Когда его бот наконец пристыковался, гражданин коммандер Кэслет издал глубокий вздох облегчения. Он допускал, что приказ постоянно сохранять маскировку имеет смысл, но для него лично все сводилось к сплошному геморрою – особенно учитывая, что даже собственному дипломатическому корпусу Республики не было известно, что в Конфедерацию послан гражданин адмирал Жискар. Послы и торговые атташе, разбросанные по Силезскому пространству, были неотъемлемыми звеньями разведывательной сети Республики, но большинство из них остались после смены режима на своем месте. Комитет общественного спасения применял методику «новой метлы» к дипломатам, работающим в таких серьезных местах, как Солнечная Лига, а Силезия была тихой заводью, слишком далекой от арены решающих дипломатических маневров, чтобы влиять на расстановку сил в отечестве. Поэтому Госбезопасность доверяла служащим своего посольства не более, чем они того заслуживали, – что, как заключил Кэслет, было по-своему мудро со стороны ГБ. Шестеро самых влиятельных послов правительства Законодателей перебежали к мантикорцам… после того, как Госбезопасность казнила большую часть их родственников за «измену народу».

По мнению Кэслета, такое вполне предсказуемое проявление причинно-следственной связи было одним из наиболее вопиющих примеров безумия революционной власти и очень осложняло его собственную жизнь. Он не мог напрямую использовать разведывательные каналы дипломатической службы, не обнаруживая своего присутствия в системе и, вероятно, не рассекречивая какие-то элементы миссии, поскольку источники разведданных были сомнительными в глазах его начальства. Гражданин адмирал Жискар мог использовать любую информацию, которую они поставляли, но только после того, как она проходила через одного из послов, назначенных после переворота, а Жасмин Хейнс, торговый атташе в системе Шиллера, находилась в связующей цепочке слишком далеко. Кэслет мог использовать Хейнс, чтобы посылать через нее зашифрованные донесения Жискару дипломатической почтой, но он не мог сказать ей ни о том, что говорится в донесениях, ни о том, кем он является, ни даже попросить предоставить любую информацию, которая могла бы «каким-то образом поставить под угрозу оперативную безопасность вашей миссии» – исчерпывающая формулировка приказа, начисто лишавшая его помощи с поверхности планеты.

У Кэслета были опознавательные коды на случай, если потребуется ее помощь, но сейчас он был вынужден таиться в Шиллере, прячась за самым крупным газовым гигантом системы, и высылать с донесениями простой бот. Ему это очень не нравилось. Не нравилось быть прикованным к месту встречи с катером до момента его возвращения, а еще больше не нравилось подвергать опасности своих людей, не имея возможности подстраховать их. Но Элисон, кажется, проводила встречи со связником, соблюдая строжайшие меры безопасности, и Кэслет наблюдал теперь из коридора причального отсека, как стыковочный туннель соединяется с переходным шлюзом прибывшего катера.

По туннелю плавно проплыла Элисон Макмэртри, и Кэслет, чуть более торопливо, чем обычно, ответил на ее приветствие, разглядев в ее глазах мучительную досаду. Она знала его слишком хорошо, знала, что он сгорает от нетерпения, страстно желая вернуться к охоте на пиратов. Конечно, и он понимал ее чувства. Они не говорили об этом друг с другом, но оба питали одинаковое презрение к Комитету общественного спасения и его ставленникам, за исключением, возможно, горстки людей вроде Дени Журдена. И ни одному из них, говоря по совести, не нравилось охотиться на торговые суда.

«И это довольно глупо с нашей стороны, – поразмышляв, пришел к выводу Кэслет. – Не в том ли заключается весь смысл наличия флота у государства – не давать врагу пользоваться космическим пространством, одновременно обеспечивая собственную безопасность? И как вы можете помешать кому-то в этом, если не желаете уничтожать торговые суда противника? Кроме того, «купцы» столь же важны для монти, как и военные корабли, а может, и более важны, не так ли?»

Он отбросил эту мысль и вошел в лифт. Макмэртри встала рядом с ним, и он нажал на панели кнопку мостика.

– Как дела? – спросил он.

– Не так уж плохо, – ответила она, слегка пожав плечами. – Их таможенные патрули действительно ни черта не стоят. Никто и не подумал хотя бы глянуть в нашу сторону.

– Это хорошо, – пробормотал Кэслет.

Ему не нравилось предписанное приказом прикрытие: «судно, ведущее разработку месторождений на астероидах», – потому что его бот менее всего походил на гражданское космическое судно. Но то, что когда-то было разведкой Народного Флота, настаивало, что так называемый таможенный патруль здесь будет довольствоваться считыванием показаний сигнального маячка, и, подумать только, в кои-то веки они оказались правы. «Уже кое-что», – без энтузиазма подумал он.

– Однако мы сделали все с помощью узконаправленного луча прямо с орбиты, – продолжала докладывать Макмэртри. – Хейнс не хотела отсылать свое курьерское судно, но она все же согласилась с вашим распоряжением. Наше донесение дойдет до адмирала Жискара, – она упомянула дореволюционный ранг, поскольку рядом не было комиссаров, – в течение трех недель. – Она поморщилась. – Мы бы сэкономили целых десять дней, если бы направили ее прямо на место рандеву, шкипер.

