– Ты уверен, что твоя информация правдива?

Сэр Матиан Красный Шлем, губернатор Гланхарроу, подался вперед в своем кресле. Взгляд его карих глаз потяжелел, когда он пристально посмотрел на своего посетителя. Матиан был весьма невысок по меркам своего народа, и его портные со старанием, достойным лучшего применения, пытались скрыть его слишком узкие плечи. Для своего высокого общественного положения он был слишком молод. Губернатором Гланхарроу Матиан стал всего семь лет назад, после неожиданной кончины отца. Он очень походил на покойного сэра Гардиана и, как и его отец, быстро снискал репутацию энергичного правителя. И, как и его отец, он был импульсивен и своенравен.

По правде говоря, большинство жителей Сотойи отличались импульсивностью, но сэр Гардиан в этом отношении оставил своих соотечественников далеко позади. Способный на проявления великодушия и доброты, он в то же время был наделен темпераментом Финдарка. Кары, которые он обрушивал без разбору на своих подчиненных, находясь в мрачном расположении духа, вошли в легенду. Его привычка принимать поспешные решения быстро довела бы до краха человека менее темпераментного. Но Гардиан всегда отдавался всем своим начинаниям душой и телом. Его неистовая энергия и рвение позволяли ему избегать наиболее неприятных последствий совершенных им ошибок. Он тратил невероятное количество усилий, сражаясь с проблемами, которые можно было бы легко разрешить после недолгих размышлений, но такова уж была его натура.

Именно это его и погубило: он помчался отбивать нападение градани всего с шестью рыцарями. Правда, те градани похитили пять его племенных жеребцов и дюжину породистых кобыл. Дворяне Сотойи считали похищение лошадей не только серьезным ударом по состоянию, но и оскорблением, которое можно смыть только кровью. Но и это не оправдывало Гардиана. Он был опытным воином и не должен был позволить ярости завлечь себя в роковую битву.

В итоге сэр Матиан стал губернатором Гланхарроу всего в девятнадцать лет. К несчастью, по возрасту он уже мог принять все титулы и связанные с ними обязанности сам, без опекуна, способного держать его в узде. Между тем он был копией своего отца… но только без отцовского опыта. Еще хуже было то, что гибель отца зародила в сэре Матиане ненависть ко всем градани. Он понимал, что Гардиана привели к смерти собственные темперамент и безрассудство, но все равно возлагал основную вину на проклятых градани. Если бы они не напали на табуны Гланхарроу, ничего бы не случилось. Недоверие и ненависть к градани глубоко укоренились в Сотойе за столетия набегов и вылазок, но Матиан ненавидел их особенно яростно. Все было спокойно на Крутых Склонах последние пять-шесть лет, но на это ему было плевать, и среди молодых рыцарей нашлось немало его единомышленников.

Поэтому присутствие посетителя было особенно примечательным – ведь этим посетителем был градани.

– А когда я приходил сюда с тем, в чем не был уверен? – осведомился градани. На сотойском языке он говорил с сильным харграмским акцентом. Если бы Матиан был лучше знаком с различиями между градани, он понял бы, что посетитель имеет сомнительное отношение к Конокрадам. Но ему было все равно. Все градани одинаковы, и мир был бы куда лучше, если бы их не существовало вовсе.

– Никто и не спорит, – вмешался пожилой рыцарь. – Но вы же понимаете, как важно знать наверняка…

– Постой, Фестиан! – нетерпеливо перебил рыцаря Матиан, и тот сжал зубы. Сэр Фестиан Рэтсон командовал конной разведкой. Он был в два раза старше Матиана и повидал больше сражений, чем Матиан дал званых обедов. И, в отличие от не нюхавшего пороха юнца, который правил Гланхарроу, одной из провинций барона Теллиана, Фестиан знал, чем отличаются кланы градани. Он был абсолютно уверен, что сидящий перед ним градани не больше Конокрад, чем он сам, с каким бы акцентом он не выговаривал слова.

