6.1. Новые условия — новая тактика

Укрываясь от преследования, «Лемиш» неоднократно менял места дислокации. В 1944—1945 гг. скрывался в Подгаецких и Бережанских (Тернопольская область), Рогатинских лесах Станиславской области. Созданный там особый Рогатинский надрайонный провод ОУН (криптоним «Роксоляна») специализировался на обеспечении нелегального пребывания лидеров движения сопротивления, его руководитель Алексей Демский («Шувар») был одним из старожилов подполья и вел борьбу до его захвата в 1954 г. (в ноябре 1955-го приговорен к высшей мере наказания). В 1946—1948-м В. Кук вновь перебазировался в Подгаецкие леса, временами совершая выходы на запасной пункт связи «100» в Золочевском районе Львовской области.

Из мест укрытия поддерживались контакты с руководителями подотчетных «Лемишу» краевого провода на Северо-Западных украинских землях под началом Ярослава Дударя («Вереса», убитого в 1946 г.), упомянутого Н.Козака, «Дубового» (застрелился 18 января 1951-го), Василия Галасы и краевого провода «Подолье» во главе с Беспалко («Остапом», убит в 1947-м), «Бурланом» (погиб в 1951-м) и Василием Беем («Уласом»; в феврале 1951-го он был захвачен органами МГБ, однако обманул их обещанием сотрудничества и вновь ушел в подполье, погиб 23 мая 1952 г.). Отдельные линии связи устанавливались с руководителями других крупных проводов. Так, на хуторе Теребижъе (Олесский район Львовщины) разгромили пункт связи «91» к В. Куку от шефа краевого провода «Запад-Карпаты» Романа Кравчука («Петра»).

Правила конспирации обязывали регулярно менять места пребывания, псевдонимы при переписке, шифры «грипсов» и «штафеток» — записок, передаваемых по эстафете курьерами. Для работы в каждой конкретной местности избирался определенный псевдоним. Каждая территория или мероприятие получали собственные условные обозначения: «Замок» — УПА «Запад», «Степь» — Тернопольская область, «Бассейн» — Словакия, «Троя» — создание позиций в городах, «Сад» — работа в учебных заведениях, «Феникс» — сохранение кадров, «Комар» — подготовка к войне, «Пионер» — кадры для Востока, «Нечай» — конспирация и так далее.

На курьерских линиях, достигавших Баварии, под контролем СБ оборудовались «живые» пункты связи — бункера с криптонимами («Бездна», «Яр», «Улик» и т.п.), где менялись курьеры. Широко применялись и «мертвые» пункты для бесконтактной связи — в заброшенных строениях, под камнями, в дуплах деревьев. Последние, в случае обнаружения чекистами, нередко минировались, и в отчетах появлялись сакраментальные детали: «По найденным в обрывках френча запискам можно предположить…». Функционеры ОУН обзаводились документами прикрытия на чужие имена (при задержании у В. Кука изъяли паспорт и военный билет на имя Крупенко Николая Борисовича).

Обеспечением безопасности и курьерской связи «Лемиша» с подчиненными ему звеньями подполья и Р.Шухевичем в 1944 г. занималось свыше 100 человек, хотя число охранников и связных постепенно уменьшалось - около 20 в 1950-м, 3—4 - в 1953 г., когда погиб начальник связи В. Кука «Байда». Трудности в сношениях с Закордонными частями ОУН через западную границу даже вынудили командарма УПА продумывать возможность налаживания канала связи через Закавказье и Афганистан!

Документы органов госбезопасности сохранили для истории имена и псевдонимы его отдельных телохранителей: командира группы охраны Ивана Демчука, боевиков Романа Луцива («Бояна»), Василия Лубонько («Степовика»), Ярослава Семенько («Демьяна»), Василия Кузива, Ивана Луцива («Игоря»), «Мухи», «Байрака», «Славка», «Чабана», «Юрия» и других самоотверженных повстанцев, вдвойне рисковавших из-за близости к лидеру подполья.

Кстати, недавно в подземном тайнике у села Озерная Тернопольской области нашли архив подчиненного В. Куку краевого провода ОУН «Подолье», опубликованный исследователями Н. Мызаком и В. Горбатюком в книге «За тебя, святая Украина».

6.2. В прицеле всесоюзного розыска

Стоит ли говорить, что на розыск В. Кука нацелили значительные оперативно-войсковые силы. В 1944 г. органы госбезопасности Украины завели оперативное дело «Берлога» по розыску членов Центрального провода (ЦП) ОУН(б). За каждым из «бандглаварей» закреплялись группы сотрудников Управления по борьбе с бандитизмом республиканского НКВД и соответствующих подразделений УНКВД западных областей Украины. К 1946 г. было убито или захвачено 5 членов ЦП и 138 руководителей ОУН и УПА среднего звена (всего за десятилетие борьбы ликвидировали или арестовали 21 члена ЦП, 7800 командиров подразделений УПА и функционеров территориальных звеньев ОУН).

Новый всплеск активности подполья, начавшийся в 1947 г., вынудил власть принять дополнительные меры по укреплению антиповстанческого оперативно-войскового аппарата. В соответствии с указанием ЦК ВКП(б), Совнаркома СРСР, совместным приказом МВД-МГБ СССР № 0074/0029 от 21 января 1947 г. противодействие националистическим движениям передается в компетенцию органов госбезопасности. Им переподчиняются Внутренние и Пограничные войска, истребительные батальоны, передаются соответствующие оперативные учеты и техника, и временно — органы милиции.

