– Мы готовы к отправке, мэм, – сообщила Капитан Лектер.

Мишель кивнула, спокойно, как только возможно, и подумала, что скрывает свое облегчение гораздо лучше, чем Синди.

Просто двигайся дальше, признай это – для себя, по крайней мере. Тебе не кажется, что ты и планировала закончить все в срок?

Да, кажется, – сказала она себе мягко. – А теперь заткнись и вали дальше!

– Очень хорошо,– сказала она вслух, и тронула рычажок на подлокотнике своего командирского кресла. Небольшой дисплей ожил почти мгновенно, показав лицо капитана Армстронг.

– Диспетчер «Гефеста» говорит, что мы можем уйти прямо сейчас, Капитан,– сказала она.

– А они случайно ничего не упоминали о пропавших, мэм? Спросила Армстронг невинным тоном.

– По сути, нет. А что? Есть что-то я должна знать?»

– О, нет, Адмирал. Вообще-то ничего.

– Я рада слышать это. В таком случае, я думаю, Адмирал Блейн ждет нас на Терминале Рыси.

– Да, мэм, – выражение лица Армстронг стало гораздо более серьезным, и она кивнула. – Я позабочусь об этом.

– Хорошо. Я дам вам знать об этом позже. Хенке, конец связи.

Она снова прикоснулась к рычажку, и дисплей погас. Затем она развернулась в командирском кресле, наслаждаясь великолепным простором палубы «Артемиды», и перенесла свое внимание на огромный тактический дисплей. Обычно он был настроен на схематическое изображение космоса около корабля световыми кодами тактических иконок, но на данный момент на нем было изображение огромного корпуса крейсера, и Мишель наблюдала, как «Артемида» просыпается. Она почувствовала слабую вибрацию, передаваемую через корабль в два с половиной миллиона тонн боевой стали, брони и оружия, и большой корабль начал медленно и плавно отстыковываться от дока.

Момент, когда корабль действительно начинал первое движение всегда был особенным. Мишель сомневалась, что она по-настоящему сможет описать эту неповторимость кому-то, кто не испытал этого на себе, но для пережившего его не существовало ничего сравнимого с этим мгновением. Это ощущение нового, присутствия при рождении живого существа, тихого созерцания как новейший воин Звездного Королевства делает свой самый первый шаг. Она понимала без объяснений, знала, какая судьба, в конечном счете, ждала корабль, она была его частью. И знала, что репутация корабля, хорошо это или плохо, будет вытекают из ее действий и действий его самого первого экипажа.

И тем не менее, этот момент был неоднозначным для Мишель Хенке. «Артемида» был ее флагманом, но это был не ее корабль. Он принадлежал Виктории Армстронг и ее команде, не адмиралу, который выбрал его для своего флага.

Она вспомнила, как ее мать когда-то сказала – «От тех, кому многое дается, многое спрашивается». В Академии она знала – адмиральская должность была тем, чего она хотела. Что эскадра, оперативная группа, или даже командование флотом были тем местами, где она хотела применить свои таланты, испытать себя. Но она не знала тогда, от чего ей придется отказаться, чтобы получить его. Нет, серьезно. Она бы никогда не представляла, насколько это будет больно – понять, что она никогда больше не будет командовать кораблем ее величества. Никогда не будет носить белый берет капитана корабля.

О-о, хватит ныть! – сказала она себе, когда расстояние между «Артемидой» и космической станцией увеличилось. Ведь знала же, что потом буду просить их забрать эскадру назад!

Она фыркнула от смеха, и откинулась на спинку командирского кресла, в ожидании одного из буксиров.

«Артемида» выключила двигатели, и корабль вздрогул опять – на этот раз тяговые лучи обхватили его. Пару секунд ничего не происходило, и тогда он опять начал ускоряться опять, гораздо более быстрыми темпами, хотя далеко не так быстро, как он мог бы ускориться под своей собственной тягой, если бы ему было позволено использовать свой импеллерный клин столь близко от станции. Или, если на то пошло, так быстро, как корабль только может двигаться из соображений безопасности экипажа. Без клина не было возможности использовать инерционный компенсатор, который ограничивал ускорение внутри корабля. Если бы они действительно хотели ускориться, и если эскадра была готова для резкого ускорения, они могли бы ускориться еще, но в этом не было смысла. Не было особенной спешки, да и современные корабли не предназначены для продолжительных полетов с большим ускорением. Сами корабли особо не возражали бы, но их экипаж был совсем другого мнения.