– А секретность, Элисон? – отозвался Кэслет, на что она сердито фыркнула.

Кэслет всецело разделял ее недовольство. Чтобы успокоить Госбезопасность, они должны были посылать свои донесения в систему Сагинау, из которой уже другое курьерское судно (находившееся в распоряжении посла, которому Комитет общественного спасения доверял) доставляло их Жискару. Даже учитывая высокие сверхсветовые скорости, на которых обычно перемещались курьерские суда, переход все равно занимал много времени.

– Во всяком случае, – продолжал он, – мы можем быть уверены, что он будет знать все, что мы делаем и что собираемся сделать. А значит, мы с чистой совестью можем снова отправляться на поиски пиратов.

– Верно, – согласилась Макмэртри. – Что-нибудь изменилось, пока я отсутствовала?

– Фактически ничего. Так, мелочи… Я полагаю, мы убедимся, что на гипергранице чисто, заглянем в гиперпространство на пару световых недель – а потом возвратимся на прежний маршрут к звезде Шарона.

– А что, если мы еще с кем-то случайно столкнемся?

– Ты имеешь в виду «обычного» пирата вместо счастливых туристов Варнике? – Макмэртри кивнула, и Кэслет пожал плечами. – Мы получили из их компьютеров достаточно информации, чтобы теперь опознать их излучения. Так что мы сможем вычислить тех, кто нам нужен.

Он замолчал, потирая бровь; Макмэртри молчаливо ждала. Кропотливый анализ показал, что гражданка сержант Симонсон вытащила из компьютеров захваченного пиратского судна гораздо больше сведений, чем они ожидали. И это была большая удача, потому что от пленников они добились даже меньше, чем надеялись вначале. Но это даже и к лучшему. Поскольку не было надобности заключать с ними сделки, все налетчики были преданы справедливому военному суду, а затем отправились в шлюз. В отличие от пиратов, Народный Флот не привык получать садистское удовольствие, так что морские пехотинцы Бранскома застрелили каждого, прежде чем он (или она) попал в безвоздушное пространство.

Но из разрозненных фрагментов компьютерной памяти Симонсон извлекла уйму обрывочных сведений, подтвердивших сообщение капитана Суковского по поводу Андре Варнике, и добыла некоторые интересные подробности о кораблях «каперской эскадры». Большинство пиратов по мощности равнялись уничтоженному «Вобоном», но было еще четыре судна, скорее всего, более серьезно вооруженные, чем типичный тяжелый крейсер Народной Республики. Была и хорошая новость: экспертиза систем захваченного оружия обнаружила разнообразные недостатки. «Революционное правительство» Чаши строило свои суда для того, чтобы уничтожать торговые корабли, которые не могли вести ответный огонь, или нанимало силезские корабли, которые едва ли соответствовали стандартам ведущих флотов. Они, казалось, настойчиво пытались оснастить корабли максимумом огневой мощи – что было обычной ошибкой флотов слабых государств. Мощный залп – это хорошо, но не менее важна и защита от вражеского огня.

Но если их использовать правильно, они могли представлять серьезную опасность – хотя, судя по всем признакам, ничего сравнимого с линейными крейсерами Жискара. Но если бы людям Варнике удалось сосредоточить два или три своих корабля против одного хевенитского, исход состязания был бы непредсказуемым. И для легких крейсеров этот расклад был намного более угрожающим, чем для линейных!

Отрезвляющая мысль. Но компьютеры также выдали тот факт, что все суда Варнике построены на одной и той же верфи и снабжены одинаковой модификацией стандартных систем датчиков и радиоэлектронной борьбы Силезского флота. Насколько смогла определить Форейкер, их радар был уникальной установкой, поэтому Кэслету нужно было теперь только засечь его характеристики, чтобы однозначно опознать убийц-ублюдков.

– Я полагаю, что если мы с кем-нибудь случайно столкнемся, нам придется просто приказать им держаться в сторонке и отпустить их следовать дальше, куда шли, – со вздохом произнес он наконец.

Сама мысль об этом была ему отвратительна. Уничтожать пиратов – естественный долг любого военного, но Кэслет понимал, что на самом деле у него нет выбора. Журден – хороший человек, но он откажется уничтожать обычных пиратов, которые могут помочь «в оказании давления на мантикорцев».

– Мне это не нравится, – пробормотала Макмэртри. Кэслет невесело рассмеялся.

– Только между нами, Элисон: за прошедшие три года мне довольно часто приходилось так думать, – ответил он.

Макмэртри с минуту смотрела на него, широко раскрыв глаза, затем улыбнулась и похлопала по плечу. Очень немногие офицеры в Народном Флоте посмели бы так откровенничать. Однако они долгое время служили вместе, и Элисон хотела ответить ему, но вместо этого лишь улыбнулась, поскольку лифт уже приехал на нужную палубу. Двери с тихим шорохом раскрылись, и Кэслет первым вошел в капитанскую рубку «Вобона».

– Все хорошо, гражданка старпом? – спросил Журден у Макмэртри, и она кивнула в ответ.

– Так точно, сэр, – четко доложила она. – Гражданка Хейнс уже отправила курьерское судно.

