1. Норан

«Юные… Неужели и мы когда-то были такими? Стремились к чему-то новому, негодовали, ругались по пустякам. Совершали глупые поступки, за которые нам потом было стыдно… Что сейчас думает Илья? Нельзя определить по его лицу. Что он скажет, когда узнает, что колония людей на Гессоните перестала существовать? Возьмет на себя ответственность в том, к чему непричастен, или будет всячески выгораживать свою роль в этом? Оба варианта равновозможные, и оба — неверные», — норан разглядывал человека.

Илья болтал с Леной, наслаждаясь одним тем, что может просто говорить с ней. Основной темой их разговора было «что я делал без тебя». И чем могут заниматься разлученные? Только страдать, не в силах добраться друг до друга. Со стороны этот диалог выглядел несколько нарочито и излишне пафосно. Ленины слова из микрофона были слышны всем в комнате, но Илью это не смущало. Человек радовался и хотел поделиться радостью со всеми, кто был с ним рядом. С теми, кого он считал своими друзьями.

Шандар с Нейдаром терпеливо ждали конца разговора, уйдя в свои мысли. И звяканье трубки о рычаги стало для них небольшим сюрпризом. Илья сиял.

— Я — лечу, — заявил он.

— Прямо сейчас? — спросила Шандар.

— Конечно. Что мешает-то? Раз Лена нашлась, надо с ней поскорее встретиться.

— Надеюсь, ты знаешь куда лететь, — пробурчала зель.

Илья на секунду задумался, вспоминая разговор. Почему-то он не догадался спросить, где Лена находится. Радость от того, что он может хотя бы услышать родной голос, полностью выключила логическое мышление. Никак нельзя было назвать этот разговор информационным. Выплеснули эмоции друг на друга, перебивая собеседника, говоря ни о чем. Бессмысленный поток слов, в котором не важно, что хотят сказать, а важно — как.

— Ничего, теперь мне достаточно знать, что она в нашем времени. А направление определится само собой.

— Рисковый ты парень, Илья! — Нейдар хлопнул его по плечу.

— Да нет, — Илья поморщился. — Я вроде что-то начинаю чувствовать. Лучше понимаю.

— Ага, — подначила Шандар. — Только названия этому придумать не можешь.

Илья посмотрел на нее удивленно и подтвердил:

— Ты права. Может, поможешь с определениями?

— Вот еще! — фыркнула зель и отвернулась, уставившись в открытое окно и выискивая взглядом один каменный столб за другим, словно пересчитывая их.

Илья чувствовал некую неловкость: никто его не удерживал, не говорил об опасностях путешествия, о невозможности попасть в нужное место, словно он собирался отправиться в соседнюю комнату. Почему-то хотелось, чтобы его не пускали. Тогда бы он нашел нужные слова для убеждения и Нейдара, и Шандар. Привел бы неотразимые доводы, что он должен немедленно лететь, даже не зная толком — куда.

— Так что? Я — отправляюсь, — неуверенно сказал он.

— Конечно, — отозвалась зель, даже не обернувшись.

— Я ничего с собой не беру…

— Мы поняли. Само собой.

— Да ну вас! Что не так?

— Да всё так, Илья. Что ты волнуешься? Раз решил — отправляйся, — поддержал Нейдар.

— Нет, вы скажите! Я вас чем-то обидел? Или что?!

Шандар повернулась к Илье, закатила глаза, но промолчала.

— Ага! — Илья завелся. — Значит, не хотите со мной разговаривать! Ну-ну! Нет, вы скажите! А я послушаю ваши возражения. Только не забывайте — я давно Лену ищу. Мне без нее жизни нет!

— Дурак, — с сожалением сказала зель. — Как был, так и остался.

— Ах, вот как, — Илья, дождавшись чего-то похожего на возражения, сразу успокоился.

— Сам же знаешь, — улыбнулся Нейдар, — кто мы против Властителя, пусть даже и отказывающего от своей власти? Он творит то, что желает сам. Советуется, либо нет — неважно. Ошибается — пусть. Но решать может только он.

— Я — не Властитель, — Илья упрямо помотал головой.

— Ты это кому другому расскажи. Они-то тебе поверят, — хмыкнула Шандар и добавила в сторону. — Властителем стал, а ума не набрался.

— И откуда я вам этот ум возьму?

— Да вот отсюда! — зель постучала себя костяшками по лбу.

— Прикажешь взять с собой твою голову? — язвительно уточнил Илья.

Шандар поднялась, кивнула хозяину кабинета и сказала:

— Я прогуляюсь.

— Я с тобой, — подхватился Илья и чуть не бегом отправился вслед за зель.

Почти сразу он ее догнал и пошел рядом. Шандар не обратила внимания на попутчика. Она шла уверенно и явно с какой-то определенной целью, не отвлекаясь ни на картины, висящие в простенках между многочисленными дверями главного коридора жилища Нейдара, ни на каменные статуэтки, стоящие в небольших нишах. Илья же наоборот, каждый раз отводил взгляд на произведение искусства, что отвлекало его и мешало начать разговор.

Наконец, он нашел в себе силы вытолкнуть из себя два слова, провожая взглядом умопомрачительную вазу прозрачно-оранжевого камня:

— Ты куда?

— Тебе-то что? Ты давай, отправляйся.

— Шандар… — в голосе Ильи прорезались угрожающие нотки.

Зель резко остановилась и развернулась к нему.

— В тир я! Ясно?! Стрелять буду.

— Я — с тобой.

— Да на здоровье!

Илья не помнил зель такой разозленной. Да и на кого?! На него самого! Что-то он не то делает. Как же исправить-то? В голову ничего не приходило, и Илья, поникнув, побрел вслед за Шандар.

Зель пинком распахнула очередную дверь, и они оказались на плоской равнине, поросшей низкой жесткой травой с желтыми цветочками.

— Ты дверью не ошиблась? — рискнул спросить Илья.

— Не ошиблась. Бери пистолет.

Шандар протянула руку себе за спину, вытащила откуда-то импульсный пистолет и сунула его в руку Илье. Тот от неожиданности едва не уронил тяжелое оружие. Зель достала второй такой же пистолет, расставила ноги и приготовилась стрелять. Она ничего не объясняла, но Илья посчитал за лучшее скопировать ее позу — вряд ли Шандар шутила таким образом.

— В кого стрелять-то?

— Сейчас увидишь, — многообещающе ответила зель.

Мелкие черные точки, как по заказу, запрыгали вдалеке, приближаясь. Животные в пологом прыжке проносились над травой, ныряли обратно и снова появлялись значительно ближе, пробегая часть пути по земле.

Вот они уже совсем близко, последняя пробежка, и прямо у ног выскакивает жуткая тварь с распахнутой пастью. Не нужно определять видовую принадлежность, пересчитывать зубы и выяснять — сколько у животного сил. Оно — хищник. И оно нападает.

Илья рефлекторно нажал на спусковой крючок. Импульс смял небольшое тельце, но голова, продолжая движение, чувствительно ударила Илью в грудь. И тут же атаковал второй хищник. Третий. Илья целил в раскрытые пасти, всё больше успокаиваясь. Уверенности становилось больше, а пистолет уже не выписывал сложные траектории для захвата цели. Рядом шумным равномерным гулом слышались выстрелы Шандар. К ней Илья даже не поворачивался — и так было понятно, что уж она не промахнется. К тому же, выпрыгивающие хищники не давали ни секунды передышки.

Миг, и нашествие закончилось. Илья не удержал палец, и последний выстрел ушел в небо.

— Плохо, — констатировала Шандар. — Можешь лучше.

Напряжение боя начало отпускать Илью. Он тяжело вздохнул, переступил с ноги на ногу и начал поворачивать голову, чтобы посмотреть на напарника по стрельбе.

Зря.

Резко поменялся фон. Вместо бескрайней равнины теперь их окружали высокие здания, блестевшие сплошным остеклением. Они с Шандар стояли на газоне, расположившемся в центре восьмиугольной площади.

— Смени батарею! — отрывисто приказала зель, и Илья беспрекословно послушался, отлепив запасную от корпуса, вынув старую и поменяв их местами.

— Что теперь? — настороженно спросил он, оценивая пространство между домами.

Там никто не появлялся, и от этого казалось, что город покинут всеми жителями в предчувствии ужасной катастрофы. Это сильно давило на мозги, и Илья вдруг почувствовал, как потеют ладони, а пистолет пытается выскользнуть.

Солнечный зайчик от раскрывшегося окна мазнул по глазам, Илья прикрылся рукой, и глухой удар в землю, отдавшийся по ногам, возвестил о начале атаки. По ним явно стреляли из пулевого оружия. Илья прыгнул в сторону, одновременно наводя пистолет на окно. Шандар его опередила, уничтожив стрелка одним импульсом.

Мелькнул еще один сполох от окна, и Илья сразу же выстрелил, в полной уверенности, что противник там. Разлетелись стекла в соседнем окне. Илья поправил прицел и выстрелил снова.

— Не стой! Двигайся. Подстрелят.

И в подтверждение слов Шандар очередная пуля хлестнула Илью по штанине. Он неловко отпрыгнул, спотыкаясь, чуть не угодив под следующую пулю.

— Стрелять кто будет? Я? И заряд экономь. Ты не знаешь количества противников.

— Знаю, — судорожно выдохнул Илья, наконец, попадая по стрелку в окне. — Пятеро. Не отвлекай.

— То есть тебе это мешает? Сейчас будут помехи.

Пролетела стайка небольших птиц, потом вернулась, неистово щебеча, и порскнула в разные стороны, чуть ли не в лицо Илье. Он вздрогнул и опять промазал. Почти одновременно открылось несколько окон, и только в одном из них был стрелок. Илья заметался, выбирая цель, не смог выбрать и перекатился в сторону.

Шандар ритмично стреляла, постепенно поворачиваясь, но не сходя с места. Илья же наоборот — метался вокруг нее, попадая в окна через раз, и ругался.

— Остынь. Успокойся. Сейчас будет хуже, — предупредила зель.

«Куда уж хуже», — подумал Илья. Но раз Шандар обещает, значит, так и будет.

Стеклянные фасады мигнули и исчезли.

Пустая улица между двумя рядами деревянных двухэтажных домов, плотно пристроенных друг к другу. Небольшой ветерок поднимает смерчики пыли. Окна закрыты ставнями. Есть два пути — назад и вперед. Но разве воин станет отступать? Только навстречу опасностям, вперед грудью, чтобы все пули разбились о ее чугунную поверхность.

В этом мире нет места фантазиям. Грубая реальность с ветром, швыряющим в лицо песок, и палящим солнцем. И здесь, как и везде, надо быть первым. Кто будет им? Илья? Шандар? Или незнакомец на противоположном конце улицы? Он еще далеко. Но можно не сомневаться, он — вооружен.

Противник шел на них. Его шаги уверенны. Что стоит попасть в такого, если он к тому же не стреляет? Но почему-то раз за разом Илья промахивался. Противник словно предчувствовал, куда направлен энергетический импульс, и чуть смещался с траектории. Илья злился и уже не целился, а стрелял навскидку, всё быстрее и быстрее — лишь бы попасть. Но это вело только к одному — расходу батареи.

Шандар ждала. Она стояла, опустив оружие, недовольно поглядывала на Илью и ждала, когда противник достигнет той точки, в которой ее единственный импульс без промаха встретится с целью.

Приближающийся человек щелчком поправил шляпу, освободил из-под бело-коричневого пончо рукоятку револьвера на поясе и чуть отставил руку. Илья прекратил беспорядочную стрельбу и приготовился к последнему выстрелу. Только так и надо заканчивать дела — единственной пулей.

Очень быстро, словно по неслышному сигналу, человек в одежде ковбоя выхватил оружие и, не взводя курок, нажал на спусковой крючок. Илья заметил движение, но не успел отреагировать — пуля уже летела к цели. И целью был он.

Шандар выстрелила одновременно с противником. Она не хотела убивать. Да и какой смысл попасть в мишень, если нет возможности уцелеть самому? Надо уничтожить пулю врага. И только после этого — его самого.

Грохот выстрела, и всё застыло. Ковбой с вытянутым в руке револьвером. Пуля в нескольких сантиметрах от груди Ильи. Пыль, поднятая ветром. Наверно, надо было наслаждаться последней сценой. Но у Ильи не получилось. Картинка выключилась, превращая улицу в просторный зал виртуального тира.

Чуть выше голов зажглось табло, на котором в замедленной съемке демонстрировался последний бой с анализом. Схематичное расположение участников; внешние воздействия в виде ветра; траектории полета пули и импульсов; точки вхождения поражающих элементов и совместимость с жизнью. И надпись, как итог: «Стрелок 1 — попаданий 100 %. Здоровье — 100 % Стрелок 2 — попаданий 65 %. Здоровье — 1 %. Норматив не выполнен».

Илья поморщился:

— Вот так всегда. Ты можешь его по-другому настроить?

Шандар раздраженно бросила пистолет в захваты на поясе. Резко кивнула Илье не выход и быстро пошагала обратно. Илья чуть ли не побежал за ней, так и не выпустив свое оружие из руки.

— Что опять не так?

— Оставь свои глупости.

— Шандар, ты сегодня явно не такая, как обычно.

Зель резко остановилась, так что Илья еле успел отвернуть, чтобы не столкнуться с ней, и уперла палец ему в грудь. Илье показалось, что дуло револьвера ткнулось в ребра, прямо напротив сердца. Нехорошее ощущение.

— Да, не такая! Тебе-то что?!

— Злая. Я обидел тебя?

— Не то. Ты стал другим. Точнее, я вижу тебя другим.

— В чем разница?

— Раньше мне было всё равно. Ну, некоторые вещи, сейчас неважно — какие.

— Всё равно? — Илья не понимал.

Шандар зарычала.

— Ты и раньше стрелял не очень. Бессмысленно ждать внезапных успехов. Но мне важно, чтобы ты оставался живым в любой ситуации! Это понятно?

— Я живой…

— Ты мертв. Понял?!

— Не понял.

— Ах, да, я совсем забыла о том, что мы тугодум. Ты совершенно не представляешь, куда собираешься отправиться. Со-вер-шен-но! Мало ли что тебе там Лена наговорила! Ты не готов к неожиданной опасности, ты ее не чувствуешь, не предвидишь.

— Я возьму пистолет.

— О да! Смотри, не отстрели себе случайно ногу.

— Постараюсь…

Зель смотрела на Илью. Смотрела и молчала. Она не просила. Нет смысла просить у Властителя, даже если он и пытается отпереться от своего титула. Властитель поймет, как нужно делать, рано или поздно. Подумает и поймет.

Илья не долго думал. Сделал шаг к Шандар, обхватил ее и прижал к себе как можно крепче, от чего та тоненько пискнула. Их глаза оказались почти на одном уровне. Шандар смотрела чуть снизу, словно говоря «тебе обязательно держать меня так?», а Илья молча отвечал: «Только так и надо». Зель не стала возражать. Вздохнув, она прижалась к Илье, опустила голову ему на плечо и успокоено расслабилась.

— К Лене! — сказал Илья.

 

2. Петерсит

— Интересная композиция, — Лена говорила слегка напряженно. — Может, ты отпустишь ее и объяснишь — что это значит?

Илья разомкнул объятия, и Шандар выскользнула из них, разворачиваясь лицом к Лене и внимательно ее рассматривая. Да, одежда на ней другая. Разумеется, это ни о чем не говорит. Зато говорит выражение ее лица: опущенные уголки губ, чуть прищуренные глаза. Готовность нападать и защищаться.

Впрочем, с Леной Илья пусть сам разбирается, а Шандар больше интересовало, куда их занесло. Хватило одного взгляда в окно, и первые предположения подтвердились: правительственная планета. Характерные полосатые скалы. Черно-желтый песок на пляже. Многочисленные высотки учреждений. Как сюда занесло Лену? Чем она тут занималась? Почему ее сразу не выдворили? А этому дурачку невдомек. Не приучен думать о том, что важно. Чувства…

Илья шагнул к Лене, стоящей у закрытого окна, затененного на метр от пола.

— Это такой способ перемещения в пространстве, — Илья словно отмахнулся от Лениных слов. Будто не заметил тона, с которым она произнесла первую фразу. — Ну, здравствуй, Лена…

— Привет. Долго же ты добирался…

Зель демонстративно закатила глаза, сказала, ни к кому не обращаясь: «Ох, уж эти скандалы…» и пошла к двери из помещения.

— Останься, Шандар! — почти крикнула Лена.

Скорчив удивленную гримаску, зель прислонилась к стене и с угрожающим видом достала кинжал из ножен. Между тем, Лена продолжала говорить, не давая Илье вставить хоть слово:

— Я понимаю, найти меня было сложно. Но ведь ты сумел дать сигнал. Я позвонила. Я ждала тебя! И вот ты здесь… Прекрасно! Но зачем ты притащил с собой зель?! Да еще таким странным способом?! О том, чем вы занимались, можно напридумывать многое. Зачем ты даешь мне повод?!

— Ну, Лена…

— Что Лена?! Всегда Лена… — слова вырывались зло и отчужденно.

— Перестань сердиться. Всё будет хорошо, как и прежде…

— Что? Ты считаешь, что прежде было хорошо? Наивный! Нет. Мне совсем не было хорошо. Мне было плохо. Да-да. Только я этого не говорила, а ты — не замечал.

— Ах, вот как, — Илья поджал губы. — Ну, давай, выставляй претензии. Нашла время.

— Не будет другого времени, — Лена покачала головой. — Совсем не будет.

— Да что с тобой?!

Шандар видела, что Илья растерялся. Он заморгал, засунул руки в карманы, суетливо пытаясь что-нибудь в них обнаружить. Ничего не нашел и тяжело вздохнул.

Лена никак не реагировала. Ничто не могло ее остановить. Она непременно скажет, что собиралась. Может, не сразу. Но скажет.

— Всё меняется. И я — тоже.

— Какой же ты стала? — Илья спрашивал удивленно, словно не понимал, как Лена вообще могла хоть как-то измениться.

— Другой, Илья. Совсем другой. Ты же понимаешь, что теперь мы не можем быть вместе…

И всё же Шандар не могла понять, зачем девушка ее остановила. Обычные человеческие разборки, для которых лишние свидетели никогда не нужны. Если только…

— Она предала тебя, — зель сказала это резко и громко, прервав Лену. — И теперь пытается оправдаться. Ты еще не понял? Как ты думаешь, сколько человек сейчас войдет в эту дверь?

— Неправда! — Лена казалась искренне возмущенной. — Ты нагло врешь!

— Надеюсь… Ты же понимаешь, что это легко проверить? — Шандар положила руку на внутренний замок.

Илья недоуменно смотрел на перепалку девушек, не понимая, что их разговор прямо его касается. Не понял он и тогда, когда обе дверные створки влетели внутрь комнаты, и зель отшвырнула его в сторону.

Напавшие не смогли застать врасплох Шандар. Даже капсула с быстродействующим усыпляющим газом на первый взгляд никак не повлияла на профессионального охранника. Зель выстрелила в стеклянную стену, подхватила усыпленного Илью, вторым выстрелом разнесла перемычку над дверью, останавливая гостей, и прыгнула вниз.

Далеко они не пролетели, всего на один этаж: сработала система безопасности здания. Скользнули в отводящий желоб и провалились в карман. Только тогда Шандар вдохнула. И выстрелила снова, высвобождаясь из мягкого плена компенсатора. Оболочка лопнула, и зель с заснувшим Ильей выпали в технический коридор.

Здесь их тоже ждали. Парализаторы сил усмирения заработали сразу же, едва двое преступников появились из поврежденного кармана. На Илье это никак не сказалось: он спокойно спал и без того. А Шандар не обратила внимания на досадную помеху — антидот в крови эффективно справлялся с воздействием. Она даже не стала стрелять. Нагнулась, подхватила Илью на плечо и поднялась вместе с ним, что со стороны казалось чем-то невероятным. Еще бы. Хрупкая девушка тащит на плече мужчину средних размеров. Такое не каждый день увидишь.

Бойцы даже прекратили стрелять, судя по тому, что погасла остаточная люминесценция от парализаторов. Шандар неторопливо прошла перед ними, вызвала лифт технического обслуживания — старый донельзя — и вошла внутрь.

«Вам какой этаж?» — вежливо спросило устройство сопровождения из динамика.

— Третий, — усмехнулась Шандар и помахала ручкой обалдевшим бойцам.

Вот тогда они очнулись. И стали действовать быстро и слаженно, пока автоматические двери еще не закрылись. Двое вцепились в створки, размыкая их. Третий вскрыл аварийную систему управления лифтом, переключился на ручной режим и заблокировал возможность передвижения кабины.

По крайней мере, постарался. Потому что заблокировать лифт можно, только если он подвешен к тросу. А если кто-нибудь перерезает трос, и лифт начинает свободное падение, тут уж блокируй, не блокируй — все автоматические системы не функционируют. Срабатывает одна — последняя, механическая. Аварийная остановка. Выдвигаются клиновые ловители, и лифт застревает между этажами. После чего извлечь людей из кабины становится несколько сложнее.

Поэтому, когда Шандар выстрелом разворотила крышу кабины и пережгла трос, кабина резко дернулась вниз, а потом мертво остановилась. Двое бойцов, пытавшихся открыть двери, чуть не лишились пальцев. Но при этом даже обрадовались: теперь преступники не могли никуда деться. Посидят в замкнутой коробочке, а потом их оттуда выковырят и доставят в соответствующее место. Всё легко и просто. Если имеешь дело с дилетантами.

Шандар такой не была. Она сразу же проделала отверстие в полу, обвязала Илью тросом из аварийного комплекта и аккуратно опустила его вниз на десять этажей. Потом сама выбралась из кабины и спустилась по направляющим металлическим полосам.

Выбравшись из шахты и вытащив Илью, зель положила его на пол и побежала к ближайшему пассажирскому скоростному лифту. Первое правило воина: не оставляй врага у себя за спиной.

Бойцы сил усмирения относились к работе профессионально, но без должного рвения. Что и как делать, где встать и каким образом взять преступника — они прекрасно знали, но делали это по разработанному давным-давно шаблону. Вот раз так написано в инструкции — так и будем делать. А зачем, почему — такими вопросами задаваться ненужно и бессмысленно. Инструкции, чай, умные люди писали. Если же в вводной написано, что должен прибыть один человек, которого и надо задержать, то все и готовятся к этому.

Возвращение Шандар оказалось неожиданностью для того, кто следил за отходящим коридором. Еще большей неожиданностью для него стали сверхбыстрые действия девушки: он еще только собрался выстрелить, как уже оказался без оружия.

Неприятное чувство, когда тебе в лицо смотрит дуло собственного парализатора. Правда, недолгое. Некто с той стороны нажимает на спуск, и ты уже летишь в эйфории сна, чтобы очнуться на завтрашний день с тяжелой головой и ломотой во всем теле. И приходится писать объяснительную: где, когда и при каких обстоятельствах вы потеряли личное табельное оружие. А потом ждать занесения в учетную карточку записи об утрате оружия, выговора и вычета из зарплаты стоимости парализатора.

С остальными, не стоявшими на страже, а занимавшимися другими делами, справиться оказалось еще легче. Когда стреляют со спины, даже не успеваешь удивиться, оказываясь в неподвижном состоянии. Ну, а потом — сон, такой привычный и такой ненужный в данный момент.

Покончив с бойцами сил усмирения, зель скорчила презрительную гримасу и положила парализатор первому успокоенному на грудь, избавив его от некоторых неприятностей. Теперь, когда не с кем стало сражаться, чужое оружие стало ненужным и обременительным. Успокоенная, Шандар поспешила вернуться к Илье. Надо его разбудить чуть погодя, немного подождать, пока он придет в себя, а потом выбираться. И не только из этого места, но и с планеты. Тут им явно не дадут спокойно провести время.

Рассуждая таким образом, зель спускалась по лестнице: возобладала привычка никогда не выбирать один и тот же путь, если есть выбор. Никакой опасности Шандар не чувствовала. Даже время не поджимало: вывести из парализованного состояния человека можно не раньше, чем через три часа, если желаешь сохранить ему здоровье. С Ильей же, усыпленным газом, было значительно проще: максимум час, и то, если не применять специфических средств, а парализаторы на спящих не действуют.

Оказавшись на нужном этаже, зель первым делом автоматически оценила обстановку на неизменность. Всё в пределах допуска естественных воздействий.

За исключением одного.

Ильи на месте не было.

Едва заметив это, Шандар пригнулась и нырнула за угол. Импульс, нацеленный в нее, прошел мимо.

— Вот и сиди там. Ты нам не нужна. Мы за ним пришли, — и мерзкий смешок.

Чуть погодя тот же голос продолжил:

— Могу тебе даже спасибо сказать. За предварительную подготовку. Силы усмирения — бойцы еще те, но к чему лишние свидетели? А так ты нам дорогу хорошо расчистила. Половину работы за нас сделала.

— Не наговорился еще? — угрюмо ответила Шандар. — За работу платить надобно.

— Заплатим, заплатим, — тип за углом опять хихикнул. И опять так же мерзко. — Подожди немного, и сразу заплатим.

Шандар примерно определила, где находится стрелок, но что он там делает, и какая угроза может возникнуть для Ильи в случае ее неудачных действий, — не представляла. То, что он там один — понятно. Чего ждет — ясно: второго подельника. Тащить бесчувственное тело одному тяжело и неудобно. Но откуда придет этот второй? И когда? Желательно покончить с первым до его прихода: два противника с разных сторон — двойной риск не выполнить работу по защите клиента.

Почему же она так прокололась? Вроде, кроме бойцов никто на них не нападал. Стоп. Бойцов. Именно. Эти люди, что захватили Илью, явно из другой команды. А что из этого следует? Что их действия не просчитать. Оружие и системы защиты у них могут отходить от стандарта. Но если был приказ захватить Илью живым, то стрелок, скорей всего, вооружен по легкому карманному варианту: мощный и тяжелый скорчер никак не поможет в сохранении жизни похищаемого объекта. Что подтверждается характеристикой импульса.

Преимущество в оружии у Шандар было. У похитителя было преимущество другого рода: позиция, напарник и Илья. Связь. У второго должна быть связь. Тот обязательно должен рассказать о зель. А раз так, второй постарается без помех ее прикончить, приблизившись к ней со спины. Вернее, к тому месту, где, как предполагает стрелок, она находится.

— Я иду, — предупредила Шандар и не двинулась с места.

Совершенно обоснованное шипение импульса с той стороны: нельзя давать противнику возможность сделать то, что он собирается. Да только знаний у стрелка явно не хватало. Довольно трудно увидеть в невысокой худенькой девушке профессионального воина и лицензионного охранника. То, что он встретился вообще не с человеком, стрелок вряд ли предполагал.

Что ж. Шандар быстро его разочарует.

Подпрыгнув, она выбила ячейку подвесного потолка, зацепилась за жутко прогнувшиеся направляющие и втиснула себя в пространство между ними и перекрытием. Рядом с коммуникациями для нее было достаточно места, хотя и жутко пыльно.

В этот момент в коридоре появился второй. Он крался, прислушиваясь к голосу в микрофоне и наклонив в ту сторону голову, совершенно не обращая внимания на потолок. Сквозь тонкую пленку потолка зель явственно различала тепловой контур человека и пышущий жаром импульсник у него в руке.

Едва второй вышел на линию огня, Шандар выстрелила прямо сквозь пленку. Импульс вошел в сердце, заставляя вскипеть кровь, которая как неисправный паровой котел взорвала маленький живой насос. «Готов», — сказала зель про себя и рухнула на пол: потолок, наконец, не выдержал ее веса.

— Попал? — донесся голос из-за угла.

— Попал, — ответила зель. — Ты — попал.

— Не подходи, — трезво ответил стрелок. — Если попытаешься меня взять, имей в виду: твой напарничек сдохнет первым. У меня лично к нему нет никаких вопросов. Ну, потеряю немного в деньгах. Но, сама понимаешь, жизнь дороже, — и он хихикнул.

Шандар не ответила. Она пыталась определить положение стрелка с максимальной точностью. Конечно, скорчер можно поставить на широкий импульс, и тогда не промахнешься. А можно и на максимально узкий. Тогда повышается энергия проникновения, зато понижается меткость. Попробуй, попади через несколько стен в того, кто приставил импульсник к голове твоего нанимателя, готовясь нажать на спуск при малейшем подозрительном шорохе.

Нужно почувствовать, просчитать вероятные колебания, выбрать нужный момент. Хорошо, что он такой разговорчивый. Во-первых, так яснее его диспозиция, а во-вторых, ясно, что он жутко боится. Хотя последнее может служить и негативным фактором: внезапный испуг, и палец рефлекторно нажмет на спуск. Но можно надеяться, что он не глуп и понимает важность оставить заложника в живых. Ведь тогда у зель не будет никаких сдерживающих факторов. Она спокойно убьет стрелка и только потом будет скорбеть об Илье.

— Ну, где ты там? — стрелок начал суетиться. — Давай, выходи. Считаю до пяти. Если не появишься с пустыми поднятыми руками, то для начала я отрежу один пальчик на руке твоего компаньона. Потом — другой… Раз…

Шандар выстрелила.

Напротив головы стрелка вздулся маленький кратер, и тонкий луч пронзил височную кость, заставив, наконец, замолчать болтливого похитителя людей. А теперь надо бежать. Как можно скорей. Мало ли какие системы ликвидации понавключал этот урод, чтобы своей смертью зацепить как можно больше народу.

Шандар успела.

Она отцепила взрывчатку, изолировала источник энергии, ударом каблука уничтожила сигнальное устройство и перерезала страховочный трос неизвлекаемости. Затащила в лифт трупы и Илью. Уселась на грязный пол в кабине.

Так. Отдых. Вот интересно: готовя задержание Ильи, силы усмирения освободили всё здание от работников или только некоторую часть? И какое время они отвели на саму операцию? Сколько у нее в запасе до того, как появятся дополнительные отряды, не получившие радостных вестей о благополучном захвате? Вообще не получающие никаких сообщений? Вполне может случиться так, что она с Ильей приедет прямо в их распахнутые объятия.

Впрочем, волноваться было уже поздно: лифт отправился на третий этаж. За время спуска надо было успеть проанализировать работу системы внутреннего слежения, подключиться к ней и снять информацию.

Будь она одна, зель вообще не стала бы этого делать. Но два трупа. И нетранспортабельный Илья. Кстати, его вполне можно вырвать из безмятежного сна. Нечего дрыхнуть. Пусть помогает.

Шандар раскрыла нарукавную аптечку, вытащила нужную шприц-ампулу и вколола в нужное место. Лифт как раз остановился. Теперь его заблокировать, как не так давно пытался сделать «миротворец» с соседней кабиной, и заняться делами.

Илья что-то невнятно пробурчал, просыпаясь.

И первое, что он увидел, открыв глаза, — два трупа, лежащих на полу.

Чуть повернув голову, Илья заметил нетерпеливо притоптывающую ногу в знакомом ботинке.

— Вставай. Поможешь.

Оперев руку в пол, Илья мутно оглядел Шандар и хрипло спросил:

— Чего?

— Трупы нам совсем не нужны.

— Думаешь, их никто не хватится?

— Это не миротворцы. Смотри, — Шандар приподняла голову трупа, повернула ее затылком к Илье и предъявила темно-коричневый штрих-код под волосами.

— А чего на них форма?

Шандар даже язвить не стала — ну, что с ущербного взять? Легче объяснить.

— Переоделись.

— Ага… Я сейчас. Только встану.

Кряхтя и постанывая при каждом резком движении, Илья собрался и утвердился в вертикальном положении.

— Извини. Пришлось тебя насильственно будить, а то бы ты еще час проспал… Бери за ноги. Заноси. Да не спотыкайся — уронишь. Вот так. Клади. Ну? Второго?

Илья обессиленно кивнул. Проволочь амбала вниз по лестнице, а потом еще по коридору до двери с табличкой «Техническое помещение» оказалось на пределе его сил.

Второе тело оказалось полегче, но с ним провозились дольше: Илья и сам еле двигался, а уж тащить килограмм восемьдесят мертвого веса в состоянии синдрома Попова было равнозначно чуду. Химик-фармаколог Попов, первым применивший на себе восстановление функциональности организма после нейролептического воздействия, практически сразу ушел на пенсию по состоянию здоровья. Конечно, с того времени препараты доработали, но обещанного «принял — и как огурчик», не добились.

Уложив кое-как трупы, Илья с Шандар немного успокоились. Еще раньше зель убедилась, что коридоры подсобных помещений просматриваются не полностью, а некоторые камеры вполне можно заставить показывать совсем не то, что происходит на самом деле. Это удивляло. Беспечность, глупость, самодовольство или отсутствие средств — объяснений можно было найти сколько угодно. Но чтобы такое — на правительственной планете, где по умолчанию должно быть всё самое лучшее и передовое? Видимо, то, что на виду, модернизировалось, а то, что еще худо-бедно работает, но на глаза начальству не попадается, — нет. А выделяемые средства перекочевывают в карман предприимчивых техников.

Шандар аж передернуло от очередного напоминания того, что человеческая природа всегда и везде берет свое. Ну, за редким исключением: зель бросила взгляд на раскисшего Илью. Хотя и он тоже не без недостатков.

Илья сполз на пол вдоль стенки и прикрыл глаза.

— Со зрением в порядке?

— Не знаю. То ли двоится, то ли ореол вокруг мерцает.

— Вокруг чего?

— Вокруг всего, — огрызнулся Илья. — А, нет, не всего. Вокруг тебя ничего такого нету, только рыбки плавают.

Шандар вздохнула и нашарила новую ампулу. Только галлюцинаций не хватало.

Новое средство Илью сильно взбодрило.

— Это всего на сутки, — успокоила Шандар. — Потом постельный режим нужен и усиленное питание, иначе сгоришь.

— О, да! Сгореть на работе — мечта каждого!

Илья выглядел чересчур бодрым, хотя иногда остаточные последствия экстренного пробуждения давали о себе знать неожиданными уколами в мышцах. Шандар была недовольна. Главным образом, собой и результатом своих действий. Слишком грубо. Слишком явно. Все ее действия для профессионалов не имели даже намека тайны. К такому зель не привыкла.

— Ненавижу ваше оружие! — Шандар зло сплюнула и бросила пистолет на пол. — Нет в нем чести.

— Нам не честь спасать надо, а жизнь, — возразил Илья.

— Ты нужен им живым.

— Кому — им?

— Что, есть большая разница — кто будет тебя потрошить?

— Да что во мне такого? — Илья скрипнул зубами и поморщился, разминая поясницу.

Шандар аж руками всплеснула.

— Человек, который может путешествовать в прошлое и на другие планеты силой мысли — абсолютно никому не интересен! Ну, да, конечно. Все так могут, что говорить…

— Больше не буду. Мне уже никуда не надо. Так что меня не найдут.

— Мог бы давно прийти к такой мысли. С Норана никто не выгонял.

— Ошибся, — Илья пожал плечами.

— Признавать ошибки — просто. Значительно сложнее — исправлять их. И практически невозможно — не допускать.

— Да, я знаю. Можешь меня поругать, — Илья приподнял подбородок.

— Не надо тебя ругать. За свои ошибки ты сам расплачиваешься. Но, почему-то, умнее не становишься.

— И кто же меня тогда ругает, чуть ли не каждую минуту?

Шандар не нашлась, что ответить. Не будешь же объяснять этому лопуху тривиальные вещи? Его надо подталкивать, указывать путь, намекать. Но от объяснений лучше воздержаться. Он же ни с чем не согласится. Из-за дурацкого принципа. Дескать, у него своя голова на плечах, и он лучше разбирается во всем, что касается лично его. Как же.

— Не знаешь, на Петерсите есть общественные пляжи? — Шандар столь неожиданно сменила тему, что Илья не сразу сообразил, о чем она спрашивает.

— Наверное, есть. Можно спросить. Боюсь, только, местная элита предпочитает плавать в бассейнах с подогревом и проточной водой.

— В море хочу, — пожаловалась Шандар. — Организм требует.

— Я понимаю, — сочувствие Ильи было неподдельным. — Пошли, поищем. И наплюем на всех тех, кто хочет нас захватить.