Матиан не отрывал от рыцаря взгляда, пока не удостоверился, что Фестиан больше не станет перебивать, а потом повернулся к градани:

– Так что ты говорил?

– Я говорил, что на этой неделе Бахнак пойдет на Чернажа, – ответил градани. – Он поведет туда все свое войско, потому что тот, кто выиграет эту войну, будет править объединенными кланами градани.

Сэра Фестиана тревожил странный блеск в глазах шпиона, но Матиан, кажется, не замечал его. Может быть, из-за огня, пылавшего в его собственных глазах.

– Полагаю, доказательств ты не принес? – Губернатор заставил себя задать этот вопрос. Градани разразился смехом:

– Ну конечно! Я всегда ношу с собой копии секретных документов Бахнака, чтобы было что дать почитать его стражникам, если меня схватят!

Щеки Матиана пошли красными пятнами, но он лишь кивнул. Он снова одарил градани долгим взглядом, потом махнул рукой, указывая на дверь.

– Мой управляющий заплатит тебе, – коротко произнес он и отвернулся к камину, где пылал огонь.

Градани насмешливо улыбнулся, отвесил издевательский поклон сэру Фестиану и ушел. В комнате повисла тишина. Матиан отошел от камина и взглянул на Халадана.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросил он.

– То же, что и ты, – отозвался Халадан. – Не исключено, что это наша последняя возможность.

Глубокий баритон Халадана звучал даже с еще большим пафосом, чем обычно, и Фестиан мысленно поморщился. Он не сомневался в ответе Халадана. Молодой рыцарь был двоюродным братом Матиана, но в кармане у него едва ли нашлась бы пара кормаков. Внешне он был привлекательнее своего богатого кузена и гораздо крепче сложен, но если бы Матиан объявил, что завтра солнце взойдет на западе, Халадан тот час начал бы кричать то же самое, только еще громче. Потому-то и трудно было найти для Гланхарроу менее подходящего маршала и старшего командующего – а именно на эти посты назначил Халадана Матиан.

– Ты прав. Прав… наверное, – пробормотал Матиан. Он поскреб правой рукой подбородок, и рубиновая печатка губернаторов Гланхарроу кроваво блеснула в свете свечей. – Но в таком случае необходимо действовать быстро, – продолжил он задумчиво.

– Милорд, – начал Фестиан, – прежде чем мы что-нибудь предпримем, было бы разумным…

– Я думаю, Фестиан! – оборвал его Матиан. Пожилой рыцарь снова сжал зубы, уже не в первый раз сожалея, что сэр Гардиан так глупо позволил убить себя. Никто не упрекнул бы Гардиана в излишней рассудительности, но он хотя бы прислушивался к советам, когда их высказывали достаточно громко!

– Сколько народу мы сможем собрать? – спросил Матиан спустя миг. Он снова обращался к Халадану.

– Точно не знаю, – ответил его кузен. Он почесал кончик носа. – Полагаю, это зависит от состояния дорог. Их так развезло, особенно, – он быстро взглянул на Матиана, – к северу от Гланхарроу.

– И то правда, – буркнул Матиан. – Нужно выяснить, к кому из вассалов мы сможем отправить гонцов.

– Думаю… – протянул Халадан, но Фестиан перебил его.

– Простите меня, милорд, – произнес он твердо, – но следует ли понимать, что вы собираетесь выступить против градани, основываясь только на сведениях шпиона?

– А почему бы и нет? – поинтересовался Матиан, поворачиваясь к рыцарю.

«Потому что мы живем в мире с ними вот уже пять лет, а ты собираешься все испортить, кретин! – подумал Фестиан. – Потому что, на твое счастье, ты никогда не участвовал в настоящей войне с градани, а те, кто участвовал, вовсе не жаждут повторения! » Но разумеется, он не сказал этого вслух.

– Милорд, вы губернатор Гланхарроу, – произнес он вместо этого, – и я служу вам, как служил вашему отцу. Но вы собираетесь совершить серьезный поступок. Вам следует посоветоваться хотя бы с сэром Келтисом. И сообщить барону Теллиану.