– Превосходно! – Журден удовлетворенно потер руки. – В таком случае, гражданин коммандер, я думаю, настало время отправиться на поиски этих людей, так?

– Конечно, сэр, – ответил Кэслет и улыбнулся.

Когда Журден только прибыл на борт, Кэслет мог бы поспорить на свое пятилетнее жалованье, что тот останется вечной болью в самом неприличном месте. Теперь же Кэслет отлично понимал, как ему тогда повезло, и его улыбка на мгновение потеплела. Но он тут же встряхнулся и обратился к астрогатору.

– Итак, Саймон. За дело.

* * *

Гарольд Суковский опустился на стул рядом с кроватью Крис Хёрлман и улыбнулся. Девушке стало легче, она больше не напоминала пойманного в ловушку зверька. Она находилась под неусыпным наблюдением доктора Янковской, но военврач решила отложить врачебный консилиум и ограничиться тем, что Крис помыли и лечили теперь только физические повреждения. Несомненно улучшению состояния девушки помог тот факт, что доктор была женщиной, но Суковский полагал, что не последнюю роль сыграло и то, что впервые после захвата «Бонавентуры» Крис чувствовала себя в полной безопасности, очутившись среди людей, которые не только не угрожали ей и ее шкиперу, но искренне желали им добра.

Пережить первые день-два было непросто. Он не отходил от ее кровати и всякий раз, когда она приходила в сознание, был рядом, но Крис только лежала, уставившись в потолок. Припадки пока не возобновлялись или были, слава богу, недолгими. Ей становилось то хуже, то лучше, но сегодня, казалось, она чувствовала себя хорошо. Пока Суковский усаживался рядом с ее кроватью, ей удалось улыбнуться ему в ответ. Это была лишь слабая тень прежней заразительной улыбки Крис, и его сердце сжалось от сострадания, когда он представил себе, сколько сил, должно быть, ушло у нее даже на такую кривую гримасу, но он ласково сжал руку девушки.

– Похоже, они здесь умеют работать, – тихо заметил он.

Ее улыбка была неустойчивой, но все-таки не исчезла, и Крис, прокашлявшись, прошептала:

– Да.

Ее голос был хриплым и прерывистым, но сердце его дрогнуло, когда она заговорила, потому что в течение всего кошмарного пребывания на борту капера она не проронила ни слова.

– Наверное, мне надо было послушаться вашего приказа, – сиплым голосом проскрипела она, и одинокая слезинка скатилась по ее щеке.

– Надо было, – согласился он, бережно утирая пальцем ее слезу, – но тогда я бы погиб. Учитывая обстоятельства, я решил не наказывать тебя за неподчинение приказу.

– Ну, спасибо, – выдавила она, и ее плечи затряслись смеха, очень похожего на рыдание. Она закрыла глаза облизнула губы. – Они поместят нас в лагерь для военнопленных?

– Нет. Они говорят, что отошлют нас домой, как только смогут.

Крис повернула голову на подушке, от недоверия широко раскрыв глаза, и Суковский пожал плечами.

– Никто об этом не говорит, но они находятся здесь, чтобы нападать на наши торговые маршруты. Это обеспечит им кучу пленных космоторговцев. Рано или поздно им придется признаться в этом и открыто пойти на переговоры по обмену гражданскими заключенными.

– До тех пор, пока им не надоест брать пленных, – пробормотала Крис.

Суковский покачал головой:

– Я не больше любого нормального человека доверяю хевенитскому правительству, но вот эти люди кажутся вполне порядочными. Они, несомненно, хорошо позаботились о нас, – он хотел сказать «о тебе», и она понимающе кивнула, – и они, кажется, так же настроены проучить ублюдков, которые изувечили нас, как решил бы любой из наших шкиперов. Мне удалось посмотреть их видеозаписи с другого корабля, который стал жертвой этих ублюдков, и мне кажется, я понимаю, почему им так не терпится схватить их, – добавил он с легкой дрожью и снова пожал плечами. – Как бы то ни было, именно этим они и занимаются в данную минуту, а значит, и в отношении гражданских пленных будут следовать правилам.

– Возможно, – недоверчиво сказала Крис.

Суковский крепко стиснул ее руку, которую до сих пор удерживал в своей руке. После всего, что ей пришлось пережить, он не мог упрекать ее за ожидание худшего, но все же он был убежден в том, что она несправедлива по отношению к Кэслету и Журдену.

– Я думаю… – он начал, но так и не закончил фразу. Его оборвал внезапный вой сигнала общей тревоги «Вобона».

* * *

– Говорите, Шэннон! – торопил Кэслет, наблюдая ужасную картину, разворачивающуюся на главном экране.

Похожее на кита торговое судно отчаянно и грузно рыскало, двигаясь по траектории, почти совпадающей с направлением движения «Вобона», а за ним по пятам гнались целых три барракуды. Они все были в пределах досягаемости радара Форейкер – вернее, были бы, если бы она активировала датчики, не боясь демаскировать прикрытие «торгового судна», но их высвечивающиеся на экране импеллерные сигнатуры ясно и четко означали только одно.

– Мину…

Форейкер прервалась на полуслове. Она склонилась над своими приборами, пальцы ее поглаживали пульт, как возлюбленного, пока она анализировала поступающую информацию. Наконец она выпрямилась.

