брат все чаще заводит разговор про обитель, младшие сестры открыто над ней смеются, хоть раньше стоило на них только глянуть, и они тут же начинали дышать через раз.

Впрочем, её немного утешало то, что и в случае брака ничего хорошего ждать не приходилось. Будущий муж мистресс де Фюрьи не собирался оставаться в столице, она его не привлекала. Тут было сложно наблюдать за звездами — слишком много огней даже ночью и очень много шума. Так что удар шпагой всего лишь поменял одну неприятность на другую — но не более того.

Спасало Рози от обители или какой другой напасти, похуже, только одно — она была любимицей королевы-матери, особы в Асторге крайне влиятельной. Да и сам король к ней благоволил, потому без ее согласия никто ничего с ней сделать не мог.

Будь на ее месте другая девушка, послабее духом или с желаниями попроще, может, она на том и успокоилась бы. В принципе — чего не жить-то? Все есть, в платьях и развлечениях отказа нет, заведи себе любовника из королевских гвардейцев, а то и парочку, да радуйся жизни, пока молода и красива.

Но Рози этого было мало. Да, все планы рухнули, мечты вместе с ними. Но это означало только одно — надо поставить себе новую цель. И помасштабней, чем предыдущая. Не вышло стать первой среди равных при дворе? Значит, самое время стать единственной в королевстве.

И как раз в это время она встретила во дворце королевы-матери старенького мага с добрым лицом и хитрыми глазами, который ей рассказал о том, что далеко отсюда, где-то в Западных землях, один могучий маг набирает себе учеников. План сложился моментально, и через три дня Рози уже отправилась в путь. Нельзя сказать, чтобы ее родные были в восторге от подобного решения, но его одобрила сама королева-мать, о чем сообщила им лично, нанеся визит. После этого возразить строптивой Рози никто смог, и все изобразили радость от того, что славный род де Фюрьи прирастет еще и магессой.

Что меня поразило больше всего, так это то, что все они — и Рози, и ее братья на самом деле были преданны своей фамилии. Если бы кого-то из моих знакомых, вон, ту же Луизу или Агнесс силком выдали замуж, то они, конечно, покорились бы родительской власти, но при этом наверняка поначалу бы ругались в душе на отца, который даже не спросил их мнения на этот счет. Потом простили бы, но сначала… Впрочем — кто его знает? Может, это все и не так. Я не знаток обычаев благородных и не разбираюсь в их душах, они для меня потемки. Сужу по себе, не более того.

Рози же, при том, что жених ей явно не нравился и по факту эта свадьба ломала ей судьбу, полностью поддерживала решение своего отца, всякий раз употребляя фразу: «Это был бы стратегически важный для рода брак».

При этом она с нежностью отзывалась и о Жераре, который сорвал одним ударом шпаги этот самый стратегически важный для рода брак. Причем в какой-то миг я даже призадумался — а случайностью ли был тот поединок? Очень уж он случился кстати. Сами посудите — каким образом умник-звездочет, который ничего не смыслил в светской жизни, мог перейти дорогу бретеру и ловеласу Жерару, который, похоже, и читать-то толком не умел? По моему разумению, такое могло случиться только при одном условии — если эту случайность тщательно спланировал тот, кому была выгодна смерть бедолаги де Финьяра. И это мог быть только один единственный человек, тот самый, который не хотел уезжать из столицы в какую-то глушь, чтобы там вместо плетения дворцовых интриг глазеть на небо.

Каким образом в голове Рози одновременно уживались верность своему семейству и стремление разрушать планы, задуманные старейшиной их фамилии для укрепления положения в королевстве — мне неизвестно. Но было именно так. Я же говорю — это невероятная девушка.

Как и было сказано, я для себя многое уяснил и про Рози, и про ее семью. Она мне после этого стала еще симпатичней, а ее семья совсем уж перестала нравиться.

А еще я был очень удивлен, поняв, кто именно дал Рози добрый совет отправиться в Вороний замок. Без труда изобразив любопытство, благо и притворяться было почти не нужно, я задал про ее собеседника пару вопросов и окончательно убедился в том, что старичок-маг был Гаем Петрониусом Туллием, моим нанимателем.

Я после того, как это выяснил, много думал о том, был ли у него изначально план свести Рози с покойным Эрастом или это и вправду случайность, но так и не пришел к какому-либо решению. Может — да, может — нет. Лично я, по крайней мере, в этих планах точно не фигурировал, поскольку тогда мастер Гай обо мне и слыхом не слыхивал.

Агриппа в свое время мне передал слова мастера Гая о том, чтобы я с Рози крутил любовь вовсю, но и это тоже не говорило ни о чем. Он мог просто использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах, вот и все.

Кстати — именно он, мастер Гай, и рассказал Рози о том, почему Ворона называют «отступником». Как видно, не такая уж это была и тайна, если мой хитроумный наниматель вот так запросто поделился ей с практически незнакомой ему девушкой.

Хотя с таким же успехом это могла быть часть далеко идущего плана. От мастера Гая и не такого можно ожидать.

Так вот — «отступниками» называли тех магов, которые отказывались выбрать себе одного из богов, того, который станет его покровителем. То есть, по сути отказывались от божественной защиты.

Хотя именно защита тут была как раз не главным. Да к тому же — существовала ли она, эта самая защита, как таковая? Никто ни разу не видел, чтобы боги снизошли на землю и защитили хоть одного из тех магов, которых тащили на костер. Да и вообще ни один из магов никогда ничего ни от одного бога не получал — ни помощи, ни разумного совета. Все, что они сделали для нашего брата, так это много лет назад лишили возможности достичь невероятных высот в каком-то одном виде магии. Ну да, они пошли на это как на ответную меру после восстания Виталия, но многое ли это меняет?

Кстати — вот еще интересно. Виталий, по факту, восстал не против своих коллег по цеху, но против богов. А задавили его именно свои же — маги и примкнувшие к ним люди. А что же боги? Где они были? Почему не поразили смутьянов с небесного престола?

Можно было бы подумать, что их и вовсе нет, но они есть. Подтверждение тому — мы сами, те, кто обладает силой магии. Кто-то же вдохнул в нас при рождении то, что делает нас такими, какие мы есть?

Но вообще, судя по побасенкам крестьян, выходило, что они, боги, снисходят с небес исключительного для того, чтобы изречь случайно встреченному прохожему пару предсказаний или покрыть симпатичную селянку. То есть — для каких-то совершенно бесполезных дел. А вот спасти мага, который тебе служил, который восславлял твое имя — это нет. Со временем у них, видно, туго — то одно, то другое…

Да и вообще за последние триста лет, тех, что прошли с Века Смуты, уважения к небожителям в Рагеллоне поубавилось, поубавилось. До того у каждого из богов был свой храм, да не один. Воины приносили жертвы Райху Кровавому, богу-воителю. Крестьяне чтили Арха Молнию, повелителя туч, от него зависело — будет урожай или нет. Женщины молились Рине-Серебрянке, хранительнице очага и покровительнице детей. У лекарей был Гиг Травник, у купцов и менял — Шустрый Ри, а поэты и актеры молились Фрайге Изменчивой. Много богов было, одним словом. Были даже те, кто вроде бы никому не покровительствовали, а просто существовали где-то там, наверху. Были эти боги добрые, злые, коварные, изменчивые. Они были разные.

Но они — были. У каждого имелся свой храм, у каждого была своя паства. В них верили и их боялись.

Так обстояли дела всего-то триста лет назад.

А потом случился Век Смуты, изменивший все, в том числе и отношение к богам. Старые разрушенные храмы никто не стал восстанавливать, да и новые каждому богу строить не стали. Как-то так повелось, что стали ставить храмы всех богов, рассудив, что одного дома на них всех хватит. Сначала боялись — не разгневается ли небо, не случится ли беды? Не случилось. И это люди тоже подметили.

Сейчас, спустя триста лет, в богов верят, их о чем-то просят, но это скорее привычка, идущая от отцов и дедов. Просить — просят, это да, но не сильно верят в то, что желаемое случится. Или не верят вовсе.

Нет, разумеется, так дела обстояли не везде, были на континенте даже целые королевства, в которых боги по-прежнему считались непогрешимыми и всемогущими, но с течением времени таких мест становилось все меньше и меньше.

Что до меня — я сам никогда ничего у богов всерьез не просил. Даже тогда, на площади перед замком, в день инициации — и то не просил. Дело не в том, что я их не уважаю, тут другое. Обо мне в этой жизни никто никогда не заботился — так с чего какой-то небожитель станет это делать? Смешно, право слово.

Правда, когда летом меня лже-Эвангелина на кровати распластала, то что-то такое у меня в голове вертелось, это было. И мне тогда повезло, я выбрался из ее объятий живым и здоровым. Правда не уверен, что благодарность за это надо приносить именно богам, мне кажется тут дело в другом.

И тем не менее — ритуал выбора бога был неотъемлемой частью завершения обучения мага, это была традиция с тысячелетними корнями. Сначала наставник вручал вчерашнему подмастерью посох, потом представлял новоиспеченного мага тому конклаву, в котором он состоял, а после и происходило избрание той божественной сущности, которая будет определять судьбу нового чародея в этом мире.

Прием в члены конклава, вручение нагрудного знака и прочие ритуалы — это все потом. Сначала — выбор своего бога.

Так вот, наш Ворон отказался его делать. Он заявил, что ему небесный пастырь не нужен, он и без подсказки свыше сам найдет свою дорогу в этом мире. А то и не одну.

Сначала ему тактично намекнули на неправоту бывшие соученики. Мол — как так, традиции невесть сколько лет, все через это проходили, вон, совет конклава нахмурился, надо бы стариков уважить. Потом присоединились остальные маги — дело-то было в главном зале конклава «Силы жизни», к которому принадлежал наставник вчерашних подмастерьев.

Ворон на все это посмотрел, дослушивать не стал, коротко поклонился и покинул помещение.

И стал «отступником». С этого момента он не мог примкнуть ни к одному конклаву, более того — для него закрылись границы нескольких королевств, о которых я упоминал. В том же Асторге к богам относились с невероятным почтением, называли их именами детей и не приветствовали тех, кто возводит на них напраслину. То есть — Орден Истины и магов — «отступников».

Да, дело обстояло именно так. Орден если и не проявлял презрения к богам в открытую, то уж точно не поклонялся им. Так шло с самого начала, с момента его создания. «Если боги есть, то как они допустили то, что творили вы, их дети?» — так говорили основатели ордена, когда тащили на костер магов, взывающих к богам о помощи. Как я уже сказал — ни один из них не был спасен, все превратились в пепел. С тех пор у магов изрядно поубавилось веры в богов, а у Ордена, напротив, прибавилось уверенности в том, что им никто помешать не сможет — ни на земле, ни с небес.

Правда, «отступников» и Орден не жаловал. Маг, отказавшийся от канонов, отошедший от основных устоев существования опасен вдвойне — со слов Рози, именно так рассуждали отцы-инквизиторы. А потому за ними был особый надзор, и если что, рассчитывать на снисхождение «отступникам» не приходилось.

Эти объяснения, с одной стороны, внесли определенную ясность в то, что с нами случилось летом и сделали понятной такую невероятную настойчивость покойного Августа Туллия в его стремлении отправить нашего наставника на костер.

С другой стороны — возникла масса вопросов. Как боги вручили Ворону скипетр наставника, если он отказался от их покровительства? По идее — если они не существуют для него, то и он не существует для них. И сразу — почему они все-таки отбирают из нас тех, кто будет магом? Какова наша будущая судьба — Ворон не член конклава, кому он нас будет представлять после получения посоха? Может, будучи учениками мага-«отступника», мы тоже становимся таковыми, и наше будущее уже перечеркнуто? Тогда почему он нас об этом не предупредил? Хотя — о чем я, это же Ворон.

В общем, вопросов много — ответов нет. И посоветоваться кроме Рози не с кем — передавать содержание наших с ней разговоров кому-либо другому мне даже в голову прийти не могло. Что говорится между нами — там и остается.

Зато было про что подумать по дороге, которая знай себе петляла через заснеженный лес. Точнее — было бы о чем подумать, кабы не Мартин с Гарольдом, заспорившие о разбойниках и засадах.

— Здесь разбойников полно, — разорялся Мартин. — Герцоги иные деревни до такого довели, что им только выходить на большую дорогу и остается.

— Но не на эту же, — возражал ему Гарольд. — Сам посуди — лес редкий, снег глубокий…

— Да нет тут никого! — рявкнул из начала колонны Фальк. — Сколько можно из пустого в порожнее… Отсюда даже дичь разбежалась давно, какие могут быть разбойники?

— О чем он? — удивился Мартин. — Ничего не понял.

— Поясни, — потребовал Гарольд.

— Вы бы хоть задумались — откуда тут в лесу взялась протоптанная дорога? — рассмеялся Карл. — Кому понадобилось ее здесь торить? Особенно если учесть, что торговли на побережье сейчас нет — война кругом. Следы вы читать не умеете — это ладно, вы горожане, кроме как на охоту, за стены не выбираетесь, но подумать-то можно? Да и по сторонам поглядеть иногда. Вон дерево срублено, вон… э-э-э-э… Желтый снег в изрядном количестве. И не только желтый. А вон — обломок от древка алебарды или чего-то подобного в снег воткнут. Нет, Гелла, это не деревце, даю тебе слово.

И на самом деле — как это я не замечал подобное сам? А ведь должен был, я же тоже из Лесного Края.

— Здесь прошли королевские гвардейцы! — радостно крикнула Магдалена. — Да, Фальк?

— Ну, гвардейцы или нет — я не знаю, но это точно были не торговцы, — подтвердил Карл. — Вон же, видно — сапоги подкованные, и шли люди след в след. Разбойникам прямые дороги не нужны, их дело по кустам таиться да со спины бить, стало быть — воины шли. И не они тут первые топали, вон как снег утрамбован. Мастер, нам ведь ехать всего ничего осталось, верно?

— Ну да, — отозвался Ворон, с интересом слушающий Фалька. — Почти прибыли.

— Ну вот, — Карл хохотнул. — Про то и речь. Здесь то и дело проходят отряды профессиональных вояк — откуда тут быть разбойникам? Что им за интерес тут сидеть?

— За пределами замка голова Фалька начинает варить куда лучше, чем в нем, — заметила Магдалена. — Наставник, возьмите это на заметку.

— Просто он практик, — на редкость благодушно произнес Ворон. — Я это давно понял. Фальку нужно четко понимать, чего надо добиться в конечном итоге и какими средствами для достижения этой цели он располагает. Если эти два условия выполнены, он любому из вас фору даст. Де Фюрьи, не надо улыбаться, я знаю, о чем вы подумали. Нет, у барона в голове не две извилины, каждая из которых отвечает за определенное условие.

— Что? — Карл, услышав эти слова, похоже, обиделся. — Рози, ты правда такое подумала?

— Нет, — кристально честными глазами посмотрела на него де Фюрьи. — Как ты можешь меня в подобном подозревать.

— Если Рози так говорит, значит еще хуже подумала, — под общий смех добавила хохотушка Сюзи Боннер. — А то ты ее не знаешь?

— Кстати, мне отец рассказывал, что разбойники во время войн часто нанимаются к одной из сторон на службу, — заметил де Лакруа, явно желая перевести разговор в другую плоскость.

— Чистая правда, — Ворон поворочался в своих санях, устраиваясь поудобнее. — Для них это отличный способ ловли рыбки в мутной воде. Вроде как и своим ремеслом занимаешься — грабишь и убиваешь, но при этом на законных основаниях. Вот же! Фон Рут, опять ты своего питомца переложил с места на место? Я его когда-нибудь раздавлю и даже жалеть об этом не буду!

Речь шла о Филе, который увязался за нами. Да, представьте себе, он тоже отправился в поход.

Я об этом и понятия не имел, честное слово. Правда, мне никто кроме моих друзей не поверил, но это на самом деле было так. Видели бы вы мое лицо, когда после того, как мы миновали Кранненхерст и углубились в лес, Ворон громогласно крикнул:

— Фон Рут, потрудись объяснить мне, что в моих санях делает это существо?

Первой мыслью было: «Аманда, что ли?». Абсурдно, но ничего другого мне на ум не пришло.

Нет, это была не Аманда. Это был Фил, который вылез из-под мешка с овсом, где спрятался перед отъездом. Сейчас, как видно, изрядно замерзнув, он хлопал себя ветвями по окрепшему стеблю, который уже смело можно было называть словом «ствол», и пытался залезть под шубу к наставнику. При этом он еще разевал свой цветок, беззвучно жалуясь ему на то, что вокруг зима и ему холодно.

— Я не знаю, — обескураженно ответил Ворону я. — Правда не знаю. Фил, ты что тут делаешь?

Цветок задрал все ветви вверх, как бы изумившись моим словам, а после продолжил свои попытки залезть под полу шубы наставника.

— Да отстань ты! — отпихивал его от себя Ворон. — Мне самому бы согреться, тебя только не хватало!

— Фил! — рыкнул на цветок я. — Прекрати.

Растение знай только отмахнулось от меня ветвью.

— Мастер, а хотите я его сожгу? — вкрадчиво предложила Рози. — Вы его на дорогу сбросьте только, а там моя забота.

— И не жалко будет? — Ворон усмехнулся. — Твои друзья к нему привыкли, а фон Руту он вообще, как родной стал.

— Она шутит, — Луиза как будто случайно направила своего коня в пространство между санями и скакуном Рози. — Правда, де Фюрьи?

Малышке де ла Мале Фил пришелся по душе, слова наставника были правдой. Она с ним даже беседы вела, утверждая, что с каждым днем он понимает ее слова все лучше и лучше. Кстати — это было правдой. Не скажу, чтобы Фил стал совсем уж мыслящим существом, но какие-то зачатки разума у него действительно появились.

— Правда, — с сомнением в голосе подтвердила Рози и печально вздохнула. — Да и ладно. Он сам скоро замерзнет.

— Права, — Ворон цапнул Фила за стебель в районе цветка и приподнял вверх, так, что его корешки заизвивались в воздухе. — Дороги ему не одолеть.

Наставник приложил палец другой руки к лепестку цветка, Фил перестал сучить ветвями и замер.

Ворон что-то прошептал, и мое растение как будто одеревенело.

— Пусть поспит, — наставник положил окостеневшего Фила себе в ноги. — Доедем до места — разбужу. Главное теперь, чтобы я на него случайно не сел.

Это стало моим постоянным страхом, а потому каждое утро я Фила клал так, чтобы Ворон точно на него не примостил свой зад, наставника же это сильно раздражало. А мне что делать? Запасы уменьшались, мешки перекладывали с места на место, и Ворон по этой причине все время устраивался в санях как-то по-новому.

Вдобавок, он, Фил в смысле, расти начал! Уж не знаю — с легкой руки наставника, или еще почему — но он рос. Ствол у него стал крепче и толще, ветви вытянулись, ноги-корешки — тоже. А цветок-голова каким-то твердым стал, как… Дерево?

Вот так, с шутками и спорами, мы и добрались до того места, где лес кончился. Деревья расступились, и мы оказались на довольно высоком холме, с которого открывался вид на большую долину. И вид преинтереснейший.

— И вправду — война, — Ворон встал из саней и сделал по поскрипывающему снегу несколько шагов. — Одно дело про это говорить — и совсем другое подобное увидеть.

 

Глава одиннадцатая

С холма открывалась в каком-то смысле даже величественная картина. Огромная долина, расположенная под ним, была буквально усеяна разномастными и разноцветными шатрами, там дымились костры и походные кузни, развевались вымпелы и флаги. И еще там было очень много людей. Точнее — много воинов, казалось, даже досюда долетают какой-то звон, грохот и неразборчивая многоголосая ругань. Но это, разумеется, только мне казалось.

А вот запахи — те были совершенно осязаемые. Дым от множества костров здесь, на холме ощущался вполне отчетливо.

Я такого никогда раньше не видел. То есть — да, мы тогда побывали на турнире, где тоже хватало вояк, но тут было совсем другое.

— Одно хорошо — у войска появился толковый предводитель, — отметил Ворон, не отрывая взгляда от долины. — Место подобрано разумно, теперь ночных переполохов не будет.

— Что, до этого были? — поинтересовался Гарольд, спешившийся и подошедший к нему. Я и еще несколько человек тоже покинули седла.

— А как же, — наставник усмехнулся. — Герцогскую рать накануне сражения как следует потрепали в ночи. Нордлиги по темноте пожаловали, дозоры тихонько сняли и устроили веселье, с кострами и резней.

— Не похоже на них, — удивился Мартин. — Они вроде всегда грудь в грудь шли. Не уважают они такие вещи, как ночные налеты.

— Не похоже, говоришь? — наставник поковырял носком сапога снег. — Согласен. Но вот только и все остальное тоже необычно. Они и в глубь континента раньше не лезли, и магию не использовали в бою. А сейчас — пожалуйста.

Интересно, а откуда Мартин так хорошо знает ухватки нордлигов? Хотя — так ли это важно? У каждого у нас за душой много разного всякого есть.

— Место и вправду неплохое, — Карл отодвинул меня плечом, пролезая вперед. — Река, мост, так просто не подберешься. Вот только слева подойти можно.

Все было так, как он сказал. Долину ровно посередине пересекала река, не слишком широкая, но полноводная. То есть — скорее всего, она была полноводной, так-то сейчас на ней стоял лед. Что характерно — у того берега, на котором разместилась совместная рать Королевств, он был расколот — даже отсюда была видна черная полоска воды. Явно это было сделано не просто так, как видно и вправду предпринимались меры для того, чтобы тать в ночи не нагрянул. Берега связывал мост, широкий и даже крытый. Как видно, в мирное время местный люд часто по нему шастал туда-сюда, причем настолько, что за проход по нему взималась плата. Не просто же так около него стояла будка смотрителя? Просто так их не ставят, я подобное во время нашего путешествия с мастером Гаем не раз видел.

Сейчас около нее разбили бивак крепкие парни в блестящих сталью кольчугах. Причем несколько из них курсировали по мосту — то ли прогуливались, то ли были дозорными. При этом противоположный берег был пуст, на нем не было ни души.

— Слева? Нет, оттуда тоже не подберешься, — Ворон зябко передернул плечами. — Там Грейлонская топь, которая даже зимой не замерзает. Место скверное и гиблое, никому не советую в него соваться в будущем. Шансов выбраться оттуда живым почти нет.

— Сколько людей, — притопывая ножками и потирая озябшие руки, сказала Агнесс де Прюльи. — Вот только непонятно — как им всем не холодно жить в шатрах? Это же ткань, она совсем тепла не держит.

— Воинов никто не спрашивает, — Гарольд посмотрел на девушку снисходительно. — Это их судьба — преодолевать трудности.

— Я — не воин, — обычно спокойная и дружелюбная Агнесс нехорошо посмотрела на Монброна. — Мне не нужно преодолевать. Мастер, пожалейте меня. Я теплолюбивое существо. Если нам придется жить в палатке или шатре, то лучше погрузите меня в сон, как Фила.

— Если ты не заметила, то он во сне подрос, — хихикнула Сюзи Боннер. — Не боишься, что и тебя такая судьба может постигнуть? Проснешься, а тут ап — и груди по колено.

— Фу, что за шутки? — сморщила носик Агнесс. — Хотя… Знаешь, соглашусь. Лучше так, чем мерзнуть целыми днями.

— Я сам теплолюбивый, — веско произнес Ворон. — Потому тоже не желаю жить в шатре. Мои ненаблюдательные подмастерья, если вы потрудитесь осмотреть окрестности повнимательней, то вон там, у подножия холма, вы увидите небольшую деревушку. Вот в ней мы и расположимся. Точнее — в одном из домов. Сомневаюсь я, что нам предоставят парочку, там желающих будет очень много. Командиры отрядов, собратья по цеху… Хватит, в общем, тех, кто тоже предпочитает спать в тепле. Два дома отбить выйдет вряд ли, но за один — поручусь.

— Друг у друга на головах сидеть будем, — скривилась Рози. — Домишки-то маленькие какие.

— Юноши будут спать в пристройках, а девушки — в доме, — деловито сказал Жакоб. — Ничего, мы не замерзнем.

— Вот — человек, — прониклась Магдалена. — Мужчина!

— Поехали уже, — попросила Агнесс. — Пожалуйста!

Ворон, как всегда, оказался прав — командование сводной рати заняло один из домов. Причем — самый большой, именно туда нас направил командир патруля, который в компании с пятью мечниками расхаживал по деревне и надзирал за порядком.

— Шеппард здесь? — Ворон вылез из саней и подошел к крыльцу дома, около которого стояли два изрядно замерзших караульных.

— Здесь, — кивнул один из них. — А ты кто?

— Добрая фея, — ласково улыбнулся наш наставник. — Принес ему кулек леденцов за то, что он хорошо вел себя в прошедшем году.

— Очень смешно, папаша, — нахмурился караульный. — Но у нас тут не балаган.

— Так и я не шучу, — Ворон распахнул ворот шубы и на зимнем солнце блеснул амулет, который мы до того не видели. Это был золотой кругляш, на котором было что-то выгравировано. Что именно — я разглядеть не смог. — Ну ладно, не фея, согласен. Будем считать, что я фей. Так тебя больше устроит?

— Вы — Шварц? — уточнил у наставника второй караульный. — Так вас давно ждут. Вы же еще неделю назад должны были сюда пожаловать.

— Лучше тебе не знать, солдат, кому и что я должен, — сварливо заявил Ворон и сбил снег с сапог, постучав ими по лестнице. — А вообще — бардак. Все всё знают — кто должен приехать, кто должен уехать. Ужас!

И он, поднявшись по лестнице, вошел в дом.

Вот интересно — а куда подевались те, кто жил в нем до того, как сюда пожаловали воины Королевств? Хозяева-то где? Хотя — какая разница?

Наставник скрылся за дверью, мы же расположились во дворе, который, на нашу удачу, был достаточно велик.

— Где мы будем спать — понятно, — Карл потрепал по шее своего коня. — А вот их куда? Не на улице же оставлять? Зима все-таки.

— Если честно, я войну себе по-другому представляла, — Миралинда шмыгнула носиком. — Два войска сходятся в битве. Знаете, вот эдак флаги по ветру развиваются, кони белые, воины в доспехах… Красиво. А тут все по-другому. Всё какое-то серое, все люди вокруг мрачные, ничего не понятно, условий для нормальной жизни никаких, и смрад стоит невозможный просто.

Что да — то да, вонь вокруг была ого-го какая. Даже меня, привычного к подобному, и то впечатлило. Чадили костры, прогорклым жиром пахло от котлов, висящих над ними. И все это смешивалось с запахом дерьма, что было вполне предсказуемо. Место, где не первый день обитает такая толпа, по-другому пахнуть и не может.

— Радуйся, что сейчас зима, — ободрил девушку Монброн. — Случись наша поездка летом — еще бы сильнее воняло, мороз он это дело кое-как прибивает. Мало того — еще и хворь какая могла бы пожаловать, в воинских лагерях это обычное дело. А все отчего? Лень людская. Сколько выгребных ям не выкопай, все одно будут гадить там, где поближе, а потом сами от этого и страдать. Отец рассказывал, что наш король даже вешал за подобные вещи во время военных походов, но результата это не дало.

— Да-да, — подтвердил Эль Гракх. — Мой отец то же самое говорил. Даже наказания не действуют. А в результате потом куча народу в бреду валяется и под себя ходит.

— Отрадно слышать умные слова, но вот только нам от этого не легче, — печально вздохнула Луиза, прижимая к носу надушенный платочек. — Боги, какой же смрад! Ужас просто.

— Это жизнь, — Фриша приобняла ее за плечи. — Ничего, со временем принюхаешься, поверь. Я как-то раз при холерном бараке три месяца подъедалась, так думала первые дни, что с ума сойду. Ничего, притерпелась.

К дому прошло несколько воинов в дорогих доспехах, окинув нас насмешливым взглядом, один из них, довольно юный, идущий впереди остальных, даже бросил презрительно:

— Что, подванивает? Так пахнет война, детишки. Бегите отсюда быстрее, думаю, что мы управимся и без таких неженок, как вы.

— Если все доверить таким как вы, то нордлиги скоро доберутся до Центральных Королевств, — тут же ответила Рози, которая вообще никогда не лезла за словом в карман. — Хочешь — не хочешь, пришлось нам приехать сюда.

Юный рыцарь в самом деле застыл на месте, как бы осознавая — в самом деле было сказано то, что он услышал, или показалось.

— Я бы на вашем месте подумал несколько раз перед тем, как что-то ответить — холодно бросил Монброн. — Во-первых, потому что вы будете отвечать даме. Отдельно замечу — благородной даме, это важно. Во-вторых, по той причине, что вы один, а нас — много.

— Даже так? — сейчас я заметил, что рыцарь не просто юн, а очень юн. По сути — мальчишка, румяный и курносый. Его спутники явно насторожились, их руки в латных перчатках опустились на рукояти мечей.

— Я не о том, — пояснил Монброн. — Просто даже если вы очень хороший боец, то раньше или позже один из нас все равно одержит над вами верх. Эта дама — она наш… Она наш друг, потому каждый из нас, не задумываясь, встанет на защиту ее чести, а это значит, что вам, в том случае, если вы себе позволите еще одну бестактность, придется драться не на одном поединке, а сразу на нескольких.

— А еще я выясню кто вы такой, и расскажу о произошедшем своим братьям, — язвительным тоном девочки-ябеды сообщила юному рыцарю Рози. — Ох, они разозлятся!

— Будем считать, что я испугался, — юноша улыбнулся, с неподдельным интересом глядя на нашу компанию. — Такие грозные господа, такие суровые дамы. Знаете, вот теперь я уверен в том, что победа над нечёсаными варварами с островов не за горами.

— Я вот сейчас не понял, — громко прошептал Жакоб, обращаясь к Карлу. — Он продолжает над нами смеяться или всерьез говорит?

Карл ему не ответил — то ли сам не знал, какое из предположений верное, то ли еще почему.

Скрипнула дверь дома, на крыльцо вышел Ворон в сопровождении лысого рыцаря, того самого Стэнли Шеппарда, капитана королевской гвардии Айронта. Правда, то, что он лысый, знало не так уж много народа, сегодня он был в меховой шапке. Как видно — голова у него мерзла.

— Ваше высочество, — немедленно сказал он, увидев нашего собеседника и склонил голову. — Рад вам представить Герхарда Шварца, мага.

— А, вы знаменитый Ворон! — глаза юноши блеснули неподдельным интересом. — Наслышан. У меня на родине о ваших похождениях легенды ходят до сих пор, и это несмотря на то, что вы побывали у нас давным-давно. А правду говорят, что лет пятьдесят назад вы спускались в подземный город Ас-Арва и выбрались оттуда живым?

— Нагло врут, — добродушно ответил наш наставник, спускаясь по лестнице. — Я там погиб.

Юноша звонко рассмеялся.

— Да, про то, что вы изрядный острослов, мне тоже рассказывали, — сообщил он, стянул латную перчатку и протянул руку нашему наставнику. — Мой отец любит людей, умеющих говорить кратко, умно и по делу. Вы, похоже, из таких. А я, судя по своему вопросу, нет. Я принц Айгон, третий сын Линдуса Восьмого, короля Айронта.

— Если вы, ваше высочество, смогли сами осознать свою ошибку — то все в порядке, — усмехнулся Ворон. — Но папенька ваш прав — верно заданный вопрос и разумно данный ответ экономят время. А время — самое дорогое, что есть на свете. Я и своих обормотов учу тому же, правда, иногда мне кажется, что безуспешно.

— Что-то мне подсказывает, что братья скорее меня побьют, чем его, — пробормотала Рози. — Или чего похуже сделают.

— Зато ты нахамила принцу, — даже как-то с завистью сказала ей Фриша. — Не каждая таким может похвастаться.

Принц снова рассмеялся.

— У вас славные подмастерья, мастер Ворон. Они не лезут за словом в карман и умеют постоять за себя.

— Судя по всему, они уже успели с вами повздорить? — проницательность наставника, как всегда, была на высоте.

— Ну, скорее я с ними, — принц повернулся к нам. — Не выспался, не позавтракал, погода никудышная, вот так и вышло. Господа и дамы, надеюсь, что вы не держите на меня зла, ведь нам еще вместе воевать.

Он коротко кивнул нам и направился ко входу в дом.

— На публику работает, — проворчал Мартин. — А так, дай ему волю, мы бы все уже на плахе лежали. И ты, де Фюрьи — первая.

— Да откуда мне знать, что он принц? — непривычно жалобно ответила ему Рози. — Ну да, при нем эти мордовороты были, так это дело обычное, многие с телохранителями ходят. Ни герба на плаще, ни родового знака на цепи — поди догадайся, кто он!

— Была бы здесь Аманда, она бы сейчас сказала что-то вроде: «Боишься хамить тем, кто сильнее тебя», — не удержался от колкости Гарольд, и уже серьезнее продолжил: — Как видно, он здесь инкогнито. Я слышал, что род Линдусов такие вещи часто проделывает, с целью того, чтобы отпрыски венценосной фамилии понюхали, чем война пахнет. Теперь понятно и то, что здесь Шеппард делает. Я еще удивлялся — зачем сам монсеньор капитан сюда пожаловал? А он принца охраняет.

— Нормальный, кстати, парень, — бухнул невпопад Карл. — Мог бы нам проблемы создать, но не стал.

— Хорошенький, — задумчиво протянула Гелла. — Молоденький.

— Главное — принц, — подытожила Агнесс. — Нет, положительно славно, что я не осталась в замке. Слушайте, а в Айронте такие же холодные зимы, как и здесь?

— Там теплее, — со знанием дела сказал Жакоб, который был родом практически из тех мест. — Намного. Снег, понятное дело, время от времени выпадает, но морозов почти не бывает.

— Пошли, — прервал нашу беседу Ворон. — Нам выделили дом для заселения, надо его срочно занимать. Или выгонять тех, кто это сделал до нас. Народу в лагере много, и охотники занять теплое жилье всегда найдутся.

И снова он оказался прав. В небольшом по размеру домике уже на самом деле обосновался какой-то лихой вояка с компанией, состоящей не только из его соратников по оружию, но и нескольких куртизанок, которых он то ли тут нашел, то ли с собой привез. Был он пьян до изумления и наотрез отказался покидать наше новое пристанище, грозил нам кровавой расправой, махал шпагой и призывал своих друзей срочно подняться на стены, дабы помочь ему отразить нападение врага. Друзья, возможно, и пришли бы ему на помощь, но они были в еще более прискорбном состоянии.

Что примечательно — снег около забора был обильно запятнан кровью, так что мы, скорее всего, были не первые, кто сюда на штурм пришел. Куда только патрули смотрят?

Усвоив, что просто так мы не уйдем, этот герой напялил кольчугу и выскочил во двор, защищая вход в дом.

— Ну-у-у-у! — орал он, со свистом пластая воздух лезвием шпаги. — Колдовское отродье! Всех поубиваю!

— Вот на «колдовское отродье» я, пожалуй, все-таки обижусь, — заявил Карл. — Придется пускать в ход силу. Да и не угомонится он по-другому, я сам такой же. Пока на ногах стоит, будет всякие глупости орать.

— Фальк, до тех пор, пока ты будешь уповать на силу более, чем на разум, каши мы с тобой не сварим, — немного раздраженно сказал наставник.

Причиной раздражения было то, что вопли смельчака-забулдыги привлекли внимание окружающих, неизбалованных зрелищами и изрядно скучавших. Война, судя по всему, была делом не только вонючим и непонятным, но еще и изрядно тягомотным. Враги где-то там, ты — здесь, день предыдущий похож на день последующий. При этом кабаков нет, веселых домов нет, игорных заведений тоже нет и холодно всю дорогу. Естественно, что воинство заскучало. А тут такое зрелище! Один шпагой машет и сквернословит, другие его сейчас, наверное, убивать будут, да еще полуголые шлюхи из дверей высовываются и визжат. Потеха!

А если этого крикуна убьют, так потом еще и продолжение забавы будет, поскольку смертоубийства в военном лагере не приветствуются. Ворон успел обмолвиться по дороге к дому, что междоусобица здесь не поощряется, причем на самом высшем уровне. Формального запрета на поединки нет, но выигравшей в нем стороне завидовать все-таки не стоит. В первые дни произошло несколько стычек и все это не сильно хорошо кончилось как для побежденных, так и для победителей. Как именно, наставник не сказал, но это не столь и важно, понятно же, что как-то пакостно.

— У-у-у-ух! — вояка махнул шпагой особо яростно и, потеряв равновесие, чуть не упал на снег.

— Вы предлагаете подождать, когда у него совсем силы кончатся? — предположила Гелла.

— Нет. Я стою и гадаю — мне постоянно надо будет все делать самому? — Ворон страдальчески вздохнул. — Вот у других магов ученики на зависть — услужливые, сметливые, рукастые. Наставник только подумает о чем-то, а они ему это на блюде несут, заботятся о нем. И главное — радуют его своими успехами, дают понять, что трудится он не зря, не напрасно, что есть у него продолжатели, можно сказать — наследники. А у меня? Вы же подмастерья мага, неужели даже помыслов нет о том, что необязательно сталью звенеть?

— Я сразу подумала о «Ногопуте», — возмутилась Магдалена. — Самое подходящее заклинание. Просто Карл вроде как решил по-своему делать, так чего мне лезть?

Сразу несколько человек, выслушав ее, согласно закивали.

— Вот про то и речь, — Ворон поморщился, глядя на кунштюки, которые выкидывал разошедшийся захватчик дома. — «Подумала». И что? Инициатива где? Учишь вас, учишь — а толку?

— Может, дело не в учениках? — раздался за нашими спинами глубокий и грудной женский голос, заслышав который я застыл на месте как вкопанный. — Не хочу сказать, Герхард, что ты неважный наставник, но происходящее говорит само за себя.

— А-а-а-а-а-а! — завопил пьянчужка. — Подмога к вам пришла, да? Подмога? Ничего, добрая сталь всегда берет верх над грязной магией! Сейчас вас всех, всех… А кого не убью — тех Ордену Истины отдам.

Зрители загалдели, Ворон поморщился и махнул рукой. Глаза вояки закатились под лоб, и он снопиком повалился на утоптанный снег.

— Оттащите его за забор, — велел нам наставник и развернулся: — Здравствуй, Виталия. Давно не виделись.

— Судя по твоему тону, за этим должно последовать что-то вроде: «И еще лет сто бы с тобой не встречаться», — предположила статная черноволосая женщина в меховой накидке, на которую уставилась вся наша компания, кроме меня. Я ее до этого уже как-то раз видел и это воспоминание не относилось к приятным. — Не так ли?

— Не так, — Ворон покачал головой. — Между нами нет зла. Что встали? Давайте, давайте, работайте. И девок из дома гоните. День короток.

Виталия прошла мимо меня, обдав горьковато-приторным ароматом духов и даже не удостоив взглядом, приблизилась к наставнику и, небрежно забросив руку ему на шею, прикоснулась своими губами к его щеке.

— Двадцать лет, Герхард, — немного укоризненно произнесла она. — Ни слуху, ни духу. Где ты был, Чернокрылый? Куда пропал?

— Я думал. Мысли — они столько времени занимают, что годы летят незаметно, — непривычно жестко ответил ей Ворон. — Ты же знаешь, Ви, наша последняя встреча оставила больше вопросов, чем ответов. И потом — какие двадцать лет? Мы виделись месяц назад.

— Встреча встрече рознь, — укоризненно произнесла магесса.

— Пошли, — дернула меня за рукав Рози. — Чего застыл? Или тебя так впечатлили прелести этой старухи?

— Я запомню эти слова, девочка, — не снимая руки с шеи наставника и даже не поворачивая головы, произнесла Виталия. — Герхард, все-таки ты неважный наставник. Ты должен был объяснить своим ученикам, что каждое произнесенное магом слово работает либо на него, либо против него.

— А ты думаешь, что я этого им не говорил? — язвительно заметил Ворон. — Но это такое поколение, что они слушают кого угодно, только не своего учителя. И потом — откуда им знать, что у тебя уникальный слух, особенно в тех случаях, когда это касается тебя лично.

— Счастье твоих учеников, что я не злопамятна, — мягко произнесла магесса. — И потом — я не убиваю детей, ты же знаешь, у меня мягкое сердце. А они у тебя совсем еще маленькие, от них пахнет материнским молоком.

— Виталия, мне известна цена всему тому, что ты говоришь, — рука наставника обняла стан женщины. — И мягкость твоего сердца мне тоже известна, равно как и твоя доброта. Но и ты знаешь, как я отношусь к тем, кто берет мое без спроса или, того хуже, ломает его. Ведь ты помнишь это, правда? Фон Рут, что ты застыл? Интересно послушать наши разговоры? Иди, работай!

А что, все так. Интересно. Вот только, заслушавшись, я не заметил, что остался один — все уже были при деле. Ребята тащили за забор пьяных солдат, слабо шевеливших руками и ногами, Магдалена, Эбердин и Гелла, вооружившись метелками, гоняли по двору визжащих шлюх, остальные орудовали в доме.

— Какой славный мальчуган, — Виталия окинула меня взглядом и у меня по животу растекся холод. — Симпатичный и вроде неглупый на вид. Как он, Ворон? Будет из него толк?

Ее глаза просто приковали меня к месту. Это была бездна, смотревшая на меня и не позволявшая даже на миг предположить, чего именно мне ждать от падения в нее. И ясно дававшая понять, что никуда мне от нее не деться.

— Не уверен, — наставник покачал головой. — Да и насчет неглупого — это ты погорячилась. Вон, видишь, он моих слов почти не понимает, говори, не говори.

Ворон отпустил женщину и, активно жестикулируя, громко повторил:

— Фон Рут! Надо идти туда. Туда, понимаешь? Надо помогать своим друзьям. Там, у дома. До-ма!

— Ыгы! — я хлопнул ресницами, радостно осклабился, хотел было даже пустить слюну, передумал, решив, что это перебор, и резво побежал к своим, искренне жалея о том, что не сделал этого сразу. Воистину любопытство — порок, чтобы там ни утверждал наставник.

— А ты говоришь, — за спиной у меня печально произнес Ворон. — И это еще не из худших.

Когда приборка закончилась, Виталии во дворе уже не было, она ушла, на прощанье сочно расцеловав наставника в щеки. Вскоре куда-то ушел и сам Ворон, перед этим строго-настрого запретив нам покидать двор и вступать с кем-либо в любые разговоры.

Дом оказался не таким уж маленьким, с хозяйственными пристройками и конюшней. Более того — в кухне еще и изрядные припасы провизии обнаружились, уж не знаю — бывших ли хозяев или того удальца, которого усыпил наш наставник. Кстати — интересное заклинание, не худо было бы такое выучить. Вот всякие гадости с покойниками наставник нас учит проделывать, а подобным полезными вещам — нет.

Пока мы разбирались в доме, пока исследовали свалившееся на нас имущество, солнце село, наступил вечер.

Ворон вернулся аккурат в тот момент, когда Фриша закончила готовить ужин. На кухне обнаружилась плита, которую она с изрядной сноровкой раскочегарила, и уже вскоре на ней пыхтел котел с кашей, запахи от которой заставляли гудеть наши желудки на все голоса. Мы бы давно уже за нее принялись, но как без наставника за стол садиться-то?

— Еда — это хорошо, особенно горячая, — наставник стряхнул снег с воротника своей шубы. — Завьюжило, однако. Вовремя приехали, в такую погоду ночевать в лесу не сильно приятно.

— Вас только и ждем, — сглотнув слюну, сказал Жакоб.

— А говорили — каши с нами не сварить, — Фальк нетерпеливо топотал ногами. — За стол, мастер, за стол! Мы вам там место подготовили, а сами уж по углам рассядемся!

— Не нарывайтесь лишний раз на неприятности, — толковал нам Ворон пятью минутами позже, работая ложкой и нарушая собственное правило не говорить во время еды. — Желающих задеть вас будет предостаточно, многие, подозреваю, будут вас даже провоцировать. Ученики других магов, воины из Королевств, где наше ремесло не в почете, Орден Истины — да мало ли кто. И причины у каждого будут свои. Кто-то это будет делать по дури, кто-то из принципа, а кто-то — сознательно, потому что велели. Де Фюрьи, тебя это касается персонально, Виталия тебе «старуху» не простит, поверь мне. И неважно, что по сути ты права. Более того — это дело усугубляет. Она уже наверняка скомандовала «фас» своим ученикам и даже назначила награду тому, кто будет шустрее остальных. Уверен, что очень неплохую, так что охота на тебя уже началась. Нет-нет, никаких ударов из-за угла не жди, не то место и время. Тут все будет тоньше, мы же маги. И потом — это Виталия, она оценивает не столько результат, сколько то, как он был достигнут.

— Вот ведь, — чуть ли не впервые я увидел Рози растерянной, не сказать — испуганной.

— Не позволяйте манипулировать собой, — требовательно сказал Ворон. — Не давайте вывести себя из равновесия, не стремитесь сразу же расплатиться по счетам. Помните, месть — не колбаса, она не протухнет. Если очень сильно захочется кого-то убить — узнайте имя того, кто вас задел, запишите его в книжку, поставьте пометку, чтобы не забыть, за что именно этот человек попал в ваши должники, и вернитесь к этому вопросу потом, тогда, когда его смерть принесет вам моральное удовлетворение, но при этом не создаст массу проблем. К тому же, в данном случае вы все равно не сможете этого сделать хотя бы потому, что не готовы к хоть сколько-то серьезному магическому поединку. Вас просто убьют. Точнее — не просто, а… Ну, вы поняли, что я хотел сказать, я так полагаю?

— Вот вы сказали — «ученикам», — Луиза облизала ложку. — То есть мистресс Виталия — она тоже наставница, как и вы?

— Ну, не как я, — Ворон с достоинством пригладил волосы. — Я — это я, не надо сравнивать. Но — да, она тоже наставница. И сразу — здесь и сейчас, в этой долине присутствуют сразу четыре наставника из пяти, которые есть в Рагеллоне. Случайно так получилось или нет — я не знаю, но факт есть факт. Нет только старого Ринга Халли, но он живет в такой глухомани, что до него, наверное, даже гонец еще не добрался. Или этого гонца к нему никто и не посылал, как раз по причине удаленности от побережья. Остальные четверо магов-наставников здесь. Я, Виталия, которую вы уже видели, Стивен ле Ре и Эвангелина де ля Фуэн. И их ученики с ними, правда есть одно «но». Не помню, говорил я вам или нет, но они сюда привезли с собой только нескольких лучших учеников, а меня заставили притащить весь свой выводок, то есть — вас.

— Интересно, — Монброн отправил в рот последнюю ложку каши и с печалью посмотрел в опустевшую тарелку. — А почему так?

— Понятия не имею, — пожал плечами Ворон. — Но не думаю, что это было сделано просто так, забавы ради. Потому и взываю к вашему разуму и инстинкту самосохранения, потому и говорю сейчас с вами не только как с учениками-несмышленышами, а как с собратьями по цеху. Не дайте себя убить, не уничтожьте мой труд. Не поручусь, что цели у кого-то, кто все это устроил, таковы, но всегда надо ожидать худшего. Маги в этом мире давно уже проклятое племя, потому всегда готовьтесь к тому, что будет худо. Хорошее — оно и так порадует, а беда в этом случае не застанет врасплох.

— Интересно, ученики других магов тоже будут чьими-то мишенями? — Мартин задумчиво потер подбородок, уколовшись щетиной. — Или только нам так свезло?

— Тоже не знаю, — вздохнул Ворон. — Нужно время, чтобы в этом всем разобраться. Но одно могу сказать точно — им будет проще. У всех трех других наставников подмастерья четвертого-пятого года обучения, считай, что готовые маги с посохом. Причем у той же Виталии ребята, сдается мне, на редкость толковые. Много у неё народа до конца дошло — восемь человек, она этой весной как раз их в большой мир выпускать будет. Четверо из них здесь. С Эви пятеро приехало, со Стивом — трое. И любой из этих учеников без особых сложностей разделается с двумя-тремя такими, как вы, одновременно. Я не пугаю вас и не пытаюсь унизить, я говорю то, что есть на самом деле. Они непременно будут вас провоцировать на поединок, поверьте.

— Они нас так не любят? — удивилась Магдалена.

— Нет, — покачал головой Ворон. — Их наставники так не любят меня. Победа ученика — возможность унизить наставника проигравшего и получить признательность собственного учителя. А признательность учителя — это дополнительный шанс выжить при выпускном испытании. Понятно?

 

Глава двенадцатая

Жизнь в военном лагере не затихала ни на минуту, она бурлила и днем, и ночью. Ночью она, пожалуй, была даже более насыщенная. Перекликались дозорные, задорно хохотали шлюхи, у костров бывалые воины тоскливыми голосами пели тягучие песни о тяжести ратного труда. Да еще то и дело откуда-то долетал звон стали — негласный запрет на поединки никуда не делся, но никто его особо не придерживался, а потому аристократы из разных королевств охотно пускали друг другу кровь, вспоминая старые фамильные обиды или попросту придумывая новые.

Шеппард как мог боролся с этим злом, но его люди смогли прихватить только тех, кто участвовал в самых первых поединках. Все поняли, что главнокомандующий не разделяет взгляды большинства на высокое искусство благородного поединка, сделали соответствующие выводы и с тех пор если что на месте схватки что и находили, так это только бездыханное тело проигравшего. Свидетелей данного безобразия, понятное дело, тоже не было, все дружно говорили, что они спали и ничегошеньки не слышали.

Только один раз капитану удалось взять одного из таких нарушителей на месте преступления, то есть со шпагой над трупом, но и тут его постигла неудача — поединщиком оказался один из людей юного принца Айгона. Нет, сам принц было даже предложил заключить своего человека под стражу, при всех заявив, что закон есть закон, и он равен для всех. Полагаю, что по молодости лет принц еще верил в то, что мир может стать справедливым в том случае, если все люди будут поступать по закону и совести. Но капитан был человеком опытным и прекрасно понимал, что война кончится и ему придется возвращаться домой, в Миклайт, где его нынешний правильный поступок может быть расценен совсем по-другому, в особенности родными победителя. А они стояли около трона, удачливый боец принадлежал к свите принца неспроста. Там вообще случайных людей не было, только представители родовитых фамилий королевства Айронт. Капитан гвардии пост, конечно, высокий, но не до безумия, если перейти дорогу кому-то не тому, то неприятностей не избежать.

В результате так это ничем и кончилось. Убитого закопали за деревней, на местном кладбище, и утром про него никто даже не вспомнил.

Впрочем, нашу компанию весь этот шум и гам не печалил ни капли. Полтора года в Вороньем замке нас изрядно закалили, мы могли спать в любых условиях, лишь бы было куда голову преклонить, и есть практически все, что можно прожевать. Приверед и неженок среди нас не осталось.

Что до поединков, то тут все было совсем уж просто — нам было на них плевать. Хотят люди бодро уродовать друг друга шпагами — это их дело, каждый живет так, как хочет. Тем более, что нас скучающие аристократы не задевали, более того — демонстративно игнорировали. Мы для них не существовали, особенно те, кто носил до инициации дворянский титул. Они презирали нас, поскольку мы добровольно отринули свое происхождение, забыв о чести семьи, и подались заниматься таким неприглядным делом как магия. Проще говоря — зазорно им было не то что с нами скрестить клинки, но даже и рядом стоять.

До этого мы о подобном не задумывались и с таким не сталкивались, возможно, просто по той причине, что не доводилось нашему брату попадать в места, где столько воинственно настроенных благородных друг перед другом носы дерут. Хотя — непосредственно наша компания в свое время на рыцарском турнире побывала, и ничего, никто нам там глаза не колол тем, какой жизненный выбор мы сделали. Правда, там все-таки праздник был. Ну, и еще там все при деле были — кто на трибуне сидит, во все глаза на происходящее смотрит, кто копьем ближнего своего тыкает. А здесь-то скука невозможная, что еще делать кроме как всякими глупостями заниматься?

Лично меня это не то, что не опечалило, а даже порадовало. Я не большой любитель махания оружием вообще, так что подобное отчуждение могло пойти и мне, и всем нам только на пользу. Тем более, что полным его назвать все равно было трудно.

Кроме кучи вояк, обвешанных железом, в лагере имелись лекари, которые охотно с нами общались, ощущая некоторую родственность профессий, маркитантки и шлюхи, которые не делали никаких различий между благородными, магами и просто солдатами, им было главное наличие у людей в карманах звонких монет, ну и, наконец, собратья по цеху. Хотя последние, увы, оказались не настолько приятными собеседниками, как бы нам того хотелось. Прав оказался наставник, как и всегда.

Причем столкнулись мы с ними довольно скоро, через день после того, как мы прибыли в лагерь. Тот день вообще был богат на события.

Наставник растолкал нас, спящих в пристройке, с рассветом, да еще и отчитал, сказав, что девушки, которые остались в доме, уже встали и хлопочут по хозяйству.

— Что они там могут делать? — удивился Жакоб, звучно зевнув. — Вчера же мы целый день возились, теперь полный порядок везде.

Это было правдой, Ворон накануне где-то пропадал с рассвета до заката, настрого запретив нам покидать дом и двор до того момента, пока он не вернется и не сочтет их пригодными для проживания. В результате мы все сначала дружно убирали наше новое пристанище, а потом еще полдня отчаянно скучали, беззлобно переругиваясь и безумно жалея о том, что с нами нет наших учебников. Отучились мы бездельничать, выбил это из нас наставник. А вот время, напротив, привыкли ценить.

— Мастер, мы нынче переправляемся через реку? — зевая, поинтересовался Карл.

— С чего бы? — озадачился Ворон. — Я чего-то не знаю, Фальк?

— Просто если нет, то какой смысла вскакивать в такую рань? — абсолютно резонно пояснил Карл, сонно хлопая глазами.

— Ранней пташке боги благодать посылают, — назидательно произнес наставник. — Чем меньше спишь, тем дольше живешь.

