Возникновение мультисистемных государств
До изобретения парусов Варшавской межзвездная торговля, равно как и война, была невозможна. Единственную практическую пользу гиперкорабли могли принести там, где потенциальный выигрыш стоил риска потери корабля и экипажа — например разведка новых миров — и обычно занимались этим не государства, а частные компании, в основном со Старой Земли или старейших колоний, платившие команде по-настоящему щедро. Получив плату авансом и инвестировав ее на время путешествия, разведчик мог обеспечить себя до конца жизни уже после первого полета. Тем не менее не было недостатка в желающих повторить полет. Притяжение неизвестного, жажда открытий заставляли людей испытывать свою удачу снова и снова — зачастую до полного ее исчерпания, — а границы исследованного пространства расширялись неуклонно несмотря на потери.
Однако о постоянных маршрутах, которые могли бы сделать выгодными межзвездные грузоперевозки, не могло быть и речи, да и не могли позволить себе торговцы платить команде такие зарплаты как у разведчиков. Причины, по которым колонисты предпочитали корабли с анабиозными камерами гиперкораблям, не в меньшей степени относились к военным. Расстояние между звездами ограничивало войны пределами одной отдельно взятой системы.
Парус Варшавской изменил ситуацию. Скорости росли по мере освоения верхних гиперполос и картографирования гравитационных потоков. Предела размерам гиперкорабля с парусом Варшавской и компенсатором инерции практически не было. Гигантские корабли может и были медленнее мелких, но все же очень и очень быстры, а количество перевозимых грузов поражало воображение.
Первые межзвездные боевые корабли были (по-видимому неизбежно) пиратскими. Для защиты системы не нужны гиперкорабли, все равно атакующему придется выйти в нормальное пространство где его смогут достать досветовые корабли с импеллерными двигателями. В течении столетий межзвездные расстояния препятствовали межсистемной конкуренции в любой форме. Тем не менее люди за это время не изменились заметным образом и появление новоявленных «викингов» промышлявших на недавно заселенных или слабо защищенных колониях было почти ожидаемо. Как минимум одиннадцать колоний сменили владельца силовым путем за первые полвека использования паруса Варшавской, а финансировали флибустьерские экспедиции во многих случаях «респектабельные» корпорации. Тем временем, вместе с ростом межзвездных грузоперевозок, появлялись настоящие независимые пиратские эскадры. Как и следовало ожидать, угроза коммерции привела к созданию флотов межзвездных военных кораблей для защиты торговых маршрутов.
Флоты эти вполне успешно исполнили свою задачу по борьбе с пиратами, но с исчезновением угрозы они не ушли в историю, а зажили своей жизнью. Кроме того появление паруса Варшавской запустило процесс объединения разбросанного меж звезд человечества. Вернулись традиционные причины возникновения раздоров, а открытие феномена туннельных сетей только подлило масла в огонь, ввиду их огромного значения для торговли, расселения и ведения военных действий.
С возрождением возможности вести войну с соседями возникли и мультисистемные государства. Многие в результате мирного объединения, по примеру Солнечной лиги; другие были объединены силой. Отныне никто не считал допустимым забывать о собственной безопасности.
Не считая Звездного Королевства, есть три основные силы с которыми придется иметь дело Хонор Харрингтон: Солнечная Лига, Андерманская Империя и Республика Хевен. Андерманцы, ближайший сосед Звездного Королевства и важный его торговый партнер, все-таки (пока еще) не посягали на Мантикору так, как Лига и Народная Республика которые будут описаны далее.
Солнечная Лига
Состоящая из старейших колоний, Солнечная Лига простирается примерно на девяносто восемь световых лет от Солнечной системы. Старая Земля — столица Лиги, но по сути только первая среди равных, ибо ее дочерние колонии веками (в отдельных случаях дольше тысячи лет) наслаждались независимостью и не захотели терять ее в процессе объединения.
В результате каждый мир входящий в Лигу получил полную внутреннюю автономию. Даже Исполнительный Совет, высший орган исполнительной власти Лиги, не имеет права вмешиваться во внутренние дела планет-членов Лиги. Исполнительный Совет состоит из делегатов со всех входящих в Лигу миров, и каждый из них имеет право вето. Обычное центральное правительство на таких условиях не смогло бы поддерживать сколько-нибудь устойчивый порядок, но есть обстоятельства смягчающие ситуацию.