По крайней мере, «Артемида», «Ромул» и «Тесей» были единственными, кто еще был пришвартован к одной из станций, так что нам не придется беспокоиться о доступности буксиров, напомнила она себе.

Она ввела команду в консоль своего кресла, и ретранслятор вывел на дисплей схему движения. Он был настроен на стандартный тактический формат, и она смотрела, как значки, обозначающие три линейных крейсера, движутся прочь от фиолетового якоря, который использовался поколениями для обозначения космических станций, таких как"Гефест». КЕВ «Стивидор», единственный буксир, был соединен фиолетовыми лучами с пятью иконками остальных кораблей эскадры, ждущих последних трех спутников чтобы отправиться в точку рандеву.

Мишель не знала, планирует ли Адмиралтейство полностью пересмотреть реорганизацию эскадр, проведенную Адмиралтейством Яначека. Были и некоторые преимущества в эскадрах из шести кораблей, утвержденных Яначеком, что дико раздражало Мишель, чтобы она вдруг признала, что у чего-либо, что сделал этот неуклюжий болван, могли, возможно, быть хоть какие-то положительные последствия. К счастью, для ее кровяного давления, если бы не благосостояние Звездного Королевства, было бы не очень много случаев, о которых она имела представление. Но даже при том, что эскадры меньшего размера предполагали, по крайней мере, некоторую дополнительную тактическую гибкость, они также потребовали на двадцать пять процентов большего количества адмиралов (и их подчиненных) для того же самого числа судов. Лично Мишель подозревала, в чем была доля привлекательности подобной модели для Яначека и его прихлебателей. В конце концов это обеспечило еще очень много мест, в которые он мог направить подхалимов, несмотря на повсеместное сокращение флота. Те из его близких друзей, которые не были убиты хевами в ходе операции «Удар молнии», были безжалостно сметены Адмиралтейством Белой Гавани, что порождало крошечную проблемку. Оказалось, что найти много компетентных адмиралов было не так уж сложно во флоте, расширяющемся так быстро и серьезно как Королевский флот Мантикоры. Но даже новым, высоко автоматизированным кораблям еще нужны полностью укомплектованные экипажи, в том числе много инженерного персонала, адмиралы все еще нуждались в подчиненных, которых просто негде было взять. Например, непосредственно у Мишель все еще не было офицера разведки. В настоящее время Синтия Лектер выполняла эти обязанности так же как занимала место начальника штаба, что было довольно несправедливо к ней. С другой стороны, по крайней мере, флотская разведка была для нее уже пройденным этапом, еще два назначения назад, и, таким образом, она знала, что ей следует делать на обеих должностях. К тому же, повезло и с тем, что Жерве Арчер оказался удивительно компетентным помощником офицера разведки.

Несомненно, были и другие причины нового мышления Адмиралтейства Белой Гавани, но в комбинации они объясняли, почему 106-я Эскадра линейных крейсеров состояла из восьми единиц, а не из шести. И, чтобы быть совершенно откровенной, Мишель действительно не волновали эти другие причины. Она была слишком занята приведением в порядок этих двух дополнительных линейных крейсеров.

«Не то, чтобы большинство стран считало бы их «линейными крейсерами», – сказала она себе. Массой в два с половиной миллиона тонн, новые корабли класса «Ника» приближались к размеру старых линкоров, которых никто не строил уже, по меньшей мере, последние пятьдесят или шестьдесят стандартных лет, но у некоторых флотов, таких как Флот Солнечной Лиги, подумала она мрачно, все еще определяют тип судов по тоннажу, хотя это устарело еще до Первой Хевенитской Войны. Но даже при том, что «Ники» были улучшенными крейсерами и были в два раза больше ее мертвого «Аякса», «Артемида» была способна выжимать максимальное ускорение почти в семьсот g при необходимости. И ее погреба были переполнены более чем шестью тысячами ракет «Марк-16» с двумя двигателями.

Меня не волнует, сколь бы большой она ни была, она все еще линейный крейсер, подумала Мишель. Это – функция, доктрина, не просто тоннаж. И, с этой стороны, «Артемида» является линейным крейсером, и этого у нее не отнять. Пусть и вытащенным на свет из самой бездны ада, но все же линейным крейсером…. А еще у меня таких восемь.

Ей было это по плечу, призналась она себе, наблюдая, как буксиры передвигают ее новую эскадру все дальше от «Гефеста», что ж ранг флаг-офицера имел свои преимущества.