Во 2-м Главном управлении МГБ СССР (контрразведка) создается отдел 2-Н как координационнное подразделение по борьбе с «буржуазным национализмом». В Украине главным орудием борьбы с ОУН и УПА выступало Управление 2-Н МГБ УССР во главе с заместителем министра. Он же, как правило, руководил Оперативной группой МГБ во Львове. По состоянию на 10 сентября 1949-го Управление 2-Н во главе с замминистра ГБ генерал-майором В.Дроздовым имело по штату 126 сотрудников, а 1-й его отдел ведал розыском членов Центрального и краевых проводов ОУН(б). В 1949-м для более плотного поиска и уничтожения подполья на стыках областей районов создается около 30 оперативных секторов, за которыми закрепляются оперативные группы и подразделения ВВ МГБ. К 1 ноября 1946 г. агентурный аппарат в регионе насчитывал 644 резидента, 2249 агентов и 18165 информаторов.

В системе КГБ УССР противоборством с подпольем и оперативными играми с закордонными центрами ОУН (до 9 марта 1960 г.) занималось 4-е (Секретно-политическое) Управление. Отделы 2-Н открываются в УМГБ западных областей Украины. Партийное руководство принимало меры к наращиванию численности УМГБ западных областей. Так, к 11 сентября 1947-го лишь в Станиславское УМГБ отрядили 312 оперработников из 9 областей Нечерноземья, 161 — из Ленинградской области, 25 — Карело-Финской АССР, 60 — из Прибалтики.

К 1947 г. в Западной Украине сосредоточили 62, 65, 81 и 82-ю стрелковые дивизии Внутренних войск (почти 22 тыс. штыков), 14 отрядов (эквивалент полка) Пограничных войск. К 1948 г. численность вооруженных «групп охраны общественного порядка» («ястребки») из местных жителей достигла 86 тыс. человек. Усовершенствование тактики ВВ и переход подполья к пассивной, «бункерной», форме сопротивления резко изменили соотношение потерь в пользу советской стороны. К середине 1946-го составляло 1:2,5, а в 1950 г. В ходе операций погибло 1582 подпольщика, потери же ВВ составили убитыми 86 человек (159 ранено), то есть соотношение безвозвратных потерь достигло 1:18.

Персонально по розыску В. Кука заводится оперативное дело «Барсук», ответственность за которое возлагается на 1-й отдел Управления 2-Н, Управления МГБ в Тернопольской и Львовской областях. К августу 1951-го непосредственно за «Барсуком» охотились оперативно-войсковые группы Львовского УМГБ (во главе с его заместителем начальника полковником Фокиным, в составе 27 оперработников, 17 офицеров и 270 солдат ВВ) и Тернопольского УМГБ (замначальника УМГБ полковник Хорсун, 15 оперативников, 5 офицеров и 104 солдата ВВ). Для сравнения — всего по членам ЦП тогда работало 82 оперативника, 65 офицеров и 1224 солдата ВВ МГБ.

В ориентировке МГБ УССР от 2 сентября 1949-го о «Лемише» говорилось: «Часто носит простую крестьянскую одежду, также одеваются его боевики. При общении с населением и подпольщиками «Лемиш» и его боевики ведут себя строго конспиративно, кличек и имен друг друга не называют, свое прошлое конспирируют, откуда пришли и куда будут направляться тщательно скрывают». Сообщалось, что В. Кук «говорит спокойно, уверенным голосом, не выговаривает букву «л», а также страдает болезнью желудка, отчего постоянно носит при себе фляжку с настоем полыни, а на совещаниях руководящего состава личный повар готовит ему диетическую гречневую кашу».

6.3. Смертоносные «сюрпризы»

Подпольная работа таила немалые риски, ведь органы госбезопасности шли на различные ухищрения, чтобы физически уничтожить лидеров ОУН и УПА. 4-й отдел в составе Управления по борьбе с бандитизмом НКВД и пришедшего ему на смену в 1947 г. Управления 2-Н МГБ УССР занимался разработкой оперативной и специальной техники, включая различные смертоносные «сюрпризы». Сам «Лемиш» едва не стал жертвой спецоперации МГБ. Перехватив одну из его линий связи, чекисты через «проверенную агентуру» отправили В.Куку почту в тюбике из-под зубной пасты, начиненном горчичным газом - «Лемиш» едва успел выскочить из замкнутого пространства бункера на воздух и на некоторое время потерял зрение.

Соратник В. Кука по подполью Волыни, командир Группы УПА «Север» Василий Галаса и его жена Мария Савчин через агента — «связного УПА» получили пакет с подпольной почтой с вмонтированной бомбой. На привале в Цуманском лесу под Ковелем в октябре 1951-го боевик В. Галасы Максим Ат, открывая пакет, был разорван на куски, а сами супруги ранены. Коварством удалось ликвидировать и других подчиненных «Лемиша». В сентябре 1951 г. референта СБ Тернопольского окружного провода «Шляха» и двух его боевиков мина-сюрприз в почте разметала в радиусе 25 метров.