Во-первых, большинство членов Лиги — богатые, довольные своей жизнью планеты с обширным населением проводящие согласованную внутреннюю политику как по отношению к местным делам, так и к Лиге в целом, и вероятность возникновения между ними разногласий такого накала, чтобы понадобилось применение вето маловероятно.
Во-вторых, члены Лиги растрачивают большую часть своей сварливости в дебатах по внешней политике, полагая безопасным демонстрировать принципиальность именно в этой сфере. Большинство государственных деятелей Лиги понимают, что такой подход лишает их возможности выработать сколько-нибудь устойчивую программу для дипломатов или военных, однако Лига — гигантское образование, сконцентрировавшее величайшее за всю историю человечества богатство и две трети численности человеческой расы — может себе позволить игнорировать внешние угрозы. Военный флот Лиги — величайший в галактике, и они даже не допускают мысли, что какая-либо комбинация внешних сил может поколебать ее безопасность.
В-третьих, Исполнительный Совет имеет что противопоставить праву вето: большинством в две трети голосов его членов любая планета может быть лишена членства в Лиге. Такая мера никогда не применялась на практике, но одной угрозы ее применения не раз хватало для вразумления особо упрямых делегатов.
Несмотря на отсутствие внятной внешней политики, расширение Лиги практически никогда не прекращалось. Хотя любые формы организованного империализма в лиге невозможны, время от времени независимый мир подает заявку на вступление в Лигу и она практически всегда удовлетворяется. В определенном смысле Лига придерживается политики изоляционизма — готова торговать с кем угодно, поставлять добровольцев для колонизации новых миров, но при этом стоит в стороне от борьбы сил остальной галактики. При всем при том, размер Лиги, ее мощь и история прошений о членстве внушили ей чувство предопределенности судьбы. Согласно ему (и многочисленным прецедентам) любой сосед рано или поздно осознает преимущества членства в Лиге и пожелает присоединиться. Таким образом нет необходимости в завоеваниях, ибо время работает на Лигу и неизбежно приводит к мирной экспансии.
Есть, тем не менее, два исключения из «неимпериалистической» политики Лиги. Первое — это традиция объявлять протекторатом так называемые «планеты третьего мира» возле ее границ. Мотивируется это их уязвимостью от пиратов и эксплуатации менее принципиальными силами. То есть за ними надо присматривать… что развязывает руки торговцам Лиги и готовит почву для вступления в нее нового члена.
Второе исключение — практика расширения статуса протектората на центральные узлы тех туннельных сетей, которые имеют терминалы в пространстве Лиги или в непосредственной близости от нее. Среди таких сетей была и сеть Эревона расположенная примерно в сотне световых лет от «южной» границы Народной Республики Хевен, но в ее случае попытка провалилась. Республика Эревон отказалась от «защиты» Лиги несмотря на близкую угрозу со стороны НРХ. Эревон предпочел заключить союз с Мантикорой и положиться на защиту Королевского Флота — скорее всего потому, что невнятная внешняя политика лиги не придавала им уверенности перед лицом экспансионизма хевов .
В самой Лиге нет ни одной туннельной сети, но есть терминалы по меньшей мере пяти сетей. Где получилось, Лига установила контроль над дальним концом туннельного перехода в оборонительных целях несмотря на то, что сделано это было в противоречие с официальной политикой. Впрочем применения силы для этого не потребовалось — Лига могла предложить достаточные экономические и технологические стимулы чтобы большинство миров встретили ее распростертыми объятьями.
Наиболее важная сеть не попавшая под контроль Лиги — это Мантикорская туннельная сеть. Исторически Мантикора поддерживала с лигой благожелательные отношения, но не проявляла никакого желания попасть под управление ее бюрократии. Сочетание прибыли получаемой от сети и постоянно растущего населения ее трех планет сделало для мантикорцев традиционные приманки Лиги менее привлекательными чем для других. В последние тридцать лет, однако, отношения между Лигой и Мантикорой подпортил теневой конфликт с Народной Республикой. Более всего Звездное Королевство беспокоила возможность хевов купить современные технологии вооружений у Лиги и тем самым встать на уровень с Королевским Флотом. В попытке предотвратить такое развитие событий правительство Кромарти предприняло экономическое давление на Лигу с целью вынудить Исполнительный Совет ввести технологическое эмбарго. Это им удалось, но только ценой испорченных отношений.