* * *

– Нас приветствуют, мэм, – сообщил Лейтенант-Коммандер Эдвардс.

– Ну, это было быстро, – сухо заметила Мишель. «Артемида» только что вышла из терминала Рыси, на расстоянии чуть более шестисот световых лет от двойной Системы Мантикоры. В самом деле, они едва закончили перестраивать паруса Варшавской в нормальное состояние импеллерного клина, и остальные корабли эскадры еще не появились за ней.

Эдвардс в ответ на ее слова только улыбнулся, и она широко улыбнулась в ответ, потом философски пожала плечами.

– Давай, Билл.

– Да, мэм.

Эдвардс ввел команду, которая включила передатчик «Артемиды», идентифицируя ее почти законченным фортам и двух эскадрам кораблей стены, оборонявших станцию.

– Нас опознали, мэм, – сказал он мгновение спустя.

– Хорошо, – ответила Мишель. И это хорошо, что местный пикет явно был в состоянии готовности, – подумала она. Надо отметить, что никаких враждебных сил, вероятно, не придет из Мантикоры. Или, в любом случае, Звездное Королевство должно быть готовым так хорошо, чтобы действительно не имело значения, какая заварушка затевается в секторе Талботт. По-прежнему, бдительность оставалась скорее состоянием души, и если кто-то проявил небрежность в одном аспекте своих обязанностей, было маловероятно, чтобы то же самое не произойдет и в других аспектах. Не теперь, когда любой Мантикорский адмирал, скорее всего, не позволит этому произойти после того, что флот Томаса Тейсмана сделал с ними в операции «Удар Молнии».

«И лучше уж нам не пролететь опять», – подумала она мрачно, затем встряхнулась. Ну, где наши манеры.

– Вызови «Лизандера», пожалуйста, Билл, – сказала она, возвращаясь обратно через мостик к своему командирскому креслу. Жерве Арчер посмотрел со своего места в ее сторону, когда она села.

– Мои приветствия Вице-Адмиралу Блейну, – продолжала она, – и спросите, когда ему будет удобно поговорить со мной.

– Так точно, мэм, – Эдвардс ответил точно так, как если бы он не знал, что она хотела сказать именно это… и точно как будто была, фактически, самая отдаленная возможность, что Вице-Адмирал Блэйн не будет считать удобным говорить с недавно прибывшим адмиралом, проходящим через его зону ответственности.

– Адмирал Блейн на связи, мэм, – сказал Эдвардс несколько минут спустя.

– Переключи его на мой дисплей, пожалуйста.

– Да, мэм.

Вице-Адмирал Джессап Блэйн был довольно высоким человеком с мягким лицом, редеющими волосами и густой бородой. Борода была аккуратно подстрижена, но контраст между нею и его намного более редкими волосами заставлял его выглядеть неопределенно кривым и потрепанным, и она удивилась, почему он вырастил ее.

– Добро пожаловать на Рысь, Миледи, – голос Блэйна был более глубоким, и намного более гладко поставлен, чем она позволила себе ожидать от его внешности.

– Благодарю вас, Адмирал.

– Я рад вас видеть, – продолжал Блейн. – По многим причинам, хотя, если честно, самой главной из них, с моей точки зрения, является та, что я, вероятно, смогу получить Квентина О'Мэлли назад из Моники уже в ближайшее время.

«Главное – тонко намекнуть», – сухо подумала Мишель.

– Мы вернем его обратно к вам так быстро, как только сможем, Адмирал, – заверила она его вслух.

– Не то, чтобы я не рад видеть Вас по всем другим причинам, также, Миледи, – сказал Блэйн ей с быстрой улыбкой. – Но, скажем так, технически я – все еще один из резервов домашней системы, и Квентин, как предполагается, является моим главным щитом. Я действительно хотел бы вернуть его назад только чтобы дать мне немного дополнительных возможностей здесь у Рыси, пока форты не встанут на дежурство. И, если все пойдет не так, и они отзовут меня обратно на Мантикору, я думаю, мне понадобятся все силы, которые я смогу получить.

– Я понимаю, – заверила его Мишель. – С другой стороны, по итогам моего последнего брифинга в Адмиралтействе, должно быть немало дополнительных сил, которые направят сюда в ближайшее время.

– Хотя и не слишком скоро.