– Разумеется, я сообщу барону Теллиану! – резко ответил Матиан. – Но, как ты сам сказал, я губернатор Гланхарроу. Значит, у меня есть право в отсутствие прямых указаний барона Теллиана в особых случаях самому отдавать приказы, разве не так?

Он сверкнул на Фестиана глазами, ожидая ответа, и пожилой рыцарь вздохнул.

– Так, все так, милорд, – ответил он. «Только „особый случай“ означает, что кто-то напал на тебя без предупреждения, идиот. Но право ты, конечно, имеешь… и я вынужден повиноваться».

– Отлично! – фыркнул Матиан, потом продолжил уже мягче: – Но насчет сэра Келтиса ты прав. Пожалуйста, отправь к нему гонца с просьбой присоединиться к нам как можно скорее.

Он махнул рукой, и Фестиан поднялся, подавляя очередной приступ гнева. Он не в том звании, чтобы бегать по поручениям. Ясно, что губернатор просто хочет отослать его – чтобы он не смущал своим присутствием двух умников, Матиана с Халаданом. Но отказаться от поручения Фестиан не мог, поэтому он коротко поклонился и ушел.

Пока он спускался по лестнице, все, кто встречался ему на пути, поспешно отступали в сторону, бросив хотя бы один взгляд на его лицо. Но сейчас рыцарю было на это плевать – сейчас, когда два юных кретина готовы привести страну на край гибели. Матиан всю жизнь слишком сильно любил баллады и не занимался настоящей историей. Его голова была забита куртуазными дуэлями и прочей чепухой, но он умудрился забыть, что дед нынешнего князя Харграма со своими Конокрадами захватил замок Гланхарроу и сровнял его с землей. Хорошо, что Матиан хотя бы согласился сначала поговорить с Келтисом. Фестиан постарался сосредоточиться на этой мысли, потому что это был единственный положительный момент за весь вечер.

Сэр Келтис Копьеносец был троюродным братом барона Теллиана. Третий сын в семье, он не получил по наследству земель, но его великолепное владение оружием и навыки стратега принесли ему известность. Он пятнадцать лет командовал кавалерией Сотойи, входящей в состав Королевско-Имперской Армии, и вернулся домой богачом. Когда барон Теллиан «предложил» Матиану поставить Келтиса во главе земель Глубоководья, у губернатора не оказалось особого выбора. Надо сказать, что он сильно выиграл от этой сделки.

Глубоководье было не самой большой областью Гланхарроу, к тому же пришедшей в упадок при предыдущем управляющем. Однако, благодаря заботам сэра Келтиса, она снова стала преуспевающей и начала приносить доходы, набивавшие сундуки Матиана. Немногие правители вроде Матиана могли похвастаться такими мудрыми и талантливыми вассалами, как сэр Келтис. Фестиан даже подозревал, что Теллиан нарочно затеял это назначение, чтобы за Матианом кто-то приглядывал. И еще Фестиан был уверен, что за внешней любезностью обращения Матиана с Келтисом скрывается неприязнь. В общем, в этом не было ничего удивительного. Матиан, сравнительно юный и неискушенный в военных делах, должен был чувствовать себя неловко под взглядом подчиненного, который был испытанным ветераном. Но этим дело не исчерпывалось. Было кое-что поважнее, кое-что более значимое, чем даже родственные связи Келтиса с бароном Теллианом. Ведь Келтис был еще и всадником ветра… а Матиан им не был.

Фестиану было известно, как это терзает молодого человека. Боги ведают, он всегда мечтал стать всадником, но скакуны сами выбирали своих хозяев, и никакая сила в мире не могла заставить их принять всадника против воли. Матиан знал это не хуже других, но все равно завидовал вассалу за его счастливую судьбу.

По крайней мере, он согласился призвать Келтиса. Несмотря на свое предубеждение против Копьеносца, он понимал, как ценны мнения и советы Келтиса. Фестиан мысленно молился всем богам, которые могли его услышать, чтобы у Матиана достало ума выслушать Келтиса.