Заперев и заклинив дверь в мусорную камеру, в которой нашли последнее пристанище два бывших похитителя, Илья и Шандар выбрались через незаметный проход прямо в подземный паркинг. Возможно, где-то их и ждали. Но тут было тихо. Через окно под потолком виднелись высотные дома с матовыми стеклами фасадов в окружении буйной зелени с красным оттенком. Где-то наверху бирюзовое небо.

Шандар подставила руки, и Илья выбрался на улицу. Зель подпрыгнула, подтянулась и встала рядом.

Воздух чист, свеж и приятно пахнет для человека, что редкость в Галактике. Тепло, комфортно. Идеальный климат для жизни человека. Лучше, чем Земля.

Да и сам город не стремится подавить, что обычно чувствуешь среди скученных небоскребов других миров. Широкие улицы, по которым изредка проносятся замысловатые машины. И почти полное отсутствие прохожих. Так что если хочешь гарантированно привлечь к себе внимание — иди пешком.

Опять же силы усмирения. Штатные сотрудники никуда не девались. Едва они придут в себя — объявят операцию по поимке сбежавших преступников. За то время, что они лежат в отключке, нужно успеть спрятаться так, чтобы никто не нашел. Либо убраться с этой планеты в совершенно другое место.

— Пойду, машину возьму, — буркнула Шандар, — пешком — далеко.

— На прокат?

— Чтобы сразу повязали? Не глупи. Частную. Позаимствую на время.

— Теперь нам еще воровство инкриминируют. Ко всему прочему.

— Ага, — излишне серьезно подтвердила зель, — за это больше всего полагается.

Илья не стал останавливать Шандар — она всё всегда делала по-своему. Оставив Илью жмуриться от солнца, зель нырнула обратно в здание, сориентировалась, определила, где стоят местные транспортные средства, и через десять минут подняла перед Ильей дверцу двухместного автомобильчика.

— Определился с направлением? — только и спросила она, пристегиваясь к креслу.

— Туда, — Илья неопределенно махнул рукой, и машина сорвалась с места.

 

3. Петерсит

Как ни странно, узкая полоска песчаного пляжа была почти сплошь заполнена загорающими телами, которые то и дело отрывались от этого занятия и с бодрыми криками окунались в воду.

— Да, здесь нас не найдут… — протянул Илья, оглядывая пляж, бесконечной дугой устремляющийся в обе стороны.

— Здорово… — Шандар широко распахнула глаза в предвкушении беспримерного заплыва, который она сейчас продемонстрирует на радость себе и окружающим.

Илье пришлось ее одернуть, а то бы зель точно выдала бы их своей экстравагантностью. Ни один человек не мог плавать так, как она. Спасатели на вышке четко фиксировали количество людей, находящихся в воде. И отсутствие хотя бы одной головы над поверхностью дольше одной минуты включало систему оповещения и спасательные мероприятия. Лозунгом обслуживающего персонала на планете управленцев было недопущение ни единого несчастного случая.

— Ладно, буду как все, — Шандар пренебрежительно фыркнула и отправилась в кабинку переодевания, где получила запрошенный комплект под свой размер: купальник, панаму и тапочки. Илья, в свою очередь, получил плавки, тапочки и панамку в мужской раздевалке. Все свои вещи они оставили в ячейках камеры хранения, запертых на стандартный дактило-ключ.

Выйдя и оглядев друг друга, новые отдыхающие разом хмыкнули и сказали хором:

— Окунемся?! — и тут же захихикали от одновременности реакции и слов.

Пробравшись между людьми, Илья с Шандар сначала походили по кромке прибоя, привыкая к новым ощущениям.

Вода была теплой. Высокие зеленые волны накатывали на ноги и с шипением уходили обратно в океан, оставляя то темный комок водорослей, то расплывающуюся медузу, то панцирного амфипода, старающегося побыстрей отпрыгнуть от желающих непременно его пнуть.

Желто-черные камни сменились крупным песком такого же цвета, а дальше вглубь — опять камнями. Илья с Шандар оттолкнулись от дна и поплыли, подныривая под набегающие волны.

Дно понижалось плавно, и солнце, стоящее почти в зените, хорошо освещало толщу воды. Илья, нацепивший защитные очки из стандартного набора пловца, рассматривал камешки на дне, каких-то мелких разноцветных рыбешек, кусты темно-зеленой морской травы и оранжевые сигнальные маячки.

Илья вынырнул, фыркнул и сильными взмахами погнал себя вслед уплывающей Шандар. Она словно сливалась с водой, настолько ее движения гармонировали со стихией, в отличие от остальных отдыхающих, плещущихся вокруг.

Шандар стремилась удалиться от назойливой прибрежной сутолоки. Эти люди были ей совершенно не интересны. Хотелось свободы и пространства, чтобы никто не мешал своим присутствием.

Ну, кроме Ильи. Но он уже стал чем-то неотъемлемым. Как кинжал в ножнах.

Они уже далеко отплыли от общей массы, как две случайно отбившиеся птицы от стаи, и не собирались останавливаться. Силы еще были. Когда будет время, Шандар повернет. Не часто есть возможность насладиться полнейшей свободой. Представить, что весь мир — твой. Обнять его, прижать к себе, вдохнуть и слиться с ним…

Илья отстал. Зель вернулась, обогнула Илью и шаловливо плеснула на него водой. Он недовольно фыркнул и сказал, что некоторые раньше были значительно серьезнее.

— Не будь занудой, — ответила Шандар. — Могу я расслабиться? Где, как не здесь?

— …На правительственной планете, — подхватил Илья и рассмеялся.

Неожиданно Шандар ушла в воду с головой и неловко забарахталась. Илья поднырнул, поднимая ее, и удивленно спросил:

— Что с тобой?

— Плохо. Всё не так. Нам нужно обратно, — гримаса боли промелькнула на ее лице.

Илья повертел головой, чтоб определить, в какой стороне берег, и чуть не упустил момент, когда Шандар снова ушла под воду. Всё происходящее было более чем странно. Как может зель тонуть? Она, для которой океан — родной дом. Океан Зельде. Пресный океан.

И зель тут же подтвердила мелькнувшую догадку, в очередной раз вынырнув с помощью Ильи.

— Вода… — прохрипела Шандар, едва приподняв голову над поверхностью. — Много соли… — и жалобно добавила. — Не бросай меня, Илья.

— Дура! — ответил Илья, подхватывая зель со спины и поворачивая к берегу.

Плыть на спине и тянуть за собой практически неподвижное тело оказалось безумно тяжелым. Раньше Илье как-то не довелось спасать утопающего. Знания об этом он получил на стандартных уроках безопасности. Ему представлялось это простым и легким. И очередной неутешительный вывод. Жизнь всё больше оказывалась не в пример тяжелее, чем Илье казалось не так давно.

Заплыли они далеко, но в их движениях было достаточно уверенности, чтобы спасатели на вышке не обращали внимания на отбившихся от общего стада индивидуумов. Вот и отлично. Не надо привлекать внимания. Надо неторопливо плыть к берегу и надеяться, что сил до него хватит. Должно хватить. Шандар не стала бы обманывать насчет суточного действия препарата. Потом отлежимся. Сейчас главное, чтобы пришлось лежать не на дне.

— Ничего, доплывем. Недалеко осталось, — Илья подбадривал, главным образом, себя, потому что Шандар явно не воспринимала окружающее.

Их сносило в сторону от общественного пляжа — прямо на отвесную скалу, выдающуюся в океан. Даже неспециалисту было видно, что здесь не выбраться. Либо плыть вокруг. Либо сложить ручки и идти ко дну. Так что большого выбора у Ильи не было. Погибать он не собирался, а бороться с течением не было сил. Оставалось только ждать, когда очередной девятый вал поднимет их и размажет по красно-белой бугристой сардониксовой поверхности с обратным откосом.

Течение никогда не будет упираться в скалу. Оно всегда проходит мимо. Илью слегка повернуло и повлекло не на скалистый лоб, а в сторону — на крупные камни у подножия. Да, конечно, это намного приятнее — вполне возможно, кто-нибудь найдет их тела, не до конца исклеванные местными птицами.

Пена захлестнула лицо, Илья глотнул горько-соленой воды и закашлялся. Перевернулся на спину, удерживая голову Шандар над водой. Теперь камней не стало видно. Лишь высоко вздымались волны, норовя накрыть и утащить вглубь. Радовались, ревели и злорадно хохотали, раздаривая мокрые оплеухи.

Наигравшись и вдоволь напоив, море вдруг смилостивилось и мощным пинком перекинуло Илью с Шандар через камни. Они оказались в неглубокой луже. Шандар лежала без движения, и Илья подхватил ее под мышки, чтобы оттащить как можно дальше от следущей волны, которой вздумается пошутить.

Илья сделал шаг, другой, скользя по влажным водорослям, и неожиданно уткнулся в крутую тропинку вдоль боковой грани скалы. Он прижал к себе вялую Шандар, неспособную хоть как-то ему помочь, и потащился вверх.

Подъем шел медленно, мышцы сводило, и Илья больше всего боялся, что оступится, покатится вниз, не удержав Шандар. И второй раз уже не поднимется. Еще несколько шагов. Край скалы рядом. Уцепиться, приподнять зель, сделать шаг, перевалить за край… Ну!

Кто-то нагнулся над ним и вытащил на площадку, подхватив под руки.

Илья тут же упал на камень. Он успел заметить, что людей было четверо, но трое из них сразу же пошли прочь. Остался один. Он улыбался и поглядывал то на Илью, то на Шандар.

Зель выглядела скверно. Всегдашнего румянца на щеках не было. Дыхание прерывалось и казалось неустойчивым, как огонек свечки на ветру. Дунь он посильнее, и Шандар захрипит, забулькает горлом и вообще перестанет дышать.

Такого допустить Илья не мог. Он приподнял Шандар, обхватил и выпрямился, чуть покачиваясь. Спрашивать было ни к чему — человек всё понял сам.

— Мы за тобой давно следим, — радостно ухмыляясь щербатым ртом, поведал спаситель, показывая, куда идти. — Еще когда она тонуть начала, — он кивнул на Шандар.

— А чего катер не послали? — у Ильи не было сил возмущаться, хотелось просто узнать.

— Мы ж не спасатели. Нам ничего такого не положено.

— И чего ж вы тут делаете?

— Живем мы тут. Существуем. Город — он не для всех, — человек неожиданно помрачнел, и Илья предпочел дальше не расспрашивать, хотя один вопрос выяснить следовало:

— Как к вам обращаться?

— Кордвайер я. Корд, — он от чего-то засмущался, затеребил рубаху и приостановился. Весь его вид никак не вязался с образом правительственной планеты: босой, с длинными прямыми черными волосами, с ссадинами на руках, в потертых полотняных штанах, потерявших изначальный цвет, и в такой же рубашке с открытым воротом. Ни тебе пиджака, ни галстука, ни стандартного делового переговорника в ухе.

— Нам бы в помещение, а? Попить чего-нибудь.

— Конечно-конечно, — засуетился Кордвайер. — Сейчас всё будет… Девушку сами донесете или помочь?

— Сам, — отрезал Илья.

«Сейчас руки оторвутся», — подумал Илья отстраненно, удивляясь сам себе. Ведь человек помощь предлагает, а он упрямится. Но почему-то ужасно не хотелось даже на мгновение выпустить из рук зель. Казалось, отпусти, и она пропадет навсегда, растворится в небытие, исчезнет, будто ее и не было. А такого Илья хотел меньше всего. Хотел ли он чего-нибудь еще? В тот момент — нет. Он сфокусировался на сиюминутной цели: не допустить гибели зель. И ни что не могло отвлечь его от этого. Всё ради цели. Ради Шандар.

Илья внес зель под навес у неказистой одноэтажной хижины, выкрашенной белой краской, и чуть не упал. Еле удержался и положил Шандар на деревянный настил. Глаза отмечали необычные для этой планеты предметы, но это всё проскальзывало мимо сознания.

Зель от толчка шевельнулась и открыла мутные от боли глаза.

— Воды… — из последних сил просипела Шандар.

Илья выхватил из рук Корда кружку, неловко повернулся и с размаху всю ее вылил на лицо зель. Шандар глубоко втянула в себя воду и попросила:

— Еще.

Корд подал вторую, которую он принес для Ильи. Ну, разве будет мужчина пить, если женщина просит воды? Илья аккуратно поднес кружку к губам зель. Она резко отхлебнула и судорожно закашлялась. Вода полилась обратно изо рта и носа, тут же высыхая белыми ручейками.

— Мало… — сказала Шандар таким голосом, будто у нее в горле клокотала фумарола, пробиваясь сквозь толщу воды.

— Кордвайер! — просяще позвал Илья.

Но Корд уже сам сообразил, явившись с запотевшим кувшином.

— Лей… — попросила Шандар. Ей стало заметно лучше, но всё же недостаточно хорошо. Только в темных глазах зелеными горящими точечками таилась жизнь — ничто другое упрямо не подчинялось хозяйке.

Корд ушел за очередным кувшином, и Шандар слегка кивнула, призывая Илью наклониться к ней ближе.

— Ты должен сделать всё сам. Я не смогу тебе помочь, — Шандар едва говорила, и солёная корочка на ее губах трескалась и слетала мелкими чешуйками. — По сути, меня надо промыть, — зель невесело улыбнулась, — в основном дыхательный аппарат.

Илья примерно знал, как осуществить лечебную процедуру для растворения лишних солей, но слушал внимательно: физиологию зель он представлял смутно. Шандар виновато посмотрела на него.

— Больно. Кристаллы внутри царапаются. Теперь я не могу тебя защищать. Ты должен делать это сам.

— Молчи. Я всё сделаю.

Во-первых, надо было облегчить доступ воды к телу Шандар. Илья ухватился за застежку на груди, и зель прикрыла глаза, разрешая расстегнуть ее. Конечно, можно было и полюбоваться открывшимися формами, но не сейчас. Времени не хватало.

А во-вторых…

Ему была нужна пресная вода. Много. Для начала — целая ванна.

— Сколько? — удивился Корд, услышав пожелание Ильи. — У меня и ванны-то нет. Воды найду, пожалуй. Куда ее лить-то?

— На нее.

Кордвайер покачал головой, но сомнения оставил при себе. Пришлые — странные люди, и наверняка лучше него знают, как им лечиться.

— Если столько, это надо насосом качать. У меня насос там стоит, — Корд махнул рукой куда-то за дом, — прямо из ручья беру. Я начну качать, а ты сам лей, куда нужно. Только, наверно, досюда не дотянется. Может ее в ту ложбинку перенести?

Илья согласился и как можно быстрее потащил Шандар. За это время Кордвайер отыскал в кладовке старый резиновый шланг.

Он дал его Илье, зашел за дом, простучав по деревянным ступенькам, громыхнул чем-то металлическим и заскрипел рычагом. Почти сразу побежала вода. Сначала ржавая, а потом просто мутная.

Илья направил мундштук на Шандар, обливая ее с ног до головы. Зель глотала воду, хрипя и выплевывая ее обратно, и опять глотала, давясь. Илья свободной от шланга рукой разгонял воду по телу Шандар, стараясь не обделить ни одного сантиметра. Зель лежала в естественном каменном углублении, и под ней начала скапливаться вода. Но это не смутило ее.

— Хорошо… — прошептала она. — Так даже лучше.

Илья всё поливал и поливал, пока Шандар не ухватила его за руку, обозначая, что процедуру надо заканчивать.

Воды натекло много — целая лужа. И посередине этой лужи лежала зель, судорожно дыша, так что даже волны ходили. Постепенно дыхание выровнялось, зель порозовела и аккуратно застегнула магнитную молнию на груди.

Шандар оживала.

— Всё! — крикнул Илья. — Достаточно!

Лязг насоса прекратился. Струйка воды текла всё слабее, пока совсем не прекратилась. Застучали шаги по лестнице.

Зель поднялась и, уже твердо ставя ступни, вышла на сухой теплый камень. Илья поспешил за ней — вдруг ей еще понадобится помощь? Мало ли, рецидив какой, или что-нибудь в этом роде? Но ничего страшного больше не происходило.

Илья наконец-то мог вздохнуть спокойно. Но что-то беспокоило. Что-то, происшедшее ранее, совсем недавно. Оно ворочалось внутри тяжелым комом, выпуская ложноножки и тычась ими куда попало, создавая пустоту, которая наливалась светящимся пламенем с температурой абсолютного нуля. Сейчас вакуум полностью заполнит его, и он схлопнется сам в себя, ужимаясь в точку, которой ни до чего нет дела…

Илья вспомнил. Лена. Те слова, что она говорила. То, как именно она говорила. И суть постепенно открывалась перед ним.

Об этом нельзя было думать. Надо было забыть — немедленно и тот час же. Чтобы ничем не выдать, как ему плохо. Это казалось важным. Не показать другим того, что чувствуешь. Заняться насущными делами, отрешиться от прошлого, думать даже не о настоящем, а о будущем. Иначе он не выживет.

Больше всего хотелось завыть, ударить раза два головой о камень, на котором сидел, чтобы потекла кровь; чтобы стало больно. Заглушить внутреннюю боль.

Илья тяжело прикрыл глаза и ухватился двумя руками за неровную поверхность голой скалы. На плечо легла теплая рука Шандар и неуверенно пожала.

— Как ты?

Илья попытался ответить, что всё хорошо, всё нормально. Но вдруг пересохшее горло издало лишь невнятное сипение.

— Это пройдет.

— Конечно, пройдет, — сипло ответил Илья. — Всё проходит. Я сейчас. Только отдохну. Не предполагал… Это всегда так бывает? Скажи, Шандар.

— Всегда, — грустно ответила зель. — Всегда, Илюша.

И от этих слов, от этого непривычно мягкого голоса Шандар, Илья вдруг заплакал. Он прижал ее ладони к своим глазам и тихо сидел, неосознанно покачиваясь. Прямой и жесткий. Потерявший слишком многое.

Соленая влага жгла зель ладони. Но ни в коем случае их нельзя было убрать. Никто не может видеть, как плачет Властитель, никто не должен знать, что он способен на это. Шандар прижалась к спине Ильи и стала тихо напевать без слов. Песню покоя, которую ей пела мама на Зельде, когда непослушная девчонка не хотела ложиться спать, а требовала то синих кракеров, то зеленых свистунов, а то и красных лемцев, хотя их сезон давно прошел. Трудно было маме. И только песня покоя усмиряла неуемные желания дочки, которую люди назовут Шандар.

Песня закончилась, и Илья обмяк. Отвел руки Шандар от глаз и сказал почти нормальным голосом:

— Куда это нас занесло?

— Какая разница… — ответила Шандар из-за спины. — Нам всё равно придется здесь остаться на некоторое время.

— Думаешь, здесь не будут нас искать?

— Кто? — саркастически хмыкнула зель. — Жители уверены, что за стенами их городов никакой жизни нет.

— А власти?

— На Петерсите власть направлена вовне. С местными проблемами некому разбираться. Да их и нет. Эта территория не контролируется. Здесь действительно безопасно. Как маленькой собачке, спасающейся от волков в клетке.

Кордвайер поднялся обратно. Он присел неподалеку, ожидая, когда двое пришельцев закончат разговор. Или их лучше назвать приплывцами? Решить такой значимый вопрос оказалось сложно. Из задумчивости его вывел голос девушки:

— Вы тут один?

— Один, конечно, — понимающе усмехнулся Корд, задержавшись с ответом совсем не надолго, — и не тягощусь этим. Когда хочу поговорить — иду к соседям. Они все замечательные люди. У каждого свои увлечения.

— Можно?.. — Шандар замолчала, не зная, как сказать поделикатнее. Совершенно невежливо было просить крова у того, кто только что спас тебя.

— Хотите пожить у меня? — понимающе улыбнулся хозяин. — Буду рад. Боитесь стеснить? Это вряд ли.

— Нам правда надо. Мы сюда случайно попали. Никого не знаем… — начала оправдываться зель.

— Ничего не говорите, — Корд приложил палец к губам, — сейчас не то время, чтобы рассказывать. Пойдемте, я покажу место, где вы будете спать.

Постель была одна. Громадная деревянная скрипучая кровать, на которую Шандар сразу уселась.

— Ладно, — Илья даже улыбнулся, — ты — первая место заняла.

— Не смеши. Пол — холодный, а здесь места на четверых хватит.

— А вдруг некоторые любят по диагонали ложиться? — поддел Илья.

— Тогда ты примостишься в уголочке.

— Понравилось? — в комнату заглянул Корд.

— Да! — хором ответили постояльцы.

— Я рад.

И он действительно был рад неожиданным гостям, которые никуда не спешили и могли воспользоваться его гостеприимством. Однако они не желали оставаться нахлебниками: по всему было видно, что Кордвайер не роскошествует. Для простой жизни у него имелось всё необходимое, но не больше. Шандар было заикнулась насчет оплаты за проживание, но Корд так на нее глянул, что зель проглотила последние слова.

— Но мы же не можем… — попыталась она оправдаться. — Это неправильно. Двое лишних ртов при ваших доходах — сущее разорение.

— Не тебе считать мои доходы, девочка, — мягко сказал Корд.

— Хорошо. Тогда я буду заниматься уборкой, готовкой пищи и вообще всякими хозяйственными работами!

Илья с изумлением посмотрел на Шандар, но решил не комментировать необычное для зель поведение, а присоединится.

От помощи по дому Кордвайер не отказался. Единственное, чего Илье не удалось, — упросить Корда взять их на ловлю рыбы. Тот скептически осмотрел Илью с ног до головы и только спросил — держал ли он хоть раз весло. Илья честно ответил, что не приходилось.

— Тогда из тебя помощник, как из медузы тарелка. Пользы — ноль, а еще следить за тобой надо будет, чтоб в сети не запутался и не утоп. Так что оставайся на берегу — здесь от вас с Шандар будет гораздо больше толка.

Толк вышел не сразу: только на третий раз им удалось сготовить что-то съедобное, от чего самим не хотелось тут же плеваться. Вскоре свободного времени добавилось: сказывался наработанный навык. Наскоро приготовив обед, Илья с Шандар убегали гулять куда-нибудь в лес, бродили меж высоких стволов по длинной опавшей хвое, рассматривали всякие причудливости, которые им попадались по дороге. После обеда они убирали дом и двор, наполняли водой цистерну за домом и опять шли бродить по тропинкам.

Вечером, когда Кордвайер приплывал с уловом, они помогали ему разбирать рыбу — какую на продажу, какую — себе в пищу. Ночью приезжал грузовой скутер, и Корд отправлял всё отобранное в город.

Илье всё никак было не собраться расспросить хозяина о нем самом. Атмосфера места, в котором они жили уже вторую неделю, располагала к расслабленности и отдыху. Все тревоги остались там, далеко, стоило лишь отплыть от них на несколько километров. Шандар даже шутила, что они завернули за угол Вселенной. И что это какой-то странный Петерсит, ничем не похожий на правительственную планету, разве только природными условиями.

Зель, казалось, забыла о том, что она воин. Отыскала в сундуке у Корда старинную одежду, неизвестно после кого оставшуюся, и полдня примеряла всякие вещи, пока не остановилась на чем-то вовсе невообразимом. Илья постоянно терялся, глядя на нее и не узнавая. Приходилось одергивать себя всякий раз, когда вместо «Шандар», он пытался сказать «девушка». Несколько раз всё же сказал, но зель только смеялась в ответ и дразнила.

Каждая мелочь, на которую бы раньше они и внимания не обратили, приводила их если не в восторг, то в радостное состояние души. Всё было хорошо, а неприятности не беспокоили. Чудесное место. Чудесные люди. Прямые, честные, работящие. Руками добывающие хлеб свой насущный — от рассвета до заката.

Конечно, не непрерывно. Ведь отдых полагается любому. Но ведь можно отдыхать и не тогда, когда укажут, а по внутренней потребности.

В этот раз Кордвайер никуда не поплыл, объяснив это тем, что наловил достаточно. Он даже встал поздно, гораздо позже своих постояльцев, уже привыкших просыпаться с рассветом.

— Пойдешь со мной? — спросил Корд у Ильи, выходя из дома.

— Пойду. А куда?

— Разве важно? Поговоришь, посмотришь, как люди живут.

Илья вздохнул и дернул головой в сторону Шандар, сидящей перед домом на скамеечке и кидающей крошки нескольким синим птичкам у ее ног. Но Кордвайер опередил стремление Ильи:

— Не нужно. К чему ее беспокоить? Ей не будет интересно. Иногда можно обойтись и без женщины.

Помахав Шандар рукой, Илья двинулся вслед за хозяином.

Кордвайер вел Илью по малозаметной тропинке, заросшей низкой травой. Ясно, что ходили здесь редко. Куда она вела, Илья не знал — не довелось здесь ходить. Оказалось, к небольшому поселку, состоявшему из нескольких одноэтажных домиков, скученно лепившихся под крутым склоном, почти у самой кромки воды.

— Не затапливает? — поинтересовался Илья.

— Сейчас — прилив, — объяснил Кордвайер, — максимальный подъем воды. А в шторм мы вывешиваем волногасители.

Они спустились по тропинке и подошли к домам. Илья всё никак не мог понять — чего ради они сюда пришли. Дома, как дома, — точно такие же, как у Кордвайера. Рыбаки наверняка в море: лодок не видно. Пустынно.

— С кем тут разговаривать? — недоуменно спросил Илья.

— Со мной, например, — усмехнулся Корд.

— Мы не могли поговорить дома?

— Могли, но здесь — лучше.

— Чем же?

— Никто не мешает.

— Разве у тебя кто-то мешал? Шандар?

— Нет… Посмотри, что ты видишь?

— Дома. Море. Берег. Мужчины наверняка на ловле. Так?

— Так. Ничего не смущает?

— Тихо как-то. Наверно, в домах никого нет, да?

— Никого, — подтвердил Корд.

— Ни женщин, ни детей? Или они уплыли все вместе?

— Их нет в принципе. Понимаешь?

— Почему?

— Это долгая история. Я хотел ее рассказать тебе. Присаживайся.

Илья сел на подвернувшийся крупный камень. Кордвайер примостился напротив — прямо на черном песке. Выпрямился и, словно читая старинную легенду, начал:

— Однажды на Петерсит спустился корабль и привез землян. Они радовались, сходя на прекрасную землю. Тут было даже лучше, чем на родной планете, а мелкие неудобства в виде аборигенов, никого не волновали. Но местные жители не желали прихода незваных пришельцев, тем более, что их становилось всё больше. Туземцам было достаточно того, что они имели, и они не понимали, зачем отбирать у них то, что им принадлежит по праву.

— Знакомая история, — сказал Илья. — Люди не меняются.

— Тогда у аборигенов возникла мысль — прогнать пришельцев. Но как? Они сильны, владеют ужасным оружием и вообще прилетели со звезд. «Есть способ, — сказал главный колдун, — нужно стать сильнее их. Каждого из них можно убить. И каждого из нас — тоже. Но если мы перестанем умирать, то им с нами не справится». Все согласились. Все обрадовались, что так легко можно победить землян. Колдун сварил зелье и дал выпить мужчинам. Выпили все, кроме самого колдуна. И пошли. И победили, вырезав всех колонистов.

Кордвайер замолчал, вспоминая, как происходила битва. Люди стреляли. А они шли, смеясь, и резали всех подряд, веря, что освобождают планету. Невредимые, покрытые чужой кровью и грязью. Они дошли до конца. И только потом обернулись. На холме, с которого они сходили, лежало одно тело. Того, кто не стал пить свое зелье.

— Что же дальше?

— А дальше прибыл боевой крейсер с Земли, высадил роботов, и они поставили энергетический барьер вокруг нас. Робота нельзя убить. Его можно только сломать. Но одного сломанного всегда заменит два невредимых. Мы проиграли эту битву. А потом мы проиграли еще больше — саму жизнь.

— Но ведь живете!

— Они вывезли наших детей с планеты. Дали им другое гражданство. Научили быть людьми Земли. Их невозможно отыскать.

— Но ведь можно родить новых детей! — Илье хотелось найти выход, хотя он и понимал, что за те годы, которые прошли с момента высадки, аборигены наверняка перебрали все возможные варианты.

— Зелье убило в нас способность иметь потомство. А еще, все наши женщины умерли. Давно. Очень давно по вашим меркам. Мы живем. Нам это уже не нужно, но поделать ничего не можем. Практически вечная жизнь — мечта любого, скажешь ты. Вовсе нет. Мы обречены на одиночество. Только поэтому нам разрешили жить здесь так, как мы того хотим. Заниматься делом, к которому привыкли. Наверно, люди тоже чувствуют какую-то вину перед нами, поэтому жизнь наша легка, в нее никто не вмешивается. Поэтому вы с Шандар и смогли быть здесь.

— Зачем ты мне это рассказал?

— Ты сможешь понять. В тебе есть жажда жизни.

Мужчины разом поднялись на ноги. Корд посмотрел в океан, защищая глаза от солнца раскрытой ладонью, и сказал: «Возвращаются. Нам тоже пора». Они поднялись по тропинке и пошли дальше — к скалам.

— Я отключил генератор, — неожиданно и совершенно непонятно для Ильи сказал Корд.

— Какой генератор?

— Мы называем его «ловитель душ»… Поймешь, когда вернешься. Вам нужно заняться делом — я так считаю.

Илья пожал плечами. Опять загадки. Хорошо бы не пытаться их разрешить, а сразу получить ответ. Например, о том, чем же всё-таки так привлекло их с зель это место?

— Она же раньше другой была? — словно продолжая разговор вдруг спросил Корд.

— Ну… В общем, да. Это с работой связано, — подтвердил Илья.

— И что у нее за работа?

— Охранник.

— Тебя, что ли, охраняла? — усмехнулся Кордвайер.

— Ну… да, — смутился Илья.

— Ты, наверно, важная шишка из города, — объяснил Корд для себя. — А тут не от кого охранять. Вот она и мается.

— Может быть.

— Ты не понимаешь женщин, — заключил Корд.

— А что, кто-то понимает их? Кроме самих женщин, разумеется.

— Женщины тем более не понимают других женщин. Себя — плохо. Они понимают мужчин.

— Что, Шандар разговаривала с тобой? — Илье вдруг стало интересно, как интересны больному подробности прошедшей операции. — Ну, и что она обо мне думает?

— Думает? — удивился Кордвайер. — Женщины не думают о нас. Они чувствуют.

— Ты меня всё больше запутываешь, — разговор Илье стал казаться странным. Чего, собственно, хочет Кордвайер?

— Всё дело в тебе, — помолчав, сказал Корд. — Ты изменился. И она уже не видит в тебе того прежнего, каким ты был.

— Мне что — стать прежним? Это каким?!

— Тебе виднее. Только не забудь, что нельзя изменить собственное прошлое.

— Философ… — Илья скривился. — Вообще-то, кое-что я могу.

— Ладно хвастаться, — Кордвайер свернул разговор. — Вон, посмотри. Видишь деревья?

Илья их видел. Крутой холм поднимался к морю и резко обрывался пестрым каменным склоном с осыпями. На самом краю и стояли четыре величественных дерева. Им было тесно, но как-то они уживались на травяном пятачке. Волны ударяли в склон, и брызги оседали на стволах белесой соленой пылью.

— Они стоят здесь так давно, что, кажется, простоят вечно. Это не так. Пройдет время и скала рухнет под постоянными ударами волн или деревья сгниют, и их корни больше не будут скреплять склон. Они связаны друг с другом. Вместе они выстоят значительно дольше, чем поодиночке. Запомни.

— Это всё простые истины.

— Поэтому они и действенны, — Кордвайер приостановился. — Видишь тропинку? Она приведет тебя к дому. А я еще побуду здесь.

Илья оставил Корда одного. Только раз оглянулся, чтобы увидеть, как вечно-живущий прислоняется лбом к одному из деревьев, обхватывает его руками и наверно что-то шепчет, важное лишь для него одного.

Шандар стояла на краю утеса, чуть наклоняясь вперед, распахнув руки и приподняв лицо к небу, и только ветер поддерживал ее тело. Подол свободного платья, в котором она давно уже ходила, вился вокруг ног, иногда стараясь подняться выше и игриво хлестнуть по лицу. Тогда Шандар опускала руку и прижимала платье к бедру.

Она смотрела туда, где бурное море смыкалось с небом, откуда ветер нес горько-соленые брызги, оседающие на волосах мелкими колючими кристаллами. Ничто не напоминало родную планету, но всё же это было море. Чужое, неистово-злое. Зовущее и отталкивающее.

Зель всё никак не могла понять — что удерживает их здесь с Ильей. Они явно были здесь лишними. Ведь столько дел, столько планов… А они сидят тут, ведут примитивную жизнь и радуются этому, как два идиота.

Сзади подошел Илья, положил ей руку на плечо и тихо сказал:

— Пошли домой.

Шандар вздрогнула от прикосновения.

— Ты знаешь, я сейчас подумала, что это не мой дом. Но почему-то мне здесь хорошо. Было хорошо. Лучше, чем где-либо. А теперь всё стало другим, враждебным. Так не бывает. Мне страшно, Илья.

Она прижалась к его груди. Илья чувствовал, как мелкая дрожь, бившая Шандар, постепенно унималась. Вот она подняла голову, благодарно посмотрела на него и повлекла в дом.

Шум ветра остался за дверью. Там осталось многое.

В лице Шандар Илья читал одно желание: «Вернуться! Туда, где ты была нужна. Где тебя ценили и уважали. И твое слово было законом».

Илья не стал убеждать зель. Достаточно было подумать, чтобы и она всё поняла:

«Ах, Шандар! Ты действительно прекрасна!»

— Мне всё равно, кто ты и что ты. Я вижу перед собой женщину. Я вижу тебя. Это для других ты — глава колонии, умудрившейся получить независимость. Тебя не слушали, тебе — внимали. Что мне их мнение и желания? Не хочу отпускать тебя. Останься. Я знаю, что не имею права удерживать тебя. У тебя есть долг, ответственность, обязанности. И я давно ликвидировал договор по найму. Ты помнишь это. А еще ты помнишь, что всё равно осталась со мной. Так что же теперь зовет тебя? Почему ты уходишь тогда, когда стала нужна мне? Я не требую. Достаточно просто знать.

— Они не справятся без меня, — ответила Шандар.

Илья покачал головой, не соглашаясь.

— Почитай исторические записи. С колонией на Сибе ничего не случилось. И что получится, если ты сейчас явишься к ним? Сколько лет прошло?

Шандар не ответила и отвернулась. Она уже всё решила.

 

4. Петерсит — Зельде. Шандар

— Знаешь, Илья, я уйду.

Он услышал. Понял.

С ним всегда было просто.

— Да, я помню. Я уже отпускал тебя, — Илья чуть улыбается. — Договор расторгнут?

— Тебе не нужна моя помощь. Сил хватает.

— Да-да, Шандар. Ты права. Иди. Конечно.

Ничего личного. Работа. Мне всегда говорили, что клиентов надо менять чаще. Я пренебрегла. Теперь он стоит, отвернувшись, смотрит в окно, за которым ветер бросает в стекло соленые морские брызги, и молчит.

Не дело охранника выяснять у охраняемого, что тот думает. Тем более что я уже не охраняю его. Я — свободна. Полечу домой, на Зельде, — обратный билет мне гарантирован с любой планеты Содружества. Да, это входит в контракт. Да, я воспользуюсь всеми своими правами. Да, да, да… Я — мелочная злая стерва. Только Илья не подозревает об этом. Ничего, я не оставлю его в неведении.

Разрыв должен быть жестким. Так проще мне. Так и надо думать — исключительно о себе и о своих желаниях и требованиях. Поэтому прощания не будет.

Я выхожу.

Билет на межпланетник заказан еще вчера. Вещей у меня нет. Скинуть это дурацкое платье, к которому я здесь неожиданно привыкла, надеть нормальную одежду, уже давно забранную из ячейки хранения, и не забыть кинжал, который я подарила Илье.

Если я ухожу, зачем ему помнить обо мне? Я же забуду его быстро. До космодрома не так далеко, чтобы не дойти до него пешком — я смотрела по карте. Нет желания нанимать машину, чтобы потом полчаса слушать признания, излияния, посулы и дифирамбы.