— Продолжительность жизни зависит не от продолжительности сна, — не согласился с ним Эль Гракх. — Ее удлиняют хорошее владение шпагой, первородство и вовремя полученное наследство, но никак не ранний подъем.

— Экий ты стал разговорчивый вдали от замка, — посетовал Ворон. — Я всегда говорил, что войны ведут только к обнищанию, как материальному, так и духовному. Без завтрака сегодня обойдетесь, вот что я вам скажу. И без переглядок давайте, лучше радуйтесь тому, что я человек добрый и отходчивый. Тот же Стив ле Ре еще бы вас и армейские нужники отправил чистить, все, что встретятся на пути от его дома и до реки. Не понимаю причин недовольства, откуда эти хмурые лица? Вы же теперь можете не спешить, как вы и хотели. Но через полчаса жду во дворе, в канцелярию пойдем.

Наставник, как всегда, держал свое слово — завтрака мы не получили, зато отправились в самый центр военного лагеря.

Канцелярия располагалась в шатре изрядных размеров, около входа в него расположилась парочка плечистых стражников, несущих караульную службу. Стало быть — серьезные там люди сидят в этом шатре, коли им охрану дали.

А еще рядом со входом были воткнуты в снег добрых три десятка флагов с гербами.

— Вот, — Ворон показал рукой на разноцветье хлопающих на ветру стягов. — Все королевства тут представлены. Прямо великий сбор народов. Ну что, они без нас не обошлись бы? По-моему — спокойно. Ладно, стойте здесь, не разбредайтесь, я быстро. Монброн, остаешься за главного, если что — с тебя спрошу. И смотрите у меня!

Наставник погрозил нам пальцем, подошел ко входу, что-то сказал стражнику и скрылся в шатре.

— Пуантийцы здесь, — Гарольд с интересом рассматривал флаги. — Вон Айронт, ну, это понятно. Еще вон герб Лотаров Амилийских вижу. Надо будет к ним наведаться, я с ними в родстве по материнской линии. О! Де Фюрьи, смотри-ка!

— Вижу, — сквозь зубы процедила Рози. — Не слепая.

И она топнула ногой по снегу.

— Объясни несведущим, о чем речь идет, — не без удовольствия попросила Гарольда Магдалена, несомненно уже смекнувшая, что к чему. Она Рози не любила и особо этого не скрывала.

— Ну как же, — Монброн, формально нарушив приказ Ворона не разбредаться, подошел к одному из флагов. — Три волка на лазурном поле, над ним четыре короны, переплетенных шипастой белой розой. Знакомый герб.

— Не иначе как кого-то из братцев сюда принесло, — Рози была крайне недовольна увиденным, этот ее тон я уже хорошо изучил. — Конечно, надо проявить героизм, надо попасть в хроники и преумножить славу рода. Вот почему именно мне не повезло? Что им дома не сидится? Где гербы семейств де Лакруа, де ла Мале, твои, Монброн? Нет их. Только де Фюрьи.

Она грустно взглянула на свой родовой герб и вздохнула.

— А я бы была не против кого-то из родных встретить, — возразила ей Луиза. — Новости из дома узнать.

— И я, — поддержала ее Магдалена. — Хоть так, по другому-то никак.

Если честно, я восторга от этой новости тоже не испытал. Ничего хорошего встреча с братьями Рози мне не сулила. Даже при том, что их сестра для семьи отрезанный ломоть, они все равно вряд ли обрадуются тому, что с ней хороводится какой-то нищий барончик из Лесного Края. Тем более, что меня уже предупреждали о том, что ее папа в курсе происходящего и особых восторгов по этому поводу наверняка не испытал.

— А вон тот герб мне хорошо знаком, — де Лакруа показал на небольшой флаг. — Это ле Реньеры, наши фамилии давно породнились, еще лет двести назад. Интересно, мастер отпустит меня их проведать?

— Да кто его знает, — Рози взяла меня за руку. — У него семь пятниц на неделе. Фон Рут, отойдем в сторону, надо поговорить.

— Ворон сказал стоять на месте, — глаза Фриши горели любопытством. — Монброн, тебя, кажись, за старшего оставили, куда глядишь?

Фриша была верна в своих пристрастиях. Однажды подружившись с человеком, она принимала его целиком, таким каким он был, со всеми его симпатиями и антипатиями. Аманда была ее другом, а потому, из солидарности с ней, она тоже недолюбливала Рози. По сути, я Фрише тоже был не чужим человеком, но, как видно, Аманда, даже со всеми ее закидонами, была простолюдинке ближе.

— Прямо вот срочно? — немного удивился я, догадываясь, о чем пойдет речь. — К чему такая спешка?

— Чтобы потом не забыть, что именно я тебе хотела сказать, — сердито сообщила мне Рози, ухватила за рукав и оттащила в сторону от остальных.

Среди наших соучениц раздалось хихиканье. Мало того — даже проходящие мимо мечники, увидев эту картину, звучно захохотали. Не понимаю, что они в этом нашли смешного?

Надо заметить, что наша дружная компания вообще вызвала интерес окружающих. Точнее, его вызвали наши девушки, что совершенно неудивительно — за редким исключением, население военного лагеря было предсказуемо мужским. То самое исключение составляли шлюхи, но их никто как полноценных женщин не воспринимал. Их можно просто купить, что в них толку для прожжённых вояк-серцеедов? Для них важен сам факт любовной победы, иногда он даже важнее чем то, что за ним следует. Надо сломить сопротивление женщины, добиться ее внимания и взаимности, стать для нее единственным. Нужен выброшенный ей белый флаг и последующая за всем этим зависть собратьев по полу. Пожалуй, вот это самое главное — доказать себе, что тебе нет равных в сердечных делах. И добиться того, чтобы остальные это признали безоговорочно.

Так что на наших девочек сейчас смотрели сотни глаз. Их оценивали, их изучали, уже строились какие-то планы на них, подкручивались усы, приглаживались волосы. Здесь и сейчас, в этом лагере, захват сердца любой приравнивался к победе на поле боя. Одно дело — придворная возня, где объектов для ухаживания пруд пруди и совсем другое дело эти дикие места, где неизвестно что почетнее — победа в бою или победа в любви.

Кстати, наши спутницы это чувствовали, Сюзи Боннер даже передернула плечами и негромко произнесла:

— Такое ощущение, что я здесь голая стою. Меня глазами не знаю сколько раз уже раздели.

— У меня спина сейчас задымится, — подтвердила Агнесс. — Ужас просто какой-то. Я из дома теперь вообще ни ногой, только если вместе со всеми. Мне кажется, что, если я сделаю хоть шаг за порог, тут мне и конец. Утащат куда-нибудь в шатер и там до смерти… Того.

Мартин что-то негромко сказал ей в ответ, но что именно — я уже не расслышал, мы с Рози отошли в сторонку.

— Эраст, это уже не шутки, — меня дернули за руку. — Я знаю своих братьев, от них ничего хорошего ждать не следует.

— Рози, я от твоих братьев ничего и не жду, — сообщил я девушке. — Мне даже неизвестно, как они выглядят. Крепко подозреваю, что ты дуешь на воду и им до меня дела нет.

На самом деле так я не думал. Правда, очень на это надеялся.

— Эраст, ты дурак, — Рози сошла на шепот, заметив, с каким интересом на нас смотрят несколько соучениц. — Поверь мне, когда они узнают, что здесь весь выводок Ворона, то наверняка захотят пообщаться с тобой, даже больше, чем со мной. И ты точно им не понравишься, это я наверняка знаю. Потому прошу тебя — будь крайне осторожен. И вообще — старайся по возможности находиться там, где мы все, хорошо? Не шляйся в одиночку по лагерю.

— А ничего, что мы на войне? — непонятно зачем начал геройствовать я. На самом деле, я был полностью согласен с ее словами, но что-то внутри заставляло меня спорить с ней. — Не сегодня-завтра эти тишина и покой закончатся, и начнется другая жизнь. Осады, штурмы, сражения.

Это тоже было правдой. Формирование сводных ратей, насколько мы поняли, практически закончилось, почти все, кто хотел поучаствовать в боях, уже пришли на место сбора.

Меня вообще крайне занимал вопрос — а как воевать-то будут? Накануне, когда мы сидели и бездельничали, я изрядно утомил Гарольда и Робера, расспрашивая их о том, как выглядит подобная война вообще.

Я в голове это все вертел так и эдак — получалась какая-то ерунда. Ну да, войско у нас большое и умелое, да еще и под рукой хорошего полководца, то есть — не устоять нордлигам в битве «грудь в грудь», это тебе не герцогская рать. Но нордлиги-то тоже не дураки, что уже было не раз и не два доказано, они воюют не так, как положено, а так, как им хочется. Вдруг они не захотят принимать бой? Просто пошлют Шеппарда куда подальше — и все. Это не пески Востока, где в пустыне все видно на десять миль в любую сторону, тут леса и болота.

Монброн сначала иронически улыбался, слушая меня, но потом посерьезнел, видимо, согласившись с моими доводами. Ну или счел их возможными для обсуждения. По крайней мере, в конце разговора он сказал:

— Может, ты и прав. Но Шеппард точно знает, что делает, в этом я уверен. Начнется все с того, что для начала он отобьет у северян город Шлейцер, который находится совсем недалеко отсюда и который открывает дорогу к побережью, без этого никак не обойдется. А там видно будет.

Про Шлейцер он угадал, Ворон, вернувшись вечером, это подтвердил. Выходило так, что обойти его стороной было почти невозможно — справа топи, слева леса, а значит, впереди у нас штурм города.

Но четкого понимания вопроса у меня все равно не добавилось. Ну, возьмем город, а потом что? До побережья их гнать будем? Так до него далековато, да не факт, что нордлиги захотят от нас бежать. Рассеются мелкими ватагами по лесам — и лови их там. А потом в нужный момент объединятся, нанесут неожиданный удар — и снова брызгами по урочьям да буреломам рассеются. Крови такие отряды нам могут попортить много, в этом я был уверен. И идти такая война могла очень долго — им же спешить некуда?

Но это все будет потом и, надеюсь, без нашего непосредственного участия, есть у меня надежда на то, что мы основные сражения в обозах пересидим. Ну не дурак же Шеппард, чтобы неумех на стены бросать? Да и когда это еще будет. А вот братья Рози — они здесь и сейчас.

— Эраст, это все очень серьезно, — Рози сдвинула брови. — Если тебе себя не жалко, так меня пожалей.

— Да тебе-то что будет? — уже совершенно искренне поразился я. — Они же тебя, если что, уничтожать не станут?

— Меня — нет, — Рози говорила со мной как с малышом-несмышленышем. — Они тебя могут начать уничтожать. Начать и почти сразу закончить, потому что тебе против них не выстоять, даже если они будут драться с тобой один на один. Да-да, ты мужчина, ты можешь за себя постоять, но тут силы изначально неравны. Я знаю, что говорю, я с ними выросла и прекрасно представляю, на что они способны. Вот убьют тебя — и кого я тогда буду потом ругать и пилить? Кем командовать? Нет, милый, ты мне нужен живой и здоровый.

Какая мрачная перспектива. Смерть на фоне ее не так уж и страшна.

Впрочем — вру. Страшна. Умирать не так критично, когда тебе терять нечего, или когда смерть является единственным выходом из ситуации, как это было летом, у Гробниц. А вот так, по причине того, что кому-то там я просто не пришелся по душе, мне умирать неохота. Я против такой смерти.

Главное теперь, чтобы и Смерть поддержала мою точку зрения.

Вот интересно — что же это Рози такое в свое время в письме отцу накарябала? Какие слова подобрала? Не просто же так она настолько переполошилась? Надо будет непременно узнать, только не сейчас. Не то время и не то место.

Надо же, а она, похоже, и вправду за меня боится. По-настоящему. Даже не знаю, чего сейчас у меня в душе больше — удивления или растерянности. От нее я такого не ожидал.

— Ладно, — я подмигнул Рози. — Сделаю, как скажешь.

— Это не шутки, — она потеребила мою руку. — Эраст, очень тебя прошу — услышь меня. Всегда будь с остальными, по крайней мере, хотя бы до того момента, пока я не поговорю с ними.

— Хорошо, — пообещал я. — Сказал же. Вон, смотри, Ворон вышел.

Наставник был не один, следом за ним из шатра вынырнул невысокий лысеющий мужчина с чернильницей на шее, которая выдавала его профессию. Это был писарь.

— Вот эти ваши? — неожиданно гулким басом спросил он у наставника. — Экий у вас выводок большой.

— И я про то же самое говорил, — с досадой произнес Ворон. — Чего их всех сюда было тащить? Сидели бы в замке сейчас и в ус не дули.

— Не нам это решать, — сурово заявил писарь. — Так, господа подмастерья. Сейчас я буду называть ваши имена, вы же, услышав свое, подходите ко мне и получаете вот такую цепь.

Он потряс левой рукой, брякнули цепочки из черного металла с небольшими кулонами, которые были в ней зажаты.

— Её надо носить, не снимая, — продолжил он. — Особенно после того, как мы переправимся на ту сторону реки. Это знак, подтверждающий то, что каждый из вас не абы кто, а подмастерье мастера Ворона, сражающийся на нашей стороне. Ну, или какого другого мага, у них всех точно такие же. Берегите эти знаки как зеницу ока, других таких вам никто не выдаст, а без них вы не маги, а так, недоразумение одно.

— Хорошо сказано. Вот прямо про них, — подтвердил Ворон. — Второй год в этом убеждаюсь.

— Это да, — писарь одобрительно глянул на наставника. — Молодежь нынче не та пошла, никакой серьезности нет, только бы вина напиться и убить кого-то. Так, что еще? А, вот. Как война окончится, вы мне данные цепи непременно сдайте обратно, это в обязательном порядке надо сделать. Если же из вас погибнет кто, так со своих мертвых друзей их не забывайте снимать. Что насупились? Что значит: «Покаркай еще»? Это война, здесь убивают и умирают, другого ничего не предусмотрено. Или вы собираетесь жить вечно? Итак — начнем раздачу. Альба Эмбер, подойдите ко мне.

Вот так, один за другим, мы получили цепи, которые сразу же и нацепили на шеи. Не стану врать, у меня было закралась мысль о том, что данный предмет может и еще какими другими способностями обладать. Как пример — может на него заклинание слежения наложено, я о таких слышал. Да и не у меня одного такие мысли возникли, судя по лицам моих друзей. Ворон подметил это, хохотнул, посоветовал не придумывать того, чего нет, подмигнул — мол, будет вам на воду дуть, нормально все, примеряйте обновку. Подмигнул — и снова ушел в шатер.

И в самом деле — цепь как цепь, совсем не тяжелая. Жетон к ней прикреплен еще, на котором выбито «Подм. М» Надо полагать, это означает «Подмастерье мага». Ну, не «Подмышка» же?

Вот тут и появились наши коллеги, прямо как ждали они этого момента.

— Все, Прим, теперь судьба войны решена, — раздался насмешливый мужской голос. — Зря мы с тобой лелеяли надежду стать героями, не видать нам лавров. Эти славные ребята заберут себе всю славу.

Голос принадлежал статному юноше в меховом плаще, который в сопровождении еще четырех спутников, двое из которых были девушками, остановился недалеко от нашей компании. На шеях у них висели такие же цепи, что сейчас раздавали нам. Стало быть, это были такие же подмастерья мага, как и мы.

Хотя, — такие же — и не такие. Не знаю, как это правильно выразить словами, но мне лично сразу стало понятно, что нам до них далеко. У них было что-то, чего мы еще не обрели. То ли уверенность в своих силах, то ли еще что, но мне сразу стало ясно — случись такое, что нам придется выяснять отношения, и победа будет не за нами, а за ними. Прав был наставник, слабоваты мы еще в коленках против них. Впрочем, если всей толпой навалиться… Но надеюсь, что до этого не дойдет.

Ну а если дойдет, то, как и прежде, на магию рассчитывать не стоит. Слишком велика разница в знаниях и опыте. А вот на сталь — можно. В конце концов — если вон тому толстяку вспороть брюхо, то много он не наколдует. Орден Истины, к слову, поступает так же — и пока маги пляшут под его дудку, а не наоборот. И все-таки — лучше обойтись без драки. Даже не в том дело, что страшно в нее лезть, а в том, что Ворону после с их наставником разбираться придется. Он же из-за этого после из нас все жилы вытянет.

— Мы можем, — невозмутимо сказал тем временем Фальк, надевая только что полученную цепь. — Это вы правильно опасаетесь.

— Да какие опасения? — с почти непритворным сожалением произнес другой подмастерье, тот, которого как раз, похоже, и звали Прим. Был он плотен телом и круглолиц. — Уверенность. Я так думаю, что на той стороне уже узнали о вашем прибытии, и сейчас войска нордлигов спешно убираются к берегам моря.

— А их таинственные маги вовсе улепетывают туда, откуда они пришли. — поддержала его рослая девица с очень грубыми чертами лица. У нас в Раймилле про такие говорили «лошадиные». — Экая досада, а так хотелось хоть с одним из них поговорить.

— Вы, главное, каши побольше ешьте, — посоветовал нам Прим. — В ней сила. Кашки поели, на горшок сходили — и в бой.

— У меня дома младший брат остался, — Магдалена с интересом смотрела на наших собеседников. — Он очень похоже на вас шутит. Правда, ему всего девять, но его речи от ваших не отличить. Надо было привезти его сюда, вы бы с ним составили отличную компанию. Камни бы в реку покидали, на палках пофехтовали, обод от колеса погоняли. Солдатиков у него много деревянных.

— Не вижу смысла дальше упражняться в остроумии, — вступил в беседу Гарольд, который, похоже, всерьез отнесся к тому, что Ворон оставил его за главного. Ну, иначе с чего он гасит конфликт, хотя по всему должен уже хвататься за эфес шпаги. — Может, разумнее будет познакомиться? Все-таки, в каком-то смысле, одному делу служим.

— Это вы своему наставнику служите, — резко сказала еще одна девушка, брюнетка со скуластым и не слишком красивым лицом. — Говорят, он вами только что полы не моет, что вы у него вместо половых тряпок. То есть — слуги вы у него, и не более. Вот и выходит, что вы слуги, а мы подмастерья. Вас через колено гнут, а нас — магии учат. Разницу ощущаете?

Какая осведомленность. Интересно — откуда?

— Еще бы, — Фриша нехорошо посмотрела на брюнетку. — Как не ощутить? Отличий полно. Например, мы никогда не судим о том, чего не знаем, в отличие от вас. И чужого наставника за спиной у него на смех не поднимаем.

— Верно, — Мартин цыкнул зубом. — И сразу — побольше уважения в голосе должно быть при упоминании нашего наставника.

— А то — что? — юноша, который и затеял весь это разговор, широко улыбнулся. — Что будет?

Ловушка захлопнулась. По идее, сейчас у Мартина два пути — кинуть этому ловкачу вызов и умереть, или промолчать и дать им повод для дальнейших насмешек.

— Разбирательство будет, — невозмутимо сказала Гелла. — Плохо вас учат, если вы не читали «Уложение о чести мага». Там есть пункт, в котором подмастерьям, проходящим обучение у разных наставников, запрещено обсуждать их между собой, причем особенно в оскорбительных тонах. Ответ же за учеников, нарушивших данный пункт несут именно их наставники. Вы только что данное уложение нарушили, так что соблаговолите назвать имя своего наставника. Надо же нам знать, кто ответит за вашу оплошность?

— Ловка, — одобрительно и без малейшей иронии отметила брюнетка. — Как она нас.

— Согласна полностью, — подтвердила слова темноглазой красотки невесть откуда подошедшая к нам женщина средних лет. — И не столько «нас», сколько тебя лично. Ли, она тебя только что переиграла, и это следует признать. Я же тебе говорила — не одними заклинаниями живет маг. Есть много других премудростей, которые тебе не худо было бы освоить.

Брюнетка криво улыбнулась.

— Конечно, наставница Эвангелина, вы как всегда правы.

А, так это и есть Эвангелина? Да, следует признать, что Виталии есть за что ее не любить. Нет, она тоже вполне привлекательна, для своих лет, разумеется, но мистресс Эвангелина…

Стройная, длинноногая, красивая невероятно, с ямочками на щеках, с искрящимися весельем голубыми глазами — от нее невозможно было оторвать взгляд. Это была женщина-мечта.

— Вы сейчас на наставнице несколько дыр прожжете своими взглядами, — ревниво крикнул нам Прим.

— И это неудивительно, — Ворон, как выяснилось, уже вышел из шатра. — Эви всегда вызывала такие взгляды у любых мужчин, независимо от их возраста. Ах, да извините — наставница Эвангелина.

— Герхард, — протянула к нашему наставнику руки магесса. — Ты ли это? Как я соскучилась!

— А я-то! — Ворон двинулся ей навстречу. — Послабее, понятное дело, но не без этого.

— Наставник Шварц, — одновременно согнулись в поклоне все пятеро учеников Эвангелины.

Я же говорю — у них думалка лучше нашего работает. Мы перед их наставницей и не подумали расшаркиваться, а эти — погляди-ка. И ведь правильно делают, скорее всего. Хотя, с другой стороны — ничего удивительного. Их учит женщина, а они любят всякие такие штуки, которые называют «этикетом». А нас учит Ворон, он и здоровается-то с нами не каждый день, зато мы изучаем некромантию и боевую магию.

— Как я рада тебя видеть! — мелодичным, звенящим как колокольчик, голосом вещала нашему мастеру мистресс Эвангелина. — Ты бессовестный негодяй, ты пропал в никуда, я вообще какое-то время была уверена в том, что ты мертв.

— Меня убить — постараться надо, — ухмыльнулся Ворон. — Я слишком люблю жизнь.

— Как был тщеславным мальчишкой, так им и остался, — Эвангелина ткнула нашего наставника пальцем в грудь. — Что ты мне рожи строишь? Думаешь, что твои птенчики еще этого не поняли? Все они про тебя знают. Мы с тобой такими же были, про нашего мастера знали то, чего он сам не знал.

Мы молча стояли и смотрели на эту трогательную сцену, разумеется, закрыв рты на замки. Шагах в десяти от нас молча стояли пять учеников Эвангелины, время от времени мрачновато, не сказать с нелюбовью, поглядывая на нас.

— Все-таки это печально, — Эвангелина покачала головой. — Так печально.

— Что именно? — Ворон наконец-то отпустил ее. — Эви, я еще в годы обучения терпеть не мог, когда ты произносила исключительно финал некоей фразы, которая целиком существовала только в твоей голове. Что печально? Зима, сырость, положение звезд на небосклоне? Что именно?

— Вот это все, — магесса обвела рукой окрестности. — Лучше бы встретиться в другой обстановке, всем вместе, выпить вина, вспомнить времена юности. А здесь… Даже непонятно, что будет, например, завтра.

— Завтра мы перейдем реку, — прозвучал за нашими спинами голос, который из присутствующих здесь подмастерьев узнать мог только я. Ну, и еще Рози. Не знаю почему, но я был готов к тому, что этот человек здесь появится, хотя и очень этого не хотел. — Завтра начнется война. Ну что ты хлопаешь ресницами, Эви? Для того мы здесь все и собрались, чтобы размяться, повоевать немного. Ну и повидаться друг с другом, наконец. Мое почтение, господа подмастерья, пришло время проверить ваши знания на деле. Ну, вы готовы стать героями?

Лично я — нет. Вот только кому это интересно?

 

Глава тринадцатая

— Гай! — взвизгнула Эвангелина. — И ты здесь?

— Собственной персоной, — мой наниматель, которого я уже полтора года не видел, степенно обнялся с радостно улыбающейся женщиной. — Прости за банальность — ты все так же хороша.

Вообще, если бы я не знал, что они одногодки, то никогда бы так не подумал. Ну, сколько лет разницы между ними могло быть, учитывая то, что они одновременно стали учениками одного и того же мага? Ну — пара лет. Пусть даже пять-семь, хотя это вряд ли. У нас вот самый старший Жакоб — ему девятнадцать. Луизе шестнадцать недавно исполнилось, она самая младшая. Не думаю, что у них было по-другому.

И какая внешняя разница.

Эвангелина, прекрасная женщина в самом расцвете лет, наш Ворон, седой, но еще крепкий и статный мужчина, и рядом с ними — мастер Гай, который выглядит совершенно как старик. Хорошо одетый, бодрый старик. Все лицо в морщинах, залысины, голос дребезжащий и вон седые волосы на ушах растут. Почему так? Отчего?

Нет, с магессами все ясно, я хорошо помнил слова наставника о том, что они при желании могут выглядеть так хорошо, как им захочется, есть у них такая возможность. И это не морок, вроде того, что в свое время мне продемонстрировала Виталия, и не чары. Тут все настоящее — и грудь торчком, и кожа атласная, и улыбка белозубая. Подозреваю, что это плата за то, что их лишили права материнства. Хотя — может. и нет, может, просто боги так развлеклись.

Но вот почему такая внешняя разница между нашим наставником и мастером Гаем?

У меня, правда, есть мыслишка, в чем тут дело может быть. Не знаю, насколько она верна, при случае непременно уточню у Ворона. Так вот — может, на внешний вид и в целом на состояние мага влияют те виды чародейства, которое он использует? Мастер Гай-то магией крови пользуется вовсю, да и некромантией промышляет, помню я его разговор с Агриппой, еще там, в сарае, где мы познакомились. Он тогда труп не стал поднимать исключительно по одной причине — не хотел привлекать внимание Ордена Истины. Остальные стороны вопроса его совершенно не смущали.

Хотя — наш наставник тоже с мертвыми возится по полной, и нас этому учит. И все равно как огурчик выглядит, особенно на фоне мастера Гая.

А может, нет никаких тонкостей? Вот такие они — и все. Может, моему нанимателю нравится, когда его за старичка держат. Мол — дряхлый я уже, песочек сыплется, чего меня опасаться? Люди размякают, внимательность теряют, тут он их и цап!

— Что, Герхард, это, стало быть, твои птенцы? — мастер Гай показал на нас рукой. — Твои, да?

— Мои, — с достоинством ответил ему Ворон.

— Маловато их у тебя что-то осталось, — в голосе мастера Гая вроде как сочувствие появилось. Или ехидство? — Второй год пошел, как ты их учишь, а всего две дюжины вон стоит, глазами хлопает. А начинало учебу ведь с полсотни душ, если не больше.

— Все-то ты знаешь, Гай. — с уважением, в ложности которого я был просто-таки уверен, произнес Ворон. — И сколько лет они у меня учатся, и сколько их было с самого начала. Сведущий ты. Не то что я, лентяй.

— Невелика тайна, — мелким бисером рассыпал смех мастер Гай. — С твоими замашками и любовью к людям, их количество не могло не сократиться минимум вдвое. Что до наставничества — скипетров пять на весь континент, четыре из них давно нашли своих владельцев. Как ты думаешь, вручение последнего из них могло пройти незамеченным мимо нашего сообщества?

Эвангелина тоже засмеялась.

— Да уж, помню, как Вестник принес эту новость! Мы тогда как раз праздновали завершение зимы, — сказала она, вдруг выпучила глаза, надула щеки, изобразила руками большой живот и деланно пробасила: — «Как! Наставничество этому пьянчуге, смутьяну и бездельнику! Да боги с ума сошли!».

— Как есть старина Терций, — с удовлетворением заметил Ворон. — Он правда так сказал? Какая прелесть! Значит — помнит. Значит — уважает.

Интересно, кто такой Терций? Слушайте, а мощная репутация у нашего мастера среди коллег по цеху, внушает уважение. Не на всякой городской свалке такой добьешься.

— Да-да, — подтвердил мастер Гай. — Все так и было, сам тому свидетелем был. Более того — даже возразил ему. Правда, он не слишком-то меня слушал, впрочем, как и всегда. Когда Терций говорит, музы молчат.

Мой наниматель подошел к нам, практически недвижимо стоявшим шагах в семи от беседующих магов, и с интересом обвел взглядом наши лица.

— Такие же, как и мы когда-то, — сообщил он своим коллегам секундой позже. — Полные жизни, верящие в могущество слова более чем в силу, и уверенные в том, что магия может все. Ворон, ты еще не выбил из них эти наивные бредни до конца?

— Твердолобые попались, — наставник засунул руку в карман, достал оттуда черный сухарь, разломил его на две части и одну протянул Эвангелине. — Упертые. Как ни бьюсь, они по-прежнему верят в то, что разум и добро будут торжествовать в этом мире. Но это ничего, это пройдет.

— Мои тоже такие были, — Эвангелина без стеснения хрустнула сухарем и с набитым ртом продолжила: — Уж как я с ними поначалу мучалась! А потом да, перемололась мука — кто поумнел, кто умер, кто сам ушел, то есть все встало на свои места. Хотя у тебя, конечно, отсев уж очень большой за год вышел.

— Так это Герхард, — мастер Гай все еще изучал наши лица. — У него чувство жалости атрофировано — и к себе, и к другим, так что у этих славных ребятишек выбор невелик. Либо они примут его правила игры, либо… Да они и сами это давно поняли. Вот скажи мне, девица, ты боишься своего наставника?

Мастер Гай обратился к Магдалене, даже сделал в ее направлении маленький шажок. Его глаза хитро поблескивали, он не отводил их от глаз девушки. Я знал этот взгляд и тон, хорошо знал. Они мне были знакомы еще со времен нашего с ним совместного путешествия, когда он проверял, насколько я стал Эрастом фон Рутом, и не вылезет ли из небытия Крис Жучок.

— Он мой наставник, — девушка явно была сбита с толку происходящим. — С чего мне его бояться? То есть — иногда мы все его… Нет, не то, чтобы боимся, просто…

— Но ведь ты пришла к нему по доброй воле, — мастер Гай повернулся к Эвангелине, которая с доброй улыбкой наблюдала за происходящим, и залихватски ей подмигнул. — Да? А тут такое, хе-хе, чудище-страшилище! Мы-то знаем, каким бывает старина Ворон. Не было желания уйти от него?

— Нет, — твердо ответила Магдалена. — Ни разу.

— Хорошая девочка, — похвалил ее мастер Гай и всплеснул руками. — Ба! Юная де Фюрьи, вот встреча! И вы здесь!

Старый змей, он ведь давно ее заметил. Более того — он же знал, что она здесь.

— Монсеньор Туллий, — Рози выдала улыбку из разряда «неземная радость». — Я так рада вас видеть! Вы как весточка из дома, где я так давно не была.

— Гай, так ты все-таки побывал в Асторге? — Эвангелина энергично всплеснула руками. — А мне сказал, что уже года три как его не навещал. Девочка, ты же из асторгских де Фюрьи?

— Именно так, мистресс, — склонила голову Рози. — Но моя встреча с досточтимым монсеньором Туллием произошла не в прошлом году и даже не в позапрошлом, а куда как ранее.

— Я давний друг их семьи, — пояснил мой наниматель, отходя от нас. — Эту девочку я еще в колыбельке помню. Такая, помню, егоза была, все вертелась, смеялась, а я с ней играл! У-тю-тю!

И он вдобавок изобразил нечто вроде «идет коза рогатая». Прямо — добрый старичок, любимец детей.

— Очень трогательно, — Ворон потянулся. — Ладно, пойдем мы. Надо еще с лекарями пообщаться, особенно если завтра начнутся боевые действия. Я так думаю, что моих учеников в первые линии не пустят, наше место будет при обозе и лазарете.

— А ты не думай, — посоветовал ему Гай. — Пустое это занятие, особенно в военное время. Нам, магам, лет триста уже как думать не положено. За нас это другие делают. И именно они нам говорят, как поступать. Так что — скажут быть в обозе — будете там. А скажут быть на острие атаки и стены «огненными шарами» рушить — будете рушить.

Ворон сделал несколько шагов вперед и навис над мастером Гаем, черты его лица как-то заострились, на скулах играли желваки.

Впрочем, моего нанимателя это не сильно испугало, он смотрел на наставника снизу-вверх, в уголках его рта застыла ехидная полуулыбка.

— Они еще никто, Гай, — сквозь зубы процедил Ворон. — Они даже не заготовки под магов, они, по сути, чистые листы. Мы же договаривались?

— Я не понимаю тебя, Герхард, — развел руками мастер Гай. — Ты с кем-то о чем-то договаривался? Прекрасно. Но при чем тут я? Что ты на меня так смотришь? Опять подозреваешь меня во всех грехах мирских, как тогда? «Гай плетет интриги как паук паутину — с радостью, упорством и невероятным умением», так же ты тогда сказал? Только вот и тогда тебе никто не поверил, и сейчас все не так. Дружище, я прибыл в лагерь нынче утром, меня призвали так же, как и вас. И уж точно я не распределяю, кто куда попадет.

— Я был бы рад тебе поверить, — было видно, что Ворону не по душе этот разговор. — Да и нет у меня оснований для каких-либо подозрений, ты прав.

— Вот, — мастер Гай приложил ладони к его груди. — Вот. Мы с тобой друзья, что бы ты там себе ни думал все эти годы. Ты, я, Эви, Вита — мы даже больше чем друзья. Да что там — мы даже больше, чем семья. И вот эти славные ребятки, точнее, те их них, кто дойдет до церемонии вручения посоха, будут такими же, законы школ магии незыблемы. Посмотри хотя бы на подмастерьев Эви — они уже сейчас как братья и сестры, по ним же видно!

Мастер Гай показал на учеников магессы, которые всем своим видом тут же показали — да, они семья. Или даже более того.

— Славные они у тебя, — обратился старый маг к Эвангелине. — И сразу видно — многообещающие ребята, перспективные. Вот только этот себя подзапустил, подзапустил!

Он подошел к пузатому Приму.

— Мастер — склонил голову тот.

— Что же ты так? — по-отечески спросил у него мой наниматель. — Жиры не к лицу магу. Вот посмотри на мастера Герхарда, посмотри на его учеников — подтянутые, стройные, приятно посмотреть. А у тебя что!

И он без особого стеснения потыкал пальцем юноше в живот.

— Ну, я просто… — Прим покраснел. — С детства такой.

— Ножом и вилкой копаем мы себе могилу, — назидательно произнес мастер Гай. — Причем в нашем случае речь идет не о здоровье. Лишний вес может помешать тебе в огромном количестве мелочей, из которых состоит жизнь мага. И каждая мелочь может стоить тебе жизни, уж простите меня за невольный каламбур.

— Вот, — Эвангелина хлопнула в ладони. — Прим, меня не слушаешь, так послушай других. Сколько я тебе говорила — меньше ешь, больше двигайся.

— Еще раз говорю — посмотри на учеников наставника Ворона, — мастер Гай ткнул пальцем в нашу сторону. — И бери с них пример. Равняйся на них. К остальным это тоже относится.

Если бы взглядом можно было испепелять, то мы все поместились бы на дне седельной сумки, это уж наверняка. С такой, знаете ли, добротой, на нас посмотрели воспитанники Эвангелины, что у меня все внутри сжалось, как перед хорошей дракой. Вот же старый хрыч, стравливает нас, не особо это и скрывая! Правильно его наш наставник не любит.

— Пожалуй ты прав, Гай, — Ворон усмехнулся. — Даже дважды. Ничего не меняется, и мы вправду как семья. По крайней мере, внешние признаки схожи.

— Ну! — торжествующе произнес старый маг. — А я про что! Ладно, пойду получать жетон, порядок есть порядок. И всем — до очень скорого свидания. Вы же знаете о том, что нынче будет большое совещание у Шеппарда? Вот буквально через пару часов начнется. Придут представители союзных отрядов, Ордена Истины, и мы, маги, тоже приглашены. Ну, как приглашены? Явка обязательна.

— Для меня это новость, — Эвангелина поправила волосы. — Но — приятная. Люблю большие скопления сильных и красивых мужчин, а там других почти и не будет. Воины — они все такие… Ну, вы поняли.

Судя по лицу Ворона он тоже об этом совещании слышал впервые.

— Друзья мои, вы стали ленивыми и нелюбопытными, — расстроился мастер Гай. — Я в лагере всего ничего и уже знаю больше вас. Вот как все-таки портит магов наставничество. Привыкли к тому, что за вас все подмастерья делают, сами шаг ленитесь ступить. А вот я — все сам, все сам. Потому и успеваю везде первым.

И он шустро засеменил ко входу в палатку. Проходя мимо Ворона, так и стоящего на месте, мастер Гай остановился.

— Что еще? — не особенно вежливо поинтересовался у него наш наставник.

— Герхард, дружище, — мягко произнес мастер Гай. — А почему ты жетон не надел? Ты же знаешь, в подобных ситуациях это для нас обязательная процедура. Всякий встречный непременно должен знать, с кем он имеет дело. Как там, в Уложении? «Дабы маг не мог ввести человека в заблуждение в тревожное время и не смутить душу его ложными обещаньями». Зачем тебе лишние проблемы с Орденом Истины?

Ворон достал из кармана своей шубы цепь, похожую на те, что получили мы, но с более толстыми звеньями, позолоченную и с жетоном немного другой формы и более богато отделанным. Наставник тряхнул ее, звенья певуче зазвенели, овальный жетон блеснул вделанными в него драгоценными камнями.

— Да ладно тебе, — примирительно сказала Эвангелина. — Я тоже от этой штуки не в восторге, однако же вот, напялила ее на себя. Кстати — очень даже мило вышло. И камушки к моим глазам идут.

Она распахнула свою меховую накидку и продемонстрировала нам жетон, расположившийся между грудями, к слову — исключительной красоты и формы, причем данное обстоятельство одежда магессы не слишком-то и скрывала. Нет, очень красивая женщина. Мне б такую.

Кстати — какие же размеры женских прелестей любимы Вороном? Вроде тех, что я видел у достопамятной дамы Аглаи? Просто он в свое время скептически о прелестях мистресс Эвангелины отзывался, однако же — вот, у нее всё при всём. Нет, не угодишь нашему наставнику. Характер у него такой, он в каждый котелок плюнуть норовит.

— Ну, если даже ты, — сказал Ворон весело. — Тогда конечно, тогда чего же?

Наш наставник, не торопясь и не отрывая взгляда от лица мастера Гая, надел на себя цепь.

— И стоило кобениться! — нарочито простонародно сказал Туллий. — Герхард, Герхард, не меняешься ты. Вся голова седая, а туда же — заговоры ищешь, подвохи, интриги. Не понимаешь ты, что о тебе просто заботятся. Эх-эх. Ладно, пойду.

После того, как мастер Гай скрылся в шатре, Ворон постоял еще секунд тридцать, глядя ему вслед, запахнул шубу и сказал Эвангелине:

— Жить как интересно стало сразу. Прямо праздник какой-то.

— Никогда не понимала твоих аллегорий, — пожала плечами магесса. — Но, если ты сейчас о Гае — ничего удивительного. Ты же прекрасно знаешь, отчего он так к нам всем относится. С его самолюбием, с его мнительностью…

— Ко мне, — уточнил Ворон. — Ко мне относится.

— К нам, — настойчиво повторила Эвангелина. — Просто тебя он не любит чуть больше остальных.

— Чуть? — Ворон иронично приподнял брови. — Это — чуть? Он моих щенков в мясорубку собирается бросить, если ты еще не поняла.

— На мой взгляд, ты сгущаешь краски, — покачала головой магесса. — Он правда приехал только сегодня, и просто не успел бы тебе так насвинячить. И потом — здесь есть кому это сделать и без него. Я тебе еще сто лет назад говорила — не буди спящую собаку!

— Пойду я, — Ворон одернул шубу. — До совещания времени всего ничего, надо успеть пообедать. Выслушивать планы обратного захвата утраченных земель малой кровью на голодный желудок я не собираюсь.

— Там такое не брякни, — попросила его Эвангелина и приказала своим подмастерьям: — Пошли уже.

Те беспрекословно подчинились, правда, толстый Прим, уходя, повернулся и нехорошо прищурился, как бы запоминая каждого из нас.

— Дешевка, — презрительно сказала на это Эбердин. — Мы вроде как должны были его испугаться.

— А еще он мог вот так сделать, — добавила Сюзи Боннер, показала нам «рогульку» из указательного и безымянного пальцев и поводила ими в воздухе. — Мол, я за вами слежу!

— Если бы он так сделал, то я бы его без всякой магии и поединков удавил, — небрежно бросил Мартин. — Подождал темноты, прищучил этого толстуна, когда он будет один, и удавил. Не люблю таких жестов.

— Силен ты на словах, — с поддельным уважением сказала вдруг Луиза. — Вот прямо — герой.

Мартин хотел ей что-то ответить, но не успел — возмутился наставник, которому надоело ждать, пока мы соизволим направиться за ним следом. И правда — чего это мы?

К лекарям мы так и не пошли, Ворон потопал прямиком домой. Был он сосредоточен, задумчив и непривычно молчалив. Мы вообще его таким ни разу, по-моему, и не видели. Мы привыкли к тому, что он все время говорит нечто вроде: «Ну все, плохи твои дела», но при этом каждый знает, что в самый крайний, самый последний момент последует насмешливая реплика мастера, которая поможет справится с ситуацией. А вот таким, напряженно-мрачным, мы его видеть не привыкли.

Даже Фил — и тот не шастал под ногами, а тихонько сидел на кухне, возле стенки, и печально шелестел листвой.

Ворон разморозил его еще накануне, и за то время, что мое домашнее растение было в ледяном сне, оно изрядно подросло, причем не столько в рост, сколько… Даже не знаю. Вширь? Проше говоря — у него добавилось ветвей, ствол стал толще и крепче, а лепестки цветка потеряли мягкость и затвердели, как скорлупа от орехов, так что теперь, когда Фил был чем-то недоволен, он издавал отчетливое цоканье. И вообще — это был уже не цветок, а какой-то клюв.

Хотя, может, это он не от заклинания так окреп, а от того, что я его время от времени подкармливал своей кровью.

Приобретя данную основательность, Фил обзавелся еще и некоторой наглостью, видимо, рассудив, что теперь с ним должны считаться. Он таскался по дому, лез всем под ноги, недовольно щелкая клювом, когда ему наступали на корешки, и устраивал охоту на мышей, выгоняя тех из подпола на свет, что вызывало гнев и пронзительные вопли девушек. Ну вот боялись они мышей. Ничего не боялись — а мышей боялись.

Филу же на их вопли было плевать. Ему вообще никто был не указ, кроме Ворона, которого он побаивался, Геллы, которой симпатизировал, и меня. Да и то — он скорее ко мне прислушивался, чем подчинялся.

Так вот — даже это строптивое существо и то сегодня как-то опустило листья и притихло.

Хотя — с чего радоваться? Мы все слышали разговор магов, нам всем было ясно, что легкой жизни ждать не приходится. И еще — что кто-то всерьез задумал проредить нашу компанию.

Ну а с другой стороны — чего печалиться, по крайней мере, мне? Я вообще живу взаймы, мне Смерть кредит еще когда открыла, и ничего — цел до сих пор. Пока ты жив — ты не умер, а все остальное зависит от тебя. Слова, конечно, расхожие, из тех, что рекрутеры молодым деревенским дуракам-парням на рынках говорят, когда тех в королевские роты вербуют — но правильные же?

Весь мир вокруг — он против таких, как мы, это нам было понятно уже давно и ждать чего-то другого было глупо. Все тот же мастер Гай не раз и не два говорил мне: «Благодушие и самоуверенность — вот главные враги мага. Тот, кто не готов дать отпор в любую минуту, тот уже мертв». Ворон подобного впрямую не говорил, но он нас готовил именно по этому принципу. Да и вся жизнь до того у меня была такая же.

Кстати — интересно, а кто выйдет победителем из схватки, если мастер Гай и Ворон сцепятся не на жизнь, а насмерть? Я вот затрудняюсь дать ответ.

Против наших предположений, совещание военного совета закончилось быстро, даже солнце не успело сесть. Мы, если честно, настроились на долгое и выматывающее ожидание, то, в процессе которого и разговоры не ладятся, и настроения нет. Ну а как по-другому? Все-таки наша будущность решается, шутка ли. Одно дело при лекарском обозе состоять и тихонько следовать с ним в арьергарде, оказывая помощь раненым, и совсем другое дело города штурмовать. Как магам, нам в этом занятии грош цена, вот только поди объясни воякам во время боя, что ты подмастерье второго года обучения и потому не можешь одним ударом пролом в крепостной стене образовать. Просто не умеешь. Они разбираться не станут, огреют по голове чем-нибудь тяжелым, а потом все спишут на противника. Или того хуже — притащится брат-ищейка из Ордена Истины, обвинит тебя в измене и потворничестве врагу, после кликнет братьев-экзекуторов, и они все вместе запалят веселый костерок. Так сказать — все радости сразу. И мага сожгли, и праздник встречи Весны для остальных устроили.

А может — для того все это и задумано? Только обвинят в измене не нас, а Ворона? Не подобрались с одной стороны, с другой зашли, просто использовали войну как повод для этого?

Надо с Гарольдом по этому поводу пошептаться.

Но вот этого я сделать не успел — как и было сказано, Ворон вернулся достаточно быстро.

— Что, заждались? — сразу сказал он, только войдя в дом и ногой оттолкнув выбежавшего ему навстречу Фила. — Печально, но порадовать нечем. Все не очень хорошо. Не сильно плохо — но и не хорошо.

— Мне как-то не по себе, — Луиза потерла шрам, появилась с недавних пор у нее такая привычка. — «Не хорошо» в вашем понимании, это «ужасно» в нашем.

— Де ла Мале, ты меня сейчас удивила, — Ворон снял шубу и бросил ее на лавку. — За тобой вроде никогда не числилось особой впечатлительности?

— Так война, — обвела рукой вокруг себя Луиза. — Что вы хотели. Я до того в подобных мероприятиях не участвовала. Разве что турниры с трибун смотрела.

— Ты не прибедняйся, — посоветовал ей Ворон. — Прошлым-то летом, а? То-то. И вообще — как раз вам, милые мои ученицы, беспокоиться не о чем. Почти не о чем. Вас придают лекарям, присматривать за вами там будет Бернардо Стокс, мой знакомец, милейший человек. Я с нем уже перекинулся парой слов.

— Сразу столько всего пугающего, — не удержался я. — Вы о ком-то сказали хорошо, и это вот «милые мои ученицы». Бррр… Мне как-то совсем страшно стало.

— Пугливые вы какие, — привычно, а потому успокаивающе, рыкнул на меня Ворон. — Нервные. Передержал я вас в замке, разнежил. Ладно, кончится этот бардак, непременно прогуляюсь с вами к горе Штауфенгрофф. Там место хорошее, проклятое, по весне в тех краях много нечисти бродит, на всех хватит. А уж какие там кладбища — с туманами, с неупокоенными мертвецами, с могилами ведьм, где перестоявшая сила бродит! Вот и будете у меня по одиночке их исследовать, из южного конца в северный ходить по ночам. Или из восточного в западный. Страшно им. Это жизнь, в ней нестрашного вообще ничего нет, кроме смерти. Даже рождение — и то страшным было. Вас всех матери рожали в муках и со страхом, что вы мертвыми на свет вылезете.

— А смерть? — спросил Эль Гракх. — Почему она нестрашная бывает?

— Потому что случается только один раз, — буркнул Ворон, садясь на лавку и доставая трубку. — И иногда ты даже можешь выбрать, как тебе умереть. А когда ты знаешь, как умрешь, то жить становится куда как спокойнее. Ладно, это все разговоры на отвлеченные темы. Что будет с девушками — я сказал. Теперь вы.

Он махнул рукой, давая понять, что речь идет о юношах.

— Значит так. Эти… — Ворон пожевал губами, подбирая слова. — Стратеги. Да, пожалуй, так — стратеги. Так вот, они решили раздать вас по отрядам.

— То есть? — потряс головой Жакоб. — Это как?

— Что непонятного? — Ворон встал и постучал ему по лбу черенком трубки. — Все просто — каждый из вас уже сегодня будет придан какому-то из штурмовых отрядов. Они уже сформированы, как правило, по добрососедскому признаку, чтобы резни какой не случилось. Вон, бойцов из Леванта сведи в один отряд с фалисцами — и все, нет отряда, одна кровь да трупы к утру останутся.

— И что мы будем там делать? — изумился Гарольд. — Мы же ничего не умеем? Как боец я еще гожусь для этого дела, но как маг…

Похоже, не меня одного этот вопрос волновал. Хотя оно и понятно.

— А то этого никто не знает, — Ворон наконец раскурил свою трубочку. — В смысле, что ты ничего не умеешь. Не переживай, никто от тебя ничего особенно требовать не будет. Первая помощь раненым, еще какие-то мелочи… Правда, не знаю даже, какие, мне самому этого никто объяснить не смог. Но отец-вершитель из Высшего совета Ордена Истины сказал, что будет так, что маги должны доказать свою полезность Рагеллону, ибо их долг за старые прегрешения перед людьми континента до сих пор не погашен. И все согласились, что дело обстоит истинно так. Нам, наставникам, ничего не оставалось, кроме как согласиться. Хорошо хоть вон девчонок удалось отстоять, да и то только потому, что Орден не приветствует разврат и насилие, по крайней мере — официально.

— Вот сейчас непонятно, — удивилась Миралинда.

— Ты совсем дура, — печально вздохнул Карл. — Наставник же сказал — каждый из нас уже сегодня отправится в один из отрядов. Попади и вы в такой, так насиловали бы вас всю нынешнюю ночь, со всем усердием и прилежанием, всем отрядом, не посмотрев на родовитость и принадлежность к магическому сословию. А к утру то, что от вас осталось, под лед спустили. И все, концы в воду.

— Именно, — подтвердил Ворон. — Чистая правда.

— И вы бы нас отправили в отряды, мастер? — жестко спросила Рози — Если бы отец-вершитель решил по-другому?

— Вы не умнее Миралинды, де Фюрьи, — невозмутимо сказал наставник. — Я слишком много в вас вложил, чтобы разбазаривать вот так запросто. Я бы и этих олухов никуда не отпустил, но мне пришлось ими пожертвовать, чтобы вас сберечь. Да, это не лучший вариант, но они — мужчины, а потому шансов выжить у них много, особенно если они будут думать. Причем головой думать, Фальк, головой, а не каким-либо другим местом. И не будут всю ночь пить с новыми друзьями.

— И в мыслях не было, — истово произнес Карл, отведя глаза в сторону.

— А вы? — тихо спросила Гелла у наставника. — Вы где будете?

— На острие удара, — неохотно ответил тот. — С остальными собратьями по профессии. За вчера и сегодня сюда много кто пожаловал, из нашей братии, имеется в виду. Глав конклавов очень заинтересовали маги с той стороны, очень у них волшба непривычная, разобраться с ней надо. Так что завтра у стен Шлейцера будет весело. И в пролом мы полезем вместе со всеми, надо хоть одного из этих загадочных чародеев живьем взять. Ладно, собирайтесь, разведу вас по отрядам. Да, Монброн — мне, как наставнику, слова о том, что ты ничего не умеешь, от тебя слышать было обидно, и я их тебе еще припомню.

— Мастер, да я же… — было прижал руки к груди Гарольд, но Ворон его уже не слушал.

Прогулка по лагерю растянулась почти на час, то в одном месте, то в другом наша и без того невеликая компания редела — мои соученики оставались у костров, где шумели лихие вояки, приветствующие их возгласами и шутками. В какой-то момент, когда уже совсем стемнело, с Вороном остался только я.

— Ну вот, — наставник повертел головой. — Нам туда. Там монсеньор Лигон обосновался вроде.

— А он откуда? — поинтересовался я. — Лигон этот?

— Из Форста, — ответил Ворон. — Королевство небольшое, за пару дней верхом его границы объехать можно, но достаточно воинственное. А этот Лигон — он двоюродный брат короля, очень умелый воин. Форст вообще всегда во всех заварухах участвует, а потом очень азартно делит с союзниками добычу. За каждый медяк торгуются. Хотя, может, так и надо?

— Может, — согласился я, а сам подумал о том, что с их воинственностью они наверняка в самые горячие места полезут, и мне придется составить им компанию.

Бивак моего отряда и впрямь оказался недалеко. У костров сидело с полсотни вояк, все как один — усачи. Причем — трезвые, вина я не приметил, хотя в других отрядах народ охотно выпивал.

Узнав, кто и зачем пожаловал, один из усачей, как я понял — сержант, позвал командира, который квартировал в личном шатре.

Самое забавное — мне этот монсеньор Лигон, немолодой, но очень крепко сбитый мужчина, понравился. Он лично вышел к нам, поручкался с Вороном, что немногие делали, и одобрительно потрепал меня по щеке.

— Славный парень, — сказал Лигон, глядя на меня. Под его плащом, который распахнул ветер, блеснула сталь кольчуги. — Глаза смышленые и сложен неплохо. А что, сынок, шпага у тебя так, для приличия, или ты знаешь, как ей пользоваться?

— Знаю, ваша милость, — с достоинством ответил я. — Но моя сила в другом. Я подмастерье мага.

— Будет толк, — коротко сказал Лигон и кивнул Ворону. — Не волнуйтесь, монсеньор маг, я не стану понапрасну в бою подставлять его голову под удар. Слово чести.

— Это успокаивает, — Ворон хлопнул меня по плечу. — Помни, чему я тебя учил, фон Рут. И я сейчас не только про заклинания.

После он развернулся и ушел в ночь, а мне стало немного грустно. Странное чувство, непривычное. Все-таки одному жить легче, душа при расставании не так болит.

— Ну, юный маг, пошли ко мне в шатер? — предложил монсеньор Лигон. — Выпьем вина, что ли? Я, конечно, теперь твой командир, но при этом я еще и гостеприимный хозяин.

— Вино — это хорошо, — согласился я. — Благодарю.

Около шатра Лигон замешкался, пропустил меня вперед, а точнее — сильно толкнул в спину, да так, что я просто-таки влетел внутрь.

Удар в лицо, невероятный по силе, одновременно погасил свет в глазах и заставил меня увидеть звезды даже под крышей, где их и быть-то не могло, второй удар, не менее мощный, выбил воздух из груди.

— Руки его держи, — деловито сказал кто-то. — Рот заткните. Да приласкайте его еще разок, для верности, а то он нам тут сейчас наколдует!