* * *

Марглита затянула кушак на платье и принялась нервными движениями расчесывать волосы, стараясь не глядеть на большую пустую кровать у себя за спиной. Ее муж Яртул ушел вместе с армией. Он был командиром, подчиняющимся Бародану, сейчас части под их руководством двигались от Сондура к Навахку, чтобы сжать его в стальное кольцо. Южные Кровавые Мечи были отброшены назад и взяты в оцепление группировкой войск князя Бахнака, которой командовал Уралак из Горкана, но Чернажу удалось собрать две трети своих сил для отражения основного удара. Он вместе со своими командирами бился отчаянно (они слишком хорошо знали, что ожидает их в случае поражения), избегая прежних ошибок. Вместо того чтобы очертя голову бросаться на противника, как когда-то, они предпочитали ожесточенно обороняться, сражаясь за каждый холмик и за каждый ручеек. Они постепенно отступали, но армия Бахнака продвигалась вперед черепашьим шагом. Бахнак на две недели отставал от разработанного плана, а потери были выше, чем он ожидал. Меньше, чем он мог опасаться, но все-таки достаточно тяжелы, чтобы принести горе и боль во многие семьи Конокрадов.

Но в данный момент Марглиту не мучил страх за жизнь Яртула, отца или братьев. Просто их не было рядом, и ей было без них тяжело. Яртул очень гордился тем, что она была вторым человеком в Харграме после отца. За годы супружества она привыкла советоваться с мужем, как ее отец советовался с ней, – каждый раз когда возникала необходимость принять важное решение. Его присутствие действовало на нее успокаивающе и придавало ей уверенность в своих силах. А теперь его здесь не было, и его отсутствие вызывало боль. Впервые за много лет обязанности тяготили ее, она тосковала о надежных объятиях мужа.

Марглита в последний раз провела щеткой по волосам и со стуком бросила ее на туалетный столик. Пора брать себя в руки, сказала она себе, поднялась и посмотрела на слугу, застывшего в дверном проеме.

– Прошу тебя передать гонцу, что я жду его в комнате Совета. – По ее голосу никто бы не догадался, как она напугана.

Княгиня Артанала уже была в комнате, когда вошла Марглита. Артанала формально не была членом Совета, но Марглита знала, как часто ее советы влияли на решения Бахнака. Груз ответственности, давящий ей на плечи, казалось, стал меньше от одной лишь ободряющей улыбки матери. Она обошла вокруг стола, чтобы занять свое место Первого Советника. Ее сердце подпрыгнуло в груди, когда дверь снова открылась. Но это оказался не гонец. Марглита немного успокоилась, когда стражник впустил в комнату Базела с Хартаном.

– Спасибо, что пришли, – произнесла она негромко, но с искренней благодарностью. Базел лишь пожал плечами, обнял ее и шагнул за спинку ее кресла, словно телохранитель. Хартан встал рядом с ним. На самом деле их присутствие здесь было так же необязательно, как и приход Артаналы, но Марглита знала, что ей может потребоваться помощь, а созвать всех, кто входил в Совет, сейчас было невозможно. Даже если бы сейчас не стояла глубокая ночь, большинство мужчин – членов Совета все равно ушли вместе с Бахнаком, а женщины разъехались по всему Харграму, чтобы заменить их на местах. Это касалось и Марглиты как Первого Советника. В отсутствие отца она правила Харграмом… да и в любом случае, пока она не узнает, с чем пришел гонец, нет смысла собирать остальных.

Кто-то постучал в дверь, и она с трудом усидела на месте, когда в комнату впустили покрытого грязью Конокрада, едва живого от усталости. Он опустился на одно колено между двумя концами выгнутого подковой длинного стола, и Марглита взволнованно сглотнула.

– Не трать время на церемонии! – посоветовала она. – Встань и расскажи, с чем ты пришел.