Через агентуру заминированную батарею для радиоприемника передали организационному референту подчиненного В.Куку краевого провода «Москва» (Волынская и часть Ровенской областей) «Верховинцу» (после гибели 18 января 1951-го шефа провода «Дубового» он оставался последним руководителем «Москвы»). 11 декабря 1951 г. он и его охранники «Конон», «Андрон» и «Адам» пришли к бункеру, оборудованному в хозяйстве Корецкого, жителя села Радомышль Луцкого района. Хозяина весело пригласили «зайти послушать музыку», но через минут 15 в убежище грянул мощный взрыв… Провод «Москва» прекратил существование, распавшись на отдельные очаги сопротивления, потеряв от оперативно-войсковых ударов 59 человек убитыми, 320 арестованными, 111 бункеров и 3 подпольные типографии.

Для захвата подпольщиков живыми применялся жидкий спецпрепарат «Нептун-47», который «надежная агентура» добавляла в продукты питания. Последствиями употребления «Нептуна» были сильная головная боль и жажда, а передозировка вела к смерти. Когда «отрута», как ее называли подпольщики, начинала действовать, отравившихся соратников могли пристрелить, равно как и хозяина-агента, которому предусмотрительно давали на пробу харчи. Газ «Нептун 7/93» запускался в бункеры, «Нептун-22» заделывался в каблуки для обнаружения следа собаками. Для своевременного оповещения о приходе нелегалов ОУН в домах агентуры устанавливался радиосигнализационный аппарат «Тревога» — нажав его кнопку, негласный помощник чекистов отправлял сообщение о приходе подпольщиков прямо на пульт местного органа МГБ. До 10 сентября 1949 г. установили 600 таких аппаратов, с их помощью до декабря 1951-го ликвидировали 136 повстанцев. Двумя «Тревогами» оборудовали и бункер-ловушку, где взяли самого Василия Кука.

Подпольщики пытались противодействовать «тонким чекистским мероприятиям». Как сообщил на допросах в КГБ В. Кук, СБ ОУН занималась сбором сведений о формах и методах агентурно-оперативной работы органов госбезопасности, применении «снотворных и взрывчатых веществ». Для подпольщиков составлялись сводки о наиболее опасных приемах работы противника с рекомендациями по их нейтрализации.

Но самым коварным и безжалостным противником нелегалов ОУН стали их же недавние боевые друзья — захваченные или добровольно сдавшиеся подпольщики, превратившиеся в завербованных органами госбезопасности агентов-боевиков. Фатальную роль эти оборотни сыграли и в судьбе Василия Степановича.

6.4. Под личиной повстанцев

Чтобы реалистичней представить изощренные методы противоборства на Западной Украине, следует коснуться и проблемы «легендированного подполья» ОУН, созданного советскими органами госбезопасности, тем более что именно оно сыграла фатальную роль в судьбе самого В. Кука. Инициатором создания «конспиративно-разведывательных групп» выступил капитан госбезопасности Виктор Кащеев. Директива НКГБ УССР № 1697 от 3 августа 1944 г. нормативно закрепила использование спецгрупп, выступавших под личиной повстанцев. В них включали бывших партизан, перевербованных «лесовиков» и оперработников-кураторов.

Энергично действовала спецгруппа «Хмара» (60 партизан и 40 бывших воинов УПА) под командованием самого В. Кащеева, изображавшего «Тимоша», начальника охраны командира сотни УПА. В роли последнего выступал агент-боевик «Хмара», бывший командир диверсионной группы УПА. Спецгруппу направили в кавалерийский рейд в январе 1945-го для ликвидации подразделений УПА «Чумака» и «Недоли», совершивших нападение на райцентр Городницу на Житомирщине. В ходе рейда несколько отрядов повстанцев были уничтожены или подведены под удары войск НКВД. При этом спецгруппа действовала настолько артистично, что прослыла грозой «сталинских салоедов», а восхищенные полевые командиры преподнесли «другу Тимошу»… советскую медаль «За отвагу». Да что уж медаль! Командира спецгруппы «Быстрого» (УНКВД по Тернопольской области) майора Соколова начальники представляли к Золотой Звезде Героя Советского Союза!

До 1 мая 1945-го на счету спецгрупп числилось 1163 ликвидированных повстанца; действовало 246 таких формирований с 1011 участниками и 212 боевиков-одиночек. Органы НКВД—НКГБ к тому времени внедрили в ОУН и УПА 1000 агентов, из них 125 попали в руководящие звенья, 30 использовались по линии разработки ЦП ОУН(Б).

В первую очередь к негласному сотрудничеству старались привлечь сотрудников СБ ОУН - им не приходилось рассчитывать на снисхождение советской Фемиды, они же отлично знали методы деятельности нелегалов ОУН и могли реалистично имитировать допрос подпольщиков от имени СБ вышестоящих проводов (в МГБ это именовалось литерным мероприятием «ЛСБ», ложная СБ). Так, агент «Веселый» (тут и далее псевдонимы агентов изменены, — Авт.), бывший районный референт СБ (погиб в 1951-м во время операции) со своей спецгруппой уничтожил 12 и захватил 100 подпольщиков, содействовал ликвидации члена ЦП Олексы Гасына (январь 1949-го) и шефа краевого провода «Буг-2» Зиновия Тершаковца.