Народная Республика Хевен
Хотя система Хевен расположена в 667 световых годах от Старой Земли — на 155 световых лет дальше чем Мантикора — первый шаттл опустился на поверхность планеты (также названой Хевен) в 1309 году э.р., более чем за столетие до колонизации Мантикоры. Так случилось из-за революционных изменений скорости колонизации после изобретения парусов Варшавской. День на Хевене длиной в 24, 56 стандартных часа. Год состоит из 412, 25 местных дня и делится на 13 месяцев: 9 по 32 дня и 4 по 31 дню. Короткие месяцы третий, пятый, десятый и двенадцатый. Каждые четыре года к третьему месяцу добавляется тридцать второй день.
Хевен расположен в очень привлекательном регионе с необычно высоким числом звезд классов F, G и K, поэтому первичную экспедицию финансировали целых одиннадцать корпораций с планет-членов Солнечной лиги. Сама планета Хевен оправдала свое имя обладая идиллическим климатом и не ставя препон адаптации земных животных и растений. Привлекательность Хевена, приправленная грамотным пиаром, оказалась просто магнетической и число новых колонистов росло невиданными темпами. К 1430 году э.р. население Республики Хевен выросло почти до миллиарда и она начала предпринимать собственные колонизационные экспедиции. Регион же, несмотря на то, что еще шесть систем были колонизированы до, или почти одновременно с Хевеном, получил название Сектор Хевена. К 1475 году правительство и экономика Хевена имели заслуженную славу высокоэффективных. Политически Хевен представлял собой демократию с многочисленным политически активным средним классом, а в экономике проводил линию либерального капитализма с минимальным вмешательством государства. Учитывая чрезвычайно выгодные стартовые условия, такая комбинация эффективного рынка и гибкого правительства создала стандарт жизни не уступающий большинству миров Солнечной Лиги и была предметом зависти и подражания других планет сектора.
В течение двух веков Хевен продолжал процветать. Его население выросло почти до семи миллиардов, а сам он превратился в своего рода звездные Афины. Сектор Хевена, хоть и состоящий из независимых систем, в целом по экономической мощи приблизился к Солнечной Лиге, при этом оставаясь оживленным и нацеленным на экспансию, в отличие от удовлетворенной и сонной Лиги. Хотя в секторе нет туннельных сетей, но есть доступ к Мантикорской (а позднее и к Эревонской) сети и через них к лиге. В целом были все основания полагать, что экспансия и процветание в секторе будут продолжаться.
Не вышло. Нельзя точно указать на событие положившее начало изменениям, но общей их причиной, наверное, был так сказать сверхуспех. Сектор — и Хевен в частности — чересчур преуспели. Начали появляться сожаления, что неимоверные богатства сектора распределены столь неравномерно. Капитализм, как обычно, породил разделение общества на классы, от чрезвычайно богатых, до бедных и даже нищих. Даже то, что «нищие» Хевена жили неизмеримо лучше, чем граждане Нью-Берлина до прихода династии Андермана, не принималось во внимание, ибо сравнивали-то они со своими собственными соседями.
В республике начались эксперименты, поначалу осторожные, с программами взаимопомощи и благотворительности чтобы улучшить перспективы наименее успешных граждан. К сожалению, то, что начиналось как эксперимент, закончилось чем-то совершенно иным. Трансферты для поддержания малопродуктивной индустрии становились все больше, облагая все большей данью продуктивные отрасли. Малорентабельные операции поддерживались защитными тарифами, государственными займами и прямыми грантами на обеспечение полной занятости, что одновременно подрывало общую эффективность и производительность индустрии и способствовало инфляции. Инфляция, в свою очередь, ухудшала положение бедных, требовала все больших трансфертов, которые вскоре стали индексировать в соответствие с инфляцией в обязательном порядке. По мере расширения сети взаимопомощи те, кто помощь получает стали воспринимать это как реализацию своих «прав». И к 1680 году э.р. на Хевене была опубликована знаменитая «Декларация Экономических Прав», объявившая, что «неотъемлемым правом» гражданина является законодательное закрепление (и поправка на инфляцию) уровня жизни.
По ходу дела правительство запустило бесконечную спираль возрастания инфляции, трансфертов и дефицита бюджета. Кроме того, оно (неумышленно, по крайней мере первоначально) подорвало основу своей собственной демократии. Средний класс, традиционная опора Республики, оказался под все увеличивающимся давлением как снизу, так и сверху, между молотом все менее продуктивной экономики и наковальней все возрастающего бремени благотворительной системы. Когда-то средний класс воспринимал богатых как (в худшем случае) невраждебных конкурентов или (в лучшем случае) как союзников на пути к совместному процветанию. Теперь же, как богатые, так и бедные ими воспринимались как противники в борьбе за сокращающийся достаток. Хуже того, традиционная цель среднего класса — переход в разряд богатых — становилась все более призрачной и обвинить в этом было гораздо легче богатых, чем бедных. Таковые обвинения звучали все чаще по мере того, как «просвещенные» комментаторы и академики занимали ведущие позиции в СМИ и системе образования.