– Это «наши» парни, шкип, – решительно сказала она. – Два, похоже, немного меньше, чем тот, которого мы уничтожили, а третий немного больше – может быть, размером с нас. Трудно судить отсюда, не засветив себя, но нам мешают какие-то помехи от торгового судна; однако это точно их радар. Я бы сказала, что это они… и, судя по маневрам, это определенно пираты. Только одна заминка, сэр. – Она повернула свое кресло, чтобы посмотреть капитану в глаза, и мрачно улыбнулась. – Борт, который они преследуют, – мантикорский.

– О черт! – прошептала Макмэртри, и ее ругательство было похоже на молитву, но прозвучало так тихо, что услышал только Кэслет, и его лицо вытянулось.

Монти! Замечательно. Просто замечательно! И надо же было так случиться, что выбранная каперами жертва оказалась мантикорским торговым судном!

Он повернул голову и посмотрел на Журдена, который как раз направлялся к нему с другого конца капитанской рубки. Выражение его лица было таким же встревоженным, как и у Кэслета. Он наклонился к уху гражданина коммандера и очень тихо спросил:

– И что теперь?

– Сэр, я не знаю, – просто ответил Кэслет, глядя, как обреченное мантикорское судно продолжает свой путь, стараясь изо всех своих слабеньких силенок развить максимальное ускорение.

Пираты рассредоточились в форме клина левее кормы преследуемого, далеко впереди по основному курсу «Вобона», и стремительно приближались к цели. Через двенадцать минут они должны оказаться на расстоянии ракетного выстрела, и торговцу уже не уйти от них.

Кэслет склонился к своему пульту, ввел запрос и нахмурился, когда на экране появились параметры движения и проекции траекторий. Если все суда будут придерживаться своего нынешнего курса и скорости, пираты настигнут свою добычу на расстоянии менее миллиона километров от «Вобона», а это слишком короткая дистанция, чтобы чувствовать себя комфортно. Более того, учитывая, что их траектории почти совпадают, и делая поправку на неизбежное торможение налетчиков при заходе на абордаж торгового судна, в точке перехвата пираты будут двигаться на несколько сотен километров в секунду медленнее «Вобона», что может растянуть время схватки и сделать ситуацию еще опаснее.

– Нас кто-нибудь облучает радаром? – спросил Кэслет.

– Нет, шкип. Они, кажется, сосредоточились на монти. – Форейкер фыркнула, красноречиво выражая свое презрение к непрофессионализму каперов. – Конечно, они засекли нас гравитационными датчиками, только не стали приглядываться к нам поближе, – предположила она. – Мы, в конце концов, используем только пассивные датчики. Они, вероятно, ведут нас аналогичным образом, а мы выглядим, как торговое судно. Возможно, они даже надеются, что мы их еще не заметили. А если так, то они не захотят беспокоить нас своим радаром.

Кэслет кивнул и, нахмурившись, посмотрел на экран. Преследуемое грузовое судно было вражеским. Не военным кораблем, нет, но все равно, оно шло под вражеским флагом. И учитывая приказы, очертившие его миссию здесь, он был обязан напасть на монти. Его начальство, конечно, и представить себе не могло ситуацию, в которой он думал бы о том, как спасти врага, но он слишком многое узнал о психопатах Варнике. Все его существо молило, чтобы он пришел на помощь мантикорцам, однако перевес в силах обескураживал. Кэслет был готов поспорить, что его люди выдержат бой один на один с любым космическим кораблем одинакового класса («всегда учитывай техническое преимущество монти», – кисло поправил он себя), тем более что пираты вряд ли когда-либо встречались с настоящим отпором. И оружие его было лучше пиратского… а это с лихвой окупало невыгодное положение.

Он был уверен, что сможет одолеть два корабля поменьше, но его беспокоил третий, большой. Да еще тот факт, что, если он ввяжется сейчас в бой, кто-нибудь там, наверху, обязательно потребует его голову. Но, черт возьми, не мог же он так просто сидеть и смотреть, как эти варвары убивают еще одну команду!

– Я хочу вступить в бой, сэр.

Кэслет с трудом поверил в то, что смог произнести эти слова, и увидел, как изменился в лице Журден. Сам он прислушивался к собственному спокойному, ровному голосу так, будто голос принадлежал кому-то другому.

– Это пираты, и они будут знать, что, даже в случае нашей гибели, мы успеем нанести им очень серьезные повреждения. Если мы выступим открыто, они, вероятно, прекратят атаку.

– А если нет? – прямо спросил Журден.

– В таком случае, если нам очень не повезет, они могут нас уничтожить. Но даже наша гибель не будет представлять никакой угрозы операциям гражданина адмирала Жискара. Если же мы не вмешаемся, они поступят с тем судном точно так же, как с капитаном Суковским и коммандером Хёрлман или с командой «Эревона».

– Но это мантикорское судно, – тихо уточнил Журден – Мы же находимся здесь для того, чтобы самим совершать налеты на их торговые корабли.