Пылкое одобрение Блэйна было очевидно, и Мишель немного улыбнулась. Она сомневалась, что они вытащили имя Блэйна из шляпы, когда решили, что должны послать подкрепление в сектор Талботт, что под его мягкой внешностью скрывался очень компетентный офицер. Но даже самый компетентный офицер должен был чувствовать одиночество, болтаясь на дальнем кордоне Мантикорской туннельной сети, ожидая возможного нападения Солнечной Лиги. Неудивительно, что Блейн хотел видеть все дружеские лица, которые только мог найти.

– Вы знаете контр-адмирала Оверстейгена, адмирал? – спросила она.

– Майкл Оверстейген? – нахмурился Блейн. – Последний раз, когда я слышал о нем, он был капитаном, – он выглядел немного растерянным, и Мишель усмехнулась.

– И я была контр-адмиралом неделю назад, – сказала она. – Я боюсь, что они собираются быстро повысить многих из нас благодаря всему этому новому строительству. Но я хочу сказать, Сэр, что они дали Майклу 108-ю эскадру. И, если предположить, что он проведет ее развертывание по графику, то должен последовать за мной через пару месяцев, или около того. А первая эскадра «Роландов» уже готова приступить к работе. По правде, я думаю, этот процесс уже начался.

– Это, Миледи, является очень хорошими новостями, – откровенно сказал Блэйн. – Теперь, если это перемирие продлится достаточно долго, мы очень скоро получим все, что заложено в новых строиельствах.

– Мы можем надеяться на это, Сэр.

– Да. Да, мы можем, – встряхнулся Блейн, а потом улыбнулся. – Я, очевидно, забыл свои манеры. Может быть, вы и ваши капитаны найдете время присоединиться ко мне за ужином, Миледи?

– Я боюсь, что нет, – сказала Мишель с подлинным сожалением. Как и Хонор, она считала, что личный контакт лицом к лицу был лучшим вариантом для того чтобы лучше узнать офицеров, с которыми, возможно, придется сотрудничать. Чтобы можно было чувствовать себя уверенней, когда они действительно знали друг друга.

– Мне приказано ускорить мое отбытие на Шпиндель всеми возможными способами, Сэр, – продолжила она. – По сути, на «Артемиде» находится еще более десятка человек с «Гефеста», которые продолжают работы по регулировке того или этого. И Капитан Духовны проводит здесь времени даже больше, чем на борту «Горация».

– И командующий станцией позволила Вам уйти, не открыв огонь, не так ли? – Блэйн спросил с чем-то подозрительно похожим на хихиканье.

– Я не думаю, что у неё получилось бы без Адмирала Д'Орвилля, вышедшего против меня с энергетическими батареями наизготовку, – ответила Мишель.

– На самом деле, я не считаю, что особенно трудно в это поверить. У меня были свои отношения с ними на протяжении многих лет, Миледи. Историй, которые я мог бы рассказать вам!

– Как и у всех нас, сэр.

– Действительно. – Блейн улыбнулся ей, затем вдохнул с выражением обреченности. – Ну, в таком случае, Миледи, мы не задержим вас. Пожалуйста, передайте мое почтение Адмиралу Хумало, когда вы достигнете Шпинделя.

– Непременно, сэр.

– Благодарю вас, Миледи, и на этом все, я желаю вам быстрого полета. Блейн, конец связи.

Экран погас, и Мишель посмотрела на тактический дисплей.

Пока она разговаривала с Блейном, близнецы «Артемиды» из 106-го подразделения – «Пенелопа», «Ромулус», и «Гораций» последовали за ней через терминал. Она увидела, как «Тесей» Филипы Алькофорадо, флагманский корабль Коммодора Шуламита Оназиса, который командовал вторым подразделением эскадры, возникли из невидимых створок в пространстве, излучая парусами голубой свет энергии перехода.

Не слишком долго, подумала она и посмотрела на коммандера Стерлинга Кастерлина. Как она и сказала Кортесу, она встречала Кастерлина прежде, хотя они никогда не служили вместе до сих пор. Разве что на старом «Рыцаре Брайане», но она как раз оставила корабль, когда он попал на борт. Она лучше знала его кузена, Коммодора Джейка Кастерлина, и из того, что она уже видела о Стерлинге, Мишель была готова держать пари, Джейк импонировал Либеральной партии гораздо больше, чем Стерлинг консерваторам.