Пожалуй хуже всего было появление блоков «Долистов». Долисты, получившие свое прозвание за то, что получали свою «долю» государственной помощи, тем не менее имели право голоса и, естественно, отдавали голоса тому из кандидатов, кто обещал им дать больше. В этом смысле интересы долистов тесно переплетались с интересами карьеристов-политиканов. Появился новый класс политиканов — менеджеры долистов — исполняющий роль «делателя королей», предоставляя своему кандидату громадный пакет голосов. Политики быстро осознали, что «подкармливая» менеджеров могут быть практически уверенны в надежности своего положения — и что обратное столь же справедливо. Политик же на которого ополчился «Народный Кворум» (официальное название союза менеджеров долистов) был обречен. Лидеры Кворума, осознав свою силу, продемонстрировали ее всем на примере нескольких политиков.
В конце концов, завершая картину массового сумасшествия целой планеты, большинство из тех, кто понимал, что творится что-то не то, попали в плен «теории заговора», подразумевая что проблемы вызваны целенаправленными действиями врагов — скорее всего местных «денежных мешков», или иностранных производств «запрудивших» рынок Хевена дешевыми суррогатами. Хуже того, к середине 18 века в обществе и среди политиков стало преобладать мнение, что «этого бы не произошло, если бы мы не допустили где-то ошибку», а к концу столетия эта мазохистская тенденция только усилилась.
К 1750 году э.р. Республика — больше не «Республика Хевен», а «Народная Республика Хевен» — оказалась в плену у коалиции профессиональных политиков (и не помышлявших о другой карьере) и Кворума пользующихся поддержкой и сотрудничеством с морально и интеллектуально обанкротившейся наукой. Средства массовой информации работали на Кворум, если необходимо — то под угрозой занесения в черный список. То, чего Кворум может добиться занеся журналиста в черный список было продемонстрировано на примере Адель Вассерман, одной из последних умеренных журналистов. Ее умеренность по стандартам середины 17 века была бы расценена как левоцентристские убеждения, но современники из 18 века заклеймили ее «консерватором» и даже «реакционером». Ее называли «врагом общества», «рабом денежных мешков» и «элитисткой». Ее наниматель, одно из последних независимых агентств новостей, в результате экономического бойкота, забастовок и давления со стороны правительства было вынуждено уволить ее с формулировкой «за социальную нечуткость и избыточную демагогичность». Увольнение и последовавшая затем эмиграция в Королевство Мантикора, где Адель стала одним из ведущих теоретиков центристской партии, стало знаком для всех имевших глаза чтобы видеть: Хевен обречен, если не произойдет что-то совершенно экстраординарное.
Впервые с подобной проблемой столкнулись давным-давно, на Старой Земле в эпоху Великой Римской Империи: когда власть держится на «хлебе и зрелищах», властители вынуждены проявлять все большую и большую щедрость, чтобы оставаться у власти. Соответственно политикам требовалась бездонная кормушка, чтобы платить долистам и поддерживать привычную систему взяток и коррупции. Даже такая прочная экономика как была у Хевена не выдерживала такого бремени после двух веков саморазрушения. Было очевидно, что система в целом в беде: налоговые поступления не покрывали расходов уже 143 стандартных года; исследования и перспективные разработки сворачивались, поскольку чрезмерно политизированная (и, соответственно, неэффективная) система образования вместо научной подготовки занималась словоблудием на тему псевдонаучных коллективистских экономических теорий; и без того сократившиеся числом способные менеджеры производства утекали в другие системы, где они бы могли использовать свои таланты к собственной выгоде. Конец этой утечке должен был положить «Акт о Сохранении Технического Потенциала» от 1778 года э.р. запретивший эмиграцию ученых и инженеров, поскольку их знания национализировались как «достояние Республики», но и он не смог обратить общую тенденцию.