Директива МГБ СССР № 22 от 25 марта 1949 г. регламентировала использование агентурно-боевых групп (АБГ) в наиболее квалифицированных оперативных мероприятиях по разложению и ликвидации подполья в Украине и Прибалтике (в Литве, к примеру, одна из АБГ способствовала ликвидации повстанцев в 10 районах, заменив полсотни оперработников и полк ВВ!). Только в июле 1948 — марте 1949-го агенты-боевики в Украине уничтожили 238 и захватили 328 подпольщиков. По словам одного из наиболее опытных «бандоловов» (жаргонное название) Игоря Куприенко, агенты-боевики «под руководством оперативных работников готовили и разыгрывали целые спектакли с мизансценами. Это была настоящая актерская работа».

Агентов-боевиков поощряли, освобождая от уголовной ответственности, возвращая со спецпоселений родственников. В 1952 г. спецагент получал в год на экипировку 1,5 тыс. рублей и столько же на ежемесячное содержание. Активные участники оперативных игр получали не менее 3,5 тыс. в месяц (200-300 рублей на руки, остальные шли на сберкнижку). Большую группу боевиков МГБ и УМГБ западных областей представили к медалям «За охрану государственной границы» и «За охрану общественного порядка».

Однако нельзя не помнить, что применение АБГ сопровождалось многочисленными актами насилия, грубыми нарушениями законности, о чем красноречиво говорилось в докладной военного прокурора войск МВД Украинского округа полковника юстиции Г. Кошарского от 15 февраля 1949-го, направленной секретарю ЦК КП(б)У Никите Хрущеву. В ней приводились многочисленные случаи убийств, изнасилований, грабежей жителей Западной Украины агентами-боевиками, осуждался «грязно-провокационный характер их деятельности». «Действия т.н. спецгрупп МГБ носят ярко выраженный бандитский антисоветский характер и, понятно, не могут быть оправданы никакими оперативными соображениями».

Нередкими стали и случаи измены агентов-боевиков. Так, в мае 1951-го, благодаря оперативной комбинации, задержали руководителей Чертковского окружного провода «Клима», «Крыгу» и «Косача». «Клим» согласился сотрудничать с МГБ, обещая за несколько дней уничтожить всех известных ему нелегалов. Ему придали трех лучших агентов-боевиков. Однако «Клим», встретившись с подпольщиками, перебил агентов, перешел на нелегальное положение и подробно сообщил о ставших ему доступными методах приобретения негласных помощников органами госбезопасности.

Процесс склонения к сотрудничеству описал в письме к референту пропаганды краевого провода «Запад-Карпаты» «Гомину» вернувшийся в подполье агент-боевик Станиславского УМВД «Шварно». Сразу после захвата к нему на хорошем украинском языке обратился заместитель начальника Управления Арсений Костенко: «Как себя чувствуешь? Думаю, ты неглупый человек и будешь с нами работать?» В кузове машины «Шварно» сразу же начали «обрабатывать» опытные агенты-боевики: дескать, за сотрудничество все простят, как и нам, подарят свободу. В кабинете Костенко беседу продолжили одетые в гражданское бывалые «бандоловы» Алексей Нечаев, Петр Форманчук и Слепов: «Борьба бессмысленна, будь благоразумен. Соглашаясь на сотрудничество, спасешь жизнь не только себе, но и своим друзьям, принесешь пользу украинскому народу. А иначе — ты знаешь, что тебя ожидает. Твоя судьба в твоих руках, все простим — даю слово коммуниста».

Появились вино и закуска. Сломавшийся «Шварно» написал 30-стра-ничный отчет о структуре Станиславского окружного провода ОУН, дал подробные данные на функционеров подполья. Сразу же улучшилось питание, а затем нового негласного помощника обрядили в его же одежду, вооружили и повели на захват подпольщиков, дабы повязать конкретными действиям «на крови».

Отличившихся командиров АБГ старались морально поощрить и воспитать примерами советской действительности. Оперативник-куратор описал поездку в Киев своего подопечного, командира весьма результативной спецгруппы, в прошлом занимавшего достаточно солидную должность в подполье Карпатского края (назовем его «Орест»).

Сев во Львове в мягкий вагон столичного экспресса, выросшие в глухом гуцульском селе «Орест» и его жена долго не могли прийти в себя от удивления, по-детски восхищаясь убранством купе, ощупывая никелированные штучки и мягкие диваны. Рано утром спецагент был уже выбрит, одел чистую сорочку, и, волнуясь, прохаживался коридором — «я ведь сегодня буду впервые в жизни голосовать на выборах в украинскую Верховную Раду», пояснил он свое настроение офицеру МГБ. В столице УССР их поселили в люксе гостиницы, кормили в ресторане, водили в оперу и кинотеатры, за покупками в ЦУМ. Затем «доверительно» отпустили с дочерью погулять по Киеву (под негласным присмотром двух—трех бригад 7-го отдела МТБ, «наружки»). «Орест» был потрясен увиденным, и смутило его лишь две вещи — почему в музее Тараса Шевченко так и не смогли провести экскурсию на родном языке поэта и почему в Киеве «так много евреев».