Она могла ошибаться, тем не менее, скорей всего, потребуется очень немного, чтобы пробить брешь в невозмутимости коммандера Кастерлина. Он опоздал на борт, хоть и не по своей вине, но его, похоже, не волновало, что ему осталось менее сорока часов, чтобы «разобраться» с полностью новым отделом, на борту полностью нового корабля, при полностью новом вице-адмирале, перед отбытием в район возможных боевых действий. В этих обстоятельствах он показал замечательную самоуверенность, подумала она.

– Кажется, мы скоро отправимся, – заметила она.

– Да, мэм, – ответил он, не повернув головы. – Я только что передал наш курс Коммандеру Бушару.

– Хорошо, – сказала она.

Он просмотрел на нее через плечо, и она улыбнулась. Она уже знала, что не слезла бы с его шеи, пока не получила бы полностью проложенный курс, но он, походя, обошел ее, передав курс Джероду Бушару, астрогатору «Артемиды», прежде, чем она спросила.

– Я полагаю, что он уже проложил приблизительно тот же самый курс, мэм, – обернулся Кастерлин.

– Да ну? – Мишель округлила глаза с самым невинным удивлением, затем рассмеялась, когда Кастерлин покачал головой.

«Дедал» и «Ясон» последовали за «Тезеем» через переход. Для полного комплекта теперь им не хватало только «Персея» капитана Эсмеральды Данн, и они могли оказаться на ее пути, и Мишель обдумывала предстоящее путешествие. Примерно шестнадцать дней от Терминала Рыси до Системы Шпинделя, и поскольку Шпиндель был местом нахождения Конституционного Собрания, он было выбран — по крайней мере, временно — в качестве столичной системы Сектора Талботт. Что значило, что именно там она найдет баронессу Медузу и Вице-Адмирала Хумало. Когда она это сделает, ей наконец удастся составить реальное представление о том, что конкретно от нее требуется. При нормальных обстоятельствах ее желание сразу взяться за дело заставило бы ее чувствовать себя нетерпеливой и беспокойной, но не на сей раз. Наличие этих шестнадцати дней несомненно понравится ее капитанам, даже при том, что это будут только десять дней, учитывая релятивистский эффект, так как это даст им дополнительное время, чтобы привести свои корабли к полной готовности. И, действительно, надо было довести их эскадру до стандартов, ожидаемых от кораблей Королевы.

– Напомни мне, чтобы я пригласила Капитана Коннера и Коммодора Онасиса поужинать со мной сегодня вечером, Гвен, – сказала она.

– Да, мэм, – ответил Арчер. – Должны ли мы пригласить коммандера Хаусмана и коммандера МакИвера?

– Превосходная мысль, Гвен, – одобрила с улыбкой Мишель. – Тогда давай пригласим еще Капитана Армстронг, Синди, Доминику и коммандера Далласа с коммандером Диего. И Вы можете им намекнуть — неофициально, конечно же — что мы будем говорить о графике тренировок.

– Да, мэм. – Арчер сделал заметку у себя, и Мишель улыбнулась ему. У юноши получалось даже лучше, чем она надеялась, и это выглядело так, как если бы, по крайней мере, некоторые из призраков Солона померкли в глубине его глаз. В любом случае, она надеялась, что это так. Было очевидно, что природа предназначила ему быть веселым экстравертом, и она была рада видеть, что он теряет… мрачность, которая была частью его на их первой встрече.

Он быстро схватывал. Его предположение, что Коннер и Онасис возьмут своих начальников штабов было превосходным, и именно этого ожидал в будущем адмирал от хорошего флаг-лейтенанта. И он, вероятно, перенес свой собственный опыт службы на борту «Некроманта». Очевидно, Жерве знал о шероховатостях в работе эскадры и признавал необходимость начать сглаживать их.

Ее ноздри затрепетали при этой мысли. В этих шероховатостях ее капитаны были виноваты не больше чем она. В самом деле, не виноват никто. Несмотря ни на что, Мишель сознавала, насколько действительно была не готова к бою ее команда, и именно поэтому она с нетерпением ждала десяти дней учений впереди. Серьезных учений, подумала она, насыщенных всем, что только возможно. Учитывая сложившуюся ситуацию, она вполне может столкнуться в самом ближайшем будущем с кучей проблем, но у нее и ее людей оставалось много времени, чтобы выявить проблемы и выяснить, как с ними поступить.

И чем скорее, тем лучше, подумала она мрачно. Чем скорее, тем лучше.

* * *

Дальность до цели на боковой панели тактического дисплея была нелепа.

