По вересковым пустошам, по дорогам, по полям и лугам вольным аллюром скакала группа невзрачно одетых всадников. Их целью было местечко, что — по словам незабвенной Агафьи Петровны — называется по-английски Battle. Ныне оно, конечно, так не зовётся. Там на холмистой гряде, одетые, в основном, в кожаные доспехи, встали англы и саксы. Против их удачно выбранной позиции — низина, к которой, должно быть, уже подходят рыцари из Нормандии. В отличие от англов, рыцари облачены в блистающие кованые доспехи.

Во главе растянувшейся группы всадников рысцой на буланом коне ехал Воеслав, старший из ратников шевалье Ивана, а в хвосте тряслись Хотен и Венезд, приглядывавшие за заводными конями с поклажей.

Выделяя из своей дружины сию троицу, шевалье Иван обнял каждого. Не питал он особой надежды на их возвращение. Благородный рыцарь придавлен был горем, но ни одним словом не выдал своей печали. «Проведите, сберегите коней и служите воеводе как мне. Вещал вам о Яровите. Славьте Яровита да жертвы Богу приносите» — так шевалье Иван при прощании ставил задачу ратникам. Один из них при этом привычно перекрестился. А троица-то уже знакомая капитану. Все они исподлобья зыркали на побившего их воеводу. Тот, выезжая со двора гостя Болеслава и помахав рукой шевалье Ивану, постарался ободрить воинов. По фронтовой привычке фигурально объяснив намерения в отношении заднего посадочного места серых находников, добавил:

— Наше дело правое — мы победим!

Отправились, лелея слабую надежду на встречу с находниками. Командир полагался на случайность. Можно сказать, верил в эту категорию событий. В отличие от авосьного случая, который люб каждому русскому мужику, он конструировал варианты случайностей. Случайность выявления Сергием слабого места «тарелки» была подготовлена: страсть чертовки и её желание спасти шевалье Ивана; желание серых находников отомстить шевалье за убийство некоего Джонни; набег людей шерифа на землю Никлотова во исполнение королевского указа; и все последующие события явились набором случайностей, благодаря которым Сергий с грозным мушкетом оказался в нужном месте в нужное время. Что ещё добавить? Один из учителей Белова, преподававший математику, однажды заметил, что верит в повторение событий, и даже пытался обосновать свою гипотезу формулами.

Славные ландшафты в Англии: глухомань! Не цокали копыта скакунов по дорогам, построенными римскими рабами. Возможно, Воеслав нарочно вёл группу по глухим местам. Впрочем, людей примечали, но те мигом растворялись среди кустов и деревьев.

Следуя за Воеславом, капитан размышлял и припоминал разное. Из минувших лет. Точнее говоря, из временных лет.

Когда-то, во дни его первой жизни, в коридоре штаба армии, сияя золотом погон, мимо вытянувшегося в струнку капитана Белова прошли два стратега, и один из них, особист, обронил фразу: «Нет человека, нет проблемы». «Вольно, Святославович,» — скомандовал он тогда сам себе, провожая взглядом стратегов, — «Как говаривала тётушка Агафья, 'это не в твоей компетенции'. А потому забудь».

Иван Святославович не забыл и припомнил эту сентенцию стратега при обсуждении информации, высказанной шевалье Иваном. Дотошно вызнали у шевалье, если не всё, то многое из того, что поведала ему София. Капитан вспомнил слова стратега, думая о Никлотовиче, в связи с печальными событиями прошедшего дня. Сергий, думая о бредовых высказываниях Софии, возразил командиру:

— Э, нет! Эти пришельцы или, как говорит шевалье, «находники» экстраполировали сиё. Сиё правило для них устарело. Судя по всему, они пришли к иному: «Нет народа, нет проблемы».

Капитан с удивлением взирал на Сергия.

— Скажи Сергий, кто тебя в таёжном скиту научил такому мудрёному слову, как «экстраполировать»?

Сергий в тот момент улыбнулся и отфутболил:

— Много будешь знать, скоро состаришься.

— Фашисты! — выдал оценку находникам сержант Копылов. — Но шо они взъелись на китайцев?

— Видно, припекло их со стороны Поднебесной, — предположил Сергий.