Экономический рост остановился — на самом деле сменился падением — но постоянное повышение Базового Жизненного Пособия было политически неизбежно, и последовавшие застой и инфляция стали самоподдерживающимся процессом. В 1771 году э.р. в совершенно секретном докладе Палате Законодателей предсказывался полный коллапс экономики к 1870 году по сравнению с которым Великая Депрессия или Экономическая Зима 252 года э.р. выглядели бы мелким регрессом. Военные, извещенные о предполагаемой глубине коллапса, предупредили, что за ним последует уличная война, в которой граждане будут биться за пропитание, поскольку Хевен достаточно давно зависим от импорта продовольствия.
Правительство видело только два выхода: сжать зубы, прекратить практику дефицитного бюджета, отменить БЖП и надеяться пережить последующую катастрофическую реорганизацию, или найти какой-нибудь источник пополнения бюджета. На деле, конечно, первый вариант для них был неприемлем, но из экономики уже мало что можно было выжать. Часть законодателей, запаниковав, предложили драконовский план «потрясти богатых», но большинство понимало, что эффект будет чисто косметическим. Не говоря даже о богатстве самих законодателей, богатые составляли не более 0, 5% населения и даже предложенный конфискационный уровень налогообложения принес бы только временную отсрочку… и полностью бы ликвидировал будущие частные инвестиции и налоговые выплаты (уже доходившие до 92% на доход и 75% на инвестиции). Самоподдерживающаяся налоговая система может существовать только при наличии крепкого среднего класса, а средний класс систематически уничтожался, то что от него осталось было слишком мало для поддержания уровня расходов правительства уже почти сотню лет.
Все это оставило только один потенциальный источник дохода и правительство при поддержке кворума подготовила план по его захвату названный «План ДюКвесин».
Первым шагом было «Конституционное Собрание» радикально изменившее конституцию Хевена. Сохранив демократический фасад, новая конституция изменила требования к избираемым представителям и дала Палате Законодателей право отвергать уже избранную кандидатуру по причине «персональной неготовности к служению обществу» тем самым установив наследственную диктатуру Законодателей. (Первоначально не было строгой передачи власти от отцов детям, скорее это было узаконенная практика воспитания «преемников», что было стандартным способом делать карьеру в политике уже больше века; династическая система в обычном понимании сформировалась позже.) Вторым шагом стало дальнейшее раздувание дефицита бюджета, на этот раз для самого большого увеличения армии за всю историю Хевена. И, наконец, третьим шагом, начатым в 1846 году э.р., было получение доходов из совершенно нового источника: военных завоеваний.
Первые атаки практически не встретили сопротивления. В секторе настолько сжились с идеей, что Хевен представляет собой идеал устремлений человечества, что его устойчивый коллапс был неимоверно недооценен. Проблемы Хевена были известны, но их серьезность была оценена неверно, превалировало мнение что все они будут решены когда Хевен, наконец, наведет порядок в доме. Большинство соседей Хевена считали, что он был на правильном пути, но временно потерял контроль над событиями, и многие из них двигались, подобно леммингам, в том же направлении. Неожиданное увеличение армии Хевена вызвало некоторую настороженность, но тех кто предполагал возможность враждебных акций со стороны миролюбивого Хевена называли истеричными алармистами. Кроме того, другие системы сектора начали испытывать проблемы с экономикой, а боевые корабли и войска требуют денег, которые можно было бы потратить на программы благотворительности.
За период с 1846 по 1900 год э.р., менее чем за полсотни лет, Народная Республика Хевен захватила все системы в радиусе сотни световых лет, объединила их в новую, межзвездную НРХ управляемую наследными «законодателями» из системы Хевена.
К разочарованию законодателей, вскоре обнаружилось, что завоевание не решило всех проблем. Да, они выпотрошили экономику покоренных миров, но был предел тому, что можно взять не вызвав отрытого мятежа. Хуже того, военная машина требовавшаяся чтобы завоевать и держать в узде новую империю стоила им больше чем они рассчитывали, особенно потому, что встревоженные и (пока) непокоренные соседи начали вооружаться в ответ. Несмотря ни на что дефицит бюджета сохранялся; просто имеющихся ресурсов постоянно не хватало, чтобы содержать армию и дотируемое население. Создавалось впечатление процветания во внутренних делах, но информированные люди понимали, что это только впечатление. Вкратце: у «Республики» было только два пути: продолжать экспансию или рухнуть.
Итак, в 1900 году э.р., у Народной Республики не было иного выхода, кроме как искать новые регионы для завоевания… и она нашла, а на пути к ним лежала маленькая, но богатая система известная под именем Звездного Королевства Мантикора.