– Да, госпожа. – Гонец встал и полез в карман. Спешка, в которой его отправляли, была очевидна – грязный клочок бумаги, который он вынул, не был даже положен в футляр. Он даже не был как следует запечатан, только сложен. Гонец протянул бумагу Марглите, и она обрадовалась, что ее руки не задрожали, когда она брала записку.

– Благодарю тебя, – произнесла она церемонно и расправила плотно сложенную бумагу. Почерк, которым было написано письмо, читался с трудом. Марглита прижала уши к голове, пробегая глазами по строчкам.

– Ты знаешь, о чем здесь идет речь? – спросила она, поднимая глаза на курьера. Он кивнул:

– Да, госпожа. Капитан Гарут опасался, что бумага может потеряться, у него не было времени запечатать письмо. Он хотел, чтобы я смог ответить на любой вопрос, если вдруг случится неприятность.

– Понятно. – Она внимательно смотрела на гонца. – И сколько их по твоим оценкам? – спросила она наконец.

– Капитан Гарут прав, госпожа. Их тысяча в авангарде – если это только авангард, а значит, столько же или большее идет сзади.

– Понятно, – повторила Марглита. Потом она тяжело вздохнула и кивнула гонцу. – Благодарю тебя еще раз. А сейчас я буду признательна, если ты оставишь нас, дав возможность немного подумать над этим. – Она помахала бумагой. – Скажи стражникам, что я прошу накормить тебя горячим ужином.

Гонец кивнул, поклонился и вышел. Марглита повернулась к своей семье. Мужество на миг оставило ее, когда за гонцом закрылась дверь, но она быстро взяла себя в руки.

– Гарут, – негромко произнес Хартан. – Если я правильно помню, он командует постом в Расселине.

– Правильно, – хмуро подтвердила Марглита. Смяв бумагу в кулаке, она посмотрела прямо на Базела. – Идут воины Сотойи, – произнесла она просто.

– Томанак! – пробормотал Хартан.

Базел промолчал. Он только взглянул на сестру и мысленно снова услышал голос Килтана, говорящего, как в Сотойе боятся появления объединенного государства градани. Что ж, если они хотят не допустить этого, сейчас самый подходящий момент, подумал он мрачно. Бахнак оставил в Харграме один батальон из пятисот человек и половину городской стражи. Другие города Конокрадов были так же уязвимы, потому что все воины, которых удалось собрать, были брошены на Чернажа. Его отец хотел покончить с Чернажем как можно скорее – как из-за надежды, что союзники Чернажа, увидев, как легко он был разбит, сдадутся без дальнейшего сопротивления, так и для того, чтобы освободить войска для охраны тыла – как раз на случай подобного нападения. Но Сотойе удалось собрать силы быстрее, чем мог предполагать Бахнак.

– Они идут по Расселине? – спросил Базел.

Марглита кивнула. Да, это тоже разумно. Наверху, на Равнине Ветров, еще зима, снег на севере и на Ледниках Надежды только-только начал таять. Огромная Копейная река разлилась, как и другие реки поменьше, стекающие по Крутым Склонам, а значит, обычные пути вниз с плато закрыты.

Но только не Расселина. Этот длинный, узкий, замысловато изогнутый разлом вел прямо вверх, на плато. Расселина, ширина которой в некоторых местах составляла не больше пятидесяти шагов, была защищена от сильных снегопадов. Некогда это было ложе одного из северных притоков реки Хангнисти, но потом какой-то давний катаклизм покорежил западную часть Равнины, заставив реку сместиться дальше на север и воздвигнув крутую каменную стену, отгораживающую верхнюю часть Расселины даже от весенних разливов. В обозримом прошлом Расселину ни разу не затапливало, но путь по ней все равно был нелегок. Большинство народов сочли бы его совершенно непригодным для кавалерии, и даже коням и скакунам сотойцев потребуется не меньше двух дней, чтобы спуститься. Обычно этой дорогой ходили только градани, и даже сейчас ошеломленный известиями Базел не мог поверить, что его решились использовать воины Сотойи.