МГБ УССР осуществило кадровую «чистку» АБГ: из 191 групп (733 участников) оставили 25 из 150 лучших боевиков. Постепенно перешли к формированию целых легендированных территориальных организаций подполья, сыгравших решающую роль в устранении или задержании лидеров антисоветского движения сопротивления, а также в оперативных играх с закордонными центрами ОУН и спецслужбами стран НАТО. В 1951—1953 г. действовало 7 легендированных проводов (Калушский, Коломыйский и Каменец-Подольский окружные и четыре районные), 6 отдельных спецгрупп. С их помощью только в Станиславской области до 1954 г. уничтожили или захватили 300 участников подполья, ликвидировали или пленили ряд членов Провода ОУН в Украине: руководителя подполья Галичины Романа Кравчука (21 декабря 1951), референта пропаганды Петра Федуна (23 декабря 1951), шефа подполья Подолья и Востока Василия Галасу (11 июля 1953) и В. Кука (23 мая 1954). Всего на счету «оборотней» — 1163 убитых, свыше 2000 захваченных и 700 выведенных из подполья участников движения ОУН и УПА.

Попутно отметим, что «легендированное подполье» охотно применялось и западными демократиями в борьбе с антиколониальными движениями. Так, лжеповстанческие отряды из завербованных африканцев создал в Кении капитан британской Специальной авиадесантной службы Ф. Китсон. Он же разработал методику привлечения на свою сторону повстанцев по принципу «запугивания и поощрения». Только в апреле—августе 1954 г. «оборотни» ликвидировали или захватили 14 командиров больших повстанческих формирований и во многом обеспечили нейтрализацию антибританского движения «Мау-Мау». Сам Ф. Китсон стал со временем генерал-лейтенантом и рыцарем Британской империи.

6.5. Свет и тени советизации

В первые послевоенные годы Василий Кук, являясь фигурой № 2 в иерархии антисоветского движения сопротивления в Западной Украине, выступил в роли одного из творцов новой стратегии и тактики вооруженного подполья под политическим руководством ОУН, а после гибели 5 марта 1950 г. Романа Шухевича объединил в своих руках военно-политическое руководство вооруженным подпольем и т.н. «легальной сетью» ОУН(б). Поэтому не лишним будет хотя бы кратко ознакомить читателя с ситуацией в регионе после 1945 г. и радикальными изменениями в деятельности ОУН(б).

…Послевоенное десятилетие в Западной Украине прошло под знаком ожесточенного противоборства между силами, выступавшими за государственную самостоятельность Украины, и сталинским режимом, проводившим социально-экономические преобразования методами «мобилизационного социализма», ранее апробированными в других регионах СССР и Украины. Этот конфликт сочетал черты национально-освободительного движения и гражданской войны, поскольку в него оказались втянуты десятки тысяч не просто граждан одной страны, но и этнических украинцев, самих галичан и волынян.

С одной стороны, украинская нация была совместными усилиями народов СССР спасена от уничтожения или порабощения III рейхом. В июне 1945-го, после вхождения Закарпатья в УССР, в целом завершился процесс объединения исторических земель в составе единого, пусть даже квази-государственного, образования. Украинская ССР стала членом ООН с момента ее основания. Вместе с тем Советская Украина как государство сохраняла формальный статус в фактически унитарном СССР. В этих условиях ОУН выдвигает лозунг — «Украинская Самостийная Соборная Держава есть точное понятие и не может подменяться никакими «советскими Украинами» или представительствами чужого империализма». Меморандум Украинской главной освободительной рады (украинская аббревиатура — УГВР) председателю Парижской мирной конференции подчеркивал, что правительство УССР не сформировано путем свободного волеизъявления, а навязано «московским центром компартии».

С высоты десятилетий не приходится сомневаться, что поступательная, толерантная к специфике региона политика модернизации социально-экономического уклада отсталой полуколонии Польши встретила бы поддержку большинства населения, измученного годами кровопролития. Однако реалии советизации оказались куда более противоречивыми и драматическими.

Нельзя, разумеется, нигилистично относиться к объективно прогрессивным плодам политики советской власти. Только в 1944 г. на восстановление производительных сил региона изможденная войной страна выделила 100 млн. рублей, в строй ввели 1700 промышленных объектов. Наряду с традиционными ускоренное развитие получили новые отрасли — нефтехимия, электроэнергетика, машино- и приборостроение, легкая промышленность, и к 1949 г. тут работало 2,5 тыс. предприятий. В 1946—1948 гг. на ЗУЗ прибыло 2 тыс. инженеров и техников, 14 тыс. квалифицированных рабочих. К 1950 г. действовало 24 вуза (против 4 при Польше). На ЗУЗ приехало 35 тыс. учителей из других областей Украины, а 93% школ стали украинскими. Разворачивалась инфраструктура культуры и здравоохранения.

Не стоит забывать, что средства для финансирования развития западных земель Украины (сырьевого придатка зарубежных держав, разделивших их в 1918—1923 годах) изыскивались исключительно из внутренних источников подорванной войной экономики СССР. Притока средств из-за рубежа не ожидалось. В принципе, их можно было получить, вопрос стоял о цене.

Уже в сентябре 1945 г. в Москве состоялись переговоры с американской делегацией во главе с М. Кольмером о предоставлении займов СССР. Американская сторона выдвинула условия получения средств. В обмен на помощь недавний союзник по антигитлеровской коалиции и войне с Японией потребовал вывести советские войска из Восточной Европы, не оказывать ее странам политическую помощь, сообщить об условиях торговых договоров с ними. Москва обязывалась сообщать Вашингтону основные данные о военно-промышленном комплексе, экономике в целом с правом предоставить возможность проверять эти данные! Одно из условий убедительно демонстрирует, что уже тогда существовали планы информационно-психологической войны против СССР — от него требовали не только гарантировать неприкосновенность американской собственности в Союзе, но предоставить свободу распространения в нем своей печатной продукции и фильмов.