Выявили немало из беседы с шевалье Иваном. Из обмолвки Софии о том, что «орден божьего храма всё лето жёлтых зачищал», пришли к однозначному выводу; к определённому заключению пришли, узнав, что всего у ордена два божьих храма; забавно порассуждали с шевалье на тему, какого рода земляные яблоки доставили находники на юг Германии; с некоторым изумлением узнали, что вскоре железо для немцев польётся как река на водопаде; с интересом выудили истину о Софии: она — волонтёр и занята набором волонтёров для Ордена божьего храма, а равно — её признание, что такого второго Хуева на свете быть не может! На вопрос, где шевалье имел счастье познакомиться с Софией, он ответил: «На службе в храме Святой Софии. Не я, она приметила меня, когда венчали нового Базилевса Константина, прозванного Реконструктором».

«Да'с, раззудился у чертовки интерес к шевалье. Широко размахнулась её компания! В новой реальности они могут выписать вендов из занимаемой жилплощади гораздо раньше. В сожжённой карте шевалье была указана база в Америке. На что угодно можно спорить, но какая-то база есть и в Германии. И это уже не «смешики»» — так думал капитан, назначенный Никлотовым на должность воеводы. Не велика армия для этой должности. А князю и не верится в успех безнадёжного дела, и не терпится: желает княжескими играми себя позабавить.

Бойцы, хмурые после похорон Ильи, долго внимали речам посуровевшего шевалье. Юмор для фронтовиков — вещь запредельная, точнее говоря, за пределами любой текущей ситуации. Вот по прошествии энного времени, или, как говорила тётушка Агафья, «post factum», дозволительно вспоминать «смешики, смеюнчики»!

(Следуя за проводником, вспоминал добрый молодец, гвардии капитан как речи шевалье Ивана, так и «смешики, смеюнчики»! Эти слова, кстати, придумал великий Будетлянин. Поэт, мало кому знакомый. Что совсем не удивительно. Войны смывают память, и вместе с погибшими исчезает мерцание их культуры. На повестке дня вопрос: кто губит культуру? Ответов и баек по этому поводу — множество. Вот одна из них: упомянул как-то юный Святославович о гибели Ипатии и сожжении библиотеки в Александрии в беседе с Агафьей Петровной и стал развивать тему. Видеть надо было, как окрысилась родная тётушка, услышав крамольные речи юнца. Страшны во гневе православные христианки! За ушко, да на солнышко, к матери — каяться! Но то событие было, всего-навсего, «усмеяльно»! По сравнению с тем, что уже началось в этой, второй жизни Святославовича! Если бы не отец!.. Он-то всегда приходил как спаситель! Отца капитан вспоминал лишь добрым словом; он понимал отца и сочувствовал ему. Беда отца, как полагал сын, была в том, что его, как и многих русских мужиков, усмирила жизнь и разные обстоятельства: война, плен, смерть старших сыновей и дочери, а также казнь. Будучи в плену, оказался отец на острове Рюген. Впитал дух предков, что по его словам, до сих пор исходит из-под земли, от камней, сосен и мыса Арконы. И бежал. Причём, побег тот был седьмым по счёту. Поймали! Немцы приговорили его к жуткой казни: заточили в железную трубу в холодное весеннее время и давали по кружке воды в день, чтобы продлить его мучения. А там — ни сесть, ни лечь; и ни один из русских не выдерживал такой казни. Все погибали. Отца хранило ярое желание вернуться домой. На двенадцатый день его помиловали. Когда вернулся домой, узнал о смерти детей: эпидемия, а по-русски, мор их скосил… Как-то Святослав молвил своему отроку Ванюше, сказывая об острове Буяне: «Было время, было былинное. Неусмиримы были наши предки. Стратеги их предали».)

Лирическое отступление о круглых скобках.

Возможны разные трактовки пунктуации, в частности, круглых скобок. У каждого человека есть тайны, а перед боем — если есть время — вспоминается как тайное, так и сокровенное. Все подобные переживания и воспоминания, как правило, не высказываются. Вряд ли они представляют интерес для других, а потому-то — их можно выделить и отграничить круглыми скобками как некий вздор для другого или как нечто совершенно не важное для дела. С точки зрения стратегов, воинское дело простое, а формула действий была чётко выражена ещё Цезарем: VENI VIDI VICI. Если повезёт.

Эх, если бы тактические задумки совпадали бы с реальным развёртыванием и действиями на поле боя! Не продумал капитан всех возможных вариантов — и в результате обрёк себя на вечные муки и сожаления о загубленных людях. Вариантов — множество. Кто ж их способен объять? Господь Бог? Так капитан в него не верит.

(Как повторяла тётка Агафья, «никто не обнимет необъятного». Слова Козьмы Пруткова она применяла, чтобы успокоить любознательного Ванюшу, задающего чрезмерное количество вопросов. У Вани эта фраза полнотелой Агафьи Петровны неизменно вызывала улыбку, и в разговорах с братьями Вилковыми он нередко называл её «наша необъятная».)