 

Глава четырнадцатая

Я получил еще один удар — на этот раз в живот, мои руки без особой жалости, до хруста в суставах, завернули за спину, а в рот воткнули тряпку.

— Вот так хорошо, — раздался все тот же голос. — А прав брат Луций — нет в магах ничего такого. Пара ударов — и они не опаснее червяка.

— И это кулаком, — поддержал говорившего кто-то, тоже мужчина. — А если сталью? Я мог вспороть брюхо этому мозгляку сразу же, как он вошел в шатер.

— Лучше горло перерезать, — возразил первый. — Чтобы он говорить не мог. Помнишь, что нам с детства вдалбливал в голову отец? Никогда не следует недооценивать противника и давать тем самым ему шанс на победу.

И эта парочка засмеялась, к ним присоединились еще двое, стоящие за моей спиной, те, кто выкручивал руки.

— Ладно, — щелкнуло огниво, и секундой позже в шатре стало светлее, судя по всему, зажгли свечу. — Посмеялись, а теперь к делу.

Меня схватили за волосы, вздернули голову вверх, и я увидел лицо одного из тех, кто рассуждал о тонкостях общения людей с магами. Кстати — вполне себе нормальное лицо мужчины лет двадцати, с аккуратно подстриженной бородкой и смутно знакомыми чертами. Кого-то он мне напоминал.

— Стало быть, ты и есть Эраст фон Рут? — вполне дружелюбно спросил у меня мужчина.

Я попробовал кивнуть, но получилось это плохо и даже болезненно — волосы мои он не отпустил.

— Скажи мне, Эраст фон Рут, слышал ли ты старинную притчу о волке и шелковице? — поинтересовался мой неожиданный собеседник. — Нет? Это не страшно, я тебе в двух словах расскажу, в чем там было дело. Как-то летом один волк бежал по лесу и увидел на дереве ворону, которая с удовольствием лакомилась темно-синими плодами, усыпавшими все ветви. Волк был очень прожорлив, потому он сразу же спросил у вороны, что такое она ест. Та сказала ему, что это шелковица, что ягода эта дивно вкусна, не хуже мяса, и еще очень полезна. Волк тут же захотел попробовать эдакую диковинку, он попробовал запрыгнуть на дерево, но, конечно же, это у него не получилось. Тогда он попросил ворону, чтобы та сбросила ему немного ягод, но тщетно, поскольку все знают о жадности этой птицы. И вот…

— Тим, ты что-то не то говоришь, — перебил его мужчина, стоящий в центре шатра у стола. — Притча славная, но к данной ситуации она отношения не имеет.

— Почему? — возмутился любитель сказаний. — А ее мораль? «Волки будут есть шелковицу тогда, когда научатся лазить по деревьям».

— Ну, если только мораль, — подумав, согласился стоящий у стола. Эти двое точно были братьями — фамильные черты были ярко выражены. Причем я понял, откуда они мне знакомы, не показалось мне. Просто до этого я не видел представителей рода де Фюрьи мужского пола, имея дело только с его женской половиной. Все-таки разница есть, но этот разрез глаз, ямочка на щеке…

Братья Рози, вот кто это. Тот, что держал за волосы, был помладше, тот, что стоял у стола — постарше. И я явно им не нравился, знаком мне такой полушутливый тон. У нас в Раймилле лихие ребята как раз такие же беседы для начала вели с теми, кому планировали брюхо вспороть.

— Так вот, Эраст фон Рут, барончик из Лесной Глуши…

— Фрауа, — промычал я.

Серьезно — по привычке вырвалось.

— Что? — переспросил младший де Фюрьи, наклоняясь чуть ниже.

— Фрауа, — повторил я, раздумывая о том, что реплик от меня, судя по тряпке, они особо и не ждали. Или у них с головой что-то не так — как они собираются со мной общаться, заткнув глотку?

Как только я об этом подумал, у меня из рта вынули опостылевший за эту пару минут кляп. Мерзкая штука, скажу я вам. И во рту после него сухо, как в пустыне.

— Так что ты там промычал? — снова переспросил брат Рози.

— Края, — просипел я. — Лесного Края.

Братья переглянулись.

— Нет, смысл в твоих словах есть, — сказал старший де Фюрьи. — Ущербные — они друг к другу тянутся. Сестричка наша не от мира сего, и такого же недоумка себе нашла. Ему жить осталось всего ничего, а он уточняет название той дыры, в которой родился.

— Может, он просто от страха заговаривается? — предположил один из тех, кто держал меня за руки. — Вот и несет всякую чушь.

— Да не похоже, — мою голову снова дернули вверх. — Страх сразу видно, а у этого в глазах его нет. То ли смельчак, то ли и в самом деле идиот. Слушай, может ты сам нам скажешь, кто ты? Отчаюга или просто дурак?

— Не то и не другое, — я откашлялся. — Я ученик мага по имени Ворон. Маги по-другому живут, не так, как вы. И к смерти у нас другое отношение. Это вашего брата сталью нашпиговали — и на том все закончилось. А у нас смерть — только начало пути.

Врать не буду — я почти сразу пожалел о том, что это сказал, больно фраза была двусмысленная, могла она мне боком выйти. Но, с другой стороны — мне ничего не оставалось, кроме как нагнать на них жути. Они боялись нас, магов, это было заметно. Неспроста же было это выкручивание рук и затыкание рта? Значит, следовало их пугануть, да так, чтобы они призадумались — лить мою кровь или нет. По Рагеллону ходило много баек и страшилок о том, как мстили своим убийцам мертвые маги. Сейчас-то я понимал, что все это большей частью чушь невероятная, но это сейчас. А всего два года назад я тоже в это верил полностью и безоговорочно.

— Мало вас жгут, — посетовал старший брат. — Мало!

— Не могу согласиться с этим, — неожиданно для себя самого, я подмигнул младшему де Фюрьи, который перестал разыгрывать простака и смотрел на меня без малейшей симпатии. — Мне, понятное дело, интересно глянуть на то, что творится за Гранью, но при этом я не слишком рвусь туда, за черту, поскорее. У меня и тут дел хватает.

— Разговорчивый, — раздалось у меня за спиной, и я взвыл от боли, когда мою левую руку чуть ли не выкрутили из плеча.

— Не я эту беседу начал, — терять мне все равно было нечего, но вот так просто подставлять горло под нож я все-таки не собирался. Опять же — они не убили меня сразу, а значит, еще не все решено. — И продолжать ее не рвусь. Да и вообще — отпустили бы вы меня. Ей-ей, вам оно дешевле выйдет.

— Угрожаешь, — старший брат крутанул в руке тускло блеснувший сталью кинжал. — Каков наглец.

— Нет, — я поморщился, боль в плечах становилась нестерпимой, причем настолько, что я скоро в голос орать начну. — Просто хорошего ничего не вижу в этой ситуации и для себя, и для вас. Я не хочу умирать, а вам наверняка не нужны все те неприятности, которые последуют за моей смертью. Ну да, род де Фюрьи достославен, богат и могуч, но для того, что придет из-за Грани, золото и слава ничего не значат. А оно придет. Я всего лишь подмастерье, но на груди у меня есть печать богов, которой они меня пометили. Вы не просто меня убьете, вы встанете на пути у воли богов.

Чушь полнейшая, но только для тех, кто что-то понимает в вопросах магов, богов и всего такого прочего. Не думаю, что эти благородные налегали на науки. Скорее всего, они, как мой друг Монброн, больше махали шпагами, портили девиц и всячески развлекались.

— Сообразительный, — старший де Фюрьи скривился. — Как нам и говорили. Да, мы братья твоей… Даже не знаю, какое слово-то теперь подобрать…

— Соученицы, — подсказал ему я. — Это определение будет самым верным.

— Да если бы только! — раздраженно бросил младший брат. — Будь ты ей просто соучеником, то мы на тебя и внимания бы не обратили. Что нам какой-то барончик из захолустья? Но ты не просто соученик. Ты ее любовник! Мало того — у тебя на пальце перстень, что она тебе подарила. И я даже не знаю, что хуже — то, что ты с ней спишь или то, что ты станешь ее мужем. Кровь рода Фюрьи смешается с какой-то мелкопоместной жижей из Лесного Края.

— Вообще-то ваша сестра «ничья невеста», — вспомнил я название, которое услышал от Рози. — То есть урона вашему роду не будет совершенно никакого. И потом — перстень «Двух душ» — не обязательство жениться. Это просто символ верности — и не более того. Хотя, врать не буду, ваша сестра мне нравится. И не потому что она из рода де Фюрьи, а потому, что она на самом деле умная и красивая женщина.

Я уж не стал говорить о том, что она теперь вообще бесплодна. Впрочем, эта парочка такие детали могла и не знать.

При этом я чуял, как тот волк из легенды, что если я начну их в чем-то убеждать, если стану подтверждать то, что они себе напридумывали, то тут мне скорее всего и наступит конец. Не знаю почему, но я в этом был уверен. Значит, надо держаться уверенно, стоять на своем.

— И еще, — я глубоко вздохнул, загоняя в себя вопль «Боги, как больно». — Когда Рози узнает, что я умер вашими стараньями, то я вам не завидую. А она — узнает. Даже если меня прикончите не вы, а те славные парни, что сейчас крутят мои руки, а после затолкаете под лед, то она все равно докопается до правды, вы же ее знаете. И вот тогда дело будет плохо. Она вам даже не меня не простит, а того, что вы полезли в ее жизнь. Очень она этого не любит.

— Розка может, — подтвердил старшему младший опасливо. — Или отравит, или… Я не знаю, что, но проверять не хочу.

— И что теперь? — раздраженно ответил его брат. — Что с этим барончиком делать?

— Я не знаю, — младший де Фюрьи наконец-то отпустил мои волосы и демонстративно сложил руки на груди. — Рауль, это ты говорил с отцом, это тебе он отдавал распоряжения, вот ты и решай.

В палатке повисла тишина, я закусил губу, чтобы не заорать.

— Ладно, — минутой позже произнес Рауль. — Сделаем вот как.

Он подошел ко мне и произнес:

— Слушай меня очень внимательно, Эраст фон Рут. Очень внимательно.

Я не выдержал и рассмеялся.

— Не понял? — почему-то с обидой произнес Рауль. — Я сказал что-то смешное?

— В общем — да, — я бы и рад был прекратить смеяться, но, как видно, это было уже нервное. — Такими фразами обычно разбрасываются злодеи в площадных представлениях. На селянок и девочек-подростков это производит впечатление, они такое любят, но меня как-то это не пугает.

— Если честно — он прав, — неожиданно поддержал меня Тим. — Звучит смешно.

— Ну, тогда поступим проще, — покладисто сказал Рауль и резко ударил меня кулаком в лицо, причем перстень с алмазом на его пальце сразу же разодрал мне щеку.

— Демон тебя забери, — опечалился старший де Фюрьи. — Весь рукав в крови. Вот же!

И следующий удар он нанес уже ногой и в живот, да так, что меня отбросило назад. В животе что-то хлюпнуло, зато полегчало плечам.

Впрочем, меня тут же отпустили, но только чтобы свалить на пол. А после они топтали меня еще пару минут, молча и деловито, в восемь ног.

— Живи, — под конец бросил Рауль. — Пока — живи. Но не думай, что мы тебя пожалели, понятно? Просто отец оставил решение по твоей судьбе на наше усмотрение, а мы очень любим нашу сестру, и не хотим ее расстраивать. Потому лучше бы тебе забыть про нее. Сделаешь так — и тогда мы забудем про тебя. Не послушаешь нас — будешь сам виноват.

Мне отвесили еще пару ударов, а после прошуршал полог шатра. Представители славного рода де Фюрьи удалились прочь. С хорошей миной при плохой игре.

Какие славные братья у Рози. Во-первых, сестру любят, во-вторых — родителей чтут. В наше время подобное большая редкость. И самое главное — они довольно мнительные господа, видимо, в силу возраста и необразованности, в результате это и решило дело. Проще говоря — это и спасло мою шкуру.

Наверное, надо было бы себе сказать что-то вроде: «Я им это припомню», но смысла особого я в этом не видел. Надо ставить реальные, выполнимые цели, а не мечтать о несбыточном. До этих ребят мне так просто не дотянуться, слишком уж мы далеки друг от друга во всех отношениях. Да и потом — за что мстить? Они вступились за сестру. Ну да, исходя из своих целей, защищая не столько ее, сколько фамильную честь, но все-таки.

Хотя Рози про это все я непременно расскажу. И предупредить ее надо, да и потом — ну очень уж они под конец расстарались. Это уже перебор.

Я полежал на холодном полу, фактически на земле, еще несколько минут, а после подвигал руками и ногами, выясняя — целы ли они вообще? Вроде целы. Нет, предплечья болят, но это понятно — очень уж люто мне руки выкручивали. В животе булькает и екает, но это тоже объяснимо. Правый глаз видит плохо, судя по всему — заплыл. Вся щека, надо полагать, в кровище, и еще пара зубов шатается. Но в целом, я легко отделался, в свое время мне и похуже доставалось. Как говаривал один мой приятель по кварталу Шестнадцати Висельников: «Избили — не убили». Очень верно подмечено.

Постанывая и кряхтя, я поднялся на ноги и глубоко вздохнул, ожидая, когда перестанет кружиться голова. Однако — надо печень подлечить, один удар пришелся прямиком в нее, да еще и подкованным носком сапога. Очень больно, дергает как больной зуб, даже хуже. Я прикрыл глаза, приложил ладонь к боку и произнес заклинание исцеления.

По телу разошлось тепло, внутри что-то дернулось, как видно, вставая на свое место или даже срастаясь. По крайней мере, резкая боль ушла.

Неплохо было бы это дело повторить, но Ворон не раз нам говорил: «Не злоупотребляйте магическим исцелением, не давайте вашему организму привыкать к тому, что у него есть сторонний резерв подпитки. Остановили кровь, стянули рану, купировали основные повреждения — и остановитесь, пусть дальше ваше тело само лечит себя». Наставник просто так ничего говорить не станет — это уж наверняка.

Я еще постоял, сплюнул кровью на пол и, покачиваясь, вышел из шатра.

Мои новые собратья по оружию сидели вокруг костров, жарили на огне колбаски и пили вино, по очереди отхлебывая из вместительного меха, ходившего по кругу.

Я зачерпнул снега, провел им по щеке — ну да, вон он моментально напитался алым, это даже в полумраке хорошо видно. Крепко Рауль мне её разодрал, шрам, поди, останется. Впрочем — не останется. Я с Луизой поговорю, она вопрос сведения отметин с лица плотно изучает и даже успела Боннер удалить пару неприятных родинок с подбородка. Даже не родинок, полноценных родимых пятен. Правда, Ворон по какой-то причине на де ла Мале за это потом орал в голос и ногами топал. Уж не знаю почему.

Я еще потер щеки снегом и, пошатываясь, подошел к костру, заприметив там монсеньора Лигона.

Тот увидел меня, толкнул в плечо сидящего рядом с ним латника, тот подвинулся. Я плюхнулся на освободившееся место, охнув от стрельнувшей в бок боли.

— А обещали моему наставнику, что не станете понапрасну подставлять мою голову под удар, — попенял я ему, совершенно не задумываясь о том, что этот человек старше меня по возрасту и положению, причем намного. — Слово чести давали.

Прозвучит странно, но я особой обиды на него не держал. Серьезно. Мне было предельно ясно, что именно к нему я попал не случайно, что тут постарался некий человечек, который подмастерьев по отрядам распределял. Скорее всего, монсеньор Лигон как-то был связан с достославным родом де Фюрьи, потому меня и направили именно в его отряд. Ну а еще до моего появления сюда пожаловали братья со своими людьми, которые и попросили его о небольшой услуге, которую тот и оказал. А почему нет? Причем о том, что меня, возможно, убьют, речь, я полагаю, не шла, скорее всего, ему рассказали о том, что мне просто хотят намять бока, что его не удивило. Дело молодое, пусть кулаками помашут.

— И я сдержу свое слово, — невозмутимо произнес Лигон, протягивая мне полупустой мех, из которого приятно пахло вином. — Завтра будет веселый день, и я не собираюсь кидать тебя в прорыв в первых рядах, когда мои молодцы пойдут на штурм стен. Я ведь что обещал мастеру Шварцу? Не подставлять твою голову в бою. А тут мой шатер, это же совсем другое дело. Ну, и потом — ты же жив? Вот и слава богам. Пей, легче станет.

— Хоть бы подмигнули, — я отхлебнул вина и скривился — оно было холодное до невозможности, и у меня тут же заныли зубы, по которым пришелся удар.

— С чего бы? — изумился монсеньор Лигон. — Ты мне никто, я тебя в свой отряд не просил. А вот те парни, что тебя там ждали — они сыновья одного очень достойного человека, который водит дружбу с моим старым приятелем. Он замолвил за этих молодцев слово, попросил меня помочь им. Как же я мог ему отказать?

— Разумно, — признал я. — Ох, как они меня отделали, все болит.

— Стыдись, — пожурил меня Лигон. — Подумаешь, наподдали маленько, велика беда. Ты из шатра вышел на своих двоих, стало быть, ничего такого с тобой там не случилось. Вот я помню, меня по молодости братья одной виконтессы отмутузили, когда прихватили в ее спальне — вот это было да. Я потом еще год ногу волочил, думал, что калекой останусь. Упал неудачно, когда они меня под конец с ее балкона сбросили.

Монсеньор ухмыльнулся, как видно вспомнив себя юным, и даже пробормотал что-то о луне, посеребрившей кончики деревьев.

Сдается мне, что угадал я — и по поводу своего появления в его отряде, и о том, что ему наплели де Фюрьи.

— Мех отдай, — толкнул меня в бок локтем сидящий слева мечник, и, не обращая внимания на мое страдальческое мычание, продолжил: — Ишь, присосался!

Порядки тут, судя по всему, были простые, и мне это даже понравилось.

Неподалеку от нас, у одного из соседних костров, раздался громкий многоголосый хохот и громкая забористая брань. Следом за этим звякнула сталь.

— Вот народ! — сказал кто-то из моих новых соратников. — Что ни ночь — все у них поножовщина. Я так думаю, что если бы мы тут еще пару недель посидели, то они бы и вовсе друг друга перебили без остатка.

— А о ком речь? — спросил я у своего соседа слева, Лигона я не хотел беспокоить, он погрузился то ли в свои мысли, то ли в воспоминания. — Что там за люди?

— Разбойники, — равнодушно ответил мечник. — Душегубы. Им война — мать родна, да и нет у них толковой добычи из-за нынешнего местного неустройства. Так что они с нами теперь воевать нордлигов пойдут. Целой оравой пожаловали еще на той неделе и продали свои клинки милорду Шеппарду. А нашим отцам-командирам это только в радость — вояки они неплохие, опять же, места эти знают.

Сталь по соседству звякнула о сталь, потом еще раз, после раздался громкий вскрик, и разбойники дружно взвыли. Судя по всему, поединок закончился в чью-то пользу.

— Хотя эти еще ничего, — продолжал тем временем мой сосед свои речи. — У них некое подобие дисциплины есть, потому как предводитель тертый, в кулаке эту братию держит и, если что, сразу непокорным кровь пускает. А вот, помню, мы с монсеньором как-то воевали за короля Атина, так там тоже наняли разбойников…

Тертый вожак? У меня неприятно заныло в животе — то ли от побоев, то ли от скверного предчувствия. Не тот ли это вожак, чьего сына я в свое время прикончил на одной лесной дороге? Запросто ведь может быть так, что тот самый. Думаю, что в местных лесах он не один орудует, но с моим-то везением… И потом тогда паромщик говорил, что людей у него немало. Или это не он говорил, а захваченный нами разбойник?

— А как их главного зовут? — спросил я у мечника, когда он замолчал и перестал предаваться воспоминаниям. — Не знаешь?

— Ганс, — разбил мои последние надежды сосед. — Хромой Ганс, так его называют. Он и впрямь одну ногу приволакивает.

Ай, как все плохо-то. Это тебе не братья Рози, эти ребята разговаривать не будут, просто подденут на ножи — и все.

Надо об этом при первом же удобном случае непременно Гарольду рассказать, и всем остальным, кто летом путешествовал вместе с нами.

Вот только повидаться бы еще с ними.

Странное дело — я отвык быть один. Раньше для меня это было привычное состояние, более того — одиночество давало шанс на выживание. А сейчас все изменилось. Да вот — всего-то ничего прошло времени, как мы расстались, а внутри поселилась какая-то ноющая пустота. Вроде бы все должно быть не так, мы же, по сути, соперниками стать обязаны и друг другу свет белый застить, однако получилось по-другому. Многие стали друзьями. Ну или перестали быть врагами, что тоже немало.

Утром, когда трубы возвестили о начале похода, я еле встал на ноги. У меня болело все, что только можно, как это и бывает в таких случаях, да вдобавок я изрядно замерз.

— Наконец-то! — не обращая внимания на мои охи и вздохи, радостно крикнул монсеньор Лигон. — Так надоело тут сидеть и жевать солонину. Кровь застоялась!

Самое странное — похоже, его мнение разделяло большинство людей, которые находились в этой долине. Звонкий гомон доносился справа и слева, лица воинов, рыцарей и даже лекарей были воодушевленными и исполненными неподдельной радости. Вот не могу я этого понять. Ладно бы впереди было что-то приятное, но нас-то ждет кровопролитие, причем в самом ближайшем будущем, и кто-то из тех, кто сейчас полон энтузиазма, попросту не доживет до конца даже этого дня.

А может, я просто еще не распробовал радости настоящей войны? Я ведь на ней, по сути, и не был ни разу. В схватках бывал, но бойня у Гробниц или там стычка в лесу — это совсем другое.

Или это я себя просто успокаиваю?

— Живей, живей, сынок, — хлопнул меня по плечу монсеньор Лигон. — Вон, первые отряды уже двинулись к мосту.

— Так я готов, — удар пришелся в то место, которое мне ночью умело выкручивали, это не добавило мне любви к жизни. — У меня имущества нет, только плащ да вон, цепь с жетоном. Куда мне вставать?

— Флинг, присмотри за юношей, — окликнул Лигон моего соседа по ночным посиделкам и подтолкнул меня к нему. — Держись десятника, сынок, и твои шансы увидеть закат значительно увеличатся. Коня мне, лентяи!

Мост был запружен шагающими по нему воинами, отряд за отрядом переправлялся на противоположную сторону реки и продолжал движение по заснеженной равнине.

Мы миновали его только через полчаса, я неторопливо шагал в середине нашего невеликого, на фоне остальных, воинства, и вертел головой, надеясь увидеть кого-то из моих соучеников. Увы, но ни одного знакомого лица так и не промелькнуло, зато я успел заметить парочку подмастерьев других магов. Я до того их не встречал, то есть это были не ученики Эвангелины. Интересно, они такие же задиры или с ними можно иметь дело? На самом деле, любопытно было бы нормально пообщаться с подмастерьями, которые почти добрались до посоха мага. Есть у меня подозрение, что не все нам Ворон рассказывает. Я вот, например, и понятия не имел до последнего времени, что получению посоха предшествует большое и сложное испытание.

А еще я видел мастера Гая и Агриппу, издалека — но видел. Мой наниматель был привычно весел и бодр, его спутник, на удивление, тоже. Они о чем-то переговаривались, сидя на лошадях, и не спеша переправляться на тот берег.

Впрочем, это были не единственные мои знакомцы, которые попали в поле моего зрения. Неподалеку от меня прогарцевал в сопровождении свиты принц Айгон, третий сын Линдуса Восьмого, короля Айронта, он явно спешил переправиться на противоположный берег. Видел я и Шеппарда, правда издалека. Он расположился на холме и внимательно следил за переправой.

Вскоре мост остался позади, и мы начали отмахивать мили по утоптанному десятками ног снегу.

— Первый штурм города в военной кампании — великое дело, — наставлял меня тем временем Флинг. — Запомни — если его берешь сходу и без больших потерь, то считай дело в кармане, боги на твоей стороне. А вот если приходится организовывать осаду по всем правилам — все, не жди удачи. Во-первых — примета плохая, во-вторых — пока ты у стен этой крепости мнешься, владетель земель, которые ты намеревался грабить, уже собирает войско. Да еще и жители все самое ценное припрятать успевают, потом замучаешься из них выбивать правду.

— А почему бы этот город просто не обойти? — удивился я. — Ну, если дело до осады доходит? Нет, если это место, которое перекрывает дальнейшую дорогу, как пробка вину в бутылке — это одно. Но если его можно просто миновать без всякого штурма — почему так не сделать?

— Законы войны таковы, — помолчав, ответил Флинг. — Нельзя вражескую крепость у себя в тылу оставлять. Ну и традиции, опять же. Если у врага есть город — он должен стать твоим, по-иному никак.

Более связного объяснения я так и не получил, но понял, что законы войны — они не всегда логичны. Нет, все-таки магия лучше. Там все разумно, практично и действиям, лишенным смысла, там не место.

Да и вообще, мне вся эта кутерьма не слишком нравилась. В смысле — не хотел бы я быть солдатом. Сами посудите — сначала мерзнешь у костра, потом идешь, сам не понимая куда, видя только заснеженные поля по сторонам да спины топающих перед тобой вояк. А впереди — захват города, который лично тебе точно не нужен, причем те, кому он теперь принадлежит, тебе не рады и готовятся сделать все, чтобы ты в него не вошел. И в чем тут мой личный интерес? Его нет.

При этом мою точку зрения из окружающих явно никто не разделял. У бойцов из отряда монсеньора Лигона было приподнятое настроение, они предвкушали славный бой и, что самое главное, последующее разграбление города.

— Милорд Шеппард настоящий солдат, — втолковывал мне Флинг. — Это же земля местных герцогов, и город их. Вины местных жителей в том, что они перешли под руку нордлигов, нет, подобные вещи — обычное дело. Города во время войны переходят из рук в руки частенько — то одни их занимают, то другие. Сейчас мы восстанавливаем справедливость, и по идее нам ничего не причитается с горожан, никакой контрибуции. А милорд Шеппард сказал: «Это первый город, который мы берем на меч, потому солдаты должны получить свое». Вот человек! Сразу видно — он не дворцовый щеголь, знает, что почем. Только просил обойтись без особого кровопролития, не чинить особых обид жителям. Но тут — как пойдет. Некоторые люди такие несговорчивые…

Какая щедрость! Это и я так могу — быть добрым за чужой счет. В своём королевстве он вряд ли бы даже гвоздь от городских ворот этой орде отдал, а тут — почему нет? Все равно чужое, его не жалко.

— А ты, парень, держись около меня, — продолжал старый солдат. — Ты уж не обижайся, но по тебе видно, что ты в наших забавах еще не смыслишь ничего, а потому запросто можешь голову сложить. Война привычку любит и тех, кто ее законы понял, она обычно выделяет, смерть от них отводит. Ты еще несмышленыш, так что тебя и болт арбалетный, и другие напасти первого выбирать будут. Тебя и таких как ты.

— Вы о войне прямо как о живом человеке говорите, — хмыкнул я.

— Так она живая и есть, — невозмутимо ответил Флинг. — Война-то. А ты как думал? Так что держись меня и делай как я. Сказал я тебе: «пригнись» — ты пригнись. Ну а коли я на стены полезу — так и ты за мной поспешай.

Пригнуться — пригнусь. А на стены — это точно без меня. Я высоты боюсь. И вообще — мое дело раненых врачевать, а они на земле останутся, а не вверх карабкаться будут.

В верности своих мыслей я убедился уже через пару часов, когда мы наконец-то добрались до славного города Шлейцера, того самого, который открывает дорогу к побережью. Стена вокруг него была впечатляющей. В смысле — добротной, внешне неприступной и очень высокой. На такую я точно не полезу, даже если меня подгонять станут. Хорошо хоть рва, как у крепостей, вокруг него не было — город все-таки. А вот ворота были — да какие! Высокие, черные и, само собой, закрытые.

— Добротная стена, старой кладки, — со знанием дела сказал Флинг и высморкался. — Это хорошо, значит, в этом городе есть чем поживиться. Славно погуляем там, парень, славно!

— Как у вас все просто! — не выдержал я. — Только за стену-то еще попасть надо, да еще и там выжить, прежде чем все закончится.

— А куда мы денемся? — рассмеялся один из тех, кто стоял рядом со мной. — Попадем. Сейчас милорд Шеппард предложит нордлигам сдаться, те откажутся, и мы полезем на стены. А может, и не полезем, может, ваша магическая братия нам пособит внутрь попасть. В общем — не мне об этом думать. Как скажут, так и будем воевать.

— Верно, — подтвердил Флинг. — Ты, парень, запомни накрепко — солдату не надо думать о том, что у него что-то может не получиться. Его дело рубить и колоть. Все остальное — кто прав, кто виноват, какова стратегия победы — не его забота. Наше дело выполнить ту конкретную задачу, что была поставлена. Твоя — лечить тех из нас, кто ранен и еще не умер. Все, больше тебе знать ничего не надо. Ну, разве кроме того, что мы славно повеселимся в этом Шлейцере, когда он станет нашим. Вот об этом думать надо непременно, такие мысли смерть отгоняют.

И он хлопнул меня по плечу, а после удивленно на меня посмотрел, не понимая от чего я тихонько взвыл.

 

Глава пятнадцатая

Пока я массировал плечо, прогнозы Флинга полностью сбылись — три всадника прогарцевали прямиком к городским воротам. Одним из них был Шеппард, довольно величественно выглядящий в своих блестящих доспехах, двое других, скорее всего, были его сопровождением.

Когда до ворот осталось всего ничего, всадники остановили своих коней, Шеппард поднял руку вверх, и уже через минуту установилась тишина — наша рать, до того переговаривающаяся, не сказать — перекрикивающаяся, замолкла.

— Чего приперлись? — голос, раздавшийся со стен Шлейцера, явно был усилен каким-то приспособлением, поскольку даже мы, стоявшие на левом фланге далеко от ворот все прекрасно услышали. Был этот голос хрипл и лишен какого-либо почтения к тем, кто сейчас стоял у ворот — Мы вас не звали. Это наш город.

— Это не ваш город — возразил Шеппард, которого, в свою очередь было слышно куда как хуже.

— Мы взяли его на клинок, так что он наш — не полез в карман за словом его собеседник — И вообще — мы в ваши королевства не лезем, и вас в наши края не звали. Если вы уберетесь отсюда прямо сейчас, может, мы про вас забудем. На время. До поры.

Эти слова сопроводил хохот за стенами, который мы отчетливо расслышали.

— Нагло — негромко заметил монсеньор Лигон — Однако, совсем нордлиги страх потеряли.

Судя по ропоту, прошедшему по рядам, не он один так считал.

— Я хотел дать вам шанс на жизнь — невозмутимо крикнул Шеппард — Но вы выбрали смерть. Это ваше право.

— Даю тебе слово, лысый, что убью тебя быстро — проревел голос со стены — Не знаю почему, но ты мне понравился.

Вот интересно, откуда он знает, что голова у его собеседника как у меня коленка? Он же в шлеме.

Шеппард ничего на это отвечать не стал, он просто развернул коня и поскакал к нам.

— Сейчас начнется — Флинг напялил на голову шлем, более всего напоминавший горшок, в котором деревенские хозяйки варят кашу, да еще и прихлопнул его ладонью — Держись меня, парень, и вперед не лезь.

— Не слыхал о таком, чтобы маги хоть когда-то вперед остальных в драку лезли — хохотнул рыжебородый верзила-мечник — Они, маги, драк-то страсть как не любят, потому как там ведь и кровищу пустить могут. Разве не так, парень?

Я мог бы много чего сказать этому шутнику, и годом раньше несомненно именно так и поступил бы. Тогда — да, но не сейчас. Чем дальше, тем больше я понимал слова Ворона: «Спорить стоит только с тем человеком, который готов не только говорить сам, но и слушать другого. То есть — спорить стоит только с самим собой, да и это не каждому под силу».

— Поменьше болтай, Стэк — посоветовал бородачу Флинг — Ему, может, сегодня твою жизнь спасать придется. Вот и подумай — захочет он для тебя теперь расстараться или нет?

Шутник призадумался.

Тем временем отряды, из которых состояло войско, начали тасовать как колоду карт. Изначально, прибыв к стенам Шлейцера, мы попросту выстроились в одну линию, теперь же кого-то отправляли вперед, явно формируя из этих групп ударное ядро для штурма стен, кого-то наоборот — отводили назад, приберегая как резерв. Ну, так подумалось мне, а на самом деле все могло обстоять совсем по-другому. Я в подобных делах не сильно понимаю, все, что мне известно про войны, я узнал от Гарольда. Вот он-то точно понимал сейчас, что происходит. Только где его искать — в этом многоголосом людском месиве головой вертеть некогда, своих бы не потерять.

Отряду, к которому я был придан, была не судьба попасть в ряды тех, кто первыми полезет на стены. Нас отвели назад, указали место на затоптанном множеством ног и копыт снегу и велели ждать отдельных распоряжений.

— Странно — Флинг посмотрел на меня и почесал лоб, сдвинув шлем на затылок — Стало быть — без магии решили обходиться, прямо так на стены лезть. С чего бы? Вынесли бы твои друзья ворота огненным шаром там, или еще чем — все нам облегчение.

— Мне неизвестно, почему так решили — сразу решил обозначить свою позицию я, поскольку после этих слов на меня уставилось сразу человек десять — Я подмастерье, со мной никто не советуется.

— Да это ясно — Флинг сплюнул себе под ноги — Вот только стены высоки, а у нас ни требушетов, ни катапульт, ни осадных башен. Ох, чую сегодня много народу тут поляжет.

— Обозы на подходе — зычно произнес монсеньор Лигон — Там есть тараны и лестницы. Впрочем, старина, ты прав. Мне вообще не по душе то, как все происходит. Зачем-то нас выстроили в ровном поле как на королевском военном смотре, разумных распоряжений не отдают и никакой подготовки к толковому штурму я не наблюдаю. По уму как делается? Устраивается полевой лагерь, высылается разведка, выставляются тыловые дозоры, блокируются все отнорки осаждаемого города, которых наверняка тут полным-полно, чтобы ни одна мышь не проскочила. А тут — не пойми что. Бросать в бой войско, которое только что с марша, наскоком — это все как-то странно выглядит. Странно, если не сказать по-другому.

— Про то и речь, — Флинг нехорошо ощерился. — Ну да, городишко невелик, спору нет, но хорошая подготовка и разумный план при таких вещах нужны всегда. А тараны да лестницы — что с них проку? С ними много не навоюешь. Проще говоря — вперед, ребята, под смолу, стрелы и камни. Одна радость — не нам первым туда соваться.

Все вышло так, как опытные вояки и предсказывали. Уже довольно скоро первая волна атакующих организованно побежала к стенам Шлейцера, прикрываясь щитами от стрел, которые, как шмели, гудели в воздухе так, что даже нам в отдалении было их слышно. Рва или какого-то другого препятствия вокруг города не было. То есть, может он когда-то и был, в те давние времена, когда Шлейцер был еще не городом, а крепостью, но потом был засыпан, а на его месте выросли лачуги бедноты, которые сейчас превратились в развалины и пепелища — это, несомненно, нордлиги постарались. Препятствий для наших воинов не было, но и укрытий тоже, потому уже очень скоро первые тела упали на серый от грязи снег. Но это было ничего по сравнению с тем, что началось позже.

Смола, густая и кипящая, лилась на тех, кто пытался прислонить лестницы к стенам и карабкаться по ним. Причем, когда закончился смоляной ливень, его сменил масляный, не менее неприятный. Люди, попадая под этот огненный душ, кричали так, что у меня кровь в жилах стыла.

То и дело ухали камни, летящие со стен, и беда тому, кто не успевал или не мог от них увернуться. Добро еще, если эти валуны сразу на месте убивали бедолагу, некоторым не повезло куда как больше, они валялись на земле с раздробленными конечностями, моля о помощи и протягивая руки к соратникам. Но их никто не слушал, воины снова и снова накатывались на стены, стремясь попасть внутрь города, чтобы свести счеты с теми, кто их убивал.

А маги бездействовали, не оказывая штурмующим никакой поддержки. То есть — совсем никакой. У меня в определенный момент возникло такое ощущение, что я чего-то упустил, что все остались там, на той стороне реки, и кроме меня здесь нет ни одного мастера-мага и ни одного подмастерья.

Я был бы рад помочь тем, кто сейчас снова и снова пытался пробиться в Шлейцер, но не знал, чем и как. Все, что я мог — это смотреть на происходящее и надеяться на то, что отряд монсеньора Лигона так и останется в резерве.

Все новые и новые силы вливались в бой, кипевший у стен. Судя по всему, у осажденных начали заканчиваться припасенные для нас сюрпризы, поскольку ни смолы, ни масла сверху больше не лилось, сейчас лестницы, по которым карабкались атакующие, просто отталкивали от стен при помощи длинных шестов. Это кое-как работало, но не всякий раз, тем более, что наши стрелки тоже не спали и противник наконец-то начал нести потери. Пока они были не столь заметны, но чаша весов воинского счастья начала склоняться в нашу сторону.

Да и ворота, которые все это время десяток плечистых бойцов бодро долбили массивным тараном, начали помаленьку поддаваться. Ну или мне так казалось.

— Вот сейчас бы! — пробормотал я себе под нос, сжимая кулаки. — Ахнуть по полной!

Как-то так получилось, что стоял я на отшибе, рядом со мной никого не было — мои соотрядники отошли в сторону, таким образом выражая обиду на магов, которые ничем не помогли бойцам при штурме. Выглядело это по-детски глупо, но понять их было можно.

— Не ахнут, — уверенно произнесли у меня за спиной. — Пока — не ахнут.

— Агриппа, — не поворачиваясь, сказал я и улыбнулся. — А почему ты здесь и со мной, а не близ мастера Гая?

— У тебя, сынок, есть отменная способность влезать в неприятные истории, — пояснил он. — Вот я и пришел дать тебе наставление, практически отеческое, еще до того, как ты отправишься в бой.

И он сделал это немедленно — в смысле дал наставление. Сначала он отвесил мне увесистый подзатыльник, а после пнул коленом пониже спины. Больно пнул.

— Надо было бы еще, конечно, порядочно тебя поколотить за то, что ты устроил в Эйзенрихе, — почти на ухо сказал мне он. — «Это Эвангелина, это Эвангелина». Да сейчас! Это была Виталия. Знал бы ты, как мастер Гай неистовствовал, когда это выяснилось.

— Сильно? — по моей спине пробежали мурашки.

— Не то слово, — подтвердил Агриппа. — Он-то мне поверил и закрутил одну интригу, а надо было совсем другую. С учетом того, какой приз на кону, эта ошибка могла стать фатальной. Может, даже и стала такой, очень уж он зол в последнее время. И, что самое главное — все шишки достались мне, а не тебе. Это даже не самое главное, это самое обидное.

— Почему? — удивился я, подумав было, что мой наставник в боевых науках принял удар на себя. — В смысле — чего тебе досталось вместо меня?

— Он сказал, что я жизнь со всех сторон видел и не должен был доверять словам зеленого юнца, — недовольно пробурчал воин. — Мол, я обязан был остаться и все лично проверить, а уже после это доносить сведения до него. В общем, опять во всем виноват старый добрый Агриппа. Ну вот что они делают!

Еще одна лестница, покачнувшись, полетела вниз, хороня под собой полдюжины бойцов. Хотя, может, они и выживут.

— Так отчего маги не помогут? — от греха подальше, решил перевести тему разговора в другую плоскость я. — Люди же гибнут! С кем нам потом дальше воевать? Ну, я имел в виду — мы же без войска останемся.

— Маги ждут, — хмуро ответил Агриппа. — С той стороны стены есть такие же, как они, но только другие. На стороне островитян, видишь ли, теперь какие-то колдуны выступили, с невиданной ранее волшбой. Все про нее слышали, но никто из магов ее не видел, потому и неясно — то ли это все сказки, которые напугали доверчивых селян, то ли правда. Вот наши теперь и ждут, когда эти незнакомцы вступят в бой, чтобы понять, что к чему. Своими глазами все увидеть хотят.

— И куда только Шеппард смотрит? — мне такой подход к делу не понравился. Больно много смертей выходит ради какого-то зрелища. — Нам же еще нордлигов к побережью гнать. Ты посмотри — там труп на трупе лежит.

— Шеппарду наемников и бойцов сопредельных государств жалко быть и не может. Своих-то он в бой не пускает, — с несомненным знанием дела ответил мне Агриппа. — И магов он подгонять не станет, здесь его интересы и интересы мастера Гая сотоварищи совпали.

— А его интерес тут в чем? — совсем уж опешил я.

Нет, ну правда дурь какая-то выходит. Полководец сознательно гробит свое войско? Чушь — и больше ничего.

— Ему нужна резня, — понизил голос до совсем уж шепота Агриппа. — Такая, знаешь, кровавая, остервенелая. Ему надо так пугануть местных, чтобы те в будущем даже не помыслили о помощи северянам или неподчинении. Уже к завтрашнему утру от населения Шлейцера останутся немногие. До рассвета доживут те, кто догадается из города сбежать или очень хорошо спрятался.

— Не понимаю, — пожаловался ему я.

— Ты порядком поглупел в своей школе, — посетовал воин и поправил свою щегольскую шляпу с пером. — Хотя вроде бы все должно быть наоборот. Ладно. Вон город, и его население сейчас или помогает нордлигам на стенах, или просто ждет, кто победит. Я же тебе сказал — если бы они знали, что их ждет после падения стен, то уже давно всеми правдами и неправдами свалили бы из города куда подальше. Это, приятель, будет хороший урок для всех тех, кто сейчас находится под рукой северян, которым, к слову, добрые обыватели Шлейцера в свое время без боя город сдали. Урок и повод призадуматься — с кем ты? Новости быстро разносятся, и уже очень скоро все будут знать, что случилось с теми, кто помогал нордлигам. А теперь представь себе, что устроят наши воины, когда они войдут в город, и как они свою злобу на людях вымещать будут, после того, что здесь, под стенами, случилось. Представил?

— Да уж, — меня даже передернуло, хотя особой сентиментальностью я не страдаю. — А герцог местный? Этот город — он же чей-то?

— Этот город уже все равно вроде что ничей, — презрительно скривился Агриппа. — Местный герцог мертв, а его наследники могут убираться ко всем демонам, их никто даже слушать не станет. И это, кстати, тоже часть плана. Грабеж и насилие остановит именно Шеппард, сделает он это огнем и мечом, после чего его имя с признательностью и почтением будут произносить уцелевшие жители Шлейцера. Повторюсь — не наследников покойного герцога будут они вспоминать в своих молитвах, а Стенли Шеппарда. А кто у нас есть Стенли Шеппард?

— Капитан королевской гвардии Айронта, — медленно произнес я, начиная понимать, что к чему. — Авторитет короля Линдуса взмывает до небес, и он может творить с этим городом все, что ему заблагорассудится.

— Именно, — приобнял меня за плечи Агриппа. — Он может сделать из него… Ну, не знаю… Вольный город под своим протекторатом. А что? Шлейцер — ворота к побережью, через него все грузы из королевств к гаваням идут. Это самый быстрый и безопасный путь, остальные куда длиннее. Или может посадить здесь своего наместника. Хоть бы даже одного из сыновей, благо у него их хватает. Не навсегда, конечно же, только до того момента, пока на этих землях не станет спокойнее, герцоги же доказали свою неспособность защитить несчастных горожан? А у Линдуса Восьмого за всех жителей континента душа болит, такой он человек. Вот только нет ничего более постоянного, чем что-то временное. И, можешь мне поверить, лет через десять, а то и быстрее, все земли отсюда до моря перейдут под руку Миклайта.

Последний вариант вообще более чем реалистичный. Тем более, что юный принц Айгон уже здесь, в наличии.

— Тонко, — признал я.

— Политика, — пожал плечами Агриппа и внезапно подобрался, как волк перед прыжком. — Смотри, сдается мне, что маги дождались своего часа. Гляди, гляди.

Мог бы и не говорить, я без него заметил сине-зеленое свечение над стеной, на которую уже почти вскарабкались наши воины — силы обороняющихся, похоже, были на исходе. И это свечение — оно явно было неспроста.

Хрипло взревели трубы за нашими спинами — Шеппард скомандовал «отход», но он опоздал.

Огромный призрачный серп, соткавшийся в долю секунды из воздуха, с невероятной мощью смахнул всех тех, кто лез на стены, вместе с лестницами. Люди взлетали в воздух как утки, причем многие уже в виде мертвых тел, зачастую рассеченных надвое.

Зрелище было жуткое, скажу честно. Что же до волшбы — она впечатляла. Не знаю, известная это Ворону и его заклятым друзьям магия или нет, но я даже рот открыл, глядя на это все. И еще — это сколько же энергии надо в такую махину вкачать?

На этом избиение не кончилось. Под дружные и радостные вопли обороняющихся, их маги еще проредили наши отступающие порядки. В ход пошли молнии, но не такие, которым учил нас Ворон. Это были завитые в спираль сгустки белой энергии, которые не просто били в цель, они еще и распадались на десять-пятнадцать искрящихся шариков размером с хороший капустный кочан, которые искали своих жертв так, как будто обладали разумом.

— Да, — Агриппа снял шляпу и вытер вспотевший лоб. — Сильно. Очень сильно, можешь мне поверить. Мне есть с чем сравнивать, сынок, и вот что я тебе скажу — с той стороны сидят очень сильные маги. И лучше бы нам их поскорее убить, поскольку если этого не сделать, то война порядком затянется.

Снова взревели трубы, но это был уже другой сигнал.

— Ага, — Агриппа хитро улыбнулся. — Все, хозяин и его друзья увидели то, что хотели. Стало быть, теперь начнется забава. Мне пора.

— Погоди, — остановил я его, вспомнив кое-что важное.

— Чего? — Агриппа повернулся ко мне с недовольным видом.

— Равах-ага велел тебе кланяться и просил сказать, что долг уплачен полностью и даже с лихвой, — заученно произнес я. — О чем речь, не знаю, мое дело передать.

— Ты передал, а я услышал, — кивнул Агриппа. — Был долг — и нет его.

Он неожиданно вытянул руку и цапнул ей меня за затылок, а после приблизил к себе.

— Попусту не рискуй, вперед не лезь, — строго наказал он мне, глядя в глаза. — Лучше всего — за стену не ходи, пока там все не закончится. Ну, а если пойдешь — держись за чужими спинами, голову под удар не подставляй.

— Это уж можешь быть уверен, — успокоил я его. — У меня другого в планах и не было. Ты же знаешь — я не герой.

Агриппа отпустил мою голову, походя отвесив подзатыльник, и скорым шагом направился куда-то к центру войска. Надо думать, именно там и обосновался наш с ним общий хозяин.

И снова мой наставник в военном деле не ошибся. Наши маги не затянули с ответом.

Уже через пару минут несколько огненных шаров приличных размеров устремились к воротам Шлейцера под радостный гомон войск.

Правда, их они не достигли — маги с той стороны тоже не спали и встретили атаку во всеоружии, — ярко-красные стрелы, каждая из которых, такое ощущение, что была сделана из крови, встретили наши «огневики» на полдороги. Серия взрывов — и ворота стоят там же, где и секунду назад. Все впустую.

И снова серия шаров, потом еще одна — и снова неудача. Правда, уже обоюдная — один из «огневиков» достиг цели, и ворота охватил огонь.

Четвертая партия не заставила себя ждать — судя по всему, наставник с друзьями решили не оригинальничать. Ну, не знаю, я бы в этой ситуации придумал что-то более…

Эту мысль я не додумал, поскольку она уже не имела смысла.

Следом за очередной серией «огневиков», на этот раз довольно многочисленной, последовал огромнейший огненный шар.

Его пустили из совершенно другого места, куда левее от центра, и не в сторону ворот, а прямиком в стену. Судя по размерам этого огненного гиганта, это была работа не одного мага, а сразу нескольких.

Все было задумано и реализовано отменно, чародеи нордлигов ничего с ним сделать просто не успели — они громили более мелкие цели, направленные в сторону ворот. Да и место для использования «огневика» было подобрано с умом — кратчайшее до стены.

Огромный огненный шар ударился о стену, раздался жуткий грохот, вверх взметнулись столбы пыли и каменной крошки, но это было еще не все. Земля под стеной содрогнулась, будто в конвульсиях — и это тоже была работа наших магов. Я слышал про это заклинание, оно относится к числу особо сложных и называется «Землетрясение». Секундой позже послышались жуткие вопли, сопровождаемые звуками, которые мне напомнили камнепад в горах — на наших глазах часть городской стены рассыпалась, словно карточный домик. Причем какое-то количество каменных глыб, из которых она была сложена, не покатилось вниз, а взлетело вверх, калеча людей, а после рухнуло шагах в пяти от пролома.

Дорога в город была открыта. Причем даже в двух местах — вражеские маги не смогли блокировать все атаки с нашей стороны, и еще несколько «огневиков» ударились в горящие ворота, в результате снеся их совсем.

— А-а-а-а-а! — заорало все наше воинство.

Снова резкие тремоло труб, и часть нашего воинства кинулась вперед, не дожидаясь команды. А может и по ней, в таком шуме поди, расслышь чего.

Но не все, многие остались на месте, в том числе и мы.

— Монсеньор, мы в ворота или в пролом? — азартно заорал рыжебородый шутник Стэк, от нетерпения даже подпрыгивающий на месте. — Ворота ближе.

— Мы-то? — Лигон таки покинул седло и задумчиво потер подбородок. — Даже и не знаю. Вообще-то, мне было велено в драку без нужды не лезть. Мы — резерв. Только если что-то пойдет не так.

— А девки? — в голос взвыли несколько бойцов из тех, что помоложе.

— А добыча? — присоединились к ним матерые ветераны. — Чего ради мы тогда на эту войну поперлись?

— Уже пошло не так, — веско сказал Флинг. — Вон, потери какие. Что если наших сейчас из города выбьют? Захлебнется атака — и все смерти коту под хвост.

Я уже давно заметил, что в отряде монсеньора Лигона у воинов было право слова. При этом решение всегда оставалось за ним и было оно окончательным и не обсуждаемым.

— Согласен. Наш союзный долг просто-таки призывает нас на помощь соратникам, — Лигон сунул поводья молоденькому мальчишке-пажу, который всегда ошивался рядом с ним. — Стив, если что — скажешь, что я решил поддержать атаку, не дожидаясь команды и исходя из диспозиции боя. Ясно? Даже не так — мы идем в город, а ты ступай к Шеппарду и передай ему эти слова.

— Будет выполнено, монсеньор, — понятливо кивнул паж.

— Парни, идем через пролом, там сразу на улицы выйдем. Опять же — в воротах любого сюрприза ожидать можно, вроде решетки, — Лигон, приняв решение, начал раздавать команды. — Все как всегда — окраины не трогаем, идем к центру города, к купеческим кварталам и домам аристократии.

— Да какая тут аристократия? — засмеялся Флинг. — Название одно. То ли дело на южном побережье богачи.

— Какая есть — такую и пощиплем, — ответил ему Лигон, обнажая меч с волнистым лезвием. — И самое главное — всякую дрянь не брать. Тот, кто опять притащит хлам, вроде дешевого сукна или десятка сапог на левую ногу, лишается доли в добыче. Золото, украшения, серебряная посуда, хорошее оружие — вот что нам нужно. И помните — добыча быстро разойдется по рукам, а девки никуда не денутся. Так что сначала дело, а потом разгул. Все меня поняли?

— Точно так, — дружно гаркнули воины, на лицах которых было написано предвкушение перед хорошим грабежом.

И чем эти красавцы отличаются от лесных разбойников? Как по мне — так ничем.

Не пойду я с ними. Не стану нарушать приказ Шеппарда. Он сказал — стоять и ждать, вот я его и послушаю.

— Эй, приятель, — Лигон, будто что-то почуяв, ухватил меня за шиворот. — Ты идешь с нами. Если уж тебя поставили к нам лекарем, то ты должен быть с отрядом, так и никак иначе. Может, и будет от тебя какой прок.

— Так был же приказ… — было заикнулся я, но получил сильнейший пинок под зад, придавший мне ускорение, и я устремился вслед за Флингом, который уже вовсю поспешал к пролому в стене.

Придется подчиниться, хоть мне это и не по душе. А что делать — по лицу монсеньора Лигона было понятно, что уговаривать он меня не станет, а если я заартачусь, то просто прирежет за невыполнение команды. Я ему не брат, не сват и даже не земляк. И на наставника моего ему плевать, даже если тот покажет свое неудовольствие моей скоропостижной кончиной. Плевать Лигону на его неудовольствие. Ему вообще на всех плевать, у него другие цели в этой войне.

Интересно, а моя доля в награбленном будет? По справедливости — должна быть. Если уж меня тащат с собой в городскую резню, надо хоть выгоду с этого какую-то поиметь. А то с деньгами у меня, если честно, дела не очень обстоят. Проще говоря — у меня их совсем почти не осталось.

Шлейцер встретил меня пылью, глыбами, по которым пришлось карабкаться, и кровью, которой они были залиты. Впрочем, еще трупами, по которым тоже пришлось ступать — это были тела защитников города, которые полегли в момент, когда наши маги разнесли стену на куски и те, кто пытался сдержать первый натиск нашего войска.

Бой от разлома в стене уже сместился ближе к центру города, так что внутрь мы попали беспрепятственно, а вот дальше началось веселье.

К центральной улице, которая, несомненно, вела к городской площади, и на которой, судя по звону стали и многоголосому ору, развернулось основное сражение, наш отряд и не подумал сворачивать, напротив — монсеньор Лигон повел своих людей другим путем.

Судя по всему, он знал, куда идти, поскольку двигался крайне уверенно, шагая впереди. Мы буквально пробежали по нескольким узким улочкам, не встретив на них ни единой души, проскочили какой-то перекресток, и я даже начал надеяться на то, что, может, грабежом нескольких зажиточных домов для меня этот штурм и закончится.