Разумеется, выполнение этих условий не просто лишало страну, разгромившую 507 из 607 дивизий агрессоров, статуса великой державы, но и реального суверенитета как такового. «Братскую помощь» отклонили. Остается только отметить, что за 10 дней до переговоров в США подписали Меморандум № 329, где закреплялось 20 важнейших целей для атомной бомбежки СССР — крупнейшие города с населением в 13 млн. человек (к концу 1945-го в США имелось до 200 ядерных бомб).

Однако форсированная советизация ЗУЗ проводилась традиционными для сталинского режима командно-административными методами, игнорируя местный хозяйственный и духовно-культурный уклад, форсированными темпами, и сопровождалась массированными репрессивными мерами. Советская же статистика показывает, что в 1944—1953 гг. погибло, осуждено или депортировано около полумиллиона жителей Западной Украины, не считая потерь периода войны и предвоенных репрессий. К 1947 г. лишь 16,2% партийных и управленческих должностей (не выше районного уровня) занимали местные уроженцы. Прибывшие с Востока управленческие кадры отличались низким культурно-образовательным уровнем, всячески демонстрировали презрение к «аборигенам». В 1946-м ЦК КП(б) У пришлось обращать внимание на «многочисленные нарушения в кадровой политике», злоупотребление администрированием, «неправильное отношение к кадрам местного происхождения». Фактически была разогнана пользующаяся огромным моральным авторитетом среди украинцев греко-католическая церковь, а 344 ее священника репрессированы.

Насильственный характер «социалистических преобразований» ярко проявился в колхозном строительстве. Веками в сложных аграрных условиях складывался единоличный, хуторской тип хозяйствования, а собственность на землю рассматривалась селянином как высшая ценность. Первый удар пришелся по зажиточным и середняцким хозяйствам, в колхозы загоняли методами экономического принуждения и уголовного преследования, а надлежащей материально-технической базы под внедрение новых форм хозяйствования еще не подвели. Об отчаянии селянина свидетельствует высказывание переселенца на Волынь из Чехословакии И. Мархевква: «Я прошел Болгарию, Польшу, Францию, Чехословакию … но худшей жизни не видел… Причиной всему колхозы… Я своими руками вырежу семью, но в колхоз не пущу. Если у кого-то увидят коня, корову и в комнате у него чисто, сразу его в Сибирь — кулак!».

Принципиальную оценку результатам послевоенного десятилетия «социалистического строительства» на Западной Украине дал Пленум ЦК Компартии Украины 2—4 июня 1953 г. Констатировалось, что «среди значительной части населения западных областей существует недовольство хозяйственными, политическими и культурными мероприятиями, которые проводятся на местах». В руководстве сельским хозяйством допущены «серьезные ошибки», оно ведется «без учета местных особенностей», население недовольно действиями местной власти. «…Почти все руководящие должности в партийных и советских органах западных областей Украины заняты работниками, командированными из восточных областей УССР, а также других республик Советского Союза» (даже в 1953-м из 742 секретарей органов компартии только 62 были местными, в низшем властном звене они составляли 44%, в прокуратуре — 12% работников).

Делался вывод, что «такое положение … создает почву для подрывной работы врагов советской власти, особенно буржуазно-националистического подполья», которое «несмотря на многолетнюю борьбу по его ликвидации, все еще существует, а его банды продолжают терроризировать население». Критиковались односторонние методы противодействия антисоветскому движению сопротивления: «…Борьбу с националистическим подпольем нельзя вести лишь путем массовых репрессий и чекистско-войсковых операций, бессмысленное применение репрессий вызывает лишь недовольство населения… На протяжении 1944—1952 гг. в западных областях подвергнуто разным репрессиям очень большое количество людей». Особое сопротивление вызывали насильственные методы коллективизации аграрного региона, преследование греко-католической церкви, активная русификация «украинского Пьемонта».

6.6. Западная Украина, которой не было

Как видим, в Западной Украине протекали противоречивые процессы — социально-экономический облик региона радикально обновился, однако форсированная модернизация обошлась дорогой людской ценой.

Среди огромного количества публикаций (нередко с полярными оценками конфликта на Западной Украине) нам до сих пор не встретилась научная работа, где бы рассматривалась возможная в тех конкретно-исторических условиях альтернатива развитию событий в регионе. Когда-то выдающийся английский историк Арнольд Тойнби написал целое эссе, в котором попытался смоделировать ход истории в случае, если бы Александр Македонский умер в возрасте 67 лет.

Ему же, кстати, принадлежит интересное высказывание: «Сторонний наблюдатель … сказал бы, что победы русских над шведами и поляками в XVIII столетии — это лишь контрнаступление… В XIV столетии … почти вся Белоруссия и Украина были оторваны от православного христианства и присоединены к западному христианству… Польские завоевания извечной русской территории … были возвращены России только в последней фазе мировой войны 1939 — 1945 годов… Верно, что и российские армии воевали на западных землях, однако, они всегда приходили как союзники одной из западных стран в их бесконечных семейных ссорах. Хроники вековой борьбы между двумя ветвями христианства действительно показывают, что русские становились жертвами агрессии, а люди Запада — агрессорами. Русские (из контекста слов А. Тойнби видно, что он имеет в виду восточнославянские народы. — Авт.) испытывали враждебное отношение Запада из-за упрямой преданности своей цивилизации».