– Ну что ж, – Кэслет почувствовал, что улыбается против воли, – в таком случае, мы должны убедить пиратов предоставить это судно нам, не так ли? – Журден заморгал глазами, глядя на него, и Кэслет пожал плечами. – Его команде придется трудновато, если мы сначала «спасем» их, а потом сами захватим, гражданин комиссар, но если у них будет возможность обсудить это с капитаном Суковским, я думаю, что они предпочтут попасть к нам, а не к людям Варнике. И, как вы говорите, нам полагается брать в плен любой мантикорский торговый корабль, с которым мы сталкиваемся. Так ведь говорится в наших приказах?

– Так или иначе, – сказал Журден сухим тоном, – я сомневаюсь, что люди, составлявшие эти приказы, думали, что мы ввяжемся в бой с втрое превосходящими силами пиратов.

– Они бы непременно ввели соответствующий пункт, сэр, просто такое им не пришло в голову. – Кэслет почувствовал, что его улыбка стала шире от внезапно нахлынувшего безрассудства и прилива в кровь адреналина. – Учитывая характер задания, я не думаю, что у нас есть выбор. Приказы не обсуждаются, в конце концов.

– Они распнут нас обоих, если вы потеряете корабль, гражданин коммандер.

– Если мы потеряем корабль, им будет нечего распинать, сэр. С другой стороны, если мы выиграем, я думаю, гражданин адмирал Жискар и гражданка комиссар Причарт закроют глаза на все… скажем так, ненормальности в наших действиях. В конце концов, победителей не судят.

– Вы сошли с ума, – произнес Журден самым обычным тоном и пожал плечами. – Ну что ж, семь бед – один ответ.

– Спасибо, сэр, – тихо сказал Кэслет и посмотрел на Макмэртри и Форейкер. – Так, ребята, давайте соображать. Шэннон, введи в действие имитатор… Настрой его так, чтобы он полз за нами примерно в ста тысячах километров и имитировал излучения легкого крейсера. Если они отслеживают нас только пассивными датчиками, они могут подумать, что наш «напарник» прятал свои импеллеры в нашей тени до тех пор, пока мы не пошли в атаку.

– Есть, шкип, – ответила Форейкер. Кэслет повернулся к астрогатору:

– Приготовьтесь вывести клин на полную мощность, Саймон, и проложите курс на прямой перехват. Затем сообщите мне время и скорость в точке пересечения.

– Есть, шкип. – Лейтенант Хаутон набрал на панели команды, которые должны были немного изменить курс «Вобона» и максимально увеличить его ускорение, и несколько секунд изучал голосхему. – При условии, что они не изменят направления, курс прямого перехвата при максимальном ускорении пересечет их основной курс через одиннадцать минут и восемнадцать секунд. Мы выйдем на сходящийся вектор на расстоянии чуть меньше семисот тысяч километров до ближайшего бандита на относительной скорости плюс один-пять-девять-шесть километров в секунду.

– Как скоро мы войдем в радиус действия их ракет при этом курсе, Шэннон?

– Думаю, через восемь минут, шкип.

– Ну что же, ребята, – решительно произнес Уорнер Кэслет. – Приступим.

* * *

– Статус Цели-Два изменился!

При этом крике тактика коммодор Джейсон Арнер застыл в своем командирском кресле мостика легкого крейсера.

– Какое изменение? – выпалил он.

– Это… О черт! Это вообще не торговый корабль. Это легкий крейсер, будь он неладен, и несется к нам на всех парах!

– Крейсер? – Арнер пронзил взглядом экран. – Чей? – спросил он. – Мантикорский?

– Не думаю… – Тактик запустил активные системы слежения и компьютерную систему опознания, исследуя приближающееся судно, затем в недоумении покачал головой. – Определенно не мантикорский. Не андерманский и не конфедератский. Будь я проклят, если знаю, кто это, но он идет прямо к нам, – Он сделал паузу, затем уныло продолжил: – Я вижу еще один крейсер за его кормой.

– Дьявол!

Арнер с негодованием уставился на свой экран, и мозг его бешено заработал. Первым выскочило предположение, что крейсер мантикорский и использовал грузовое судно впереди себя, чтобы подманить их. Но если вновь прибывшие не были ни монти, ни андерманцами, ни силезианцами, то кто же, черт возьми, это был? Еще одна пара пиратов? Такое случалось время от времени, хотя и редко, но даже в их ремесле были правила, и вторжение на чужую территорию было серьезнейшим их нарушением.

– Откуда появился второй?

– Я не знаю, – искренне ответил старший тактик. – Он находится почти в сотне тысяч километров позади первого, и я думаю, что он скрывался, пользуясь системой радиоэлектронного противодействия. Но если так, тогда у него дьявольски хорошие системы. Более получаса я отслеживал вторую цель сетью наших гравитационных датчиков – и не получил ни намека на еще один источник импеллерного излучения. Конечно, если они правильно просчитали, то, вероятно, держали вторую цель между своей позицией и нашей. Мы не могли увидеть ее отсюда, если они шли точно по такому же вектору.

– Или это радиоуправляемый имитатор, – предположил Арнер.

– Возможно. Только отсюда я не могу ничего сказать наверняка.

– Как скоро вы сможете это проверить?

– Возможно, через шесть минут.

– Если понадобится, мы сможем еще уйти после этого?

– Трудно сказать, – ответил тактик.