Увы и ах, этого не произошло.

Сделав очередной поворот, мы выскочили на довольно широкую улицу, как видно, уже относящуюся к центру города — она была замощена брусчаткой, в отличие от тех, по которым мы двигались раньше. Это была даже не улица, а скорее небольшая площадь. И вот на ней-то мы лоб в лоб столкнулись с отрядом нордлигов, которые тоже куда-то спешили. Хотя — чего гадать куда? Они попросту покидали город, поняв, что он обречен.

Надо отдать должное бойцам монсеньора — среагировали они моментально. Я еще понять ничего не успел, как щелкнуло несколько арбалетов и два нордлига повалились на мостовую. Еще один, здоровенный и с нечёсаной бородой, заревел как медведь, на ходу выдергивая из плеча короткий арбалетный болт и не обращая внимания не фонтанчик крови, брызнувший из раны.

Насколько я успел заметить, нас было побольше, чем выходцев с Ледяных Островов, и это как-то меня приободрило.

Мечи бойцов монсеньора Лигона со звоном столкнулись с оружием северян, которые, если честно, выглядели более чем внушительно. Высоченные, плечистые, с мощными телами, затянутыми в длинные кольчуги, которые закрывали их почти до колен — как есть боги войны.

Лязг стали, хриплый рык с обоих сторон, вскрики первых раненых — все это происходило невероятно быстро, настолько, что я растерялся. Они-то воины, а я-то нет.

Буквально за минуту отряды перемешались, и драка стала напоминать толкотню, в которой что-либо было трудно разобрать, по крайней мере мне.

Я тоже вынул из ножен свою шпагу, отчетливо понимая, что толку тут от нее нет никакого совершенно. На фоне широких длинных мечей моих братьев по оружию и боевых топоров нордлигов она выглядела просто смешно.

На мое счастье, меня прикрыли сразу несколько бойцов из нашего отряда во главе с Флингом, точнее — это я предусмотрительно оказался за их спинами.

И снова мне не повезло. Вроде бы все было ничего — мои соотрядники удачно отбивались от атак северян, более того — сначала они свалили одного из них, перерубив ему шею, а потом и второго. Вот только лучше бы они этого не делали, поскольку место павших занял тот самый здоровяк, которого в начале боя болтом угостили.

Ох, он был и здоров! С утробным ревом этот верзила лихо пару раз махнул топором, ярко блеснувшим сталью на уже заходящем за горизонт зимнем солнце, сбил с ног одного из воинов и крепко рассек грудь второму, отчего тот кубарем полетел мне под ноги. Кстати, это был неугомонный Стэк, который наконец-то замолчал. Да и то — с такой раной в груди особо не поболтаешь.

Флинг воспользовался тем, что, махая своим оружием, нордлиг совершенно не заботился о собственной защите, и ловко воткнул ему в бок меч. Клянусь, он вогнал его чуть ли не по середину клинка, но проклятый северянин этого как будто даже не заметил.

Я слышал, что среди них есть те, кто перед боем жрет всякую дрянь, а потом не чувствует боли. Если честно, полагал это сказками, но теперь уже в этом не уверен. По-хорошему, после такого удара человек должен на камни мостовой упасть и помирать начать, ему же Флинг всю требуху порезал своим ударом. А этому — хоть бы хны.

Топор и окровавленный меч лязгнули, скрестившись, нордлиг поднапер — и Флинг отлетел в сторону, громыхнув амуницией по камням мостовой.

Удар — и кольчуга нордлига лопается на спине. Кто-то из наших заметил, что дело плохо, вот только результата это не дало, этот верзила только отмахнулся от напавшего и что-то заорал во всю глотку, а после сделал шаг к Флингу, занося свое оружие над головой.

Дальше я действовал по наитию. А может, наконец, сбылись слова Ворона, который заверял нас, что раньше или позже все те, кто хоть на что-то способны, научатся применять в тех или иных ситуациях именно свою магическую силу, а не сталь. То есть — магия станет для нас единственным и естественным оружием, а все остальное — это так, запас на крайний случай.

Я сжал острие шпаги, распоров ладонь, выставил ее перед собой, направив на здоровяка, и крикнул:

— «Арсстронто»!

 

Глава шестнадцатая

Если честно — это был не лучший выбор заклинания, что уж там. О том, что следом за ним придет слабость, которая может стать для меня губительной, я в тот момент как-то совсем и не подумал. Но не все же сразу. Сначала я научусь инстинктивно прибегать к магии, а не к стали, а уже потом — думать, как это правильно сделать. Непременно так и будет. При условии, что я вообще выберусь из этого города живым, естественно.

И, что примечательно — получилось! Отлично получилось! Лучше, чем тогда, во дворе замка.

Магическая формула обрела форму почти сразу, причем, в отличие от моих первых опытов, она стала куда более объемной, и ее ячейки впервые на моей памяти обрели тот самый необходимый «ярко-пурпурный, как ягоды растения арн, цвет». Все в точности по учебнику Льва К. Шульца «Использование крови в заклинаниях боевой и бытовой магии».

И сработало заклинание именно так, как следовало, без малейшей накладки, нет повода собой не погордиться. Достигнув нордлига, который даже не думал смотреть по сторонам и торжествующе ревел, занеся топор над головой и собираясь прибить десятника, «Ловчая сеть» буквально впиталась в его тело, пройдя сквозь кольчугу. Уже через секунду северянин захрипел, выпустил оружие из рук и попытался разорвать на себе плетеную сталь, естественно — безрезультатно.

Лицо северянина покраснело, глаза вылезли из орбит, ему не хватало воздуха, все один в один как у Шульца было описано. Правда, читать про это было куда интересней, чем на подобное смотреть, что да — то да.

Нордлиг рухнул на колени, из носа и рта у него потекла пузырящаяся кровь. Он впился руками в свою шею, будто пытался протолкнуть воздух, которого уже не было в легких, внутрь и бешено вращал глазами.

В какой-то момент его взгляд остановился на мне и в нем мелькнуло понимание.

— И-и-и-и-и-э-э-эххх, — меч Флинга врубился в его шею. — А-а-а-ах!

Голова северянина покатилась по мостовой, на мостовую густо плеснула кровь. Тоже жуть, но это лучше, чем взгляд человека, которого ты убил. Нет, убивать я давно не боюсь, привык к этому, и сентиментальностью не страдаю, особенно по отношению к тем, кто меня прикончить хочет, но тут другое. Тут особо душу надо будет перекраивать, я так думаю. Мы убиваем не так, как воины, вот в чем все дело. Крови меньше, это да, но вот всего остального…

Тем временем люди Лигона все-таки взяли верх. Правда, это недешево обошлось — за жизни дюжины нордлигов мы расплатились смертями семи бойцов. И еще шестеро были ранены, хорошо хоть четверо легко. А вот рыжему Стэку, который истекал кровью у стены и еще одному парню не повезло.

— Лекарь, что стоишь? — зло крикнул монсеньор. — Давай, это твоя работа, принимайся за дело. Хотя посреди дороги… Парни, тащите раненых вон туда, в переулок — и догоняйте нас. Что ты нашел? Тупик? Местная свалка? Совсем хорошо, его отсюда вообще не видно, если что — будет где этим бездельникам отсидеться. А ты, подмастерье, смотри у меня, попробуй только не вылечить моих ребят!

Четверо бойцов убрали мечи в ножны, мигом отволокли раненых с брусчатки мостовой в тупик, который я и в самом деле даже не приметил, положили их у забора и побежали догонять своих.

А я остался один с кучей трупов по соседству, грудой мусора, которая занимала половину пространства этого тупика и двумя ранеными.

Хотя нет — уже с одним раненым и одним умершим. Парень, имени которого я даже не знал, перестал дышать. Ну, оно и понятно — когда сквозь рану на голове мозги видно, это жизнь не продлевает. Плохо.

Вот же свинство, ну кто так поступает? Это все равно что меня в яму со змеями кинуть и приказать не дать себя укусить. Нет, ясно что Лигону все едино — жив я или мертв, но все-таки…

Тут меня накрыла слабость, я пошатнулся, ударился о забор и сполз по нему на снег. Собственно — то, о чем я и говорил, последствия моей инстинктивной безрассудности! Ну вот что я за дурак, а? Почему из своего арсенала, пусть пока и небольшого, я выбрал именно то заклинание, которое меня временно превращает в овощ? А если сейчас еще кого-то сюда принесет?

— Ого, да тут кто-то хорошо повоевал, — донеслось до меня. — И, похоже, наши одержали победу.

Я так и знал. Одно хорошо — хоть не враги пожаловали. Впрочем, не исключено, что мои «наши» и их «наши» — это совершенно разные стороны. Добро еще, что тупик, в котором я оказался, находился чуть в стороне от того места, где произошло столкновение отряда монсеньора Лигона и нордлигов.

— Падение города — это вопрос получаса, — а вот этот голос мне знаком — и преотлично. Мастер Гай. Вот же неугомонный старик! — Большинство оставшихся в нем северян вырежут быстро, а потом возьмутся за местных жителей, как вот этих красавцев. Ого! Ностер, глянь-ка сюда. Вон того, похоже, прикончили не только сталью, здесь поработал маг. Обрати внимание на его кольчугу, тебе вот эти насечки на ней ни о чем не говорят?

— Ух ты! — неизвестный мне Ностер присвистнул. — Да это же «Ловчая сеть». Однако!

— Если не ошибаюсь, данное заклинание относится к магии крови, — присоединился к беседе кто-то третий, являющийся обладателем крайне неприятного голоса. Слышали когда-нибудь, как лезвие меча камнем натачивают? Очень похоже. Скрип и сталь в одной реторте. — Орден не одобряет их использование даже при ведении боевых действий. Не исключено, что мы будем вынуждены назначить расследование на предмет определения личности мага, который его сотворил, с последующим назначением наказания для него.

Боги, ну почему я не метнул в этого бородача огненный шар? Простое и безобидное заклинание. Зачем я вообще с магией крови связался.

Стэк у меня за спиной пошевелился и что-то негромко промычал. Боги и демоны, я вообще про него забыл. И маг я несуразный, и лекарь никудышный. Ну а как по-другому себя назвать? Вместо того, чтобы жизнь человеческую спасать, я за свою шкуру трясусь, подслушивая разговоры.

— Тихо, — прошептал я Стэку на ухо, прикрывая его рот ладонью. — Пожалуйста. Сейчас эти трое уйдут — и я тебя подлечу.

По-другому поступить не могу — примени я сейчас заклинание, и меня немедленно заметят. Ну а после этого личность, которую необходимо обнаружить и наказать, определить будет крайне несложно.

Впрочем, нет у меня уверенности в том, что и после этого я долго пробегаю. Эти если захотят найти — найдут. Но до того я с Вороном успею парой слов перекинуться, а это уже немало. Может это и смешно, но я верю в то, что наш наставник при всей его сварливости в беде своих учеников не оставит.

Глаза Стэка закатились под лоб, его мощное тело дернулось в судороге, и я понял, что он перестал дышать. Вот так. Было у меня два, скажем так, пациента, и оба ушли за Грань. Похоже, что медицина — это не мое.

— Да надо ли? — небрежно спросил мастер Гай. — Ну найдем мы кого-то из старших подмастерьев, сотворивших эдакую глупость — и что? Посоха у них еще нет, опыта тоже, про то, что им это добавит ума я вовсе промолчу — себя молодого помню. Да и показательную порку особо не устроишь.

— Не согласен, — скрежетнул слуга Ордена. — Порка как раз выйдет что надо. Не для подмастерья — для наставника. Они учат своих питомцев подобным вещам, а это недопустимо.

Никогда бы не подумал, что такое случится, но я испытал теплые чувства по отношению к мастеру Гаю, в первую очередь за его предположение о том, что это дело рук старших подмастерьев. Нас, учеников Ворона, похоже никто в расчет даже не брал.

— Да что тут искать? Все же проще простого, — добавился к магам и орденцу еще один собеседник. — Вон те трупы — они явно из наших. Надо узнать будет, под чьим началом они воевали, а после уточнить, кого из подмастерьев им придали. Грон, ты с кем только вино не пил за то время, что мы у моста сидели, потому глянь-ка — эти рожи тебе не знакомы?

Я тихонько вздохнул, плюхнулся на снег и пополз к кустам, растущим у края забора. Хочу посмотреть на лицо того, кто мне сейчас подпишет смертный приговор. Точнее — того, кто лишил меня моей второй судьбы, поскольку в расположение союзного войска я не вернусь, прямо сегодня подавшись в бега. Я не из тех, кто любит испытывать свое везение.

Хотя и в этом случае мне мало не покажется — не секрет, что боги не любят, когда люди не оправдывают их доверие. Особенно те, кому они дали печати подмастерьев магов.

На площади находились не три и не четыре человека, а немного больше. Из них всех мне был знаком только мастер Гай. Рядом с ним стоял довольно высокий мужчина с крючковатым носом и зачесанными назад сальными волосами. Это, надо полагать, был тот самый Ностер, по крайней мере, на шее у него я увидел жетон как у нашего наставника, он виднелся из-под расстегнутого плаща.

Служителя Ордена Истины не отличить от остальных было невозможно. Правда, с рангом его я не угадал, это был не брат-экзекутор, а полный отец-вершитель, вон красная оторочка по капюшону его плаща вьется. Ишь ты, не побоялся лезть в город, который еще на клинок не взяли. Хотя, если честно, трусов среди них я не видел, что есть — то есть.

А еще там было несколько воинов, причем очень добротно экипированных. Стоп. Соврал я. Не одного мастера Гая я тут знаю. Вон тот крепыш, что стоит за спиной Ностера, мне тоже знаком — и в каком-то смысле довольно близко. То-то у меня сразу печень заныла. Это же братец Рози. Как его там… Рауль.

— Это из отряда Лигона парни, — сообщил со знанием дела невысокий вояка, склонившийся над одним из трупов. — Лихие вояки родом из Форста.

— Ишь ты, — усмехнулся Рауль, с усилием выдирая обоюдоострый меч из руки мертвого нордлига. Надо же, эти ребята оказывается не только топорами махали. — Из отряда Лигона, стало быть? Интересная штука судьба.

Мастер Гай с интересом глянул в его сторону и тихонько засмеялся. Рауль поддержал его, заливисто захохотав и крутанув поднятый меч, да так ловко, что движение слилось в один яркий росчерк.

У меня неприятно защекотало в районе живота, а после сжалось в комок все, что ниже. Я знаю, о чем подумал Рауль, и мне его измышления ничего хорошего не сулили. Теперь мне оставалось надеяться только на то, что мастер Гай в курсе моего назначения и сможет меня защитить. Клянусь, если он это сделает, то я больше никогда против его воли не пойду. Ну, или, как минимум, перестану желать его смерти.

— А что, этот Лигон — он чем-то знаменит? — удивился Ностер, пригладив волосы. — Почему вы так развеселились?

— Да нет, — мастер Гай подмигнул Раулю и приобнял своего собрата по цеху за плечи. — Лигон и Лигон, вояка из маленького королевства на задворках, не более того. Да и не это главное, милейший Ностер. Главное то, что эта куча трупов — именно то, что нам сейчас нужно, и мы очень кстати на нее набрели. Невероятно кстати.

Он бросил взгляд сначала налево, потом направо и коротко кивнул.

В тот же миг Рауль коротким движением вогнал лезвие меча в спину Ностера, да с такой силой, что острие показалось у того из живота. Маг дернулся, что-то хотел крикнуть, но мастер Гай с неожиданной ловкостью заткнул ему рот своей ладонью, при этом явно шепча какое-то заклинание, поскольку то место, где его рука соприкасалась с губами, озарилось светом, но не ярким и белым, а, скорее, багрово-красным. Не иначе, как магия крови, и очень непростая, направленная на сознание. Читал я в книгах про такие заклинания, они относятся к высшему уровню. Причем это не какое-то банальное внушение, которому может научиться любой. Замена человеческой сущности, стирание памяти, да вот хоть бы даже подавление воли мага — там много чего можно сотворить, если достигнуть известных высот в нашем ремесле. Еще раз повторю — мага, а не обычного человека. С каким-нибудь обывателем все просто и понятно, он прост и незамысловат, но маг — это совсем другое. Маг мыслит и чувствует по-другому, у него сознание защищено получше, чем иной рыцарь перед поединком, поди пробейся к нему. А мастер Гай — вот, смог, Ностер-то попался, хотя наверняка он маг опытный, можно даже сказать — матерый, по нему это сразу видно. Я сразу заметил, что уже секундой позже после того, как его ударили в спину, когда клинок еще даже не вышел из его живота, рука Ностера дернулась, он явно был готов применить заклинание защиты, причем это было даже не осмысленное движение, а рефлекторное, его тело за годы привыкло к любым неожиданностям, и на атаки реагировало соответственно. Но мастер Гай вступил в игру — и вот рука мага опустилась, а тело его обмякло.

Рауль тем временем резко выдернул меч из тела Ностера и нанес ему еще один удар, уже в бок. Не стоял без дела и пресловутый Грон, который знал всех наемников в нашем войске — подхватив топор того самого нордлига, которого я приложил своим заклинанием, он с оттягом рубанул мага в грудь, чуть не задев при этом мастера Гая.

— Да что б тебя! — недовольно прошипел тот, не отнимая одной руки от рта Ностера, а другой придерживая его затылок. — Ну вот, одежду мне кровью изгваздал!

Многогранная натура мой наниматель, все сразу успевает делать — и друга убить поможет, и об одежде попечалится.

Надо заметить, что рассказы о живучести магов были не преувеличены. Мне бы одного удара Рауля хватило для того, чтобы отправиться за Грань, а Ностер все еще был жив, и это несмотря на то, что парочка продолжала слаженно орудовать мечом и топором, нанеся ему еще по одному удару.

Впрочем, на ногах он стоял, похоже, только благодаря тому, что его придерживал мастер Гай, поскольку, когда тот наконец отошел в сторону, брезгливо затирая темные пятна крови, которые были на его плаще, белоснежным платочком, тот сразу рухнул на колени.

Изо рта у него текла кровь, он силился что-то сказать — и не мог этого сделать. Еще один удар топором, в район ключицы — и все. Маг дернулся, приблизительно так же, как несколько минут назад это сделал Стэк, и повалился на снег.

— Вроде все, — Рауль подошел к телу Ностера и потыкал его носком сапога. — Дело сделано.

— Никогда не полагайся на чувства, когда речь идет о магах, — скрежетнул отец-вершитель. — То, что он не движется и вроде как не дышит, не означает, что он мертв. Маги слишком любят жизнь, чтобы так просто с ней расстаться. Только огонь дает верную гарантию того, что их души покинут тела. Во всех же остальных случаях следует десять раз проверить и перепроверить результат своих действий. Отруби ему голову, де Фюрьи!

— Грон, — тут же скомандовал тот.

— Приятно слышать столь высокую оценку нашей жизнедеятельности, — усмехнулся мастер Гай и остановил Грона, который уже занес топор над телом Ностера. — Не надо рубить голову, это будет слишком подозрительно. Нордлиги не рубят головы магам, это известный всем факт. Они думают, что в этом случае душа мага может покинуть тело и увязаться за своим убийцей, чтобы потом выпить его жизнь.

— Какая чушь, — фыркнул Рауль, но при этом бросил взгляд на Грона, который тут же опустил топор.

— Да не сверлите вы меня взглядом, милейший Луций! — всплеснул руками мастер Гай. — Поймите вы, это не цеховая взаимовыручка, это здравый смысл. Нам надо сделать так, чтобы все это выглядело как обычная стычка, в которой магу повезло чуть меньше, чем его врагам. Сейчас это выглядит вполне реалистично, то есть так, как мы и хотели с самого начала. Отруби мы ему голову — тогда все, тогда и вопросов, а то и подозрений не избежать. Тот же Шварц вцепится в нас как клещ — уж я-то его знаю.

— Этот ваш Шварц! — недовольно скривился отец Луций, ноздри его крючковатого носа гневно раздувались. — Вот кого бы я сжег с особым удовольствием. Что вы улыбаетесь? И сожгу, дайте срок. Орден умеет ждать, и я тоже.

— Знаю-знаю, — мастер Гай даже руками замахал, давая понять собеседнику, что все так и есть. — Все так и будет. Не забудьте меня пригласить на это представление, я очень хотел бы присутствовать на нем. Просто мы с мастером Шварцем давние друзья, как вы знаете, мне хотелось бы сделать ему приятное.

— Приятное? — изумился Рауль, подтащивший труп одного из нордлигов поближе к телу Ностера и впихивающий меч в ладонь мертвеца. — Когда вокруг тебя горит огонь, и ты при этом привязан к столбу — что же тут приятного?

— А знакомое лицо в толпе? — мастер Гай придирчиво оценил результат его трудов. — Какая-никакая — а поддержка.

Врешь ты все. Удовольствие хочешь получить от смерти моего наставника, приблизительно такое же, какое я получил бы от твоей кончины. Надо же, оказывается у меня с моим нанимателем больше общего, чем я предполагал. Мы друг друга стоим.

Отец-вершитель присел рядом с телом Ностера, поводил ладонью у его носа, потом откуда-то из рукава рясы извлек кинжал с довольно длинным и очень узким лезвием и вогнал его по рукоять в ухо покойника.

— Зачем? — скривился мастер Гай. — Я же сказал — все должно говорить о случайной стычке. Маг наткнулся на врагов, которые порубили наших воинов, влез с ними в драку и был убит. Тем более, что это очень похоже на старину Ностера — переть на рожон, не подумав о последствиях, двести лет — ума нет. И что теперь? Или вы думаете, что нордлиги будут добивать противников подобным оружием?

— Ничего, — поднялся с колен отец-вершитель. — Зато так мне будет спокойнее, я точно буду знать, что он не воскреснет из мертвых. Что до ваших друзей — никто им тело осматривать не даст. Маг Ностер показал себя как герой в уличных боях, а потому его тело предано огню с другими воинам, павшими сегодня. И на этом все.

— Как скажете, — устало ответил ему мастер Гай, вскидывая руки вверх, вроде как сдаваясь. — Пусть будет так. Ладно, завершим дело. Рауль, друг мой, тогда теперь остальное за тобой. Это же ты сначала нашел, а после оставил караул у тела пусть и ушедшего от нас, но зато обретшего вечную славу мага Ностера.

— Понятно, — кивнул Рауль. — Только у меня вот какой вопрос остался — вы будете искать того, кто заклинание произнес? То, которое не одобряется Орденом Истины? Просто…

— Нет, — прервал его мастер Гай, а я подавил шумный выдох. — Уже нет. А смысл? Предполагается, что это заклинание успел бросить старина Ностер, а с него какой спрос теперь? Любые расследования по этому поводу вызовут разговоры, которые нам не нужны. И потом — это не единственный случай применения магии крови сегодня на этом месте. Орден Истины строг, но справедлив, если уж наказывать — так всех. Или никого. Я же прав, почтенный Луций?

— Увы, — недовольно отозвался отец-вершитель. — Хотя для порядка… Нет, вы правы. У меня другой вопрос — что будем делать с этим… Как его… Который тут на самом деле воевал…

— С Лигоном? — уточнил мастер Гай. — А что с ним? Да ничего. Была у него тут заварушка, он победил в ней и дальше двинулся. Ну а что потом на этом месте случилось — откуда ему знать? Да и не думаю, что он пересчитывал трупы нордлигов.

— Он мужик умный, даром что благородный, — добавил Грон. — Даже если что смекнет — говорить не станет. А через минуту и вовсе забудет.

— Ну вот и я про то. В конце концов — мы же не короля прикончили, а всего лишь убили одного неуживчивого мага, который мешал всем нам.

— Как-то вы непоследовательны, месьор Туллий, — язвительно произнес отец-вершитель. — Сначала говорите о том, что этого Ностера в открытую никак нельзя уничтожить, что он персона для этого слишком значимая, и уничтожать его следует только вот так, маскируя это под несчастный случай. Теперь он стал «всего лишь одним неуживчивым магом», и не более того. Вы уж определитесь, кем он был.

— Какая разница, кем он был. Важно то, кем он никогда теперь не станет, — мастер Гай посмотрел на подсохшие пятна крови, заляпавшие его одежду. — Эх, пропал плащ. Агриппа, снимай дозоры.

Вот как, и мой старый друг здесь. А я-то все думаю — как это он мастера Гая одного в такое опасное место отпустил?

Однако — все по уму было сделано. С дозорами. Ну да, чтобы кто-то что-то ненужное не увидел. Просто верный пес моего нанимателя с несколькими воинами шел чуть поодаль, в нужный момент хозяин подал ему знак, и тот расставил людей, перекрывая подходы сюда так, чтобы отсечь ненужных свидетелей. Узнаю хозяина, все, как мастер Гай когда-то меня учил — грамотное планирование и доскональное исполнение задуманного.

Интересно, чем им всем помешал этот самый Ностер? За что они с ним так? Нет, в отношении мастера Гая у меня сразу появились кое-какие подозрения, но остальным он чем насолил?

— Все чисто? — строго спросил мастер Гай у подошедшего Агриппы.

— Абсолютно, — подтвердил тот. — Да и кому здесь взяться? На центральной площади слышите шум? Вот это там рубятся, так что сюда первые мародеры раньше, чем через полчаса, не придут. И то — в лучшем случае.

— Вот и хорошо, — одобрил маг. — Значит, время у тебя есть. Я посчитал — на эту площадь выходят окна пяти домов. Займись их обитателями и обставь все под грабеж. Одно дело — слухи и сплетни, другое — видоки из местных.

— Уважаю, — произнес Рауль, на самом деле с почтением глядя на мастера Гая. — Я бы про это и не подумал даже. А ведь верно, там могут быть нежелательные свидетели произошедшего.

— Считай, что уже нет, — Агриппа присвистнул, к нему подошли трое крепких ребят. — Все слышали? Начинаем вон оттуда.

Вот и все. Начать они решили как раз с того самого дома, за забором которого находился мой тупик. Сейчас они его найдут, потом обнаружат меня, а потом… Потом не знаю. От Агриппы можно ждать чего угодно. Сейчас у него приказ — перебить всех свидетелей, и я вхожу в их число. Мне хочется думать, что меня он не тронет, но ведь он не один?

Впрочем, я немного лукавил. Мысль о том, куда спрятаться, если что, давно уже пришла мне в голову. Ну да, не лучший из вариантов, но коли жить захочется, то и в дерьмо нырять будешь, не то, что в мусор.

На мою удачу куча за моей спиной была на самом деле велика — разнообразный хлам, от помоев до обломков статуй, похоже, сволакивали сюда со всех окрестных улиц. Кстати — хорошо тут живут, в Шлейцере. Ни один хозяин в Кранненхерсте, например, не выкинет обрезки от досок, их в печку можно отправить. Или вон груда уже порядком подгнившей стружки — отличная же растопка.

Зажрались они в этом своем городе, вот что я вам скажу. Горя тут не знают. Хотя последнее теперь уже спорно, особенно учитывая то, какая у них нынче впереди веселая ночь.

Закопался я хорошо, так сразу не углядишь. Да и не сразу, надеюсь, тоже. Но вот трупы соратников, все так же валявшиеся на снегу у забора, меня изрядно беспокоили. Вроде все ничего, но если призадуматься — вот почему они именно здесь лежат, а не там, где и все остальные наши? Ну и так далее. Только тут хоть как думай, только все одно с трупами этими сделать я ничего не мог. Пока их в мусор закопаешь — меня сто раз уже найдут и убьют. Да и кровь на снегу осталась бы. И наконец, — все равно я тут наследил — пока ходил, пока ползал, так что хуже, чем есть, не будет.

Самое странное, что я перестарался. Вообще ничего не случилось, никто не бегал и не кричал: «Здесь еще два трупа — и это неспроста». Сюда даже никто не заглянул — то ли потому что наконец совсем стемнело, то ли по той причине, что Агриппа ошибся, и первые охотники за добычей пожаловали совсем скоро.

Просидев под кучей разнообразной дряни добрый час и изрядно озябнув, я понял, что никому не нужен. Люди заняты делом — об этом говорили многоголосые вопли местных жителей, которые неслись отовсюду. Город грабили, вдумчиво и с душой.

Тем не менее, я все равно осторожничал — и когда выбирался из мусорной кучи, и когда глазел на происходящее из-за забора. Но нет — пусто было на небольшой площади, только все так же лежали трупы погибших в схватке, правда, к ним добавилось еще несколько — вроде как какого-то толстяка в довольно дорогой одежде и пары немолодых женщин. Темно, особо не разглядишь что к чему. Но я так думаю, что они раньше жили в доме напротив, и их выкинули прямо из окон, что было заметно по вывернутым из петель рамам. Интересно, это Агриппа постарался или уже после него кто-то развлекся?

Впрочем, света скоро здесь будет куда больше — еще один дом по соседству от площади лениво разгорался, из его окон то и дело выстреливали языки пламени.

А вот тела Ностера на площади не было, и людей Рауля тоже — именно их я побаивался больше других. Стало быть — унесли его уже, а потому и караул сняли.

Мимо меня быстрым шагом пробежал десяток воинов, позвякивая экипировкой.

— И тут уже кто-то успел местных растрясти! — возмущенно проорал один из бегущих, повертев на ходу головой. — Да что такое!

И они скрылись из вида.

Я еще раз повертел головой, бегом пересек площадь и углубился в хитросплетения улиц. Зрительная память у меня отменная, а потому дорогу обратно к пролому я, надеюсь, найду без особых проблем. Выбираться надо из города, нечего мне тут делать. Опять же — хоть я и озяб, отсиживаясь на свалке, зато слабость более-менее отступила. Воистину — время лечит.

Вокруг было светло, если не как днем, то близко к тому. Факелы, горящие дома — и всюду разгул победителей. Воины, которые смогли выжить в мясорубке под стенами Шлейцера и на его улицах, сейчас в полной мере реализовывали свое право сильного, в точности так, как и предсказывал Агриппа.

Крики насилуемых женщин и хрипы умирающих мужчин, пытающихся защитить если не добро, то хотя бы свою жизнь и жизнь своих близких, сопровождали меня всю дорогу до городских стен. Из окон домов на улицу летел разнообразный хлам, который, по-видимому, никому не пригодился, на черно-кровавый снег под моими ногами оседали сажа и пух из распоротых подушек и перин.

Распотрошили наши вояки и винные погреба, на одной из улиц я увидел сразу несколько огромных бочонков с выбитыми днищами, около которых была изрядная толкотня.

Пару раз меня останавливали, принимая за горожанина, явно собираясь если не убить, то ограбить, но я пронзительно орал:

— Все нормально, свои! — и тряс жетоном.

Дай боги здоровья тому, кто их придумал. Если бы не эта нагрудная бляшка — то я, скорее всего, тут бы и остался навсегда.

А еще я всю дорогу мучительно соображал — что мне делать с тем, что я увидел? В смысле — утаить это знание или все-таки поделиться им с Вороном и друзьями. С одной стороны — с наставником точно надо пооткровенничать, хотя бы из-за слов отца Луция. Он Ворона ненавидит люто, видел я его лицо в тот момент, когда речь про костер шла, и точно сделает все, чтобы наставника туда определить. Я уж молчу о мастере Гае, который тоже в стороне от этого не останется.

Вот тоже любопытно — что он такого им сделал? Ну да, у наставника характер не сахар, что есть — то есть, но вот такую подсердечную ненависть увидеть можно нечасто.

С другой стороны — кто знает, какие отношения связывали Ворона и покойного Ностера? А что, если они друзья были? Выслушает меня учитель и поднимет шум по этому поводу, обвинив Орден Истины и мастера Гая в убийстве. Те даже не почешутся после этого, а мне точно конец, подобное не прощают. Причем все будет полностью по закону, мне в этом случае точно не избежать обвинения в использовании магии крови. И сожгут меня под радостное улюлюканье толпы.

В общем — не знаю я, что делать. А потому — ничего пока предпринимать не стану, подожду до завтра. Утро вечера мудренее, так говорят в народе. Опять же — если Ностер был и в самом деле серьезной персоной, то завтра я много чего о нем узнаю, а значит, смогу что-то для себя решить.

Зато у меня не было никаких сомнений по поводу того, куда мне идти. В обоз, понятное дело, к лекарям, туда, где наши девочки остались. Уверен, что все остальные мои соученики сделают то же самое. Не исключено, что они уже там в большинстве своем. Ну вот не могу я себе представить, что Гарольд или де Лакруа мародерствовать начнут. Кабы Флик был жив — вот этот да, у него сегодня был бы праздник.

Это, разумеется, при том условии, что все мои друзья живы остались.

Еще у меня мелькнула было мысль о том, что я нарушил приказ монсеньора Лигона, оставив трупы его людей там, в тупике, но я тут же выбросил ее из головы. Это его люди, вот пусть у него штаны и преют. Кабы кто-то из них выжил — это одно дело, а стеречь трупы я не нанимался. И мертвых воскрешать тоже, а их раны кроме как смертельными не назовешь.

Правда, тут может возникнуть накладка с тем, что он велел мне их вылечить в любом случае, но отчего-то это меня совершенно не пугает.

Выбравшись из пролома, я повертел головой, пытаясь определить, какой из костров, в обилии полыхавших под стенами Шлейцера, принадлежит лекарскому обозу, так и не разобрался, а потому решил идти наудачу, рассудив, что по дороге мне кто-то да подскажет нужное направление. Опять же — в обозе раненые, они наверняка стонут или даже кричат от боли.

Но дойти туда так быстро, как мне этого хотелось, я не смог.

 

Глава семнадцатая

— Стой! — в тот момент, когда я миновал груженую каким-то барахлом телегу, кто-то крепко ухватил меня за плечо. — Однако, долго ты сюда шел, сынок. Я весь озяб, пока тебя ждал.

Агриппа. Я до сих пор не знаю, к какой фамилии он принадлежит, он сам ее никогда не упоминал, мастер Гай — тем более, но можно предположить, что она звучит как «Вездесущий». Третий раз за сегодняшний день его встречаю. Точнее — он меня.

— Зачем меня ждать-то? — поинтересовался у него я. — И почему здесь?

— А где же еще? — весело поинтересовался у меня он. — Вон пролом, дорога между обозами — она одна. Ну, не через сугробы же ты полезешь? Ты для этого слишком ленив. Что же до того — зачем ждать, то это вопрос не ко мне. Нет, ответ я знаю, но озвучивать его тебе не стану, благо есть другой человек, который это сделает. Если сочтет нужным.

— Мастер Гай? — утвердительно спросил я и получил в ответ подтверждающий кивок. — Агриппа, а может, не сейчас? Я, если честно, с ног валюсь. Сам посуди — сначала штурм, потом бои в городе. Там знаешь, что было? Кровь, пожары… Ужас, одним словом. Я все силы там оставил, до капелюшечки. Видишь, даже грабить никого не стал, так вымотался.

— Да-да-да, — скорчил понимающе-сочувствующую рожицу он. — А еще угробил двоих бедолаг, даже не подумав им помочь как лекарь, и изрядно поползал на пузе по кустам. Это же страх какое утомительное дело.

Как-то давно, когда я еще жил в Раймилле, мне довелось влезть в драку с Тинго Канатом, лучшим кулачным бойцом с портовой территории. Глупость это была несусветная, я это понял сразу, как только начался бой. Он поигрался пару минут, нанося мне удары по ребрам и гоняя как волк зайца, а после, в тот момент, когда это ему наскучило, коротко и страшно ударил меня в лицо. В тот момент я одновременно ослеп, оглох и перестал понимать, кто я и где нахожусь. А после и вовсе лишился чувств.

Так вот — сейчас я испытал нечто подобное. Агриппа парой фраз припечатал меня так, что мне оставалось только ухватить ртом морозный воздух, приправленный дымком пожаров и выдавить из себя нелепую улыбку.

— Пошли? — сердечно, по-родственному спросил у меня он и, не дожидаясь ответа, посоветовал: — А если в следующий раз, когда хозяин прикажет тебе явиться к нему, ты радостно не заулыбаешься и не побежишь впереди меня, то я отрежу тебе ухо.

— Не надо, — я вложил в ответ, весь отведенный мне богами дар убеждения. — Все понял, дурак, исправлюсь.

— Ну, ты на себя лишнего не наговаривай, — погрозил мне пальцем воин. — Не дурак ты у нас вовсе. В бою выжил, заклинание какое-то лихое применил. Правда, опять влез туда, куда не следовало бы, но, видать, судьба у тебя такая. А с ней не поспоришь.

«У нас». То ли радоваться этому, то ли печалиться — даже не знаю. Одно неплохо — убивать меня, судя по всему, не собираются, а все остальное не столь страшно.

Мастер Гай обосновался в стороне от основного лагеря, в роскошном шатре, поблёскивающем под лучами луны золотым шитьем. Разумно. Если воевать — так с комфортом. Мне бы так.

— Красиво, — оценил я. — Умеет жить наш с тобой хозяин.

— Учись как следует да его слушай — и ты в этой жизни устроишься не хуже, — наставительно произнес мой спутник. — Мастер всегда думает о тех, кто ему верен, и делает все, чтобы сбылись их чаяния.

Мне показалось или в интонациях Агриппы проскочила ирония? Опять же — не похоже это на то, как он обычно выражается, такое ощущение, что это не его слова. «Чаяния». Сроду он так не говорил.

— Даже не сомневался, — я пошаркал сапогами у входа в шатер, сбивая с них налипшую грязь, и как мог отряхнул плащ. — Он такой, это мне давно уже понятно.

— Давай-давай, — Агриппа ткнул меня кулаком в спину. — Не задерживайся.

Я отдернул полог и вошел внутрь.

В шатре было неожиданно тепло, прямо как в хорошо натопленном доме. И еще светло.

Источник тепла мне был неизвестен, а вот со светом я определился быстро — под куполом висел яркий шар размером со средних размеров тыкву. Я знаю это заклинание, оно называется «Дневной свет». Хорошая штука, но очень сильно жрущая магическую энергию. Причем чем крупнее шар-«светляк», тем быстрее маг расходует свои силы. Судя по размеру данного шара, практически предельному, мастер Гай на себе особо не экономил.

— А вот и мой мальчик, — старый маг, до того сидевший за складным столом, на котором были разложены свернутые в трубки пергаменты, встал и пошел ко мне навстречу, раскидывая руки словно для объятия. — Подрос, заматерел. Уже не тот оборванец, что встретился нам в Раймилле, да, Агриппа?

— Давно не тот, — подтвердил воин из-за моей спины. — Изменился будь здоров как.

Маг похлопал меня по плечам и потрепал по щеке.

— Да, прошло-то всего ничего, а как ты возмужал, Эраст! — не унимался он. — Осанка, походка, стальной отблеск в глазах. Девушки, поди, от тебя без ума? Ну, скажи — так ведь?

— Есть немного, — выдавил из себя я.

— Немного, — захихикал мастер Гай. — Какой список побед! Де Фюрьи, пусть и лишенная права наследования, но все-таки дочь знатной фамилии. Дочь короля Фольдштейна Роя Шестого, как бишь ее… Агриппа?

— Аманда Грейси, — подсказал тот. — Урожденная Маркус.

— Вот-вот, — маг хлопнул в ладоши, показывая степень восхищения мной. — Наконец — моя старинная приятельница Виталия. Правда, это сомнительная победа, она всегда была на редкость похотлива. Но — тем не менее, не всякому подмастерью выдается возможность попыхтеть на магессе высокого ранга, не так ли?

— Это не я на нее влез, это она меня на себя затащила, — хмуро поправил я его. — Я тогда от страха чуть с ума не сошел. Она меня вообще ослепила, представляете, мастер?

— Запросто, — маг сочувственно посопел. — Я с ней учился, потому прекрасно знаю, на что она способна. Та еще змеюка.

— И с Амандой все не так просто, — мне почему-то показалось очень важным прояснить этот вопрос до конца. — Ее папаша фамилии лишил и всего остального тоже. Она теперь как я — никто.

— А вот тут ты не прав, — мастер Гай сурово сдвинул клочковатые брови и помахал указательным пальцем у моего носа. — И насчет нее, и насчет себя. Так, ты плащ скидывай и вон к столу подсаживайся. Ночь длинная, а разговор у нас долгий. Агриппа, подай нам вина и бисквитов. Эраст, ты будешь бисквиты?

Кабы я знал, что это такое. Впрочем, одно понятно точно — это еда. Остальное непринципиально.

— Буду, — сглотнул слюну я. — И от вина не откажусь. День был трудный.

— Это да, — признал маг, дождался, пока я усядусь, и продолжил: — Так вот. Ты у нас не «никто». Ты барон, подмастерье мага и мой, пусть и тайный, конфидент.

— Кто? — переспросил я. Это слово было мне тоже неизвестно.

Тем временем Агриппа поставил перед нами серебряный кувшин с вином, два кубка и блюдо с какими-то штуками, напоминавшими сдобные хлебцы. Это разве еда? Лучше бы окорок предложили. Но один из них я все-таки в рот запихнул, он оказался еще и сладкий.

— Ну-у-у… — маг пощелкал пальцами. — Ты мое доверенное лицо, скажем так. Ты же оказываешь мне тайное содействие? А я тебе доверяю. Но вообще — надо больше читать, мальчик мой. И не только сочинения достопочтенных мастеров-магов прошлого, вроде Раклюса, но и иные книги, повествующие об мироустройстве, нормах существования общества, о хороших манерах, наконец. Замок моего приятеля Шварца и его принципы существования — это далеко не весь мир, сынок. Даже напротив, его замок, вся эта его вольница — пародия на настоящее правильное мироустройство.

Когда Агриппа говорил «сынок», мне почему-то было приятно. А когда это слово произнес мастер Гай, мне стало немного не по себе.

— Это мне еще летом стало ясно, — тем не менее живо ответил ему я. — Вот только у нас в Вороньем замке поди такие книги, поищи. Откуда им у наставника взяться? А так я с ребятами говорю, по возможности чему-то у них учусь.

— Вот это правильно, — одобрил мои слова мастер Гай. — Тем более что ты уже два месяца как наследник поместья и земель в Лесном Краю. Там, конечно, не Асторг и не Фольдштейн, но все-таки…

— В смысле? — захлопал глазами я.

— Беда случилась с твоими родными, Эраст, — лицо мага приняло скорбное выражение. — Твой батюшка и братья были убиты лесными разбойниками, когда направлялись на ярмарку. Никто не выжил, представляешь? Даже самого младшего, двенадцатилетнего Вига, и того не пожалели. Времена неспокойные настали, такой разгул преступности…

— Да, куда катится мир… — вздохнул у входа Агриппа.

— Матушка же твоя, когда про это узнала, два дня проплакала, а после вызвала стряпчего, в присутствии которого была составлена запись о том, что после ее кончины именно ты становишься единственным наследником состояния семейства фон Рут, — продолжил маг. — Так что ты теперь относительно богат. Относительно Лесного Края, разумеется. Но это лучше, чем ничего, не так ли?

— Так баронесса-то жива, слава богам, — мне стало не по себе, поскольку я прекрасно понял, кто перерезал все семейство фон Рут.

— Увы, увы, — вздохнул мастер Гай. — Уже на следующую ночь она утопилась в пруду, том, что рядом с твоим новым фамильным гнездом. Женщины вообще крайне эмоциональны. Кстати — если тебе повезет, она может стать призраком, шансы на это велики. Самоубийство богами не поощряется. Было бы хорошо, поскольку фамильный призрак — это прекрасно. Он и развеселит, и всегда есть возможность на нем попрактиковаться в магии. Очень удобно. Так что ты далеко не «никто». Ты славный, умный и прагматичный юноша, который прекрасно понимает, что выбор правильной стороны всегда ведет к счастью и успеху.

— Правильной стороны чего? — недопонял я.

— Правильной стороны вообще, — тон мага неуловимо изменился, он стал суше и деловитей. — Той стороны, которая может тебе дать возможность жить — и хорошо, и вообще. Той стороны, которая тебя защитит, выручит и возвысит. Ты был никто, ты был грязь — и вот, через каких-то полтора года ты уже барон. Настоящий, не поддельный. У тебя, бывшего бездомного воришки, теперь есть дом, пруд, сад, угодья, пасеки, земли, медведи, волки… Что там еще у него есть, Агриппа?

— Фамильный призрак, — отозвался тот. — Но это вряд ли, не все условия соблюдены. В смысле самоубийства.

Значит, это он их всех прибрал. Ну, как-то так я и думал.

— Все это только на словах, — я посмотрел мастеру Гаю в глаза. — На деле это вряд ли получится. Эраста фон Рута, того, настоящего, знало в лицо огромное количество людей, начиная от слуг и заканчивая ближайшими соседями. Я — не он, это скажут все.

— Ты — он, — привстав, ткнул меня пальцем в грудь мастер Гай. — И усвой, что никто не посмеет даже усомниться в том, что ты — он. Уж можешь мне поверить. Тот, у кого в руках завещание баронессы — тот и есть Эраст фон Рут, и хватит об этом. Что до слуг — следом за смертью баронессы какое-то поветрие налетело, они почти все померли. За редким исключением.

Агриппа хмыкнул.

Не сомневаюсь, что уцелели те слуги, которые были наняты в последний год и меня не видели. То есть — того Эраста.

— У него и другие родственники были, — уж не знаю зачем, сказал я. — Дядьки там, сестры.

— Сестры подтвердят то, что нужно, не волнуйся, — подал голос Агриппа. — Можешь не сомневаться, так и будет. А всех остальных гони в шею.

— Тем более что у тебя будет документ. Кстати, вот и он, — мастер Гай порылся в пергаментах, лежащих на столе, взял один из них и поднес поближе к глазам. — Ну да. Кхм. «Я, баронесса Вильгельмина фон Рут, урожденная цур Гренель, завещаю все свое движимое и недвижимое…». Ну, и так далее. На, держи, это теперь твое.

И он сунул пергамент мне в руки.

Наверное, надо было бы что-то сказать, поблагодарить, но я стоял и молчал.

Я никогда не боялся смерти. То есть — я не желал её для себя, а чужие жизни мне всегда были безразличны. Правда, в последний год что-то изменилось и появились люди, ценность жизни которых в моих глазах как-то неожиданно уравнялась с моей собственной, но это — другое.

Но в моем отношении ко всему остальному миру ничего не изменилось. Люди вольны жить или умереть — мне это безразлично. Даже два воина, которые сегодня испустили дух практически у меня на руках — они ничего для меня не значат. Это были наемники, их судьба найти такую смерть. Не сегодня и не здесь — значит, завтра и в каком-то другом месте. Или послезавтра. Но по сути ничего не изменится — война не любит стариков, она предпочитает молодую и горячую кровь. Как там? «У наемников нет седины». Не доживают они до нее.

То же самое — жизнь вора. Останься я в Раймилле, не попадись тогда в сарае этим двоим — и со временем меня бы повесили законники. Или утопили рядом с Черным причалом свои же собратья-воры. Или забил наставник, по пьяному делу. Или зарезали бы в цеховой драке. Вариантов — масса, а итог один — я бы умер. Как умирают каждый день воины, наемники, воры, проститутки, торговцы в городах и селах по всему Рагеллону. Все они знают, на что идут и ради чего. Они знают, что смерть всегда стоит у них за спиной.

Но за что умерло семейство фон Рут, все целиком и их слуги? Просто потому что мастер Гай решил сделать мне приятное? А может — поплотнее привязать к себе? Или же выпестовал еще какую-то великолепную задумку, на которые он мастер?

Повторюсь — я не склонен жалеть тех, кто умер и кого я даже не знал. Этих людей я не знал, и они мне были никто. Но почему мне кажется, что от пергамента пряно пахнет кровью? И почему он словно жжет мне руки?

— Ты заслужил эту награду, сынок, — мастер Гай опять потрепал меня по щеке. — Ну да, не все ты делал так, как должно, были и промахи, но в целом ты молодец. Агриппа рассказывал мне о том, что всякое мое поручение ты старался исполнить как можно лучше и быстрее. Пару раз я даже был впечатлен. Не всякий ученик станет спорить со своим наставником, а уж если учесть, что это Ворон… Я о том случае, когда ты хотел попасть в один отряд с этой девицей, которую надо было убрать, воспитанницей милашки Эви. Агриппа, как бишь ее?

— Магдалена, — тут же подсказал воин.

— Да-да, Магдалена, — маг откинулся на спинку походного складного кресла. — Не твоя вина, что ты не достиг успеха, но рвение я оценил. К тому же девица оказалась невероятно живучая. Агриппа завел их отряд в Нифлейские болота, откуда обратной дороги нет, но она и там умудрилась выжить. Похоже, что у нее девять жизней, как у кошки. Что значит ведьмовская кровь!

И мастер Гай весело рассмеялся.

Да сегодня ночь открытий какая-то. Агриппа, оказывается, меня все это время покрывал, молчал про мои выкрутасы и ошибки. Но почему? Нет, я ничего не понимаю.

А еще, оказывается, смерть одного из моих однокашников на его совести.

Сколько же всего мне еще неизвестно.

— Так что я тобой доволен, — отсмеявшись, мастер Гай удовлетворенно посмотрел на меня. — Особенно приятно то, что из тебя еще и маг может получится неплохой. Это, скажем так, неучтенное последствие, но сердце мне это радует. Тем более что ты избрал школу крови, а это именно та область магии, в которой я, без преувеличения, настоящий мастер. Мало кто в Рагеллоне сейчас сможет посоперничать со мной в этой области.

— А откуда вы… — было выпучил глаза я, но замолчал, заметив ироничную улыбку на лице мага.

— Не надо изображать из себя комедианта, — ласково сказал он. — Тебе это не идет. Я знаю все, что мне нужно, а уж такие подробности я точно не пропущу. Да и сегодня ты дал мне наглядно убедиться в том, что ты выбрал тот же путь, что когда-то я.

— Сегодня? — обреченно переспросил я.

— Ну да, — мастер Гай явно удивился. — Я думал, что и ты это понял еще там, в Шлейцере. Как только я осознал, что ты где-то рядом, то сразу стал тебя выгораживать. Ну а что мне еще остается делать? Хороший учитель всегда прикроет растяпу-ученика и не позволит посторонним причинить ему вред. Он может убить его сам, но право это есть только у него, другим это не позволено.

Еще один учитель у меня появился, второй по счету. Заботливый и добрый.

— Твоя жизнь и судьба — они в моих руках, если ты находишься где-то рядом — я всегда буду об этом знать, — продолжал мастер Гай. — Ну а увидев труп того северянина и распознав заклинание, я полностью уверился в этом. Так вот, о чем я — хорошая работа. Для второго года обучения — даже отличная, можешь мне поверить. Рисунок заклинания четкий, звенья решетки плотные, без разрывов. Цель умерла быстро?

— Меньше минуты прошло, — ответил я. — Но вообще ему голову отрубили, так что точное время не назову. Но все было как в учебнике — кровь закипела, пошло удушье.

— Коротко и ясно, — мастер Гай выглядел очень довольным. — Молодец. Но в будущем все-таки будь поосторожней, не всякий раз рядом окажусь я. Это заклинание из тех, что заставляет Орден Истины нервничать и искать виноватого. А эти господа, увы, свое дело знают неплохо. Так что подучи для подобных случаев что-нибудь нейтральное, не стоит дразнить собак. «Воздушный кулак», «Кувалду», «Свет зари» — выбор велик. А эти заклинания — они для таких ситуаций, когда тебя невозможно будет уличить в их использовании. Ну или на крайний случай, из тех, когда уже не до раздумий. Здесь был не он.

— Да мне и самому это ясно стало, но уже потом, — повинился я.

— Это по молодости, по неопытности, — успокаивающе произнес мастер Гай. — Бывает. Ладно, я тебя похвалил, я тебя наградил за усердие. Что я еще не сделал?

И он хитро глянул на меня.

— Не поругали? — предположил я.

— Так вроде не за что? — развел руками маг. — Или я ошибаюсь?

Вот старый лис. И не знаешь, что делать — то ли срочно вспоминать какой-то промах, то ли еще чего.

— Тут только вам решать, — в конце концов сказал я. — Поругаете — значит, за дело. А еще вы мне так и не сказали, почему Аманда не никто. Со мной теперь все ясно, а вот с ней — нет. Ее же родитель, король Рой Шестой, при свидетелях лишил всех прав. И потом — она магесса. Отрезанный от рода ломоть. Как, кстати, и я.

— А бумагу о лишении ее права на титул и наследство ее папаша написал? — потыкал пальцем в завещание покойной баронессы фон Рут мастер Гай. — С печатями и подписями свидетелей? Нет. Вот у тебя бумага есть, из нее следует, что ты владелец и право имеешь, даже несмотря на то, что маг. А повелитель Фольдштейна ничего такого не сделал. Слово же — это только слово. Нет, для нас магов оно значит больше, чем для остальных, но славный Рой Шестой — не маг. Да, он что-то такое сказал, мол, «не дочь ты мне более», но это только сотрясение воздуха, которое слышало не такое уж большое количество людей. И случись внезапно так, что он с чадами и домочадцами отправится за Грань, не приведи боги, разумеется, то твоя подружка имеет полное право претендовать на престол королевства. Причем, как и в твоем случае, занятия магией ей не помеха, особенно если учесть тот факт, что вы вообще пока подмастерья. Так что ее шансы стать королевой — они более чем реальны, при условии того, разумеется, что с ее папашей и родней что-то случится. Так что она далеко не «никто», и ты это помни. Дружбу с ней води. Ты с ней переспал? Отлично, продолжай это делать. Привяжи ее к себе.

— Так мне вроде надо де Фюрьи к себе привязывать? — обернулся я к Агриппе. — Ну, такое поручение было. Я этим и занимаюсь.

— Было, — не стал спорить мастер Гай и повертелся на кресле. — Было. Она мне нужна. Точнее, не она… Неважно. Эраст, одно другому не помеха. Ты парень молодой, тебя не то что на двоих, на пятерых должно хватить. Держи их при себе, они должны обе тебе в рот смотреть и с ладони у тебя есть.