Действительно, как сложилась бы судьба западноукраинских земель, если бы, скажем, в 1947 г. Москва, в условиях ограниченности ресурсов для восстановления экономики и создания собственного ядерного щита (в ядерном проекте непосредственно задействовали 700 тыс. человек) дала Западной Украине «вольную». Армия и дивизии Внутренних войск потянулись бы на восток, прикрывая эшелоны с партийно-советским аппаратом, специалистами и наиболее ценным оборудованием.

Вариант, безусловно, невероятный. В условиях реальной угрозы войны с коалицией западных держав во главе с США это означало бы приближение на сотни километров границы к Киеву и индустриальным центрам юго-востока УССР, потерю сообщения с подконтрольными «странами народной демократии» в Восточной Европе и коммуникаций с размещенными там войсками, не говоря уже об отказе от одной из основных на то время нефтегазоносных провинций СССР.

Потенциальный противник получал бы плацдарм для разведывательно-подрывной деятельности, массированных десантных операций и «непотопляемый авианосец» для армад «летающих крепостей» - носителей ядерного оружия. Это прямо подтверждается настойчивыми указаниями западных спецслужб разведке подполья — выявлять площадки, удобные для десантирования, оборудования аэродромов, вскрывать дислокацию группировок советских войск, вести сбор совершенно бесполезных для самих повстанцев сведений об объектах атомной промышленности СССР или системе ПВО Одесского порта. Но все же попробуем предположить…

Геополитические и внешнеторговые условия для молодой государственности (назовем ее условно Западно-Украинской Республикой (ЗУР), в составе нынешних трех областей Галичины, Волынской, Ровенской, Закарпатской и Черновицкой областей — реально территория могла бы быть и меньше — уж как бы решил Сталин) складывались наихудшие. Кроме отсутствия выхода к морю, ЗУР окружали просоветские государства «народной демократии». В них, по ялтинско-потсдамским договоренностям между Кремлем и западными демократиями (с их неизменным уважением к праву выбора народами своей судьбы) устанавливалось преобладающее влияние СССР (в Польше, например — 90%, считать подконтрольность в процентах предложил У.Черчилль).

Вполне вероятно, что Кремль просто закрыл бы глаза на территориальные аппетиты своих новых союзников в Восточной Европе, и те вернули бы себе те земли, оккупированные ими до 1939—1940 годов. Несомненно, что продолжились бы неравные боевые действия, прежде всего — в Галичине и Западной Волыни между украинскими повстанцами и отлично вооруженным СССР Войском Польским — продолжились бы (только на Закерзонье против УПА действовали с 1945 года 1, 5, 8 и 9-я армейские дивизии, силы Корпуса безопасности, органов внутренних дел при поддержке чехословацкой горнострелковой бригады). Стоит ли говорить, что не имевшая военно-промышленного комплекса ЗУР могла бы противопоставить двум полноценным армиями того же Войска Польского лишь оснащенные оружием пехоты милиционные формирования.

Нетрудно спрогнозировать и репрессии по принципу круговой поруки, для подрыва социальной базы повстанчества, причем не менее свирепые, нежели «за советів» То же польское коммунистическое руководство доказало готовность к этому акцией «Висла» по насильственному переселению около 150 тыс. украинцев с их этнической территории на юго-востоке страны в северо-западные районы ПНР.

Но нас больше интересует возможное внутреннее устройство виртуальной ЗУР. Движение сопротивления (с учетом предшествующей ликвидации советами многопартийности) оказывалось единственной организованной, отмобилизованной силой, имевшие сильные позиции и авторитет во всех основных слоях населения. Греко-католическая церковь, даже при условии ее стремительного возрождения по образцу конца 1980-х — начала 1990-х, вряд ли бы оспаривала лидерство ОУН, тем более, что ее функционеры, в случае необходимости, не останавливались перед ликвидацией «нелояльных» иерархов и священников.

Кроме того, целиком возможными представляются репрессии новой власти, а также стихийные расправы родственников пострадавших от советской власти над ее сторонниками, активом, сведение счетов под маркой наказания «подсоветчиков». Эксцессы как наследие былого противоборства, а также морально-полтические последствия гражданского конфликта могли быть продолжительными. Для сравнения приведем пример Испании, пережившей в 1936 — 1939 годах гражданскую войну, осложненную вооруженным вмешательством извне. Процесс национального примирения там начался в 1956 году (!) по инициативе Испанской компартии, а закончился лишь в 1976-м всенародным референдумом, на котором победила идея предать забвению братоубийственную войну. Активную миротворческую роль сыграла и католическая церковь.

Нельзя исключать, что в таких условиях окрыленная внезапной победой ОУН(б) вернулась бы к более понятным «старым» участникам националистического движения установкам о монопартийном устройстве политической системы (в духе первой программы ОУН 1929 года), основанной на постулатах «национальной диктатуры» и власти вождя, подконтрольного только своей совести. Вряд ли бы место «Вождя ЗУР» имел реальные шансы получить Степан Бандера, давно уже превратившегося в символ национально-свободительной борьбы. Маловероятно, что лидеры ОУН в Украине стали бы делиться властью с восстановившимися партиями национал-демократического, национал-либерального, национал-клерикального толка. Неизбежным становился конфликт между лидерами ОУН(б) — носителями левоцентристских, «народнических» взглядов на государственное устройство и социально-экономическое развитие, и сторонниками авторитарного управления с элементами ксенофобии, выходцами из верхушки галицкого общества.