Он склонился над вычислениями, затем пожал плечами. – Если мы и дальше пойдем этим курсом, а потом максимальным ускорением выйдем на вектор отрыва, то они смогут приблизиться к нам на расстояние ракетного выстрела и продержать нас на этой дистанции в течение, может быть, двадцати минут – в зависимости от их максимального ускорения, но они не смогут подойти на радиус действия энергетического оружия, пока мы им не позволим.

Арнер хмыкнул и потер чисто выбритый подбородок В отличие от многих товарищей по эскадре он помнил что был почти профессиональным офицером космического флота, и держал себя в рамках приличий. Некоторые несчастные торговые шкиперы, видя такой его представительный вид, надеялись, что будут иметь дело с цивилизованным индивидуумом. Как они ошибались!

Но при всех своих недостатках Джейсон Арнер редко паниковал, и все инстинкты офицера, которым он едва не стал, включились теперь на полную катушку. Если два появившихся корабля – пираты или регулярные военные корабли – не прервут наступление, ему следует сразиться с ними. С другой стороны, у него три борта на два корабля противника, и даже с учетом того, что оба окажутся настоящими крейсерами, его каперы очень хорошо вооружены для своего тоннажа. Он, вероятно, получит несколько опасных ударов, и адмирал Варнике разозлится – что отнюдь не радовало. Но если ему удастся захватить и крейсер, и торговое судно, он не только получит весь груз, который несет его первоначальная жертва, но, весьма возможно, добавит флоту еще один крейсер, а может быть, даже два. Этого вполне должно хватить, чтобы ублаготворить адмирала, учитывая его планы в конечном счете вернуться в Чашу.

– Продолжайте курс на преследование, – приказал Арнер рулевому и оглянулся на тактика. – Следите за вторым кораблем. Сообщите мне, когда вы точно идентифицируете обоих.

* * *

– Они не уходят, шкип, – сообщила Форейкер.

Кэслет поморщился. Где-то глубоко внутри вопил слабый голос благоразумия, потому что, несмотря на все сказанное Журдену, он понимал: то, что он собирается сделать, – невероятная глупость. Кстати сказать, он был уверен, что Журден тоже понимает это. Если ему придется сражаться при соотношении сил три к одному, «Вобон» превратится в груду обломков, даже если победит, а если проиграет, весь экипаж, вероятно, погибнет. Принимая это во внимание, не было абсолютно никаких резонов рисковать всем ради защиты одного вражеского судна, но Кэслет знал, что поступит так в любом случае.

Почему? – спрашивал он себя. – Потому что в том и заключается работа офицера флота – защищать гражданских жителей от убийц и насильников? Потому что он действительно верит в то, что это и есть его долг перед собственным флотом? Стоило ли идти на сознательный риск с такими неравными шансами? И как к этому отнесется гражданин адмирал Жискар? Или для Кэслета это всего лишь безумный жест открытого вызова Комитету общественного спасения? Его способ сказать однажды: «Смотрите! Я – все еще офицер, и честь моего флота кое-что еще значит, в какой бы грязи вы его ни вываляли!»

Он не знал точного ответа на свой вопрос, да это и не имело значения. Какими бы ни были мотивы поведения Кэслета, остальные офицеры с ним согласились. Он чувствовал поддержку в каждом, даже в Журдене. И поэтому Кэслет улыбался, мрачно глядя на тактическую схему. «Готовьтесь, ублюдки, мы вам проковыряем новые дырки в задницах…»

* * *

– Этот второй – имитатор, – решительно сказал главный тактик. – Наверняка. Отраженный радарный импульс от него намного сильнее, чем от ведущего корабля: то ли он имитирует большую отражающую поверхность, то ли их тактик пытается подсунуть нам кучку дерьма как мишень для ракет.

– Вот как, да? – пробормотал Арнер с мерзкой улыбкой.

Торговое судно, которое послужило невольным поводом к сражению, продолжало отчаянно барахтаться впереди, а корабли Арнера тормозили, чтобы сравняться с ним в скорости. Но не на него сейчас было обращено основное внимание. Приближающийся незнакомец находился в безнадежном положении, но он был все-таки вооружен. Это делало его главным объектом. А для торгового судна будет полно времени и потом.

– Знаете, – медленно проговорил артиллерийский офицер, – я думаю, что этот корабль может быть только хевенитским.

– Хевы? – В голосе Арнера послышалось неодобрение. – Что здесь делать Народной Республике?

– Будь я проклят, если б я знал, но никого другого я в нем не опознаю – и не думаю, что обычный пират захотел бы напасть на нас троих. Кроме того, никто из наших не будет таскать с собой имитатор… – артиллерист отрицательно покачал головой. – Нет. Такую глупость мог сделать только профессиональный флотский офицер. Ну, знаете, там, «честь флота» и все такое прочее.

– Тогда нам надо только указать ему на его ошибку, – со злым смешком сказал Арнер.

* * *

– Через минуту входим в радиус действия ракет, шкип, – напряженно доложила Форейкер, – Они все время щупают нас радаром и лазерным локатором, но, похоже, совсем не обращают внимания на имитатор. Вряд ли они купились.

– Понятно.