В дубраве, что по словам Всеслава находилась «на задах Бастардова племени», за время последнего перед боем привала успели отрепетировать до автоматизма переключения режимов стрельбы из мушкетов, а бойцы одобрили задумку капитана встать в задние ряды нормандцев. По идее, находники не должны пропустить важное зрелище покорения Англии, и их «тарелка» наверняка зависнет над полем боя. Вероятно, десантируют своих людей в сером для оказания помощи нормандцам. Сергий выявил слабое место «тарелки». Ради этих скоротечных секунд раскрытия люка «тарелки» придётся встать плечом к плечу с рыцарями Гийома Бастарда. Задача Сергия Фёдоровича и Ивана Святославовича — поразить главную цель, задача сержанта Копылова — скосить вблизи стоящих рыцарей при необходимости и обеспечить героям несколько минут для ведения стрельбы. Если же «тарелка» не появится или не раскроет люка, то придётся сказать нормандцам: извиняйте нас, просто мимо проходили, и решили посмотреть. А тех, кто с этим не согласится, — в расход.

Спрашивается: с какой стати возникли такие наивные предположения? Ответ очевиден: все что-то читали о благородных рыцарях, например, повествование об Айвенго, сочинённое незабвенным Вальтером Скоттом. Так-то извратили имя Иванхое, потомка славного шевалье Ивана. Рыцари по определению должны быть благородны. Недаром их славили трубадуры и менестрели.

На привале, в ожидании ужина, что готовил Сергий с дружинниками, и ради которого по ходу выдвижения группы была убита косуля, судили-гадали о нормандцах. Если верить сказу тётушки Агафьи, то личный состав людей Бастарда в понятных бойцам реалиях составлял неполную дивизию.

— Непросто будет уйти от рыцарей, — со вздохом предположил Копылов.

— Должны раздобыть рыцарский камуфляж. Эта задача на тебе, сержант. Шмайсер не мушкет, а аккуратные дырочки только украсят латы. Если не появится «тарелка», уйдём. А появится — рази супостатов по моей команде.

— Не могу взять в толк, почему находники генерала Джонни должны помогать французам? Судя по имени, тот покойный Джонни из англосаксов.

— Мы можем только гадать. Припоминаю, что мне тётушка рассказывала. Говорила, что англичане ведут отсчёт королям от Вильгельма Завоевателя. А нормандцы, между прочим, бывшие викинги.

— Ежели повезёт, и мы Вильгельма отправим в лучший мир, от кого они тогда отсчёт королей поведут?

— Уж такое свято место, как английский престол, пустовать не будет, а драка за этот престол, так или иначе, продолжится.

— Нам всего этого не увидеть, — обречённо сказал Копылов. — Как пить дать, схлопочем по стреле из арбалета или лука.

— Ты это брось, сержант! Не каркай. У нас вариантов нет: завалим серых — и будем пробиваться.

Успели поужинать, но, несомненно, все в ближайшей округе уловили запахи подкопчённого мяса и дыма от костра.

Явились незваные визитёры: большой отряд из нескольких рыцарей и толпа оруженосцев. По свидетельству Болеслава (и согласно комментариям тётки Агафьи), нормандцы всех грабили на своём пути. Вряд-ли то был отряд мародёров. Капитан подумал, что рыцари были посланы в разведку, чтобы обезопасить воинство Бастарда от наглых англов, способных на военные хитрости, вроде обхода и нанесения ударов в спину.

Рыцари выехали спокойным шагом на поляну. Придержали коней на мгновение, оценивая обстановку. Ведь могли спросить или вызвать на поединок!

Не спросили.

Что-то гаркнул рыцарь, лицо которого было скрыто забралом, и группа с места в карьер устремилась на тех, кого, возможно, сочли безобидными купцами или местными проходимцами. В кольчужной сбруе и с мечами была лишь троица шевалье Ивана, но они не являли собой грозной силы. Всего лишь охрана, подобно уже загубленным людям гостя Болеслава. Ратники воеводы, не дожидаясь команды, выхватили мечи — и встали, прикрывшись щитами для защиты своей чести.

Мечи им понадобились позже. Сержанту Копылову хватило одного рожка, чтобы завалить и конных и пеших. Заржали раненые кони, встав на дыбы; полетели всадники оземь; заорали благим матом те, кого миновала лёгкая смерть. Ратники добили всех, кто шевелился. Брать языка не имело смысла. И вовсе не потому, что капитан Белов в юные годы был нерадивым учеником и не овладел французским, несмотря на старания родной тётушки. Что они могут знать?! Как бойцам из окопов не ведомо о стратегах, так и рыцарям — о находниках!