Ракетный залп был в шестидесяти восьми миллионах километров от Артемиды, ускоряясь вперед на 150 029 километров в секунду. Ракеты летели по баллистической траектории четыре с половиной минуты, с тех пор, как второй двигатель ракет отработал, они находились в девяносто-трех секундах – почти четырнадцати миллионнах километров – от их цели, даже на скорости в половину скорости света.

И ударным ракетам все еще не назначили цели.

Мишель Хенке спокойно сидела, играя роль судьи, и смотрела на Доминику Аденауэр, Уилтона Диего и Викторию Армстронг, работающих с симуляцией. Она чувствовала неправильность, глядя на атакующие ракеты, которые все еще летели без загруженных при запуске в свои кибернетические мозги целей. И все же, то, что происходило, было лишь логическим следствием новой технологии.

Адмирал Хемпхил, она решила, была абсолютно права насчет Билла Эдвардса. Глубокие знания «офицера связи» о проекте «Аполлон» оказались неоценимы, когда она и ее персонал начали разбираться с возможностями новой системы. В самом деле, Аденауэр и он провели несколько часов, беседуя, делая заметки на салфетках (или каких-либо других подвернувшихся поверхностях, которые были в наличии) и настраивая программное обеспечение для моделирования. Мишель была рада этому. Некоторые тактики несомненно отвергли бы предложения «какого-то связиста». Аденауэр, с другой стороны, была достаточно уверен в себе, чтобы приветствовать новые предложения, независимо от их источника, и за последние шесть дней корабельного времени у них с Эдвардсом создались не просто рабочие отношения, но и дружба. И плоды их усилий были очевидными. В самом деле, подумала Мишель, пара идей, пришедших им в голову, похоже, даже не рассматривалась в Бюро Вооружений.

– Подходим к Точке «Альфа», – тихо сказал Диего.

– Принято, – ответил Аденауэр.

Фактически, запуск и управление ракетами были ответственностью Диего как тактического офицера «Артемиды», но управление и распределение массированной огневой мощи эскадры было функцией ее операционного офицера. В идеале, Аденауэр передал бы Диего критерии нападения и профиль общей атаки прежде, чем первая ракета была бы запущена. Диего назначил бы ракетам конкретные цели и с Лейтенантом Исайей Масловым, офицером-электронщиком «Артемиды» отправил бы их в атаку с параметрами, установленными Аденауэр.

Но сегодня, они исследовали абсолютно другую возможность. Возможность, какой никогда прежде ни один коммандующий эскадры не обладал. Для сегодняшней симуляции КЕВ «Артемида» была «повышена» от линейного крейсера до подвесочного супердредноута класса «Инвиктус». Все корабли эскадры подверглись похожему изменению, что означало, что вместо шестидесяти «Марк-16» любое судно могло дать полный двойной бортовой залп, и каждое из них могло развернуть шесть полных подвесок с «Марк-23». Обычно, это означало бы, что каждое судно сбрасывало одну единицу «Марк-17» – плоскую ракетную подвеску, каждая из которых содержала десять «Марк-23» – каждые двенадцать секунд. Но в этом случае, они несли только «Марк-17Д», каждая из которых содержала всего лишь восемь «Марк-23»… и одну-единственную «Марк-23E».

Таким образом, вместо шестидесяти «Марк-16» каждые восемнадцать секунд, при максимальной дальности атаки (без учета баллистики, по крайней мере) только на двадцать семь миллионов километров, они стреляли сорок восемь раз ракетами «Марк-23» каждые двенадцать секунд.

Это было достаточно серьезное увеличение огневой мощи, подумала Мишель, но способ, который она, Аденауэр и Эдвардс придумали сегодня сделал его еще больше.

Одним из самых больших преимуществ Мантикорского Альянса был «Призрачный Всадник», чрезвычайно развитая и постоянно развивающаяся система сверхсветовой связи и РЭБ платформы. Развернутые вокруг единственного судна, эскадры, или целевой группы, они давали Альянсу такую степень понимания обстановки, какую никто больше не мог получить. Корабли Альянса просто могли видеть дальше, быстрее, и лучше чем кто-либо еще, и их разведывательные платформы могли предоставлять информацию в реальном времени или почти в реальном времени, и никто не мог повторить подобное, даже республика Хевен.