Лесть глупа. Я знаю себе цену. А люди везде одинаковы. Зачем Корд включал «излучатель радости», а потом выключил? Решил посмотреть, что сами люди чувствуют при его воздействии? Отыграться за давний позор? Этой гипнотической машине для удержания преступников и их перевоспитания не меньше сотни лет. Хотел удержать нас, а потом передумал? Конечно, Илья не виноват, что мы попали под ее действие. Но ведь мог догадаться! Сама могла бы догадаться, если б не та слабость. Совершенно непростительная. В результате — утрата воли и стимулов. Это легко исправляется, но сейчас — какой урон чести воина!

Транспортное обслуживание на Петерсите отработано, как нигде в другом месте. Проходишь через приемный накопитель на поверхности и сразу же оказываешься в зале ожидания на орбитальной станции. Там — четкие указатели с названиями планет, кораблей, маршрутов и времени следования. К тем, у кого билеты на руках, подныривает зеленый светящийся проводник-светлячок и ведет к кораблю. Не ошибешься, не пропустишь свой рейс, задумавшись за стойкой с горячительными напитками. Даже если будешь не в состоянии доползти сам, тебе на помощь придут авто-носилки. И хочешь ты того, или не хочешь, транспортная служба доставит к месту назначения, указанному в билете.

Обычный пассажирский корабль. Жаль, что не прямого маршрута. Но выбирать не приходится — нужно достойно воспринимать случайности. Капитан не первый год летает и не удивляется пассажирам. Ни их принадлежности к тому или иному разумному виду, ни количеством средств, которое они тратят на путешествие. Я могу позволить себе лететь первым классом, что и делаю. Мне важен не комфорт, хотя в цену билета входит разрешение пользоваться бассейном. Мне нужно относительное уединение. Надо привыкнуть видеть простых людей, не занятых делом, не бросая им уничижительных реплик и презрительных гримас. Я тренируюсь. Довольно успешно. От меня уже не отпрыгивают в страхе, едва я открываю рот. Скоро меня можно будет пускать в приличное общество, как шушукаются за моей спиной.

Мне плевать на их мнение. Я всего лишь не хочу выделяться из толпы праздных отдыхающих. Их ужасно много повсюду. Кажется, никто не работает в этом мире. Потребители… Для меня — это бранное слово. Но нужно слиться с толпой, стать незаметной, научиться делать вид, что искренне восхищаешься красотами Галактики. Когда-нибудь я смогу и это.

Станция свернута в лист с односторонней поверхностью. Модерновые изыски: как там разумные ориентируются? Но со стороны красиво: висит такое кольцо в свободном космосе, огни по ребрам бегают, и повсюду корабли торчат, как зубья у расчески.

Мы тоже пристыковались — вполне успешно. Это же центральная реперная станция. Практически любой корабль ее проходит, когда из мира в мир перемещается. Для того ее и строили. Совместный проект гланг, годдов и землян. Люди всегда словоохотливы и рассказывают зачастую то, о чем их и не спрашивают. Проще всего молчать и поддакивать, делая понимающее лицо. Тогда земляне добреют, теряют контроль и могут разболтать что-либо стоящее.

Капитан распрощался со мной, учтиво пожимая мне пальчики, и побежал заполнять декларацию: откуда следует, куда, каким курсом и с каким грузом. Нам больше не по пути с ним. Моя цель — достигнуть определенной точки с наименьшими потерями времени. Простой расчет времени, корректируемый в процессе путешествия.

Пересадочная станция. Скука. Нужно ждать корабль на Зельде. Когда-то они ходили чаще. Ничего, я подожду — даже здесь можно найти себе занятие. Например, пошататься по отсекам, послушать разговоры в кают-компаниях, посидеть у информатория, узнать последние новости. И опять по кругу.

Взбесившийся рукокрыл, выбравшийся из клетки доставщика и устроивший дебош в местной забегаловке, немного отвлекает от межпланетной тягомотины, которую приходится читать. В принципе, дебош устроили швосы, налакавшиеся пива. Но надо же им было найти повод. Рукокрыл подошел идеально. «Это с каких пор в приличное заведение, где отдыхают приличные разумные, пускают всяких грязных тварей?!», — заголосил один из швосов, с буро-желто-серой шерстью, едва рукокрыл влетел в забегаловку, выломав входную дверь. Швос обвел победным взглядом товарищей и подкрутил кисточку на правом ухе. Заводила. Хотя и из низших кланов — наверняка, на корабле служит стюардом или помощником механика. Таких всегда вперед пускают — не жалко.

Перевернуть стол — большого ума не надо. Огреть рукокрыла подвернувшейся под руку табуреткой — тоже. Но зачем лезть к другим посетителям? Чем им помешал маленький шурьянк, кутающийся в живые одежды? А годд, сразу посиневший лицом и плюхнувшийся в обморок, едва ему саданули в морду кулаком с нанесенными ритуальными шрамами?

Пятеро швосов сцепились с двумя танланцзы, которые с успехом отмахиваются от нападающих своими богомольими лапами. А свалка, между тем, постепенно приближается к моему столику. Хорошо, что я не заказывала выпивку. А сворачивать виртэкран необязательно. Лучше всего отодвинуться к стенке: сегодня у меня нет настроения драться.

Швосы, наконец, заваливают танланцзы и победно смотрят вокруг, выбирая следующую жертву. Они распалились как надо. Численное преимущество за ними. Им море по колено. До прибытия сил усмирения еще можно успеть отвести душу в бессмысленной драке.

Один из швосов визгливо орет в предвкушении настоящего побоища, которое они сейчас устроят.

— Мешаете, — говорят из дальнего угла.

Уважаю. Сказать поперек банде напившихся швосов — это надо иметь много здоровья и не ценить собственную жизнь. Либо быть воином.

— Да кто ты такой?! — заводится низкий плотный швос в клановой безрукавке с нашивками капитана.

— Сейчас узнаешь, — говорит мужчина и прыгает с места прямо в центр группы.

Он быстр, увертлив и не убивает без необходимости. А ведь чтобы просто выключить швоса, нужно нанести удар с идеально выверенной силой и в нужное место. Промажешь или ударишь слабо — швос не обратит внимания на твой удар. Ударишь слишком сильно — убьешь. Кому нужны неприятности на чужой станции?

Теперь я могу сказать определенно: он — не человек. Ему не нужна помощь, но почему бы не показать себя? Несколько ударов и те, что собирались зайти ему в тыл, падают под ноги остальным. Он успевает посмотреть на меня. Хороший взгляд. Хорошие глаза.

Своих видишь сразу. Для этого не нужно спрашивать у них личные коды. Взгляд, узнавание, и в бой. Стандартные вопросы можно задать и потом, когда закончишь выметать дебоширов из забегаловки.

Силы усмирения забирают швосов уже из коридора.

Меня ничего больше не держит. Кроме того взгляда.

— Свободна? — он подходит и спрашивает.

Никаких имен, ничего о себе.

— А ты?

— Да.

— Да.

— Чем занимаешься?

— Лечу домой.

— Нет работы? Могу подкинуть, — он радуется, что может угодить мне. — Мой клиент намекал, что одного меня ему мало. Разумеется, он ошибается — больше, чем достаточно. Но платит хорошо. Если двоим — работы в два раза меньше, а оплата та же.

— Давно не была. Нужно слетать.

Он слегка разочарован, я вижу. Еще бы! Такой удобный вариант отношений, которые могут перейти в длительные. Пусть довольствуется малым. Я пока не готова. Но парой слов вполне можно перекинуться.

— Я скоро освобожусь, — говорит он. — Представляешь, клиент дает мне свободное время. Привык к обычным охранникам. Встретимся?

Он настойчив, и меня будоражит это. Внутри что-то мелко подрагивает в предвкушении новых ощущений. Как давно не было этого…

— Встретимся, — подтверждаю я. — Буду ждать на палубе. Найдешь.

— Найду, — говорит он.

Он живет на станции в собственной каюте. Его хозяин может позволить себе даже такое. Это иногда удобно. Особенно для того, чем мы сейчас займемся. Не будем смущать людей, которые могут увидеть то, что считается у них запретным.

Снимая одежду, я показываю, что вверяю ему свою жизнь. Мы делаем это синхронно. В чистой, почти стерильной атмосфере станции запах ощущается куда четче, чем на берегу океана Зельде. И воздействует гораздо сильнее. Этот запах можно вдыхать бесконечно, теряя голову, пить его, наслаждаться им, купаться в нем, погружаясь глубже и глубже, на самое дно. Туда, где только мы вдвоем, где нет никого, а от нас осталось лишь стремление насладиться друг другом.

Первый всплеск прошел, и я открываю глаза. Их будет еще много, но именно первый задает мотив дальнейшему. А еще я хочу посмотреть на него. Насладиться истинной красотой.

Давно я не видела такого тела. Да я вообще забыла, как выглядит настоящий зель! С этими людьми еще и не то забудешь. Например, как приятно дотронуться до слегка шершавой кожи на груди, провести пальцем по выпуклостям идеально созданных мышц. Обхватить, прижаться к нему и застыть, впитывая его желание.

Вторая волна накрывает нас. Он стискивает меня, вжимая в свое тело. Я словно проваливаюсь, не в силах сдержать себя. Уже не слышу и не вижу. Есть только он. И он может делать со мной, что угодно…

Уютно и спокойно лежать рядом с ним, положив ладонь ему на грудь, и чувствовать, как бьется сердце воина. Мы не торопимся. Еще целая минута до подъема. Последние секунды перед расставанием. Надеюсь, он не предложит мне остаться.

— Останься, — говорит он.

А как всё было хорошо! Я встаю, одеваюсь, не глядя на него. Он может говорить о чем угодно, недоуменно вопрошать — я не слышу.

Не тот. Не такой. Провести с ним ночь — неплохая идея. Но дальше — нет. Он не понимает, что в отношениях нет будущего. И уже нет настоящего. Можно не прощаться. Повернуться и уйти.

Что я и делаю. Как просто! С Ильей было расстаться гораздо сложнее. Но о нем я уже забыла. Совершенно не вспоминаю. Да и кому он нужен, это человек?

Шаги тверже. Я иду. Поднимаюсь на борт корабля, который доставит меня на Зельде.

— Вы уверены, что хотите спуститься здесь? Это дорого. Работает только один лифт. И еще… — капитан замялся. — Вам не понравится там.

— Вы думаете, мне может не понравиться родной дом?! — я усмехаюсь. Да что он может понимать в доме, вечный кочевник!

— Именно поэтому, — отвечает капитан. — Ведь вы же зель, я не ошибся?

— Не ошиблись.

Капитан с сочувствием смотрит на меня и говорит:

— Если что, я на орбите еще месяц — разгрузка, погрузка. Успеете обратно.

Я никак не реагирую на его глупые слова. Зельде — это больше, чем дом.

Спуск — не быстрое занятие, даже если учесть, что пользоваться приходится грузовым лифтом, а для пассажиров оборудована маленькая кабинка на двоих с компенсаторами инерции. Инертным материалам, поднимаемым с планеты, не страшны перегрузки, а вниз кабины идут практическими пустыми.

Это немного странно — раньше было иначе. Но мало ли как изменились потребности внизу. Я даже как следует не помню, сколько локальных лет назад я покинула Зельде. Год? Три? Все десять? Это неважно — что может случиться за такое короткое время для огромного мира?

Компенсационное кресло неудобно — давит. Или я отвыкла от него? Приучилась к роскоши, забыла о долге воина. Отвлекаюсь на незначительные мелочи. И думаю о доме.

Сначала — о том закутке, в котором проводила свободное время после обязательной подготовки в школе. Потом — о личной ячейке на курсах охранников. О гулянках, которые мы устраивали в межсезонье, плавая наперегонки с кархарами, как следует их раззадорив. О встречах с такими неумелыми парнями, мнящих себя опытными самцами… Да мало ли о чем я думаю! Кому это интересно? Тогда было всё по-другому. Никто не анализировал свои поступки. Никто не думал о будущем в глобальном смысле. Будет работа — будет оплата. Вот и все планы.

Детство закончилось, юность прошла… Неизменным остается лишь Зельде.

Вспоминается океан. Я чувствую его. Не вижу, не слышу — ощущаю. Вокруг себя. Теплый, ласковый, баюкающий, родной… Именно он — дом, куда мне так хочется вернуться. Неважно — где ты сам. Океан всегда рядом.

Скоро я увижу его.

Кабина тормозит, вжимая меня в кресло. На выход пассажиру дается десять минут. Вполне достаточно, чтобы расстегнуть ремни непослушными пальцами, сделать несколько нетвердых шагов по полу, привыкая к гравитации родного мира, глубоко вдохнуть и открыть створки в сияющий день…

Грязная платформа. Полуоторвавшийся лист обшивки приемной станции, монотонно хлопающий на ветру. И океан. Океан до самого горизонта.

Ржавый океан.

Мертвый.

Государственная переписка. Служебный файл:

Тема: Об экологической ситуации на планете Зельде. 04 001.53 л.л.

Падение крупного метеорита в океан Зельде привело к необратимым последствиям для автотхонного населения планеты. Человеческий персонал эвакуирован. Требуются рекомендации по освещению данного события в средствах информации.

Ответ: Метеорит являлся исключительно природным телом. Определить его орбиту мы смогли лишь на конечной стадии его движения. Настаивайте на данной версии. Распространите ее среди зель, выразите им соболезнования и предложите помощь.

RE: Ответ: Утечки информации не наблюдается…

Государственная переписка. Служебный файл:

Тема: О перемещениях и локализации объекта. 12 002.53 л.л.

Довожу до вашего сведения, что перемещения объекта в пространстве не поддаются логическому анализу. Нахождение его в какой-либо точке пространства может быть определено за достаточно большой промежуток времени. Однако по некоторым данным можно судить, что объект «властитель» находится в непосредственном контакте с ним. Таким образом, смею докладывать об успешном выполнении заявленного плана в части операции «Властитель».

Ответ: Приложите максимум усилий для удержания объекта в одной точке пространства. Разрешаю применять любые доступные меры, не повреждающие объекты.

RE: Ответ: Необходимые действия будут предприняты. В свою очередь, смею напомнить о возмещении расходов, последовавших в результате проведения операций…

 

5. Петерсит

Тоскливо. Исчезло что-то важное, без чего жить, конечно, можно, но неуютно. Будто снял теплый плащ на морозе и бросил его на снег. Илья поежился. Кондиционер в номере поддерживал оптимальную температуру, но хотелось выставить на регуляторе градусов двадцать пять, чтобы холодный комок внутри начал таять и поскорее исчез. Илья понимал, что ничего такого не случится, а контраст может оказаться еще более неприятным. Нужно было собраться и заняться делами. Но позже, позже…

Вот чего Илья не мог, так это смотреть в окно. Слишком контрастировал веселый летний день со снежной равниной, которая, как ему казалось, навсегда разлеглась в его душе. Поэтому светофильтры на окнах были включены на максимум, а на видовых экранах сменялись ландшафтные пейзажи Криогена.

Илья никого не ждал. Да и кому может понадобиться человек, потерявший уверенность в себе?

Легкий стук в дверь привлек внимание.

— А… Рустам… Заходи, — Илья кивнул гостю, почти незаметно просочившемуся в щель между дверными створками. — Видишь, какое дело — все меня бросили, — Илья принужденно хохотнул. — Ушли. И Лена, и Шандар. Только ты остался.

— Не надолго.

— То есть? Сюрпризы не закончились?

— Не сюрпризы. Реальная жизнь.

Акцент у Рустама пропал. Но Илья на это практически не обратил внимания — он был занят ледяной пустыней. Илья махнул рукой в свободное кресло напротив, и Рустам сел.

— К тебе никто не приходил?

— Когда? — уточнил Илья. — Сегодня — нет. Да и вчера — тоже. Ко мне вообще никто не приходит. Кому я нужен?

Рустам немного расслабился. Уже спокойнее огляделся, отмечая мрачность обстановки и нежелание хозяина как-нибудь обустроить свой быт. Судя по всему, Илья впал в депрессию, но никаких возбуждающих или угнетающих средств, как можно было ожидать у любого другого, Рустам не заметил.

— Мы хотим, чтобы ты был с нами, — прямо сказал Рустам. — Наверняка, к тебе будут приходить и делать лестные и соблазнительные предложения. И ты, конечно, можешь принять одно из них. Но подумай — что они тебе дадут, в конечном итоге? Зависимость. А у нас ты будешь на центральных ролях.

— Подожди, Рустам. Что-то я тебя не понимаю. Кто такие «мы»? Что за предложения? И вообще, к чему всё это?

— Ну, как же. Ты же в курсе, что тебя ищут, хотят захватить…

— Ах, это. Ну, и что? Я в очередной раз уйду от них. Это всё мелочи, — отмахнулся Илья.

— Вот поэтому теперь они хотят просто с тобой поговорить. Главным образом о тебе и твоих способностях к контакту с силами, которые могут стоять над всеми разумными, управлять миллиардами миров, — Рустам понизил голос, — и даже временем…

— Так ты о Властителях? — Илья несколько пренебрежительно хмыкнул.

— Да, о них, — довольный Рустам откинулся в кресле. Наконец-то разговор вошел в нужное русло.

— Думаешь, они захотят иметь с вами дело?

— А ты попроси. Тебя они скорее послушают. Я так думаю.

— Пожалуйста! — Илья уже вовсю веселился.

Он встал, прошелся по комнате, выключил виды Криогена и включил родной Тсаворит. Потом убрал светофильтры с окон.

Солнце ударило по глазам, и Рустам прищурился.

В этот момент в номере появился третий. Он стоял против солнца, и Рустам никак не мог рассмотреть его. Что-то явно необычное было в его облике. И в голосе тоже.

— Ты зачем меня выдернул, Илья? — возмущенно спросил незнакомец. — Что, если бы я был занят?

— Долго объяснять было. Вот тут с тобой поговорить хотят. Скажешь пару слов, я тебя на место верну.

— Я тебе не посылка, — оскорбился гость. — Лучше представь меня.

Он прошелся и встал так, что Рустам смог внимательно его разглядеть. Зеленая кожа. Белые волосы. Вертикальные зрачки в больших темных глазах. Не человек. Умный. Опасный. В домашней одежде и без оружия.

— Рустам. Представитель кого-то там. Нейдар. Последний Властитель.

Рустам склонил голову.

Нейдар сел.

— Чтобы вы поняли, Властители — не название нашей расы, а должность. Мы — нораны.

— Буду знать, — улыбнулся Рустам.

— Что это за место? — деловито спросил Нейдар.

— Петерсит. Правительственная планета. Мы вас пригласили.

— Пригласили, тоже мне. Я завтракал, а тут приходится куда-то срочно лететь в неизвестное мне место и о чем-то разговаривать не понятно с кем.

Рустам никак не отреагировал на растущее недовольство гостя и его провокационные слова.

— Все Властители могут, как вы?

— Что, как я? — желчно осведомился Нейдар.

— Перемещаться в пространстве…

— Не могут. Это вот он может, — норан ткнул пальцем в Илью, скромно стоящего у стены. — Если бы еще думал, что творит, ему б цены не было.

— Но я читал записи, — удивленно начал Рустам.

— Когда-то могли, — перебил Нейдар, — да и то, не без помощи подручных средств.

— Каких? — живо уточнил Рустам.

— Да разных… Илья, покажи ему.

На низком столике возникли несколько предметов. Некоторые Рустам уже видел и даже трогал, а о других читал описания. Кроме предметов появилось и большое жужжащее насекомое — с тонкими прозрачными крылышками, ярко светящимся оранжевым тельцем и тонкими лапками. Оно подлетело к потолку, а потом село на протянутую Ильей ладонь.

— Видишь всё это? Это — подпорки для слабых разумом. Мы ослабели. Властители уже не те, что были раньше, — горько сказал норан.

— А Илья? — осторожно спросил Рустам.

— Ты хотел о чем-то говорить со мной? — угрожающим голосом ответил Нейдар. — Давай. Никто не узнает, что ты скажешь.

Илья хмыкнул и вышел на балкон, чтобы двое могли обсудить свои дела без него.

Рустам сразу перешел к делу: по его мнению всё складывалось на редкость удачно и нужно было не упустить инициативу.

— Мы просим вас занять то место, которое вы должны занимать по праву рождения.

— Это какое же? — заинтересованно спросил норан.

— Главы Совета управления планетным Содружеством.

— Чье Содружество?

— Земли. Здесь, на Петерсите, лишь видимая часть системы управления.

— И какой мне в этом резон? — скучающе отозвался Нейдар. — И какой резон в этом вам?

— С вашей поддержкой экспансия Земли станет легитимной, как продолжателя традиций Властителей. Мы займем все планеты! Нам будут доступны неисчислимые богатства! Дальше и больше! Вперед и выше!

— Не подавитесь? — Нейдар оборвал оратора, увлеченно разглагольствующего, как перед единомышленниками.

— Но вы же будете с нами, — Рустам сменил тон на елейно-заискивающий. — Вам всё будет предоставляться в первую очередь.

— Скучно, — поморщился норан. — Всё это уже было: и бессмысленное распространение, и покорение планет, и накопление богатств.

— Было — у вас, — уточнил Рустам. — А нам — не скучно. Кстати, возможно, мы кое в чем от вас отличаемся.

— Ничем не подкрепленными амбициями?

— Нет, — Рустам был рад, что может хоть чем-то заинтересовать Властителя. — У нас есть уникальное средство воздействия. И на отдельных людей, и на общность. Хлан.

Это произвело впечатление на норана.

— Я должен подумать, — сказал он. — Возможно, Илья мне сказал не всё. Или он просто не обладал достаточной информацией. Мне нужны данные.

— Да-да. Мы всё подготовим. В соседнем номере. Пройдемте, — Рустам поднялся и проводил гостя из комнаты.

Потом вернулся и вышел к Илье на балкон.

Илья стоял, опершись локтями на ограждение, и следил за синим парусом. Невольно Рустам тоже взглянул на надутый ветром треугольник. Он метался, нагибался к самой воде, чуть ли не чиркая по белесым гребням волн.

— Мотылек, — процедил Рустам.

— Знаешь, Рустам, я тебя не понимаю. Ты всегда мне казался человеком слова. Порядочным человеком. Как тебе удавалось так притворяться? И еще. Зачем ты подарил мне тирби-тиль?

— У нас не было с ней контакта. Мы хотели проверить ее на тебе. Получилось.

— И надо сказать — весьма успешно, — рассмеялся Илья.

— Как ни странно, я оказался не прав, — Рустам потеребил кончик носа. — Ты можешь больше, чем Властитель. Что мешает тебе стать им? Ты сумеешь. Более того, ты будешь действительно хорошо управлять. Назначишь нас консультантами или министрами в своем правительстве… Это же так просто — взять власть, когда она лежит перед тобой.

— Нет.

— Допустим, она не нужна тебе, но подумай о нас! — продолжал упорствовать Рустам. — Подумай о тех, кто тебе дорог… О родителях. Ведь ты до сих пор не нашел их.

— Им тоже не нужна власть. Ничья власть, — Илья смотрел на Рустама и спокойно улыбался. Казалось, ничто уже не могло его взволновать. — И не беспокойся. Родителей я найду сам. Это — мое дело.

— Глупо отказываться от того, что само падает тебе в руки. Ты не понимаешь! Наш мир стоит на принуждении. Сильные заставляют слабых, а те — слабейших.

— А ради чего — ты задумывался?

— Чтобы иметь всё, что тебе нужно, и делать то, что пожелает твоя душа!

Илья рассмеялся.

— И чего же она желает? Если я что-то хочу — я это делаю. Ни у кого не спрашиваю, не боюсь задеть чьих-то интересов, не думаю, что скажут досужие обыватели. Не потому, что мне плевать на всех. Потому, что хочу мало. Хочу есть — я ем. Хочу спать — сплю. Хочу — гуляю. И я понимаю — что я делаю и для чего. Это всё не ново.

— У кого власть, у того сила. Можно взять всё, что пожелаешь.

— Как это всё тривиально, — скучным голосом сказал Илья.

Рустам не стал возражать:

— Разумеется. Самое главное люди придумали давным-давно.

— Сила не в том, чтобы забрать. Сила в том, чтобы отказаться. Будь сильным, Рустам.

Рустам поджал губы, сощурил и без того узкие глаза и прошипел:

— Не буду сильным. Буду — умным. А ты живи, как хочешь. Глупец. Ты забыл одну вещь — в нашем мире таким, как ты, не место. От них быстро избавляются. Власть имеет много способов для этого. Прощай, Илья. По крайней мере, Нейдар останется со мной. Он же — Властитель. Можно разыграть и эту карту.

Илья смотрел на Рустама вовсе не осуждающе, как тот мог бы ожидать.

— Вы думаете, что сможете удержать Нейдара?

— Нам есть, чем его заинтересовать, — уклончиво ответил Рустам.

— Успеха, — неискренне пожелал Илья. — А я, пожалуй, пойду.

— Куда? Куда ты пойдешь? Ты — один. Ты сам сказал, что никому не нужен. Так вот — это не так. Ты всё же нужен нам. И не забудь — тебя везде ищут.

— Что ж не могли найти здесь? — Илья широко обвел море, полосатый пляж, отдыхающих, разноцветные паруса, всё то, на что открывался вид с балкона.

Надвигающийся шторм выгнал большую часть отдыхающих чиновников на берег, но кое-кто всё еще спорил с безжалостными и равнодушными волнами, с одинаковым безучастием швыряющих и рядовых клерков, и директоров служб.

Рустам не ответил на вопрос. Впрочем, Илья и не ждал ответа. Всё, что было раньше, следовало забыть и начать жизнь сначала.

— Я не знаю Рустам, зачем разговариваю с тобой. Ты не переубедишь меня, а я — тебя. Раньше я был другого мнения о многом и многих. Но что-то происходит и, верное прежде, становится ложью. Надо перестраиваться. В этом жизнь. Ты не находишь?

— Проще перестроить то, что ты считаешь ложным. Сделать его правильным.

— Не хочу… Пойду, погуляю по бульвару. Вон, сколько народа, — Илья кивнул головой вниз.

— Твой выбор. По крайней мере, мы тебя проводим, — Рустам подал сигнал, и в номер явились двое мощных охранников.

Илья не стал возмущаться. Если кто-то хочет его сопровождать — это их дело. Точнее, работа. Которую они выполняет со всей тщательностью и рвением. И если объект охраны совершит попытку к бегству, она будет ими тут же пресечена. Незамедлительно доложат Рустаму, и он будет с укоризной качать головой, рассказывая, как он подводит людей своим поведением вообще и в частности.

Да и что Рустам? По сравнению с другими потерями, его выявленная суть — лишь кусочек мерцающей мозаики, когда картинку с драконом сменяет современный мегаполис с рвущими небо башнями домов, эстакадами монорельсов и летающими скутерами, красное сменяется черным, зеленое — серебряным.

Цвет кусочка не важен. Важно поставить его в нужное место. А потом смотреть — что получилось. Ведь, собирая дракона, ты не знал, что собираешь город.

Илья вышел на улицу через центральные двери. Они раскрывались на широкое крыльцо, огражденное двумя полосами низкого кустарника с розовыми мелкими цветками. Широкие ступени предлагали ступить на них, обещая удобство схождения и подъема. А уж как манил тротуар… Можно было идти по солнечной стороне, можно — по теневой. Всё для вас, кто бы вы ни были.

Кроме двух первых охранников, добавилось еще два. Видимо, Рустам считал, что на открытом воздухе у Ильи больше шансов сбежать. Они встали квадратом, поместив Илью в центр, и синхронно с объектом двинулись вперед.

Несмотря на чистое небо, с моря дул сильный штормовой ветер. Причуды местной погоды казались Илье неестественными, но разве мог он знать о ней всё? Может, это и не погода такая, а работают установки по рассеиванию облаков? Жаль, что не придумали машины для усмирения ветра.

Ветер швырял брызги до середины бульвара, деревья гнулись под порывами, люди придерживали панамки, чтобы они не улетали. Но всем было весело. Когда очередной головной убор покидал владельца, все радостно провожали его взглядами, показывали пальцами, хлопали по плечу неудачника, подзуживая его. А сам неудачник смеялся вместе со всеми.

Счастье. Вот что объединяло этих людей. Они были счастливы. Может, каждый по-своему, но тут не было места горю, огорчениям, злобе или плохому настроению. Да, у этих людей не было проблем и быть не могло. Они не думали о том, как проживут завтрашний день, где найдут средства к существованию. Даже если чьи-то услуги будут не нужны — их отправят на покой с достаточной пенсией, чтобы по-прежнему ни о чем не заботиться. Правда, с планеты такого неудачника попросят. Но мало ли иных мест, где человеку со средствами можно устроиться с комфортом.

Так что можно наслаждаться жизнью в отведенные для отдыха часы, а о работе думать тогда, когда эту работу будешь выполнять. Купаться в море в такую погоду могут себе позволить самые рисковые, не боящиеся возможных штрафов за преднамеренное нарушение границ безопасности. Достаточно небольшой травмы, да хоть царапины, но если это хоть как-то скажется на работе — хлопот не оберешься.

Обо всем этом Илья узнал в информатории, когда от нечего делать тупо просматривал всё, что касалось Петерсита. Так что счастье чиновников ему казалось каким-то нарочитым, слегка истерическим. Но его лично это никак не касалось: он не был на службе, ему не надо следить за таймером, который положит конец отдыху. Если вспомнить, с работой он завязал довольно давно. Так что теперь он никто иной, как тунеядец, живущий на остатки былых накоплений. Возможно, кстати, они давно закончились и теперь у Ильи значительный долг перед какой-нибудь кредитной организацией, купившей его карту оплаты и способной предъявить векселя к оплате работой на гелиевом руднике. Ну, или какими-нибудь другими услугами.

Впрочем, будь так, Рустам не преминул бы сообщить об этом: если уж давить на Илью, то по всем возможным параметрам. Но Илья уже давно не думал о деньгах. Почему же сейчас, наблюдая за счастливыми лицами всё же где-то работающих людей, он задался таким вопросом? Плохо, хорошо, но они всё же что-то создавали, в отличие от него, лишь потреблявшего. И, главное, не тяготившегося таким положением.

Если раньше у него была привычка работать, то теперь появилась привычка ничего не делать. Ну, и ладно. Можно, конечно, вернуться к монтажу реперных станций. И даже преуспеть в этом. Полезное дело, кстати. Вряд ли все могут путешествовать силой мысли куда хотят. Хотя, если он всё подробно расскажет, может, у кого-нибудь и получится. Или нет. Как минимум, это требует времени. Как-то не хотелось его терять. Так что по космосу еще долго будут путешествовать старым привычным способом — по реперным точкам. И вполне обычные люди должны их искать, разлетаясь по Галактике в древних субсветовых кораблях. Ставить первый экран, прокладывая ниточку пути. А потом, по этой ниточке, придут следующие, проложат постоянный путь, включая планету в глобальную транспортную сеть.

Про этих людей никто не знает — кто они, где сейчас. Но их труд нужен всем. На нем зиждется мощь Содружества. А эти, буйно радующиеся улетевшей шляпе, лишь разноцветная пена на коктейле «Лунная радуга».

Илья старался не думать. Хотелось, чтобы все тревоги ушли и пропали. А что для этого нужно? Жить настоящим. Видеть хорошее во всем: в солнце, в небе, в зеленых растениях, в соленых брызгах, в идиотски-восторженных лицах чиновников, даже в охране. Вот только в Рустаме ничего подобного видеть не хотелось. А он как знал, что является некой занозой в душевном спокойствии Ильи — догнал эскорт и пошел невдалеке, но на виду.

Охранное каре раздвигало толпу, и Илью никто не толкал, не приставал с назойливыми и пошлыми шуточками. Казалось, вышел на прогулку какой-то очень большой начальник, пользующийся услугами живого охранения ради престижа и представления значимости своего поста. Конечно, технические средства он тоже использует, но их не видно. А тут такой способ подчеркнуть свою значимость.

Бульвар, тянущийся вдоль всей набережной, был выложен мощными сглаженными каменными плитами, от которых веяло незыблемостью и надежностью. Незначительные каверны или выбоины говорили об их древности, прочности и надежности. Такое и должно быть на правительственной планете. Так и читалось, что власть будет вечной, как эти плиты. Никакие невзгоды не поколеблют ее. И нечего пытаться разрушить систему, сложившуюся за многие десятилетия.

Илья усмехнулся. Ничего, первый шаг на этом пути он уже сделал. Пусть последствия его невелики: ну, поговорили с неделю, пообсуждали. Но кого лично затронули факты о шандар? Никого. Подумаешь, погибло несколько человек, да еще на плохо освоенных планетах. В транспортных происшествиях гибнет в разы больше, даже несмотря на хваленые системы безопасности. Подумаешь, кто-то использовал открытия в личных корыстных интересах. Такое — сплошь и рядом. Не было глобальности. Всего лишь истории незнакомых людей. Вот если бы погиб знаменитый певец, каждую неделю устраивающий оргии по всему миру и приглашающий иногда простых людей полюбоваться ими. Или целиком правительственная планета. Вот тогда шквал возмущений, воплей и гнева захлестнул бы информаторий. И кое-кому пришлось бы неуютно. Вряд ли высшему звену управления. Но уж среднему — точно.

А пока булькнул пробный камешек. Или нет, не камешек. Бомбочка, которая взорвется в нужный момент. Неизвестно только, наступит ли он…

По крайней мере, находясь здесь, Илья никак не сможет приблизить этот момент. Значит, решено. Нужно убираться с Петерсита. Вот только куда?

Илья задумался и споткнулся о край чуть приподнявшейся над другими плиты бульвара. Справа была лестница к морю, а слева уходил вдаль широкий проспект, по которому подъезжали машины, вытряхивали очередных отдыхающих и уезжали прочь, давая место следующим.

Нужно чуть подождать. Что-нибудь непременно укажет на то, куда ему направляться. Один миг и Петерсит станет печальным сном…

Под ногами Ильи одна из уложенных доломитовых плит вдруг стала темнеть, наливаться тускло-желтым металлом, заблестевшим на солнце.

Илья махнул рукой уже подбегающему Рустаму.

— Смотри, Рустам! Это Золотой Путь. Мой путь. Мне пора идти, он зовет, — умиротворенно сказал Илья. Он словно только и ждал этого момента, как сигнала к началу последнего похода.

— Ты не сделаешь отсюда и шага! — напряженно предупредил Рустам.

Илья обвел глазами окруживших его охранников и мягко сказал:

— Это не поможет. Прощайте. Я оставляю вас.

 

6. Фейн. Хельга

Оме погрузил весло в воду и широким плавным движением послал лодку вперед. Потом аккуратно, без плеска, приподнял весло. Он словно специально медлил, чтобы я успела полюбоваться на капли, вразнобой срывающиеся с его кромки. Они полыхали расплавленным металлом под первыми лучами солнца. Казалось, сорвется капля, тронет борт и прожжет дырочку в туго натянутой на деревянный каркас коже.

Хорошо… Тихо, спокойно. Никаких тебе насекомых, жужжащих над водой, никаких ранних орнитоидов, со скрежещущими криками охотящихся на рыбу, ни ватаги четвероногих ратопсов, выбежавших к берегу и шумно лакающих воду.

Удивительно. Оме их распугал, что ли?

Фейн сидел впереди меня, почти на носу лодки, и мерно греб одним веслом, попеременно опуская его то с одной стороны, то с другой. Не оборачивался, так что я могла думать, что хочу. И делать — тоже. В пределах разумного.

Я навалилась на борт и опустила пальцы в теплую воду. Зачерпнула горстью, а потом стряхнула налитые золотом капли. Подсвеченный встающим солнцем скальный обрыв отражался в темной воде. Бурунчик за кормой резал его темно-желтую поверхность, покрывал мелкой рябью, расходящейся всё дальше и дальше — до самого берега.

Куда плывем, зачем? Оме так и не сказал. Не успел, должно быть. Утром у станции появился, так все на него посмотреть сбежались. Еще бы! Живой фейн сам в гости пришел. Только начальнику довелось живьем аборигенов видеть. Я тоже пошла, конечно. Новенькое на станции редко происходит.