Но они решились… а выход из Расселины был менее чем в двадцати пяти лигах от стен Харграма. Если отряды всадников выйдут оттуда, они окажутся в самом сердце королевства князя Бахнака, а воинов, способных остановить их, здесь не будет. Армии сотойцев уже предпринимали подобные попытки поколения два-три назад и последствия были ужасны. Даже если Бахнак разобьет армии Чернажа, по возвращении он обнаружит собственные земли разоренными огнем и мечом.

– Как далеко они продвинулись по Расселине? – спросила Артанала.

– Пока еще их там нет, по крайней мере, так было, когда Гарут отправлял сообщение, – сказала Марглита. – Он расставил своих наблюдателей по всей Равнине Ветров через каждые десять лиг следить за нашими врагами. Сегодня утром всадники еще не спускались в Расселину. Пока они отошли от своего главного лагеря не больше чем на пять лиг.

– А сколько у него людей? – поинтересовался Базел.

– Недостаточно, – мрачно ответил Хартан вместо сестры. – Гарут не занимается ничем, кроме разведки. Удивлюсь, если у него окажется больше сорока человек.

– Но сотойцы не знают этого, – заметила Марглита.

– Да, кроме того, Расселина такое место, где горстка людей может задержать целую армию, – пробормотал Базел. Он задумчиво потирал подбородок, а его уши двигались взад-вперед Он знал Гарута не так хорошо, как других офицеров своего отца, но помнил, что тот человек мыслящий и хороший командир. Его учить не нужно, он прекрасно знает все уловки, способные убедить врага, что в его распоряжении гораздо больше людей, чем на самом деле. Но если всадники Сотойи решат двинуться во весь опор, Гарут не сможет их остановить, даже в Расселине.

– … подкрепление? – Он очнулся от задумчивости, осознав, что его мать беседует с Марглитой.

– Нам некого послать, мама, – безжизненным голосом ответила сестра. – Да, у нас в городе пятьсот воинов, но они не смогут остановить настоящее наступление. Разве что немного задержать врагов. Нет, – она покачала головой, – они будут нужнее нам здесь, для защиты города.

– Марглита права, – печально согласился Хартан. – Но и в таком случае эти воины не спасут нас.

– Вы все правы, – внезапно проговорил Базел. – Но мне кажется, не худо было бы найти решение получше.

– Будто бы я специально искал худшее! – хмыкнул его кузен. Но Базел остался невозмутим, и Хартан внимательно посмотрел на него. – Ты хочешь сказать, что действительно что-то придумал? – спросил он.

– Что ж, не скажу, что это самая блестящая мысль, которую боги когда-либо внушали человеку, но все-таки лучше, чем ничего, – сказал Базел. Он повернулся к сестре. – Пошли гонца к Гаруту, Марглита. Передай ему, пусть делает все возможное, чтобы задержать всадников, но полностью избегает сражений. Можно устроить небольшую перестрелку из луков, но только он ни в коем случае не должен показать, насколько на самом деле слаб его отряд. Мне нужно, чтобы к завтрашнему полудню он не пустил их дальше «Отчаяния Чарана».

– И зачем ему все это делать? – поинтересовался Хартан.

– Потому что между тем ты, Гарнал и я приведем к «Отчаянию Чарана» Орден, – будничным тоном сообщил Базел.

– Но Он сказал… – начал Хартан.

– Он сказал, что мы не должны принимать участия в войне между Конокрадами и Кровавыми Мечами, – прервал кузена Базел. – Но он ничего, ни словечка не говорил о Сотойе!

– Но у нас всего сто двадцать клинков, считая даже новичков, – продолжал Хартан. – Ты не сможешь остановить с ними четыре-пять тысяч всадников даже в Расселине. Да ты вряд ли даже сможешь их задержать!