Но были и недостатки. Все еще вполне возможно было обнаружить импеллерные сигнатуры потенциально враждебной силы и не иметь платформы в готовом для запуска состоянии, чтобы выяснить, кто прибыл. Даже если у тактического офицера было очень серьезное основание думать, что у вновь прибывших плохие намерения, то он все еще должен был подвести одну из своих платформ на относительно близкое расстояние прежде, чем он мог быть уверенным в этом. Или, если на то пошло, прежде чем он может быть уверенным, что то что он видел, действительно были космические корабли, а не следы помех или РЭБ. И, как правило, это считается хорошей идеей – получить такую информацию прежде, чем оотправлять целый залп атакующих ракет на то, что, возможно, в конце концов, окажется нейтральным торговым конвоем.

В одном из мозговых штурмов Аденауэр, Эдвардса и Мишель, Эдвардс указал на новые возможности, которые «Аполлон» сделал доступными. Быстрые, как платформы «Призрачного Всадника», они были бесконечно медленнее, чем МДР. Поскольку они должны быть скрытными и долго сохранять автономность, они были полностью несовместимы с ускорением, выдаваемым импеллерным клином ракеты в своей невероятно краткой жизни. Но «Аполлон» был разработан, чтобы объединять и анализировать данные от атакующих ракет и передавать свой анализ обратно на сверхсветовой скорости. Мишель и Аденауэр поняли это сразу, и эта симуляция была разработана, чтобы проверить, что они придумали. То, что сделала Аденауэр, должно было выпустить подвеску, заряженную «Аполлоном» за тридцать секунд до того, как дать полный залп всей эскадрой. И эта подвеска была теперь в одной минуте полета от «неизвестных импеллерных следов», в восьмидесяти двух миллионах километров от «Артемиды».

– Сбрасываем маскировку, – сообщил Диего, поскольку ракеты первой волны достигли точки Альфа.

– Принято, – ответил Аденауэр.

Сброс маскировки был запрограммирован в ракеты перед запуском. В отличие от старых, ударные ракеты «Марк-23», в подвесках «Аполлона» были установлены защитные кожухи с целью защитить их датчики от эрозии при баллистических профилях полета на релятивистских скоростях. Большинству ракет на самом деле не нужно ничего подобного, поскольку их защищали их клинья. Они были способны к поддержанию отдельного экрана, по крайней мере пока они сохраняли бортовую энергию, даже после того, как клин затухал, даже не смотря на то, что их экран был намного менее эффективным чем экраны кораблей. По большей части, это значения не имело, поскольку любой баллистической компонент стандартного профиля атаки собирался быть кратким, и это в лучшем случае. Но с «Аполлоном» атака на очень дальней дистанции, с длительным баллистическим периодом, вдруг стала вполне реальной. Эта возможность, однако, будет иметь ограниченную полезность, если эрозия ослепит ракеты прежде, чем они получат шанс увидеть цели.

Теперь поступила команда снятия маскировки, и сенсоры, ранее скрытые, заработали. Конечно, ракеты были в 72,998,260 километрах от «Артемиды». Это было более четырех световых минут, что в старые времена (примерно пять или шесть лет назад) означало что их сигналу потребуется четыре минуты, чтобы добраться до «Артемиды».

Однако, с гравитационным передатчиком, встроенным в «Марк-23», потребовалось только четыре секунды.

На дисплее перед Аденауэр вдруг появилась картинка с иконками кораблей, когда первая подвеска «Аполлона» честно доложила, что могла видеть теперь, когда ее глаза были открыты. Световые коды трех враждебных супердредноутов, под прикрытием трех легких крейсеров и квартета эсминцев, зажглись четко и ясно, и на мгновение тактический офицер замер. Она просто сидела, глядя на экран, и ее лицо ничего не выражало. Но Мишель лучше узнала Аденауэр, особенно за последние шесть дней. Она знала, командир действовал почти на автомате. Она даже не смотрела на экран. Она просто впитывала его. А потом, вдруг, ее руки ожили на пульте.

Ракеты в атакующем залпе были предварительно загружены десятками профилей возможного нападения. Теперь летающие пальцы Аденауэр передали серию команд, которые выбрали из меню предварительно запрограммированные варианты. Одна команда определяла супердредноуты как цели ударных ракет. Другая передала «Зуделкам» и «Зубам Дракона», находящимся в залпе, когда и в какой последовательности включить их системы РЭБ. Третья сказала ударным ракетам, когда включать их заключительные стадии двигателя и какой профиль проникновения принять, когда они пройдут противоракетную оборону вражеских сил. И четвертая сказала «Марк-23-E», когда и как они должны поступать и реструктурировать ее команды, если враг внезапно сделает что-то вне параметров выбранных моделей нападения.