Оме лодку на берег вытащил, весло положил и представился на галактическом. А мы, как дураки, все на него уставились и молчим. Хорошо хоть Ибрагим Самедович догадался ответить. Дескать, всегда рады, заходите, с чем пожаловали и тому подобную чепуху.

— Я могу взять одного человека с собой.

Никто не спросил — для чего. Все тут же напрашиваться стали: «Меня, меня возьмите!» Мы уже столько заявок посылали, да всё без толку, а тут такой случай. Оме всех оглядел. В меня пальцем ткнул, а потом на лодку показал: забирайся, мол.

Ну, я и пошла. Чего ж не пойти, раз зовут. Не спрашивать же у Ибрагима разрешения — и так понятно, что отпустит. Жаль, что не взяла с собой ничего. Только потом сообразила, что без некоторых вещей слегка некомфортно плыть в неизвестность. Оме даже не сказал — надолго ли.

— Оме! Тебе хоть разговаривать можно?

Молчит. Нельзя, наверно. Еще завезет куда-нибудь, где следящих камер нет. Да и пусть, хоть какое-то развлечение. Скука здесь смертная. Отец, когда сюда привез, всё хотел меня работать заставить. Нет, я, конечно, попробовала, а потом плюнула — ну, не мое это. Я еще в универе это поняла, потому и бросила учиться. А для отца первей его науки и нет ничего. Тяжко. Зато теперь на заповедник посмотрю. Причем, в натуре, а не запись с камер, которых мы, кстати, до сих пор не смогли там поставить — разрешения не получили.

Не знаю, почему резервацию фейнов заповедником назвали. Наверно, заповедник звучит приятнее для чиновников. Хотя, если аборигенов считать частью природы, которую надо охранять, тогда, вроде, и правильно.

— Можно…

Надо же, ответил! Думал? Или советовался? Вдруг у них телепатия между своими. Или, там, со старейшинами. Ну, да. Ничего-то мы про них не знаем — нет материала для исследований. Конвенцию соблюдать приходится, а то совсем с Фейна выгонят.

— Мы куда плывем?

Оме на секунду посмотрел, — я не поняла, с каким выражением — отвернулся и ответил четко и правильно, а потому без тени эмоций:

— Прямо. По реке.

Когда ж они галактический выучили? И как? Мы ж к ним специалистов по адаптации не направляли. Уроки брали? Записи слушали? Ну, может быть, может быть. Только записи просто так не получишь — покупать надо. Опять же — у кого? И на какие деньги? Или здесь в ходу натуральный обмен? Неизвестно.

А всё потому, что согласно Конвенции, планета Фейн причислена к разряду 2Б, и изучение ее разумных обитателей возможно только с их личного согласия. И как получить это согласие, если они не желают контактировать?

Кстати, вот он, контакт! Полномочий у меня, конечно, с гулькин нос, но кто на это смотреть будет, когда результаты добуду? Ай, да я!

Мне захотелось саму себя погладить по голове за сообразительность. Осталось вспомнить «Общий курс начального контакта», который на первом курсе изучали, и — за дело.

— Оме! Это твое личное имя? Можно к тебе так обращаться при других людях или разумных?

Смуглая спина фейна бугрилась вполне приличными мускулами. Кожа была гладкой, без рисунков или татуировок, и казалась мягкой. И, разумеется, она не выражала никаких чувств.

— Обращайся, Хель. Тебе разрешается.

Что он имеет в виду? У меня какое-то особое положение? Статус? Стоп. Как он меня назвал? Откуда он мое имя-то знает? Причем, уменьшительное, которое не для всех, а для самых близких? Точно, телепат.

Мне стало неуютно.

— Меня зовут Хельга, — отчеканила я. При общении нужно обязательно устанавливать границы допустимой близости и выход за них рассматривать, как попытку его прервать контакт.

Оме взмахнул веслом, разворачивая лодку поперек течения.

— Посмотри.

Я посмотрела. И что? Ну, солнце встает. Ну, лес подходит к самому берегу. Ну, станция наша видна.

— Слышишь?

Тишина…

— Ничего не слышу, — уведомила я фейна с чувством превосходства над ним. Ишь ты, подшучивать вздумал.

— Разговаривают. Ибрагим Самедович распекает Виталика, что тот не дал тебе никакой аппаратуры.

— Правда, что ли? — как-то глупо получилось. — И далеко вы нас слышите?

— Вы очень громко говорите.

Оме махнул веслом, и лодка поплыла дальше.

Надо же. Неужели они всё слышат и слушают? А ведь мы там о всяком говорим. Даже весьма неприятные вещи, которые посторонним лучше не знать. Может, поэтому они и не идут на контакт?

С именами теперь понятно. Кто ж меня Хель называет? Борис, только он. Вернусь — в глаз дам, чтоб знал свое место.

Скоро река повернет, а еще через два поворота мы попадем в фейнский заповедник. С нашей стороны там стоит наблюдательный пост и охранная система, не пускающая всех разумных внутрь. Ну, кроме аборигенов, конечно. Надеюсь, Ибрагим успеет подать команду, чтобы меня пропустили. По всему выходит, что туда плывем. Без вариантов.

Я откинулась на спину, заложила ладони за голову и стала с интересом наблюдать за облачком, которое нас сопровождало. Оме работал, как автомат, — размеренно и экономно. Ни тряски, ни толчков, ни волнения. Любуйся природой и отдыхай. Чем и занимаюсь.

Граница отсвечивала радужными разводами — чтобы случайный прохожий не наткнулся на силовой барьер. Хотя, откуда тут случайные люди? Туристов сюда не пускают. Если незнакомца увидишь — надо сразу к силовикам бежать: наверняка, либо контрабандист, либо еще какая темная личность. Но я ни одного не видела за весь год, что на поверхности находилась.

Оме никак не готовился к встрече с барьером. А я напряглась. Сейчас как неожиданно даст в лоб, и купание неизбежно. Потом же бежать назад вдоль берега во всем мокром. Это рядом с Оме мошки нет, а над станцией тучи кружатся — всё норовят щелочку в защите найти. Орнитоидам раздолье — никаких трудов по добыванию пищи. Наедятся и гадят. В голову метят. Если попадут, сразу в возбужденное состояние приходят: кричат, носятся бешено и норовят неудачника целиком пометом облепить. Можно представить, в каком виде на станцию добреду.

Не было барьера. Опоры стояли, разводы вокруг них светились, только никого не сдерживали. Даже когда с паролем сквозь барьер проходишь, каждый раз покалывание такое неприятное. А тут миновали — и ничего.

— Что с барьером? — спросила я у Оме. Я, конечно, понимала, что зря его спрашиваю — вряд ли охотник может разбираться в современной физике. Но молчать не получалось.

— Нейтрализатор на лодке, — фейн всё-таки ответил.

Я о таком и не слышала. Где ж они его взяли? Небось, там же, где и обучающие программы. А с виду — обычные разумные первичной стадии. Вон, вдоль борта копье лежит. И наконечник на нем — каменный, гладкий, блестящий, черный. У второго копья — костяной, зазубренный. Острога, стало быть, на рыбу.

Кстати, мы уже в заповеднике. Вовсю по сторонам смотреть надо, запоминать. Да только ничего особенного нет — тот же лес, что и на нашей стороне. Деревья, трава всякая, кусты шипастые. Летяга непуганая: остановилась на секунду, мордочкой повела, будто провожает, чуть ли не лапкой помахала.

Нет, есть отличия. Не смотреть надо. Слушать. Шум невнятный, то затихает, то опять усиливается, звенит иногда — словно молоточки по металлу стучат. Вроде насекомые, что едва в воздухе держатся, сердятся, гудят, дребезжа. Потом стихают довольно, и опять шелестение, шорохи…

— Что это, Оме?

— Голос леса, — Оме сказал это с почтением

Вот как. А у нас лес молчит… Да что такое? Как же лес говорить может? Наваждение. Листва шелестит и всё. Может, тут ветерок особенный. Рельеф другой. Ну да, постепенно вверх забираемся.

— Почему вы именно меня пустили в заповедник?

— Время пришло, — тихо ответил Оме. — Ты принесешь меньше вреда, чем другие.

Лестно, однако. Тем не менее, тревожно звучит — вроде, как ответственность на мне какая-то. Я захотела об этом разузнать, да не получилось.

Фейн обернулся ко мне, оглядел оценивающе с ног до головы — я приосанилась — и сказал совершенно не то, что я ожидала:

— Приплыли.

Оме подтолкнул лодку к берегу, прыгнул на землю и вытянул суденышко из воды на половину длины. Зеленовато-желтые листья деревьев полностью заслоняли обзор, не показывая даже намека на проход.

— И зачем мы здесь?

— Дальше на лодке нельзя. Пороги. Пешком пойдем.

— Оме, куда мы? — мне нравилось называть его по имени.

Фейн достал из лодки копья, махнул рукой — идем, дескать, — и промолчал. Так и быть — на месте узнаю. Интересно — покажут обратный путь, или самой выбираться придется? На месте аборигенов, я бы проводила. Мало ли куда забреду: увижу что-нибудь запретное или поломаю по незнанию ценные артефакты.

Подобные вопросы Оме не заботили. Он аккуратно раздвинул ветви и зашагал по тропе.

Оме шел впереди, ловко уворачиваясь от торчащих над тропой веток хватая. Мне же они вцеплялись в волосы, я ругалась, останавливалась, выпутывала сухие застрявшие сучья и кричала Оме, чтоб подождал. Он ждал меня и, едва я нагоняла, снова убыстрял размашистые шаги.

Наконец, одна из веток изловчилась так хлестнуть меня по лицу, что я не удержалась на ногах и с размаху села на колкую лесную подстилку. Дурацкое место! Дурацкие деревья! Да и сама ты — дура!

Оме наклонился, приподнял мое лицо за подбородок и покачал головой.

— Что — страшная? — с вызовом и злостью спросила я.

— Кровь течет. Если так оставить, микоидные споры поселятся. Тебе нужен незаживающий шрам на лице?

Я вздрогнула, представив себе такой ужас.

— Нет-нет. Хочу, чтоб его не было.

— Я обработаю рану.

Оме присел рядом со мной на корточки, наклонил мою голову к себе и провел чем-то влажным по лбу, от чего зудящая ссадина мигом перестала меня беспокоить. Потом отвернулся от меня и далеко сплюнул.

— Спасибо, — сказала я и поперхнулась. Это что? Он меня лизнул? Ничего себе обеззараживание! Каких микробов он мне еще засадил, помимо спор этих гадких?

— Рана скоро затянется, — сообщил он мне. — Но всё же — будь осторожней. Хватай не думает. Только на твое тепло реагирует.

— Не получится у меня! — я так и осталась сидеть. — Может, сделаешь какую-нибудь приспособу, чтобы они ко мне не лезли?

— А ты знаешь, что на твоей ноге мирмекоиды дорожку проложили? — Оме слегка улыбнулся.

Ай! Я тут же вскочила и посмотрела на ноги. Обманул. Зла на него не хватает. Завел девушку в какую-то глухомань и подсмеивается над ней. Хотя, улыбающийся фейн выглядел весьма симпатичным. Ладно, простим ему милую шутку.

— Как же вы тут живете? Неужели, прямо среди этих деревьев? Или в травяных хижинах, или в гнездах? А по вам мирмекоиды ползают и кусают?

— Мы плетем помосты из трав. Не на каждом дереве это можно сделать. Только на родительском.

— Это что за штука? — такое словосочетание я слышала в первый раз.

— Ты не поймешь…

Я обиделась. Мог бы и объяснить что-нибудь. И вовсе он не симпатичный. Подумаешь, под метр восемьдесят вымахал. Мало ли у кого рельефные мышцы и ровный палевый загар. И походка уверенного и сильного человека, то есть, фейна. Характер у него никуда не годится. Не понимает, какое слово обидным покажется. Говорит, что думает. Ну, его.

Заросли хватая резко закончились, и лес стал совсем другим — светлым и радостным. Желтые лучи солнца свободно проходили сквозь редкие кроны, поднятые на громадную высоту, а внизу росла невысокая мягкая трава. Уже ничего не угрожало, не пыталось схватить, ущипнуть, укусить. Лес ждал нас.

Мы шли быстро, словно куда-то торопились. Наверно, и торопились, только Оме не говорил — куда и зачем. Ничего сам не рассказывал, но на вопросы отвечал, хотя и без подробностей. Приходилось выспрашивать.

— …Сколько вас в заповеднике?

— В этом — четыре тысячи.

— Ого, — удивилась я.

Мало. По нашим подсчетам, площади резервации хватило бы обеспечить приличным уровнем жизни, по меркам примитивного мира, двадцать тысяч аборигенов.

— А почему вы из леса не выходите? Могли бы легально получать знания через информаторий.

— Лес — наша жизнь, — просто сказал Оме. За его словами было много силы.

— Это понятно, — оборвала я его. — Но сколько вас, а сколько леса? На всех хватит.

— Лес — он разный. А мы можем жить только на родительских деревьях.

— Так насадили бы их, сколько нужно! — недоумевала я. — Кто не дает?

— Всё взаимосвязано.

— Фигня. Всегда можно найти выход. Чего-то нужного сделать больше, а ненужное — убрать. Мы так и делаем. У себя, — я махнула рукой за спину, пытаясь объяснить — где мы делаем так, как нам нравится.

— Вы, люди, странные. Почему-то предпочитаете не хранить то, что у вас есть, а транжирить. А если это не ваше, то вообще не задумываетесь о том, что кроме вас, оно может понадобиться кому-то еще.

— У нас договоренность была, — Оме меня иногда раздражал, — с вашими старейшинами. Раздел сфер влияния. Мы — здесь, а вы — там. Вам что, леса мало? Заповедника не хватает?

— А ты знаешь, что уже пять лет новых деревьев не вырастает? Сколько мы не бьемся, они сразу гибнут, стоит им взойти. И мы думаем, что это из-за вас, землян.

Во дает! Как гонит-то! У нас все разработки в пустынях — месторождения хланоида только там нашли. И космодром там же, чтоб вывозить удобнее было. Мы их лес вообще не трогаем! Каждый месяц замеры, контрольные датчики, пропускная система.

— Быть не может. Мы сюда не вхожи. Мало ли причин? Да и не верится что-то в гибель леса: у нас спутники висят — ничего такого не показывают.

— Ты увидишь.

Да, через час ходьбы я увидела.

С первого взгляда деревья были одинаковыми. Что здесь, что — там. Но тут, где мы с Оме стояли, от деревьев шла радость, а там — боль. Граница чувствовалась очень четко. Словно великан провел черту невидимой косой, забавляясь. И еще — там было тихо.

— Потрогай, — сказал Оме.

Я дотронулась до ближайшего ствола. Он был гладкий, твердый, дышащий влагой сквозь мелкие поры в бархатной коре. От него шло спокойствие постоянства. Я еле заставила себя оторвать ладонь от дерева.

— Теперь этот, — Оме показал на дерево за чертой.

Сухой, звенящий, горячий, словно налитый злым жаром. Проткни в коре дыру, и забьет огненная струйка, сжигающая всё подряд.

— Мертвый лес. Нельзя в нем жить.

— У нас есть специалисты. Пригласили бы — они б помогли, — уверенно сказала я.

Оме не ответил. Чем дальше мы углублялись в заповедник, тем менее разговорчивым он становился.

— Нам — туда, — ткнул он пальцем за черту.

Теперь я почувствовала, что значит идти по пересеченной незнакомой местности без снаряжения. Мертвый лес брал свое сполна. Даже Оме умерил шаг. Сколько же живого леса осталось? Быстро мы его прошли. Немудрено, что фейнов так мало. А зачем туда нам? Неужели Оме хочет лес возродить? В одиночку? Ах, да, меня же он с собой взял. Надеюсь, в жертву приносить не станет.

Мне вдруг стало совсем нехорошо. Устала, да еще и мысли эти. Ну, его, этот заповедник. Насмотрелась уже. Домой хочется, на станцию.

Оме как почувствовал мое настроение. Внезапно остановился, наставил на меня палец, чуть ли не упираясь в ключицу, и, вкладывая всю убежденность, произнес:

— Мы всё исправим.

— Что же вы делать собираетесь? — недоуменно спросила я.

Вместо ответа Оме начал декламировать какое-то предание, судя по переходу на возвышенную речь и излишний пафос:

— Наступят дни смерти. То, что служило укрытием, станет болью. То, что спасало, превратится в охотника. Будет тот, кто не убоится смерти. И прольется дождь. Поднимется лес из тела его. И вновь будут дни жизни.

Ничего не понятно. Я же не специалист по словесности. Смерть какая-то, дождь, жизнь. Мифическое что-то.

— И как это всё понимать?

— Один из фейнов должен отдать жизнь. Дождь возродит его.

— Умереть? Добровольно, что ли? Кто согласится-то?

— Многие, — Оме отвернулся. — Не касайся деревьев.

Чем дальше мы заходили в мертвый лес, тем большим жаром несло от стволов.

— Вы верите в этот дождь? — не удержалась я. Молча идти рядом с Оме не хватало выдержки.

— Нет причин для веры. Мы знаем.

— А я тебе зачем? Судя по всему, это ты с жизнью решил проститься? Свидетель, что ли, нужен? — я прищурила левый глаз.

— Есть еще одно. Но тебе — не скажу.

— Почему это? — оскорбилась я.

— Иначе — не получится.

Не люблю всякие тайны. Люблю, чтобы прямо и открыто в глаза говорили. Хотя, может, у фейнов так принято изъясняться — кратко и загадками, я не в курсе. Работа у меня техническая — обслуживание всего рода вспомогательной техники. Не ученый я. А хотелось бы что-нибудь этакое открыть, чтобы Виталик, например, нос свой задирать перестал. Они сами ничего про аборигенов не знают, а тут вот она я — с открытием.

Я увлеклась фантазиями и прослушала, что говорил Оме.

— Что-что?

— Ты же одна? — переспросил он.

— Ну, одна, — насторожилась я. — А вам то что? Мне так удобнее. У мужиков этих одно на уме — в постель затащить. А мы девушки гордые, с кем попало не общаемся. Да и нет на станции подходящих. А то бы закрутила…

Эх, как бы я развернулась… Размечталась, ага. Нет, на Фейне — работа, еще раз работа и ничего, кроме работы. Личные отношения будем устанавливать, когда уберемся отсюда в более приличный мир.

— Я расскажу, как это происходит у нас. Всегда выбирает девушка. Она подходит к тому, кто ей нравится, долго смотрит ему в глаза, и если тот не отводит взгляд, значит, эти двое будут вместе.

— Оме! Какого цвета у тебя глаза? — насмешливо спросила я.

— Посмотри, — он обернулся.

Зачем я это сделала? Чтобы посмеяться над примитивными обычаями аборигенов? Было не смешно. Не должна я была ему в глаза смотреть. Да так уж получилось. Много чего я там увидела, что и себе объяснять не станешь. Эх, Оме. Не ту ты спутницу взял. Глупую. Да чего там! Просто дуру. Которая дальше своего носа не видит и думать отказывается.

Мы с трудом брели между деревьями, не особо обращая внимания на то, что находится дальше того места, куда надо поставить ногу на следующем шаге. Автоматизм. Не упал — и ладно.

Оме сделал шаг, споткнулся, рухнул на колено, упираясь одной рукой в землю, а потом упал на бок. Я неуверенно дотронулась до его плеча — может, это ритуал какой? Кожа фейна оказалась шершавой и безумно горячей, так что я резко отдернула руку. Заболел что ли? Но при такой температуре любой белковый организм сгорит в два счета. Так и умереть недолго…

Я спустила рукава на ладони, чтобы не обжечься, и принялась тормошить фейна, щипая, толкая и тряся.

— Эй, Оме! Ты чего? Ты же сильный! Правда же, сильный. Ты не оставишь меня. Мне будет страшно. У вас тут дикие звери водятся, я знаю. А? — мне хотелось расплакаться. Как он может так со мной поступать? Нашел время.

— Ты должна помочь, — голос Оме слабел, выдавая непонятные хрипы и присвистывания.

— Я не смогу дотащить тебя обратно. Ты же тяжелый. Мы далеко ушли.

— Далеко… Да… Недостаточно. Думал — смогу дойти. А ты не хочешь понимать.

— Что понимать?! Что?! — я не знала, что нужно делать, что хочет от меня Оме, и как мне потом быть, если он умрет у меня на глазах.

— Недалеко до места. Там я и лягу… Обязательно туда нужно, иначе всё напрасно.

— Да что происходит-то?!

— Иначе лес не вырастет.

Вот оно как. Значит, всё по преданию. Умереть, дождаться тучи, и пусть прольется дождь жизни, который ее возродит. А моя роль какова? Доставить этого немощного до места? С этим пара мужиков лучше бы справилась. Оме говорил еще о каком-то условии. Как же его выполнить, если непонятно, что он имел в виду?

Курсы по оказанию первой помощи в свое время хорошо сдала. Я приподняла Оме, обхватила его руки и выпрямилась. Высокий и горячий. Ноги цепляться будут, и спину обжечь можно. Ничего. Дойдем. Главное — первый шаг сделать, за ним — второй, третий и пошла, пошла…

Может ли быть стыдно фейну? Почему он вдруг решил заговорить? Или как человек вспоминает прожитую жизнь перед смертью, так и Оме? Он рассказал мне всё. От момента рождения, через взросление, возмужание — к самому концу, такому внезапному, и такому логичному. Всю свою жизнь. Короткую и насыщенную.

Странно. Казалось, я прожила с Оме бок о бок всё это время — настолько хорошо я его узнала. Как такое могло случиться за те две тысячи шагов, что я сделала с ним на плечах? Не всё ли равно. Я уже не анализировала, не строила планов, слушала и поддакивала.

— Я могу спеть тебе, — кажется, Оме пытался шутить. — Тебе будет легче.

Идти и волочь мужика под восемьдесят килограмм было действительно тяжело.

— Ну, спой, — придушенно сказала я, приостановившись на секунду.

Это была песня о судьбе фейна. Он живет в лесу, плавает в лодке. Иногда фейн должен уйти насовсем. Найдет ли он что-нибудь в конце пути? Ничего, кроме дождя. Но этого достаточно…

Грустная была песня. Оме пел тяжело, не выводя мотив, а, скорее, проговаривая строки речитативом. Чем дольше он пел, тем мне становилось спокойнее и легче. Но голос слабел, пропадал, оставалось неразборчивое мычание, сквозь которое пробивались отдельные слова. И усталость снова сковывала мышцы. Еще три шага — и я завою. Еще два — сброшу неподъемный груз. Еще один — упаду и сдохну.

— Здесь. Клади меня, Хель.

Я не сразу сообразила, что хочет Оме, — в голове шумело — и сделала еще два шага от края поляны. Неужели дошла? Я повалилась рядом с раскаленным телом.

— Отойди. Так надо.

Оме прав. Он не может ошибаться. Я отойду. Присяду под деревом и буду просто смотреть. Ведь можно, Оме? Ты не против?

Оме молчал. А к поляне приближалась небольшая тучка. Сверху сине-черная, набухшая влагой, а снизу — сияющая желтым золотом, подсвеченная уже опускающимся солнцем. Вот и дождик. Станет прохладнее, и Оме поправится. Ведь так?

Первая звонкая капля ударила по листу. Вторая, третья. Неспешно, со знанием дела. Я подставила ладонь и чуть не затрясла рукой, когда тяжелая капля коснулась кожи. Это не была вода. Что-то странное — то ли расплавленный металл, то ли насыщенная живыми организмами жидкость золотого цвета. Поверхность капли бурлила, взрываясь микроскопическими фонтанчиками.

Я брезгливо стряхнула ее с ладони и посмотрела на фейна. Он уже уплыл на своей лодке в последний путь. Тихо и незаметно. И дождь провожал его.

Золотые капли ударяли по телу Оме, обнажая мышцы, смывая плоть с костей, и уходили в землю. Просто уходили, а Оме истаивал на глазах. И больше ничего. Он что — зря умер? Зря? И леса не будет, и человек погиб. Ну, да, человек. Какая разница, что он фейн, что генетически он с людьми и рядом не стоял, что его планета не входит в Земное Сообщество. Всё равно для меня он — человек. Больше всего мне вдруг захотелось, чтобы он вовсе не умирал, чтобы встал, как ни в чем не бывало, подошел ко мне и обнял. А я прижмусь к его груди, обхвачу, сколько смогу, и буду слушать его сердце. Тук-тук. Тук-тук…

Я подняла голову и посмотрела на тучу. Она медленно таяла, изливая капли золотого дождя. Почему-то мне не хотелось, чтобы она видела, как я плачу. Да и не плакала я вовсе. Это так, упавшие с неба жгучие золотые капли.

Мне не хватало Оме. Прямо здесь и сейчас.

Последняя капля упала, и тучка растаяла. Раскаленный лес выпил ее. Можно возвращаться.

Взгляд на останки. Мельком, чтобы не кинуться к ним в безнадежном порыве. Поздно. Надо было раньше думать.

Но что это зеленое? Рядом с черепом? И еще, и еще… Прорастает сквозь ребра, охватывает кости рук и ног, поднимает череп и тянется вверх, к белому неистовому солнцу. Почему-то веет прохладой. Ни одно растение не может расти так быстро — это противоестественно. И вспоминаются слова, которые сказал Оме: «Поднимется лес из тела его».

Лес рос, радовался, наливался силой, отпихивал мертвые деревья, вбирал их в себя и отпускал уже живыми. Стволы разносились вширь и ввысь. Он ожил. Оме ожил. Пусть его уже не обнять, не заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть там привычную усмешку. Но всё равно, это — он.

Я сделала шаг назад.

Лес добр. Но мне надо домой.

Не помню, как обратно дошла. Очнулась, когда станцию увидела и ребят, бегущих ко мне.

Они столпились вокруг меня, округлив глаза, а я только и могла, что улыбаться им. Ноги болели жутко. Хотелось присесть на камень и не вставать.

Но, наверно, я выглядела неплохо, потому что никто и не догадался предложить помощь, а все набросились с вопросами:

— Что видела, что?

Я вяло отмахнулась:

— Ничего. Всё нормально.

Тут уж и Ибрагим Самедович не утерпел:

— Вы же понимаете, Хельга Артуровна, всю значимость того, что видели? Это весьма важно для наших исследований на планете. Будьте добры поделиться. Я понимаю, что это дело добровольное, и что вы не обладаете достаточной квалификацией. Но любое ваше слово услышат специалисты, — начальник станции поднял голову и строго оглядел подчиненных, — и сделают определенные выводы.

Специалисты, тоже мне. Не поймут.

— Хоть что-то, что вам запомнилось? — Ибрагим уже почти упрашивал.

И против воли сорвалось с языка:

— Ничего… Оме родился… — и закусила губу.

Это моя память. Не для других.

 

7. Фейн. Хельга

Лучше всего, когда не лезут с вопросами.

На молчащих людей скорее обратишь внимание, чем на вечно озабоченных своими делами работников станции. Каждый из них считает своим долгом хотя бы раз что-нибудь спросить у меня. Надеются, что я проболтаюсь? Ждите. Ага.

А этот молчал. Да и видела я его в первый раз. Он сидел передо мной, хлебал свой суп, изредка, без всякого интереса, поднимал на меня глаза и снова опускал взгляд в тарелку.

Зачем я завязала разговор? Или всеобщее внимание стало для меня привычкой?

— Вы давно на станции?

Он посмотрел недоуменно, но ответил:

— Недавно.

— И с какой целью вы сюда прилетели?

— Без цели.

Тут до меня дошло.

— Но ведь последний корабль из метрополии был месяц назад!

— Вам-то что?

Ну, да, мне не было ни кого дела до этого человека. И до его поступков — тоже.

— Меня зовут Хельга, — слегка нелогично продолжила я. Но надо же как-то знакомиться, раз уж завязала разговор.

— Илья.

— Вы тут надолго?

— Еще не знаю, — Илья отложил ложку, отодвинул пустую тарелку и придвинул к себе стандартное второе.

— Вкусно?

Он вздохнул. Наверно, я ему уже надоела.

— Нормально.

— Почему вы такой не разговорчивый?

— А почему вы такая разговорчивая? И именно со мной? Ни к кому другому у вас такого интереса нет. Прямо допрос устроили.

— Да ну их! — я отмахнулась. — Надоели. Лезут с дурацкими вопросами. Узнать всё хотят.

— И теперь, для разнообразия, с подобными вопросами вы решили поприставать ко мне? — Илья ехидно усмехнулся.

Вот чего глупости говорить? К нему со всей душой, а он смеется.

— Вот расскажу всем, что вы тут нелегально, — мстительно сказала я, — тогда посмотрим, кто над кем смеяться будет.

— Милая девушка! Мне никто ничего плохого сделать не может. Понимаете?

Я не понимала. Любой любому может сделать какую угодно гадость. И человеку будет плохо. Иногда очень плохо.

— Давайте, я вас стукну! Вам будет хорошо?

Илья весело рассмеялся.

— Вы чудная. Во-первых, вы в меня не попадете, и есть вероятность, что ушибетесь сами. А во-вторых, если не буду успевать отодвинуться, я перемещусь в какое-нибудь безопасное место.

— Серьезно? Давайте проделаем опыт… — я уже собралась отвесить ему плюху.

Илья чуть повернулся, моя рука проскочила мимо его щеки, и я чуть не сверзилась со стула. Он поймал меня за руку и водворил обратно. Сказал так, будто я его вынудила:

— Хорошо. Я действительно прибыл на вашу планету внепространственным способом, буквально вчера вечером. Кстати, как планета называется? Мне тут всё в новинку. Может, расскажете кратенько — что тут у вас где?

— Я вам информаторий, да? — настала моя очередь язвить.

— Да. Причем, весьма назойливый.

Ну, что тут скажешь! Издевается просто. Вот не буду с ним разговаривать, тогда узнает!

Я отвернулась.

— Хельга…

— М-м.

— Хельга!

— М-м-м?

— Ладно тебе дуться, уж и пошутить нельзя!

О! Мы, оказывается, уже на «ты».

— Дурацкие шутки, — буркнула я сквозь зубы. — Еще так пошутишь, и ты в игноре.

— Договорились! — Илья несильно хлопнул ладонью по столешнице. — А теперь давай серьезно. Я вижу — ты девушка не сильно занятая. Так как насчет ознакомить меня с местными достопримечательностями?

Я вздохнула. В общем-то, сама первая к нему полезла.

— Планета наша Фейн называется. И точно так же — местное разумное население. Они живут в лесу, а мы — на биологической станции. Остальное — владения Корпорации. Что они там делают, по большому счету я не знаю и знать не стремлюсь. Лично я тут на практике, меня отец сюда запихнул. Скукота…

— Что, и никаких развлечений?

— Стандартные для колоний первого уровня освоения: для работяг.

— И происшествий не бывает?

Я замялась.

— Да было тут одно. Из-за чего теперь все ко мне и лезут.

— Сильно лезут? — удивился Илья. — Так чего ж ты им не расскажешь?

— Слишком личное, потому что…

Ну, вот. И этот сразу полез. Так и норовят выведать. Подговорили, небось, вот он и старается. Никому нельзя доверять!

— Понятно… Тогда не будем об этом. Тебе не кажется, что мы тут засиделись? Прогуляемся?

Надо же! Я была не права. Вдруг всё не так плохо? И человек просто хочет больше узнать о незнакомом ему мире?

— Да тут особо и гулять негде, — тихо сказала я.

— Ничего. Поищем — найдем.

Илья поднялся, церемонно подал мне руку, и мы вышли в горячий день.

Ну, и где тут гулять? Одна улица, с левой стороны застроенная жилыми домиками, а с правой — лабораториями, ведущая к реке, в это время года изрядно обмелевшей. Можно походить по отмели, пособирать пиявок и пресноводных крабиков — внести свой вклад в науку, так сказать. Если они, конечно, не попрятались по такой погоде. Надо же, выбрали мы время для прогулок — в разгар жары, после плотного обеда. Вот получим солнечный или там тепловой удар, сразу директор с нотациями полезет. Дескать, Хельга Артуровна, извольте соблюдать инструкции поведения на планете контакта — они писаны в том числе и для вас; и даже ваше несознательное поведение не избавляет меня от ответственности за вашу жизнь и здоровье; и что я скажу вашему отцу?

Тьфу! Надоели с нравоучениями. И главное, больше всего боятся именно отца — что он скажет и какие меры потом примет, когда выяснится, что не уберегли его любимую дочку. Интересно, догадывается кто-нибудь, что у меня с папашей весьма натянутые отношения?

Илья вел меня к реке, крепко взяв под локоть, и стараясь идти по теневой стороне. Интересно, как он ее выбрал? В этакий солнцепек все листья на деревьях ребром к светилу поворачиваются, так что тени днем с огнем не найдешь. Наверно, думал, что у воды посвежее будет. Возможно. Но не настолько, чтобы стало комфортно.

А еще его явно что-то беспокоило — вон, за карман всё время хватается, будто у него сердце пошаливает. Это вряд ли — молодой еще. Хотя, с другой стороны, никаких знаков внимания мне, как женщине, не оказывает. Странно.

Илья приостановился, запустил палец в карман, пошарил там, что-то обнаружил и с выражением крайнего недовольства вынул. Не иначе таракана достал. Ан, нет. На пальце сидело светящееся насекомое со стрекозиными крылышками и недовольно жужжало.

— Ну, и чего ты здесь потеряла? — недовольно сказал Илья. — Осталась бы с Нейдаром. Эх, ты…

И он подкинул насекомое в воздух.

— Ой, а это кто?

— Это? — Илья поднял голову, провожая летающий огонек взглядом. — Это — тирби-тиль.

— Я таких раньше не видела.

— Не мудрено. Она со мной прилетела.

Интересно, эта тирби-тиль мягкая или колючая? Жжется она или просто греет? А может, холодная, как обычное насекомое, и всё это свечение — лишь оптический обман?

Наверно, на лице у меня что-то такое проявилось, потому что Илья вдруг улыбнулся и махнул рукой, подзывая свою тирби-тиль. И она к нему послушно спустилась. Вот это да! В жизни такого не видела, чтобы ручные насекомые были.

— На, потрогай. Не бойся.

Вот еще! Бояться! Я в таких переделках побывала, что ему и не снилось! Со стаей орнитоидов сражалась, пока меня от них не отогнали; огневой барьер ставила, чтобы диких козлоедов от станции отвадить. Нет, ни одна из лабораторий не сгорела — там автоматическое пожаротушение стоит. Правда, система уже не работает, а у меня зажигалку отобрали.

В общем, я тирби-тиль по спинке пальцем погладила и руку сразу отдернула — а вдруг жжется? Нет, тепленькая. Тогда я еще раз погладила. А она сидит, крылышками двигает вверх-вниз, видно, что нравится ей. И так мне вдруг хорошо стало, как давно не становилось.

— Она — что такое?

— Тирби-тиль? Да я толком и не знаю…

— Ну, вот! Она к тебе так хорошо относится, а ты про нее ничего и не знаешь. Равнодушный ты, да?

Илья смутился.

— Хочешь, я про нее всё узнаю? — спросила я, чтобы он так не мучился.

— У кого?

— Да у неё же! Хочешь?

— Попробуй… — Илья улыбнулся, и тирби-тиль чуть взлетела и уселась мне на плечо, щекоча щеку крылышками.

Мы с тирби-тиль сразу поняли друг друга. Это вам не черствые мужики, до которых стучись-стучись — не достучаться. Мы можем к ним относиться как угодно хорошо, но свои тревоги будем рассказывать только подруге, которая поймет именно так, как ей скажешь. Жаль, что на Фейне не было таких женщин. Они смахивали на кого угодно, только не на женщин: зажатые в своем мире науки и не помышляющие ни о чем другом.

А тилька — совсем другая. Ей можно всё рассказать, она выслушает, покивает головкой — и на сердце сразу спокойнее становится. С ней хорошо, но не могу же я одна целый день разговаривать. Иногда хочется и умных разговоров послушать. Но таких, чтоб не грузили тягомотиной всякой. А то наши, как начнут, сразу на какие-то нуклеотидные цепочки сворачивают. Вот, даже слово выучила, хотя и не хотела. А что они, для чего, почему — не объясняют. Да мне и не интересно. Занудные они.