Кэслет защелкнул ремни безопасности и уголком глаза увидел, что остальная команда его капитанской рубки делает то же самое. Он равнодушно подумал, что никогда и не питал особой надежды на то, что имитатор обманет этих ублюдков, но попытаться все-таки стоило.

Кэслет, скривив губы, пристально смотрел на маневры противника. Они несколько сомкнули строй и чуть изменили вектор, замедляя относительную скорость на подходе, но один из меньших по размеру кораблей был примерно на полмиллиона километров ближе к «Вобону», чем остальные его спутники. На такой дистанции он мог оказаться в пределах досягаемости ракетного выстрела за шесть минут до того, как его друзья снова возьмут отставшего под защиту. Пришло время начать уравнивать шансы.

– Возьми его на прицел, Шэннон, – холодно сказал Кэслет. – Вмажь по этому ублюдку.

* * *

Легкие крейсера Народного Флота класса «Завоеватель» имели перекос в сторону ракетного вооружения, как и меньшие по размеру эсминцы класса «Бреслау». При этом они были на двадцать тысяч тонн тяжелее, чем мантикорские «Аполлоны», и за счет этого несли по девять стволов с каждого борта – против шести на кораблях соответствующего мантикорского класса. По сравнению с «Аполлоном» преимущество в общем весе залпа у «Вобона» было бы сведено на нет более тяжелыми и мощными мантикорскими ракетами, радиоэлектронным противодействием и активной защитой, – но против пиратов его «птички» были заведомо круче, и недаром гражданин коммандер Кэслет вместе с Шэннон Форейкер часами обсуждали, как лучше использовать их даже против монти.

«Вобон» стремительно наступал на врага, вращаясь вокруг своей оси, как танцующий дервиш. Пиратам можно было простить, что они сочли это движение простым маневром, целью которого было получить максимальную защиту от крыши и дна импеллерного клина, но они обнаружили свою ошибку, когда Форейкер нажала кнопку запуска. Из стволов левого борта вылетели девять ракет, но их двигатели были установлены на отсрочку запуска. Они полетели прочь по инерции, на скорости, сообщенной им ускорителями ракетных пусковых; затем крейсер развернулся, чтобы прицелились и выстрелили орудия правого борта. Это был сложный маневр, но Форейкер отработала его до совершенства и дополнительная команда двигателям ракет первой волны послала в цель все восемнадцать ракет как единый точно скоординированный залп.

Пиратский эсминец никак не ожидал такого шквала. Противоракеты помчались навстречу, но кораблю не хватило ни ракет, ни времени, чтобы остановить все, и пять лазерных боеголовок прорвались на нужное для атаки расстояние. Они приблизились, каждая по своей траектории и атаковали судно, хотя оно бешено вертелось, подставляя для защиты свой клин. Три из них достигли заданной цели. Сработали лазеры с ядерной накачкой, мощнейшие рентгеновские пучки пронзили защитные стены, и эсминец дернулся, когда они пробили его легкобронированный корпус. Воздух и осколки выплеснулись в космос, и глаза Уорнера Кэслета сверкнули.

– Ближе! Подойдите ближе к нам! – кричал Арнер.

Боже! Откуда у одного легкого крейсера такая огневая мощь? Арнер уставился на свои приборы, барабаня по подлокотнику командирского кресла, и сердито заворчал, получив ответ от тактиков. Понятно теперь, почему этот ублюдок так крутился! Но в бою с применением энергетического оружия эти штучки сукину сыну не помогут.

* * *

Новые ракеты устремились к пирату, тогда как собственные противоракеты и лазерные батареи «Вобона» справились с ракетами противника. Силезский флот не был первоклассным флотом, а «революционное правительство» Чаши использовало в качестве образца именно его суда. Эсминец пиратов имел тяжелое энергетическое оружие, соответствующее его массе, но на его борту было установлено только четыре ракетных пусковых, а активная защита оставляла желать лучшего. Когда еще две боеголовки из второго двойного залпа ударили ему в корпус, он накренился, импеллерный клин дестабилизировался поскольку узлы двигателя начисто смело взрывом, куски обшивки корпуса хвостом потянулась за эсминцем, отчаянно тянувшимся под прикрытие товарищей. Но было уже слишком поздно, и Кэслет торжествовал.

Он прихлопнул это чучело отдельно от двух других, и ублюдок не сможет добраться до них вовремя. А если и доберется, ничего хорошего ему все равно не светит.

– Через три минуты подходим на расстояние выстрела к тем двоим, шкип, – предупредила Форейкер.

Кэслет кивнул, а по его жертве хлестнул еще один залп лазерных боеголовок. На сей раз его проняло основательно. Когда отключилось заднее кольцо его клина, он вдвое снизил ускорение. В ответном залпе было только две ракеты, а активная защита совершенно сдохла, и Кэслет оскалился. Еще два бортовых залпа должны покончить с ним, а затем наступит время для главного представления.