— Ага, — не удержался я от усмешки. — Вот только когда одна о другой узнает, то они не друг дружку поубивают, а на пару меня прикончат. А потом все, что от меня останется, в кулечек соберут, и с башни по ветру развеют. Вы даже не представляете, что это за девушки. Ваша Виталия по сравнению с ними — пушистый котенок.

— Не дай тебе боги узнать, что такое Виталия на самом деле, — без тени улыбки сказал мастер Гай. — И даже не пробуй этого делать. А что до девушек — выкручивайся. У тебя есть мозги, смазливая мордашка и вкрадчивый голос — так используй это все. Разработай план, расставь приоритеты, учти возможные спорные факторы. И побольше искренности, побольше полутонов, побольше разумного самоуничижения — на это чаще всего ловят женщин, особенно очень умных и самодостаточных. Именно они почему-то постоянно верят в то, что мужчина, который говорит про осознание собственного несовершенства, делает это всерьез. Сначала они начинают доверять ему, потом жалеют, а следом за этим с ними уже можно делать все, что заблагорассудится. Жалость ослепляет женщин даже больше, чем любовь и ненависть, это второе по силе чувство, идущее следом за материнским инстинктом. Грех его не использовать.

Слова разумные, но с Амандой такие штуки не пройдут. И с Рози тоже. Может, когда-то это и были действенные методы, но сейчас времена изменились. И девушки тоже. Их таким не проймешь.

А ведь старый хрыч чего — то такое или знает, или замыслил. Не просто так он мне это все сказал. Сдается мне, что не все ладно в королевстве Роя Шестого. Так ему и надо, пугалу бородатому. И если он отправится туда, откуда нет возврата — я точно не заплачу.

— Так, что еще? — мастер Гай сплел пальцы рук в «замок». — Что еще? Относительно твоего, кхе-кхе, наставника. Как в замок вернетесь — поглядывай за тем, кто ему наносит визиты.

— К нам вообще никто не ездит, — сразу ответил я. — Ворон всех от ворот гоняет. Ну, разве что местные притащатся, он их врачует. Да и то, в основном сам в Кранненхерст отправляется. Он там потом в корчме пиво дует.

— То было раньше, а то — сейчас, — наставительно произнес мастер Гай. — Времена меняются, Эраст. Я не буду тебе рассказывать о том, какие перемены грядут в мире. Ни к чему тебе лишние знания, не будет тебе от них прока. Скажу только одно — то, что происходит здесь, у стен Шлейцера, и будет происходить на побережье — это только начало. Это прелюдия. И каждый сильный человек неминуемо будет выбирать свою сторону в той круговерти, которая очень скоро начнется. Я не люблю Герхарда, я считаю его заносчивым гордецом, который выбросил свою жизнь на свалку. Но он не глупец и он совсем не слаб. Так что он тоже примет чью-то сторону, и я полностью уверен, что не ту, на которой буду я. Мне нужно знать, кого он поддержит. Мне нужны их титулы, имена… Да вообще всё, что ты сможешь разузнать.

А я бы про перемены послушал. Чую — веселые времена грядут и к ним хорошо бы подготовиться заранее. Но как к чему-то готовится, если даже не знаешь, что случится?

— Разумеется, — улыбнулся я. — Все будет сделано в лучшем виде.

— И ты даже не спросишь, что я имел в виду? — заинтересовался мастер Гай. — Ну, о том, что ждет Рагеллон?

— Нет, — покачал головой я. — Это лишние знания, добра от них не будет. А о выборе стороны мне вообще беспокоиться не надо. Вы его сделаете за меня.

— Умница, — умилился маг. — Молодчинка просто! И вот еще что. Повернуться может по-всякому, не исключено, что до посохов вы просто можете не дойти. Но за себя ты не волнуйся — если что, я завершу твое обучение. И твоих приятелей тоже, если они того захотят.

— Куда они денутся? — рассмеялся я. — Для чего все эти мучения, если мы так и не станем полноправными магами. Единственное — разве так можно? Скипетр же…

— Воля богов, — рот мага скривился в усмешке. — Единственная и непогрешимая. Да, это так. Но вдруг они все-таки изберут меня для того, чтобы я готовил новые поколения? Тем более, что уже совсем скоро я стану архимагом, главой Конклава. Это, знаешь ли, дает определенные привилегии.

— Мои поздравления, — я приложил руку к сердцу и поклонился. — Кто, как не вы, этого достойны.

— Вообще-то основной кандидатурой был Ностер, — мастер Гай уставился мне в глаза. — Мы с Виталией воевали, друг другу пакостили, вербовали сторонников… А тем временем совет решил, что именно он, Ностер, является лучшим из лучших. Мол — он опытен, знающ, он умеет отстаивать интересы Конклава перед Орденом Истины. Заметь — не договариваться, как делают умные маги, а отстаивать. Проще говоря — переть напролом. Как такого не посадить в кресло архимага?

— Никак, — цинично отметил я. — Я тут слышал, что какого-то мага в городе сегодня при штурме убили. Не его ли? Как видно, опять полез не туда. Светлая ему память.

— Не забудь рассказать этот слух Ворону, — мастер Гай встал и потрепал меня по плечу. — Имя погибшего мага только не упоминай. Мол — слышал о такой беде, но кто, что — не знаешь.

Самое забавное — мне стало жалко этого Ностера. Как видно, он был неприятным человеком, вроде того же Ворона. С подобными людьми дело иметь трудно, но зато интересно. И еще — такие долго не живут. Теперь понятно, за что его приговорили. Мастер Гай торил себе дорогу к креслу архимага, а Орден Истины убрал строптивого мага. На костер-то не за что, но и живым он им был не нужен.

Непонятно только, при чем тут брат Рози. Ему-то Ностер чем помешал?

— Да, все хотел спросить, — а что это у тебя вид такой помятый? — мастер Гай снова сел в кресло. — Синяки на лице, и стоишь как-то скособоченно? Неужто в Шлейцере так досталось?

— Нет, — я закашлялся. — Это мне братья Рози так удружили вчера ночью. Отделали первостатейно за сестрицу.

— Ай-яй-яй, — покачал головой маг. — Однако. Ну, их тоже можно понять, согласись?

Он все знал — это факт. Возможно, даже еще до того знал, как меня ногами начали пинать. Знал — и не предупредил. Хотя — кто я ему, чтобы меня предупреждать? Он может говорить что угодно, но я точно знаю одно — если ему понадобится моя голова, то он если и задумается о чем, то только о том, как именно мне ее усечь — мечом или магией.

А что такого? Это жизнь. Я ему, конечно, сейчас очень благодарен за то, что он меня от Ордена Истины защитил, и мысли, те что у меня в голове по этому поводу мелькали, они не забылись. Но при этом представься мне случай убить его так, чтобы потом никто ничего — использую его, даже не задумываясь. Просто в порядке самозащиты. Я же прекрасно понимаю, что раньше или позже именно он захочет забрать мою жизнь. При условии, что кто-то не сделает этого раньше, а при моем нынешнем образе жизни это вполне может случиться.

— Можно, — я вытер рот и налил себе вина. — Но если они это дело еще пару раз повторят, то вы лишитесь своего преданного слуги. У меня здоровье не железное.

— Ворону скажи — он тебя подлечит, — деловито приказал мастер Гай. — Нехорошо у тебя в животе при кашле екает. Я бы и сам, да этот проныра учуять может мою руку. Что до де Фюрьи — не беспокойся, они тебя больше не тронут. Агриппа, распорядись.

— Все сделаю, — отозвался воин.

Значит, родня Рози ест с руки моего хозяина. Интересный расклад. А если приложить к этому воспоминания о том, кто именно рассказал ей про Вороний замок, может выйти совсем уж интересная картинка.

— Ну, вроде все, — мастер Гай зевнул. — Допивай вино и иди к своим. А завтра ступай к милорду Шеппарду. Ты теперь при нем службу нести будешь, точнее — при принце Айгоне, тебе утром про это Ворон сообщит. У них там уже один подмастерье есть, но это ничего. Где один, там и два.

— А монсеньор Лигон? — я захлопал глазами. — Ему хоть сказать надо будет, что…

— Увы, он погиб, — оборвал меня Агриппа. — Весь его отряд тоже остался на улицах города. Жадность губит даже очень хороших бойцов. Они полезли в кварталы, до которых еще не дошли наши основные силы, и напоролись на отступающих нордлигов. Нордлиги — полбеды, там все могла бы решить сталь. Но с северянами, уходящими из города, были маги. Так что нет больше отряда Лигона. Был — да весь вышел.

И моя доля добычи накрылась вместе с ними. Жалко.

Даже не знаю теперь — правда это или нет. Впрочем, мне все равно, жалко только, что моя доля добычи сгинула вместе с ними. Но вообще так даже лучше, теперь я точно не окажусь на острие атаки. Принца в открытый бой никто не бросит.

— Мне надо что-то… Мнэ-э-э-э-э… — я повертел пальцами правой руки. — Ну, в отношении принца или Шеппарда?

— Смотри. Слушай. Запоминай, — одобрительно ответил мастер Гай. — Если что-то интересное будет — найди Агриппу. И так, чтобы никто не видел. Все, иди.

Я было открыл рот, чтобы попрощаться, но Агриппа схватил меня за шиворот и выволок из шатра.

— Если сказали «иди» — разворачивайся и иди, — сердито сказал мне он. — Нечего губами плямкать!

— А «до свидания» сказать? — возмутился я. — А «спасибо»?

Воин только рукой махнул — мол, нужны ему твои благодарности и прощания.

— Чего документ в сумку не уберешь? — спросил он у меня, когда мы немного отошли от шатра. — Снег пошел, он намокнет еще.

— Не знаю, — я посмотрел на пергамент. — Слушай, пусть он пока у тебя побудет.

С точки зрения здравого смысла это была величайшая глупость. По идее, этот документ надо было беречь как зеницу ока и пылинки с него сдувать.

Вот только что-то внутри просто орало во весь голос: «Не оставляй свиток себе, беда будет». Я чутью верю, оно меня не раз спасало. Так что…

— Уверен? — Агриппа как-то странно посмотрел на меня. — Это твое будущее. Счастливое, сытое и относительно безопасное.

— Если верить хозяину, то безопасных мест скоро не останется, — я протянул ему свиток. — А если они и будут, то рядом с такими, как ты.

Агриппа потер небритый подбородок, пожал плечами и убрал документ под плащ.

— Значит, так, — сказал он мне. — Вон туда иди. Видишь, у костра господа рыцари вино пьют? Мимо них, потом прими левее. Там лекарский обоз и твои друзья. И наставник твой тоже там.

— Спасибо, — без пергамента мне как-то легче дышать стало, хотя, по идее, все должно быть не так. — Ну, до встречи?

— Погоди, — остановил меня он. — Знаешь, лет десять назад мастер Гай вел дела с одним молодым человеком. Он приблизил его к себе, помог уладить кое-какие неприятности, а после велел следить за его нанимателем. Я не знаю, почему тот молодой человек рассказывал хозяину не все, что видел, не знаю, что им двигало, не знаю, как хозяин узнал об обмане. Да мне это и не слишком интересно. Зато я точно знаю, что с ним стало. В последний раз я видел его года три назад, в подвалах дома хозяина. Он все еще был жив, хотя больше напоминал огромную кучу дерьма, а не человека. Но он все еще дышал и осознавал, кто он и где он. Он даже что-то пытался сказать мне, но губы и язык ему повиновались плохо. Да и не похожи они были ни на то, ни на другое.

— Не хотелось бы такой участи, — меня зазнобило.

— Значит — не будь дураком, — посоветовал мне Агриппа. — И не жди, что я снова помогу тебе.

— Да, за это отдельное спасибо, — оживился я. — Если честно, даже не ожидал…

— И не ожидай, — перебил меня он. — Я это не для тебя делал, а для себя. Тоже, знаешь ли, не хочется хозяина злить лишний раз. Все, топай к своим.

Он развернул меня лицом к кострам лагеря и отвесил уже привычный пинок под зад.

Я посмотрел на небо, с которого все сильнее начал сыпать снег, и поспешил в указанном направлении.

 

Глава восемнадцатая

Пробираясь между кострами, у которых топтались воины, по какой-то причине не участвующие в разграблении города, и фургонами маркитанток, я размышлял о том, что услышал от мастера Гая.

То, что мой наниматель метит высоко, было предельно ясно. Кресло архимага — это только очередная ступень, он явно замыслил что-то куда как большее. Как он сказал? «То, что происходит здесь, у стен Шлейцера, и будет происходить на побережье — это только начало»? Выходит, он точно представляет себе, что будет на побережье, как и когда закончится эта война. Такое знание может быть только у того, кто стоял у ее истоков. А если сложить его слова с тем, что мне днем сказал Агриппа насчет протектората Линдуса Восьмого над этими землями, то выходит совсем уж интересная картина.

Плюс — Орден Истины, который, похоже, против мастера Гая ничего не имеет. Более того — отец-вершитель послушал его. Чернец высшего ранга послушал мага и сделал так, как тот хотел! Неважно, что слова мастера Гая были логичны, Орден никогда не соглашался ни с одним, даже очень разумным доводом магов. Они даже во времена поветрий их на помощь не звали, считая, что лучше пусть люди вымрут, чем примут помощь от тех, кто Ордену враг. Здесь же выходит, что все они заодно, в одной упряжке.

А эта доброта моего нанимателя и подарок в виде имения в Лесном Краю? Уверен на все сто, что если я туда нагряну, то в самом деле стану владельцем этого всего. И никто ничего не скажет, ни слова, несмотря на то, что давно умершего Эраста фон Рута там помнит куча народа. Он же не был затворником? Наверняка ездил на те же осенние ярмарки, о которых часто вспоминает Карл, да и какие-никакие подружки у него были. Соседи, наконец, они-то его точно в лицо знают. И я на него не похож. Но при этом все они признают мое право наследования, все до единого. Вот не могу сказать, почему я в этом так уверен, но так и будет. Достаточно вспомнить улыбку Агриппы, который наверняка приложил к этому руку, и сразу становится ясно, что я прав.

А зачисление в свиту юного принца Айгона? Это же вам не просто так, это сопровождение особы королевской крови. При нем, по идее, не подмастерья должны быть, а полноправные маги.

В общем, планы у мастера Гая такие, что дух захватывает — и это при том, что у меня о них пока есть только догадки.

Теперь дальше — что мне делать? По-правильному — надо бы про все это Ворону рассказать. Ясно же, что пока мой наниматель его со свету не сживет, он не успокоится. Вот только, боюсь, что после этого рассказа и мне мало не покажется. Если Ворон сразу не прибьет, так потом мастер Гай прикончит, не станет наставник беречь меня и держать услышанное в тайне. Раньше или позже он эту информацию использует, совершенно не заботясь о том, что этим мне смертный приговор подписывает. Он ведь не раз говорил нам на занятиях: «Главная ценность для мага, как и для другого разумного существа — его жизнь. И для того, чтобы ее сберечь, маг должен сделать все, даже если это не сочетается с общепринятой моралью». Романтично настроенные особы, вроде Луизы и Геллы, не верили в то, что это его настоящие измышления, и заверяли нас в том, что Ворон просто хочет казаться более циничным и жестоким, чем он есть на самом деле. А вот я ему верю. Я других магов повидал и могу заявить с полной ответственностью — все они те еще сволочи. Одна меня ослепила, второй сегодня старого друга прикончил. Ну да, Ворон на их фоне все равно выигрывает, он не раз нас выручал, Рози той зимой вылечил и Луизу недавно, но в данной ситуации, да еще и учитывая то, что я его почти два года за нос водил, он все равно меня не пожалеет. Либо сам убьет, либо мастеру Гаю отдаст.

То есть — если я хочу жить, то мне следует молчать. Пусть все случится так, как случится. Главное, чтобы не дошло до прямого лобового столкновения этой парочки. То есть до той точки, где мне придется делать выбор — с кем я?

Просто теперь я снова не знаю ответа на этот вопрос. И дело не в том, что мастер Гай дал мне то место, которое я могу назвать своим домом. Пусть залитым чужой кровью, с вещами, которые еще помнят тепло рук бывших хозяев и, возможно, призраком невинно убиенной женщины, но моим собственным домом, из которого меня никто не сможет выбросить как щенка. Домом, о котором я мечтал столько, сколько себя помню.

Так вот — я сомневаюсь не по этой причине. Просто я снова стал бояться мастера Гая. Был момент, когда этот страх меня покинул. Окончательно это случилось тогда, когда я понял, что заклинание, которым он меня тогда пугал — не более чем страшилки для тех, кто не знает, как работает магия крови. И он понял, что я в этом разобрался, потому в разговоре ни разу не упомянул о том, что: «я держу в своих руках твою жизнь». Опять же — защита богов. Я чужой ученик, меня нельзя трогать.

Мне казалось, что я спрятан за надежным щитом. Но вот я поговорил с мастером Гаем и мне стало ясно — нет у меня никакой защиты. Я соломинка в весеннем ручье, меня несет течение, и никто не знает, как именно сложится моя судьба. То ли на берег вынесет, то ли о камень сломает.

И главное — мастер Гай стал другой. Нет, он и во времена нашего совместного путешествия был властен, в меру вздорен и очень самолюбив. Но тогда это был просто старый маг, который плетет свою интригу — и все. Жутковатый старичок с хитрыми глазами и помощником-убийцей. А сегодня я видел совсем другого человека. Совершенно другого. Тот, кого я видел — он мыслит не о маленьком кусочке власти и славы. Масштаб у него стал другой. И жертвы, которые он готов принести ради своего возвышения — они тоже другие.

Так что, если говорить совсем точно — как раз сегодня я познакомился с настоящим мастером Гаем.

И после этого вернулся страх. Липкий и мерзкий, который я ненавижу.

Я ничего не скажу Ворону. Вредить ему не буду, в спину бить, если мастер Гай прикажет, тоже не стану, как-нибудь вывернусь, наплету всякого разного. Да он и не прикажет, он сам его убить желает. Мой наниматель хоть и широко мыслит, во многих вопросах остается все тем же пакостным старикашкой. Он из Ворона жизнь мелкими глотками пить будет, если тот попадет в его руки живым. Он его по жилочке вытягивать станет. Он этот процесс смаковать будет, как изысканное блюдо.

Только — вряд ли такая возможность ему представится. Я нашего наставника изучил, он живым в чьи-то руки даваться и не подумает. Его или сразу надо убивать, как Ностера, или быть готовым к тому, что будет много огня и крови. Так что взять Ворона живьем — это нет, если только его не предадут. Но коли такое и случится — это сделаю не я.

Вот ведь вопрос — а если все-таки дойдет до такого, что Ворону придется схлестнуться на поле боя с тем же мастером Гаем? И с кем же тогда рядом встану я?

Да ладно, чего себе врать-то. С Вороном. Он мой учитель, я это в душе уже признал и ничего для меня уже не изменится в этом мире. И случись такая драка, скорее всего я навсегда останусь в том месте, где они будут выяснять, кто из них сильнее. Потому что, когда великие меряются силами, мелочь вроде меня гибнет пачками.

Тьфу, вот что за жизнь?

Но Агриппа каков, а? Сам кинжалом меня в спину колол, стращал, как только можно — и в это время выгораживал перед мастером Гаем. Мало того — помогал. Правда, из-за этой помощи погиб один из моих соучеников — но помогал же. Вот и сегодня предупредил о том, чтобы я был осторожней. Я прекрасно понял, что он мне хотел сказать там, у шатра.

Понять бы еще, зачем он это делает. Ведет какую-то свою игру? Это вряд ли. Не то, чтобы он был на это неспособен, просто ему это, как мне думается, не сильно и нужно. Если бы он захотел убить своего хозяина, он бы это сделал быстро и ловко, в этом нет никаких сомнений. Не слишком мне верится и в то, что он служит кому-то другому, тут как шило в кармане, от мастера Гая такое не утаишь.

Тогда зачем он все это делал для меня? В ум не возьму. И спрашивать смысла нет, все равно не скажет. Максимум, что я получу — очередной подзатыльник или пинок под зад. А то и синяк под глаз.

Вот так, размышляя о происходящем, я добрался до того места, где расположились мои соученики. Об этом я догадался раньше, чем их увидел — Ворона было слышно издалека.

— Монброн, я тебя чему учил? — донеслось до меня. — Магии! Ма-ги-и! Твое дело было лечить раненых, а не махать шпагой. Ты сюда не доблесть свою демонстрировать приехал, у тебя другие задачи были в этом сражении. Это вообще не наша война, мы к ней не имеем никакого отношения. Что за улыбки, Фальк? Можно подумать, что ты занимался в городе чем-то другим! Мне уже порассказали о моем ученике, который: «Здоровяк такой. Ох он и хорош в бою! Так он владеет шпагой — залюбуешься. И чего в маги подался?».

Последние слова Ворон произнес, изменив голос и, как видно, кого-то копируя.

— Чего сразу я? — возмутился Карл. — У нас еще Жакоб есть, он тоже верзила и в плечах широк!

— Фальк, не заставляй меня думать, что ты еще глупее, чем я полагаю в настоящий момент! — рявкнул Ворон. — С каких пор Жакоб стал орудовать шпагой? Он ее в руках сроду не держал! Вот что я вам скажу — вернемся в замок, и я эти ваши ковырялки в сундук запру. Пока они у вас на поясе висят, вы головой думать отказываетесь и полагаетесь только на сталь, а не на разум.

— Не отдам, — угрюмо произнес Гарольд. — Хоть прогоняйте из подмастерьев — не отдам.

— Вот я и говорю — война вредна, — проворчал Ворон, но уже на несколько тонов ниже. — Ладно, что она разоряет земли и сокращает народонаселение, это еще ничего. Главное — она поселяет смуту в головах, и заставляет всех думать, что именно оружие правит миром. Оружие, а не разум.

Собственно, тут я и подошел к костру, вокруг которого на бревнышках сидели мои друзья. Кстати — не все. Я сразу заметил, что нет Эль Гракха и Жакоба. Не видно и Мартина. И еще отсутствует Эбердин. Ну если по первым трем все более-менее понятно, то эта-то куда делась? Неужто тоже в Шлейцер подалась?

И еще — ошибся я. Мои соученики устроились на отшибе, в стороне от основного лагеря и лекарских обозов. Как видно, Ворон рассудил, что ночью нашим девочкам там делать нечего.

— Фон Рут! — одновременно заметили меня несколько человек. — Наконец-то!

— Я уж думал все, убили тебя! — с облегчением выдохнул Карл. — Твой отряд весь полег, я сам их тела видел. Главным у вас такой забавный старикан был, я его приметил еще днем, когда он в стенной пролом вас потащил. Не часто на войне люди его возраста в штурмах участвуют. А тут бегу по переулку, своих догоняю, и на тебе — тот самый дедок валяется, с арбалетным болтом в затылке. Я его по плащу узнал, он приметный у него такой был. Ну, и все твои соратники там же лежат, рядом. Видно, в засаду попали, никто из них даже толком мечом махнуть не успел. Арбалетный болт в упор — страшная штука, шансов выжить почти нет. Хотя кое-кого добивали кинжалами.

— Он там эти тела долго ворочал, тебя искал, — добавил де Лакруа, сидящий рядом с Луизой. — Я, когда на него наткнулся, даже испугался, думал, что у него ум за разум зашел. Сам посуди — он трупы эти с места на место таскает и бормочет себе под нос: «Этого не может быть, этого не может быть».

— Волновался, — растроганно шмыгнул носом я и стер несуществующую слезинку.

— Да вот еще, — буркнул Карл, глядя в огонь. — Я имел в виду совершенно другое. Я… э-э-э… надеялся, что ты после своей смерти оставил мне, как земляку, несколько золотых, чтобы я как следует помянул тебя. А тела-то твоего нет! Вот я и говорил — «этого не может быть». Сам посуди — кому, кроме нас, твой труп нужен?

— Врет, — в один голос сообщили Магдалена и Агнесс.

— Причем крайне неумело, — добавила Рози. — Эраст, я рада что ты жив.

— Вот только непонятно, как так вышло и почему он был не со своим отрядом, — Ворон махнул рукой, давая мне понять, что можно и присесть. — Де Фюрьи, дайте ему каши и хлеба. Пусть сначала поест.

Все, как всегда. Сначала поешь, потом расскажи.

— Мастер, да чего тянуть? — пожал плечами я. — Отстал я от них. Мы в городе наткнулись на нордлигов, ребята их прикончили. Понятное дело, у нас тоже без раненых не обошлось. Троих-то пустяково зацепили, ничего серьезного, а вот одного — здорово приложили. Живот ему распороли, да сильно так, все кишки наружу вылезли. Я с ним и остался. Без толку, правда, помер он скоро, я ничего сделать не смог.

На лицах девушек появилось понимание и даже сочувствие. Миралинду же и вовсе передернуло.

— Нам про это можешь не рассказывать, — заявила она. — За этот день я столько распоротых животов и торчащих из кожи костей видела, что на всю жизнь хватит.

— Да кости — это еще ладно, — мрачно возразила ей Сюзи Боннер. — Я вот как вспомню тех, кого из-под стен Шлейцера с ожогами привозили, вот где ужас-то был! Головешки с глазами. Чего их вообще к нам тащили, сразу же ясно — тут и магия не поможет.

— Что было дальше? — поинтересовался у меня Ворон, дождавшись пока Сюзи замолчит.

— Да ничего, — я принял из рук Рози миску с кашей и кусок серого хлеба. — Прибился к какому-то отряду, шастал с ними по улицам. Потом стемнело, я и решил выбираться из города, тут-то уж никто меня в дезертирстве не обвинит. Тем более что там вообще уже была не война, а разбой.

— Если бы только там. То, что происходит, и войной-то не назовешь, — Ворон встал, подошел ко мне, цепко ухватил меня пальцами за подбородок и повернул мою голову влево-вправо. — А это где тебя разукрасили так? На свежие синяки не похоже.

— Да прошлой ночью с одним из отряда монсеньора Лигона повздорил, — снизу вверх глянул я на наставника. — Думал, что смогу ему наподдать. Переоценил я себя. Да там еще и друзья его подключились, так что досталось мне по полной.

— Н-да, — Ворон рывком поднял меня на ноги и скомандовал. — Плащ распахни.

Он приложил свою ладонь мне к животу, потом к груди.

— Ребра целы, — заметил он. — Уже хорошо. А вот селезенке перепало изрядно, хорошо еще, что до ее разрыва дело не дошло.

Ладонь наставника как будто раскалилась и по телу пронеслась волна тепла. Мне сразу стало легче дышать, и неприятное еканье при дыхании, которое то и дело донимало меня в течении дня, пропало.

— Ну, считай, что ты отомщен, — сказал мне Ворон и отвесил подзатыльник, когда я зашипел от боли. Его ладонь стала горячей как угли, если не жарче. — Терпи, боль вечный спутник мага.

— А почему отомщен? — спросил я сквозь зубы.

— Так все твои обидчики мертвы, ты же слышал, — объяснил мне наставник. — А тебя теперь в другой отряд определят. Завтра утром к Шеппарду пойдем, он тебя и распределит к кому-то. Не ты один, надо думать, бесхозным остался. Часа два назад ко мне его вестовой приходил, как раз насчет этого вопроса его распоряжение о встрече передал. Так, ну все вроде. Отеки я убрал, селезенку подлечил. Печень еще у тебя чуть увеличена была, но от драки или нет — это мне неизвестно. Ты, Эраст, на вино не налегай в будущем, нехорошая у тебя предрасположенность.

— Я тоже так хочу, уметь определять внутренние повреждения, — требовательно заявила Гелла. — Мастер, вы нас такому не учили!

— Это приходит со временем и опытом, — пояснил Ворон, массируя ладонь. — Надо очень много людей вылечить, чтобы научится распознавать хворь так, как я. Побольше практики — и научишься со временем подобному. Главное — не ленись.

— Спасибо, наставник, — я ощупал живот. Ничего не болело. — Я сам себя после драки подлечил кое-как, но силенок у меня еще маловато.

— Силенок у тебя достаточно, — Ворон снова присел на бревнышко. — Опыта нет. Но это дело поправимое, скоро вы все изрядно подтянетесь в искусстве врачевания, при таком-то подходе к делу. Через день-два мы двинемся к побережью, заканчивать эту нелепицу, которую вы почему-то называете войной, и у вас будет предостаточно материала для практики.

— Вы думаете, что это затянется надолго? — заинтересовался де Лакруа.

— Надолго? Вряд ли, — покачал головой Ворон. — С чего бы? Шлейцер взят, дорога к морю открыта. Теперь все будет проще. Я слышал о том, что нордлиги стали воевать по-другому, но это ничего не меняет, как бы они ни ухищрялись, нас просто больше. Я слышал, что на подходе еще два отряда по пятьсот человек каждый, плюс маги вступили в дело. Мы их попросту задавим силой. Еще добавьте сюда тот факт, что это не их родные Ледяные Острова, а чужие земли. Ну, а главный козырь — это великое умение Шеппарда не жалеть своих людей, заваливая противника трупами.

— Не таких уж и своих, — Гарольд подбросил в огонь несколько поленьев. — Как раз гвардейцы Айронта в бой и не вступали, ни при штурме, ни за стенами.

— А я слышал, что Шеппард сразу просил магов разнести стену вдребезги, чтобы людей не терять, — добавил Робер. — Но те просили его выждать, чтобы поднять душевный настрой войск. Интересно, с каких пор бессмысленная гибель соратников поднимает боевой дух? Героическая — да, но вот такая…

— Насчет боевого духа — не знаю, — прозвенел голос Агнесс. — А мне один солдат сказал, что мы, проклятые маги, специально их на убой послали, чтобы посмотреть, что умеют другие маги, те что за стеной сидят. И что наше любопытство солдатской жизнью оплачено, его в том числе. Пожелал мне сдохнуть на костре, плюнул в лицо и умер. Вот так.

— Похоже на правду. — пробасил Карл. — Наставник?

— Правда и есть, — достаточно равнодушно сказал Ворон. — Все так, все верно. Единственное, я не назвал бы это любопытством, тут вернее будет употребить слово «понимание». Нам надо было понять с кем или с чем мы имеем дело.

— Поняли? — спросило сразу несколько голосов.

— Как нам думается — поняли, — кивнул наставник. — Правда, хотелось бы более точного подтверждения догадки, с этой целью за стену ушли сразу несколько самых опытных магов, они хотели перехватить наших противников до того, как они покинут город.

Он замолчал и полез в напоясный мешочек, за своей трубкой.

— Мастер, не томите, — потребовала Рози. — Прихватили этих умельцев?

— Нет, — коротко ответил Ворон. — Ушли как вода сквозь пальцы. Зато при вылазке погибли двое наших магов — Жанна Лине и Ностер. Вот такая нелепица вышла. Жанну я толком не знал, она почти всю жизнь прожила в Южных Королевствах и на эту войну попала случайно. А вот с Ностером я хорошо знаком был. Сильный маг и очень славный человек. Характер, правда, у него был непростой, что да, то да.

Если Ворон признает, что у кого-то непростой характер, то это, надо думать, был совсем уж невыносимый человек. Хотя мне тогда в тупике не показалось, вроде покладистый дядька, в бутылку не лез.

Интересно, а кто убивал эту самую Жанну? В случайность ее кончины я вообще не верю. Мастер Гай, уже после того как прикончил Ностера? Или кто-то другой?

— Жалко, что меня за стены не пустили, — говорил тем временем Ворон. — Жалко. Я хотел пойти вместе с Ностером, да один старый приятель против был. Начал махать руками, объяснял, что я как боевой маг не слишком хорош, зато как целитель неподражаем. Можно подумать, он сам великий воитель. Пфе! Просто как всегда хотел быть первым, невыносима ему мысль о том, что кто-то другой пожнет лавры. А еще говорят, что люди с годами меняются. Вон, десятилетия прошли, а он все такой же, только седой весь. Ладно, не суть. Так вот, завершая то, с чего этот разговор начался. Все эти безобразия скоро кончатся, и мы вернемся в замок. Правда, возможно, и не все. Монброн и Фальк могут остаться где-то здесь, на полях или в болотах, в виде некрасивых разлагающихся трупов. Замечу — я к этому даже руку не приложу, хотя иногда хочется устроить что-то эдакое. Их прикончит собственное упрямство и нежелание выполнять приказы наставника. Сказано было — ваше дело врачевать и не лезть в первые ряды. Куда там! Шпаги из ножен и давай геройствовать.

— Да поняли мы уже все, наставник, — взмолился Гарольд. — Поняли.

— Вы мне это и в прошлый раз говорили! — рявкнул Ворон. — И в позапрошлый. Я вообще скоро начну думать, что вас зовут «Да мы все поняли, наставник». Вот такое странное у вас имя. Почему де Лакруа никуда не лезет? Почему фон Рут худо-бедно выполняет мои указания? Ну да, он подрался с наемниками, но это другое, возможно у него был повод. Фон Рут, у тебя был повод?

— Был, — ответил я, облизывая ложку и с печалью глядя в опустевшую миску.

— Вот! — показал на меня пальцем наставник. — У него был повод, и я ему верю. А вас что все на героизм тянет? Это не ваша война. Это не ваша земля. У магов вообще нет места, которое они могут назвать «родиной», мы везде изгои. Да, мы можем осесть где-то надолго, на годы или даже десятилетия. Но это ничего не меняет — ни для нас, ни для окружающих. Мы должны быть всегда готовы отправиться в путь, поскольку окружающие в любой момент могут отправить нас на костер. И десятилетия добрососедских отношений ничего в этом не изменят. Даже если вы умрете за людей, проживающих тут, в этих землях, то они этого не оценят. Они скажут только: «Хоть какой-то прок от этих магов есть» и забудут вас через минуту. И самое обидное, что мои труды, мои силы, вложенные в вас, пойдут прахом.

На Гарольда и Карла было больно смотреть. Они ссутулили плечи, виновато сопели и смотрели себе под ноги. Подозреваю, что подобную выволочку в последний раз они получали много лет назад, еще детьми. А тут еще мы все этому свидетелями стали…

— Между прочим Мартин, Эль Гракх и Жакоб вообще не вернулись, — бесстрашно заявила Луиза. — А Монброн и Фальк здесь, с нами.

А Эбердин? Чего про нее никто не вспоминает? Или просто я пока чего-то не знаю?

— Возможно, они погибли, — невозмутимо парировал Ворон. — Это их извиняет.

— А если нет? — не сдавалась де ла Мале. — Может, они мародерствуют? Это тоже несовместимо с обликом разумного подмастерья.

— Если это так, и они со мной не поделятся награбленным — то да, несовместимо, — Ворон усмехнулся. — А если я получу свой процент… Ну-у-у-у…. Их поведение будет хоть как-то объяснимо. И потом — одно дело улучшать свое благосостояние, и совсем другое — демонстрировать бесполезный героизм. Я, что скрывать, по молодости и сам был не прочь обобрать давно заброшенное святилище или вскрыть древний могильник. Сейчас я понимаю, что это было неправильно, но тогда находил аргументы в свою защиту.

— Лукавите вы, наставник, — не удержалась от комментария Рози. — Просто вы за этих обалдуев переживаете, вот и все.

— Я? — возмутился Ворон, выпучив глаза. — Де Фюрьи, ты в своем уме? Мне — и волноваться за этих… этих… Вот! Делать мне нечего больше. Вас, слава богам, еще два десятка с лишним осталось, так что парочкой бесполезных подмастерьев больше, парочкой меньше — все едино.

Мы захихикали, соглашаясь с Рози.

— Ладно, — Ворон притопнул ногой. — Развеселились, понимаешь. Хватит с вас на сегодня. Спать идите, вон два пустых фургона стоят. Невелика защита от холода, но все лучше, чем на снегу. Я вам уже про это говорил? Ну, бывает. Я старенький уже, памяти нет совсем.

Выдав эту тираду, он наконец раскурил трубку и уставился на огонь. Сам он спать, похоже, не собирался.

Почему-то мне кажется, что он просто ждет тех троих, которые где-то запропали. И беспокоится за них. Хотя — это во мне усталость говорит. Чтобы наш наставник о ком-то беспокоился? Вот ерунда-то.

— Эраст, — ко мне подошла Рози. — Я волновалась.

— Это приятно, — улыбнулся я.

Это на самом деле было приятно, особенно если учесть, что прозвучало это вполне искренне. За меня раньше никто никогда не волновался. На меня вообще всем всегда было наплевать.

— Вот тебе непременно надо было влезать в драку с этими наемниками? — тем временем начала меня отчитывать Рози. — Что ты с ними вообще не поделил?

— Да так, — я глянул в небо, где холодно сияли звезды. — Поспорили о том, кто на что имеет право.

— Глаза отвел, значит что-то ты темнишь, — на редкость проницательно заметила Рози. — Я тебя уже изучила. Фон Рут, ты же знаешь, что я все равно теперь от тебя не отвяжусь. Из-за чего подрались?

Вообще-то я сначала собирался сдать Рози ее братьев с потрохами. Потом засомневался — а стоит ли это делать? Во-первых — все-таки они ей родная кровь, родственникам на родственников жаловаться дело неблагодарное. Во-вторых — они с мастером Гаем спутались, и кто его знает, во что это потом может вылиться.

— Фон Рут. — Рози цапнула меня за подбородок и угрожающе нахмурилась. — А ну, выкладывай. Что-то тут неладно.

Вот что меня сегодня весь день и полночи все, кому не лень, за лицо хватают? Хоть бы кто поинтересовался — нравится это мне или нет?

Да к демонам Зарху это все. Хочешь правду? Получай.

— Это сделали твои братья, — я аккуратно снял пальцы Рози с моего подбородка. — Если конкретнее — Рауль и Тим. Славные парни, отделали меня в четыре кулака и четыре ноги. Спасибо, не убили.

Никогда я не видел у Рози такого взгляда, мне даже страшновато стало.

— Ты уверен? — холодно спросила она у меня. — Это точно были они?

— А с чего каким-то посторонним людям избивать меня и советовать держаться от тебя подальше? — пожал плечами я. — Да и потом — они представились. Рауль, судя по внешнему виду, старший брат, Тим — младший. Веселые такие ребята.

— Тим не младший, у нас еще Георг есть, ему двенадцать, — Рози о чем-то призадумалась, потом улыбнулась и спросила у меня: — И что ты им пообещал? Не подходить ко мне, не говорить со мной и даже не смотреть в мою сторону?

— Э, нет, — я приобнял ее за талию, не особо даже беспокоясь о том, что нас прекрасно видно из фургонов, где устраивались на ночлег наши соученики. — У тебя упругая грудь, красивые глаза и отменные планы по завоеванию этого мира. Я привык к мысли о том, что это все теперь принадлежит мне, и даже под угрозой смерти никто не заставит меня с этим расстаться. А особенно два твоих братца, которые в живых-то остались только потому что они тебе родня. Еле удержался от того, чтобы их не убить.

Ну да, приврал. Но в данной ситуации — это допустимо. Я же не просто так, я на девушку впечатление произвожу, а тут без врак никак, это вам кто хочешь подтвердит. Из тех, понятное дело, кто в таких вещах разбирается.

— Это хорошо, что они живы, — Рози уткнулась мне носом в плечо. — Если бы ты их убил, я бы очень разозлилась. Эти поганцы снова полезли в мою жизнь, хотя я им еще в прошлый раз запретила это делать. Я их сама прикончить должна. Нет, даже не прикончить, я придумаю что-нибудь получше. Рауля я кастрирую, а Тима…

— Вообще-то их прислал твой отец, — прервал ее размышления вслух я. — Это была его воля. И мне повезло, что он не отдал им приказ меня убить. Напали они неожиданно, и будь у них в планах именно моя смерть, то я здесь сейчас бы не стоял.

— Спасибо папочке, — Рози тяжело вздохнула. — Ладно, пошли спать. Что ты скалишься, по отдельности. Ваш левый фургон, наш правый. Надеюсь, Эбердин уже нагрела мне там место, она давно спать пошла. Очень она сегодня вымоталась. У нее открылся талант целительницы, представляешь? Даже Ворон удивился, глядя на то, как она в лазарете орудовала. Правда, не рассчитала силы, чуть до конца себя не выжгла.

Мимо нас по снегу, поджимая корешки, как пальцы, просеменил Фил, который вылез из фургона. Пробегая мимо меня, он на секунду прижался к моей ноге, обняв ее ветвями и выдал какую-то трескучую тираду своим соцветием. Как видно, ругал меня за то, что я надолго пропал невесть куда.

Отпустив меня, он подбежал к бревну, на котором сидел наш наставник, все так же смотрящий в огонь, и устроился рядом с ним.

Рози погладила меня по щеке и направилась к месту ночевки. Сделав шагов пять, она остановилась.

— Эраст, — окликнула меня она.

— Что? — отозвался я.

— Ничего, — она как-то странно посмотрела на меня и припустила к фургону.

Нет, не понять мне женщин. У них все-таки мозги по-другому работают, не так как у нас. Хотя — может, оно и к лучшему. При всех неудобствах, которые они нам создают, именно благодаря им мы иногда засыпаем со счастливой улыбкой на губах. А это уже немало. Особенно, если учесть то, что завтрашний день будет не лучше сегодняшнего, по крайней мере у меня.

 

Глава девятнадцатая

Жакоб и Эль Гракх заявились только утром. Собственно, именно благодаря им мы и проснулись. Точнее — благодаря Ворону, который шумно и радостно их поприветствовал. Так радостно, что всех перебудил.

— Что значит — «за ним пока девки присмотрят»? — разорялся он вовсю. — Это твой скарб, вот и таскай его с собой. Что ты там бубнишь? Мешаться будет, война кругом? Так это нам война, а тебе она, судя по всему — мать родна.

Я высунул голову из фургона, на секунду опередив проснувшегося же Робера.

У почти погасшего костра в предрассветных сумерках хорошо были видны трое — наш наставник, тычущий пальцем в грудь понурившегося Жакоба, и Эль Гракх, сидящий на бревне. Причем последний как-то очень неестественно вытянул ногу, так, как это делают раненые.

Рядом с Жакобом стоял приличных размеров мешок, судя по раздувшимся бокам, набитый до отказа. Плюс он еще изрядно подновил гардероб — вместо его обычного тулупа на нем была длинная меховая шуба.

Понятно. Поживился наш здоровячок, и это не пришлось по душе наставнику. Ну и зря, что тут такого-то? Кабы не обстоятельства, которые меня гонят как ветер волну, я бы тоже там вчера пошуровал вволю. Нет, девок насиловать не стал бы и у мертвых пальцы с кольцами не отрубал, это перебор. Но и своего бы не упустил, будьте покойны.

Может, мастер не шутил ночью, может, Жакобу надо просто с ним поделиться?

Да нет, не станет он мараться, не тот это человек.

Жакоб снова что-то сказал, не поднимая головы.

— А, так это не для себя, это для обмена на продукты, чтобы в замке вам было что покушать? — Ворон ткнул пальцем в грудь Жакоба — Очень неумелая ложь. Очень. Но — ладно. Значит так — сейчас ты вытряхнешь все из мешка и составишь подробную опись того, что в нем лежит, а потом отдашь ее мне. И не приведи боги если хоть что-то пропадет до нашего возвращения на Воронью гору!

Жакоб закивал и с облегчением выдохнул, да так громко, что даже мы услышали.

Монброн зевнул, отпихнул Фила, который в ночи присоединился к нам, и теперь недовольно шуршал листвой, видимо ругаясь на тесноту, прихватил свою шпагу и направился к прибывшим, мы последовали за ним. Проснулись и девочки, они тоже высунули свои растрепанные головы из фургона.

Еще раз ткнув пальцем в грудь Жакоба, наставник повернулся к Эль Гракху.

— А у тебя что?

— Нога, — пантариец добавил к этому слову еще несколько, на своем языке и явно непристойных, а после поморщившись, продолжил: — Наш отряд в заварушку попал, я зазевался, вот какой-то удалец и распорол мне ее будь здоров как. Добро, что вообще меня не убил. Я кровь остановил, подлечил себя, но идти не смог, заполз в какую-то подворотню и спрятался там. Местные жители — они трусы, но если бы наткнулись на меня, то непременно добили. Хотя и без того все было плохо, думал замерзну насмерть. Пробовал срастить мышцы — не получилось. Если бы не Жакоб — там бы мне конец и настал.

— Ага, — оживился верзила, радуясь, что изменилась тема разговора. — Он меня заметил, позвал, ну, я его сюда и принес.

Ну до чего он все-таки здоров! Пантариец — не Луиза, весит изрядно, да еще мешок с добычей — и ведь все допер.

— Н-да, — Ворон осмотрел рану Эль Гракха. — Это чем же тебя так располосовали? На меч не похоже, он другие раны оставляет. А этот разрез тонкий, длинный и глубокий, будто бритвой прошлись.

— Я такого клинка до этого не видел, — покачал головой тот. — Он чем-то на бритву и похож, только длинный и с необычной гардой. Она сделана в форме капель воды. Ну, вроде росных, что утром бывают на траве. Хотя, может это и не капли, а мне просто так показалось.

— Вот как? — заинтересовался Ворон. — Очень любопытно.

— Видел я что-то подобное, — де Лакруа потер лоб. — Нет, не помню.

— Впечатляет, — Гарольд тоже осмотрел рану Эль Гракха. — Радуйся, что тебе только ногу задели. Сдается мне, что таким клинком руку отрубить проще простого. Или живот вспороть.

И вправду, рана выглядела жутко, если бы пантариец не был одним из нас, то точно от кровопотери помер.

— А Мартин где? — спросила тем временем Фриша у Жакоба. — Не видел его в городе?

— Видел, — кивнул тот. — Еще вечером.

Он опасливо покосился на Ворона, который цокая языком, осматривал рану Эль Гракха.

— Ну? — поторопила его Фриша. — Чего задумался?

— Ну, ну, — неожиданно рассердился здоровяк, понизив голос. — Он с какими-то молодцами богатый дом потрошил. Хозяина они разговорить пытались, на предмет где у него тайники. Тот орет, весь в крови, а они уже и костерок разложили, кинжал на нем калят.

Ай да Мартин, быстро он нашел себе подходящую компанию. Или даже не искал?

— Почему я даже не удивлен? — задумчиво произнес Монброн.

— А что за молодцы? — дернул я Жакоба за рукав шубы. — Не рассмотрел?

— Да как есть разбойники, — отозвался тот. — И по замашкам, да и вообще.

Хромой Ганс и его люди, я в этом практически уверен. Как только наш великан упомянул о том, что для разговора с несговорчивым горожанином начали калить кинжал, я сразу так подумал.

Мартин так и не появился, по крайней мере до того момента, когда Ворон хлопнул меня по плечу и сказал:

— Пошли, фон Рут, время. Пора определять тебя на новую службу.

Если честно — идти мне никуда не хотелось. Мы только-только позавтракали, народ лениво обсуждал то, насколько много над Шлейцером дымов, и спорил на тему — остались там хоть какие-то дома и местное население? По своим отрядам никто расходиться не собирался — поди их найди в такой сутолоке. Кто-то уже здесь, на равнине, но большинство еще в городе, реализуют свое право победителя.

Даже наши девушки в лекарский обоз не пошли, Ворон резонно заметил, что кто мог выжить — тот вчера выжил, а те, кому не повезло, и без них за Грань уйдут. И перед уходом велел за ними смотреть, чтобы по лагерю не таскались.

У меня же выбора не было, потому я вздохнул, и поспешил за наставником.

— Бардак, — говорил он мне по дороге, хмуро глядя на происходящее. — Это разве войско? Это разве порядок? Куда Шеппард смотрит?

Насчет отсутствия порядка я с ним был полностью согласен. Лагерь гулял, празднуя вчерашнюю победу.

Судя по всему, в ночи кто-то добрался до винных погребов и от широты души прикатил в лагерь не один десяток бочек веселящего напитка. По этой причине трезвых мы почти не заметили.

Гвалт, песни, звуки мордобоя — вот что окружало нас. Земля под ногами превратилась в грязное месиво, смешанное с пролитым вином и блевотиной. Если бы нордлиги захотели, они сейчас могли вырезать добрую половину нашего войска.

Единственное место, где сохранялось некое подобие порядка, была ставка Шеппарда, расположившаяся чуть в стороне от лагеря, на холме. Гвардейцы Айронта, закованные в сталь, охраняли ее, бесстрастно глядя на творящееся вокруг них безобразие, но ничего не предпринимая до тех пор, пока кто-то не пытался пройти к шатрам, которых здесь было с полдюжины, если не больше. В этом случае они разворачивали визитера, настойчиво советуя ему идти куда-нибудь в другое место.

— Доложите командующему, что к нему пришел Герхард Шварц, — хмуро сказал наставник одному из гвардейцев, стоящих у подножия холма. — Он просил явиться меня поутру, и вот я здесь.

— Милорд Шеппард в лиловом шатре. — прогудел гвардеец из-под забрала шлема. — Можете пройти.

В шатер нам идти не пришлось, с командующим мы встретились по дороге. В сопровождении нескольких воинов, он стоял на самой высокой точке холма и с брезгливым выражением лица смотрел на творящиеся в лагере бесчинства.

— Бардак, — без приветствий сообщил Шеппарду Ворон. — Это уже не войско, а какой-то сброд. Надо что-то делать.

— Рано, — невозмутимо ответил ему тот. — Пусть еще немного пошумят и выпустят пар.

— Еще одна такая ночь — и в городе не останется жителей, — наставник показал пальцем на обильные дымы за стеной. — Да и самого Шлейцера не станет, выгорит он дотла.

— Мастер Шварц, я пригласил вас не для того, чтобы обсуждать свои планы, — с холодком в голосе произнес Шеппард. — Что, как и когда делать, мне прекрасно известно и в чужих советах я не нуждаюсь. Вы маг, у вас свои обязанности, вот их и исполняйте, а со всем остальным мы разберемся без посторонней помощи.

— Вы просили меня прийти — я выполнил вашу просьбу, — голос Ворона был ровен и лишен интонаций. — Чем могу служить?

— В первую очередь хочу поблагодарить вас за помощь, которую ваши подмастерья оказали вчера нашим лекарям, — воин одернул плащ. — Я наслышан о том, что была спасена не одна жизнь.

— Это наш долг, — ответил Ворон. — Что еще?

— Я просил вас привести сюда одного из ваших учеников, того, что был придан погибшему полностью отряду монсеньора Лигона. Это он?

Шеппард перевел взгляд на меня.

— Да, — Ворон положил мне руку на плечо. — Именно так. Эраст фон Рут, собственной персоной.

— Как это произошло? — деловито спросил у меня командующий. — Ты был с отрядом в момент его гибели?

— Нет, — покачал головой я. — На одной из улиц города мы столкнулись с нордлигами, в схватке одержали победу, одного из наших сильно ранили. Я остался с ним, чтобы оказать помощь, но у меня ничего не получилось, раны были смертельные, он умер на моих руках. Свой отряд я так и не нашел, а с наступлением темноты покинул город.

— Хорошо воспитываете своих людей, милорд Шварц, — заметил Шеппард, отворачиваясь от меня. — Вместо того, чтобы грабить, он вернулся в расположение лагеря. Достойно похвалы.

— Они у меня все такие, — Ворон потрепал меня по плечу. — Этот вообще из лучших. Недаром вы еще вчера приказали мне привести его с собой.

В голосе его проскочили откровенно ироничные нотки.

А ведь верно, здесь у мастера Гая промашка вышла, прямо скажем. Откуда Шеппарду было знать, что я не остался в городе? Особенно если учесть, что гонец от него пожаловал к Ворону раньше, чем я сам заявился пред его очи.

Или это не промашка, а еще одно коленце интриги, которую крутит мой наниматель?

— Не вам одному был отдан такой приказ, — деловито ответил наставнику командующий. — Вчера в Шлейцере погибло много достойных людей, и я хочу знать, как это случилось. Как это ни странно, но именно подмастерья — и ваши, и ваших собратьев по цеху — оказались самыми надежными свидетелями. Они не лезли в драку, предпочитая наблюдать за всем со стороны, и не увлекались грабежом, а потому тех из них, кто остался жив, я хочу опросить лично. Смерть простых воинов меня не интересует, но вот тот же Лигон — он все-таки двоюродный брат короля Форста. По окончанию кампании могут возникнуть кое-какие вопросы по поводу его гибели.

— Арбалетный болт в затылок — вот причина его смерти, — махнул рукой Ворон. — Это уже все знают. Да и кое-кто из моих учеников тоже их трупы своими глазами видел. Если хотите, можете и их расспросить.

— Арбалетный болт, разрубленная шея, стрела в глаз. Там длинный список погибших и все они из очень знатных фамилий, — Шеппард потер рукой лицо. — Если бы все было так просто, милорд Шварц. Сейчас война, сейчас никому ни до чего нет дела, но вот как только всё это кончится, так из меня все соки выпьют — как погиб тот, как этот. Вот вы говорите — ваши люди видели труп Лигона. И я его видел. Но труп — это труп, а мне надо знать, что там произошло на самом деле, причем выяснять все надо именно сейчас, пока свидетели еще живы и что-то помнят. Вот и пытаюсь свести концы с концами. Хотя, если совсем честно — толку от этих расспросов немного.

— Ну, при желании труп можно и разговорить, — задумчиво произнес Ворон. — Это несложно. Правда, непосредственно с Лигоном это не пройдет, там такая рана, что наверняка мозг поврежден. А вот если кого другого хотите порасспросить — пожалуйста.

— Некромантия? — Шеппард нехорошо глянул на наставника. — Вы этого не говорили, я этого не слышал. Вы забыли, как Орден Истины смотрит на подобные виды магии? Только сожжения магов на кострах здесь и не хватало, для полноты картины. До кучи к тому, что предстоит.

А что предстоит, интересно? Спросить бы, да не по чину мне такие вопросы задавать.

— Как знаете, — пожал плечами Ворон. — Мое дело предложить.

— Ладно, — командующий снова повернулся ко мне. — Что до тебя, юноша. Ты неплохо показал себя при штурме города, действовал смело и разумно, потому отправляйся в свиту принца Айгона. Знаешь, кто это?