Сперва я думала, что и Илья такой, как все. Ан, нет. Почти сразу это поняла. Наверно, тирби-тиль и подсказала. Она ж у него как ангел-хранитель какой. Значит, ничего плохого я Илье не сделаю. Может, и помогу чем. Было бы здорово. Например, не сможет он что-нибудь умное придумать — а тут раз, и я скажу свое слово. Ему умная мысль в голову и взбредет.

Да, Илья умный. Вроде, ничего такого и не говорит. Не то, что наши, со станции. Те, как начинают своим интеллектом глушить — можно сразу уходить. И не заметят, что нет никого. Шуты высоколобые. У них эти знания на манер пропуска в высшее общество. Как будто они сами всё это выдумали. Нет же. Выучили, а теперь кичатся. Вот пригодится ему в личной жизни знание о том, что такое теломераза, например? Сомневаюсь. Таким словом только нормальных девушек пугать.

Я, конечно, не такая образованная, как они. Так оно мне и не к чему. Нормальные люди понятными словами разговаривают. Вот как Илья, например. А еще у него есть такая здоровская тирби-тиль! Прислушивается к разговору, понимает, выводы делает. И вообще всё очень здорово! Радужное настроение у меня было. Счастливое.

Этот день так и тянулся, нескончаемо долго. Может, он был и не один, но всё это как-то проходило мимо меня. Мы разговаривали с Ильей о чем-то важном в тот момент, но тут же забываемом, едва переходили на другую тему. Он много повидал, и слушать его было интересно. Словно бесконечная сказка, герои которой не могут остановиться и вынуждены идти вперед, к новым приключениям и невероятным происшествиям.

Наверно, я делала что-то и общественно-полезное: никто не лез ко мне с надоедливыми претензиями. Но что — не помнила. Всё ушло на второй план, всё казалось неважным в те дни. Кроме разговоров с Ильей.

Маленький слепой паучок размером с каплю дождя неловко выкарабкался из-под дерна, потыкался во все стороны, выбирая путь, и засеменил, прижимаясь брюшком к опавшей листве. Он знал, что опасность грозит отовсюду. И это было единственным знанием, доступным ему. Кроме цели для него не существовало ничего. Он мог только прятаться или бежать вперед, перебирая тонкими гибкими ножками.

Ему был нужен носитель. Попробуй, найди такого, попавшего под золотой дождь. Другие не подходят. Что с того, что они рядом — большие, здоровые? Был бы выбор… Но выбора нет, и надо бежать всё дальше и дальше, на тонкий золотой запах, боясь его потерять. Сколько сменится дней и ночей, когда отыщется нужное существо? Ведь оно должно быть еще и разумным.

Паучок помнил это, но, конечно, не мог сказать, что такое разум. В его памяти всего лишь крепко сидел нужный образ, но и он был обобщенный. А если личные особенности существа не дадут понять — разумно ли оно? Останется одно — погибнуть. И тогда новый лес не скоро взойдет на планете: появление паучков редкость.

Но пока паучок бежал, стремясь к носителю, не заботясь о том, что будет делать, когда найдет его. Сначала найти. Инициация — после. Такова программа. Лес должен расти, а без носителя это невозможно.

Угроз много. Любой может съесть беспечного путешественника. А если не питается такими, как он, — просто раздавить. Нужно уметь выбрать момент. Перебежка. Остановиться. Еще одна — и опять замереть. Ненадолго. Промедление не менее опасно, чем неудержимый бег вперед. Шажок. Прижаться к листу. Притвориться невидимым. Потом рвануть изо всех сил, со всех своих восьми ножек, чтобы проскочить. Юркнуть в щель, затаиться, переждать. И снова бежать.

Запах всё сильнее. Он совершенно другой, легко узнаваемый. Не острый колючий запах опасности, не тягостный заунывный необратимости, не едкий ядовитый любопытства. Он как теплое пламя, к которому тянешься, чтобы согреться в холодную пору, но не обжигающий. Теплый, родной.

Дурманящий запах золотого дождя. Он тянет к себе, заставляет забыть об опасности. Быстрее, быстрее, добежать и вкусить сладостного нектара — крови разумного существа, насыщенной золотыми каплями. Десять шажков, два, один…

— Ай! — вскрикнула Хельга. — Кусается.

— Первый раз, что ли? — меланхолично ответил Илья. — У вас тут всё кусается и не боится сдохнуть от несовместимости белков.

— Почему-то кусают именно меня! — возмутилась девушка. — Тебя, почему-то, никто не трогает.

— Это потому что я ядовитый, — усмехнулся Илья и перевернулся на спину. — Это любому неразумному существу понятно и без пробы. А ты — весьма аппетитное создание, отведать которое стремится каждый.

— Ну, тебя! — скуксилась Хельга и почесала укушенное место. — Болит. И чешется.

— Сейчас инфекцию занесешь: поселится в ранке микоид и прорастешь поганками. Если уже не.

Хельга быстро вскочила и побежала к аптечке, чтобы обеззаразить ранку. Мазнула антисептиком и заодно проверила — кто ее укусил и что вредного занес в организм.

— Надо же! «Неизвестный вид… Дешифровке не поддается… Используйте стандартные меры безопасности…» Ничего себе советы!

— Плюнь. Почувствуешь себя плохо, тогда и будешь лечиться.

— Тебе хорошо — ты не болеешь. А я вот раньше каждый год болела.

— Здесь тоже?

Хельга подумала и, чуть запнувшись, признала:

— Нет. Как здесь живу — ни одной болячки.

— Вот видишь. Значит, и не заболеешь.

— Это потому, что меня всякой гадостью перед посадкой накачали! А то бы точно слегла.

— Тебе именно это надо? Болеть неизвестно чем, и чтоб врачи вокруг тебя бегали и не могли поставить диагноз? Оказаться в центре внимания?

Хельга смутилась.

— Что, другие не хотят? Может, потому и не хотят, что им достаточно. И внимания, и признания, и почета с уважением. А у меня нет ничего. Мать я вообще не помню. А отец и раньше одной работой занимался, и теперь. Нет у меня никого.

Она сидела, подтянув колени к подбородку, обхватив их руками и уперев подбородок. Девушка выглядела глубоко несчастной. Илья приподнялся. Вдруг ему удастся что-нибудь изменить в ее жизни? Приоткрыть створку, в которую залетит маленькая птичка счастья?

— Пойдем на берег, — сказал он.

Хельга устало вздохнула и пошла за единственным человеком, с которым она свободно могла поговорить на Фейне.

 

8. Фейн

По мелководью, со стороны леса, размашисто шагала невысокая женщина в черном комбинезоне. Каждый шаг ее поднимал тучу брызг, которые оседали на одежде. Темные волосы растрепались. Заходящее низкое солнце, светившее ей в лицо, не могло смягчить бледность кожи.

Она не обращала внимания ни на облако насекомых, маленьким смерчем крутившемся над ее головой, ни на орнитоидов, с довольными криками пожирающих даровую пищу, ни на двух людей, стоящих у нее на пути.

Вероятно, солнце слепило ее, потому что женщина остановилась, не дойдя лишь одного шага до пары. Она мрачно осмотрела обоих и сказала обвиняющим тоном:

— Ах, вот ты где?

— Ну, да… — Илья стал прятать глаза.

— Что, с девушками развлекаемся?

— Ты откуда здесь, Шандар?

— Он еще спрашивает! Ты лучше на вопрос ответь.

— Я тут по делу.

— И какому? Давай у твоей девушку спросим… Вас как зовут?

— Хельга.

— Хельга, значит. Так вот, милая Хельга, расскажите нам, что этот оболтус здесь с вами делает?

— Мы ничем таким не занимались! — возмущенно возразила Хельга.

— Я подозреваю… — оборвала ее Шандар. — Вероятно, это убожество вообще ничем полезным не занимается.

— Почему убожество? — попытался вставить слово Илья.

— А ты молчи, я не с тобой разговариваю. Ты тут вообще слова не имеешь. Дезертир!

— Зачем вы с ним так? В чем Илья виноват? — Хельге совсем не понравилась молодая женщина, столь яростно напавшая на Илью.

— Смотри-ка! Она тебя защищает. Тебя! Ты понимаешь?!

— Ну, Шандар…

— Шандар, Шандар… Дурак.

Зель внезапно замолчала и отвернулась.

— Это кто? — Хельга наклонилась к уху Ильи.

Тот помолчал и ответил с ожесточением:

— Мой друг. Шандар.

— Она к тебе прилетела, — непонятным тоном сказала Хельга.

— Это ты спрашиваешь?

— Это я говорю, — рассердилась девушка. — Утверждаю.

Шандар стояла, не обращая внимания на разговор, и помахивала сорванной веточкой. С отломанного конца капал оранжевый маслянистый сок, оставляя несмываемые, как Хельга уже знала, следы. «Вот так она и простоит, — поняла Хельга, — пока Илья не заговорит с ней. Гордая».

Илья поежился, не решаясь выбрать, чтобы не обидеть другую. Но нельзя же вечно сомневаться. Всегда кого-нибудь да ущемишь.

— Хель, извини, мне нужно поговорить, — Илья вымученно улыбнулся.

Девушка вздохнула, но отошла в сторону, демонстрируя свою незаинтересованность.

— Что случилось, Шандар? — Илья тронул ее за локоть.

— Я научилась плакать, — сказала Шандар напряженным голосом.

Она резко повернулась к Илье, обхватила его за плечи и сдавленно зарыдала, уткнувшись лицом ему в грудь.

— Воин не должен плакать, — слышал Илья вырывающиеся слова. — Он просто не может себе этого позволить. Я — не воин. Я — вообще никто. Просто Шандар… И у меня нет родной планеты…

Илья не знал, как успокоить зель. Она расскажет, что случилось, когда придет нужное время. Но видеть плачущую Шандар было странно. От этого у Ильи гулко билось сердце, отдаваясь в голове, и дрожали руки. Чем возместить утрату? Зель не шутят.

— Что я могу сделать для тебя?

— Для меня? Уже поздно. Уже для многих поздно… Ты знаешь, что на Гессе уничтожили всех людей? — Шандар подняла чуть помятое лицо.

— Теперь знаю, — Илья был подавлен информацией, которою вывалила на него Шандар. То одно, то другое. Даже сам приезд зель выбил его из колеи.

Они сели на упавшее в последнюю бурю стволе дерева и стали негромко разговаривать, не поворачивая головы друг к другу. Хельга пошла на станцию: двоим нужно было обсудить старые дела. Невежливо навязываться и лезть в них. Ясно, что это нечто серьезное: уж слишком хмурыми были Илья и эта женщина, так внезапно появившаяся, но сразу разрушившая то, что начинала чувствовать она, Хельга.

«Нет, Илья не виноват. Он сильный, справится. Наверняка справится. Но вот что будет со мной? Рано думать об этом. Завтра мы собирались отправиться в лес. Не надо загадывать. Илья — человек слова», — мысли Хельги крутились вокруг одного. Разочарование всё больше охватывало ее. Но мало ли как повернется. Всё впереди.

— Славная девушка. Молодая, — сказала Шандар в спину Хельге, когда та отдалилась достаточно, чтобы не слышать разговор.

— Это комплимент?

— Констатация факта.

— Почему ты вернулась? Только не говори о спасении мира.

— Я не знаю. Честно. Вот есть я. А вот — ты. На самом деле — мне больше не к кому было идти, — зель устало улыбнулась. — Мне стало очень плохо. Ты не представляешь — как. Наверно, любому несчастному одинокому существу нужна поддержка. Даже зель. В определенный момент. И я летела к тебе. Ты ждал меня?

Илья не знал, что ответить. Говорить, что забыл о ней — значит обманывать. Сказать, что надеялся на встречу — тоже неправда.

— Ждал. Но ведь ты могла и не прийти.

— Могла. Но это не оправдание. Хотя, я вижу, ты держался в рамках, — зель успокаивалась.

У Ильи появилось чувство, что вот прямо сейчас он должен задать какой-то самый главный вопрос, Шандар ответит на него и всё изменится к лучшему, станет замечательным и прекрасным. Но вопрос не находился, а время шло. Миг — и всё станет прежним: простым, понятным и пресным. «Спроси! — сам себе кричал Илья. — Спроси!» Не было слов.

— Откуда ты всё знаешь, Шандар?

— В отличие от тебя, я интересуюсь не только той жизнью, которая находится рядом со мной, — выговорившись, Шандар перешла на ядовито-обвиняющий тон.

— Этих данных не было в открытом доступе. Я тоже слежу. Не было.

— А в закрытый тебе доступа нет?

— Я скрываюсь. Меня ищут. Ты же знаешь. Приходится пользоваться чужим входом. А у Хельги низкий допуск.

— Да кому ты нужен!

Илья опешил.

— Раньше ты говорила по-другому.

— Раньше не гибли люди. А теперь они гибнут ценой твоего спокойствия.

— Из-за своих ошибок и своего упрямства!

— А ты стоишь над всеми и мудро качаешь головой…

— Зачем ты так, Шандар?

— Затем, — огрызнулась зель. Она уперлась руками в ствол и попыталась подняться.

Илья взял ее за запястье и не дал уйти.

— Подожди. Выход можно найти. Его всегда можно найти. Расскажи новости.

Шандар вздохнула. С Ильей стало сложно. Неудобно. Что-то мешало нормальному разговору. Но нельзя отказываться от дела, если тяжело разговаривать с человеком. Личное — подождет.

Зель собралась и перестала без толку сыпать обвинениями.

— После твоего сообщения, любимым занятием всех людей стал поиск шандар у себя на планете. Иногда даже находили их следы.

— Бред. Если шандар выпустить, она уничтожит биосферу подчистую.

— Ты хочешь, чтобы такое случилось?

— Да какой сумасшедший будет это делать? Человеку не нужна мертвая планета, если можно получить живую. Угрозы — вполне возможно. Но не применение.

Шандар подняла голову на Илью.

— Вот ты и сказал нужное слово. «Человеку». Допусти на мгновение, что те, кто выпустит шандар, — не люди.

Илья вздрогнул.

— Ты хочешь сказать, гессы…

— Может быть. Уничтожить всё живое для демонстрации Сообществу серьезности своих намерений. Иначе, кто будет с ними считаться?

— Даже гессам нужен кислород для дыхания и пища для их тел. Они не глупцы. К тому же, будет такой резонанс по Содружеству, что правительство не сможет не принять мер. Гессов уничтожат. Сбросят астероид на Гессонит и всё.

— Кто лучше тебя знает гессов? Кто общался с ними вплотную?

— Да какое там общение? — Илья прятал глаза. — С ними никто не может разговаривать. Даже колонисты…

— Которых уже нет!.. — жестко сказала Шандар.

— Ну, нет. Я же их предупреждал…

— Ох, Илья. Ты лучше меня знаешь людей. Ну, когда они слушали предупреждения, которые наверняка могут поменять привычный для них образ жизни?

— И чем теперь помочь тем, кого уже нет? — жестко сказал Илья. — Помнить о них? Скорбеть?

— Остановить гессов. Они вышли в космос.

— И куда направляются?

— Сюда, Илья. Сюда. Фейн — ближайшая планета на векторе их пути.

— Вот прибудут, тогда и разберусь с ними.

— Будет поздно, — зель встала с бревна.

— Я буду думать, — ответил Илья.

Шандар промолчала. Она уходила к станции, чуть ссутулившись, совсем не похожая на того воина, каким недавно была. Усталая и разочарованная. Не нашедшая поддержку у того, кому доверяла больше всего.

— Шандар! — крикнул Илья вслед. — Я обещал Хельге…

Зель обернулась.

— Ты часто обещаешь. Выполняй…

Легко плыть по течению, изредка чуть подправляя ход челна. Течение само несет решетчатую конструкцию, обтянутую пленкой. Ход ровный, неспешный. Острый нос неслышно режет гладкую поверхность реки. Маленькие растения, состоящие из двух листочков и гибкого корешка, забили всё мелководье, и от этого вода кажется темно-зеленой. Вертя корешком, как пропеллером, они выпрыгивают из воды, стараясь уцепиться за деревянное весло. Приходится постоянно его встряхивать, чтоб избавиться от назойливых гостей.

Хельга лежит на животе, лицом к носу, опустив одну руку в реку и пропуская меж пальцев струи, иногда выхватывая из воды какой-нибудь цветок, а потом отбрасывая его обратно. Илья сидит на корме и правит. Они не спешат. Путешествие намечено долгое. Оно еще даже как следует не началось: заповедник — за барьером.

Барьер Илья с Хельгой преодолели легко: он отключался нейтрализатором, который девушка позаимствовала у Ибрагима. Небольшое электрическое потрескивание, и челн проскользнул на территорию заповедника. Левый берег здесь высоко поднимался, подтачиваемый течением, а правый лишь чуть горбился.

Речка постоянно петляла, уводя течение то к одному берегу, то к другому, и Илье приходилось всё время оставаться начеку, чтобы их не вынесло на мелководье. Каждый поворот открывал что-нибудь новое, непривычное. То мост из наклонившихся к середине реки и сросшихся деревьев. То заводь, сплошь покрытая черными цветками водяных лилий. То шумно лакающие воду неизвестные животные с синей шерстью. Но всё это Илья видел мельком. Вот остановятся, тогда и будет смотреть. Насладится красотами, так сказать.

Этим пока занималась одна Хельга.

— Смотри, кто это?! — Хельга показала пальцем, и Илья повернулся в ту сторону.

На берегу стоял немолодой фейн и ждал. Илья направил челн к нему: пропустить-то их сквозь барьер пропустили, но игнорировать хозяев этих мест и ссориться с ними нет никакого смысла. К тому же, вдруг он скажет что-нибудь важное.

— Давай, мимо проплывем. Не нравится он мне что-то. И вообще, старый какой-то — далеко за средний возраст вышел. Фейны долго не живут.

Все разглагольствования Хельги пропали впустую: Илья упрямо не сворачивал с выбранного курса.

— Ну, и пожалуйста, — обиделась она, — потом не говори, что я виновата.

— Не виновата, не виновата, — подтвердил Илья, лишь бы девушка немного помолчала.

Он пристально разглядывал фейна, выискивая отличия от человека. На первый взгляд — их не было. Чем объяснить схожесть внешнего облика? Только ли одинаковостью природных условий, в которых формировались разумные? Почему нет естественной дивергенции? Все отличия в пределах видового разнообразия. Или это постарались нораны? Какие-нибудь другие высшие расы, жившие прежде них? Может, это такая шутка Создателя?

Илья потряс головой, отгоняя несвоевременные мысли. Надо было общаться с фейном, а не решать философские проблемы, в которых ничего не понимаешь. Между тем, фейн смотрел исключительно на Хельгу, второй человек его нисколько не интересовал. Хельга же уперлась и ни за что не хотела выходить на берег, говоря, что если ему надо, пусть сам идет, она останется, и ничто ее не подымет с места. Кого она имела в виду — Илью или аборигена, было не понятно. Илья не стал с этим разбираться: сгреб девушку в охапку, поднялся по склону и поставил ее перед фейном.

Делать нечего, пришлось Хельге выслушивать то, что ей собирались сказать.

— Нам нужна помощь, — без предисловий, хмуро сказал фейн.

— Но…

— Ты можешь пойти не одна. Возьми его, — фейн показал на Илью, сразу отметая возражения.

— Что случилось? — теперь уже Илья заинтересовался.

— Мы не знаем, — ответил абориген, не повернувшись к нему. — Такого не было. Оно идет. Сметая всё живое на пути. Надо остановить.

— Куда идти? — деловито спросил Илья.

Фейн мрачно посмотрел на человека, но всё же ответил:

— Плыви. Ты увидишь.

Хельга, кроме возмущенного «но», так ничего и не сказала. Ее просто использовали. Это было возмутительно и с этим обязательно надо было что-то делать. Вот только сядет поудобнее и всё Илье выскажет. Непременно. Главное — освободиться от какого-то барахла, которое совершенно случайно упало ей на голову, когда она шлепнулась на дно лодки. Освободиться и не раскачать челн, а то Илья сразу же кричит на нее. Подумаешь, зачерпнет бортом! Нет, не подумаешь! Вода мокрая и холодная. Да, надо осторожнее, а то можно перевернуться и вообще насквозь промокнуть, не говоря уже о потоплении.

Хельга что-то тихо бубнила сама себе — Илья не прислушивался. Он с силой греб, стараясь как можно быстрее доплыть до места и гадая, что же фейн имел в виду. Предчувствиям не хотелось верить. Только бы не это. Только бы…

Оно самое.

Илье хватило одного взгляда. Уж слишком хорошо помнил он о том, как шандар уничтожают жизнь, а разговор с зель подготовил его. Зеленая линия леса переходила в серую каменистую пустыню не постепенно, а так, словно великан соскреб железным совком верхний дерновый слой вместе с деревьями. Только возле реки росли отдельные кустики травы: шандар старались избегать воды.

Он среагировал быстро: погрузил весло в воду, притормаживая и одновременно разворачивая лодку и выводя ее ближе к середине реки — подальше от опасных берегов.

Хельга недовольно вскрикнула: вода опять плеснула на нее.

— Потише!

— Да, нет, побыстрее, — сквозь зубы пробормотал Илья, — А ты смотри, запоминай. Если не остановим — так будет везде.

И сильнее замахал веслом.

Тяжело грести вверх по течению. Гудят все мышцы от плеч до поясницы, затекают ноги, дрожат руки. Боишься упустить весло. Случись такое — не выловишь, уплывет. Вниз было легче. Плыли — отдыхали. Теперь надо гнать, надрываясь, чтобы успеть.

Почему он не взял связевик? Сейчас вызвали бы аварийный катер и были уже на станции. Ведь Шандар предупреждала. Одна надежда, что их скорость выше, чем у шандар: успеют добраться до станции и что-нибудь придумать. С собственным спасением проблем нет, тут бояться нечего. Стандартная эвакуация при биологической опасности. Отправляют всех на орбиту и выдерживают в изоляторах. В первый раз, что ли? Но вот угробленного живого мира будет жаль.

— Выйдем!

— Что? — Илья не сразу понял, что говорит ему Хельга. — Некогда.

— Глянь на берег.

Илья посмотрел. У самой кромки сидел маленький фейн, вцепившись кулачками в упругие стебли травы, и радостно их дергал, гугукая.

— Спасти хочешь? У него есть родители.

— Мы и родителей спасем, — уверенно заявила Хельга, выпрыгивая из причалившего челна в мокрую траву. — Пошли, еще есть время.

Они не сделали и пары шагов, как из-за деревьев выскочила фейна, подобрала малыша и убежала обратно.

— Вот и родитель. Теперь осталось их убедить.

— Не веришь в мои силы? — Хельга подбоченилась.

— В силы — верю. В результативность — нет. Да и не спасешь ты всех…

Хельга дернула плечиком и не ответила. Она проломилась сквозь кустарник и вышла на край селения, если его было можно так назвать. Илья — следом. Круглую поляну окружали несколько толстых деревьев с мощными ветвями. На нижних крепились помосты, а с верхних ветвей спускались живые лианы, создающие своеобразный занавес.

— Никого нет, — констатировал Илья.

— Спрятались, — как о чем-то понятном ей одной объяснила Хельга.

— Некогда в прятки играть.

— Эта игра называется по-другому, — Хельга подобрала с земли сук и с силой ударила им по ближайшему дереву с помостом. Ствол загудел, да так, что Илье пришлось закрыть уши руками.

— Ого! — только и сказал он.

Неторопливо и мягко к ним подошла фейна, которую они видели на берегу. Прежний наряд, состоявший из обмотанного вокруг бедер куска древесной ткани, сменился причудливо украшенной накидкой, полностью закрывшей тело. Встав перед людьми, фейна надменно сказала:

— Меня зовут Нефту. Что вы хотите?

— С кем я могу говорить?

— Со мной, — ответила девушка Хельге.

— Вам надо уходить. Срочно и быстро.

— Мы никуда не пойдем, — ответила Нефту. — Это наш лес.

— Идет смерть! Как вы не понимаете!

— Смерть неизбежна. Она — часть жизни.

Фаталистические настроения фейнов не были новостью для Хельги. Но почему же старик просил их о помощи?

— Эта не та смерть! Ты не сможешь слиться с лесом! Оно уничтожает сам лес!

Нефту моргнула, и выражение неизбывного ужаса промелькнуло на ее лице. Но она тут же выправилась и бесстрастно сказала:

— Не вам, принесшим эту смерть, решать за нас.

— Это не мы… — Хельга попыталась оправдаться.

Напрасно. Что бы девушка ни говорила, фейна отметала всё.

Голый малыш подполз на карачках к странным пришельцам, уцепился за тонкий ствол и выпрямился. Засунув в рот большой палец, карапуз с изумлением и восторгом смотрел на Хельгу и Илью. Они ничем не напоминали людей, с которыми он прожил первые два года жизни. Белые лица, гладкие одежды, скрывающие тела, непонятные штуки в руках. Откуда они взялись в лесу? Для чего? Вдруг они хотят сделать ему плохо, эти незнакомцы?

Большие глаза маленького мальчика округлялись всё больше, наливаясь слезами. Переполнятся они, и потечет соленая влага, размывая разноцветные разводы на щеках. Хорошо, что мама здесь. Она непременно спасет. Стоит рядом, разговаривает с этими страшилами и не боится.

Хельга, разговаривая с Нефту, то и дело поглядывала вниз, на упитанного смуглого малыша с большим животиком и линиями маскирующей раскраски по всему телу.

— Подумай хотя бы о нем! — Хельга разгневанно показала на ребенка.

— Не твое дело… — процедила Нефту.

— Да как ты!..

— Пойдем, — Илья тронул Хельгу за руку. — Ее не убедить. Фейн просил помочь не так. Он прекрасно знает свой народ. Он хотел, чтоб мы остановили наступление шандар.

Хельга, утратив надежду, горестно вздохнула.

— Ты остановишь?

— Я не знаю, Хель. Не знаю…

— Ты должен, — приказным тоном сказала девушка.

— Нужна техника. А ее у меня нет. Я не уверен, что она есть и на станции. Может быть, в Корпорации. С ними нужно договариваться, убеждать, что нашествие грозит им не меньше, чем остальным. Но не здесь же.

Хельга и Илья направились обратно, к челну. И почти тут же за их спинами загудело, загрохотало и ударило воздушной волной. Рухнуло одно из деревьев, окружавших поляну.

— Она добралась сюда! Нужно уходить! Скорее! — Илья схватил Хельгу за руку и потащил к реке. Краем глаза он заметил, что Нефту подняла сына и в страхе попятилась от начавших падать деревьев.

Хельга сопротивлялась. Во-первых, непонятно — почему деревья падают, никого же не видно, кто их роняет. Во-вторых, если опасность, то надо забрать фейну, а она, как назло, совсем не торопится.

Илья дотянул Хельгу до воды, огляделся в поисках оставленного челна, увидел его и понял, что если он хочет уплыть, надо отпустить руку. А как же ее отпустишь, если эта дура тут же побежит спасать аборигенов и сама погибнет, не понимая опасности. Можно кинуть ее в реку, и пока она выплывает, сбегать за челном. Но вот успеет ли он? Илья четко видел, что шандар наступают не прямым фронтом, а охватывая людей с фейной в кольцо. И он замешкался, глядя на наступающих шандар, не в силах выбрать — что ему делать.

Усилиями генетиков шандар стала не тупой малоподвижной сущностью, а полуразумным хищником, отдающим предпочтение животной пище и могущим оценивать действия жертвы. Понятно, что малоподвижный объект будет поглощен первым — это проще. Шандар нацелились на Нефту, ненадолго игнорируя быстродвижущуюся пищу — людей.

Хельге удалось вырвать руку, но страх Ильи уже передался ей, и она осталась на месте.

— Отдай ребенка! — взвизгнула Хельга. — Отдай, дура!

Но Нефту стояла, неистово мотала головой, с ужасом наблюдая, как сужается вокруг нее живое пространство, превращаясь в пустыню, и поднимала сына выше и выше. Вот круг сомкнулся, охватывая ее ноги, а потом плоть стала исчезать и с них. Неторопливо таять, обнажая сначала мышцы, потом кости, подтачивая фейну снизу, как хрупкое деревце. Только тогда Нефту размахнулась и бросила верещавшего сына вверх и в сторону, чтобы он непременно долетел до протянувшей руки Хельги. И распалась жидким пятном.

Малыш не долетел. Он упал недалеко от Хельги, больно ударился и заревел. Она сделала к нему шаг, чтобы подхватить, взяла его за руки, но хищный круг рывком приблизился и накрыл ноги ребенка.

Это не больно, когда шандар переваривает тебя. И даже не сразу умираешь. Можно успеть удивиться, разглядывая свои кости, испугаться, рвануться, но уже поздно. Шандар не отпускает добычу. Она норовит схватить новую.

Это не страшно, когда видишь, как тельце малыша, которого ты держишь, исчезает в небытие, а он плачет, не понимая, что происходит. Страшно становится тогда, когда кто-то дергает тебя назад и вверх, убирая от броска шандар. И ты понимаешь, чего избежала, но не понимаешь — что происходит сейчас. Потому что невозможно забыть глаза умирающего ребенка.

Вот тогда становится больно.

И ты слышишь звуки. Слышишь ругань Ильи, недовольные ответы Шандар, гул спасательного катера и понимаешь всё-всё, кроме одного: почему гибнут дети.

 

9. Фейн

— Что с ней? — Илья с беспокойством поглядывал на Хельгу, с неестественно прямой спиной сидящую в кресле и широко открытыми глазами смотрящую вдаль. Только дали перед ней не было. Был глухой вогнутый борт катера. Илья подумал и пристегнул девушку ремнем безопасности.

— Шок. Это пройдет, — отозвалась зель с места водителя.

— Надеюсь… Ты чего решила нас спасать? Я же не посылал сигнала о помощи.

— Конечно. Додуматься отправиться на дикую территорию без сигнального устройства мог только ты.

Илья сделал виноватое лицо, хотя Шандар, сидящая впереди, и не могла его видеть. Она внимательно смотрела на экран нижнего обзора.

— А всё же?

— Зная тебя, нужно думать о многом и учитывать даже невозможные события… Ладно, не дергайся. Спутниковое сканирование еще никто не отменял.

— Ты задействовала спутник, чтобы следить за мной? — изумился Илья. — Над территорией заповедника? Не верю!

— Не за тобой. Ты слишком хорошего мнения о себе. Я следила за высадкой гессов.

— Что, на Фейне нет специальных служб для этого?

— Ты кого считаешь идиотами — гессов или меня?

— Ну, если выбор стоит именно так…

— У тебя тоже шок, — констатировала Шандар. — Шутить в такой ситуации. Страшно было?

— Было… — признался Илья. Напускная бравада слезла с него, как бумажная ненужная маска. — И с Хельгой как нехорошо получилось. Увеселительная прогулка, зараза! Не прощу себе. Беспечности этой дурацкой. Ну, скажи — я дурак, да?

— Нет… Тебя еще интересует информация о высадке гессов?

— Безусловно, — деловым тоном ответил Илья. Чувства — чувствами, а фейн на них надеялся.

— Высадки, как таковой, не было. Так что местные службы слежения винить бессмысленно. Даже при всем желании и каждодневных тренировках эти разгильдяи не углядели бы выброшенные капсулы.

— А ты, значит, разглядела.

— Я следила за поверхностью. И как только появились первые проплешины — всё стало понятно.

Илья помолчал, переваривая сказанное Шандар.

— Много их?

— Много. Цель выброса совершенно ясна — полное уничтожение биосферы, а не устрашение. Для устрашения достаточно было бы одной шандар, — в голосе зель послышалась грустная улыбка. — Вот смотрела я на эту возникающую пустыню и думала: ведь где-нибудь там ты. Вполне возможно, прямо в мертвом пятне. Потом пришел фейн и дал разрешение на сканирование их территории. Вы с Хельгой плыли как раз в мертвую зону. Пришлось брать катер и срочно лететь вас спасать.

— Спасибо, Шандар.

— Я начинаю думать о том, чтобы сменить это имя.

— Давай не сейчас, — Илья вглядывался в изображение земли, мелькающее на нижнем экране, — скоро долетим?

— Уже садимся, — ответила зель.

Она вывернула катер так, что из бокового экрана можно было увидеть здание станции, облетела его и приземлилась перед входом.

Их ждали. Собралось начальство станции и представитель администрации, который ничего не понимал и всё спрашивал: что происходит.

— Они чего, без меня не могли начать? — тихо спросил Илья у зель.

— Я сказала, что ты специалист, — повинилась Шандар. — Тогда они решили скоропалительных решений не принимать — вдруг только хуже будет, — а дождаться тебя.

— Надеюсь, начальник биологической, — Илья подчеркнул голосом, — станции быстро войдет в курс дела.

Да, когда Илья объяснил, с каким животным им предстоит битва, специалисты поняли моментально и восприняли, как надо. Несколько уточняющих вопросов — и сомнения покинули работников станции. Кадры с исчезающей растительностью видели все. Кто останется равнодушным, когда объект исследования тает на глазах? А если вспомнить, что помимо деревьев исчезали и разумные аборигены, становилось не по себе.

Сразу же стали спрашивать — как бороться с непонятным противником, есть ли апробированные способы?

Илья разочаровал биологов:

— Когда идет волна шандар, их ничего не остановит. Они наедаются, распадаются в хлан и тут же возобновляются в непрерывном переходе, так как тут избыток биомассы.

— То есть, их не удержать? — спокойно спросил Ибрагим Самедович.

— Должен быть способ, должен! — Илья нервно заходил по площадке.

— Тогда ищи его быстрей. Пока вся планета не превратилась в песчаную пустыню, — вмешалась зель.

— Шандар воду не любят. Если поливать — это, конечно ее сдержит, но не уничтожит. Не факт, что хватит запасов в тех местах, где нет природных источников. Там она и прорвется.

— Еще! — Шандар требовала новых способов бороться с существом, которое назвали ее именем.

— Чем Концерн занимается, кто-нибудь в курсе?

— Разработкой полезных ископаемых, — Ибрагим Самедович пожал плечами. — Я вам дам номер — поговорите сами.

Илья набрал цифры, послушал и отдал трубку Ибрагиму.

— Не отвечают.

— Странно, — заметил Виталий, один из биологов. — Я полчаса назад с ними связывался — всё было в порядке.

— Вероятно, они уже столкнулись с шандар и понесли потери. Тем не менее, нам их техника вполне может пригодиться.

Все разом притихли, представляя, какие могут быть потери. От этого становилось жутко неуютно. И, хотя стояла жара, у всех по телу бегали мурашки, как в промозглую осень.

Начальство, как наиболее привыкшее ко всяким заморочкам и сталкивающееся уже со смертями подчиненных, быстрее пришло в себя. Оно могло анализировать, задавать вопросы и делать выводы. В общем, заниматься привычной работой.

— Что остается, когда шандар проходит?

— Ничего. Ничего живого, я имею в виду.

— И самих шандар — тоже? — заинтересованно уточнил Ибрагим.

— Что им делать в мертвом мире? Они дойдут до конца, сомкнутся и в последней фазе размножения распадутся на хлан.

— Значит, — победоносно заключил начальник станции, — Мы можем перелететь через волну и переждать с той стороны. Потом вернуться. Запасы питания мы сохраним в герметичных боксах, а оборудование всё равно останется нетронутым. Объявляю общую эвакуацию — и никаких проблем!

— Вот про эвакуацию не надо. С этим мы всегда успеем.

— Ибрагим Самедович, Илья прав, — опять вмешался Виталий. — Что мы изучать будем? Да и вообще, это не по-людски: самим спасаться, а о других не думать.

— Да, Виталик, — Ибрагим потер лицо, — увлекся я. Нехорошо. Лес спасать надо. Себя-то мы спасем — тут нет проблемы. Но вот останемся ли после этого людьми? Или станем на одну доску с теми, кто выпустил эту гадость на Фейн? Илья, вы человек опытный. Посоветуйте что-нибудь. Пусть и неприемлемое на первый взгляд, но мы разовьем ваши идеи. Может, что-нибудь получится. Нельзя же просто ждать, когда придет смерть и ничего не делать.