Он украдкой взглянул на торговое судно. Там не понимали, что за чертовщина тут происходит; возможно, они думали, что «Вобон» – просто еще один пират, подошедший, чтобы присоединиться к нападению. Шкипер монти, однако, поступил разумно. Его судно находилось на расстоянии ракетного выстрела от всех участников сражения, любой из которых мог бы внезапно выпустить одну-две ракеты в его сторону, так что монти изменил вектор движения на девяносто градусов в той же самой плоскости и повернул судно на бок, подставив боевым кораблям только брюхо своего клина. Это означало, что расстояние сокращалось еще быстрее: через несколько минут при таком векторе движения корабль окажется в пределах досягаемости не только ракетного, но и энергетического оружия, однако это было единственным рациональным решением в данной ситуации, и Кэслет на мгновение пожалел вражеского капитана. Кто бы ни добился успеха в этом бою, судно монти станет наградой победителю, и Кэслет задумался, за кого болеет купец.

* * *

– Огонь! – выкрикнул тактик.

Арнер почувствовал, как вздрогнул его корабль, когда выпустил первый бортовой залп по атакующему легкому крейсеру. Его лицо бледнело, пока он смотрел на трассы ракет, мчавшихся в сторону противника. Один из кораблей Арнера уже получил критические повреждения, а огонь «Вобона», казалось, только усиливался. Но у Арнера все еще оставалось двадцать стволов на восемнадцать неприятельских, и «Вобон», скорее всего, окажется слабее на дистанции выстрела энергетического оружия и тогда не сможет использовать преимущество в пусковых установках.

* * *

Кэслет наблюдал, как оборона Шэннон перехватывает летящие к ним ракеты. Активная защита отлично справилась со своим делом, но некоторым «птичкам» удалось проскочить ее, и Кэслет вцепился в подлокотники командирского кресла, когда «Вобон» накренился от прямого попадания. Рентгеновский пучок пробил правую защитную стену и глубоко вошел в корпус, разрушил обшивку и уничтожил одну из лазерных установок, но ракетные пусковые остались нетронутыми и тут же выплюнули в ответ разрушительный залп.

Они могли добить уже покалеченный неприятельский эсминец, но Шэннон уже переключилась, без всякого приказа, на легкий крейсер налетчиков, и Кэслет одобрительно кивнул. Конечно, нет необходимости стрелять по прежней цели «Вобона». Последний залп полностью уничтожил левую бортовую защитную стену противника, а затем раздался взрыв (нет, не реактор, потому что вспышка была не настолько мощной) в задней части судна, как раз перед кормовым импеллерным кольцом. Взрывом оторвало корму, вторичные взрывы пронеслись по всему корпусу, а его передние импеллеры, работавшие бесконтрольно, раскручивали корабль, пока аварийные системы не отключили подачу энергии. Кэслет поморщился. Если компенсатор неприятельского судна уничтожен взрывом, то мощная волна ускорения убила всех, кто находился в передней части корпуса корабля.

У Кэслета не было времени волноваться о мертвых, живые требовали его полного внимания, а «Вобон» покачнулся снова, когда в него угодил еще один выстрел. И еще один. Первый отсек гравитационных датчиков исчез, сменившись хаосом разлетевшейся обшивки и мертвых тел, а вслед за ним седьмая и девятая ракетные пусковые. Следующий удар разрушил оружейный погреб номер три и отрезал от подачи боеприпасов оставшиеся пусковые установки, потом взорвались три бета-узла переднего кольца, и корабль снова затрясся, когда первый удар бортового лазера противника пробил защитную стену. Загудели сигналы аварийной тревоги, мощность двигателя резко снизилась, но его собственные лазеры огрызнулись в ответ и дали отличный залп по легкому крейсеру пиратов. Характеристики излучений ублюдка вздрогнули и заплясали на экране: он получил серьезные повреждения, и…

– Боже праведный!

Взвизг потрясенной Форейкер пронесся по рубке, как вой пилы, и челюсть Кэслета отвисла – он тоже заметил внезапные перемены на тактической схеме. Вот только что его крейсер содрогался под беспощадным огнем двух противников, но уже в следующий миг никакого противника не стало. Вектор военных кораблей привел их на расстояние менее трехсот тысяч километров от мантикорского торгового судна, которое внезапно развернулось к врагам бортами. Восемь невероятно мощных гразеров обрушились с «грузового судна», как гнев Божий, и второй эсминец пиратов просто исчез. Пара попаданий по легкому крейсеру прожгла его бортовую защиту, как будто ее и не было, а треть кормовой части взметнулась ураганом осколков и плавящейся обшивки. Три бортовых лазера Шэннон добавили к этому разгрому собственный вклад и прогрызли огромные дыры в том, что осталось от корпуса противника, но это было уже излишним, поскольку капер уже превратился в беспомощную развалину.

– Нас вызывают, шкипер, – сказал потрясенный лейтенант Даттон из сектора связи.

Кэслет только взглянул на него, не в силах что-либо сказать, затем снова посмотрел на обзорный экран и проглотил застрявший в глотке комок: из гравитационной тени «торгового судна» появились отлично узнаваемые импеллерные сигнатуры целой дюжины ЛАКов – его корабль взяли на прицел.

– Включить динамик, – хрипло выкрикнул он.

– Неизвестный крейсер, с вами говорит Хонор Харрингтон, капитан вспомогательного крейсера Ее Величества «Пилигрим», – послышалось спокойное сопрано. – Я ценю вашу помощь, мне очень жаль, что я не могу предложить вам награду, которой заслуживает ваша отвага… но боюсь, что мне придется попросить вас сдаться.