Ввод этих команд, занял двадцать пять секунд, за которые атакующие ракеты пролетели еще 3,451,000 километров. Потребовалось не менее четырех секунд чтобы ее команды добрались от «Артемиды» до «Аполлона». Прошло еще двенадцать секунд, пока ее указания прошли тройную проверку и подтвердились у ИИ «Аполлона», и защита на атакующих ракетах отключилась. Спустя сорок пять секунд после первого запуска ракет, они сняли маскировку, включили свои датчики, посмотрели вперед и увидел свои цели в двух с четвертью миллионах километров впереди. Они были в 4.4 световых минутах от Артемиды . . . но их целеуказания устарели на шестьдесят секунд, и компьютеры, которые доработали и проанализировали доклады от первого залпа «Аполлона», хотя они и не были компьютерами супердредноутов, были способны на это.

У контроля за огнем атакуемых целей было довольно неточное представление о том, где искать атакующие ракеты прежде, чем их двигатели третьей ступени внезапно включатся. Они все еще были очень далеко, когда завершили баллистический этап своего полета, и бортовым датчикам защитников не удалось полностью локализовать их. Атакуемые корабли имели достаточно времени, чтобы предсказать их положение, ошибившись в пределах всего нескольких процентов, но на тех скоростях, и на таком огромном «поле боя» даже крошечные неопределенности сделали точное наведение невозможным. А точное наведение было именно тем, в чем нуждались противоракеты, чтобы поразить атакующую ракету на большом расстоянии.

Обороняющиеся четко увидели «Марк-23», только когда атака ракет была на последних стадиях, но было уже слишком поздно. Не было времени для запуска противоракет, и даже противоракетная оборона ближнего радиуса не успевала захватить цели. Хуже того, РЭБ платформы, поддерживающие атаку, заработали в самый неподходящий для защитников момент. Слабые датчики противоракет были полностью дезориентированы, и у офицеров противоракетной обороны не было времени для анализа Мантикорских РЭБ-моделей. Кластеры противоракетной обороны отчаянно сверкали в последней попытке остановить МДР, мчащиеся на супердредноуты, но ракет было слишком много, они приближались слишком быстро, и баллистический подход отнял у защитников слишком много времени на слежение. Многие «Марк-23» были уничтожены на подлете, но не достаточно.

Изображение на планшете Аденауэр внезапно застыло, когда ракеты врезавшись в свои цели, были сбиты защитой или самоликвидировались в конце своего запрограммированного пути. На мгновение или два, картинка замерла. Но потом она резко вернулась к жизни еще раз. Так же как единственный модуль предшествовал волне нападения, еще один модуль следовал за ней по пятам. Он отбросил маскировку в тот же момент, когда ракеты нападения выполнили свои финальные забеги, и лицо Мишель выражало нечто очень похожее на недоверие, даже сейчас, когда результаты первоначального удара достигли Артемиды меньше, чем за пять секунд.

Один из супердредноутов был поврежден. Его клин был опущен, он терял атмосферу и ронял обломки, и было видно как разлетались спасательные капсулы его экипажа. Второй супердредноут тоже попал в серьезные неприятности. По его импеллерной сигнатуре были видны существенные повреждения переднего кольца, и его эмиссия показала серьезный ущерб активных датчиков, необходимых для эффективной противоракетной обороны. Третий супердредноут, казалось бы, был поврежден легче, но даже у него были доказательства значительного ущерба, и вторая, не менее массированная атакующая волна уже падала на него сверху вниз.

Бог Мой, подумала Мишель. Бог Мой, это действительно работает. Это не только работает, но я готова поспорить, что мы еще только начали понимать, что это означает. Хэмпхилл мне сказала, что наши возможности увеличатся, и, о Боже, она была права!

Она смотрела, как второй залп направляется к своим целям, и хотя это была лишь имитация, она задрожала при мысли, что было бы интересно знать, какая волна разрушения идет.

Господи, подумала она, если бы Хэвен знал об этом, они бы попросили мирный договор!

Она вспомнила, что Белая Гавань сказал после операции «Лютик», наступления которое поставило Народную Республику Оскара Сен-Жюст на колени. «Это заставило чувствовать себя . . . грязным. Как будто я топил цыплят», сказал он, и в первый раз, она полностью поняла, что он имел в виду.