Илье совершенно не улыбалось выступать с научными высказываниями перед специалистами — засмеют. Что может быть нелепее, чем с умным видом высказывать тривиальные вещи? Но придется. Люди смотрят ему в рот, будто он сейчас начнет пророчествовать.

— Шандар — это органика. И, как любая органика, подвержена действию высоких и низких температур, различных окислителей.

— У нас нет ни боевых лазеров, ни плазмоганов. Чем мы сожжем такую прорву? Проще сжечь леса, чтобы они не достались прожорливому убийце, — зель упорно не желала говорить «шандар» применительно к животному.

— Не поможет, — махнул рукой Ибрагим, — после пожара останется вполне достаточно, чтобы хватило этой твари на закуску.

— Есть карта? — Илья посмотрел на столпившихся людей.

Ему тут же подали смарт-панель. Он включил топографию, поиграл с масштабами, нашел то, что искал, и показал пальцем на вирт-экран.

— Станция здесь. На западе, — Илья провел по извилистой линии, — достаточно широкая река, через которую шандар не пойдут. На востоке — вторая река, та, что под боком. Ее исток недалеко от первой. Именно вдоль этой реки, от моря, и идут шандар. Это направление — самое опасное. То, которое с севера — от истока — опасно будет гораздо позже, но и его забывать не следует. Но там достаточно просто снять растительность на полосе метров в сто и выставить сторожевые посты с личным оружием. Ибрагим Самедович, распорядитесь.

Ибрагим кивнул, и начал быстро говорить в телефон.

— Шандар с того берега нужно опасаться тогда, когда они достигнут узкого места, где смогут перебраться на нашу сторону. Кроме того, нужно избежать возможности преодоления реки хищником по случайной переправе. А для этого убрать растения с обоих берегов вплоть до северного рубежа. Основная опасность — с востока и юга. Там слишком большая протяженность, чтобы всё очистить.

— Значит, всё же жечь будем? — с неудовольствием спросила Шандар.

— Морозить, — непонятно возразил Илья. Правда сразу разъяснил, что он имеет в виду.

Жидкий азот. Такого не выдержит ни одно живое существо. Сбрасывать контейнеры вдоль линии наступления шандар, а еще лучше — генераторы. Даже если не проморозят хищников до твердого состояния, всё равно, холодный воздух заставит их замедлить продвижение.

— Остается найти такое оборудование и материалы у Концерна, который занимался извлечением из породы кристаллов беталита ювелирного качества, — хмыкнула Шандар.

— Откуда ты знаешь, что они добывали? Это секретные сведения!

Шандар вздохнула и ребром ладони показала, где у нее эти секреты сидят. Получалось, что в горле.

— Секреты, особенно ваши людские, на профессионалов не рассчитаны. Взламываются за пару минут. У нас другой подход, понятно?

— Что ты знаешь? — Илья нервничал и сердился.

— Да, у Концерна есть хладогенное оборудование. Да, его достаточно, чтобы сделать то, что ты задумал. Проблема — доставка и обслуживание. Кто пойдет?

— Я пойду, — Илья сказал, как припечатал. — Ибрагим Самедович, вы выделите мне людей? Беда-то общая.

— Да-да, Илья, конечно, — чуть суетливо заговорил Ибрагим. — Только я что-то не понял на счет техники…

— Технику я вам доставлю. Ее много. И она сейчас — бесхозная.

— Это же самоуправство! — подал голос представитель администрации, который, наконец, понял, что имеет в виду Илья.

— Мы позаимствуем их технику, а права на нее пусть предъявляют потом. Если будет, кому предъявить, — жестко ответил Илья. Сделал паузу и добавил: — Мне надо знать, где что хранится. Есть схемы расположения?

— О, да, — ответила зель. — Схемы у меня есть. Я тебя с ними ознакомлю на досуге. Ты бы хоть посчитал — сколько чего брать будем и какими силами.

— На месте разберемся. Ну, давай, не мешкай… Всем, кто с нами, — поскорее распределяйтесь по катерам. Не мешкайте. Большая просьба.

В этот момент из катера выбралась Хельга. Она непонимающе и внимательно осмотрела суетящихся людей, готовящих катера к подъему, и хрипло спросила у пробегающего мимо сотрудника станции:

— Валера, что случилось? Куда все так торопятся?

Валера на секунду приостановился, вспомнил, что сегодня пришлось Хельге испытать, и скороговоркой ответил:

— Летим за техникой. Шандар останавливать.

— Я с вами! — резко сказала Хельга и схватила Валеру за руку. Тот попытался разжать ее пальцы, не получилось, и он решил, что хуже не будет.

— Садись в катер. Только быстро. Взлетаем уже.

Концерн был серьезной организацией, сумевшей доставить на Фейн тяжелую технику. Именно «был». Ведь состояние фирмы зависит вовсе не от техники, а от руководства и служащих. Если их нет, то и организации — нет.

Не выжил никто. Пусто. Тихо. Даже шандар ушли, подъев всё дочиста. Можно было не бояться, но люди ступали осторожно, боясь каждого скрипа приоткрытой двери или шуршания песка, гонимого ветром.

Страшно, неестественно, жутко. Но надо искать — для того и прилетели. Еще по дороге Илья дал указания — что именно им нужно. Все включили общую связь и разошлись. Через несколько минут пошли деловые разговоры.

Из разных мест шли сообщения разными голосами, мужскими и женскими, усталыми и восторженными:

«Склад шесть. Термосы с азотом…»

«Бокс двенадцать. Грузовые вертолеты в рабочем состоянии. Заправлены…»

«Ангар семь. Четыре наземных грузовика…»

И, наконец, долгожданное, голосом Хельги:

«Склад два. Хладогенераторы. Двенадцать штук. Подключены к реактору. Отключать?»

«Сейчас буду», — ответил Илья и заспешил к складу. Остальные деловито вынимали азот и грузили емкости в катера. Было понятно, что всё в них не влезет. Поэтому оставшееся покидали в кузова грузовиков и поехали так. Рискуя напороться на шандар.

Совершенно не обязательно было возвращаться на станцию, чтобы оттуда начинать оборону. До границы пустынной зоны от складов Концерна было ничуть не дальше, чем от станции.

Подогнать грузовики как можно ближе к лесу, устроить временную базу и начать бомбардировку с катеров. Конечно, никто не имел опыта военного летчика. Да и техника никак не походила на военную. Но было огромное желание защитить хотя бы маленький клочок живой земли. Ради этого стоило освоить новую специальность. И как можно скорее.

Вдоль всего фронта наступления шандар раз за разом прошлись скутера, методично сбрасывая емкости с жидким азотом. Они лопались на земле, растекаясь холодными языками, и, мгновенно вскипая, оттесняли хищников обратно в пустыню. Азота требовалось много — и Илья боялся, что его не хватит. Что в каком-то месте они пропустят участок, шандар полезут там всей массой и их будет уже не остановить.

Истощив запасы Концерна, люди сумели задержать распространение пустыни. Теперь надо было укрепить позиции. Хладогенераторы, неспешно несомые грузовыми вертолетами, как раз и должны были создать постоянную холодную зону, которая могла остановить шандар.

Генераторы расставили равномерно, хотя и не везде абсолютно вертикально — спешили. И успели их включить до того, как развеялись облака вскипевшего азота.

Через некоторое время вдоль всей границы образовался непробиваемый ледяной вал из смерзшихся растений и осажденного водяного пара, скорей всего непреодолимый для шандар. Но кто мог знать наверняка? Вот пойдут они и сметут и вал, и генераторы, и лес, и станцию, и людей в ней. И не останется никого.

Люди погрузились в скутера и отправились на станцию ожидать конца.

— Илья! Там с тобой фейн хочет поговорить.

— О чем?

— Не знаю. Не сказал.

— Зови его сюда, — Илья с трудом преодолевал накатившуюся усталость и раздражался по этому поводу.

Подошел фейн: старый, морщинистый, с красным рисунком на коже.

— Что вам? — безразлично спросили Илья.

— Я привел фейнов.

— Вы ходите здесь остаться? Хорошо. Можете выбирать любое удобное место. Всё же это ваша планета, — Илья горько усмехнулся.

— Тут нет удобных мест. Мы останемся. Иначе умрем.

— Ибрагим Самедович! — крикнул Илья. — Тут фейны. Вы, наверно, лучше представляете, где им расположиться. Займитесь.

Ибрагим подбежал, тихо заговорил со старцем, потом замахал руками, показывая, в какую сторону лучше идти. Фейн кивнул, соглашаясь. Из-за деревьев начали выходить аборигены, неслышными шагами проходили мимо станции и опять скрывались в лесу.

— Сколько их? Они все из заповедника? — Спросил Илья у Ибрагима.

— Вряд ли. Все из разных мест. Те, кто согласился уйти из своего леса. Отщепенцы, одним словом. Не генетический фонд вида. Но тут уж что имеем, то имеем. Спасибо Лею, что хоть таких привел.

— Вы знакомы со стариком?

— Знаком, — фыркнул Ибрагим. — Он у них за главного. Вроде старейшины с правом вынесения окончательного вердикта по спорным вопросам между племенами.

Но Илье уже было не до аборигенов — они привыкли жить в лесу. С людьми, которые прилетели из нескольких дальних поселков, проблем оказалось значительно больше. Во-первых, все находились в шоковом состоянии, и их надо было успокоить, объяснить природу невидимой опасности, которая сжирала всё подряд, и от которой они едва спаслись. Во-вторых, жилье. Станция не была рассчитана на резкое увеличение численности персонала. К тому же, прилетевшие не являлись биологами, а вход в помещения станции осуществлялся по личным пропускам. Беженцам выделили все временные строения и палатки. Заработала в аварийном режиме система обеспечения продовольствием.

На некоторое время людей успокоили. Но вот на какое? Все хотели бы узнать ответ прямо сейчас.

Всё, что могли, работники станции сделали.

Оставалось стоять перед экранами и смотреть, как исчезает зеленый покров с лица планеты, съедаемый волной шандар. Изображение со спутников было излишне четким. Слишком много деталей для того, чтобы воспринимать происходящее отвлеченно. К тому же, настроенные в данный момент на показ исключительно элементов биосферы, экраны отключались один за другим, не оставляя ни малейшей надежды.

Лишь на одном из них граница зеленой зоны не сокращалась — и все уже смотрели только на него. Казалось, что с секунды на секунду жизнь и здесь начнет исчезать. Ожидание неотвратимого конца довлело над всеми, собравшимися в операционном зале станции. Но проходила минута за минутой, а всё оставалось неизменным. Люди ждали исполнения приговора, но кто-то высшей властью отменил его, не сказав об этом обреченным.

Стандартный компьютерный женский голос нарушил тягостное молчание:

— Продвижение шандар прекратилось. На границе с зоной сохранившейся биосферы отсутствуют проявления враждебной деятельности.

Не было сил радоваться.

На всей планете только вокруг станции остался маленький клочок зелени, который отстояли люди.

 

10. Петерсит

— Надо лететь. Срочно. Эта маленькая рощица долго не выдержит. Там сейчас три тысячи фейнов! Слишком много на такую площадь.

— Слишком мало для целой планеты.

— Мы спасли всех, кто хотел спастись! — ответил Илья Хельге.

— И что делать теперь?

— Теперь надо не дать умереть оставшимся. Во-первых, им нужно продовольствие. Во-вторых — привычное местообитание. В-третьих — поддержка на уровне Совета.

— Хочешь вырастить зависимых нахлебников? — от дверей раздался громкий голос Шандар.

Хельга с Ильей повернулись к ней.

— Не хочу, — ответил Илья. — У меня есть план.

— План — это отлично! — возвестила Шандар. Сумрачно посмотрела на девушку и попросила ее отойти подальше. Та дернула плечом, но отошла.

— Ты чего? — удивился Илья.

— На. Взгляни, — зель подала ему пачку стереоснимков.

Илья взял, посмотрел на первый и понял, зачем было отсылать Хель: уж слишком недавно происходили события, запечатленные на снимках. Сужающийся круг зелени, в котором стоит фейна. Вот круга уже нет, она держит ребенка высоко над головой. Вот она словно уходит в почву: ее ноги деформируются и растекаются. Вот крупный план с ногами. Полет ребенка над мертвым кольцом. Хельга, почти дотянувшаяся до мальчика. И постепенное исчезновение малыша, кадр за кадром…

— Откуда у тебя эти фотографии? — напряженным голосом спросил Илья. — Ты что, снимала, когда гибли фейны, и ничего не делала?

— Это автоматическая съемка со спасательного катера, — холодно объяснила Шандар

Илья обмяк.

— Извини, — буркнул он. — Тяжело вспоминать.

— Возьмешь их с собой? Покажешь там. Пусть им будет плохо.

— Возьму, конечно. Что бы я без тебя делал? — Илья грустно улыбнулся. — Только, боюсь, плохо им не будет никогда. Они же функции, а не люди. Живыми людьми они, если и бывают, то дома, в кругу семьи. А на работе про это забывается. Этому учат.

— Так в чем твой план? — Шандар вернулась к привычному, чуть покровительственному тону.

— Получить средства и начать восстанавливать биосферу Фейна, временно переселив аборигенов куда-нибудь. Например, на Брисс.

Зель оценивающе посмотрела на Илью и задумчиво сказала:

— Лети. Может, у тебя и получится.

— Приятная неожиданность, — сказал Илья.

Он нагло врал. Ему не было приятно увидеть Рустама в кресле председателя Совета. Как он вообще попал туда?

Рустам улыбнулся, как полагается на официальных приемах с главами независимых миров — гордыми, но слабыми.

— Кого ты представляешь?

— Сейчас — никого. Но, как ты понимаешь, всё может измениться за пару минут. В зависимости от твоих ответов. И, может, объяснишь метаморфозу? Что ты сам делаешь здесь?

Рустам слегка поморщился, недовольный, что с ним разговаривают, явно игнорируя протокол ведения встреч. Но с Ильей пока надо было считаться. Это меньшее зло. Даже не зло, а так — неприятность. Досадная помеха, сломанным ногтем задевающая за рукав пиджака.

— Мы всё же пришли к власти. А я оказался самым умным, чтобы занять это место. Видимо, теперь тебе есть о чем со мной поговорить?

— Не с тобой лично, как ты понимаешь. Впрочем, перейду к делу. Посмотри на эти снимки. Сразу же заявляю — это реальность.

Илья достал пачку снимков и передал председателю Совета.

Тот начал лениво перебирать карточки, перекладывая верхнюю в низ пачки. Всё медленнее и медленнее… Пока не остановился на кадрах с гибелью фейнского мальчика.

— Впечатляет. Так что же ты хочешь?

— Полного прекращения работы с шандар, ликвидации всех исследовательских групп, связанных с хланом, принятия мер по недопущению возобновления работ в этой области…

— …Прекращения космических полетов и вневременной связи, — подхватил Рустам.

— Вам хватит запасов хлана еще надолго. Только не будет уже возможности делать так, — Илья показал на снимки.

— Это сделали не мы. Гессы, — примирительно и слегка скучающе ответил председатель.

— А кто сделал их такими?

— Не передергивай. Это дела минувших дней, про которые все уже забыли.

— Предлагаешь напомнить?

Рустам не ответил. Илья продолжил после выдержанной паузы:

— И еще. Нужно постановление правительства о ситуации на Фейне и мерах по восстановлению планеты. Официально, так сказать.

Председатель прислушивался к словам, которые многочисленные советники вливали ему в уши через связь-клипсу. Скорей всего, они противоречили друг другу, и Рустам недовольно морщился, видя такой разброд среди подчиненных. После принятия решения часть из них будет уволена, как пропагандирующих идеи, идущие вразрез с основной линией. Другие, попавшие в струю, — получат повышение по службе. Так что надо было внимательно слушать и не только думать, что сказать Илье, но и внимательно сортировать все высказывания.

Так продолжалось недолго. Рустам выбрал наиболее приемлемое предложение и тут же высказал его Илье:

— Мы сделаем, что ты просишь. При одном условии.

— Как же без них. Я всё ждал, когда ты начнешь их ставить.

— Это деловой разговор, — напомнил Рустам. — Ты покупаешь одни услуги, продаешь другие. Нам нужно твое участие в некоторых делах.

— А если нет?

— Не будет помощи, — совершенно нейтрально сказал Рустам, будто только что не рассматривал на снимках пустынных пейзажей и умирающих людей.

— Договорились, — вдруг сказал Илья, и Рустам изумился, широко раскрыв узкие глаза и нелепо моргая. — Нам ничего от вас не надо. Мы купим услуги. У тех, кто их продаст. Правительство потеряет на этом больше, чем мы.

Илья встал, прощаясь.

— Для себя лично ничего не желаешь? — напоследок спросил Рустам.

— Вот это всё было для меня. И для людей. Думаешь, мне нужно что-нибудь особенное? Хотя да. Почетный знак на шею: «Спасителю человечества» усыпанный бриллиантами меня вполне устроит, — Илья хихикнул. Он откровенно издевался.

Но Рустам не поддался на провокацию. Должность не позволяла. Привстал, величественно наклонил голову и разомкнул кодовый замок на двери.

То, что председатель ничего не дал — значило мало. Запрос на восстановление биосферы и хозяйственных ресурсов Илья отправил еще перед поездкой. А в Содружестве любая планета могла рассчитывать на безвозмездную помощь, если аккуратно выплачивала соответствующий налог. Бороться с собственной системой судопроизводства Рустам не мог. Штраф за невыполнение обязательств составлял двукратную величину спорной суммы. Единственный способ ничего не дать — признать независимость Фейна и выгнать его из Содружества. Впрочем, мизерность теряемой суммы говорила о том, что лучше заплатить мало, чем потерять много. А лицо? Политик не заметит плевка в глаза, если ему это выгодно.

После обязательного визита к председателю Совета Илья намеревался отправиться в страховые организации. Это прошло без проблем. С ним учтиво разговаривали, всё подтверждали, ни в чем не отказывали — что полагалось по договору. Но время начала выплат отодвигалось и отодвигалось по мере уточнения каждого пункта договора. Илья аж взмок, пробиваясь сквозь юридические хитросплетения.

На Петерсит надо было послать специалиста, но на Фейне такого не отыскалось, а нанимать со стороны Илья не хотел: лекарство могло оказаться страшнее болезни. Конечно, в дороге он кое-что почитал, вник в общую суть, но на практике этого оказалось безумно мало. Впору идти в университет и учиться там пять лет. Жаль, что для Фейна нет ни одного года. Если помощь незамедлительно не придет, они могут потерять и остатки биосферы, и разумных, да и саму планету.

Конечно, можно было продать хлан — сборщики уже работали вовсю. Но кто его купит? И когда? Он — правительственный ресурс, и частные фирмы вряд ли станут связываться со скользкими делами в обход властей. Криминальные структуры? Эти — да. Возможно, выйти на них не так и сложно. Не хочется.

Каждый раз, начиная разговор с очередным чиновником, Илья чувствовал с его стороны некое внимание. Нездоровый интерес, как к калеке или к человеку, которого собираются казнить эффектным способом. Потом это чувство проходило, но первый вопрос, который неизменно задавали: «Как ваше здоровье?» действовал подобно кнуту погонщика. Илья злился, нервничал, отвечал невпопад и долго думал над каждым вопросом. И все, в конце разговора, прежде чем пожелать счастья дорогому клиенту, спрашивали о его дальнейших планах.

Тут уж Илью вконец достало. Он повесил на груди табличку, в которой написал владельцем какого количества хлана он является.

Дела пошли быстрее. Через несколько дней Илья, как представитель человеческой общности планеты Фейн, стал хранителем пачки документов, подтверждающих право планеты на помощь. Право заключалось в выборе — какую именно помощь принять. Либо в виде услуг, либо в виде материалов, либо смешанную — на оговоренную в договоре сумму. Деньги на руки не выдавались принципиально. Считалось, что люди в стрессовом состоянии не смогут ими распорядиться с нужным эффектом. Поэтому, кроме собственно помощи, на планету присылалась комиссия от страхового общества, следившая за пожеланиями пострадавших и распределяющая средства.

Норматив на сбор и организацию комиссии составлял три недели. Селились представители обычно на орбите, либо на реперной станции. Ждать их не было никакого смысла. Илья плюнул и отправился обратно на Фейн в одиночестве.

 

11. Фейн

Теснота — первое, что бросилось в глаза Илье, когда он вернулся. Даже на Хань не было такой скученности, как в лагере беженцев. Люди неприкаянно ходили от палатки к палатке, маясь от безделья. Оторванные от привычных мест, лишенные каких-либо занятий — они представляли собой бомбу, которая могла взорваться в любой момент, только дай повод.

Странно, что Ибрагим не озаботился эвакуацией лишних людей. Даже если флот запросил денег, можно было взять кредиты и отправить ненужных сейчас неспециалистов на любой обжитой мир.

Илья поморщился.

Обнародование результатов переговоров наверняка вызовет волну возмущения и, как результат, всплеск неконтролируемой ярости. Могут пострадать и работники станции, живущие в более комфортных условиях, и фейны, как виноватые во всем происходящем на их планете. Никто не станет разбираться в деталях. Одно слово — и пойдут крушить всё подряд, убивая вставших на пути. Потом, конечно, они раскаются, скажут, что поддались всеобщему настроению. Их даже простят. Но как вернуть мертвых к жизни? Как восстановить утраченное?

Поэтому Илья, не привлекая внимания праздношатающихся по лагерю людей, прошел к зданию станции и вызвал активную группу, чтобы поговорить без свидетелей.

Пришел Ибрагим Самедович, как начальник станции. Пришла Шандар. Пришел Лей — глава фейнов. И пришла Хельга. На долю девушки досталась работа по контакту с беженцами. Ей, как далекой от научной работы, оказалось легче общаться с простыми людьми: шахтерами и обслуживающим персоналом с рудника, их женами и детьми.

Всех волновал один вопрос: «Как оно? Получилось? Каков результат поездки?»

Илья обвел взглядом немногочисленное собрание, не торопясь начать. Прикидывал, как правильнее подать жизненно важную информацию, какими словами.

— Результат? Какой-то есть. В пределах ожидаемого.

— Что значит «в пределах»? Каких?

Хельга в первый раз сталкивалась с решениями чиновников и не могла понять их суть. Ведь это так легко — помочь. Главное — захотеть. Да только как решить — какой именно из миров более достоин помощи? Если отдать всем, то не хватит никому. Умом это можно понять, но сердце кричит иное. Заноза в собственном пальце болезненнее, чем пуля в животе кого-то другого.

— Они сочувствуют, выражают соболезнования, даже готовы оказать материальную помощь оставшимся в живых. В разумных пределах, конечно, и в соответствии с ежегодными отчислениями планеты в страховой фонд.

— Они издеваются, да?

— Нет, — Илья пожал плечами. — Просто отрабатывают стандартную процедуру.

— Вот и я о том же. Они же не хотят ничего делать! Слова! Всегда слова! Ничего, кроме слов, за которыми не стоят даже чувства!

— Чувство стоит. Жадность называется.

— Илья! Ты же мог что-то сделать! Как-то воздействовать на них. Мог?!

— Это неправильно. Не надо, Хельга. Я каждый раз думаю, что могу себе позволить, а что нет. На самом деле — ничего не могу. Сделать — да, но позволить — нет. Иначе, чем я буду отличаться от них?

— Кому от этого хорошо? Тебе хорошо? Нам хорошо? Кому?!

— Ты задаешь сложные вопросы.

— А ты, а ты… — Хельга от возмущения не знала, что и сказать. Потом сорвалась с места и принялась быстро ходить, что-то экспрессивно бормоча, словно с кем-то споря.

— Не мучь девушку, — вмешалась Шандар.

Илья не услышал. Он смотрел на Хельгу, понимая, что не удастся ее успокоить. Нет таких слов. Ей нужны совершенно конкретные действия. От кого угодно, но лишь бы помогли. Страшно видеть мир пустым, когда совсем недавно он был зеленым и цветущим. Еще страшнее — помнить, как он становился таким.

Хельга остановилась. Уперлась пальцем в грудь Ильи и четко выговорила:

— Теперь ты мне скажи. Что реально можно сделать на те средства, что ты получил?

— Можно купить еды, построить дома для людей, приобрести насущные товары. Можно даже закупить места на межпланетнике и всех вывезти — куда они пожелают.

— Фигня! Я тебя про другое спрашиваю. Что станет с Фейном?

— Ничего, — Илья развел руками. — Всё так и останется. Постепенно либо пустыня вытеснит наш оазис, либо лес выберется дальше вдоль рек, если они не уйдут в песок. Но кто знает, что может произойти за десятки лет…

Хелька вцепилась Илье в рубашку и сделала такое лицо, словно собиралась его уничтожить прямо на месте. На лице Хельги отразились ее мысли и желания: «Разорвать на части. Втоптать в землю. Долго бить этой тупой башкой по оставшемуся еще дереву. Он же их предал! Ненавижу!..»

— Как?! Как спасти этот мир?! — заорала Хельга. На Илью, на фейна, на начальника станции, на себя… Ей было страшно. — Не хочу, чтоб он погибал. Не хочу…

Она не плакала. Не было сил. Она сравнивала себя с выжженной атомным огнем пустыней. Откуда в пустыне вода? Нечем плакать. Слезы никогда ничему не помогали.

— Надо отдать всё, — сказал фейн.

Хельга вздрогнула. В этом «всё» слышалась обреченность. Ей почему-то вспомнилось, как исчезала Нефту, поглощаемая шандар. Как погибал ее малыш, крича и плача, а Хельга протягивала к нему руки и не успевала подхватить. Почему она не умерла в тот же миг? Почему позволила Илье спасти себя?

Илья с горькой улыбкой смотрел на Хельгу, уже понимая, что она выберет. Понял это и фейн, и даже Ибрагим Самедович. Он даже собрался что-то сказать, возразить, но Илья остановил его:

— Это ее выбор. Не надо.

Начальник станции стушевался и отвернулся от Хельги.

— Что мне делать? — спросила она, почти неслышно.

— Захотеть. Это просто.

— Я хочу. Честно хочу.

— Не так. Надо стать планетой, — старый фейн погладил Хельгу по плечу. — Маленькой планеткой, которая кружится в пустоте вокруг своей звездочки, такой одинокой и такой неповторимой. Посмотри на небо. Только оно осталось таким, каким было раньше. Посмотри на землю. Она должна исцелиться. Дай ей свою силу, и она станет такой, какой ты захочешь.

Хельга отпустила Илью и тяжело пошла прочь, неловко переставляя ноги. Она шла мимо биологической станции к реке. К мосту, который беженцы перекинули на пустынный берег. Зачем они соорудили его — им самим было непонятно: никто не ходил в пустыню, а хлан напротив станции был давно уже собран.

Девушка перешла мост и побрела по песку, оставляя четкие отпечатки за собой. Единственные следы на той стороне. Все обратили внимание на нее. Оставили свои дела, потянулись к берегу. Но никто не рискнул последовать за Хельгой — уж больно страшным казалось ступить на мертвую землю.

Она остановилась. Ей хотелось кричать, умолять, плакать. Но Хельга прекрасно понимала, что это не поможет. Кого просить? Кого разжалобят ее слезы? Быть может, ты черную точку на горизонте? Которая постепенно вырастает?

По светлому небу, подкрашенному садящимся солнцем в ярко-оранжевый цвет, неторопливо плыло черное облако. Будь это на Земле, оно давно пролилось бы ливнем, в котором тонут дома, размываются дороги, а поля превращаются в болота. Грохотал бы гром, молнии били в землю. А потом пришло бы успокоение.

На Фейне облако не предвещало подобного. Жутью веяло от него. Хотелось спрятаться, накрыться толстым одеялом и не видеть, не видеть. Облако шло на станцию. Хельга ждала. Она стояла словно заслон перед непонятной угрозой, подняв голову кверху, в полной уверенности, что облако остановится или повернет.

Не повернуло. За несколько метров до девушки в землю глухо ударила капля, другая, третья. Возможно, это была вода. Чем еще она могла быть, эта аспидно-черная жидкость, уходящая в песок? Черная жидкая стена надвигалась на Хельгу. Вот она поглотила ее, скрыла от глаз и людей, и фейнов, растворила в себе. Какая-то женщина в толпе всхлипнула. Наверно, надо было бежать к Хельге, спасать ее, вытаскивать из-под черного дождя, но никто не двигался. Наблюдатели застыли в оцепенении…

Струи дождя внезапно посветлели и, начиная от земли, вдруг окрасились в сияющий золотой цвет. Мощным всплеском взметнулся золотой водопад. И даже само облако окрасилось в золото. Люди восторженно ахнули в едином порыве. А фейны склонили головы.

Теперь можно было видеть девушку. Золотые капли срывались с неба, омывая лицо Хельги. Они словно проникали сквозь ее кожу, насыщали ее, отчего казалось, что это стоит богиня, изваянная скульптором и покрытая золотом.

Странно было видеть, как сияющими дрожащими бликами фигура двигается. Вот она села, потом легла. Облако, застывшее у нее над головой, постепенно истаивало. Люди смотрели на это чудо — удивительное и непонятное.

А потом с Хельгой что-то случилось, чего не поняли зрители. Она словно взорвалась изнутри, выплескивая из себя какие-то зеленые лианы, которые заскользили прочь, впиваясь в песок, проходя его и выныривая обратно. Они быстро укоренялись, вырастали на несколько метров, наклонялись стволами к песку и вновь прорастали, от чего казалось, будто деревья идут, шагают, сгибая непослушные деревянные колени и опираясь сучковатыми руками о землю.

— Что это? — потрясенно спросил Ибрагим Самедович.

— Фейн будет жить, — ответил Лей.

Шумел лес, почти мгновенно вырастая огромными стволами, роняя семена, из которых стремительно выплескивались новые зеленые побеги. И убегали всё дальше и дальше. Будто волна, поднятая упавшим в пруд камнем. Зеленая волна жизни.

Свободной оставалась лишь маленькая круглая полянка в центре.

Наверно потому, что на ней лежала Хельга, раскинув руки и устремив взгляд уже невидящих глаз в синее небо и дальше — в черно-фиолетовый космос. А маленькая тирби-тиль, шла у нее по развороченной груди, припадая на тоненьких ножках, и пошатывалась, не в силах сделать очередной шаг. Медленнее и медленнее.

Пока совсем не замерла.

Уже не было видно, где раньше прошли шандар, — всё покрылось девственным лесом. Из-за станции начали выходить фейны, проходить по мосту и уходить в привычное для них место обитания, сразу теряясь среди стволов и высокой травы. По пути каждый из них наклонялся к телу Хельги и что-нибудь клал на него. Зеленые ростки, корявые сухие деревяшки, вытянутые острые листья. Дар от каждого.

— Это части родительских деревьев, — объяснил Лей. — Каждый, кто уходил сюда, отламывал ветвь, или что другое, от своего дерева. Теперь они оставляют их Хельге. Мы найдем новые деревья. У каждого будет дом.

— А ведь это я убил ее, — тихо сказал Илья.

Шандар не раздумывая, внезапно и сильно размахнувшись, съездила ему ладонью по лицу. Голова Ильи мотнулась в сторону, и сам он чуть не упал.

— Офонарела?! — гневно выкрикнул он.

— Это мера психологического воздействия, — четко, делая паузу между словами, ответила зель.

— Зачем? Я в порядке.

— Чтобы не мучился чувством вины. Ясно? Еще слово услышу или что почувствую — и не так получишь.

Илья вдохнул, собираясь дать Шандар отповедь, но не стал. Не было смысла ссориться. Перед самопожертвованием Хельги меркло всё. И мелкие дрязги, и незначительные проблемы, и чрезмерные запросы. В этом смысл жизни — идти до конца. Не отступать ни перед чем. Не сдаваться. Даже если потеряна последняя надежда и нет сил ни на что, надо преодолеть себя и идти. Спотыкаясь, поскальзываясь, делая круги и петли, возвращаясь назад, словно в запутанном лабиринте. Трудно сделать один шаг, первый. Но второй дается легче. И если не остановишься, то пройдешь дорогу до конца.

А он то… Забыл о главном. О поиске. Остановился…

Фейн прервал мысли Ильи:

— Твоя женщина права. Хельга не умерла. Посмотри. Вот она стоит. И вот. И вон то — это всё она. Живая.

Илья не стал объяснять Лею, что Шандар — не его женщина, надоело. Но по сути фейн был прав. Надо было лишь притерпеться к новому обличью Хельги. Больше того, Хельга не умрет, пока будет жизнь на планете Фейн.

Она сделала свой шаг. Шаг в вечность.

Государственная переписка. Служебный файл:

Тема: О восстановлении биоценоза. 07 011.53 л.л.

Вопреки прогнозам о невозможности восстановления в полной или частичной мере разрушенного биоценоза на планете Фейн, восстановление проходит со скоростью, превышающей результаты вычислений. Предполагается вмешательство сторонних сил. Таким образом, планы об использовании планеты, как плацдарма для дальнейших наступательных операций, должны подвергнуться корректировке.

Ответ : Необходимо выявить объекты, вмешивающиеся в ход естественного процесса, и нейтрализовать их.

RE: Ответ : Случайные записи регистрируют присутствие на Фейне объекта класса «А» — Манжос Ильи Константиновича. Прошу дополнительных указаний в связи с этой информацией…

 

12. Брисс

— Надо что-то делать с гессами, — протянул Илья.

— Наконец-то он понял! Проблески разума налицо! Ну, и какие идеи?

— Никаких, Шандар. Ни-ка-ких.

Они ничем не занимались. При переходе по реперным точкам бывает много свободного времени, которое необходимо занять. Для этого в пассажирских кораблях устраивают всяческие развлекательные мероприятия. В частном корабле, который наняли Шандар с Ильей, ничего такого предусмотрено не было. Даже набор пейзажей для видовых окон был ограничен. Старый корабль, который нет смысла обновлять в угоду современным веяниям, а проще списать, когда он уже не сможет выполнять работу.

Им оставалось строить планы. Сначала они хотели только защищаться от агрессии, но постепенно пришли к тому, что решили ликвидировать сам источник. Источником являлись гессы, как таковые. Самым радикальным было развязать звездную войну и развеять планету в нейтронную пыль вместе с населением. Но гуманистическое мировоззрение восторжествовало. Ну, чем виноваты неразумные обитатели Гессонита, что на их планете обосновалась раса разумных, идущих против всех остальных?

Задача виделась Илье неразрешимой. Что бы они не предприняли, это всё равно, в конечном итоге, задевало по очень многим.

— Ты помнишь, как размножаются шандар?

— Такое не забывается, — мрачно подтвердила зель.

— Нужен хлан, биомасса и контакт с другой шандар. В мозгу гессов этого хлана достаточно. Сами они — источник биомассы. Запустить шандар, и пусть в них же превращаются.

— И как итог получить еще один стерильный мир.

— Это правильнее, чем много таких миров.

— Ты это скажи последнему жучку на Гессоните! Уж он так обрадуется, что его положили на алтарь спокойствия Содружества. Пожалуйста, Илья, другой вариант. Не такой глобальный.

— Какой вариант?! Я тебе не биолог! Я ничего не знаю! Ни-че-го! — взорвался Илья.

— Успокойся. Ты умеешь находить нетривиальные решения.

— Даже если найду. Вот скажи мне, милая Шандар, будет ли нам двоим под силу противостоять коллективному разуму, состоящему из тысяч особей, каждый из которых не глупее нас с тобой? А я тебе отвечу: «Нет!» Максимум, что мы можем сейчас сделать — оценить обстановку на Гессоните и, быть может, выслушать какие-то их требования. Подозреваю, что нас собьют еще до выхода на орбиту, ни о чем предварительно не спрашивая.

Видовое окно в каюте самопроизвольно переключилось на показ окружающего космоса в реальном времени. Видимо, капитан хотел хоть немного развлечь пассажиров — всё же в полетную ведомость они записались, как совершающие свадебное путешествие. Разумеется, в целях маскировки.

