…Свеча горит ровно, лишь иногда вздрагивает любопытный огонек — но и он, видно, уже отчаялся разглядеть во мраке что-то, кроме страниц Книги и рук Гостя. Собеседник встал из-за стола и стоит теперь чуть поодаль, в темноте.

— И вот этот Феанаро, — говорит Гость, — после Битвы Конца Времен склонится перед Валар и поднесет в дар Йаванне Сильмариллы ?

В его голосе чувствуется плохо скрытое недоверие.

— А-а… значит, вы уже понимаете, что такое Чертоги Мандос. И, конечно, полагаете, что, после тысячелетий заточения в них, Феанаро не склоняться будет перед Великими, а скорее поднимет меч… один против всех?

Последняя фраза кажется знакомой, но Гость никак не может припомнить, где слышал ее.

— Вы думаете иначе ?

— Да. Знаете, что такое Чертоги Мандос для эльфов? Очищение через страдание. Элдар созданы быть творцами — а в обители Мертвых душа лишена этой возможности: ей остаются только воспоминания. Память о том, что когда-то она могла творить. Потом, когда срок очищения души истекает, она может принять Исцеление, отрекшись от себя.

— То самое Исцеление через забвение?

— Да. И я не скажу даже, что это жестоко: представьте себе душу, возрождающуюся в новой плоти к новому бытию — но помнящую жизнь прошлую, не превратившуюся в воспоминание… Это безумие. Закон же дан во благо живущим. Потом, постепенно, можно вспомнить прежнюю жизнь — но это будут далекие воспоминания, не причиняющие боли.

— А Феанаро ?

— Три сотни Валинорских лет заточения едва не свели с ума Изначального; что сделают тысячи лет Валинора с эльфом? Сколь бы ни была сильна душа Феанаро, бесконечность одиночества и бездействия сломает ее. За то, что его освободят в конце концов, он не то что склонится и Сильмариллы поднесет — Тулкасу руки целовать будет за избавление от этой, самой для него страшной пытки! — Собеседник говорит горько и зло.

— Но ведь Феанаро — орудие Единого! За что же его карать? За зло, которое он причинил ?Значит, это и есть справедливость Творца ?

Ответ Собеседника звучит очень спокойно и ровно:

— Единый выше справедливости, — почему-то от этих слов становится страшно. — Разве Он не сказал: все, что ни свершится в мире доброго или дурного, послужит во благо Замысла ?Замысел, — продолжает он так же ровно, — выше справедливости. Выше Закона. А Феанаро… вы сами назвали его орудием Замысла. Разве мастер, отбрасывающий в сторону уже бесполезное орудие, жесток ?Разве жесток ребенок, швырнувший в угол ненужную игрушку и забывший о ней ?Игрок, снимающий фигуру с доски и не вспоминающий о ней до окончания партии?

— Но живые существа, способные мыслить и чувствовать, — не инструменты, не игрушки и не фигуры в игре!..

— …сказал каменщику мастерок, — насмешливо заканчивает фразу Собеседник. — Вот, как видно, и вам не удается понять Единого Творца. А все потому, что вы смотрите на мир с точки зрения инструмента.

— Вы… ненавидите Илуватара? — тихо спрашивает Гость, понимая, что несколько мгновений назад сам невольно встал на сторону тех, кого привык считать врагами.

— Нет, — внезапно тон Собеседника становится бесконечно усталым. — Просто Мелькор мог понять своего Создателя… а я, как видно, не могу. И простить не могу. В конце концов, я — только человек…