Обозревая поверженных рыцарей, капитан вспомнил погибшего Илью и ещё раз осознал, что в этом круге ада всё призрачно: не только любовь, но и рыцарская честь, о которой он имел высокое мнение после прочтения в детстве романов Вальтера Скотта.

— Вот тебе, сержант, и камуфляж! — предложил Белов Копылову, глядя на Всеслава, сноровисто снимающего воронёного цвета сбрую с убитого рыцаря: поножи, набёдренник, нагрудник с упором для копья, кирасу, шлем.

На чёрном нагруднике красовался разноцветный герб графа. Всеслав даже полное имя его назвал, но капитан уловил лишь первое из имён: некий Жан. Всеслав добавил, глянув на закрытые глаза на посеревшем лице покойника, что сопровождал шевалье по землям франков; там довелось видеть этого графа на ристалище, но запомнил его Всеслав лишь по гербу.

Он отсоединил горжетку и шлем.

— Граф по местным меркам гигант. На глазок, вроде бы, твоей комплекции, сержант, — оценил капитан.

— Щас примерим, — сказал Виктор Копылов, нагибаясь за шлемом.

В этот момент голова Виктора взорвалась — и капитан, весь в кровяных ошмётках, почему-то вспомнил выученное в детстве «Aux armes!», но вместо этой фразы, метнувшись под сень дубовых ветвей, выкрикнул:

— К оружию.

Над поляной нависла громада модуля. Люк этого монстра был открыт, и из него, с высоты примерно пятидесяти метров начали снижаться десантники. Они уже нашли первую цель: растерявшегося Всеслава, замершего как мишень на поляне. Три мощных заряда разнесли-разметали ратника.

Сергей первым схватил мушкет и начал стрелять; капитан успел произвести лишь один удачный выстрел из подствольника по открытому люку. Модуль свечкой взмыл и исчез за облаками. Троих десантников расстреляли в воздухе. Их пояса-антигравы исполнили заданную программу, но на поле боя спикировали уже трупы.

Мрачно глядя на тело Виктора, командир с горечью осознавал, что в гибели сержанта и ратника виноват только он: надо было выставить наблюдателя; были потеряны секунды, цена которым — жизнь двух подчинённых. И он задал вслух вопрос, на который не нашёл ответа:

— Как они нас обнаружили?

— Слышь, капитан, голова Вити взорвалась прежде, чем те суки начали стрелять.

— Как такое возможно? Ты, может быть, что-то пропустил.

— Никак нет. Виктор погиб за секунду до того, когда серые начали прыгать из люка, — Сергий почесал затылок, затем мизинцем поковырял в ухе. — Кажется, капитан, до меня начинает доходить, что, как и почему.

— Что же до тебя дошло?

— В первую ночь, сразу после бани, ощутил, что какое-то инородное тело попало в ухо. Поковырял, выцарапал, покатал между пальцами и щелчком отправил в дальний угол избы. Не уверен, но предполагаю, что тот махонький шарик мне даровала чёрная красавица в модуле.

— Эвона как! А чего ж раньше не сказал?

— Мне эта мысль только что в голову пришла. Подумал, сопоставил…

— Возможно, ты прав. Я тоже из уха достал, как думал, клеща. Тебе Виктор не рассказывал о сновидениях?

— Не рассказывал.

— И мне тоже не сказывал, но награждал божественными эпитетами чертовку.

— Вывод ясен: мы для неё расходный материал. Наверняка, Виктор разгуливал с тем шариком, а он был в качестве датчика, и — чем чёрт не шутит — нашли нас по тому датчику.

— Допускаю. А что же они нас в бане не обнаружили, когда громили замок шевалье?

— Этому есть объяснение. Помнишь ли, из чего крыша той баньки?

— Из свинцовых пластин. Видно, не нашли свинцу другого применения.

— Тот свинец скрыл сигналы датчика.

Где-то высоко, очень высоко в небе вдруг вспыхнуло солнце. Пелена облачности не смогла скрыть яркого свечения. Вспышка длилась мгновения — и погасла.

— Капут извергам! — воскликнул Сергий.

* * *

Рукопись моего командира не дописана, и я, после девяти месяцев его отсутствия, сомневаюсь, что она когда-либо будет завершена. Ниже на этой странице манускрипта есть запись, а точнее, колонки цифр, причём без примечаний или объяснений.

400 570 4000 15

170 250 60 45

2000 1700 4 700

45 21 150 24

14 6 600

200 100 12

12 56 45

30 200 120