Мастерски выполненный разворот у пересадочной станции не снискал одобрения ни у зель, ни у Ильи. В их жизни это была далеко не первая стыковка. Они автоматически отметили, к какому стыковочному узлу собирается подойти капитан, и вернулись к волнующей их проблеме.

— Совершенно не обязательно подставляться! — возразила Шандар на последнюю реплику Ильи. — Мы — независимые общественные инспектора и представляем не Содружество, которое молчит в тряпочку и ничего не хочет делать с проблемой гессов. Кстати, почему? Ты можешь поднять глобальный шум в информационной сети. Опубликовать снимки с Фена. Сообщить, чьих рук это дело и объяснить — кто такие гессы. Можешь? Да. Когда опасность глобальна, общество что-то да значит. Рустам не пойдет наперекор всем и примет меры. Средств и сил у него гораздо больше для решения проблемы гессов, чем у нас.

— Вот именно, Рустам. Ему проще убить меня.

Зель не стала возражать.

— Предложи что-нибудь стоящее, — Шандар проводила взглядом межпланетник, который вопреки всем правилам движения лег на встречный курс и неистово сигналил о предоставлении ему приоритетного места стыковки.

— Отключить их планету нахрен! — Излишне эмоционально выдал Илья.

— От звезды, что ли?

— Ну, да. Чтоб они там замерзли все!

— Построить сферу Дайсона так, чтобы Гессонит остался снаружи? — обескуражено спросила зель.

— Сферу-то зачем? Мы тебе — не супер-цивилизация, которая может осуществлять проекты такого уровня. Даже нораны не смогли, а где уж нам — двум разумным, летящим в открытом космосе.

— Нам должны помочь…

— Нам так помогут, что лучше сразу умереть, — мрачно пообещал Илья. — Дело даже не в помощи. Нет технологических решений для строительства такого масштаба и соответствующих материалов.

— Тогда построим барьер в точке Лагранжа — он заслонит свет солнца, и на Гессоните наступит вечная зима.

— Ты прямо монстр какой-то, — осуждающе сказал Илья. — Но при этом совершенно не учитываешь, что гессы вовсе не дураки и не дикари какие-нибудь, которые будут тупо смотреть в небо и не понимать, кто каждый день отъедает от их солнца по кусочку.

— Ну, и пожалуйста, — обиделась Шандар. — Ты сам их предложил отключать. Я только развила твою мысль.

— Не развила. Я совсем о другом думал.

— Хорошо, что всё же думал, — не замедлила подколоть зель.

— Нужна угроза. Чтобы они знали, чем может им грозить новое наступление.

— Ты думаешь, они чего-нибудь боятся?

— Любое живое существо боится уничтожения. В данном случае таким существом является вся совокупность гессов. Надо выяснить — утрата какой части индивидуумов станет для общности фатальным.

— Илья, последнее время ты стал чересчур заумным и занудным. Почти каждому слову требуется пояснение. Для тупых.

— Не прибедняйся, — Илья осадил Шандар. — Ты понимаешь всё лучше меня. Только почему-то не хочешь этого показывать. Но если хочешь… Возьмем за аналог человеческое тело. Скажем, если поцарапать кожу, человек этого и не заметит — организм включит механизмы регенерации. Если отрезать один палец — с оставшимся организмом тоже ничего фатального не случится. Без ноги, даже обеих, да и без рук — организм выживет, если его будут кормить, конечно. Но без чего не выживет никто?

— Без головы, — быстро ответила Шандар, будто от скорости зависело — примут ее ответ или нет. — Давай отрежем голову.

— И что у гессов голова? Неудачный пример. Надо было взять пчел.

— У них, вроде, есть какая-то царица…

— Если ее уничтожить, рой всё равно выживет — царицей быстро сделают первую попавшуюся рабочую особь. Но если изолировать часть роя, то эта часть быстро погибнет. Так сколько особей нужно, чтобы рой выжил?

— Сколько нужно гессов, чтобы их коллективный разум остался существовать — ты это хотел спросить? — подытожила Шандар.

— Ты у меня молодец. Что предложишь?

Зель подумала и ответила:

— Забирать гессов с планеты по одному — наверно, неудачная идея?

— Я тоже так думаю. Проще нарушить связи между отдельными индивидуумами. Организовать распад сознания. Пусть гессы будут. Но пусть не понимают друг друга.

Зель смотрела на Илью округлившимися глазами, вникая в смысл фразы. Вникла и сделала вывод.

— Ты — гений! — провозгласила она. — Не зря я на тебя надеялась.

— Гением будет тот, кто сумеет переключить каждого гесса на свою волну восприятия, — буркнул Илья. Собственная же идея не вызывала у него восторга.

— Главное — поставить задачу. Это — половина решения. Может, нам пока не лететь на Гессонит?

Илья не мог не согласиться с Шандар. Лететь надо было на Брисс. Там попадается такое, чего нигде больше нет: всяческие раритеты, которые на родных планетах давно утрачены, изобретения безумных ученых, не нашедших признания на родине, чудесные вещи, о настоящих свойствах которых не подозревают продавцы.

На ярмарке можно найти всё, что угодно, если знаешь — что искать. Если не знаешь — еще лучше. Купишь ерунду какую-нибудь, а она потом тебе жизнь спасет. Вещи вещами, а разумные там встречаются вовсе необычные. Разговоришь какого-нибудь нищего, а он бывший правитель далекой неизвестной никому планетки. Или перекинешься парой фразой с заезжим шутом, развлекающим досужих зевак, а он — профессор космологии из прославленного в Галактике университета. Брисс — необычное место. И там любят давать советы.

Корабль пристыковался к реперной станции, капитан появился на экране связи и с широким жестом поздравил молодоженов с прибытием на крупнейший транспортный узел.

Илья с Шандар переглянулись и чуть ли не хором сказали, что предпочли бы продолжить путешествие прямо сейчас, на этом же корабле. На Брисс.

Капитан онемел, вспомнил об оплате и, подсчитав свой доход в случае перемены заявленного в маршрутном листе курса, кивнул.

— На Брисс, так на Брисс! Моя посудина еще и не туда летала! — похвастался он. — Так что за полчаса улажу формальности на таможенном терминале, загрузим топливо и припасы и отправимся.

— Отлично! — Илья подмигнул. — Надеюсь, капитан, вы сделаете всё именно так, как сказали? А мы пока слегка разомнем ноги в безтаможке.

Капитан исчез с экрана и бегом отправился выполнять взятые обязательства.

Шандар недоуменно посмотрела на Илью:

— С чего ты решил прогуляться? Делать больше нечего?

— Нечего! — подтвердил Илья. — К тому же, надо легенду отрабатывать. Так что пойдем, взявшись за руки. И не возражай!

Зель не возражала. Она на секунду прижалась к Илье и коснулась губами его щеки.

— Пошли! — она потянула его за руку. — Нам многое надо посмотреть на этой захолустной реперной станции!

Ярмарка, как всегда, поражала.

Брисс он Брисс и есть. Каждый раз новый, ни на что не похожий. В нем теряешься, как в необъятном чудесном лесу с величественными деревьями, огромными висящими цветами, прекрасными бабочками и ядовитыми разноцветными змейками. Если у тебя нет живого проводника — заблудишься и пропадешь, а электронным доверять не следует — любой торговец с легкостью перепрограммирует его на расстоянии, так что будешь ходить кругами, неизменно возвращаясь к его лавке.

Но можно и не заходить на ярмарку — что там делать двум людям, которые не знают, чего хотят? Наверно, они прилетели просто отдохнуть, погулять по окрестностям, встретиться со старыми друзьями… Ведь могут же быть у них друзья на Бриссе?

Ицли. Мы шли к нему.

— Ты всегда приходишь, — сказал он, едва увидев меня с Шандар. — Всегда.

— А ты всегда ждешь меня. Я не буду задавать вопросов. В этот раз я знаю — для чего я здесь.

— Ты знаешь, да. Мой ответ ничем тебе не поможет.

— Где мне взять это?

Морщины стали еще глубже на лице старика, когда он улыбнулся.

— Ты не меняешься, Илья. Всё время ищешь подпорки для своего разума. На самом деле, его впору привязывать, чтоб не взлетел слишком высоко.

— Может, как раз этого я и боюсь? Утратить почву под ногами? Перестать быть человеком?

— И всё же? — ильмек поудобнее устроился на травяной подушке.

— Не хочу терять время.

— Невозможно потерять то, чего у тебя бесконечно много… А ты, зель, — Ицли неожиданно обратился к Шандар, — почему не охраняешь своего господина?

— Ему не нужно, — буркнула Шандар.

— Видишь, она понимает, — ильмек достал из-за спины короткое копье, провел пальцем по каменному острию и неожиданно с силой метнул его в меня. Я не успел отклониться — уж слишком внезапно Ицли проделал это.

Копье вошло мне в грудь. Я прямо видел, как черный блестящий наконечник протыкает кожу, раздвигает ребра, входит в сердце и выходит с другой стороны. Видел, но не чувствовал.

— Меня нет — здесь и сейчас, — объяснил Ицли, весело глядя на мое недоумение. — Это очень просто сделать. Ты можешь, Илья.

— Но зачем мне это? — я не понимал ильмека.

Он опять завел руку за спину, и я автоматически напрягся — вдруг опять швырнет чем-нибудь опасным. Но на ладони у Ицли лежал всего лишь небольшой черный матовый шарик.

— Тут, — сказал он, — внутри, спит маленькое создание, которое может делать то же, что и я сейчас. Это защитная реакция — ничего более. Иногда эта мушка успевает уберечься от птицы, рассинхронизировавшись во времени. Иногда — нет. Но для тебя важно, лишь то, как она размножается.

Я что-то начал понимать.

— Ты хочешь сказать, что она внедряется в чей-то организм, откладывает там личинки и смещает их во времени относительно личного времени носителя?

— Да. Возможно, тебе удастся научить мушку выбирать цель. Возможно, она внедрится туда, куда ты ее попросишь. Возможно.

— Это шанс, Ицли. Я благодарен тебе.

Ильмек грустно посмотрел на меня. Он сидел среди деревьев своего леса какой-то неприкаянный и потерянный. Если раньше он был хозяином здесь, то теперь — чужим.

— Что с тобой? — спросил я его.

— Мне скоро уходить, — ответил он. — Это была последняя встреча.

Я не знал что сказать. Крепче сжал в кулаке черную капсулу с мушкой, неловко встал коленями на колкие сухие хвоинки и поклонился до земли. Ильмек молчал. Тихо было в лесу. Даже обычные лесные звуки затихли.

Когда я поднял голову, уже никого передо мной не было.

— Нам нужен межпланетник и оборудование для клонирования живых объектов. Надеюсь, на Бриссе это можно достать без проблем.

— Тебе сильно повезло, — отозвалась зель. — Так не бывает.

— Да, мне всегда везет. Очень! Вот только хочу я этого, или нет? Хоть бы кто-нибудь спросил!

Шандар изменилась в лице и стала похожа на обиженную девочку, у которой отбирают куклу прямо из рук.

— Не надо, Илья. Всем тяжело. Каждый обречен терять то, что ему дорого.

Я согласился с ней.

 

13. Норан

Как древний сеятель щедрой рукой, мы сбрасывали углеродные капсулы на Гессонит. Конечно, большая часть не долетит до поверхности. Либо сгорит в атмосфере, либо, подхваченная ветром, будет отнесена и утонет в океане, либо системы ближнего обнаружения вовремя оповестят гессов, и те спалят маленькие черные шарики. А еще гессы могут подстрелить наш корабль на орбите — и это будет весьма радикальным решением с их стороны. Если, конечно, догадались купить и установить защитные комплексы.

Но пока капсулы со спавшими мушками беспрепятственно достигали почвы. Мы долго старались с Шандар, чтобы основным носителем для них стали человекообразные существа и чтобы они внедрялись именно в мозг. Ну, да, создание биологического оружия — это называется именно так. Конечно, генетик на Бриссе вставил метку в код на уничтожение вида после второго цикла размножения. Но где гарантия, что он сработает? Где гарантия, что сработает и первая метка — та, ради которой мы и занялись незаконными экспериментами?

Еще меня беспокоило бездействие гессов. Или у них действительно не было оружия наземного базирования? В это сложно поверить, но, по крайней мере, это давало нам шанс.

Капитан нанятого Шандар корабля ни о чем не спрашивал. Поэтому я и предпочитаю частные фирмы — они четко следуют тексту договора с нанимателем. Если написано не «разглашать» — не разглашают. Написано «следовать в определенный пункт» — следуют. И на исчезновение пассажиров не обратят внимания. Если, конечно, это обговорено.

Как же без исчезновения? Вряд ли линейный крейсер, дежурящий на орбите Гессонита, не заинтересуется назойливым вниманием к планете непонятного межпланетника частной фирмы. Наша задача — сбросить как можно больше смертельного груза. Ведь как только крейсер прикажет сменить орбиту, капитан межпланетника не посмеет ослушаться. Наша миссия закончится. И если нас не окажется на борту, кому зададут вопросы?

Мы выбросили весь груз, когда наш капитан передал требование с крейсера. Удачно — не будет улик, хотя последняя партия пошла и не прицельно. Теперь сосредоточиться и понять — куда нам надо. Только одно место устраивало меня. Только одно…

— Всё прыгаешь? Неугомонный… — так приветствовал меня Нейдар. Судя по интерьеру, мы находились в его кабинете на Норане.

— Удачно я тут приземлился.

— О, да! Я для тебя как палочка-выручалочка. А ты подумал, когда прыгал, что я могу находиться не в столь приятном для тебя месте?

— Не было выхода. Еще б чуть-чуть и пришлось бы отвечать на вопросы. Ладно, я. Но Шандар!

— Сочувствую, — Нейдар взглянул на Шандар, привычно примостившуюся в кресле. — Как ты?

— Всё нормально, Нейдар, не беспокойся, — зель ласково улыбнулась норану, а у меня в груди как-то нехорошо похолодело.

— Не пугай Илью. Посмотри, он чуть ли не побледнел.

— Это наверняка придаст ему романтический вид вечного страдальца.

Шандар опять меня подначивала, и я не знал, как с этим бороться. Впрочем, можно просто игнорировать ее язвительные выпады и сообщить новости Нейдару. Хотел начать с главного, но что оно — главное для норана?

— Тирби-тиль я не уберег, — неизвестно почему сказал я. Ведь кроме этого маленького насекомого, пусть и приятного, и дарующего счастье, погибло много разумных — фейнов, людей…

Было видно, что Нейдар расстроился.

— Что еще плохого? — тяжело спросил он.

— На гессов мы напустили насекомых, которые, вероятно, сделают невозможным их коллективный разум. Хотя, я не уверен. Но будем надеяться.

— Так это вы? — норан включил вирт экран и повернул его к нам. Новостной канал. Диктор, звучным голосом наговаривающий текст на фоне Гессонита, как он виден с орбиты. А потом пошли кадры с поверхности планеты, снятые телескопами с высоким разрешением: одни гессы беспорядочно носятся по улицам поселков, другие неподвижно стоят в причудливых позах, третьи сражаются друг с другом первыми подвернувшимися под руку предметами. Никто не мог внятно объяснить — что происходит на Гессоните, но все эксперты, у которых брали интервью, отмечали, что коллективный разум перестал отвечать на запросы Земли.

Нейдар уважительно смотрел на меня. Еще ни один человек не удостаивался такого взгляда от норана.

— Ты сделал большое дело. Я не верил, что у тебя хватит на это духу.

— Гессы никуда не делись. Исчезла их общность, но сами-то они остались. И в мозгах у них по-прежнему хлан. Вряд ли возможно его оттуда выковырять, а сами они не пойдут в медицинские центры для того, чтобы их лишали голов вместе с содержимым. Они будут ждать. И как только смогут воссоздать единый разум — тут же сделают это.

— Ты наверняка сможешь придумать что-нибудь еще, — норан был доволен. — Например, периодически похищать несчастных гессов по одному и вырезать часть мозга, захваченную хланом.

Я отмахнулся от его идей. В самом деле — я же не биолог. Да и один человек не сможет с этим управиться — тут нужна квалифицированная группа врачей и исследователей. И операции делать только на орбитальной станции со строгим карантином. Я высказался на эту тему, Нейдар кивнул, что-то отмечая в электронном блокноте, и приготовился записывать дальше.

Разбежался. Почему никто не слушает моих желаний? Я совершенно не желал высказывать Нейдару программу действий по усмирению гессов. Мне хотелось поговорить с ним. На вечную тему: «Что дальше?»

— Просто живи, — ответил Нейдар, едва я спросил — наслаждайся.

— Как-то не получается, — откровенно ответил я. — Не привыкшие мы. Всю жизнь учился, работал, или вот куда-то стремился. Конец? Скучно.

— Знаешь, Властители всегда находили себе занятия. Если бы мы скучали, то у нас не было ни доски желаний, ни вспоминателя, ни всего остального. И у вас бы не было.

— Не нравится мне это. То, что в нашей Галактике всё создали вы — нораны.

— Не всё. Ты ошибаешься, Илья. Потому-то теперь нас и нет.

Я с интересом посмотрел на Нейдара, убеждаясь, что он никуда не делся. Даже пощупал его за рукав.

— Не придирайся к словам. Есть отдельные представители нашей расы. Нет — Властителей, как общности. А уж про Золотой Путь и говорить нечего.

— Тогда зачем ты завел этот разговор?

— Завел ты, а я продолжил, — уточнил норан. — По-моему, ты о чем-то забыл. О своей цели.

— К чему тешиться напрасными надеждами? Травить себе душу? Искать то, чего нельзя найти?

Нейдар всегда поражался стремлениям и желаниям людей. Вот они долго и упорно чего-то добиваются, подходят к тому самому моменту, когда остается сделать последний шаг и желаемое будет у них в руках. Но почему-то останавливаются, идут назад, либо сворачивают в сторону, объясняя, что искали не там и не то. И даже сделав шаг и получив то, что хотели, не замечают этого, а продолжают идти вперед, доказывая всем вокруг, что хотели-то они совсем другого. Откуда это стремление не к результату, а к процессу? Конечно, таковы не все. Но многие. И возможно, именно поэтому люди переживут норанов. Но как им не хватает мудрости и вдумчивого анализа. Приходится напоминать, указывать, даже подталкивать…

— Помнишь машину времени?

— Она погибла. Чертежи утрачены. Да и зачем она мне? — у меня чуть ли глаза на лоб не полезли.

— Это была другая машина, — терпеливо объяснил Нейдар. — Вспомни. Изобретатель объявил ее телепортатором.

— Мало ли, как ее назвали. Главное, что она делала.

— Конечно. Но я о другом. Это чисто механическое устройство. Без способностей Властителей. Изобретенное человеком. Дошло?

— У вас такого не было? — уточнил я.

— Вот именно. Зачем изобретать то, что дано от рождения и на чем держится твоя власть? Наоборот! Всё подобное должно уничтожаться.

Я внимательно посмотрел в лицо Нейдару.

— Ты хочешь сказать, что это Властители уничтожили машину?

Нейдар поднял ладонь.

— Ради своей безопасности.

Я подобрался, и норан тут же продолжил:

— Признаю свою ошибку. В свете сегодняшних фактов.

— То есть, тогда это было верное решение?

— А ты бы стал что-то делать, не будь у тебя внешнего толчка?

— Зачем вам это было нужно? Почему таким странным способом? К чему вам понадобился я и чем отличаюсь от других людей?

Нейдар не ответил.

Я вспомнил миг утраты кусочка чуда и жгучее желание разобраться, когда узнал правду. Обиду, что не дали поиграть новой игрушкой, тут же ее сломав.

Да. Сначала я всё делал наперекор обстоятельствам. Это вело меня. Только после встречи с Нейдаром, когда он дал надежду вновь обрести родителей, мне действительно стало нужно их найти.

— Знаешь, а ведь я мог бы вызвать тебя сражаться на Золотом Пути, — я усмехнулся.

— Мог бы. Но зачем тебе это? Зачем тебе смерть никчемного старика, впавшего в маразм и желающего лишь спокойно дожить оставшиеся ему годы?

— Не прибедняйся. Ты всех нас переживешь.

— Тем не менее, я тебя старше. Так что послушай меня, если сам не хочешь думать и делать выводы.

— Придется, — я зябко поежился и посмотрел вниз с обрыва на клубящийся молочно-белый туман.

— Это и был телепортатор, — норан вернулся к прежней мысли. — У него два режима работы: перемещаться в прошлое, оставаясь в той же точке пространство в системе местных координат, либо перемещаться на заданное расстояние, оставаясь в том же временном интервале. Простое переключение. Изобретатель чуть не додумал и реализовал только первое качество. Вот ты и попутешествовал в прошлое. Но теперь этого не надо.

— Ну да, я могу скакать куда и когда захочу, не взирая на время и расстояния. Если подумать — абсолютно антинаучное свойство организма.

Я подобрал камешек и запустил его в туман, прислушиваясь к разноголосому эху. Оно заухало, заворчало, засмеялось на разные лады жуткими и прекрасными голосами. Где-то далеко разнесся серебряным колокольчиком нежный девичий смех.

Я засмеялся в ответ и бросил следующий камешек. В этот раз эхо ехидно его передразнило и выплюнуло камешек обратно. «Клёво, — сказал я. — А никто не пробовал кинуть туда булыжник? Надо как-нибудь попробовать».

Напускным весельем я старался убить скуку, которая охватывала меня от этих разговоров с Нейдаром, совершенно не обратившего внимания на мою выходку.

— А вот и нет — не куда угодно. Только туда, где ты уже побывал, или к тем людям, с которыми ты имеешь чувственный контакт. Машине же — всё равно куда лететь. Задавай направление с расстоянием и перемещайся. Хоть в центр Вселенной.

— Предлагаешь мне таким образом свести счеты с жизнью?

— Ты всегда был твердолобым, — рассердился Нейдар. — Пока тебя не разобьют лоб прописной истиной, не примешь ее. Я тебе предлагаю отправиться туда, куда ты хочешь. Понимаешь?

— Откуда ты возьмешь машину?

— Ее возьмешь ты, — норан улыбнулся. Странно было видеть ее на почти всегда серьезном нечеловеческом лице. — Позаимствуешь у изобретателя.

— Перед тем, как ее отправят на свалку? Бред! Что же тогда утилизируют?

Нейдар пожал плечами.

— Подменишь старым, никому не нужным скутером.

— Но я ведь знаю, что было не так! Я сам видел! — я вдруг забеспокоился.

— Мало ли чего люди видят. Далеко не всегда то, что происходит на самом деле. Обычно то, что им хочется. Или то, что их заставляют видеть.

Я раздумывал. Какой-то резон в словах норана был. Как он говорил — выходило всё просто. Но наверняка не обойдется без проблем, которые сейчас не только не предвидишь, но и не можешь представить, что такие вообще бывают.

— Допустим, я получу машину в целости и сохранности, а тот прежний «я» ничего не заметит. А дальше что?

— Отправишься в ту точку, где находятся твои родители. Ты же этого хочешь? Или я ошибаюсь?

Я насупился, глянул исподлобья и сказал немного зло:

— Куда лететь-то?

— Ну, знаешь, Илья! Хоть что-то ты должен сделать сам. У тебя есть все факты. Думай.

— Я могу подумать и в другое время. Потом. Всё равно машины времени у меня пока нет.

— Будет, — усмехнулся Нейдар.

 

14. Тсаворит. Илья

Я опять вернулся на Тсаворит.

«Все пути приводят к дому», — я не помню, кто это сказал, но теперь могу признать, что он был прав.

И как в первый раз, я не узнавал поселок, в котором родился и вырос — настолько крепко отпечатался у меня в голове его образ: провинциальные улицы, узкие петляющие тропинки, заросшие дворы. Теперь — асфальт, заборы, современные здания, выпрямленные дорожки и облагороженные места отдыха. Стерильность и стандартность. Рай для туристов, которым не надо привыкать к новым условиям на очередной планете. Достопримечательности, конечно, не тронуты, лишь почищены и подновлены. Но всё, что не входит в их число, подогнано под типовой образец, с легким местным колоритом, типа завитков на углах крыш или непременно кирпично-красной черепицы на крутых кровлях. На Тсаворите такой фишкой сделали цвет стен — непременно зеленого оттенка, различного в зависимости от улицы.

«Изумрудный город, — буркнул я, — осталось выдать гражданам зеленые очки».

Шандар забавлялась, то поднося руку к зеленому побегу на невысоком кусте, то отводя ее. Побег страшно пугался, когда к нему приближались, и дергался назад, стараясь избежать жуткого прикосновения. Зель каждый раз подхихикивала, но продолжала игру с неразумным растением.

— Оставь цеплялу, — сказал я, — он, может, один здесь такой.

Шандар с сожалением отодвинулась от куста.

— Ты что-то сказал?

— Да ерунда. Сказку вспомнил.

— В ваших сказках много полезного, — нравоучительно сказала зель.

— Ну, да. Нам обязательно поможет история девочки, идущей по дороге, вымощенной желтым кирпичом.

— Она дошла?

— Дошла. И сделала всё, что собиралась.

— У вас счастливые сказки. В них всегда хорошие люди получают то, к чему стремились.

— Сказки это то, чего не бывает.

— Да, конечно, — легко согласилась Шандар, — иначе они были бы реальными историями. А это — совсем другое.

Мы шли от реперного коммуникационного узла к зданию администрации. Мне надо было определиться с датами.

Я не спешил. Не было причин. Иногда просто хочется прогуляться, вдохнуть свежий влажный воздух, пахнущий хвоей, вместо стерильной сухости космических кораблей и станций или угара больших старых городов. Поэтому мы то и дело останавливались, главным образом, из-за Шандар, которая, увидев новую диковинку, сразу бросалась к ней. Иногда приходилось брать ее за руку и оттаскивать от какого-нибудь крупного блестящего жука, в охотничьей позе сидящего на ветке и сердито пищащего о том, что его лишают законной добычи.

— Ты здесь родился? — спросила Шандар.

Смешной вопрос — я тысячу раз говорил ей об этом. Нет смысла повторяться — ответ она знает. Просто Шандар удивлялась этому миру. Я ни разу не рассказывал о нем, считая неинтересным, обычным. Но для нее любой мир, кроме Зельде, был другим. Да и родная планета осталась только в воспоминаниях.

— Знаешь, Шандар, — вдруг сказал я, — я найду тебе новую планету. Может, там не будет кархаров, ловящих тритончиков, но океан там будет непременно. Такой, какой тебе нужен.

— Дурак, — странно поблагодарила Шандар капризным голосом, — много ты понимаешь в океанах. Ты вообще не знаешь, что мне надо. Я тебе не говорила. Я потом это скажу. Когда время подойдет.

Кстати, о времени. День стремительно близился к вечеру, а на Тсаворите явно не будут работать после официального окончания рабочего дня. Туристы, с которыми мы прилетели, уже давно отправились по подготовленным для них маршрутам. Следующий всплеск активности непременно будет тогда, когда группы потянутся обратно или прибудут новые за свежими впечатлениями.

На отдельных граждан обращают внимание, только если с ними случается что-нибудь особенное. Например, у человека аллергия на пыльцу древолаза, и надо побыстрее ввести антиаллергенную сыворотку, чтобы он не задохнулся. Сначала помогают и только потом расспрашивают, почему этот турист оказался таким безалаберным и не сделал всё заранее, до прилета. Тот, конечно, возмущается, дескать, у него никакой аллергии не было до приезда сюда, он и не предполагал, что здесь могут обретаться растения, опасные для его бесценной жизни. И только когда ему тычут в нос лично им подписанные «Правила нахождения на планете Тсаворит», он утихает и признает свою вину.

С нелюдьми еще сложнее. Попробуй, удовлетвори запросы какой-нибудь дисфады, которая привыкла спать на ветке дерева. А то, что нижние ветки сосен находятся на высоте десяти метров — их не волнует. Хотя попадаются и вполне приличные разумные, но таких меньшинство. В основном — капризные донельзя, с экзотическими запросами.

Всё это нам рассказала администраторша, когда мы пришли туда, куда стремились. Она бы ни за что не пускала на человеческие планеты всяких разных. А уж если приехали, то будьте, как все, без претензий.

Мы поддакивали девушке, даже повозмущались немного, чем ее к себе расположили. Она даже не задалась вопросом — чего ради мы к ней приходили — какие неотложные дела привели нас в Администрацию. К чему напрягать человека неинтересными ему проблемами? А мне хватило электронного календаря с часами на стене. Он отсчитывал как местное время, так и глобальное, общепринятое.

— Теперь куда? — спросила Шандар, когда мы вышли на улицу.

Солнце уже не пригревало, становилось зябко.

— Жилье найдем. А с утра начнем дело.

— Чего откладывать?

— Мне нужно подготовиться и всё продумать.

Шандар фыркнула:

— Раньше не мог?

— И что бы я напридумывал, когда условия постоянно меняются?

— Что ты вообще хочешь?

Я не стал отвечать. Вот устроимся — тогда и поговорим. Действительно, спешить не надо. А раз так, лучше потратить время на проработку вариантов, чем снаскоку завалить всё дело.

Рядом с Администрацией стоял двухэтажный домик, в котором размещались технические службы поселка. В одной из комнаток приютилась бедствующая частная фирма по найму жилья. После централизации туристического бизнеса к ним заглядывали очень редко: туристами занимались государственные структуры. Обычным же людям на Тсаворите делать было решительно нечего.

Узнав, что к туристам мы не имеем никакого отношения, нас взяли за руки и усадили в мягкие кожаные кресла. Была тут же рассказана история этих кресел — с какими сложностями их привезли в далекую колонию прямо с Земли, а потом нас угостили местным аналогом кофе. Приятно видеть, что ты кому-то нужен, даже если это нужное всего лишь твои деньги.

Я объяснил, что нам нужно жилье на двоих на неопределенный срок. Менеджер зачарованно кивал, вслушиваясь в каждое слово.

— Мы предоставим вам лучшую комнату с прекрасным видом! Со скидкой, как почетным клиентам.

— Илья тут родился и жил до двенадцати лет, — неожиданно ввернула Шандар.

Глаза у менеджера загорелись, и он провозгласил с патетическими интонациями:

— Двойная скидка! Как гражданам Тсаворита!

— Я не оформлял гражданство, — предупредил я разошедшегося менеджера.

— Неважно! — отмел он мои возражения. — По последним законам гражданство на Тсаворите устанавливается по факту рождения. Простая формальность — достаточно направить соответствующий запрос, и вам выдадут официальный бланк. Вам помочь с этим? Совершенно бесплатно! Личная услуга.

— Чуть позже, — я обозначил улыбку.

Менеджер кивнул, соглашаясь с желанием клиента.

— Тогда насчет предполагаемого съема. Посмотрите варианты? Ваши начальные предпочтения?

Я сказал. Менеджер пробежался по списку, выбрал домики по граничным условиям и вывел их изображения на вирт-экран. Неплохие варианты. Без изысков, но вполне пристойные.

— Как тебе? — спросил я у Шандар. Она откинулась в кресле и взглянула на экран.

— Вон тот — под номером тридцать пять. Там есть бассейн…

— Его и берем, — подытожил я.

— Аванс в размере платы за проживание в течение одного дня и окончательная оплата по факту выезда, — официальным голосом сказал менеджер.

Шандар подала карту оплаты, чем несколько его смутила: как же, женщина платит! Но от комментария менеджер воздержался: только идиот станет терять долгожданных клиентов из-за своих предубеждений. С дежурной улыбкой он снял нужную сумму, выдал дактило-ключ, на котором мы поставили свои отпечатки пальцев, и целеуказатель, чтобы мы без помех нашли домик. Он даже вызвался проводить нас, но мы отказались, ссылаясь на желание уединиться, ради чего, собственно, сюда и прилетели.

Дом мне понравился. Он был даже лучше, чем на картинке. Там он был тщательно почищен, прилизан и сиял, как идеальное жилье. На самом деле, в этом коттедже чувствовалась душа мастера, который возводил дом. Пусть по типовому проекту, но вложившего в него частичку жизни. Дом словно дышал, ожидая человека, и гадал — кем он будет, очередной временный хозяин? Будет он беречь или портить то, что случайно попало к нему? Как с ним общаться? Сухо и строго или развязно, спокойно или весело, потакать желаниям или во всем отказывать? Непростую задачу надо было решить «умному» дому за то время, пока мы с Шандар, войдя в калитку, подходили к крыльцу.

Я приложил ключ к замку, и комп дома принял решение:

— Здравствуйте! Рад вас встретить. Заходите, — сказал он мягким голосом человека, прожившего немало лет, но до сих не потерявшего ни сил, ни бодрости.

— Здравствуй и тебе, — ответил я. Если ругаться с домом — он обидится. Невыносимых жизненных условий не создаст, но мелкие пакости делать будет. Многие этого не понимают. Идут в агентство, жалуются, что им подсунули некачественный товар, и права качают. Тогда им предлагают другой дом, в котором стоит «домовой» со стандартной заводской настройкой и без всяких изысков. Что интереснее: общаться с жестко запрограммированным роботом или с личностью? Конечно, кому как. Мне так — второе. Пусть он иногда капризничает, стремится к твоему вниманию, но когда нужно — выслушает и даст совет. Это важно, чтобы было кому тебя выслушать.

Правда, я могу поговорить с Шандар. Абсолютно обо всем. Может, поэтому я и взял ее с собой? Но попробуй не возьми, когда она безапелляционно заявляет, что либо мы полетим вместе, либо не полетит никто. И что лететь мы будем на обычном межпланетнике, без всяких фокусов. Логика в этом была: скачки в пространстве и времени каждый раз меня жутко дезориентировали. Приходилось приноравливаться и привыкать к мгновенно сменившемуся окружению. Далеко не всегда адаптация проходила быстро. В результате, я совершал ошибки. Иногда — фатальные. А полет на межпланетнике уже настраивает на смену обстановки. Так что, высадившись, сразу начинаешь действовать в нужном ключе.

Я заказал билеты в туристический вояж на Тсаворит, и мы прилетели сюда.

В доме ощущался покой. Не как в склепе, а как в хорошо укрепленном замке, на который никто и не думает нападать. «Домовой» был услужлив без угодливости: не предлагал поминутно испробовать то или иное, а советовал. Сообщил функции, которые выполнял и замолчал в ожидании пожеланий.

Пожелания у нас были. Например, отдохнуть, поспать, немного отвлечься, а потом работать, работать, работать… Дом тут же соорудил нам вкусный ужин без изысков, включил развлекательный канал головизора и сообщил, где находятся ванные и спальня.

— Уж не думает ли он… — начала Шандар.

— Это дом. Он может делать выводы, — прервал я ее, — но на основании поступивших фактов. Будешь с ним спорить? Зачем?

— Уговорил, — скривилась зель. — Только если толкаться будешь — я тебя на пол скину.

— Ага, — буркнул я, жуя бифштекс, — разберемся.

Насытившись, я тупо смотрел на действо, которое головизор разворачивал перед нами, не вникая в его суть: что-то мелькающее, насыщенное музыкой и яркими огнями. Какой-то бред, в общем. Я явно отстал от современных веяний: не до того было. Наша цивилизация стала меня несколько раздражать, особенно такие ее проявления. Впрочем, ничего не мешало выключить шоу и отправиться спать. Я так и сделал, не спросив Шандар: ее-то человеческие развлечения вообще не волнуют.

Она хмыкнула и пошла в направлении спальни. Ну, и я за ней: спать в гостиной на диване не хотелось. Другое дело — кровать. Большая, мягкая, влекущая… На которой уже лежит красивейшая женщина Галактики…

Хотя в доме и было хорошо, но большую часть времени мы проводили на улице: искали скутер старой модели, заказывали для него непонятные приборы, по виду напоминавшие утраченные, монтировали их внутри, превращая прогулочное транспортное средство в машину в стиле «хай-тек» далекого прошлого.

Кроме того, я ходил к своему старому дому, в котором жил в детстве. Наблюдал, потом уходил, возвращался, стремясь увидеть новых жильцов, наверняка удивляющихся моим странным действиям. Я сам себе казался подозрительным. А уж что говорить об этих милых людях!