— Знаю, — кивнул я. — Третий сын Линдуса Восьмого.

— Еще одна моя головная боль, — пожаловался Ворону командующий. — Принц молод, а потому горяч и где-то даже безрассуден. Еле-еле вчера его удержал и не пустил в город, чуть ли не силком. Так он мне пообещал, что по возвращении в Айронт меня разжалуют до сержанта и отправят стражником в королевские каменоломни.

— Легко отделались, — заметил Ворон.

— Да я уже и сам не против, — абсолютно искренне сказал Шеппард. — Там все просто и понятно — подъем и отбой. А здесь, со всеми этими хитросплетениями, всеми этими тонкостями, можно с ума сойти. Я принцу говорю: «Зачем вам подмастерье мага, вам лучше рядом опытного чародея иметь, мало ли что?». А он мне — мол, со стариками скучно, у них кровь холодная и они такие же зануды, как и я. В результате, приставили к нему лучшего из старших подмастерьев, которые сюда прибыли, ученика мистресс Эвангелины. Но мне все равно как-то беспокойно, потому и решил его свиту усилить вашим учеником.

— Да у меня опыта-то нет, — на всякий случай предупредил его я. — Мы все второго года обучения. Мастер, подтвердите?

— Да и ладно, — одобрил Шеппард. — Зато ты точно с тем толстяком, который сейчас при принце обретается, в драку не полезешь, у вас силы неравны. Ты же себе не враг? Зато ты, в отличие от него, парень крепкий и уже в деле побывал, это поважнее знаний будет. Тот пузан — он сильно умный, это видно, но случись такой момент, когда надо будет не думать, а соображать, вот тут он и растеряется. Я давно живу, я таких знаю. А ты как раз умом не силен, зато в случае чего не оплошаешь. Да, и помни о том, что если с принцем что-то случится, то в живых тебе оставаться категорически не рекомендуется. Все живые в этом случае долго будут завидовать мертвым, потому как палачи в Айронте отменные и дело свое знают. Если надо — голову одним махом с плеч сносят. Или наоборот — человек у них в подвалах может сто один раз умереть, и при этом быть еще живым.

— Я ученик Ворона, — удивив Шеппарда, уверенного в том, что он нагнал на меня жути, рассмеялся я и показал на наставника. — Вот его. Два года уже прошло, еще четыре осталось. Куда уж страшнее.

— Пять, — поправил меня наставник, весело глянув на меня. — Кабы вы все умные были, тогда да, но боги на вас сэкономили в тот момент, когда раздавали разум. За четыре не управитесь.

— Тем более, — я вздохнул и посмотрел на командующего. — А вы о палачах, по сути — добрых и душевных ребятах.

— Шутник, — Шеппард, похоже, мне не поверил. А зря, я говорил вполне искренне. — Ладно, давай представлю тебя принцу. Кстати — вон он идет. Проснулось его высочество, сейчас опять мне будет нервы мотать. Вот за что мне это все, а?

И он так тяжело вздохнул, что мне стало его жалко.

— Стенли, — к нам подошел юный принц, розовощекий и улыбающийся. — Ну что, не пора ли нам прибрать к рукам этот город? Пока мы торчим тут, северяне крепят оборону. Время уходит, капитан, время уходит. Война — это скорость и напор, а у нас сейчас ни того, ни другого.

Свита за спиной принца, состоящая, как и прежде, из полудюжины рыцарей, закованных в сталь, согласно закивала. Поддержал его и юноша плотного телосложения с бляхой на груди. Такой же, как у меня бляхой, подтверждающей то, что он подмастерье мага. И я его знал. Это был Прим, с которым мы свели знакомство еще на той стороне реки. Не то чтобы мы с ним сцепились, но расстались без особой любви. Он нам еще советовал побольше каши есть. Значит, это он лучший из учеников, прибывших сюда. И да, точно, его учила Эвангелина.

— Рано, ваше высочество, — твердо ответил Шеппард. — Пока не подойдет резерв, я ничего делать не буду. Это утвержденный план и менять его не след.

— Планы, планы, планы! — принц взмахнул руками. — А еще — стратегия и тактика. Сколько можно? Ей-ей, мне дома было веселее. Там охота, фрейлины из свиты матушки, другие забавы. А тут только скука, вонь и холод. Почему сразу нельзя было привести сюда гвардейцев? Можно подумать, что все это отребье повело бы себя по-другому. Сейчас мы уже вздернули бы положенное количество негодяев и двинулись дальше, добивать северян.

Внизу, под холмом раздался радостный многоголосый вопль — из ворот выкатили еще несколько огромных бочек вина. Веселье продолжалось.

— Надо подождать, — сквозь зубы сказал Шеппард, бросив короткий взгляд на Ворона. — Кстати, вот вам новый человек в свиту. Подмастерье почтенного Герхарда Шварца, очень многообещающий молодой человек, Эраст… Как бишь тебя?

— Фон Рут, — я приложил руку к сердцу и поклонился принцу. — Барон Эраст фон Рут.

— Я тебя где-то видел, — принц прищурился. — Вспомнил. Ты тогда был в компании очаровательных девиц, крайне бойких на язык.

— Это мои соученицы, — пояснил я. — Все верно.

— Откуда ты родом? — принц склонил голову к плечу. — Отсюда, из герцогств?

— Какое там, — я усмехнулся. — Из Лесного Края. Как говорят мои знакомые — самая дальняя дыра Рагеллона.

Самое забавное, что мне принц понравился. Не было в нем спеси. Хотя, может, она со временем появляется? По мере взросления.

— Если вы не против, я вас покину, — странно, но Ворон выглядел обеспокоенным. Со стороны это, возможно, было незаметно, я за прошедшее время его интонации неплохо изучил. — Фон Рут, надеюсь ты меня не подведешь.

— Постараюсь, — заверил его я.

— Не надо стараться, — требовательно произнес наставник. — Я сто раз тебе говорил — или делай, или не делай. В данном случае вариант один — делай. Остальное — несущественно.

И наставник скорым шагом начал спускаться с холма.

— Чудной он, — принц посмотрел Ворону вслед. — Мне про него рассказывали. Говорят, что он как-то раз спас целый город от огненной лихорадки. Никто не верил, что он сможет людей вылечить. Из того города и правитель уже сбежал, и маги, он один остался. И смог победить болезнь, к общему удивлению, а после отказался от награды. Эраст, ты про этот случай чего-нибудь слышал?

— Нет, — ответил я. — Но в принципе — верю. Точнее, что наставник болезнь победил — верю. А вот про награду — врут, это точно. Чтобы он отказался от честно заработанного добра? Враки.

Прим после этих моих слов деланно рассмеялся, даже по ляжкам себя похлопал, показывая, как его рассмешили мои слова.

— Не вижу ничего смешного. — холодно сказал ему я и в ответ получил презрительно-недоброжелательный взгляд. — Речь, между прочим, идет не о каком-то уличном жонглере, а о маге высокого ранга, следует проявлять к нему должную почтительность.

Прим смеяться прекратил, но на лице его было написано, что он думает, как обо мне, так и о моем наставнике.

Мне было понятно, что подмастерье Эвангелины меня провоцирует, точно так же, как он это делал тогда, при первой нашей встрече. Но — не время и не место сейчас для того, чтобы ответить ему так, как хочется. Просто если дело дойдет до поединка — мне конец. Прим толстый, неповоротливый и неуклюжий, но как маг он меня уделает просто походя. И Ворон мне не поможет. Тем более, что его тут больше и нет, в настоящий момент он достаточно шустро, я бы сказал — с несвойственной для него поспешностью, направлялся к городским воротам. Я успел это заметить.

— Ай да барон! Молодца! — заливисто расхохотался принц. — Прим, тебе слово.

— Чувствую за собой вину, — толстяк опустил руки вниз и встряхнул ладони, а после скорчил виноватую рожу. — Прямо так стыдно. Я больше не буду, правда-правда.

А взгляд у него теперь такой хитрый-хитрый. Ждет, стервец, что я сорвусь. И ведь если что — формально он все говорил верно, на конфликт не шел. Вот же скотина мордатая!

— Вот и гвардия, — крайне своевременно сказал Шеппард, давая мне возможность для маневра. — Все, ваше высочество, готовьтесь, скоро ваш выход.

— Отлично, — принц даже в ладоши хлопнул. — Так, господа подмастерья, отношения вы выясните чуть позже, сейчас уже не до того. Пора мне обзавестись собственным городом.

Собственно, дальше почти все происходило так, как мне накануне сказал Агриппа. Почти так, отличия все-таки были.

Например, то, что успокоением разошедшихся вояк занимались исключительно гвардейцы Айронта, про подобное он не упоминал. Подкрепление, про которое утром сказал наставник и которого ждал принц, состояло полностью из них. В войне они не участвовали, как видно, немного опоздав, по крайней мере подобную версию я слышал в разговоре, зато в очистке города от мародеров им равных не было, причем делали они это очень слаженно и добросовестно. Оба входа в Шлейцер — и ворота, и пролом перекрыли, так что оттуда время от времени выводили опухших от вина и пресытившихся насилием вояк, а вот туда вход был закрыт. Кстати — в лагере гвардейцы тоже довольно быстро установили порядок, никакого гвалта оттуда больше не доносилось.

Ошибся Агриппа и в том, от чьего имени производилось усмирение солдат и спасение остатков горожан. Шеппарда никто даже не поминал. Все делалось от имени принца Айгона. Да и насчет огня и меча он тоже погорячился. Мародеры настолько за ночь перепились и устали, что им драться совсем уж не хотелось — ни с гвардейцами, ни даже друг с другом.

А еще я у него при случае непременно спрошу — предполагал ли он, чем все это закончится? Я, например, подобного финала не ожидал, скажу честно. Нет, я слышал слова принца, которые он сказал Шеппарду, но не думал, что все будет настолько буквально сделано.

Ошибся, все так и произошло.

Ближе к вечеру, но еще засветло, я в составе свиты снова оказался в Шлейцере. Сам Айгон, на рыжем в яблоках скакуне и под защитой своих телохранителей, неторопливо двигался по улицам города, глазея по сторонам. Мы с Примом и еще несколько человек из свиты ехали следом за ними. Лошадка мне досталась смирная, не норовистая, не хуже моей, на которой я прибыл на эту войну, и невесть где сгинувшей. Впрочем, несмотря на свой мирный нрав, она тревожно всхрапывала и дергала шеей, ощущая смерть, которая была здесь всюду.

В Шлейцере было сильно нехорошо. Трупы на улицах, разрушения и запах гари — вот что нас встретило там. Ночью это было не так заметно, зато сейчас я в полной мере ощутил, что в него принесла война. Не знаю, не знаю, я бы на месте горожан и не подумал сюда возвращаться, больно много крови здесь пролилось. Легче новый город заложить, чем этот отстроить заново.

Хотя тех горожан почти и не осталось. Остатки их столпились на главной площади, затравленными лицами больше напоминая пленных, чем свободных людей. Сходства добавляли гвардейцы Айронта, стоящие рядом с ними и держащие мечи наголо.

Принц остановился посреди площади, огляделся и громко сказал:

— Жители Шлейцера. Я — Айгон, третий сын славного короля Линдуса Восьмого, известного повсеместно своей справедливостью и добротой. Меня он с детства приучал к тому же. Увы, я не смог остановить тот разгул, который царил в вашем городе ночью — я не всемогущ. Но как только до меня донеслись слухи о том, какие обиды вам чинят наши воины, я тут же сказал своим людям: «Так быть не должно» и отправил их навести порядок.

— Чего же только сейчас? — крикнул кто-то из толпы. — А ночью, когда самый страх был, ты чего ждал?

— А ты чего молчал? — не стал чиниться принц. — Почему не пришел ко мне, не сказал: «Помоги»? Я праздновал первый успех военной кампании со своими приближенными, что мне смотреть по сторонам? И потом — я не могу знать всего. Это не мои земли, они не находятся под властью короны Линдусов. И тем не менее — как только прозвучали слова о том, что здесь гибнут люди, что здесь беда, — я собрался и тут же начал действовать. Возможно, это самонадеянно, но я сказал себе: «Делай так, как ты бы защищал своих поданных. Все, что ты предпринял бы для их защиты, все сделай здесь». В конце концов — не столь важно, кто правит городом. Главное — чтобы те, кто в нем живет, были в безопасности.

Грубовато, конечно, но на выживших действует. У них сейчас одно на уме — чтобы ужас кончился, и все стало как раньше. Собственно, это Айгон им и предлагает. И это работает. Вон, некоторые женщины к нему даже руки тянут, и бормочут что-то вроде: «Спаситель».

— Жители Шлейцера, вы можете жить как раньше — размеренно и спокойно, — продолжал Айгон, даря всем лучезарные улыбки. Мало того — он расстегнул плащ и его доспехи золотом заиграли на заходящем солнце. Он был похож на юного бога, и это тоже добавляло впечатления. Вот ругался он на план, стратегию и тактику, — а зря. Работает же. — Для вас эта война кончилась, она вас больше не будет тревожить.

— А если все-таки? — донеслось из толпы горожан. Кто это сказал — я не видел, но, сдается мне, что неспроста такая фраза прозвучала. Уж очень она была своевременно и правильно подана. — Как тогда?

— Я оставлю в городе небольшой отряд моих гвардейцев, — помолчав, ответил Айгон. — Правда, это может быть неверно истолковано владетелем этих земель, он это может счесть новым вторжением, на этот раз исходящим из Центральных Королевств. Но я готов идти на этот риск! Люди и их жизнь — вот главная ценность!

А дальше все было просто — верные вопросы из толпы, правильные ответы принца, обаятельные улыбки, — и вскоре кто-то очень кстати выкрикнул: «Будь наместником!». И этот выкрик поддержали многие из выживших. У них в глазах появилась надежда на будущее.

Айгон, правда, не согласился на их предложение. Сразу не согласился. Обещал до завтра подумать.

— Ну, и последнее на сегодня, — заявил он. — Самый тяжкий грех — убийство себе подобного. И грех этот должен быть наказан, непременно и безжалостно. Вот те, кто принес в ваш город смерть и страх. Еще вчера они были одними из нас, а сегодня это изгои. Они больше не воины! Не защитники людей! Они — убийцы и насильники, и наказание для них может быть только одно — смерть!

На площадь вывели десятка два порядком избитых людей в разодранной одежде. Я сразу понял, кто это. Это — разбойники, те самые, что гуляли неподалеку от людей монсеньора Лигона.

Вот ведь как все просто. Казнь — отличный повод закрепить свою позицию в глазах горожан. Свой своих судил и приговорил, это всегда выглядит как правда в последней инстанции. И неважно, что эти свои — они вообще-то совершенно ничьи, по факту. Только вот кто это проверять будет? Кому это нужно?

Ошибся покойный монсеньор Лигон, разбойников наняли не потому, что они славные рубаки. Нужны были те, кого можно отдать на закланье, и их нашли без особых хлопот. И в самом деле — не воинов же из союзных ратей вешать? Это ведет к обострению отношений. А этих — не жалко.

Я напряг зрение, пытаясь разглядеть среди людей, обреченных на смерть, пару знакомых фигур. Первый должен был хромать, а второй… Ну, как минимум, не сутулиться так, как это делают остальные.

Ни того, ни другого я не приметил, и это меня опечалило. Нет, то, что Мартина здесь нет — это хорошо, я имею в виду то, что Ганса Хромого гвардейцы так и не схомутали. Очень жаль.

А Мартина, должно быть, наставник спас. Вот он зачем в город побежал, сразу все понял. А я — нет, так что его правда — четырех лет для обучения маловато.

Слова и дело у принца не расходились, и уже через несколько минут первый из разбойников задергал ногами в петле. Виселица на главной площади уцелела только одна, две других были кем-то спилены, потому вешали мародеров в порядке общей очереди.

Рывок, хрип — и еще один бандит отправляется за Грань.

Горожане каждого из них провожали смехом сквозь слезы, улюлюканьем и одобрительными криками, среди которых все громче звучало:

— Слава принцу Айгону!

Вот так настоящие владыки берут города. Не в смысле — на клинок. В смысле — навсегда.

 

Глава двадцатая

Скажу честно — война это не мое. Очень уж утомительным делом она оказалась. После двух безумных дней штурма и того, что творилось после него, я был уверен, что видел самое мерзкое из всего, что в ней может быть. Ошибался. Ну да, в следующие несколько недель, которые прошли с того момента, как Шлейцер перешел под руку Линдуса Восьмого, крови ушло куда как меньше, но это не сделало военные действия хоть сколько-то привлекательными для меня. Военная рутина — это еще хуже, чем штурм и резня.

Да еще эта весна, с ее распутицей, изменчивой погодой и повсеместной грязью. Нет, радостно, конечно, что день стал длиннее, что солнышко начало припекать, но вот только на все это хорошо смотреть из окна замка, желательно обняв за плечи симпатичную девушку. А вот если ты ежедневно месишь грязь на дорогах герцогств, то это не в радость, а в тягость. Постоянно отсыревшая одежда, ощущение того, что ты никогда не согреешься и серое небо над головой — вот что такое для меня теперь война.

И это ведь я еще не участвую в бесконечных схватках с нордлигами, которых союзное войско под командованием Шеппарда уверенно оттесняет к побережью. Они оба оказались правы — и мастер Гай, и Ворон — эта война была проиграна северянами тогда, когда она только началась. Успехи северян были не более чем временным явлением, они смогли выиграть бой у местных герцогов, но воины Центральных Королевств предсказуемо оказались им не по зубам.

Серьезных сражений, вроде штурма Шлейцера, больше не случалось, зато в локальных сшибках недостатка не было. Каждое поселение, каждая деревенька становились полем боя, зачастую выгорая дотла. Впрочем, иногда северяне сжигали их еще до появления отрядов Шеппарда, причем случалось, что и вместе с жителями. Это они делали зря — местное население, до того достаточно равнодушно относящееся к тому, кому именно им придется платить дань, встало на дыбы и взялось за топоры и вилы. Люди не любят, когда их уничтожают, такова их природа.

В общем — поражение нордлигов было только вопросом времени. Правда, как раз по этому поводу мнения разошлись. Принц Айгон, например, на следующий же день после того, как триумфально вошел в Шлейцер, заявил, что мы их сбросим в море вот прямо совсем скоро, через неделю максимум. Ну да, это будет нелегко, так как они, нордлиги, драться умеют, но мы все-таки лучше. Ворон же был настроен более скептически, и считал, что до первой листвы все это безобразие закончится вряд ли. Аргументировал он это тем, что по таким дорогам как сейчас быстро до побережья не добраться. Да и по поводу боевых качеств противника он был согласен с принцем. Оба ошиблись. Нам понадобился почти месяц, чтобы добраться до моря. Точнее — почти добраться, до него осталось два шага, тем не менее побережье все еще в руках северян. Но, полагаю, что эти два шага будут сделаны в ближайшие дни, еще до того, как вылезет листва, так что наставник тоже не угадал.

Но в одном они оба оказались правы — нордлиги, являясь хорошими воинами, крепко попортили нам кровь. Могло бы быть еще хуже, но в какой-то момент нам здорово повезло — они почти одновременно лишились своего вождя и поддержки таинственных союзников.

Да, все было именно так. Сначала в одной из заварушек погиб тот самый конунг, который смог объединить вокруг себя разрозненные кланы Ледяных Островов. Невероятно — но факт. Все дело было в том, что это у нас полководец на холме стоит и приказы раздает, а у нордлигов все по-честному — конунг-то ты конунг, но это всего лишь означает, что ты первый среди равных. Потому и рубился этот верзила-северянин на улицах какого-то замызганного поселения, у которого даже путного названия не было, наравне с остальными. Рубился, правда, здорово, семерых наших положил. Даже когда он один остался, потеряв всех своих воинов, и то к нему подобраться не могли, пока арбалетчики не подоспели и не истыкали болтами как ежа. Про то, чтобы его взять в плен, даже речь не шла — очень бойцы на него злы были. Изрубили в кровавую кашу и голову отсекли. Я потом ее видел, то еще зрелище. Этот конунг и после смерти вид лютый имел — рот оскален, глаза хоть и мертвые, но бешеные, и борода косичками заплетена. Жуть.

Кстати — мой нынешний господин, принц Айгон, велел эту голову забальзамировать и отцу отправить, как свидетельство победы. Сразу-то никто не понял, что случилось, кого именно нам удалось убить. Ну да, воин был отменный, но мало ли у северян хороших бойцов? Вот только уже на следующий день до нас донеслись слухи, что у нордлигов начался серьезный раздрай внутри войска, и что связано это с гибелью конунга Хравди. А тут как раз обнаружился пояс, расшитый золотом, знак высшей власти у жителей Ледяных Островов — его прихватил один из наших вояк после того, как кончилась схватка. Ловко прихватил, со знанием дела, никто этого даже и не заметил. Хорошо еще, что он к маркитантке его отнес, а та догадалась эту штуку кому-то из людей Шеппарда показать. Тут-то все и встало на свои места.

Вслед за этим нордлигов оставили их загадочные союзники. Не знаю — связаны между собой эти события или нет, но произошло все именно так, нам про это рассказали два пленных северянина. Они были здорово злы на своих бывших соратников и отзывались о них исключительно нецензурно.

Точно такие же слова были на языках у магов, следующих за войском. Сказать, что они очень опечалились — это ничего не сказать. Им очень хотелось взять в плен хотя бы одного из чародеев, помогавших северянам. Но — увы, не получилось. Причем исчезли они моментально и бесследно, даже сами северяне не поняли, как им это удалось. Вот они были — и вот их нет. И еще двух кораблей на пристани тоже нет.

В общем — к апрелю месяцу всем было ясно, что война выиграна. Ворон даже было заявил Шеппарду, что особой нужды в нашем присутствии больше нет, а потому не худо было бы нас отпустить, но, увы, ничего из этого не вышло. Командующий сказал на это, что если отпустить одного мага с учениками, то и все остальные разбегутся, а это не дело. В результате они орали друг на друга минут тридцать и расстались далеко не друзьями. Потом, правда, помирились и целую ночь пили в шатре у Шеппарда.

Мне про это рассказала Рози, когда я ее навестил в один из последних мартовских вечеров. Наши девочки по-прежнему состояли при лекарском обозе, следующем за основным войском, и оттачивали свои лекарские таланты на раненых, в которых не было недостатка.

При лекарском обозе теперь подъедался и Мартин, порядком попритихший. Как я понял, Ворон в последний момент успел вырвать его из рук королевских гвардейцев, которые готовили нашего забияку к повешению, и за дело. Он на самом деле прибился к развеселой компании разбойников, крепко набедокурил в Шлейцере и был схвачен вместе с ними. Как наставник сумел их уговорить, какие свои связи задействовал, какие обещания дал — неизвестно, но потом еще пару дней он ходил мрачнее тучи, а если и открывал рот, то только чтобы на кого-нибудь рявкнуть. С Мартином же он вовсе не общался, и это последнего крайне тяготило. Он вообще не любил быть у кого-то в долгу, это все знали. А тут еще и по собственной дури… Девочки, которым перепадало от Ворона за его грехи, тоже были на него злы, и без особой нужды к нему теперь не обращались.

В общем, единственным его собеседником теперь был Эль Гракх, нога которого более-менее зажила, но до полного выздоровления было еще далеко. Как оказалось — клинок, которым его ранили, он был непростой, а какой-то особенный. Раны, нанесенные подобным оружием, заживают особенно долго, а если их лечить неверно, то человек и вовсе может остаться калекой. То есть — если его не подлечить магией. Причем врачевать такую рану должен хорошо понимающий в этом деле маг, поскольку подмастерье, даже талантливый, с ней, скорее всего, не справится. По крайней мере Эбердин, теперь уже точно лучшей из нас целительнице, сделать ничего не удалось. Хорошо еще, что наш наставник, сразу заподозривший неладное, имел дело с такими ранениями раньше и знал, что делать. То есть — если бы не Ворон, приволакивать пантарийцу ножку до старости. А, может, и вовсе отправиться за Грань.

Еще Рози мне сказала, что она о таких клинках слышала, и даже их видела. Дома, в Асторге, в фамильном дворце, был отдельный зал, отведенный под коллекцию оружия, которую начал создавать еще ее прапрапрадед. Там имелись клинки всех видов, собранные со всего Рагеллона. Семейное дело, так сказать. Подобных коллекций на континенте было очень мало, оружейные залы иных королей были поскромнее. Рози любила рассматривать эту коллекцию с детства, с интересом читала таблички, висевшие под каждым экспонатом, и потому запомнила описание как раз такого клинка, про который упомянул Ворон. Это очень редкое оружие, на континенте его почти не встретишь, хоть внешне оно от наших мечей не особо и отличается. Но — не куют у нас такое, тут нужна специальная сталь и особые навыки. Просто при ковке таких клинков используется особая магия, которой люди не владеют, сталь после нее обретает способность наносить особо опасные раны. И владеют такой магией только эльфы.

И вот тут у меня картина-то в голове и сошлась. Эльфы — вот кто были эти воины и маги, никому не показывающие свои лица. А мы-то тогда, в конце лета, все гадали — что же это эльфы делали на кораблях нордлигов? Все просто — они изучали местность, где будут воевать. Эльфы — не северяне, они всегда готовятся к войне. Разведка, карты местности, созданные не со слов, а только после личного изучения ландшафта — это все часть их стратегии. Мне Аманда, еще в те времена, когда у нее был хоть сколько-то приемлемый нрав, про них много чего порассказала. В том числе и про то, что «ушастые» очень любят таскать из огня каштаны чужими руками. То есть — если они ввязались в эту драку, да еще анонимно — то это точно неспроста.

Как только все эти разрозненные факты сплелись в одно целое, я хотел было пойти, рассказать про свои умозаключения Ворону, но потом передумал. Во-первых, увидев меня он сразу разорется по поводу того, что я шляюсь по ночам. Во-вторых, со слов Рози, он уже лег спать, то есть мне придется его будить. А это еще хуже, чем слушать его нотации на тему того, что для некоторых и слово наставника не указ.

Впрочем, его можно понять. В последнее время ночные прогулки стали делом небезопасным, причем именно для нас, учеников магов. Две недели назад убили одну из учениц Стивена ле Ре, причем жестоко убили — голова бедняги по сути была отделена от тела, ее с ним скрепляла небольшая полоска кожи. Потом, через пару дней чуть не прибили Анри Фуэна, который не был подмастерьем, поскольку три года назад получил посох мага, но при этом выглядел очень молодо. Кстати — из всей магической братии, которая собралась здесь, он был единственным, кто вызывал у меня симпатию. Он вообще больше был похож на наемника, а не на мага, поскольку о вечном он не размышлял, зато лихо пил вино, был не дурак подраться и его знали все обозные куртизанки. Он и к моему принцу в шатер захаживал несколько раз, краем уха я даже расслышал то, что Айгон предложил Анри занять место придворного мага. Неофициально, разумеется, закон есть закон, но смысл от этого не меняется.

Так вот — кто-то чуть его не убил. От двух арбалетных болтов он увернулся, но еще парочка достигла цели. Добро еще, что сознание не потерял и угостил огнем несколько темных фигур, которые бросились к нему из-за деревьев. А сомлей — тут ему и конец бы настал. Трупов злодеев, увы, наутро не обнаружили.

А на прошлой неделе несчастье не обошло стороной и нашу компанию. В ночь со среды на четверг убили Лаванду Веннинг, девушку тихую и незаметную. Я, если честно, вообще не представляю, кому могла быть выгодна ее смерть, кому она могла понадобиться. За почти два года учебы я не слышал в общей сложности от Лаванды и двух сотен слов. Она была как мышка — вечно сидела где-то в углу с книгой, из-за которой ее видно не было.

И вот — она умерла. Причем смерть была неприятная — сначала ей перерезали горло, прихватив за шею сзади, а после еще и вскрыли вены на руках. Когда ее нашли, она была холодна как лед, и цветом лица похожа на него же.

Нам жутко хотелось кого-нибудь за это убить, но кого — непонятно. Стивен ле Ре после гибели своей ученицы разве что землю носом не рыл, но все впустую. И в нашем случае — ни следов, ни малейших зацепок. Кабы ее хотя бы изнасиловали, то можно было бы что-то придумать, через семя, оставшееся в теле, выйти на убийцу, но этого не случилось. Лаванду просто и хладнокровно прикончили, не оставив совершенно никаких следов и зацепок. Мы поскрипели зубами, похватались за рукояти шпаг — но тем все и закончилось.

После похорон, на которые собрались все, Ворон строго-настрого запретил нам мотаться где-то по ночам и пообещал каждому, кто его ослушается, устроить потом в замке веселую жизнь. Ну или то ещё посмертие, в случае гибели.

Между прочим, тем же вечером ко мне заявился Агриппа, которого я не видел с того самого дня, когда он отвел меня к мастеру Гаю. Он возник как всегда ниоткуда и потребовал того же самого, что и наставник. То есть — не шляться в темное время суток. Что к чему он не знал, но добавил, что это не его личное пожелание, а приказ мастера Гая. Напоследок он заставил меня показать ему клинки моей шпаги и даги, после надавал тумаков, обнаружив на них тусклоту. Ну да, я давно оружие из ножен не доставал, но в этом и нужды не было. Так я ему на свою голову и сказал, после чего он задал мне дополнительную трепку, а после заставил привести оружие в порядок прямо в его присутствии.

В общем — нехорошо было вокруг. Для нас, подмастерьев, нехорошо.

Я так думаю, что визит Ворона к Шеппарду и был обусловлен этими смертями.

Причем слово свое наставник держал. Первым под раздачу попал Фальк, буквально на следующий вечер после похорон приперший девчонкам здоровенный окорок, которым он разжился в какой-то деревне. Естественно, что шума от него было много, и Ворон моментально сообразил, кто пожаловал в гости.

В результате, наставник крепко отмутузил Карла тем самым окороком, заляпав жиром его плащ, выдал длиннющую тираду, заставившую покраснеть даже Фришу, поскольку она целиком состояла исключительно из непристойных слов, а после чуть ли не за ручку проводил его в отряд. Последнее, полагаю, было для Фалька особенно унизительно.

Вот по этой причине я и не рискнул со своими предположениями сунуться к Ворону. В конце концов — днем раньше, днем позже? Эльфы уже отбыли, их не догонишь. Да и потом — зная мастера, могу предположить, что это знание он все равно оставит при себе. Ему нет дела до того, что творится вокруг, пока это не затронет лично его.

Рози, заметим, тоже меня крепко отругала, как только прибежала к полуразрушенному дому, у которого я ее ждал. Я передал ей, что пришел, через Эбердин, которую встретил, только придя в деревню, где лекарский обоз устроился на ночевку. Удачно вышло. Я, пока через лес шел, всю голову сломал, как ей дать знать о себе, причем так, чтобы Ворону на глаза не попасться.

Отругала, а потом спросила:

— Что, так хотел меня увидеть?

— Ну да, — ответил ей я. — Соскучился.

Правдой в полной мере это не было, но и ложью тоже. Если совсем начистоту — я не знаю, по какой именно причине направился к лекарским обозам, прошлепав пешком пять миль по грязной и разбитой в хлам лесной дороге. Тут много всего сплелось — и то, что я по своим соскучился, и то, что мне домой, в замок, хотелось, и то, что мне смертельно надоели разговоры, которые велись в свите принца. А уж как сам принц мне опостылел! Так-то по сути Айгон был неплохим парнем, смелым и честным, но очень уж властолюбивым. Сверх меры. Он просто грезил своим будущим величием, тем, как он будет править и повелевать. И нас всех уже записал в свои подданные, не особо разбираясь кто есть кто. Само собой, я с ним не спорил, но все эти: «А еще я напишу уложение о проступках, преступлениях и наказаниях» и «Шлейцер станет столицей моего королевства. Только надо его перестроить будет, а то маловат» выматывали жутко. В общем — не слишком верным оказалось первое впечатление, которое он на меня произвел.

Естественно, все его окружение ему поддакивало, что, само собой, только сильнее распаляло его воображение и тешило самолюбие. Я удивляюсь, как он до сих пор не велел обозным кузнецам себе корону сковать, хотя бы железную.

Одно хорошо — в бой Айгон не рвался, берег себя для будущего владычества над этим краем. Да и до того он только делал вид, что поле битвы для него дом родной, побыв рядом с ним, я это отлично понял. Работа на публику, вот и все. На деле, он следовал за арьегардом, входя в каждое новое селение как освободитель, и непременно выкидывал какой-нибудь величественный жест. То одарит местных погорельцев несколькими серебряными монетами, то селянку посимпатичнее расцелует, а то и ребятенку «козу» сделает. Сначала он даже детей на руки брал, но после того, как один из них «надул» ему на камзол, подобные экспромты были прекращены.

Вот и вышло, что обоз с моими соученицами был не так уж далеко от меня, но и не сильно близко. И я не удержался от того, чтобы не сбежать к ним от опостылевших до зубной боли прожектов под общим названием «Золотой век Айгона».

— Не болит? — Рози провела рукой по моему кожаному жилету в районе живота. — А то эти два дуболома тогда постарались на славу.

— Да нет, — я положил свою ладонь на ее руку. — Да они сюда особо и не били, все больше по почкам. К тому же им за это изрядно досталось. Видел я их пару недель назад, ты им за меня отомстила на совесть.

Рози захихикала, поняв, о чем я говорю.

Повод для смеха имелся еще тот. Две недели назад, как я и сказал, состоялось что-то вроде расширенного военного совета, на котором присутствовала куча народа. Пожаловали на него и Ворон, и мастер Гай, и даже братья Рози, как представители от Асторга. Точнее, только старший, но пришли они вдвоем. Ну, я вам доложу, им и досталось! Моя нареченная так над ними поработала — иная кошка обзавидуется. Были они все исцарапанные и даже, по-моему, покусанные. А у младшего, вдобавок, еще и глаз начал дергаться, отчего возникало ощущение, что он постоянно кому-то подмигивает. Виталия, которая прибыла на совет с опозданием, как назло с ним столкнулась у входа, они обменялись взглядами, и она приняла это на свой счет. Начала волосы поправлять, бровями играть и совершенно не поняла поведения Тима де Фюрьи, когда тот что-то буркнул, отвел глаза и куда-то быстро ушел.

На меня эта парочка даже не глядела. Как видно, не хотела повторения пройденного.

— Не хватало еще чтобы кто-то кроме меня над тобой издевался, — то ли всерьез, то ли в шутку сказала Рози и закинула руки мне на шею. — Это мое право, я завоевала его в честной борьбе.

— Кого с кем? — иронично заметил я. — Гордости с предубеждениями? Кому я нужен?

— Не прибедняйся, — потребовала Рози. — И потом — Грейси. Она явно на тебя глаз положила, и я подозреваю, что было у вас все-таки что-то прошлым летом. Но копаться в прошлом не стану, так и быть. Только имей в виду, — прошлое — это прошлое, было и прошло. Вот только если что-то подобное случиться в будущем, то лучше сразу начинай готовиться к путешествию за Грань.

— Сам туда не спешу, и другим не советую ступать на этот путь, — я прижал Рози к себе. — И вообще — весна, вечер, а мы с тобой о смерти говорим.

— Какая жизнь, такие и разговоры, — вздохнула девушка. — Война-то идет к концу, вот только раненых меньше не становится. Что ни день — двое-трое отправляются на тот свет. А то и больше. Нордлиги — они, понятное дело, идиоты, что на континент полезли, но вояки что надо. Если уж рубанули кого — то все. Либо покойник, либо калека.

— Весело тут у вас, — посочувствовал я ей.

— У нас весело только одному существу, — Рози скорчила забавную мордашку. — Твоему Филу.

— Как он? — заинтересовался я. Если честно, я как-то подзабыл о своем питомце за всей этой суетой.

— У него тоже весна, — фыркнула Рози. — Он еще подрос, мне, считай, по пояс стал, и… Как бы так сказать-то… Заматерел. Короче, я вчера сама видела, как он с молоденькой березкой обнимался и что-то занимательное ей рассказывал. Уж так листвой шелестел, так корешками по земле тер!

— Да ладно? — не поверил я ей.

— Клянусь, — Рози даже насупилась, не понимая, почему я ей не верю. — Так и было. А под вечер он еще и к вербе успел сбегать, та неподалеку от места ночевки росла. Тот еще потаскун у тебя растет, фон Рут. Весь в отца.

— Да тьфу на тебя! — я даже отпустил ее. — Какого отца?

— Это я пошутила, — успокоила меня Рози. — Но вообще — интересное он создание. Похоже, что даже Ворон до конца не понимает, почему он появился на свет. Почему и для чего.

— Побочное явление заклинания, — высказал я предположение, которое давно вертелось у меня в голове. — Такое бывает, я читал.

— Больно оно жизнеспособное, твое побочное явление, — скептически заметила Рози. — И потом — он не завязан на тебя полностью, а это уже аномалия даже для подобных существ. Он обладает собственным разумом. Разумом, Эраст! О каких побочных явлениях может идти речь? Ты вызвал из небытия разумную сущность, а это уже совсем другой раздел магии. Запретный, замечу особо.

Ну да, еще триста лет назад одним из первых эдиктов Ордена Истины был запрет на сотворение существ, подобных человеку или иным разумным расам, причем под страхом смертной казни.

Тут, правда, все было небесспорно — ни на одну разумную расу Фил не походил. Вот только ключевое слово тут — «разумный».

— Не сгущай краски, — попросил я ее. — Если бы это было так, Ворон его до сих пор бы в заморозке держал. А если отпускает погулять — значит, все нормально.

— Надеюсь, — вздохнула Рози и снова прижалась ко мне.

Раздались шаги, я встрепенулся, опасаясь, что кто-то меня заметит и радостно выкрикнет мое имя, случайно выдав наставнику, но тут же успокоился — это была Эбердин.

— Все, разбегайтесь, — как всегда хмуро сообщила нам она. — Рози, пора. Не буди лихо, пока оно тихо. Точнее — пока оно спит. Ты же знаешь, он в последнее время то и дело проверяет — все ли на месте.

— Вот так всегда, — печально сообщила нам де Фюрьи. — Только, понимаешь, с любимым душой отогреешься, а все — время вышло.

— Ему еще сколько по темноте переть, — практично заметила Эбердин. — Это он сюда засветло шел, а сейчас-то ночь на дворе. И вообще, фон Рут — зря ты наставника не слушаешь. Видишь же, что творится. Мы одну нашу уже похоронили, так вот как по мне, для нас этого достаточно. И для мастера тоже. Если еще и ты за Грань уйдешь, то станет совсем уж невесело. Ты, конечно, скажешь мне сейчас, что мужчина и ничего не боишься, мы это знаем, поверь. Точнее — вот она знает, мне-то все равно. Но на этом и остановись, хорошо? Если тебя убьют, то считай, легко отделался, тебе все остальное безразлично будет. А вот мне ее потом еще утешать неизвестно сколько, причем делать я этого не умею.

Эбердин закончила свою тираду, погрозила мне пальцем и ушла, оставив нас с открытыми ртами. Не знаю, как Рози, но вот я от нее впервые столь длинную речь слышал. Она обычно отделывалась короткими фразами, ругательствами или просто жестами.

— Я не подозревала даже, что она столько слов знает, — проморгалась наконец Рози. — Надо же. Слушай, фон Рут, а чего это она о тебе так печется? И вон прямо целую поэму в прозе сейчас выдала? У меня появляются нехорошие подозрения!

— Все, что нас связывает в этом смысле — так это то, что я пару раз ее голый живот видел, — честно признался я. — Да погоди когти выпускать! В первый раз это было в ту лихую ночь, когда тебя подрезали. Ну, помнишь, мы из Кранненхерста шли? Вот тогда она и заголилась передо мной, когда рубаху нижнюю на лоскуты рвала, чтобы ты от потери крови не померла. А второй… Де Фюрьи, ты совсем сбрендила? За что?

Мне как-то не нравится, когда меня дергают за ухо. Особенно если не за дело.

— Да я шучу, — миролюбиво сказала Рози. — К кому-кому, а к Эбердин я буду ревновать тебя в последнюю очередь. Поцелуй меня и иди. Она права — уже совсем поздно.

Выполнив сказанное, я неохотно отпустил девушку, убедился, что Эбердин ее дождалась, и шустро зашагал в сторону той самой грязной и разбитой дороги, которая через лес вела к деревне, ставшей на эту ночь резиденцией принца Айгона.

Скажу вам так — уже через пять минут я искренне пожалел о том, что вообще куда-то пошел этим вечером. Вот как первый раз, поскользнувшись, упал в какую-то колдобину с водой, так и пожалел.

Днем-то я по обочине шел и через лужи перепрыгивал, а сейчас, в темноте, ничего видно не было. Да еще и луна за тучами скрылась, окончательно погрузив лес в темноту. Одно хорошо — даже если меня какие злодеи поджидают, то вряд ли заметят. Хотя, может, и услышат, поскольку сквернословил я много и охотно, так как ноги то и дело скользили по схваченной ночным ледком земле.

Можно было бы магический огонек запалить, но я, поразмыслив, этого делать не стал. Во-первых — не так он и много света дает. Во-вторых — и вправду, мало ли кто в этом лесу по ночам кроме меня рыскает? А огонек этот все равно что опознавательный знак — вот он я иду.

Следом за этими мыслями мне пришла в голову идея, что вот так и надо ловить таинственных убийц, «на живца». Пустить кого-то, лучше всего, разумеется, не меня, бродить по ночным дорогам с магическим огнем в ладони, как приманку, и ждать, пока на него не нападут. Единственное — дороги должны быть не такие, как в этом богами забытом лесу, а получше. Как минимум — посуше, а то толку не будет.

Ну а как они появятся, прихватить их на месте да расспросить с пристрастием на предмет того, что им сделали подмастерья магов, и за что они их так не любят? Надо же это понять. Интересно ведь. Тем более что потом от этих тварей мы уже ничего не узнаем. Проводить над ними ритуал воскрешения никто не станет, кому это надо?

Думать о том, как именно мы станем убивать тех, кто расправился с Лавандой, было приятно и отвлекало от внешнего дискомфорта, потому остаток дороги я преодолел как-то даже этого не заметив. Тем более что в какой-то момент мокрые черные деревья остались позади, и дорога из лесной стала полевой. Да еще нарождающаяся луна наконец вышла из-за туч, залив все призрачным серебристым светом.

Жалко только, что в нем не было видно, до какой степени я угваздался при падениях. Нет, я знал, что запачкался в грязи, да и плащ здорово подмок, вот только я даже не догадывался, что настолько. Понял только тогда, когда вошел в дом, где на ночлег разместили часть свиты принца, в которую входил и я.

И все бы ничего — ну, запачкался и запачкался, весна в конце концов. Кругом грязь и ручьи, по-другому не бывает. Сначала это, потом пора цветения — таковы законы бытия и круговерть смены времен года. Но надо же было случиться такому, чтобы в этот момент принца невесть зачем занесло именно в наш дом. Что он здесь делал — непонятно, но, увы, случилось именно так.

— Вот и фон Рут, ваше величество! — радостно улыбаясь, громко сообщил Прим. — Явился, наконец!

 

Глава двадцать первая

Мой коллега по свите принца еще со времен Шлейцера перестал «высочеством» именовать, досрочно присвоив ему королевский титул. Нет, понять ученика мистресс Эвангелины я мог — вот он, отличный шанс заполучить место при дворе. Ну да, не таком величественном, как у Линдона Восьмого, но — дворе. Пусть даже под ногами путается забияка и удалец Анри Фуэн, но в данной ситуации и вторым быть не зазорно поначалу. Более того — у него есть чему поучиться. А после, когда силы сравняются, еще будет видно, кто кого.

Так что я Прима в этом смысле ни в чем не винил. Да и то — кто я такой, чтобы его одобрять или осуждать? Тем более, что ему до моего мнения дела нет никакого.

И мне бы до него не было, кабы этот толстяк не пробовал самоутвердиться за мой счет. Будучи более сведущим в вопросах магии, он решил, что и в области остроумия первые роли тоже его, а потому не упускал ни малейшего шанса посмеяться надо мной. Причем делал он это на самом деле тонко, практически не переходя грань и помня об Уложении.

Сначала я терпел, не желая влезать с ним в конфликт. У меня своих проблем хватает, зачем мне новые? Но кончилось это тем, что он счел меня туповатым мужланом из диких краев, а потому шутки из изысканно-парадоксальных превратились в достаточно грубоватые, хотя все еще на грани приличий.

Несколько раз, услышав их, принц смеялся, что порядком раззадорило Прима, старающегося угодить ему во всем.

Вот и сейчас увидев меня, лоснящегося от грязи, он тут же громко всем сообщил:

— Воистину — каждый из нас грустит по дому. Наш фон Рут, как видно, совсем уж затосковал по своему захолустью, а потому искупался в грязи.

Это был уже перебор, но я снова решил промолчать, стиснул зубы и скинул плащ, изрядно отяжелевший от впитавшейся в него воды.

Принц расхохотался, глядя на меня, а после спросил:

— А что, в Лесном Краю в самом деле все так и обстоит? Там непролазная грязь?

— Нет, ваше высочество, — ответил ему я. — У нас там ничего подобного нет. Там красиво и много лесов.

Если честно — трудно рассказывать о тех местах, которые ты не видел.

— Да брось, фон Рут, — Прим подошел ко мне, хлопнул по спине, а после, как бы поняв свою оплошность, брезгливо вытер руку о стену. — Свинья всегда себе грязь найдет.

И вот тут меня как с цепи спустили. Всему на свете есть предел — и терпению тоже. Добавим сюда усталость от последних месяцев, столь богатых на неприятности, вымотанность от этой непроглядной серой весны, которая никак не подарит нам солнце, и сегодняшнюю прогулку по темным лесным тропам. Все это смешалось вместе и в результате я сорвался.

— Тебе ли не знать, Прим ле Ронт, — вложив в голос всю ехидность, что мне ссудили боги, ответил ему я. — Ты всегда всех судишь по себе, и в данном случае ты прав. По крайней мере те ароматы, которые ты постоянно издаешь, об этом свидетельствуют в полной мере.

Ученик Эвангелины был весьма плотен, а потому здорово потел. Ну и пах соответственно, поскольку помыться здесь нам удавалось не каждый день. Нет, мы все тут не благоухали, но с ним мало кто мог сравниться.

— Что да — то да, — вновь захохотал Айгон. — Тут фон Рут прав. Смердит от тебя, Прим, всегда будь здоров как. Мы-то не дамы, потерпим, нам все равно. Опять же — мы на войне, не до того здесь. А вот потом тебе что-то надо будет придумывать, а то не миновать тебе клички «Вонючка».

— Прим «Вонючка», — сказал один из спутников принца. — Хорошо звучит. Надо запомнить.

— Ты очень везучий парень, фон Рут, — глаза Прима побелели, он был в ярости. — Очень. Если бы не формальный запрет на поединки, то я тебя в пепел бы превратил, в труху, в пыль!

— Когда меня останавливали эти запреты? И людей из моего круга, соответственно, тоже, — как-то даже с ленцой произнес Айгон. — Я — венценосец. Я могу что-то запретить, а вот для меня препятствий не существует. Хочешь бросить ему вызов — так в чем же дело, вперед! Или ты только на словах силен?

У меня на языке вертелась фраза: «Что-то он еще сильнее припахивать стал», но я оставил ее при себе. Мне только поединка не хватало, он же меня размажет как масло по хлебу. Всё будет так — в пепел, в пыль, в труху. Я успел увидеть, на что он способен, неделю назад он развлекал принца созданием иллюзий. Это был уровень полноценного мага, а не подмастерья.

— Да? — Прим засопел. — А и то! Фон Рут, я вызываю тебя на поединок. По всем правилам, как положено.

И он попытался дать мне пощёчину, но я легко уклонился, и его рука ударила по пустоте.

— Вот и славно! — радостно сказал принц и повернулся к своим сопровождающим. — Нам повезло. Нас ждет поединок магов. На это будет интересно посмотреть!

Ничего особенно интересного для себя я в этом не видел, но обратного пути уже не было. За это время я изрядно изучил принца, если уж он чего решил — то все, хоть мир рухни, а он свое получит. Хотя вру — родитель принца, достославный король Линдус Восьмой, мог на него повлиять, поскольку тот очень чтил отца, как и положено сыну. Вот только шансы на то, что его величество сию минуту появится здесь и поможет мне, были минимальны. Больше скажу — даже случись такое, вряд ли бы моя персона вызвала сочувствие у монарха самого могучего из Центральных Королевств.

Так что оставалось надеяться только на себя. То есть — шансов на то, что я увижу рассвет, у меня почти не было.

— Ну, — Прим широко улыбнулся и начал разминать кисти рук. — Когда и где ты желаешь умереть?

— Что значит — «когда и где»? — возмутился принц. — И почему — умереть? Я верю в Эраста, он смышленый малый, да и в драке хорош. Вильгельм, помнишь мы на той неделе в харчевне сцепились с рейтарами из Рагунда? Как он тогда скулу одному из них своротил!

Было дело, сцепились, вон и охранник его кивнул. Жалко только, что умение скулы сворачивать в магическом поединке мне мало поможет.

Или — поможет?

— Так вот, — продолжал тем временем Айгон. — Все случится здесь и сейчас, пока есть время и возможность. Мы на пороге победы, может, мы завтра уже к побережью выйдем, а после этого не до того нам станет. Опять же — Шеппард с этими его «не положено» и «не рекомендуется». Мне на них плевать, но он же занудит потом. То нельзя, это нельзя. Еще и папеньке отпишет… Короче — мои парни сейчас факелы у дома расставят, чтобы света было достаточно — и начнем. В темноте оно даже красивее будет.

— Как скажете, ваше величество, — отвесил церемонный поклон Прим. — Вам стоит только пожелать. И — да, в темноте все будет куда как красивее смотреться. Есть у меня одно заклинание…

— Значит, поединок по всем правилам? — перебил его я. — Я все верно понял, Прим?

— Именно так, — подтвердил тот. — Я не убийца, фон Рут. Есть законы чести, единые для всех, и магов в том числе.

— Отлично, — я посмотрел на принца. — Ваше высочество, в том случае, если возникнут какие-либо разбирательства, вы подтвердите факт того, что достойнейший господин ле Ронт сам вызвал меня на поединок и сам предложил, чтобы он проходил по общепринятым правилам?

— Разумеется, — кивнул принц. — Тем более что так оно и было.

Прим не дурак, да и интуицией его боги не обделили. Он заподозрил что-то недоброе, я заметил, как посерьезнел его взгляд.

— Отлично, — безмятежно улыбнулся я. — Со временем и местом мы определились — здесь и сейчас. Проясним последний пункт — выбор оружия. Он ведь остается за мной, поскольку это меня вызвали на бой.

— Какого оружия? — изумился Айгон. — Вы маги, значит драться будете огненными шарами, молниями и всем таким прочим.

— И не подумаю, — покачал головой я. — Тому есть много причин, и первая из них — забота о вашей безопасности. Магические поединки, если вы не знаете, частенько сопровождаются разными неприятностями, вроде пожаров, разрушений и даже гибели зрителей. Я скорее голову на плаху положу, чем позволю себе или кому-то другому рисковать вашей жизнью.

— Ваше высочество, фон Рут прав, — неожиданно поддержал меня Вильгельм. — К тому же, если такое случится, то все, кто уцелеют, все равно отправятся на эшафот. Оно нам надо?

Прим уже понял, что я задумал, и это его совершенно не устраивало.

— Какие разрушения, какие смерти? — всплеснул руками он. — Ваше величество! Это просто фантазии недоучки-подмастерья. Он знает, что…

— Значит, так, — отмахнулся от него Айгон. — Ни ты, ни я, ни Вильгельм не можем решать вопрос по выбору оружия. Это право фон Рута, все верно. Как он скажет, так и будет.

— Шпага и кинжал, — я постарался улыбнуться Приму как можно очаровательней. — Оружие при мне, так что я хоть сейчас готов отправиться во двор. Действительно — чего тянуть?

— Не так весело, как могло бы быть, но тоже хорошо, — одобрительно произнес принц. — Может, так и лучше. Понятное дело, что убить вы бы никого не убили, это все сказки. Но деревеньку могли бы и подпалить. А это, господа, теперь моя деревенька, она находится в моих владениях, и доход какой-никакой приносить будет. Так что все верно ты решил, фон Рут. Опять же — вы не простолюдины, в вас течет благородная кровь, а потому все споры должно решать так, как это делали наши отцы и деды. То есть — старой доброй сталью.

— Я — маг, — лицо Прима налилось кровью. — Я шпагу уже года три в руках не держал. Или даже четыре.

— А вот это плохо, — пожурил его принц. — Забывать традиции не следует, даже если ты маг. Или там — звездочет. Шпага — продолжение нашей руки, защитница нашей чести и вершительница наших судеб. Так написано в «Уложении о чести благородной».

— Он хочет сказать, что у него просто-напросто нет с собой шпаги, — пояснил я. — Она, скорее всего, в замке мистресс Эвангелины осталась.

— Это как? — непритворно удивился Айгон. — На войну — и без шпаги? Я вот без нее и в отхожее место не хожу.

— Я маг, — еще раз повторил Прим. — Мне не нужна шпага.

— Всем нужна шпага, — жестко сказал Вильгельм и вынул из ножен свой клинок. — Держите. Надеюсь, вы еще помните, как держать оружие в руках. И вот еще дага, согласно требований вашего противника.

Если честно — я не то чтобы пожалел толстяка, с которого уже порядком слетела спесь, но что-то подобное испытал. Очень уж он нелепо смотрелся с оружием в руках.

Он и сам это понимал. У него подрагивали руки, уж не знаю — от страха ли, от эмоций или просто от осознания того, как все быстро изменилось не в его пользу. Думаю, что последнее было вернее всего. Прим — изрядная скотина, но он точно не трус.