– О, я прижму их надежно и надолго, – заверил его Базел голосом, в котором звенел металл. – Удастся ли нам остановить их или нет, нужно хотя бы попробовать. Мы не сделали ничего, чтобы спровоцировать нападение Сотойи, мы уже лет пять не совершали набегов. Сам знаешь, Томанак не одобряет тех, кто нападет на других без малейшего повода. А значит, у нас нет выбора. Мы можем лишь выступить всем Орденом, заявить о несправедливости и указать им на ошибку.

– И их лошади просто втопчут нас в грязь, – завершил Хартан.

– Может так, а может, и нет, – возразил Базел. – Но они не сделают этого без потерь, да и произойдет это не в один миг. Я удивлюсь, если мы не отвоюем хотя бы дня два-три. И возможно, за это время тот, кто командует войсками противника, примет решение увести всадников домой. Он понятия не имеет, как идет война с Чернажем, и не знает, насколько быстро отец сумеет повернуть свою армию против него. Кроме того, сейчас ранняя весна, Хартан. Не знаю, как там сейчас на Равнине Ветров, но, бьюсь об заклад, хуже, чем здесь, внизу. Сдается мне, Гарут переоценил их возможности. Не сомневаюсь, он правильно оценил численность их авангарда, но вряд ли за ним движется так много всадников, как он думает.

– С чего ты это взял? – недоверчиво спросил Хартан.

– Все эти всадники – из области Западное Ристалище, из местных гарнизонов, – уверенно заявил Базел, припоминая слова Килтана о том, как отреагирует в Сотойе на «угрозу» со стороны градани. – У них не будет времени на сбор остальных, не все смогут быстро добраться до Расселины, если дороги там, наверху, такие, как я думаю, – продолжал он. – Кто бы ни командовал ими, он так же хорошо, как и мы, знает, что идет на риск. Он не захочет встретиться с четырьмя или пятью тысячами Железных Топоров и воинами других кланов на открытом пространстве. Нет. – Базел помотал головой. – Он знает, что должен сделать быструю вылазку туда и обратно или же удерживать путь через Расселину, пока не подтянется подкрепление.

Настала очередь Хартана тереть подбородок. Он тщательно обдумал слова Базела, а затем покачал головой.

– Не хочу сказать, будто ты нелогично рассуждаешь, говоря о том, что они не успеют собрать все войска, Базел. Но будь я проклят, если понимаю, как это может нам помочь. Мы едва ли задержим их на день-другой, не говоря уже о трех, – он снова покачал головой. – Два дня – уже тяжело, для трех же нужно чудо, а не военное искусство! Но даже если мы продержимся три дня, да хоть четыре, этого все равно будет недостаточно. Они подойдут к нам поближе, вышлют вперед разведчиков, выяснят, что никаких наших армий поблизости нет, и рванут в атаку, да и луки свои не забудут прихватить, будь они неладны!

– Кажется, Хартан прав, Базел, – заметила Марглита безнадежным тоном. – Ты добьешься только того, что все твои воины полягут там вместе с отрядом Гарута.

– Может быть, – упрямо настаивал Базел, – но вы с Хартаном оба упускаете один момент. Наши воины отличаются от Гарута и его людей.

Сестра и брат непонимающе взглянули на него, но он увидел, что мать согласно кивает. Лицо Артаналы все еще сохраняло обеспокоенное выражение, но в глазах блеснула надежда, и Базел кивнул ей в ответ.

– Гарут сражается в цветах Харграма, – пояснил он спокойно. – Мы пойдем под другим знаменем, Хартан. Тот, кто командует сотойцами, не ожидает ничего подобного. Есть некоторая разница между нападением на кровожадных градани и уничтожением дома Ордена Томанака, чья цель – защищать женщин, детей и стариков. Не сомневаюсь, они не задумываясь прикончат градани, но гневить весь Орден Томанака, это несколько иное, Хартан!

– Если предположить, что они поверят, будто мы состоим в Ордене, возможно, так и будет, – признал кузен Базела. – Но если они не поверят?

– Тогда в Расселине мы не будем мертвее, чем на развалинах Харграма, – мрачно подытожил Базел.