В очередной раз заметив мою слежку, хозяин решительно вышел и твердо заявил, что мои действия противоречат всем правилам о защите личной жизни. И что ему придется уведомить соответствующие службы. Я грустно признал, что он прав. Пришлось объяснить, что я жил тут много лет назад, и что меня всё время тянет сюда. И не разрешат ли любезные хозяева хотя бы посидеть во дворе.

Наверно, я выглядел полным идиотом, и хозяин согласился. Я заходил, садился на скамейку и бесконечно долго смотрел на траву, на выросшие деревья, на старые дома, пусть и с подновленными фасадами. Посидев с полчаса, я уходил, чтобы вновь заняться работой.

Мы возвращались под вечер, жутко усталые. Ели, что приготовил дом, благодарили и валились спать. А наутро всё по новой. Дом не жаловался, терпел молча. Другой бы на его месте стал делать что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание. Но не наш. Гордый. Это вызывало уважение. Хотя я и понимал, что «домовой» не более чем искусная самообучающаяся программа, но свою вину ощущал совершенно отчетливо. Как вину перед забытым псом, сидящим на крыльце покинутого дома. Ты вспоминаешь о нем на полдороге, когда уже невозможно вернуться, и представляешь, как он сидит, ждет, дергая ушами на каждый звук в надежде услышать знакомые шаги. Потом, так и не поняв, куда делись люди, он ложится, положив голову на лапы, и в глазах его необоримая решимость не покидать это место до тех пор, пока хозяева вновь не придут. А ты знаешь, что тебе нет пути назад, что он навсегда остался один, еще не понимая этого. Твоя вина безмерна, потому что хуже нет, чем обман доверившегося.

И с домом я чувствовал себя примерно так же. Наверняка, он ждал постояльцев, ждал времени, когда сможет услужить им как можно больше. А получалось, что в нем практически не нуждаются.

Через неделю трудовое рвение покинуло нас. Мы подготовились насколько могли в техническом плане. Осталось лишь продумать наши действия, но это было самым сложным. Промаявшись целый день, ни я, ни Шандар, так и не высказали ни единой здравой мысли. Под вечер я плюнул, оставил зель перед экраном информатория, а сам пошел на кухню.

Что-нибудь выпить, вроде кефира, и заодно унять совесть — поговорить с домом. Он налил мне на запрос, я — выпил и сказал как бы между прочим:

— Тебе, наверно, скучно с такими постояльцами, как мы с Шандар: постоянно в разъездах. Приходим поздно и сразу спать. Тебе — ноль внимания.

— Мне не бывает скучно, — хихикнул «домовой», — всё-таки, я — искусственное существо. Люди не вложили в меня такого параметра.

— Но всё же. Как ты справляешься с ничегонеделанием?

— Такого слова нет в моем лексиконе, — нотка превосходства вплелась в голос дома, — я всегда чем-нибудь занят. Я должен следить за своими инженерными системами, предотвращать неисправности, бороться с мелкими грызунами, отслеживать геологические подвижки и поднятие грунтовых вод. Другое дело, что когда появляются жильцы, работы прибавляется в несколько раз. Но ведь это моя функция — быть жилищем для людей. И если, когда я пуст, мое функционирование несколько заторможено, то при появлении людей оно наоборот — ускоряется.

— Что ты имеешь в виду? — я не совсем понимал, какую мысль пытается донести до меня комп дома.

— Разное восприятие времени в разной фазе. Например, человек роняет бокал с напитком. Ясно, что упав на пол, он неизбежно разобьется. Однако момент падения я воспринимаю как достаточно растянутое во времени движение и могу оценить под каким углом падает бокал, каким краем соприкоснется с твердой поверхностью, как расплещется жидкость и какие повреждения всё это нанесет интерьеру. Обработав информацию, я успеваю сделать так, чтобы мне был нанесен наименьший вред.

— Весьма эгоистично, — заметил я.

— Это заложено во мне. Я должен себя беречь, — чуть чванливо сказал «домовой». — Суть такова, что за малый промежуток времени я успеваю сделать очень много. Субъективно, время для меня растягивается против стандартного, которое необходимо для обслуживания хозяев. Будь я в фазе дрёмы, я просто не заметил бы момента падения. Службы откликнутся уже после свершившегося события. Впрочем, в этой фазе ничего подобного произойти не может — некому ронять бокалы.

Хороший дом. Разговорчивый. Дающий замечательные советы. Даже Шандар будить не буду — так попробую.

Зель скрипнула дверью на кухню, прислонилась к косяку и с вызовом спросила:

— И куда ты без меня собрался?

— Пока никуда, — отпарировал я. — Сейчас кое-что проверю прямо здесь. И если получится — у нас в руках будет реальный способ подмены скутера.

— Ну, давай. Экспериментируй.

Она уселась на диванчик и приготовилась смотреть.

Сначала я решил попытаться проделать такой же фокус, о каком рассказывал «домовой». Взял стакан, налил в него воды и, чуть подумав, выпил.

— Прекрасное начало, — прокомментировала Шандар. — Я уже вся в нетерпении.

— Погоди. Сейчас и не такое увидишь.

Я отпустил стакан. Он со звоном ударился об пол и разлетелся осколками.

— Теперь он бьет посуду. Хочешь устроить скандал?

— Зачем скандал? Это опыт. Сейчас увидишь.

Второй стакан разбился, как и первый, хотя я очень хотел его удержать. Не получалось. Дом не реагировал. Наверно, впал в прострацию от моих безумных действий. Я взял третий стакан и со словами «сейчас получится» отпустил его. Либо мне показалось, либо стакан действительно летел медленнее. И разбился не звонко, а с каким-то чмокающим звуком.

— Я поняла. Тебя не устраивают наши стаканы. Или они недостаточно чисты для тебя?

Шандар явно не могла видеть то, что видел я. Значит, надо было сделать такое, что не наносило вред дому, а заодно убеждало зель.

— Бей, — сказал я Шандар и подставил ладонь.

Упрашивать ее было не надо. Она мгновенно вскочила и сразу же ударила кинжалом, который непонятно откуда достала.

«Опасность!», — заорал мозг и принял меры. Такие, которые я от него и ждал.

Шандар застыла в движении. Взметнувшиеся волосы образовали вокруг ее головы черный ореол, широко раскрытые глаза неподвижно смотрели в точку предполагаемого удара, нога зависла в нескольких сантиметрах от пола. Вообще казалось, будто Шандар летит и никак не приземлиться. Собственно, так оно и было. Живая скульптура. Если бы с нее сделать форму и отлить в таком виде — восторгам специалистов и публики не было бы предела.

Я ушел с линии атаки и обошел зель вокруг. Воздух ощутимо давил при движении, становилось жарко. Ничего. Долго я не собирался оставаться в измененном состоянии. Сейчас что-нибудь сделаю и вернусь. Но что? Вырывать кинжал из руки — переломать Шандар пальцы. А если чуть пошутить?

Разогнув ставшие жесткими концы пояса на голубеньком халатике Шандар, я размотал их и снял пояс с талии зель. Потом накрутил голубую махровую ленту, твердую, как стальную проволоку, на лезвие кинжала и отошел в сторону. Можно было убирать ускоренное восприятие.

Шандар резко провалилась вперед и чуть не упала. С изумлением смотрела она на обмотанное лезвие, совершенно не понимая, как туда попало нечто матерчатое и даже не сознавая, что оно только что являлось частью ее наряда.

— Это что? — наконец выдавила она.

— Это то самое. Максимальное ускорение.

— Новые возможности?

Я пожал плечами.

— Вряд ли новые. Наверняка, многие потенциально могут замедлить восприятие времени. Далеко не все реализовывают. Я — смог. Кстати, одежду не хочешь в порядок привести?

Зель посмотрела на себя, с негодованием дернула подбородком и неторопливо запахнулась.

— Всё ясно. Мы отправимся к моменту утраты машины времени, ты ускоришься, подменишь скутер, и машина у нас в руках.

— Не совсем так, — я решил слегка привести ее в чувство. — Тебе совершенно незачем туда лететь. Я один со всем справлюсь. Или ты тоже хочешь ускоряться?

— Мне не нужно. Тебе обязательно необходим человек на подхвате. Один ты не справишься.

Я разозлился. Почему она в меня не верит? Ее опека вконец надоела. Могу я хоть что-то сделать сам? Самостоятельно?

В таком ключе я и высказался. Стало легче. Шандар выслушала мои излияния с невозмутимым видом и сказала:

— Ну, поймай шарик, — она оторвала листок, скатала и кинула бумажку в окно. Я дернулся вслед за ним, но не успел. Ускорения не получилось.

— Чего ж не ловил? Разучился?

— Наверно, замедление окружающего происходит тогда, когда есть реальная опасность, — высказал я предположение.

— И какая опасность тебе лично в том, что мусорный автомат уродует скутер? Ты же не внутри сидишь, как в первый раз.

Я подумал.

— Будешь меня пугать. Другого выхода нет.

— О, да! Я тебя испугаю, — угрожающе произнесла Шандар, — я тебя так испугаю, что ты забудешь, как меня зовут…

Я рассмеялся. Шуточки у Шандар ничуть не лучше, чем у меня. Хорошо, что я научился их понимать.

— И что же ты будешь делать?

— Так я тебе и сказала! — надменно ответила Шандар. — Подготовиться хочешь? Это будет нечто неожиданное и жуткое… Я пока сама не знаю — что, — признала она, наконец.

— Придется тебя взять. Ты только нужный момент подгадай. Осталось снарядить скутер до конца и можно отправляться.

— Вы покидаете меня? — немного грустно, или мне так показалось, спросил «домовой».

— Ненадолго. — Успокоил я его. — Это зависит от некоторых параметров пространственно-временного континуума…

— Хватит над домом издеваться. Сказал бы проще, что не знаешь.

— Я объясню. Нет, честно объясню. Вот только сам всё проверю… Понимаешь, мы отправляемся в прошлое. Возможно, мы вернемся в тот же момент, что и отправились. Возможно — через то время, которое проведем в прошлом. Ты по нам не скучай.

— Удачи вам, — пожелал «домовой».

Мне показалось, что он был искренен и действительно хотел, чтобы у нас всё получилось.

Я не стал говорить ему о третьей возможности — что мы никогда не возвратимся обратно.

 

15. Тсаворит

Теперь я вернулся не только в пространстве, но и во времени. И я до сих пор не понимал — как это делаю. Не говорю же я себе: «Хочу вернуться в семнадцатое сентября пятьдесят второго года», или в какое-либо другое, например, по галактическому календарю. И это не похоже на то, что показывал мне Ицли — когда перемещается один разум в прежнее тело. Я путешествую сам, оставаясь всё той же старой развалиной вместе с кучей личных вещей, в которую сейчас входит скутер-внеатмосферник.

Прошлое тянет меня к себе, как звезда притягивает космическую пыль, чтобы окутаться облаком и начать строить планеты вокруг себя.

Мы высадились на лужайке недалеко от моего старого дома в тот момент, когда я в первый раз отправился в прошлое. Стоял подъемник, готовый доставить скутер на помойку. До появления уборщика, который уничтожит машину, еще было время. Несмотря на все события, я всё же помнил, в каком месте вынырнул из прошлого. После первого путешествия я не на что внимания не обращал — иначе не потерял бы скутер. Так что осталось выбрать место для установки машины-подделки. Лучше всего — позади возвращающейся машины — так даже краем глаза я не успею увидеть ничего необычного.

Интересно, как я буду выглядеть со стороны? Я-первый?

— Как, как? Да как обычно, — влезла Шандар в мои размышления. — Только моложе и значительно глупее, чем сейчас.

— Помнишь, как действуем?

Зель только зубами скрипнула. Она уже раз десять повторяла по моей просьбе выработанный план. Но, глубоко вздохнув и переборов себя, Шандар выговорила скороговоркой:

— Появляется скутер. За то время, которое уборщик к нему подходит, я тебя пугаю, ты переходишь в ускоренное состояние, подгоняешь наш скутер вплотную к старому и, когда ты-первый выпрыгивает из кабины, сдвигаешь нашим скутером его машину. Уборщик фиксирует захват на новой машине, а ты отгоняешь старую в сторону, с тем, чтобы ты-первый не увидел подмену. Так?

— Так.

— Тогда всё! Ещё раз спросишь — на меня не рассчитывай! — заорала Шандар и мрачно скрестила на груди руки.

Оставалось надеяться, что никаких неожиданностей не случится.

Подъехал мусоровоз, выгрузил уборщика, который стал бойко опустошать разноцветные контейнеры и аккуратно ставить их обратно. Потом он покрутился, подъехал к мусоровозу и остановился около его кабины. Дверца распахнулась, и на землю тяжело спрыгнул водитель. Он держал в руке телефон и возмущенно в него вопил:

— Нету его! А я тебе говорю! Совсем нету! Я что слепой, да?! Сам приезжай — посмотришь! Ага. Уборщик его тоже не увидел. Мало ли что наряд! Мне сколько времени терять?! У меня смена в два заканчивается, понял?! Не будет скутера до двух — уеду нахрен! — он нажал на сброс звонка и добавил в пространство: — Чтоб тебя!

Потом забрался в кабину и хлопнул дверью. Уборщик так и остался около мусоровоза. Теперь было понятно, почему я успел тогда еще о многом подумать прежде, чем железная рука смяла скутер.

Водитель не видел нашу машину со своего места, и мы расслабились. Оставалось немного подождать.

— Молодые люди, вы чем тут занимаетесь? — неприятный скрипучий голос вывел нас из задумчивости.

— Мы, это, отдыхаем. Я тут реперный маяк ставил. Меня отпустили… — начал я оправдываться.

— Не надо обманывать! — старичок в соломенной шляпе и легком костюме дачника помотал у меня перед носом крючковатым пальцем. — Вы тут совсем не для этого.

— Для чего ж? — с неприятной улыбкой поинтересовалась Шандар.

Старичок нисколько не смутился.

— А для того ж! — передразнил он. — Нарушаете, так сказать. Проповедуете свободную мораль! А здесь дети ходят. Нехорошо…

— Какие дети?! — возмутился я. — Они же в школе.

— А если бы их там не было? — радостно продолжил старик. — Тогда они наверняка увидели бы ваше поведение, попирающее общепринятую мораль и все нормы соседского проживания.

— Да вам-то что?! Мы просто сидим. Даже не обнимаемся!

— Значит, признаете? — хитро улыбнулся старичок, щелкнув пальцем по полям шляпы.

— Что признаем?!

Старичка не так-то просто было сбить с намеченной линии. Он так и гнул свое. Такой прицепится — не отлипнет. Даже силы усмирения не вызвать — скорее, нас упекут для опознания личности, чем задержат этого уважаемого гражданина, пекущегося о всеобщем благе и морали.

Шандар незаметно пихнула меня, и я понял — скутер вернулся. Надо было срочно избавляться от старика, не в меру увлекшегося обличениями.

— Уважаемый, — сказал я. — Мы прониклись вашими претензиями и теперь срочно покидаем это уединенное место, чтобы не воздействовать разлагающе на малолетнее поколение.

Во, как завернул! Старикан даже на секунду сбился, чем тут же воспользовалась Шандар, дав по газам. Она вывернула между строениями и встала точно за первым скутером. Уборщик приближался. Я-первый в прострации думал о всякой ерунде. Операция «спаси скутер» началась.

Зель выскочила из кабины, оставив меня одного и не закрыв за собой двери, вытащила старый пулевой пистолет, навела на меня и выстрелила. Радикально. Я дернулся и вдруг увидел, как пуля покидает ствол. Получилось. Я ускорился.

Очень медленно распахнулась дверь первого скутера, и, с совершенно диким выражением на застывшем лице, я-первый начал вываливаться из кабины. Уборщик только-только начал браться за корпус, еще не сомкнув захваты. Я залез в обреченный скутер, выжал максимальную стартовую скорость и сдвинул его вперед с места. Теперь надо было срочно возвращаться и ставить на место первой вторую машину. Что я тоже проделал без особых проблем, хотя и едва втиснувшись в смыкающиеся захваты уборщика. Я-первый уже почти достиг земли. Последний этап — отгон скутера к тому месту, где мы скрывались в начале операции.

Да, было тяжело продираться сквозь вязкий воздух и преодолевать силу трения при открывании дверец. А еще я забыл про старичка, который, конечно, никуда не ушел. Впрочем, он и не успел бы этого сделать.

Я остановил украденный скутер и вернулся к нормальной скорости. Сразу же в уши ударил скрип сминаемого металла и пластика, а в нос — запахи листвы. Зель наблюдала за старичком, а тот стоял, надменно поджав губы, и что-то тихо бормотал.

— Мы еще долго здесь будем? — уточнил я у Шандар. — Садись и поехали. А то как бы он не вызвал силы усмирения.

— Вот именно! — довольно сказал старик пакостным голосом, и мне захотелось что-нибудь с ним сделать.

Шандар влезла внутрь и сказала:

— Возвращаемся. А с этим дедком я потом разберусь.

Мало получить скутер. Надо еще его настроить. И кто у нас гениальный физик и изобретатель? Что-то таких не наблюдается. А наобум нажимать кнопки как-то не хочется. Испортить — не испорчу, но толку от этого — кот наплакал. Для таких, как я, пишутся инструкции на доступном языке, а не на той физической абракадабре, которой написана пояснительная записка к скутеру-телепортатору. Вот стою я перед ним, тупо гляжу в бумажку с буковками и циферками и всё отчетливее понимаю, каким бесперспективным делом занялся.

А Шандар ходит вокруг и только дурацкие вопросы задает:

— Думаешь? Ну, думай, думай, — и дальше гуляет.

Прямо зло берет.

— Я думаю, эти записи надо кому-нибудь показать. Мы люди темные, ничего в этом не понимаем… Нейдар понимает, точно! Вот ему и покажем.

— А он — нам. Где раки зимуют, — скептически отозвалась зель.

— Ладно, попробую догадаться. Пойдем от обратного. Отец Пашки настраивал машину на пространственное перемещение, а получил временное. Как сейчас помню: задавал я координаты. Может, если задать время, — скутер начнет работать как телепортатор? — я вопросительно посмотрел на зель.

— Ты здесь ученый, — протянула она с таким выражением, словно прекрасно понимала всю бесполезность моих попыток что-либо узнать.

Мне же моя идея показалась заманчивой. Вот только никаких панелей по вводу временных параметров я в скутере не нашел. Да и зачем бы их ставил Пашкин отец? Он же не собирался машину времени создавать. Ладно, не получилось. Пришлось в очередной раз открывать руководство, вернее, теоретическую часть создания телепортатора, и, скрипя мозгами, попытаться выловить оттуда хоть крупицу смысла.

«…Общеизвестно, что квантовая телепортация осуществляется между двумя частицами разделенного квантового объекта. Таким образом, чтобы она осуществилась на практике, должно быть два источника, изменение квантового состояния одного из которых влечет к подобному изменению во втором. Это реализовано в современных устройствах мгновенной связи. Мною сделана попытка привязать данное свойство к макрообъектам, причем, без использования квантовой пары. Именно ее создание на некотором удалении (в идеале — в бесконечности) и должно приводить к перемещению макрообъекта…»

Видимо, выдвинутая гипотеза подтвердилась как-то не так. Либо объект не переместился к своему квантовому двойнику по чисто физическим причинам, либо элемент пары возник не там, где ожидалось… В прошлом! Вот именно! Что мы и наблюдали. Но мне-то нужно, чтобы он возник в настоящем.

— Старайся, старайся, — поддержала Шандар, проходя мимо в который раз.

— Не мельтеши, а? И так ничего не понимаю!

Может, проблема именно в расстоянии? Если создавать пару прямо здесь, то скутер переместится? Только это не нужно никому — к чему перемещаться на бесконечно малое расстояние? А если пара будет не одна? Например, бесконечное множество последовательных пар? Которые, сложившись, дадут возможность скутеру убраться из этого места. И как это реализовать, имея готовый образец техники? Где у него кнопка?!

Я чуть не пнул вредную технику, которая не хотела работать так, как мне нужно. Надо успокоиться. Почитать описание отдельных узлов. Может, с новыми идеями я найду там зацепку?

«…Квантовый модулятор, помеченный на схеме индексом «С», создает пару, посредством чего осуществляется перемещение макрообъекта. Наиболее защищенный элемент схемы, так как, в случае выхода из строя, последствия для макрообъекта не просчитываются. Настройка осуществляется посредством введения динамической квантовой пары с заданными параметрами…»

Так. Если попробовать изменить эти параметры? С точностью до обратного, чем стоит сейчас? Где ж тут это? О! Нашел!

На небольшом стационарном экране высветилась панель «Настройка», а в ней — выпадающее меню с заветными словами «динамическая пара». Там стояли какие-то циферки, которые можно было изменять в различных пределах. Я их внимательно просмотрел и поправил значения. Там, где стояло «0» написал «100», там, где «990» — «10». Развлечение, в общем. А главное — я совершенно не понимал, что делаю, и к чему это может привести.

Шандар, заметив мою бурную деятельность, остановилась и заглянула мне через плечо.

— Интересный метод, — буркнула она. — По остальным параметрам так же менять будешь?

— Я подумаю. Интересно, смогли бы мы выжить при температуре в десять тысяч градусов, и для чего Пашкин отец дал возможность назначать такие внешние параметры?

— Ты же не знаешь всех разумных существ. Может, кто-нибудь и живет внутри звезд. Вот для них.

— Я так и понял, — отозвался я, неторопливо проходя по каждому пункту списка и напряженно решая — менять его или не менять. А если менять — то в какую сторону.

Наконец я справился, с чем мог себя поздравить. Конечно, всё покажет результат. Но хоть что-то я сделал сам, без малейшей помощи со стороны своих всемогущих и мудрых друзей. Теперь впору писать пособие для дилетантов: «Как найти планету. Практические рекомендации». Если вкратце, то звучать это будет так:

Задать направление полета. Настроить программу поиска на объекты определенного размера и массы. Поставить фильтры по параметрам состава и плотности атмосферы, средней температуры и наличию биосферы.

Ничего не пропустил?

С первым пунктом самое сложное. Потому что выбор направления нельзя доверить автоматическому сортировщику — он сразу запросит параметры отбора. И с ним нельзя воспользоваться наитием, надо будет всё четко растолковывать. А так — махнул рукой и лети, куда сердце подсказало.

Всё остальное подбирается под комфортное существование человека. Ведь только такие планеты имеет смысл открывать. Жаль, что их очень мало.

На самом деле проблема в том, что на любой другой планете я не смогу выжить — ресурсы скутера не просто ограничены, а отсутствуют как таковые. Биологической защиты нет, термической — нет, радиационная — минимальная. Запас воздуха — на два часа. Вода — пятилитровая канистра, пищи вообще не предусмотрено. Так что оказаться где-нибудь на планете типа Марса или Венеры — чистое самоубийство. Нет, прибыв на место, я должен иметь возможность открыть дверцы и свободно выйти на поверхность, максимум, в маске с биофильтрами.

И, конечно, Шандар ни за что не пропустит такого путешествия. Следовательно, живучесть скутера сокращается в два раза. Вот ошибусь с направлением и никогда не попаду на планету земного типа. Так и буду лететь в бесконечность, пока не умру. Интересно, от чего? От старости, асфиксии или обезвоживания? Хотя, есть вероятность, что в момент телепортации организм временно не функционирует. Я засну и не буду видеть никаких снов, пока скутер не достигнет границы Вселенной. А что там — вообще никому не известно. Лучше и не думать. Быть уверенным, что с направлением не ошибся, и планета, в конце концов, найдется. И что именно на этой планете окажутся те, кого я ищу.

Мне жутко не хватало совета Нейдара, но я крепился: почему-то вдруг стало важным не показать слабости перед Шандар. Вот не получится у меня чего-то в очередной раз, она опять станет подсмеиваться и ставить в пример норана, у которого всегда всё получается. А если начну возмущаться ее запросами, обзовет «дураком» и будет дуться.

— Ну, полетели, что ли? — неуверенно сказал я.

— Всё проверил?

— Не знаю. Но — пора.

Зель молча залезла на второе сиденье, уступив мне водительское место, и пристегнулась.

— Не будешь перепроверять? — удивился я.

— Я тебе доверяю, Илья. Ты всё никак не привыкнешь к этому.

Я пожал плечами, сел рядом с зель, герметизировал скутер и запустил сразу все системы.

Летим.

 

16

Я не знаю, куда попал.

Жесткие стебли пупырчатой травы лежат на земле пестрым лоскутным одеялом: желтые, фиолетовые, синие, бордовые. То вперемежку, то большими однородными участками. Мы пролетели уже достаточно, а ничего не меняется: плоская равнина всё с теми же растениями. Кажется, что вся планета такая, словно постриженный под ёжика новобранец.

Трава не приминается даже под весом скутера. Сорвать стебель — не получается. Проводишь рукой, и только пузырьки лопаются, оставляя на пальцах оранжевые маслянистые капли. Они впитываются в кожу причудливым рисунком, и нет возможности смыть его: открытой воды мы пока не обнаружили.

Можно выбрать любое направление и лететь туда нескончаемо долго, бесконечно, наматывая спирали вокруг планеты. И всё равно ничего и никого не найти.

А можно выпустить стандартных роботов-разведчиков, пригоршню которых я не забыл захватить, настроив их на поиск людей. Скорость у них больше, чем у скутера, и их количество — два десятка. Даже при неизбежных потерях: в желудках местных животных, в атмосферных возмущениях, по необъяснимым причинам, они справятся с поиском лучше и быстрее нас. Просигналят, и мы тут же полетим туда.

Есть сигнал!

Конечно, робот ничего не скажет о том, кого именно обнаружил. Это может быть даже какой-нибудь абориген. Ведь совершенно не исключено, что с такой биосферой здесь есть высокоразвитые организмы, обретшие разум. Просто сейчас они прячутся. Или у них сезон миграции: мало ли вероятностей. Вот робот и нашел одного из них, отставшего.

За то время, что нам лететь до места, можно напридумывать огромное количество гипотез — одна безумнее другой. Но это всего лишь способ справиться с нервным состоянием, от которого дрожат и зябнут руки и начинают клацать зубы, когда перестаешь их стискивать.

Я уже вижу. Какая-то фигура, действительно похожая на человека. Но это может оказаться кто или что угодно — вплоть до камня странной формы. Посреди ровного поля любая кочка превратится во что угодно. Еще ближе, и я смогу разглядеть точно. Лишь бы зрение не подвело, не подсунуло мираж. От которого потом мне будет нестерпимо плохо.

Надо же. Мама…

Она стояла, заслоняясь ладонью от света солнца, и пыталась нас рассмотреть. Мы не долетели до нее метров пятьдесят: я остановил скутер, распахнул дверцу и выскочил наружу. Шандар не отстала от меня. Теперь мы медленно шли к маме.

Я боялся. Ох, как я боялся! Непонятно, только, — чего. Убедиться, что ошибся? Понять, что меня не ждут? Разочароваться во встрече? Детские страхи. Ну, да, — я шел на встречу с детством.

Я опасался разрушить образ того детства, который создал у себя в голове — вот правильный ответ.

Мама узнала меня — я видел. Но и она не бросилась ко мне. Тоже чего-нибудь боялась? Наверно. Но никакой натянутости я не чувствовал. Осторожность — не более того. Я тоже мог оказаться миражом. И неизвестно, сколько раз она уже видела мой образ, который развеивался, стоило лишь сделать шаг ему навстречу.

Мы с Шандар остановились.

Мама вздохнула, отбрасывая сомнения, и спокойно сказала:

— Сними маску. Здесь можно.

Я снял и закашлялся, вдохнув свежий воздух с непривычными запахами.

— Здравствуй, родной. Как же долго ты шел.

Да, долго. Мама права.

— Но я дошел.

— Ты совсем забыл меня. Конечно, у тебя дела, я понимаю. Но ведь можно иногда набрать номер, позвонить и просто сказать несколько слов. Мне будет легче.

— Да, мама, да, — не время говорить, что у меня нет ее номера, что мы расстались больше десяти лет назад. Для мамы я всегда рядом.

Она шагнула ко мне и обняла, стиснув на мгновение руки и тут же отпустив. Только сейчас я осознал, что перерос ее. Что ее голова находится на уровне моей груди. Это было странно и непривычно.

— Ничего. Теперь мы наговоримся, — улыбнулась мама. — Как у тебя дела? Как работа? Как личная жизнь?

— Да всё так же, — промямлил я. — Ничего интересного.

— Ты никогда не любил рассказывать. Ничуть не изменился.

— Я расскажу… — мягко остановил я ее.

Мама пристально вгляделась мне в лицо, отчего я даже почувствовал себя неловко. Она смотрела на меня снизу вверх и всё повторяла, словно сомневаясь:

— Ты вырос, Илья. Ты вырос.

Что она хотела сказать? Или для нее я так и остался двенадцатилетним мальчиком с расцарапанными коленками? И сейчас она старается убедить себя в обратном? Может быть…

Кстати, насчет личной жизни…

— Мама, это — Шандар.

— Здравствуйте, — скромно опустив глазки, сказала зель.

— У тебя хорошая девушка, Илюша. Я рада, — сделала паузу и добавила. — Ну, мы так и будем тут стоять? На улице? Пойдем в дом.

Я глупо обернулся, проверяя — не появилось ли за моей спиной какое-нибудь сооружение, которое с полным правом можно было назвать «домом». Не появилось. Мама улыбнулась и показала — куда надо смотреть. Небольшое отверстие в земле, полуприкрытое люком.

Жилище было подземным. По крайней мере, вход вел вниз.

— Костя! — закричала мама, едва мы сделали несколько шагов по коридору. — Смотри, кого я тебе привела!

— Ну, что опять такое?! — раздался голос издалека и сбоку. — Очередная необычная зверушка? Да они тут все необычные. У меня совершенно нет времени со всеми ними разбираться. Лида, ты же прекрасно понимаешь, что у нас другая задача. Я тебе сто раз говорил. Ты же запомнила — я проверял. Ты…

Тут папа завернул в главный коридор и столкнулся с нами. Он замолчал. Открыл рот. Захлопал ресницами. Попытался что-то нечленораздельно выдавить. Выглядел он очень смешно, и я чуть не рассмеялся.

— А ты говоришь — зверушку, — протянула мама. — Ты погляди на нашего сына. Каков он.

— Да… Вот вымахал, а? — наконец, папа нашел, что сказать.

— Надеюсь, потолки у вас не буду задевать? — спросил я с самым невинным видом.

— Что? Потолки? Наверно, нет… Что за глупости ты говоришь?! — папа рассердился. — При чем здесь потолки? У нас нормальная станция со стандартными габаритами. А что под землей — так это маскировка. Мы не вмешиваемся в местную жизнь.

— Да он шутит, Костя! — мама улыбнулась. — Проводи гостей.

Отец тоже улыбнулся и кивнул нам с Шандар, показывая — куда идти.

Пересекающиеся коридоры. Двери в рабочие помещения. Предупреждающие таблички, влитые в стены заводским способом. Иногда попадались самодельные цветные надписи разнообразных шрифтов. Всё это мало отличалось от такого же жилища первопроходцев на любой другой планете.

Мы прошли рабочий отсек и попали в жилую часть.

Видовые окна на стенах с пейзажами различных планет, в зеленых, желтых, красных, голубых и фиолетовых тонах. Словно радугу повесили на стенах. Этим всё украшательство и ограничивалось. Родители совершенно не стремились украсить свой быт.

Жили они скромно. Чего еще можно ожидать от временного полевого жилища, пусть и оборудованного под землей? Немного уюта — и всё.

В гостиной стоял большой деревянный стол и такие же стулья — неизвестно как сюда попавшие. Может быть, родители их так и возили с собой, с планеты на планету. А может, вырезали их здесь, из местных материалов. Мне сразу захотелось сесть и выпить чая, приготовленного мамой. Я вспомнил, как пил чай на Тсаворите, как она подливала его мне, подвигала ближе прозрачную вазочку, где я каждый раз рылся, надеясь отыскать особо вкусную конфету. Конфета не находилась, и я брал первую попавшуюся, вздыхая о своем невезении.

— Твоя девушка пьет чай? — спросила мама.

— Пью, — робко пискнула Шандар.

— Очень хорошо. Заварка у нас своя, уж не обессудьте.

Мы выпили по одной чашке. Потом еще по одной. За ней и третью. Чашки были маленькие, вычурные, из тонкого фарфора. Так бы и сидел здесь, никуда не вставая, наслаждаясь обстановкой и людьми, которые меня окружали.

Давно мне не было так хорошо. Наверно, никогда не было…

Мы с Шандар естественно вписались в распорядок станции. Папа и мама надавали нам поручений, которые мы с удовольствием выполняли, тут же прося что-нибудь еще. Родители тоже не сидели на месте: работа на станции отличалась напряженным характером. Только вечером мы встречались вместе и пили чай. Никуда не спеша, оставив дела до завтрашнего дня. Такая маленькая традиция.

В это время дела не обсуждались. Если и говорили, то о прошлом, вспоминая те или иные события, которые казались значимыми тогда, а теперь не вызывавшими ничего, кроме снисхождения. Вспомнили и их неожиданный отлет с Тсаворита. И на мой прямой вопрос — почему они улетели — ни мама, ни папа ответить не смогли. Наверно, не помнили. Или не хотели ворошить стародавние чувства.

Мы замолчали, думая о своем.

— Ну, когда домой? — прервал я молчание вопросом, который собирался задать с первого момента встречи.

Мама смутилась.

— Это всё не так просто… — начала она.

— Я понимаю: работа, то, сё. Быстренько доделаете дела и домой. Правда? Я помогу, если что.

— Вы тут без меня… — папа неловко поднялся, чуть не опрокинув стул. — Лида, объясни Илье. Ты сумеешь.

Он вышел, задевая мебель, и прикрыл за собой дверь. Мы проводили его взглядом. Потом я посмотрел на маму. Она не была спокойна. Наверняка ей хотелось одного, а делать она была должна совсем другое.

— Ты стал сильным, Илья. Взрослым. Я помню тебя совсем другим. Тем лучше.

— Не лучше. Объясни мне. Что ты имеешь в виду?

— Нам надо лететь дальше. Понимаешь, Илья, совсем недавно я думала, что вот теперь всё — последняя планета, и я лечу обратно, нахожу тебя и поселяюсь где-нибудь неподалеку. Но ты прилетел сам. Мы поговорили. Очень хорошо поговорили, не думай! — она заспешила, увидев, что я хочу что-то вставить в ее слова. — И я поняла: у тебя — свой путь, у нас с Костей — свой. Каждый должен заниматься своим делом. А встречи? Как же без них? Они должны быть. И они будут.

Я посмотрел на Шандар: странный звук с ее стороны привлек мое внимание.

Зель плакала.

Она смотрела на нас с мамой и плакала.

— Всё хорошо, Илья, — проговорила она сдавленным голосом, — сейчас успокоюсь.

Действительно, несколько раз всхлипнув, зель вытерла рукавом глаза, поморгала и грустно улыбнулась.

— Вот и всё, — сказала мама. — Вот и всё…

Не было смысла затягивать прощание. Я узнал всё, что хотел.

Я понял.

Тяжелое знание. Оно еще полностью не срослось со мной, поэтому всё происшедшее я воспринимал отстраненно, как будто узнал неприятную новость про знакомого. Когда я пойму, что знакомый — это я, вот тогда мне станет плохо. Очень плохо.

Но я переживу. Правда, переживу.

Ведь я не останусь один.

Обратно лететь всегда проще. Понимаешь, когда и куда тебе надо, и оказываешься в этом месте. Уже даже вникать не хочется. Конечно, посоветовать может любой. Выбор большой: Земля, Петерсит, Эльвира, Брисс, Фэйхо, Гессонит, Сиба, Тсаворит… Но выбирать буду я.

Даже не выбирать. Автоматизм действий, ощущений и чувств. Можно открыть глаза и посмотреть — куда нас занесло на этот раз.

Я так и думал. Теперь уже не будет вариантов, когда я скажу сам себе: «Домой!» И знакомый голос произнесет почти сразу же, не удивляясь, а искренне радуясь возможности сказать что-нибудь хорошее:

— Здравствуйте! Рад вас видеть снова. Заходите.

— Здравствуй, дом.

Наш дом.

Мой и Шандар.