Я не буду его убивать. Нет, дело не в жалости, Агриппа еще два года назад приучил меня к тому, что убивать — это легко, и жалость в подобных вопросах только вредит. Дело в простом расчете. Неприятностей от смерти Прима будет больше, чем в том случае, если он останется жив. Ну да, естественно, что я приобрету смертельного врага в его лице, который мне своего унижения в жизни не забудет. Но и только. А вот если я его убью, то моим врагом станет Эвангелина. И вдобавок все ее ученики. Ну, может и не все, наверняка пузан имеет врагов и среди своих, очень уж у него паскудный характер, но с кем-то он все-таки дружбу водит? Да и потом — это они между собой враги, но кто знает, как дело может повернуться? Вон, Мартин тоже на ножах — и с Монброном, и со мной. Он вообще всех благородных не любит. Но попадись ему тот, кто убил Лаванду — и он из этого человека все кишки вытянул бы и на деревьях развесил. Хоть голову мне руби — я в этом уверен. Потому что мы свои. А все остальные — чужие.

Вот и выходит — в случае, если я буду великодушен, то у меня появится только один враг. Если же безжалостен — сразу куча. Так что — побуду немного добрым. Проткну ему плечо или ляжку и тем ограничусь.

Во дворе уже горели факелы, расставленные так, что они образовали прямоугольную площадку, не слишком просторную, но достаточную для поединка.

— Отлично вечер заканчивается, — потер руки принц и плюхнулся в походное кресло, которое ему кто-то уже принес из того дома, где он разместился на ночлег. — Вина!

Хорошо быть сыном короля. Все тебя любят, к тебе прислушиваются, выполняют твои прихоти, и ты никогда ничем не рискуешь. Это я не завидую, это не более чем простое наблюдение.

— Начинайте, — нетерпеливо сказал Айгон, принимая из рук одного из стражников кубок с вином. — Чего тянуть?

Мы отсалютовали друг другу шпагами, и я внутренне ухмыльнулся, заметив насколько бледен мой противник. Ну да, это тебе не остротами меня колоть. Надо было все-таки понимать, что человеческое терпение не бесконечно.

Клинки скрестились и мне стало предельно ясно, что и до того, как стать подмастерьем мистресс Эвангелины, Прим не сильно преуспевал в искусстве владения шпагой. Я не лучший из фехтовальщиков, до Гарольда или Эль Гракха мне очень далеко, но на фоне моего нынешнего противника я смело могу претендовать на титул «мастер клинка».

В первую же минуту боя у меня была масса возможностей его прикончить. Вот он открылся, и появилась отличная возможность нанести удар в грудь, из тех, что являются смертельными. А вот с этой позиции я могу проткнуть его бок. Но я не стану спешить, погоняю толстяка еще пару минут, а после сделаю все так, как хотел.

— Фон Рут, на мой взгляд ты достаточно поразвлекся, — крикнул принц. — И так понятно, что дело сделано. Поединок хорош, когда противники друг друга стоят, здесь же ничего подобного и рядом нет. Убивай его — и дело с концом.

— А надо ли? — я увернулся от выпада сопящего Прима, пытающегося воткнуть шпагу мне в живот, пропустил мимо себя и шлепнул по заду клинком, что не очень больно, но крайне унизительно. — К чему это? Мы все выяснили, я удовлетворен происходящим, а наш общий друг сделает соответствующие выводы.

Так даже еще лучше будет. Ну да, теперь придется постоянно оглядываться, не готовит ли Прим мне какой сюрприз, но это я переживу.

— Надо, — буднично произнес принц. — А как же? Сам же сказал — поединок по всем правилам, причина — защита чести. Если так, то один из поединщиков непременно должен умереть, ибо сказано в Уложении: «поединки, причиной которых является защита личной чести благородного, не могут закончиться миром ни при каких условиях, ибо так не будет ясно всем окружающим — имело место оскорбление или нет. Тот, кто останется в живых, и будет прав».

Вот тебе и раз. А я про это забыл. Плохо дело.

Я парировал неуклюжие удары обливающегося потом Прима, и думал о том, что делать. Убивать его мне все так же не хотелось, вот только выбора теперь вроде как и не было.

— Еще немного, фон Рут и я изменю правила поединка, — холодно заметил принц. — Не хочешь его убивать — не надо, твое право. Вот только когда вы положите шпаги и перейдете к магии, он почти наверняка не будет к тебе столь же добр, как ты к нему.

Прим неуклюже попытался блокировать мой клинок дагой, она вырвалась из его руки и отлетела в сторону.

Принц и его свита громко захохотали — наверное, со стороны это смотрелось комично.

Глаза Прима побелели от бешенства, он вытянул пустую руку вперед и замысловато сплел пальцы. Да он решил не ждать одобрения принца и прикончить меня магией без всяких правил! А что? Победителей не судят.

Тело среагировало на опасность само, сработали рефлексы, которые в меня вбивали Агриппа и Гарольд, не жалея на это времени и сил. Острие шпаги пробило грудь подмастерья мистресс Эвангелины ровно в том месте, где находится сердце.

Мага убить трудно, про это то ли Агриппа, то ли мастер Гай мне давным-давно рассказывали. Да я и сам это видел, когда Ностера убивали. Жизни в нем было куда больше, чем в обычном человеке. Но то — маги. А Прим был только подмастерьем, да и попал я туда куда хотел, прямо в сердце. Потому и умер он сразу, еще до того, как я выдернул клинок из его груди.

Глаза моего противника закатились под лоб, побелевшие пальцы разжались, разрушая структуру уже почти сплетенного заклинания, грузное тело пошатнулось и рухнуло на колени, а после завалилось набок.

— Отличный удар, барон, — принц даже похлопал в ладоши, немного облившись при этом вином. — Быстро, ловко, стоило только тебя поторопить. Сразу видно, что ты не только магией занимаешься.

Он допил кубок, отдал его Вильгельму, зевнул и сообщил нам:

— Было немного скучновато, но финал удался. Все, господа, спать пора.

— А как же… — я показал острием шпаги на тело Прима.

— Это я не знаю, — отмахнулся Айгон. — Ты убил, тебе и отвечать. Нет, от своих слов не отказываюсь — случись какое разбирательство, можешь на меня положиться. Я подтвержу, что поединок проходил честно, и мое слово тому порукой. Но с телом изволь разбираться сам. Ты пойми — его же просто так не зароешь, он ведь был не простым воякой. В этом случае — да, там только дотащить труп до ближайшей канавы, в нее его бросить и забыть. А Прим являлся подмастерьем мага, как и ты. Стало быть, нужно про случившееся его наставнице рассказать, этой, как ее… Грудастой такой.

— Грудастая — это другая, мой принц, — Вильгельм расплылся в улыбке и разве что только не облизнулся. — Грудастая — это мистресс Виталия. Видят боги, славная женщина, такую, понимаешь, хорошо бы… И-эх! Так вот — она не его наставница. Его — другая, длинная такая, с носом.

— Да какая разница? — махнул рукой принц. — Главное — отдать ей завтра тело этого пузана и объяснить, что его не просто так убили, а за дело. Но это все не наша забота, фон Рут, а твоя. Что ты на меня уставился? Скажу тебе так, чтобы ты про меня плохо не думал — случись так, что не ты его, а он тебя прикончил, прозвучало бы то же самое. Так что дождись рассвета, грузи его тело на коня и вези в соседнюю деревню, вон по той дороге, через лес. Маги, насколько я знаю, все там остановились. Вот еще что — вещи его собери и отдай ей тоже. А то еще подумают про нас невесть что. И это — не задерживайся надолго, твое место здесь, при мне. На носу штурм побережья — и это будет славная битва!

Он махнул мне ручкой и ушел. Следом за ним отправились все его сопровождающие, в том числе и Вильгельм, который перед этим забрал у мертвеца свою шпагу и подобрал дагу. Ушли даже те, кто по идее должен был ночевать в нашем доме.

Через пару минут на площадке, которую освещали чадящие факелы, остались двое — мертвый Прим, валявшийся на земле, и пока еще живой я. Но последнее — ненадолго, есть у меня такое предчувствие. Вопрос только в том, кто меня убьет — Эвангелина за своего ученика или Ворон за мою дурь?

Воистину — язык мой — враг мой. Чего я не промолчал, чего сорвался? Может, вместе с именем в меня вселилась часть духа настоящего фон Рута? Крис Жучок только посмеялся бы про себя, слушая издевки Прима. Слова — не топор, они голову не отрубят — эту истину я знал с детства. Так почему сегодня я так на них отреагировал, почему дал втянуть себя в эту историю? Я — не благородный, слова «честь рода» и «слава предков» для меня не существуют. У меня и предков-то никаких нет, я даже лицо матери не помню уже.

Но принц все-таки скотина та еще. Зря он надеялся, что я про него плохо не подумаю. Еще как подумаю.

И ведь что примечательно — разыграно-то все было как по писаному. Стравил он нас. Вот только непонятно — с умыслом или так, ради развлечения? Второе вероятней. Нет у него никакой выгоды в том, чтобы мы друг друга поубивали. И даже в возможном конфликте наших наставников никакого прока для него нет, так что здесь тайный умысел искать бессмысленно.

Или все-таки не бессмысленно? Принц неглуп, несмотря на свой возраст, он только на первый взгляд выглядит как пылкий зеленый юнец. На самом деле он очень умен и расчетлив, я это давно понял. Нет, тщеславия и жажды власти в нем хоть отбавляй, но это все еще подкреплено острым умом и железной волей. На месте его папаши я бы держал сынка поближе к себе, чтобы не прозевать тот момент, когда он будет подбираться к его трону. Он хоть сейчас и третьим стоит в очереди за короной, но с такими задатками скоро первым станет. А со временем — «Первым» с большой буквы. Потому что он не Линдус, а Айгон. Линдусов было восемь, а Айгонов пока не одного. Но это до поры до времени.

Ладно, это их королевские дела. Мне-то что делать?

Вздохнув, я подхватил уже остывшее тело Прима под мышки и оттащил к дому, где и прислонил его к стене. Надо же, выглядит так, как будто уснувший человек. Вот не любил его, а окажись он сейчас живой — обрадовался бы. Пес с ним, пусть злословит и воняет, пережил бы.

Я присел на землю рядом с ним, прислонился к стене дома и стал думать — что же все-таки мне делать дальше? Может, плюнуть на все, прикопать его в снег, что еще лежит в лесу, и в бега? Пойти, найти Агриппу, забрать у него завещание покойной баронессы, после рвануть в Лесной Край. В принципе — вариант. Права на поместье у меня, если кто рот откроет — заткну его шпагой. Там не ученики магов, там простые люди, за их смерть с меня никто ничего спрашивать не будет, особенно если подойти к вопросу с умом. И жить себе спокойно и сыто, не думая о завтрашнем дне. На ярмарки ездить, жениться, детей завести… А, нет, детей у меня быть не может теперь. Ну и ладно, без них тоже хорошо, меньше шума.

Так бы вот и мечтал, и мечтал… Прямо даже хорошо стало на душе. Кабы я не догадывался о том, что мастер Гай мне там надолго засидеться не даст, то так бы и поступил. Да и Эвангелина меня найдет быстро. Закапывай труп, не закапывай, все одно эту правду не утаить, тот же принц уже сегодня всем про ночной поединок и расскажет. А дальше все будет просто. И страшно. Не буду повторяться про то, что Эвангелина и ее подмастерья мне смерть своего не простят.

Так что эту проблему надо решать здесь и сейчас. Это как гнойник — сразу не вскрыл, и пошел палец нарывать. Протянул неделю-другую — и все, его уже не лечить, его отрезать надо.

— Правильно ведь я думаю? — зачем-то спросил я у трупа. Тот ничего не ответил и мне это пришлось по душе. — Знаешь, мертвым ты стал приятней в общении, не то что раньше, когда живым был.

Легко сказать — решать проблему. Вопрос — как? Хотя, опять же — это не вопрос. Это я сам себя сознательно увожу в сторону от единственного шанса выбраться из воды если не сухим, то хотя бы не наглотавшимся воды.

Надо рассказывать все Ворону. Ну да, страшно. Я даже не знаю, что страшнее — Эвангелина, которая орать не станет, но почти наверняка в душе сразу меня приговорит к смерти, или наставник, который, несомненно, сначала на меня наорет, потом, вероятнее всего, поколотит, после… Не знаю, у меня кончились варианты развития событий. Но в самом финале, когда у меня будет совсем уже бледный вид, он станет думать о том, как мне выпутаться из этой истории.

Так что — шутки шутками, а надо грузить тело на лошадь и снова тащиться через этот проклятый лес. Не стоит утра ждать. По нашей нынешней жизни никто теперь не скажет, что оно нам принесет. Лучше я мастера прямо сейчас разбужу, тянуть не буду. Пятью минутами ора больше, пятью меньше — велика ли разница? А запас по времени — он дорогого стоит.

А еще — может, мне повезет и по дороге через лес я наткнусь на тех, кто убивает подмастерьев. Может, они уже на свой промысел вышли. Тогда я погибну в неравной схватке, и все эти проблемы перестанут быть моими.

Но и тут мне не повезло, ничего такого со мной не случилось, я только опять пару раз навернулся по дороге. Можно было бы проделать путь верхом, но ехать в седле, придерживая труп перекинутого через круп Прима, мне отчего-то не захотелось. Да и лошадь вела себя беспокойно, как видно, чуяла мертвеца. Под уздцы ее было вести сподручнее.

На этот раз в деревне я особо не таился, не было в этом смысла. Да и от кого? Люди спали, бодрствовали только несколько патрульных, которые, увидев мою бляху, не стали чинить мне преград, да еще несколько раненых где-то громко стонали. И то, может, во сне.

Впрочем, не спал еще Мартин, которого я увидел во дворе дома, отведенного под ночлег моим соученикам. Он сидел недалеко от крыльца на каком-то чурбачке, курил трубку и задумчиво смотрел на огонь небольшого костерка.

— Кто там? — встрепенулся он, заслышав скрип калитки, которую я отворил. — А?

В руке у него блеснула сталь кинжала.

— Свои, — хмуро ответил я. — Чего не спишь?

— Фон Рут? — удивился Мартин. — Ты чего здесь делаешь? И почему с конем? От принца своего сбежал?

— Можно и так сказать, — согласился с ним я. — И еще — это не конь, это лошадка.

— Да какая разница, — Мартин подошел ко мне, заметил мертвеца и посерьезнел. — Наш?

Он цапнул голову Прима за волосы и заглянул ему в лицо.

— Ф-фух, — секундой позже выдохнул он. — Я уж подумал невесть что. Оп-па, а это что такое?

Он заметил бляху, такую же как у меня и у него самого.

— Не наш, — я сплюнул. — Но из наших в каком-то смысле.

— Это ты его? — уставился на меня Мартин, не дождался ответа и присвистнул. — Дела.

— Наставник где спит? — спросил я у него. — В какой комнате его искать?

— Чего его искать? — Мартин отпустил голову Прима. — По храпу определишь, с другими не спутаешь. Я вообще не понимаю, как там остальные спать умудряются. Слушай, гроза в мае тише грохочет.

— Мы все не без недостатков, — холодно произнес я. — Пойду будить.

— Погоди, — остановил меня он. — Может — не надо? Давай, сейчас быстренько этого пузана за деревней закопаем, да и все. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. На днях начнется атака на побережье, суета, круговерть, а после там такая резня будет, на которую можно будет списать все, что угодно. В том числе и этого покойничка.

— Хорошо бы так сделать, — вздохнул я. — Мне самому нечто подобное в голову приходило. Но вот какая штука — свидетели есть. Те, кто видел все от начала до конца. Ну и потом — если магу вздумается узнать, что стало с его учеником, он это сделает. Тебе ли не знать?

— Есть такое, — подтвердил Мартин. — Ладно, тогда иди, буди Ворона. Если что — я запомнил тебя молодым и красивым.

— Страшно, — пожаловался я ему. — Но надо.

— Уже не надо, — раздался с крыльца голос наставника, следом за ним раздалось журчание струи. — Фон Рут, ты что здесь делаешь? Я кому говорил по ночам не шляться? Погоди секунду, я сейчас дело важное закончу, а после мы с тобой пообщаемся. Обсудим, что такое мои указания и как их следует выполнять.

— Ему сейчас лучше, чем тебе, — Мартин ткнул пальцем в труп. — Спокойнее.

— А это что такое? — Ворон как раз приблизился к нам, подтягивая штаны, и сразу же заметил тело Прима. — Фон Рут, потрудись объяснить?

По-моему, он заволновался, подумав, как и Мартин о том, что я привез кого-то из наших.

— Это кто? — на ладони наставника вспыхнул яркий шар, осветив лицо мертвеца. — Не наш. Стоп. Я знаю этого парня. Он же… Фон Рут!!!!

Я отвел глаза в сторону.

— Боги, — неожиданно спокойно произнес Ворон, подняв лицо к небу, которое, как и всегда в последнее время, было затянуто тучами. — Вот скажите мне, что именно вы находите забавным? То, что я, маг, который много лет предпочитал одиночество всем земным радостям, стал наставником? Или то, что в ученики мне вы подобрали ораву самых безмозглых и бесполезных недорослей со всего континента? Или то, что эти самые недоросли, которых я зачем-то учу магии, раньше или позже угробят этот мир? А может, то, что я последние два года только и делаю, что исправляю их ошибки, причем всякий раз новые? Что именно из этого вам кажется забавным, что вас так веселит? Боги, мое терпение кончается. Вам мало было Виталия? Я ведь буду еще хуже, чем он, и вы это знаете!

В небесах глухо рокотнуло, мы с Мартином переглянулись. Случайность? Хотелось бы верить, что да.

— Я не нарочно, — горло пересохло и мне стало трудно говорить. — Так получилось.

— Да что ты? — растроганно произнес Ворон, снял с моей головы шляпу и погладил по волосам. — Ах ты маленький. Что еще? Наверное, ты хочешь мне сказать, что так больше не будешь?

— Не буду, — выдавил из себя я. — Правда.

— Верю, что правда, — согласился со мной Ворон. — Чего тебе врать? Что ты мог сделать, то уже сделал. Но если бы ты знал, в какую трудную ситуацию ты меня сейчас поставил.

— Понимаю, — я захлопал глазами и посмотрел на тело Прима. — То есть — знаю.

— Что? — Ворон тоже поглядел на него. — Это? Да нет. Я просто не могу выбрать способ, которым тебя сейчас убью.

 

Глава двадцать вторая

Ну, что-то подобное я и ожидал услышать. Но, как ни странно, особого душевного трепета не испытал, как видно, всему есть предел. Просто устал бояться. Да и вообще — просто устал.

— Валяйте, — согласился я вполне искренне. — Какая разница — вы, Эвангелина или кто другой?

— Вот нахал, — Ворон всплеснул руками. — Что значит — «какая разница»? Я как-никак твой наставник, а мистресс Эвангелина тебе совершенно посторонний человек.

— То есть — вы меня быстро убьете, а она медленно? — предположил я — Ну, тогда, конечно, разница есть.

— Я бы на твоем месте даже надеялся на то, что она всего лишь захочет тебя убить, — уже без иронии в голосе сообщил мне Ворон, как видно, он понял, что мне уже все надоело до крайности. — Эвангелина одна из лучших целительниц Рагеллона, ей иные венценосцы подарки обозами шлют, лишь бы она согласилась их врачевать. Да что там короли! Орден Истины — и тот ее оберегает. Они же тоже люди, а значит, болеют, как и все остальные. И жить хотят, причем как можно дольше.

Мы с Мартином переглянулись, не понимая, куда гнет наставник.

— Боги, да начинайте вы уже думать! — Ворон постучал пальцем по лбу Мартина. — Кто лучше всех знает, что такое мучительная смерть? Правильно, вижу, начал понимать, о чем я говорю. Любой лекарь умеет убивать получше воина. А хороший лекарь может сделать так, что человек будет умирать настолько мучительно, что и представить невозможно. Так что ты сразу всем богам молись о том, чтобы Эвангелина за убийство этого толстяка тебя просто прикончила на месте, а не заставила гнить годами заживо. Парализованного, чтобы руки на себя не наложил.

— Наставник, все не так, как выглядит, — решил все-таки объяснить ситуацию я. — Не было убийства.

— То есть как, не было? — Ворон потыкал пальцем в тело Прима. — Или это не ты его?

— Нет, я. Но там все по правилам произошло, — в голове у меня была такая каша, что слова подбирались с трудом. — Это был поединок.

— Которые запрещены, — уточнил наставник. — У нас тут война, если ты не помнишь. К тому же, Эви эти подробности не будут интересовать. Они бы и меня не слишком волновали, в том случае, если бы удача была не на твоей стороне. И не только меня. Эй, господин разбойник, ты бы разбирался в том, как именно убили фон Рута?

— Я? — Мартин бросил на меня быстрый взгляд, проверяя мою реакцию на то, как его назвал наставник. — Да нет, какие разбирательства, да и кто в такой ситуации правду скажет? Но я не стану врать, мастер, не знаю — захотел бы я мстить, не захотел бы… Между мной и фон Рутом особой любви нет. А вот Монброн, Фальк и де Лакруа точно помчались бы глотки резать, это уж будьте уверены.

— Вот и я про то же самое, — Ворон потер подбородок. — Важен факт — он мертв, а ты жив. Кстати — а почему ты жив? Если был поединок, то у тебя шансов на победу не было совершенно никаких, просто в силу того, что он более опытный маг. Схитрил как обычно, по своей привычке?

— Да не то чтобы, — меня почему-то задело это «как обычно». Не припоминаю, чтобы я часто хитрил. — Просто хорошо знаю правила поединков.

— У жирдяя в груди дырка, — глазастый Мартин уже и это углядел. — Эраст его не магией, а сталью угостил.

— Вот я и говорю — сжульничал, — обличительно произнес Ворон. — Впрочем, не стану тебя осуждать, в борьбе за жизнь все средства хороши. Опять же, насколько я помню этого юношу, он был довольно неприятным типом, и ваша дружная компания с ним в свое время повздорила?

Как всегда, он все знает и помнит. И ведь не было его во время того конфликта, тут Гелла постаралась, она всегда ему все рассказывает. Причем зла за это на нее никто не держит. Кабы она наушничала — тогда да. Но ничего подобного здесь и рядом нет. Она просто делится с ним новостями, без малейшей задней мысли.

— Давайте лучше расскажу все по порядку, а? — предложил я. — Мне кажется, что так будет правильней всего.

— Думает он, — проворчал наставник. — Ну, давай, поведай нам о своем подвиге.

Я вздохнул и рассказал все как было, опустив, правда, подробности о том, где меня носило до вечера. Не хватало еще и за это получить. Хотя на фоне остального этот грех был не так уж велик.

— Красавец, — дослушав мою историю до конца, саркастично сказал Ворон, после поежился и потер озябшие ладони. — Ладно, что сделано — то сделано, чего теперь. Так, фон Рут, давай, бери труп и неси его вон туда, в дровяной сарай, пускай он пока там полежит. Мартин, ты сходи и разбуди Эль Гракха, он мне нужен. И еще плащ мой захвати, не лето на дворе.

Мартин помог стащить со спины всхрапнувшей лошади уже одеревеневшее тело Прима и взвалить его мне на плечи, а после шустро убежал в дом.

Когда я вернулся из дровяного сарая, Эль Гракх уже стоял перед наставником и сонно хлопал глазами.

— Проснулся? — спрашивал у него Ворон. — Слова мои понять в состоянии?

— Всегда, — подавил зевок пантариец. — Бодр я, мастер, не сомневайтесь.

— Хорошо бы не сомневаться, да вот только не получается, — Ворон закутался в плащ. — Значит, так. Завтра ты заступаешь на место фон Рута при принце Айгоне. Он тебе в двух словах сейчас объяснит, что к чему, хотя не думаю, что ему там приходилось чем-то серьезным заниматься. Принц на словах очень лих, а на деле предпочитает пожинать лавры на безопасном от театра военных действий расстоянии. Причем я это считаю не недостатком, а достоинством, разумные правители так и должны поступать. Это говорит о том, что принц, несмотря на свой юный возраст, более чем рассудителен, он всегда появляется на публике тогда, когда нужно, не позже и не раньше. Ладно, не суть. Так вот — скажешь, что ты теперь вместо нашего барона будешь службу нести.

— А если принц спросит, где Эраст? — уточнил Эль Гракх. — Куда делся, почему я вместо него пришел?

— Прояви сообразительность, наплети чего-нибудь, — рассержено сказал Ворон. — Ну, не знаю. Заболел фон Рут, запил, съел что-то не то и обосновался в отхожем месте навсегда. Неважно. Главное — ты его замещаешь, а потому службу свою наша школа несет исправно, как положено.

— Понятно, — кивнул пантариец. — Все исполню.

— С фон Рутом поговори, — еще раз напомнил ему наставник. — И особо не бегай там, ногу береги. Принцев много, а ноги запасной у тебя нет.

— Хорошо, — пантариец, как и мы, немного удивился. Проявление заботы со стороны наставника — это всегда удивляет. И немного пугает.

— Так, теперь с тобой, — Ворон ткнул меня пальцем в грудь. — Сидишь здесь, из дома не вылезаешь. Если вдруг мы снимаемся с места и двигаемся дальше, вслед за армией, едешь со всеми, но так, чтобы тебя ни слышно, ни видно не было. Плащ, шляпа, скорбный вид. И самое главное — если вдруг пожалуют стражники, чтобы тебя увести с собой на разбирательства по делу о поединке, ты никуда с ними не идешь. На все один ответ: «Я подмастерье, до получения посоха мага все права на мое тело и душу у моего наставника, таковы каноны обучения. Вот он придет, с ним и договаривайтесь». И ничего без меня не предпринимай, понятно?

— А если у них бумага с печатью Шеппарда будет? — опасливо спросил я.

— Да хоть с королевской, — рассердился Ворон. — Тебе уже все равно, грехом больше, грехом меньше. Сказано — без меня ни шагу!

— То есть — возьмут они Эраста и отведут куда надо, — сказал вдруг Мартин. — Причем «куда надо» окажется не шатром командующего, а каким-нибудь укромным уголком, где его будут поджидать соученики этого мертвого парня.

— Вот, — показал на Мартина наставник. — Уж на что непослушный идиот, а и то все верно понял. Шеппард в двух шагах от победы в войне, он уже прикидывает, какие награды от своего короля получит, что ему до поединка каких-то двух мальчишек-подмастерьев, пусть даже и со смертельным исходом? Кому вы вообще нужны? Трупом больше, трупом меньше. Маги не чета вам погибали — и что, кто-то устраивал расследование? Ностер голову сложил, причем при очень сомнительных обстоятельствах — и всем все равно. Так что не мни о себе слишком много, фон Рут, ты никому не нужен. Кроме, пожалуй, только своих соучеников, да и то не всех.

— А-а-а-а-а! — протянул я — Понял.

— Понял он, — поежился маг под порывом ветра. — Ты бы все понял, если бы еще тогда услышал меня. Я же предупреждал — вас будут провоцировать, вас будут умышленно подводить к конфликтам. То, что ты остался жив — это случайность.

— А я так не думаю, — снова влез в разговор Мартин. — Просто Эраста на самом деле боги мозгами не обделили. Он Прима этого не по везению прибил, он его передумал. Как по мне — чистая победа. Другое дело, что таких побед и даром не надо, больно от них мороки много.

— Философ, — с уважением протянул Ворон. — Так бы и слушал твои речи, радовал себя. Но надо пойти еще немного поспать. Сегодня будет тяжелый день, и я хочу быть бодр и свеж. Эль Гракх, не забудь, о чем я говорил.

— Прямо сейчас все ему расскажу, — поспешно сказал я.

— Хорошо, — Ворон зевнул. — Да, вот что еще. Мартин, присматривай за фон Рутом. Я сегодня попробую уболтать Эвангелину не мстить за своего ученика, есть у меня пара аргументов, которые можно пустить в ход. Если удастся, то все может худо-бедно обойтись. Само собой, она скажет своим ученикам, чтобы те тоже не мстили фон Руту, и те пообещают этого не делать. Но это все для приличия, не более того. Я не удивлюсь, если соученики для начала сбросятся деньгами и наймут сноровистых ребят для того, чтобы те добыли им голову нашего Эраста. Самый простой путь — они вроде как отомстили, и вроде как ни при чем.

В общем-то да, я бы действовал так же. И Рози тоже, уверен в этом. Правда, кое-кто из наших не согласился бы с таким подходом, сказав, что это низко и месть дело личное. Возможно, и там такие найдутся, но, полагаю, они будут в меньшинстве. Я давно уже понял, что чем глубже мы погружаемся в то, что называется «магией», тем сильнее меняемся как личности. Мы потихоньку начинаем по-другому думать, по-другому оценивать ситуации, в которые попадаем, принимаем решения, которые несколько лет назад нам бы и в головы не пришли. Правда, не всегда это получается, вон, подтверждение тому в сарае сейчас лежит. Но мы и учимся только два года пока, не все же сразу приходит.

А вообще — у меня немного от сердца отлегло. Ну и еще от одного места, мягкого. Если Ворон сказал, что есть у него пара аргументов, то значит, у меня есть неплохие шансы сегодня увидеть не только рассвет, но и закат.

Наставник цапнул меня за отросшие волосы, спадавшие на лоб, как следует дернул, пробормотал что-то неразборчивое, погрозил нам пальцем и пошел к дому.

— Бодр и свеж, значит? — тихонько сказал Мартин. — Догадываюсь я, что там за аргументы будут. Он у нас еще ого-го!

— Зря ты ученика Эвангелины прибил, — ухмыльнулся Эль Гракх. — У нее смотреть не на что. Надо было кого-то из подмастерьев другой магессы убить, Виталии. Ох, какие у нее эти!

И он руками изобразил, какими достоинствами природа и личное магическое искусство наградили Виталию.

— Да, славная женщина, — признал и Мартин. — Видел я ее. Там не только груди хороши, там вообще все в порядке. А ляжки у нее — засмотришься!

Я слушал их, при этом против собственной воли мне вспоминался насмешливый голос, более всего похожий на змеиное шипение, и острый ноготь, водящий по моей груди. Даже холодок по спине пробежал, так все это явственно всплыло в памяти. Не знали ребята, о чем говорят, не дай им боги оказаться в постели этой женщины. Даже Мартину такого не пожелаю.

Мартин и Эль Гракх еще где-то пару минут причмокивали губами и со значением переглядывались, давая друг другу понять, что их вкусы совпадают. Они и меня пытались вовлечь в это действо, но безуспешно. Даже из чувства мужского единства я на это пойти не мог.

— Ладно, — наконец успокоился Мартин. — Я так понимаю, ты сейчас Гракху будешь рассказывать о том, что к чему? Тогда я спать. Тем более, что все равно его очередь стражу нести.

— В смысле? — не понял я.

— Да эти бдения в тёмное время суток он сам и придумал, — ткнул в сторону Мартина пальцем Эль Гракх. — Мол, не дело, если ночью никто не будет поглядывать по сторонам и все спать будут. Мало ли кто придет, что удумает? А наставнику только подкинь идею, которая нам может испортить жизнь, он ее тут же на вооружение возьмет. Вот теперь мы с ним и дежурим по полночи. Нас же тут только двое ребят.

— Еще есть Эбердин, лично я уверен, что она парень, осталось только заглянуть ей в штаны и убедиться в том, что я прав, — хохотнул Мартин. — Так что ее тоже можно на стражу ставить. Но Гракх уперся и не хочет этого делать. Все, я наверх. И не забудьте Геллу разбудить как рассветет, сегодня она кашу на завтрак варит. Ох, чует мой желудок недоброе!

Эль Гракх широко улыбнулся, и я понимаю, чему именно. Стряпню Геллы я помнил еще по замку, она все время что-то да путала — то сахара в суп сыпанет вместо соли, то рыбу в одной кастрюле с мясом сварит. А как-то раз осенью, когда у нас яблок было много, она решила на улице компот сварить, причем успешно справилась с этой задачей. И пахло здорово, и на вкус он вышел неплохой, Фриша успела его попробовать. Она же сдуру и посоветовала Гелле его процедить. Та и процедила — немедленно сунула Фрише в руки сито и вылила всю кастрюлю прямо на землю. В результате мы ели яблоки из компота, недоуменно таращась на эту чудачку, которая еще и интересовалась, вкусно ли нам.

— Разбужу и уеду, — пообещал он — А вам — приятного аппетита.

— Ага, — Мартин почесался. — Хуже нет без завтрака остаться, пусть хоть даже такого. Фон Рут, ты потом тоже хоть пару часов поспи. Нынче времена такие, что не знаешь, чем день кончится, потому мастер прав — голове отдых нужен, иначе надорвешься. Ты как с Гракхом поговоришь, на второй этаж иди. Там всего две комнаты, наша та, у которой стены не трясутся.

— В смысле? — не понял я.

— В одной мастер спит, в другой мы. У нас стены ходуном от храпа не ходят, — пояснил Эль Гракх.

Мартин кивнул, хлопнул его по плечу, пожелал удачи и ушел в дом.

Я же просидел с пантарийцем до рассвета, рассказывая ему о принце, его замашках и о том, кто есть кто в свите. Поди знай, что там случиться может, лучше уж попытаться все предусмотреть. Поведал и о том, почему он должен заменить меня — тайны из этого делать не имело ни малейшего смысла.

— В общем — на вид принц свой парень, но верить ему не стоит, — закончил я. — Я об этом и раньше догадывался, а теперь наверняка знаю.

— Совершенно не удивил, — Эль Гракх встал и потянулся. — Мне это и без тебя известно. Все, кто корону носит или собирается ее надеть, таковы. Это ты еще легко отделался, поверь. У меня дядю, двоюродного брата отца, четвертовали на главной площади столицы, и на это смотрели все знатные люди Южного Панта. Все, без исключения. А он тоже был Эль Гракх, и наша фамилия звучала с эшафота. «Казнокрад Эль Гракх», «Вор Эль Гракх», «Эль Гракх, обманувший пресветлого эмира». Как тебе? Имени нет, только фамилия и ощущение такое, что это не про одного человека говорят, а про весь наш род. Мой отец — потомственный нобиль, мой прапрапрадед рубился в битве при Эрии по левую руку от прапрапрадеда эмира. Какой позор! А знаешь в чем было дело?

— В чем? — тут же спросил я.

На моей памяти это были первые откровения, что я слышал от пантарийца. Он вроде иногда о чем-то разговаривал с Агнесс де Прюльи, лица при этом у обоих были очень серьезные, но о чем у них шла речь не знал никто. С остальными же о себе он не говорил ни полслова. Шутил, рассказывал о Панте — Южном и Северном, о их обычаях, преданиях, но о себе и семье — ничего. Даже про то, что он сын нобиля, то есть очень высокопоставленного чиновника при дворе эмира, мы узнали от Ворона.

— Он был казначей, — продолжил Эль Гракх. — Эмир брал деньги у купцов в долг, а мой дядя выдавал им расписки со своей подписью. «Ты казначей», — говорил ему эмир. — «Не мне же на них ставить свое имя?». И дядя верил ему, это же эмир, он совесть и правда нашей благословенной земли. А потом купцы пришли к эмиру и сказали, что все сроки прошли и им нужны деньги. Власть — она от неба, от богов, но деньги — это деньги.

— А эмир сказал, что он ничего не брал и впервые об этом слышит, — продолжил я его рассказ. — Если с кого и спрашивать, то с того, чье имя стоит на расписках.

— Именно так, — невесело усмехнулся пантариец. — Долгов было очень много, там такие суммы были, что дядя сразу понял, что ни его денег, ни даже денег всего нашего рода на их погашение не хватит. Мы все пойдем по миру, но долг так и не погасим. Он сказал купцам, что они ничего не получат, он смеялся над ними и хлопал себя ладонями по заду.

— А это зачем? — удивился я.

— Так делают обезьяны, это мерзкое подобие человека, — объяснил Эль Гракх. — В наших краях это очень серьезное оскорбление. За такое убивают.

— И тогда купцы, которые все уже поняли, попросили у эмира голову твоего дяди? — предположил я.

— Именно, — подтвердил пантариец. — Еще они разорили его дом, выгнали жену с детьми на улицу, но другие семейства нашей фамилии не тронули, не посмели. Через неделю дядю казнили, и эмир лично командовал этой казнью. Так что мне про честность королей, принцев, эмиров и султанов ты можешь не рассказывать.

— А с семьей дяди что стало? — поинтересовался я.

— Как — что? — даже удивился Эль Гракх. — Они живут в нашем доме, его дочери теперь дочери моего отца, а жена дяди стала его младшей женой. У нас так принято.

— Хороший обычай, — признал я. — В наших краях не так. Здесь каждый сам за себя, о других мало кто думает.

— У нас тоже особо о посторонних не пекутся, — разочаровал меня пантариец. — Ты просто меня недопонял. Они не чужие, они родные.

— Так у нас и о своих особо не беспокоятся, — пояснил я. — Родные, не родные… Главное, чтобы самому было тепло и сытно.

— Ты не такой, — положил мне руку на плечо Эль Гракх. — И Монброн не такой. И Луиза. И Аманда. И Мартин. Мы все — не такие. Мы — семья. Я это давно понял, и ты тоже. Я еду к принцу не потому, что это велел сделать Ворон, а потому, что ты — моя семья. Даже если бы он не отдал такой приказ, я бы все равно это сделал. И все на этом. Мы мужчины, нам не пристало долго и красиво говорить. Наша сила — в делах. Короче — буди Геллу, а мне пора, скоро совсем рассветет.

Я встал с крыльца, сделал очень серьезно лицо и торжественно произнес:

— И то. Пойду будить.

Мы рассмеялись, а после я проводил его в путь, напоследок сказав:

— Осторожней на дороге через лес, там такие колдобины! Лошади ногу сломить проще простого.

— Хорошо, — ответил Эль Гракх и канул в утренний туман, густой и непроглядный.

А я пошел будить Геллу.

Самое забавное, что она совершенно не удивилась, увидев меня. Открыла глаза, как только я тряхнул ее за плечо, и совершенно нормальным голосом, ни разу ни сонным, сказала:

— Доброе утро, Эраст. Уже пора вставать?

Вот интересно, что у нее в голове происходит? Ни «Откуда ты здесь», ни «Ух ты, фон Рут», ни даже «Что-то случилось?». Как будто так и положено — с вечера меня не было, утром я есть.

— Эраст? — Рози, спавшая на полу рядом с Эбердин, приподняла голову и сонно хлопнула глазами. — Ты? Или это сон?

— Само собой, сон, — заверил ее я, зажимая рот Гелле. — Что же еще?

Еще раз рассказывать свою историю я сейчас не хотел. Надо и в самом деле хотя бы пару часов вздремнуть. А если Рози проснется, то я, наоборот, уже не смогу уснуть.

— Ты стал мне слишком часто сниться, — пожаловалась она мне. — Это неправильно.

После этого она опустила голову на подушку, набитую сеном, и снова засопела носом.

— Она в тебя влюбилась! — очень тожественно, как будто выдавая великую тайну, шепотом сообщила мне Гелла. — Правда, здорово?

— Не то слово, — со значением произнеся я. — Надо же. В жизни бы не подумал. Пойду наверх, поразмыслю над этим.

— Ты ее не обижай, — попросила меня Гелла. — Любовь — это чудо, которое надо беречь всю жизнь. Это магический светильник можно сколько хочешь раз создавать, а любовь — она вспыхивает только один раз. Если потухнет, то все, по новой не зажжешь.

— Золотые слова, — проникся я, думая, как бы не зевнуть. Не хочется ее обижать, а зевок после таких слов по-другому не воспримешь. Хотя — это Гелла, кто ее знает? — Все, я ушел. Если что надо будет или что-то случится — ты меня зови.

— Ага, — Гелла вылезла из-под пледа, явив мне свои крепкие груди. Боги, она еще и голой спит! В этой дыре, в такой холод! Нет, что-то с ней точно не так. Хотя — мы все тут хороши, не мне ее судить. Хочет так спать — пусть спит, это ее дело.

Я лично раздеваться даже и не подумал, только сапоги стянул да пояс с оружием снял, положив его рядом с собой. И уснул, как провалился в Великое Ничто, в темноту, во мрак, даже невероятный по мощи и тональности храп наставника мне ни капли не помешал. Мартин, к слову, тоже изрядно похрапывал. До Ворона ему было далеко, но со временем он сможет составить ему конкуренцию. Если доживет, понятное дело.

Проснулся я, когда солнце уже стояло высоко в небе. Ни рядом, ни за стенкой уже никто не храпел, да и внизу была тишина. Только с улицы раздавались девичьи голоса, громче других гомонили Магдалена и Сюзи Боннер. Судя по всему, они ссорились. Все-таки приятно, что есть на свете что-то неизменное, в том числе и перебранки этой парочки. Они и в замке как кошка с собакой жили.

Я зевнул и потер глаза. За полдень перевалило, Ворон, надо полагать, уже побывал у Эвангелины и рассказал ей о смерти ученика. Интересно было бы со стороны посмотреть на то, как она отреагировала. Не из праздного любопытства, просто по лицу можно много чего понять. Мужчины-маги в любой ситуации стараются сохранить бесстрастность, нас и Ворон этому учит. Но Эвангелина — женщина, им сложнее подобное делать, у них эмоции — часть сущности, их трудно утаить. У нас это удается сделать только Луизе, уж не знаю как. Причем чем дальше — тем лучше, мало кто может сказать, о чем она в какой момент думает. Ничего по лицу не понятно.

Натянув сапоги и надев пояс, я спустился вниз, где на столе нашел деревянную тарелку с холодной кашей и куском серого хлеба. И здесь обо мне позаботились. Прямо как за больным ухаживают — не будят, еду оставляют. Приятно.

Каша оказалась на удивление вкусной, никогда бы не подумал, что Гелла на такое способна. Но при этом я не стану у нее спрашивать, как именно она добилась подобного вкуса. Некоторые вещи лучше не знать.

Увлекшись едой, я даже не сразу заметил, что перебранка на улице стихла. Да и вообще там стало очень тихо. Не нравится мне это.

На крыльце раздались быстрые шаги, и в помещение влетела Фриша.

— Проснулся? — тут же заметила она меня. — Хорошо. Значит так — сидишь здесь, на улицу даже носа не кажешь.

— Что случилось? — у меня мигом пропал аппетит.

— Ученики Эвангелины пришли, — негромко сообщила мне она. — За телом своего приятеля, они сейчас в сарае. Злые до невозможности, от них только что искры в разные стороны не летят. Да не дергайся ты, я все знаю, Мартин рассказал нам всем, что к чему. Видно, наставник Эвангелину как-то уболтать смог, из слов этих, дерганных, я поняла так, что тебя убивать пока никто не собирается. Хорошо бы их разговорить, подробности узнать, но это вряд ли, так что придется ждать мастера. А тебе показываться им никак нельзя, потому что если ты это сделаешь, то наверняка до драки дело дойдет. Не забывай, это почти маги с посохами, нам против них даже с численным перевесом не сдюжить. Они тебя видеть хотели, но Мартин им сказал, что тебя здесь нет. Как они в сарай зашли, я вот, к тебе прибежала, предупредить. Может, и не стоило бы, там одна очень уж глазастая, да вот только с нашей-то везучестью лучше перебдеть. Вот наверняка тебя демоны в самый неподходящий момент из дома вытащили бы на крыльцо, золотой против медяка на это готова поставить.

Выдав эти новости, Фриша мигом покинула комнату, только дверь входная тихонько скрипнула, закрываясь.

И тут же открылась снова, но уже с грохотом, который создала Фриша, буквально влетевшая в дом и крепко приложившаяся спиной о пол. Следом за ней ворвалась худощавая и бледная до синевы девушка, с черными как смоль волосами. Я ее узнал, это она нас во время памятной стычки слугами Ворона называла, и пеняла на то, что мы полы моем. Если не ошибаюсь, ее называли Ли.

— Нельзя, — раздался рык Мартина, и его рука легла на плечо девушки.

— Я же говорила! — Ли заметила меня. — Он здесь, где ему еще быть!

Наверное, надо было что-то сказать. Но что именно — я не знаю.

— А почему он не должен здесь быть? — резонно заметила Фриша, вставая с пола. — Это место отведено для нас, учеников Ворона. А вот тебя здесь быть не должно.

— Не лезь, — вытянула руку вперед Ли, и я увидел, как по ее пальцам пробежали искорки. — Не вынуждай меня применять силу.

— Прямо страшно так, — презрительно сказала Фриша. — Сейчас лужу напущу.

— Это был честный поединок, — наконец вступил в разговор я. Что-то сказать надо, а то дело и впрямь до убийства дойдет. — Никто никого в спину не бил.

— Лиания, — раздалось со двора. — Пошли. Всему свое время.

О, последнее, похоже, про меня. Вот так незамысловато и недвусмысленно.

— Успокойся, — резко сказала Ли Фрише. — Я его не трону. Но кое-что сказать прямо сейчас — хочу, и ты мне не мешай.

Мартин из-за ее плеча посмотрел на меня.

— Пусть скажет, — произнес я. — Это ее право.

 

Глава двадцать третья

Надо ее непременно выслушать. Девушка в бешенстве, это хорошо видно, в таком состоянии люди много лишнего могут наговорить. Для них лишнего, а для меня — полезного.

— Нас сегодня не раз заверяли в том, что все было по правилам, — Лиания сделала несколько шагов вперед и встала напротив меня. — И наставник ваш, и слуга принца Айгона по имени Вильгельм, которого он с собой притащил. Они не врали, это сразу было видно. Вильгельм даже тебя нахваливал, говорил, что ты Прима и убивать-то не хотел, просто выбора у тебя не было. Вроде все так, кроме одного.

Я промолчал, хотя она сделала паузу для того, чтобы я спросил: «Чего?».

— Ты все равно его убил, — не дождавшись, продолжила девушка. — И это уже не изменить. Повторюсь — сегодня все утро говорили про то, что вы оба соблюдали Уложение, что это он тебя вызвал, и ты действовал так, как должно. Даже двое наших признали, что все по-честному. Да вот только я так не думаю!

Она таки сорвалась на крик.

— Нет тут честности ни на йоту! Ты же видел, ты же знал, что он не боец! — глаза Лиании были сухие, но из горла рвался плач. — Он в первые два года и выжил-то только потому, что наш наставник — женщина. Попади он к вашему убийце или Стивену ле Ре, то ему бы точно был конец. Но он уцелел. А ты… Ты убил его! Ты не дал ему шанса на спасение, просто проткнул ему сердце своей дурацкой шпагой. Прим стал бы великим магом, у него были задатки такие, что даже Эвангелина поражалась!

— Если бы Эраст не убил твоего Прима, то он умер бы сам, — резонно заметила Фриша. — К тому же в драку полез как раз твой великий маг.

— А с тобой вообще никто не говорит! — окончательно вызверилась Лиания. — Кто ты такая? Кто вы все такие? Недоучки, которые никогда не станут магами, потому что с вашим наставником ими стать невозможно!

— Наставника не тронь, — попросил я ее негромко. — Если ты еще не поняла, то я живу по уложениям и правилам. Ты сейчас нарушила одно из них.

— Нарушила, — Лиания нехорошо улыбнулась и размяла пальцы правой руки. Знакомо так размяла. — А может, и еще раз нарушу. Прямо сейчас.

Дверь снова грохнула, и в комнату влетела запыхавшаяся Рози. Она окинула нас всех взглядом, задержав ее на напрягшейся фигурке ученицы Эвангелины. Та моментально выбросила вперед левую руку, как раз на уровне лица моей подружки.

Мартин положил руку на рукоять кинжала, висящего у него на поясе, Фриша сделала шаг, стремясь оказаться за спиной у Лиании.

— Не стоит, — посоветовал я чуть ли не искрящей от напряжения девушке. — Если тебе повезет, то ты убьешь одного из нас, может, даже двоих. Оставшиеся прикончат тебя, это без вариантов, и твои друзья не успеют прийти тебе на помощь. Здесь не чистое поле, а закрытое помещение.

— Если ты умрешь, то меня это вполне устроит, — как-то даже дружелюбно сказала она. — Хороший размен.

— Глупый, — влезла в разговор Рози. — Не имеющий смысла. Живым — жить, мертвым — гнить. Месть — самое глупое занятие, которое только можно придумать. Отдать свою жизнь, чтобы добиться какой-то иллюзорной справедливости, до которой мертвецу дела нет? Чушь какая.

— Чушь, не чушь, — Лиания подняла вторую руку направив ее в мою сторону, ладонь ее была сжата в кулак. — Зато на душе хорошо будет.

В это время из угла, как молния, вылетел Фил, который там то ли спал, то ли просто сидел и думал о том времени, когда распустятся цветы и проснутся пчелы. Он на своих корешках-ногах подсеменил к Лиании и начал активно махать ветвями, как будто что-то ей выговаривал. Мало того — он еще пару раз пнул ее сапожок своими корешками, давая понять ей, что здесь она нежеланная гостья.

— Фил, уйди, — рявкнула на него Фриша. — Только тебя тут не хватало!

— Фил? — Лиания с интересом посмотрела на моего питомца, который теперь что-то сообщал Фрише, на этот раз посредством щелканья и цоканья.

— Фил, Фил, — произнес я. — Вот такой вот Фил. Так что — может разойдемся миром? Вон та девушка права — месть никому не приносила пользы. И, если тебя это заинтересует — у меня было много поводов для того, чтобы убить твоего друга. Я думаю, что ты и сама знаешь, что он был в общении не самым приятным человеком, особенно с теми, кто ниже его по знаниям или положению в обществе. Но я его долго терпел, пока он сам не спровоцировал конфликт, который не предполагал какой-либо развязки кроме смерти одного из нас. Сам спровоцировал. А дальше у меня уже не было выбора.

— Я же сказала — это теперь неважно, — как-то мигом успокоилась Лиания. — Прим мертв, ты — жив. Пусть хоть весь мир говорит, что это правильно, я знаю одно — так нечестно. И я эту несправедливость исправлю. Не сегодня, не сейчас — исправлю. Живи, Эраст фон Рут, и помни об этом.

— Буду помнить, — произнес я. — Не сомневайся.

Лиания бросила еще взгляд на Фила, потом на Фришу, погрозила мне пальцем и вышла из дома. Мартин последовал за ней.

— Вот же стерва, — сказала Фриша еще до того, как дверь захлопнулась. — Приперлась в чужой дом, наорала, натоптала…

— Да помолчи ты, — зло бросила Рози. — Ты и так уже наболтала лишнего!

— Чего я такого наболтала? — окрысилась Фриша. — Чего?

— Ничего особенного, — Рози мило улыбнулась. — Просто назвала по имени вот это вот зеленое недоразумение. Эраст, сколько раз я просила извести эту поросль, но нет, тебе все его жалко!

Фил погрозил Рози веткой и спрятался за мои ноги.

— Да что такого случилось-то? — недоуменно спросила у меня Фриша.

Я ничего ей не ответил, но начал понимать, куда гнет Рози.

— Вот ты все-таки недалекая, — де Фюрьи устало вздохнула. — Подумай хоть немного, а? Для разнообразия. Головой. Нет? Ну ладно, смотри. Сначала это чудо в листьях выбегает и начинает вполне себе осознанно махать своими ветками, явно угрожая этой вертлявой девице. А потом ты его еще и по имени называешь. При этом подобных существ в нашем тварном мире нет, он явно порождение магии. Ну?

— Вот же! — Фриша глубоко вздохнула.

— Слава богам, сообразила, — делано обрадовалась Рози. — Нарушение всех мыслимых запретов. Магическое создание, обладающее разумом и именем. Ты только что дала ей в руки отличный шанс устроить всем нам, в целом, и вот этому болвану из Лесного края, в частности, веселую жизнь. Всего-то надо написать донос куда следует — и дело сделано.

— Я же не со зла, — пробубнила Фриша, всем видом показывая, что она осознала, что сделала.

— Эраст, — не обращая на нее внимания произнесла Рози, и опустила взгляд вниз, на мои ноги, которые обвили ветви с листьями.

— Что? — хмуро ответил я, понимая, куда она гнет.

— Ты знаешь, что, — безжалостно сказала девушка. — Теперь это необходимость, а не моя прихоть.

Ну да, она была права. Нет Фила — нет подтверждения того, что кто-то из нас нарушил законы, по которым существуют маги.

Но я к нему привык. И не только я.

— Не можешь сам — доверь это мне, — предложила Рози. — Я все сделаю быстро, он даже ничего не почувствует. Это если он вообще что-то чувствует.

Фил понимал, о чем идет речь, икрами ног я ощущал, как трясутся его руки-ветви.

— Так нельзя, — помотала головой Фриша, смотря мне в лицо. — Он же живой. Одно дело убить врага, другое дело — вот так.

— Он не живой и не мертвый, — возразила ей Рози. — Он порождение магии, нельзя его по общим критериям оценивать. А вот мы — живые и, если что-то не предпринять прямо сейчас, запросто можем стать мертвыми. Ворон не всесилен, он не сможет спасать наши шкуры раз за разом, пора и самим как-то начинать думать. А уж если в дело вмешается Орден Истины, то все станет совсем плохо.

Дверь снова скрипнула, открываясь — это вернулся Мартин.

— Ушли, — сообщил он. — И тело унесли. Так-то я особой печали на лицах ни у кого не заметил, судя по всему, покойничек был не слишком популярен среди своих. Нет, понятное дело, они злы, все-таки соученик. Но сильно злобствовала только эта вертлявая, которая сюда забегала.

— Лиания, — назвал ее имя я.

— Ну да, — кивнул Мартин. — И вот что я думаю, Фон Рут — тебе надо с ней что-то решать. Я знаю, что между нами нет дружбы, а потому ты можешь пропустить мои слова мимо ушей, но я все-таки скажу — пока она жива, тебе следует все время быть настороже. А это не жизнь, когда день за днем ты ждешь удара неизвестно с какой стороны. Я таких, как она, отлично знаю, подобные люди не отступают, а особенно — женщины, у которых убили любимого человека. Ну а что она этого толстяка любила, вы все и сами заметили, тут двух мнений быть не может. Потому, фон Рут, начинай думать, как бы тебе ее прибить, потому как если этого не сделать с ней, то она это сделает с тобой.

— Вот такое у нас веселое существование, — мне вдруг стало смешно. — То одного убей, то другого.

— Все и везде так живут, — Мартин подпер плечом стену. — Странно, что ты до сих пор этого не заметил. Весь наш мир — одна большая свара, в которой все грызут всех. Или ты хочешь сказать, что все происходящее вокруг нас сейчас, вся эта война — другое? Даже последнему дураку уже понятно, что Линдус подгребает эти земли, ранее свободные от власти Королевств, под себя. Куча людей уже умерла и еще невесть сколько умрет только ради того, чтобы герцогские коронки сменить на знамя с василиском. Казалось бы — что нам всем до того, где какой герб будет красоваться? Однако же, вот — убиваем, умираем. Здесь же речь идет о твоей жизни, которая тебе по-любому ближе, чем чужие интересы. Что за чистоплюйство? Я всегда считал тебя разумным человеком. Может, самым разумным из всей вашей компании.

— Да не о том речь, — махнул рукой я. — Само собой, эту Лианию лучше бы кончить, кто бы спорил. Другой разговор, что звучит это сомнительно. Как ты это себе представляешь? Во-первых, она крайне непростая особа, почти маг, и при столкновении меня уделает, даже не вспотев. Во-вторых — поди к ней, подберись. Это, наверное, даже, во-первых. Ну, и в-третьих, прибей я ее сегодня или завтра — и все, не открутиться. В этом случает никто не станет спрашивать — я это, не я. Даже если будет куча свидетелей, которые подтвердят, что видели меня в людном месте и я никак не мог этого сделать, все равно Эвангелина обвинит кого?

— Тебя, — сказала Фриша. — Без вариантов. Скажет — нанял убийц или что-то в этом роде.

— Да это еще ладно, — я вздохнул — Самое паршивое — тут ведь может и наставнику перепасть. Орден и так к нему неровно дышит, сами же, наверное, об этом уже догадались. Подведут его под это дело — и концы в воду. А там и до вас всех доберутся.

— Точно-точно, — снова поддакнула мне Фриша. — Это тебе не Фила пришибить, здесь спрос другой будет.

— А его-то за что? — изумился Мартин. — Кому наш чудик помешал?

Рози, саркастически улыбаясь, в двух словах пересказала ему суть дела и под конец картинно развела руки в стороны, как бы говоря: «Вот такие дела».

— Ну вот, — Мартин ухмыльнулся. — Еще один довод. Нет ее — нет доноса. Хотя по сути ты прав, по-простому, обычными методами, вроде ножа под ребро, здесь не получится, спрос сразу с тебя будет. Паршивая ситуация.

— Ну, варианты всегда есть, — задумчиво сказала Рози. — Вы забыли о тех, кто учеников магов режет на лоскуты? Можно все на них списать. Если эту сучку как-нибудь хитро выманить из того места, где они обосновались, прикончить и после как следует выпотрошить, то может и получиться.

— Не факт, — поморщился я. — Следы все равно останутся. Эвангелина ведь не поленится, труп ее поднимет и все вызнает. Что ле Ре, что Ворону это делать запретили, а ей могут и разрешить, она с Орденом Истины ладит. И тогда все, она на нас покажет. Только не предлагайте маски надеть, для мертвых их не существует.

— Если ее не убить сейчас, то потом это будет сделать почти невозможно, — заметил Мартин. — Война кончается, скоро все разъедутся по своим замкам. Там нам ее ввек не достать.

— Плохо дело, — подытожил я.

— Есть еще один вариант, — хрустнул пальцами Мартин. — Рисковый, но реальный. Прищучить ее при штурме гаваней. Не сегодня-завтра их штурм начнется, там такая рубка будет, такая каша. И наверняка она будет придана какому-то из отрядов, как обычно. Это наших неумех при обозе держат, а эти-то наверняка в бой пойдут. Вот там ее и попробовать прирезать. Что важно — кончать ее надо именно сталью, а не магией, без вариантов. Тут точно никто крайних искать не будет.

— Разумно, — поддержала его Рози. — Такой подход может сработать. Правда, слабых моментов в этом плане огромное количество. Например — как вы ее в сутолоке, которая там будет, найти хотите? Если только повезет, тогда да. А еще момент надо подловить такой, чтобы свидетелей не было. Это, на мой взгляд, будет очень сложно сделать. Так что мысль правильная, но вот насколько она выполнима?

— Но можно хотя бы попробовать, — задумчиво произнес я. — Это лучше, чем просто сидеть и ждать.

— Что до свидетелей, так их тоже можно будет за Грань отправить, — деловито сказал Мартин. — Дело техники. Вот только вдвоем мы вряд ли управимся.

— Я с вами пойду, — заявила Рози. — И Эбердин.

— Пока никто никуда не идет, — заявил я. — Это все только мысли вслух — и не более. И вообще — самое разумное в данном случае, это посоветоваться с наставником. Если кто не заметил, то большинство неприятностей случается тогда, когда мы проявляем инициативу. Я, например, сегодня ночью видел его таким, что у меня до сих пор поджилки трясутся.

— А, это когда он с небом говорил? — понимающе кивнул Мартин. — Да, жутковатое было зрелище. И еще этот гром.

— Вот-вот, — заметив, что Рози открыла рот, чтобы спросить, что же такое мы видели, я сделал жест, недвусмысленно рекомендующий ей помолчать, пока я не договорю. И, к моему немалому удивлению, она подчинилась. — Плюс он уже прикидывал, как именно меня прибить. Пока не придумал, но если я еще раз отличусь, то он точно найдет подходящий способ. Потому — давайте пока на вот этом примерном плане и остановимся, хорошо? Тем более, что штурм пока не начался, может, его и завтра не будет. До той поры мы с Вороном сто раз все обсудить успеем.

— И я бы не стала напрямую ему говорить, что мы собираемся эту Лианию убить, — рассудительно изрекла Рози. — Надо как-то так, намеками, что, мол — есть человек — есть проблема, нет человека — и проблемы нет. И поглядеть, как он на это отреагирует.

— Арбалеты надо добыть, — деловито сказал Мартин. — На Ворона надейся, а сам не плошай. Если ей сразу пару-тройку болтов в спину зарядить, то все ее преимущества пшиком станут. А если повезет, и в голову попадем, то и вовсе все хорошо будет. Потом перебьем свидетелей, если они будут, скинем по дороге арбалеты в какой-нибудь пруд, которых там полно, и в обоз подадимся.

— Мартин, есть вопрос, — меня немного смущало происходящее, и я решил прояснить все здесь и сейчас. — Только без обид, хорошо?

— Почему я сейчас тебе помогаю? — понимающе кивнул он. — Разумный вопрос. Фон Рут, я уже говорил, что мы с тобой не друзья. Так есть и так, скорее всего, будет. Но, видишь ли, при том, что ты мне не друг, ты для меня свой. Я с детства привык к тому, что всегда есть «свои» и «чужие». Своих мало, чужих — весь остальной мир. И весь этот мир — он против меня и тех, кто для меня является своими. Поэтому я буду драться за тебя в этот раз. А еще я сделаю это по той причине, что и ты в подобной ситуации встал бы со мной плечом к плечу. Ты меня не любишь, это не новость, но для тебя тоже есть свои и чужие, я это знаю. И даже Монброн, которого я терпеть не могу и, скорее всего, когда-нибудь убью, тоже дрался бы на моей стороне. Вот так рассудила судьба, а, может, и боги, что мы все оказались в одной лодке на этой войне.

— В принципе, все так, — пожал плечами я. — Согласен, я и сам мыслю приблизительно так же. Ну, кроме одного момента. Не уверен, что ты убьешь Монброна. Скорее, он тебя за Грань отправит. Один раз тебе повезло, но удача — она такая стерва, что рассчитывать на нее постоянно не стоит.

— Посмотрим, — Мартин снова хрустнул пальцами. — Поглядим. И потом по нашей жизни может выйти так, что нас в землю зароют раньше, чем мы доберемся друг до друга. Или на костре спалят.

— Какая же у нас все-таки дружная компания, — захлопала в ладоши Рози. — Сердце радуется. Ладно, с этим решили. А что будем делать с тем уродцем, что прячется за спиной у Эраста?

— С Филом? — уточнил Мартин. — Я бы не советовал его трогать. С ним Ворон вечерами любит разговаривать. Он ему на нас жалуется. А еще я слышал, как он говорил, что это растение единственный собеседник, равный ему по разуму, и что мозгов у него больше, чем у всех нас, вместе взятых. Так что я бы поостерегся, Фюрьи.

— Де Фюрьи, — поправила его Рози и недовольно посмотрела на Фила, шуршащего по полу корешками за моей спиной. — Ладно, пусть пока живет. А что там за суета такая началась?

И верно, во дворе было как-то неспокойно. Более того — я различал среди гомона моих соучениц громкий мужской голос.

— Это Бернардо, — выглянула в окно Фриша. — Какой-то он взбудораженный, вон, руками машет, что твоя мельница.

— Сдается мне, что боги все решили за нас, — тоже глянул в окно Мартин. — Будь я проклят, если он сейчас не сообщает о том, что начался штурм гаваней. Стало быть — нет у нас времени на разговоры с наставником.

— Спешка — плохой советчик, — весомо произнесла Фриша.

— Решать тебе, Эраст, — Рози подошла ко мне. — Это только твой выбор.

— Согласен, — Мартин рванул вверх по лестнице, договаривая на ходу: — Как скажешь, так и поступим.

Дверь распахнулась, на пороге возникла Эбердин.

— Штурм начался! — сообщила она, сверкая глазами. — Лазутчики донесли, что нордлиги спешно покидают гавани и отчаливают в сторону своих Ледяных островов. А Шеппарду хочется непременно их разгромить, да так, чтобы убить побольше, вот он и кинул войска в бой. Нам надо следовать за ними, раненых наверняка будет очень много!

— Что за дурь? — возмутилась Рози. — Хотят северяне без боя покинуть континент — ну и пусть бы себе плыли восвояси. Зачем эта ненужная резня, зачем лишняя кровь? Что за желание самоутвердиться на чужих смертях?

А ведь это не Шеппард отдал приказ вступить в бой. Ему победа такой ценой точно не нужна, я уже изучил характер этого воина. Это принц Айгон команду отдал, без всяких сомнений. Ему пустые гавани, просто так, без боя, без крови не нужны, ему надо заполучить триумфальную победу, чтобы встать среди трупов, меч к небу поднять и сказать что-то эдакое, вроде: «Этим клинком принес я мир на земли герцогств, и теперь они мои по праву освободителя». Цена же его никогда не интересовала, особенно если платить придется не ему.

Прав Мартин. Есть свои и есть чужие, которых не жалко. Вот тут так и вышло. С той, правда, разницей, что для этого гаденыша своих нет вообще.

— Ну, чего надумал? — сверху спустился Мартин, в правой реку он держал хорошо мне знакомую глефу.

— Если ты прав и так распорядились боги, то мы сегодня встретим эту Лианию, — твердо сказал я. — А дальше кто-то умрет, либо она, либо мы. Если же нет — то не судьба.

— Богам делать больше нечего, чем только следить за судьбой недалекого барона из Лесного Края, — фыркнула Рози. — Но звучит разумно.

— Быстрее, быстрее, — раздалось с улицы. — Основные обозы уже отправились в путь. Вы трое — останьтесь с ранеными, их мы с собой не берем, ступайте вон в те дома! И я еще несколько человек оставил там, на всякий случай, из лекарей. И трех охранников.

Это распоряжался тот самый Бернардо — немолодой уже дядька, который командовал лекарями, лейб-медик из какого-то королевства, не помню какого. Хороший человек, мне про него Рози рассказывала. Если уж она кого-то хвалит, то, значит, и в самом деле все так.

Мартин хлопнул меня по плечу и выскочил на улицу, за ним последовали Фриша и Эбердин.

— Ты ему веришь? — мотнула головой Рози, показывая на дверь.

— Не знаю, — честно ответил ей я. — То, что он говорит, похоже на правду. Хотя вот так сразу поверить Мартину… Не знаю.

— Вот и я не знаю, — многозначительно произнесла она, внезапно поцеловала меня в губы, а после добавила: — Если вдруг дело все же дойдет до того, что вы сунетесь в гавани — старайся сделать так, чтобы ты был у него за спиной, а не он у тебя.

Когда мы вышли из дома, ворота были распахнуты настежь и фургон, в котором сидели наши соученицы, как раз выезжал из них. Правил им Мартин, он лихо свистел и махал над головой вожжами.

— А где наши лошади? — удивился я. — Были же? Ну, на моей Эль Гракх уехал, а остальные где?

— Четверо впряжены в фургон, а про остальных лучше не спрашивай, — скривилась Рози и взвизгнула. — Эй, а ты куда?

За нами из дома выскочил Фил и шустро устремился в сторону фургона.

— Лови его, Эраст! — завопила Рози. — Нам и так из-за него сегодня досталось.

Фил, как будто поняв ее, прибавил скорость, которую я лично от него никак не ожидал, догнал фургон, а там его подхватила Агнесс, ловко втащив внутрь.

— Да что такое! — под смех оставшихся во дворе Сюзи Боннер, Магдалены и Эмбер сообщила мне Рози. — Все против меня. Ладно, я его там, на побережье втихую на растопку для костра переведу.

И мы побежали, догоняя остальных.

— Осторожней там! — донеслось нам вслед. — Эраст, в драку не лезь!

По утренней подмерзшей за ночь дороге мы двигались быстро, но все равно запаздывали, это ощущалось. Деревеньки и бивак, где еще вчера было полно людей, пустовали, разве что непотушенные костры еще дымились. Впрочем, не мы одни узнали про то, что начался штурм, последними, нам несколько раз встречались всадники, которые разыскивали те или иные части, чтобы передать им приказ о срочном выступлении в сторону побережья. Они пытались у нас выяснить, где останавливались на привал латники из отряда графа ле Триво или лучники одного из местных герцогов. Да, они тоже теперь были с нами, после падения Шлейцера несколько местных герцогов привели остатки своих ратей, добровольно перейдя под руку Айгона. Надо думать, они тоже все поняли и предпочитали сохранить хотя бы часть от целого. Кстати — разумный ход, я бы поступил так же. Лучше что-то, чем ничего.

Вот только помочь этим гонцам мы ничем не могли, поскольку ничего не знали. Точнее — знали одно. Дорогу, по которой мы доберемся до побережья.

Надо заметить, что я был отчасти доволен и тем, что все наконец заканчивается, и тем, что дорога не такая уж короткая. Во-первых — чем позже приедем, тем меньше шанс того, что нам придется в этом безумии участвовать, во-вторых — было время подумать о происходящем.

И чем дальше, тем больше я понимал нереальность выполнения плана Мартина. Найти одну девушку в битве, не зная даже приблизительно, где она будет — это невозможно. А вот получить боевым топором по голове от нордлига можно запросто. Северяне будут стоять до последнего, это точно. Особенно теперь, когда им не дали уйти добром.

Стало быть — ну его, этот штурм. Ненужный риск. Что же до Лиании — она, конечно, опасна, с этим никто не спорит. Но именно это и является ее слабым местом. Она думает, что я не могу огрызнуться — и зря. Могу. Но ведь совсем не обязательно, чтобы я лично наносил удар, правда?

Мне надо найти Агриппу, и все ему рассказать. Точнее — все, что связано со смертью Прима, про Фила упоминать категорически нельзя. А про Прима можно и нужно. И сказать ему, что эта славная девчушка в любой момент может отправить меня на встречу с богами. Причем делать она это будет прямо-таки в ближайшее время. Почему? Да потому что ей до посоха мага осталось всего ничего, а после этого она не вправе тронуть меня до той поры, пока я сам магом не стану. Не будет она столько ждать.

И вот любопытно, сколько после этого проживет искренняя в своей ненависти и даже чем-то мне симпатичная девушка Лиания? Не думаю, что долго. Агриппа расскажет о моих проблемах мастеру Гаю, тот даст недвусмысленный приказ — и все. Она, скорее всего, даже до замка мистресс Эвангелины не доедет. И ко мне никаких вопросов, поскольку я в это время буду направляться в совсем другую сторону.

Мне даже жалко ее. Ведь она и вправду неплохая девчонка, это видно. Страшненькая, заносчивая, но неглупая и по-своему верная. Правда неясно, с чего она влюбилась в этого Прима? Он же был жутким занудой и от него страшно воняло потом. Хотя — это женщины, их понять даже боги не смогут.

А Мартин меня удивил, удивил. И главное, непонятно — правду он говорил или нет? Ну, про своих и чужих. Рози ему не поверила, это понятно, а вот я… Не знаю.

Фургон мчался по дороге, мы давно обогнали основной обоз, оставив его позади, как видно, Мартину, управлявшему лошадьми, хотелось глянуть на то, что творится в гаванях.

И вскоре он смог удовлетворить свое любопытство. Дорога пошла вверх, мы взобрались на высокий холм и с него нам открылся вид на море и все, что к нему прилегало, а именно — побережье, на котором стояли те самые гавани и город при них. Точнее — то, что от этого всего осталось.

 

Глава двадцать четвертая

Огонь и дым — вот мои первые впечатления от увиденного. Горели дома, верфи, полыхало все, что могло воспламениться. И в этом огненном безумии сотни людей увлеченно убивали друг друга.

Горели и корабли, которые уже отошли от причалов, здесь, несомненно, постарались маги. Подтверждение тому последовало уже на наших глазах — с берега со свистом, который донесся даже до холма, на котором мы стояли, вверх взмыл огненный шар и обрушился на корабль северян, находящийся довольно далеко от берега, превратив его в плавучий костер. Еще один сноп пламени добавился к десяткам других.

— Кошмар, — пробормотала Миралинда и зябко передернула плечами. — Я такого себе даже представить не могла.

— Я начинаю разделять точку зрения наставника на то, что война — это безумие, — согласилась с ней Рози. — По крайней мере, выглядит это именно так.

— Но есть в этом что-то завораживающее, — Агнесс не отрывала взгляда от величественной и ужасающей картины. — Огни над волнами.

Еще один багрово-красный шар взвился в воздух, еще один корабль минутой позже вспыхнул, став погребальным костром для десятков северян. Сказано было верно — яркие огни над черными волнами. Посмертные огни. Вроде бы они нам и враги, а все равно — живые же души были. Никому такой смерти не желаю.

— И как ты тут хотел кого-то найти? — тихо спросил я у Мартина.

— Ну да, там только если случайно на нужного человека наткнуться можно, — согласился он. — А если искать — ввек не найдешь.

— А то и вовсе голову сложишь, — добавила Рози, услышавшая нашу беседу.

— Как бы наших мальчишек там не посекли, — обеспокоенно произнесла Агнесс. — Ладно де Лакруа, он в самую гущу событий точно не полезет, он умный. Но Карл и Гарольд, у них же вечно в одном месте свербит.

— Вот зачем ты про это сказала? — возмутилась Луиза. — Мне и так страшно, а тут ты еще!

— А что вы встали, господа маги? — раздался недовольный голос, который за последние недели стал для меня привычным. — Ваше место там, внизу. Вы целители? Так идите и исцеляйте! Наши воины ждут от вас помощи — так окажите им ее. Это ваш долг.

Интересно, а откуда именно здесь появился принц? Из вон того леса, что ли?

— Ваш высочество, — я приложил руку к сердцу и изобразил поклон, правда не слишком глубокий и совсем не почтительный. Ровно такой, чтобы не дать повода Айгону для обиды. Официальной обиды. — Мы еще не маги, если вы забыли. Мы подмастерья второго года обучения, потому не являемся полноценными целителями и выполняем вспомогательную функцию. Вот выучимся — и тогда…

— Раненые, — принц ткнул пальцем в сторону гаваней, — ждать не станут. Им нужна помощь сейчас, сию минуту. И им все равно, сколько вы учились. Вниз, я сказал! Это приказ.

— Мои поздравления, сиятельный принц, — Рози захлопала в ладоши. — Вы стали главнокомандующим? Этого следовало ожидать! С такими-то талантами!

Все бы ничего, но тон у нее был такой, что даже идиот услышал бы в сказанном практически неприкрытую насмешку. Вот зачем мы это делаем? По крайней мере, я? Понабрался от Ворона всякого, вот и результат.

— Я запомню вас, сударыня, — принц сузил глаза. — И при случае непременно воздам по достоинству за эту шутку. А сейчас — вниз доброй волей, если не хотите, чтобы мои воины попросту столкнули вас с этого холма. Эй, хромоногий, ты тоже можешь присоединиться к своим приятелям, я более не нуждаюсь в твоих услугах.

— Как скажете, — охотно согласился с ним Эль Гракх. — Ничего не имею против.

— Вперед, вперед, — принц подал знак своим охранникам, те взялись за рукояти мечей, недвусмысленно давая нам понять, что Айгон не шутит. — Или я обвиню вас в дезертирстве и пособничестве врагу. Виселица не костер, но и вы, как было замечено, еще не маги, потому вам и ее хватит. Да и наставника вашего тоже за горло возьмем — чему такому он вас учил, что вы пошли против своих?

Хороший властитель достанется местным землям, добрый и мудрый. Вспомнят здешние селяне еще нордлигов добрым словом. Те-то только свиней резали и девок насиловали, а этот до всех доберется, никому мало не покажется.

Надеюсь, Кранненхерст не отойдет под его руку, по крайней мере пока я там обитаю.

Девушки снова залезли в фургон, мы забрались вслед за ними, Мартин махнул кнутом, и лошади пустились вскачь.

Дорога шла под гору, наши соученицы попискивали, ощущая, как фургон набирает ход.

— Въедем в поселение и там маленько попетляем по улицам, вдоль домов, от греха, — проорал Мартин. — Чтобы этот красавец убедился, что мы при деле и выполняем его приказ. А там затаимся где-нибудь и пересидим, пока все не закончится. Еще помелькаем на виду, может, пару-тройку раненых подберем.

— Правильное решение, — ответила ему Рози. — Но вообще — какой неприятный молодой человек. Вот прямо ужас, какой неприятный. А еще сын короля.

— Короче — сволочь, — подытожила Фриша. — Сразу про костер разговор повел. Не любит магов.

— Не скажи, — возразил ей Эль Гракх. — К нему сегодня утром одна из наших приходила, так они очень мило беседовали, смеялись. Обнимались даже.

— В смысле — «из наших»? — не понял я и обвел взглядом сидящих в фургоне девушек.

— Да нет, — досадливо поморщился пантариец. — Магесса к нему пожаловала. Да вы ее тоже раньше видели. Виталия. Красивая женщина, эффектная.

О как. Виталия. К принцу Айгону. Собственной персоной.

— И что — вот они прямо как родные общались? — уточнил я.

— Ну да, — Эль Гракх закашлялся — гавани были все ближе и в фургоне сильно запахло дымом. — Принц прямо расплылся весь и повторял, как он рад ее видеть. А она как королева себя вела и знай нахваливала его. Даже вот эдак по щеке похлопала и сказала: «Ты все правильно сделал, мой мальчик».

Рози бросила на меня взгляд, и я его верно истолковал. Я знаю, что он именно сделал правильно. Он стравил между собой Эвангелину и Ворона, путем стычки их подмастерьев. Ну да, конфликт не разгорелся, но при этом все равно состоялся, и теперь между ними всегда будет стоять то, что ученик одного мага убил ученика другого.

Хитер. Как он тогда ночью передо мной комедию ломал: «этой, как ее… Грудастой». А на деле они, похоже, прекрасно знакомы.

И вот еще что забавно — если гадский принц сделал все правильно, значит изначально умереть должен был именно Прим? А если добавить сюда слова Лианны о том, что этот потный толстяк был невероятно талантлив, то можно сделать очень много выводов. Например, о том, что Виталия расчищает дорогу в конклаве своим ученикам, устраняя перспективных конкурентов. Или о том, что она просто ослабляет свою бывшую соученицу.

Интересно, а что пообещала принцу Виталия за его услуги? Свое тело? Вряд ли, Айгон любит женщин, но не до такой степени, чтобы есть у них с рук. «Мой мальчик». «Прыгал как щенок». Как-то это на него не похоже.

Но зная Виталию, точно можно утверждать, что она нашла нечто такое, что привязало к ней Айгона. Эта может.

Хотя это как раз не столь и важно. Какая разница, что эта змеюка пустила в ход, важен факт того, что она приближена к нему. Или он к ней.

Кони бешено заржали, фургон тряхнуло, под днищем что-то хрустнуло, и мы остановились.

— Все, приехали, — сообщил нам Мартин и ругнулся. — На бревно наехали, кто-то его на дороге бросил. Ось сломалась.

Я вылез из фургона. Мы остановились на узенькой улочке, затянутой дымом и застроенной почти одинаковыми домами, полускрытыми за высокими заборами. И они, на наше счастье, пока не были охвачены огнем.

Верхушку холма, с которого мы спустились, почти не было видно — дым от пожаров становился все гуще, и сейчас принц, который, без сомнений, наблюдал за ходом сражения, мог разглядеть гораздо меньше, чем мы каких-то несколько минут назад.

— Никого, — сообщила нам Эбердин, держа ладонь на рукояти меча. — Пустая улица. Даже странно.

— Хорошо это, а не странно, — постучала пальцем ей по лбу Агнесс. — Лучше было бы встретиться с нордлигами? Пусто — и ладно. Сделаем, как Мартин сказал — пересидим тут до конца сражения, авось сюда кроме нас никого и не занесет.

Зря она это сказала. Сглазила.

Сразу после того, как де Прюльи замолчала, скрипнула калитка и со двора одного из домов, прихрамывая, вышел рослый мужчина в кожаном камзоле и с мешком за спиной. Выглядел он очень страхолюдно — у него все лицо шрамами было изрезано. Уж я вроде чего только не видел, но тут совсем жуть была.

— Руф, запаливай этот дом, — сказал мужчина на ходу, обращаясь к кому-то, кто остался у него за спиной. — Добавим огонька и дыма, так проще будет уйти отсюда.

И тут он заметил нас.

— Вот нежданная радость! — заулыбался он. — Ты посмотри, кого к нам в руки занесло. Парни, быстро сюда! Тут еще добыча, да какая!

И он так громко свистнул, что у меня уши заложило.

Через несколько секунд на дороге стало куда многолюдней, — один за другим из домов появлялись те самые парни — все при оружии, все поджарые, как волки, и с узлами за спиной. Кто это такие — сомневаться не приходилось. Разбойнички, вот кто, те самые, которые умудрились в Шлейцере избежать виселицы. А здесь они чистят дома под шумок, срывают последние плоды войны перед тем как вернуться в леса.

А этот, со шрамами, никак сам Хромой Ганс? Тот самый, который хотел меня прикончить за своего сына. Ну, точнее всех тех, кто тогда был на дороге, где того убили. Вряд ли он знает, что это дело именно моих рук.

Кто-то говорил мне, что тогда в Шлейцере улизнуло всего несколько разбойников. Ошибочка вышла, их куда больше от правосудия скрылось. Здесь человек пятнадцать, не меньше.

— Просто праздник какой-то, — продолжил Хромой Ганс, глядя на нас почти ласково. — Я-то думал здесь, на побережье, только немного руки погреть напоследок, а тут такой подарок. Магики будущие, да еще, похоже, из тех, кого я особенно ищу. Вы же ученики мага по прозвищу Ворон, верно? Я кое-кого из вас узнал.

— Если и так, то что? — спросил у него я, делая шаг вперед.

Нас брали в кольцо, девушки, которые уже покинули фургон, увидев нехорошо улыбающиеся небритые мужские лица, прижимались к его бортам, предчувствуя то, что мы вляпались в большие неприятности.

— У меня к вам особый счет, — не стал медлить с ответом вожак разбойников. — Долг крови, если точнее. Кто-то из вас, паскудников, моего сына убил. Кто — не знаю точно, но это неважно. Мне этот долг все ваше племя выплатит. Я пока понемногу брал, проценты, так сказать, а вот сегодня душу отведу как следует. Девки моих ребят повеселят, а вот с тобой, языкастый, я сам пообщаюсь. Сдается мне, что ты один из тех, кто тогда около переправы был. Описание совпадает.

— Проценты, говоришь? — процедила Рози. — Это не ты ли нашу соученицу прикончил на той неделе? И раньше еще одного из подмастерьев?

— Я, — даже не стал отпираться разбойник. — Моих рук дело. Ох, они и визжали, когда я их резал. Одно плохо — нечасто ваше крапивное семя по ночам шлялось, а то бы мне куда веселее было.

— Теперь миром не разойдемся, — подытожила Луиза, вставая справа от меня. — Теперь нам тебя убивать придется.

Разбойники громко засмеялись, им было весело. Да и то — кучка девиц и три парня грозят смертью матерым волчарам из местных лесов. Смешно? Смешно.

А ведь они правы. Похоже, конец нам. Ну да, пока мы живы, мы не побеждены, но вот только выходит так, что это ненадолго.

И еще — мне живым к ним в руки попадать никак нельзя. Ведь этот хромой демон озаботится тем, чтобы меня в лес отволочь, он прямо здесь меня мучить не станет. А там — еще как, с душой, так, чтобы я не сразу за Грань ушел, он удовольствие растягивать будет.

— Смешно, — вытирая слезинки, сообщил нам Хромой Ганс. — Очень смешно пока. Вот эту мелкую не трогайте, я сам ее…

Фрррррр! Молния, вылетевшая из ладони Луизы, глубоко вспорола щеку вожака, кровь, густо ударившая из нее, забрызгала стоящего рядом разбойника.

— Промахнулась, — охнула Луиза.

Следом за этим трех еще не прекративших хохотать разбойников в буквальном смысле разбросал в стороны ярко-белый «Грозовой шар», сплетенный из молний. Я ни разу не видел, чтобы у кого-то из моих соучеников такой здоровенный получился. Как видно, Миралинда вкачала в него все свои силы, вот по этой причине она сейчас и сползает по борту фургона, не держат ее ноги. Исчерпала она себя.

Я выпалил формулу «Ножей крови» — достаточно эффективного, но не очень затратного энергетически заклинания. Оно, к тому же, не требует и подпитки моей кровью, его основа сродни заклинанию, которое применила Миралинда.

Три кроваво-красных росчерка вбились в грудь бандита, который стоял недалеко от меня, он повалился в дорожную пыль, выгибаясь всем телом как рыба, попавшая на сушу.

— Убейте их, — прошипел Хромой Ганс, сидящий на земле и пытавшийся остановить кровь, хлеставшую из щеки. — Всех в ножи, кроме вон того!

Речь, видимо, шла обо мне, впрочем, смотреть, на кого вожак показал, мне было некогда — какое-то количество разбойников мы вывели из строя, но их все равно оставалось еще очень много.

Бросив еще одно заклинание, я выхватил из ножен шпагу и сделал шаг вперед.

— Эль Гракх, не подпускай их к девчонкам! — заорал я пантарийцу, принимая на нее первый удар загнутого клинка — Мартин!

После мне стало не до криков, я вертелся ужом, не давая разбойникам приблизиться к моим соученицам, которые столпились за нашими спинами.

Эль Гракх понял меня, он виртуозно орудовал своей шпагой рядом со мной. Мартин… Вроде посвистывали лезвия его глефы, но так это или нет, смотреть мне было некогда.

На секунду мне показалось, что кошмар Гробниц Пяти магов, который мне до сих пор иногда снится, повторяется вновь. Мы снова деремся плечом к плечу, не имея ни единого шанса выжить, а за нашими спинами беззащитные девушки, которых надо защитить. Вот только вряд ли сейчас нас снова спасут. Некому это сделать.

Но нет, на этот раз все было по-другому. Девушки были уже не такие уж и беззащитные.

Ярко-синий шар влепился в лицо рослому разбойнику, размахивающему широченным тесаком, уж не знаю, кто постарался. Судя по всему, он выжег ему глаза, поскольку тот заорал что-то нечленораздельное и, бросив оружие, помчался по улице, прижимая ладони к лицу.

В тот же миг Рози звонко выкрикнула сложносплетенную формулу, и я заметил, как над моим плечом пролетел розовый сгусток энергии, причем на лету он превращался в рунную вязь, набирая при этом яркость и объем. Первое, что встретилось на его пути, была грудь бородатого злодея, который как раз напирал на меня. Руны прошли через нее как горячий нож сквозь масло, оставив сквозную фигурную дыру. Мало того — они еще и подранили другого разбойника, после чего взорвались огненными брызгами, которые зацепили окровавленного Хромого Ганса, как раз только что вскочившего на ноги.

— Да ну! — крикнул кто-то из разбойников и явно задал стрекача, поскольку вслед ему понеслась брань Ганса.

Я воткнул дагу в чей-то податливый живот, врезал эфесом шпаги в перекошенный беззубый рот немолодого разбойничка и подумал, что на этот раз, может, и обойдется. Их осталось-то всего ничего — человек шесть, остальные либо мертвы, либо вон корчатся на земле. Надо же. А мы молодцы.

— Эраст! — метнулся у меня за спиной крик Рози, и я сразу не понял, в какой связи.

Все-таки Хромой Ганс был хорош как воин. Хоть и разбойник. Как, когда он успел зайти сбоку, я даже не заметил. И никто не заметил, кроме Рози, но было уже поздно, в мой бок дважды, раз за разом, по самую рукоять вошло лезвие кинжала — широкое и обоюдоострое.

Боли не было совершенно, просто в боку вдруг стало горячо, как будто на него кипяток пролили. А еще почему-то все начало крениться набок, я даже оперся на шпагу, чтобы не упасть, только земля все равно не останавливалась, шаталась и старалась сбить меня с ног. Не врал Ворон, земля круглая и вертится, просто раньше я этого не ощущал.

Но я видел все, что происходит вокруг. Я видел, как упали еще двое разбойников, у одного не было лица вовсе, вместо него было какое-то коричневое размытое пятно, а второй рухнул на землю, зажимая руками рану в шее, из которой толчками выплескивалась кровь. Это, похоже, Эль Гракх отметился.

А еще я видел улыбку на лице Хромого Ганса, он прильнул ко мне, и в руках у него был кинжал, покрытый алой кровью, надо думать — моей же. Он показал его мне и шепнул: «Смерть за смерть». Мог бы ударить еще раз в живот или в грудь, но, видно, не хотел он так, хотел увидеть мои глаза перед тем, как перережет мне горло.

Я же ничего сделать не мог, только смотреть. Я бы вообще уже упал, если бы он меня не придержал. А еще — внезапно пришла боль, она взорвалась внутри как молниевый шар Миралинды, и мне стало нечем дышать.

Сталь кинжала почти коснулась моего горла, в этот же момент меня дернули сзади, сильно, перед глазами мелькнул росчерк стали, и рука Хромого Ганса, держащая кинжал, отлетела в сторону.

— Ты-ы-ы-ы-ы! — разбойник махнул культей и мое лицо оросила горячая влага. — Как ты мог, ты же…

Острый лепесток глефы пробил его грудь одновременно с двумя молниями и одной огненной стрелой. Он умер еще до того, как упал на землю.

А потом пришла темнота, которая погасила боль. И мне в ней было спокойно и хорошо, до той поры, пока кто-то не начал орать у меня над ухом.

— Не имеешь права! — меня кто-то теребил, точнее — хлестал по щекам. — А ну, быстро приходи в себя! Скотина! Дикарь! Мерзавец!

«Рози, — лениво подумалось мне. — Эк ее разобрало. И почему „дикарь“?».

Она все не унималась, начала барабанить по моей груди и даже вроде как плакала. Вообще-то в подобное мне верилось с трудом, достославная дочь рода де Фюрьи плакать права не имела, она мне сама про это рассказывала. «Уверенность и самообладание ведут к победам», вроде так звучал их родовой девиз. Самообладание подразумевало выдержку в любой ситуации. Но голос-то дрожит. Нет, надо глянуть на то, что с ней творится, такой шанс упускать нельзя.

Я открыл глаза и увидел, что по лицу Рози катятся слезы. Вот это да!

— Теперь могу сказать, что видел все, — просипел я. Надо же, как в горле пересохло. — Ты плачущая — это то еще зрелище.

— Скотина, — вытерла щеки девушка. — Тебе показалось. Какая плачущая, о чем ты? Из-за кого? Из-за тебя? Вот еще!

Я пошевелился и положил руку на живот. Вроде не болит. Странно. Может, мне показалось, что кинжал по рукоять вошел?

— Крепко этот Хромой меня подрезал? — уточнил я у Рози и закашлялся, очень уж горло саднило. — Попить есть?

Девушка встала с края топчана, на котором я лежал, и отошла к столу, стоящему в углу комнаты. А я вообще где? Что за дом?

— На, — вернулась Рози, приподняла меня и поднесла к губам глиняную плошку с водой. — Пей.

Вода была теплая, но это меня совершенно не опечалило. Она прошла по горлу, и я понял, что испытывают растения в засуху, после того как их полили. Это было чистое и незамутненное счастье.

— Так что там? — я показал на живот. — Сильно он меня покромсал?

— На совесть, — Рози криво улыбнулась. — Он тебя убил вообще-то. Точнее — почти убил, еще минут пять — и ты отправился бы за Грань, на суд богов. Мы сделать ничего не могли, он тебе все кишки порезал, и крови ты много потерял. Так Эбердин сказала, а она в этом теперь хорошо разбирается.

— Ворон, стало быть, спас, — сделал единственно верный вывод я.

— Ворон появился только к вечеру, — ошарашила меня де Фюрьи. — Как водится — злой, словно собака. Он там с кем-то поругаться успел, а когда выяснил, что произошло здесь, вообще словно с цепи сорвался, собрался даже принцу Айгону личную войну объявлять. Причем, если бы ты умер — и объявил бы.

— Тогда я ничего не понимаю. Не Ворон, не вы… А кто тогда меня вылечил?

— Вот он, — Рози показала на угол комнаты. — Эй, ты, иди сюда.

Раздался стук корешков по полу, и к кровати подбежал Фил. Только он выглядел как-то странно — у него совершенно не было листвы, и он, похоже, этого стеснялся. По крайней мере, он прикрывался ветками так же, как девки, купающиеся голышом, при виде неожиданно появившихся парней.

— Поясни. — потребовал я.

— Когда ты захрипел и у тебя ртом пошла кровь, он к тебе подбежал, — Рози, видимо, решила меня добить, она погладила Фила по его бутону-клюву. — Знаешь, он на тебя как-то так упал, как раз на живот, ветвями обхватил и засветился. Точнее, это был не свет, а такие багрово-красные отблески. И так — минут пять. Потом он с тебя слез, мы смотрим — а все листки у него желтые, как осенью. Они в тот же вечер и опали.

— А у меня… — я протянул руку, и Фил ткнулся в нее своим клювом.

— Никаких ран, только два шрама, — подтвердила Рози. — Некрасивых, но уже стянувшихся. Ты, правда, все равно весь бледный был, и в себя не приходил, и дышал так страшно, будто вот-вот перестанешь это делать.

— Однако вот — не перестал, — я крякнул, сел на кровати, задрал рубаху и глянул вниз. Ну да, два шрама, все как Рози говорила. Я потыкал в них пальцем и с удивлением произнес: — Вроде ничего не болит.

— Четыре дня проспать — еще бы, — Рози как-то странно задышала. — Четыре дня — и ничего не понятно.

— Прости, — я спустил ноги на пол и обнял ее. — Прости. Я же не знал. И потом — ты, наверное, молчала, а надо было орать. Вот ты сейчас на меня накричала, я тебя услышал и проснулся.

— Эраст, ты дурак, — Рози пристроила голову у меня на груди, Фил же своими голыми ветками попытался нас обнять, чем вызвал праведный гнев девушки. — А ну брысь в угол! Если я передумала тебя на растопку пускать, это не означает, что я тебя усыновлю!

— А что Ворон по этому поводу сказал? — я посмотрел на моего спасителя, который улепетывал в угол. Несмотря на свой независимый характер и даже отвагу, Рози он все-таки боялся.

Нет, я его никому в обиду не дам. Да и Рози, похоже, теперь тоже.

— Сказал, что маг из тебя пока неважный, если ты позволил себя железкой ткнуть, да еще и два раза, но кое-что путное ты все-таки сделать смог, хотя, скорее всего, случайно, — видимо, дословно процитировала наставника Рози. — Еще велел всем нам забыть о том, что мы видели, раз и навсегда. Мы забыли. И ты забудь. Очень у Ворона лицо в этот момент было серьезное, я такое только пару раз видела до этого.

— Ну, важный, неважный, главное, что вы все целы остались, — даже не подумал обижаться я. — А там только сталью можно было орудовать, или порезали бы нас всех.

— Монброн то же самое сказал, — деловито заметила Рози. — И еще один мужчина, мрачный такой, в шляпе. Он охранником у одного мага служит, который к Ворону приходил и услышал, как я про это все Гарольду рассказывала. Да ты этого мага должен помнить, его зовут Гай, наставник в тот день, когда мы жетоны получали, с нами разговаривал. Забавный такой старичок, я его давно знаю. Так вот — этот его охранник, как видно, разбирается в подобных делах, потому что он до конца всё выслушал и сказал, что ты выбрал единственно верный путь. А еще обрадовался, узнав, что ты жив, потому что, по его мнению, бойцы вроде тебя уходить со света таким образом не должны. Видишь, какое бывает несоответствие, — на лицо посмотришь — убийца убийцей, а по сути — милейший человек.

Агриппа. Ну да, милейший человек. И надеюсь, он еще не отбыл отсюда, мне с ним непременно поговорить надо.

— Ну, с этим ладно, — я погладил Рози по волосам. — А что еще случилось за эти дни? Что с гаванями, они напрочь сгорели?

Рози посмотрела на меня, как бы оценивая — стоит или не стоит поведать мне новости, но все-таки решила рассказать.

Война кончилась. Нордлигов, из числа тех, что не успели отплыть из гаваней до начала штурма, перебили всех. И их корабли почти все сожгли, только два умудрились улизнуть, видно, добры к ним были боги.

И в этот же день, когда через пару часов после битвы отзвучали радостные крики и открылись бочки с вином, невесть каким образом уцелевшие, принц Айгон, естественно, заявил, что эти земли, а равно и воды, переходят под руку Айронта и короля Линдуса Восьмого. Мол, такова воля местных жителей, и кто он такой, чтобы против нее идти. В доказательство он показал десяток измученных людей, которых достал из какого-то погреба, куда их бросили нордлиги. Эти бедолаги были в таком состоянии, что и курицу могли королем назвать, но тем не менее — факт есть факт. Тем более, что это заявление одобрил Орден Истины, поведавший всем, что наконец-то на эти погрязшие в грехе земли придет свет истинного правосудия. Последнее, по сути, и решило дело.

Следом за этим Айгон сообщил, что вместе с землями переходит и все добро, на них находящееся, и теперь это никакие не трофеи, а собственность короны, так что пусть союзники особо по этому поводу иллюзий не строят.

Вот это он сделал зря, такой подход к делу возмутил еще не до конца отошедших от сечи воинов. Хорошо, что Шеппард оказался мудрее юного принца и свел все к шутке. Айгон потом орал на него в шатре и, видимо, совсем довел, поскольку крики закончились одновременно со звуком удара. Наутро под глазом юного повелителя красовался изрядный синяк, которому радовался весь военный лагерь.

В результате, каждый из союзников что-то да получил, и сейчас все отправляются по домам — кто сушей, кто морем.

Еще имелись и не очень хорошие новости. Эвангелина, было успокоившаяся насчет смерти ученика, снова отчего-то начала возмущаться по этому поводу, правда — безуспешно. Ворон созвал магов высокой степени посвящения, благо они еще не разъехались в разные стороны, рассказал, что к чему, призвал свидетелей и особо отметил, что именно его ученики прикончили убийцу подмастерьев, причем я сыграл в этом не последнюю роль. В результате было решено, что претензий ко мне быть не может.

Правда, это не слишком устроило Эвангелину, но тут уж ничего не поделаешь.

Еще неприятным было то, что интерес к смерти Прима проявил и Орден Истины, хотя вроде бы сюда им лезть смысла особого не было.

А еще — мы возвращаемся в замок. Еще вчера бы уехали, да Ворон сказал, что не дело меня трясти в дороге. Мол — если окочурится, то лучше здесь, чтобы потом голову не ломать, от чего именно.

Не успел я порадоваться такому вниманию со стороны наставника, как распахнулась дверь и в проеме появился Монброн.

— Ага! — радостно завопил он. — А я слышу — голоса! Никак, думаю, фон Рут прийти в себя изволил!

На его лице была такая искренняя радость, что у меня внутри даже как-то потеплело.

— Не вздумай его тыкать кулаком в разные места, как это у вас, мужчин, водится, — сразу же предупредила Рози. — Мне надоело сидеть в этой комнате.

— Будто тебя кто-то заставлял? — хмыкнул Гарольд. — Сама всех разогнала. Эраст, ты не поверишь — четыре ночи около тебя сидела, никому не доверяла и никого к тебе не подпускала. По-моему, даже не спала ни разу.

— Просто вы все так храпите, что уснуть невозможно, — зло ответила ему де Фюрьи. — Дело только в этом.

Она встала и вышла из комнаты.

— Я тебе даже позавидовал немного, — посмотрел ей вслед Монброн. — Слушай, как ты ее охмурил? Нет, правда интересно.

— Сам не знаю, — пожал плечами я. — Получилось так.

— Лихо у тебя получается, — Гарольд хохотнул. — Сначала королевскую дочь невинности лишил, теперь вот де Фюрьи приручил. Мне бы так.

— Не надо завидовать, — назидательно произнес я. — Лучше встать помоги.

— Да вот еще, — Монброн даже отошел от меня. — Ты не калека, не старик. Ты мужчина. Делай все сам.

Друг, называется. Я оперся о край топчана и встал на ноги. Вроде ничего, пол не качается, бок не болит.

— Ну вот, — одобрил Гарольд. — А то — «помоги». Пока жив — не проси никого о помощи в том, что можешь сделать сам. Ну а коли помрешь — друзья и без просьбы тебя похоронят и за тебя отомстят. Кстати — спасибо тебе за Мартина.

— В смысле? — не понял я его последнего высказывания и иронии, с которой оно было произнесено.

— Я вообще-то собирался его убить, — напомнил мне Монброн. — А теперь мне как это делать? Он тебя спас, ты мой друг и, значит, у меня перед ним некий долг. Иллюзорный, но тем не менее. В любом случае — просто так, без веского повода, мне его уже за Грань не отправить. А все ты.

— Ну да, — я вспомнил блеск лезвия глефы и отлетающую в сторону руку с ножом. — Было дело. Если честно — я сейчас и сам удивлен. Не думал, что он мне поможет.

— Мартин в той схватке убил троих, — сказал Монброн. — И еще этого Ганса. Там, правда, сразу четверо отметились, но он вроде как был первый.

— Что интересно — Ганс, когда Мартин отсек ему кисть руки, очень удивился и сказал что-то вроде: «Как ты мог», — припомнил я.

— Да, мне де Фюрьи рассказала, — Гарольд почесал за ухом — Интересно, что этот головорез имел в виду, жалко только, что у него этого уже не спросишь. И ни у кого другого тоже. Пока девчонки возились с тобой, Мартин добил всех разбойников, которые еще подавали признаки жизни. Всех до единого. И не только раненых. Там один ослеп, ему кто-то из девочек глаза выжег, вот он по улице бегал, орал и о заборы колотился, так Мартин и его убил. Видно — есть ему что скрывать.

— Наверное, — признал я. — В любом случае я ему благодарен за то, что он меня спас. Как ни крути — так оно и есть, ты же понимаешь.

— Это само собой, — согласился Гарольд. — Ладно, пошли к наставнику. Он давно сказал всем, чтобы сразу вели тебя к нему, как только ты пробудишься.

— Ругать будет, — вздохнул я.

— Думаешь?

— У тебя есть какие-то другие предположения?

— Нет, — подумав, ответил Монброн. — Хотя — есть за что. Ты чего кольчугу не одел? Она же у тебя имеется.

— Знаешь, я сначала ее носил, а потом перестал, — честно ответил ему я. — Лень стало каждый день на себе этот груз таскать. Я же у принца Айгона служил, а он из тех смельчаков, которые на поле боя выходят только тогда, когда там заканчивается битва и нет никаких опасностей. Я и рассудил — какой в этом смысл?

— Вот и получил два удара в бок вместо обычных синяков, — поддел меня Гарольд. — Пошли, не тяни. Пообщайся с Вороном, да начнем собираться в путь. Надоело мне тут, на побережье, хочу в замок.

Ворон обнаружился во дворе, он сидел на лавочке и наслаждался теплом и солнцем, которое наконец выглянуло из-за туч.

Как я понял, выйдя на крыльцо и повертев головой, мы заняли как раз те самые дома, около которых и произошла стычка с разбойниками. Видно, не уцелели их хозяева, раз мы тут живем.

Я снова испытал то приятное чувство, когда ты находишься среди своих. Ребята встретили меня дружным: «Ага, фон Рут, живой!», и у меня даже как-то защипало в носу. Никогда такого не было.

Что удивительно, даже Ворон был на редкость благодушен.

— Везучий ты, фон Рут, — сказал он мне. — Даже завидно. Скажу тебе так — магом ты точно будешь средним, нет в тебе веры в свои силы, слишком ты полагаешься на сталь. Да ты не расстраивайся, таких много, не сказать — большинство. Больше скажу — ты еще ничего. Вон, Фальк, там вообще беда. Что с ним делать — ума не приложу. И толку из него не будет, и выгонять не хочется. Но речь не о нем, я о другом с тобой поговорить хочу.

— Секунду, мастер, — остановил я его. — Сначала я кое-что расскажу, а потом уже вы, хорошо? А то опять забуду.

И я рассказал ему про эльфов, что мы видели на обратной дороге с Востока, и про девушку Лианию с ее угрозами, и еще кое-что по мелочам, вроде того, что Виталия близко общается с Айгоном.

— Не удивил, — отмахнулся Ворон. — Про эльфов мы и сами сообразили, вот только их славному повелителю, солнцеликому Меллобару, предъявить нечего. Нет ни фактов, ни трупов. Ничего нет. А насчет остального — ну, есть враг и есть. Без них скучно жить. Что до Виталии — тут все ясно, она нас с Эви хотела лбами столкнуть. Она ее на меня во второй раз и натравила, теперь я в этом уверен. То-то Эви так на Ви посмотрела, когда та проголосовала за твою невиновность. Поверь мне, когда-нибудь она точно перехитрит саму себя.

— Хорошо бы поскорее, — с надеждой произнес я. — Очень я ее боюсь.

— И правильно делаешь, — заверил меня Ворон. — Виталия серьезный противник.

— Очень у меня их много, не знаю, с какой стороны прилетит. Хоть из замка не выходи.

— Вот по этому поводу я и хотел с тобой поговорить, — Ворон щелкнул пальцами. — Я тут подумал — нечего тебе пока в замке делать. И вообще в этих краях. Слишком много тут пока ошивается тех, кто тебя не любит. Через месяц здесь состоится коронация принца Айгона, он станет полноправным наместником этого края, потому и Эви, и Виталия остаются здесь, в гаванях, ждать этого мероприятия. Они такое любят. До замка отсюда рукой подать, потому они наверняка нагрянут ко мне в гости, я их знаю. И если хоть одна из них не попробует тебя использовать в своих интересах или убить чужими руками — я очень удивлюсь.

— Куда же мне деваться? — опешил я. — А?

— Э-э-э-эх, — тяжко вздохнул Ворон и крикнул: — Монброн, подойди сюда.

— Наставник? — подбежал к нам Гарольд.

— Ты говорил мне, что у тебя дома неладно? — уточнил у него Ворон. — Еще в замке говорил, даже просил меня тебя ненадолго отпустить. Было такое?

— Да, — кивнул Гарольд.

— А еще я краем уха слышал, что кто-то из соседнего с тобой королевства участвовал в этой войне, в качестве трофея заполучил пару кораблей и со дня на день морем отправится домой, — продолжил наставник. — Я ничего не путаю?

— Все так, — насторожился Монброн. — Речь идет о графе Лотаре из Амилии. Он не просто сосед, он мне родственник. По материнской линии.

— Вот и славно, — потер руки Ворон. — Надеюсь, он не откажет в любезности прихватить на борт одного из кораблей тебя и фон Рута. Морская прогулка не повредит твоему приятелю, равно как и пара месяцев роскошного существования во дворце, стоящем на берегу теплого моря. Так что сходи, договорись.

— Наставник, вы отпускаете меня домой? — Монброн был ошарашен. — Спасибо!

— Не скажу, что я от этого в восторге, но выбора нет, — Ворон недовольно свел брови — Фон Руту лучше на время исчезнуть из наших краев, и это лучший из вариантов. Но самое позднее к августу жду вас обратно, надеюсь к тому времени страсти поутихнут. Или появится какая-то ясность с тем, что происходит.

— Будем, мастер, — радостно пообещал Гарольд. — Вернемся в срок, слово чести.

— Обратно отправитесь морем же, — понизил голос Ворон. — Не следует ехать через Королевства. Не надо. Да так и быстрее выйдет. И еще — не думаю, что принц затаил на Эраста зло, но лучше будет, если вы, как и в прошлый раз, сойдете на берег не здесь, а чуть раньше. Так будет разумней.

Ворон о чем-то задумался, глядя на нас, потом тряхнул головой и гаркнул:

— Фальк, сюда иди.

Карл, крутящийся неподалеку, мигом оказался рядом с нами.

— Мастер, — пробасил он.

— Вот ведь вроде молодец. И сильный, и быстрый, — оглядел его Ворон. — Еще бы мозгов в голову — и совсем хорошо было бы. Вот что я думаю — пусть он с вами поедет. В замке от него толку нет совершенно никакого, только расход продуктов больше, а в дороге он может пригодиться. И вот еще что — не забудьте мне сдать мне ваши цепи с жетонами подмастерьев, их же вернуть надо.

— Мы куда-то едем? — радостно улыбнулся Карл.

— Мы едем ко мне в гости, — ответил ему Монброн.