Скорее всего, не обошлось бы без разногласий вокруг места в истеблишменте ЗУР среди бывших предводителей повстанческого движения. Наверняка в них активную роль (если не самодовлеющую) играла бы Украинская государственная служба безопасности с влившимися в нее кадрами СБ ОУН (привыкшими действовать вне правового поля описанными выше брутальными методами) во главе с патологически подозрительным и жестоким Николаем Козаком-«Смоком». Проект создания такого ведомства, жестко проводящего политическую линию националистов, и имеющего командные кадры исключительно из их числа, был разработан в ОУН(Б) еще в 1940 году.

Трудно судить, получил бы тот же В. Кук солидную должность в правительстве ЗУР (например, пост министра сельского хозяйства, с учетом его познаний в аграрном вопросе), или же отправился каторжанином на озокеритовые копальни по обвинению в сотрудничестве с нацистами (напротив, для западных политических кругов создавался бы имидж Р. Шухевича как борца с гитлеризмом).

Авторитарный, жесткий стиль правления мог быть вызван не только политическими традициями правящей ОУН, социально-психологическими особенностями ее функционеров-подпольщиков (в своих френчах и «мазепинках» чем-то напоминавших победивших «барбудос» Фиделя Кастро). Сложным было бы и экономическое положение региона. Даже если представить, что сателлиты СССР не установили бы торговую блокаду ЗУР, единственными источниками получения средств на развитие промышленности могли быть экспорт энергоносителей и эксплуатация села. Не было бы солидных капиталовложений из советского единого народнохозяйственного комплекса, тысяч присланных специалистов, врачей и учителей. Вряд ли бы Запад подпитывал 8-миллионное население по воздушному мосту на манер Берлинского 1948 года. Охваченной проблемами аграрно-сырьевой стране как раз бы подошло бы авторитарное монопартийное правление. Тезис Р. Шухевича «хлоп не смеет политиковать» мог бы превратиться в базовый принцип общественно-политического устройства и кадровой политики, а сельский мальчик с Ровенщины Леонид Кравчук вряд ли бы окончил университет и сделал карьеру государственного мужа…

Но как бы ни складывалась историческая судьба региона, сама ОУН никогда не рассматривала будущее Западной Украины в отрыве от остальных украинских земель, выдвинув лозунг соборности Украины, единства всех ее этнических земель. К этому же стремились и творцы исторического акта Злуки 1919 г. между Украинской Народной Республикой и Западноукраинской Народной Республикой. Подход, весьма поучительный и сейчас.

6.7. От «лесной армии» — к «бункерной войне»

Стратегической целью движения украинских националистов в послевоенный период стало свержение советской власти в Украине путем «национальной революции» и построение Украинского государства на основах демократии и социальной справедливости, определенных III Чрезвычайным большим сбором ОУН(б) в августе 1943 г. В основу тактики подполья была положена установка о сохранении «политической и воинской революционной организации, которая в освободительный период создаст стержень народа и его руководство», развитии «революционно-подпольных клеток во всех средах жизни СССР». Ближайшие задачи движения сопротивления состояли в мероприятиях по срыву советизации региона методами антисоветской пропаганды и агитации, саботажа мероприятий режима в социально-экономической сфере силовыми (боевыми и диверсионно-террористическими) средствами.

Значительные потери и неравенство сил, наряду с необходимостью сохранения собственных рядов и срыва советизации региона, привели к появлению новой тактики вооруженного подполья ОУН. Акцент делается на минимизации столкновений с силовыми структурами противника, сохранение собственной организационно-кадровой структуры, а острие борьбы оборачивается против гражданской администрации, колхозного строительства и других социально-экономических мероприятий власти, а также лиц, активно сотрудничавших с нею. При этом суть тактики ОУН принципиально ничем не отличалась от аналогичных примеров в истории народов мира (взять хотя бы антиколониальные движения, изобиловавшие примерами жестокости по отношению к представителям метрополии и «предателям» внутри своих наций). Одновременно новая тактика придала ситуации в Западной Украине характер гражданского конфликта, сформировала у жертв противоборства и их потомков механизм аффективной памяти, до сих пор препятствующий национальному примирению.

В докладной записке Управления по борьбе с бандитизмом НКВД УССР (сентябрь 1945 г.) говорилось, что ОУН осуществляет переход от массовой организации к «ордену верных». Акцент в работе смещается к низовым звеньям «район-боевка». Существенные изменения вносятся в организационное построение подполья: ликвидируются областные, уездные и подрайонные проводы (вместо последних вводятся «кустовые», охватывающие несколько населенных пунктов). Распускается ряд отраслевых референтур — воинская, женская, Украинского красного креста (считалось, что она особенно «засорена сексотами»), «юнацтва», хозяйственная. Вводится специальная референтура связи в составе Центрального, окружных и надрайонных проводов. Первоочередное внимание отводилось сохранению референтур пропаганды и СБ, что само по себе подчеркивало приоритеты послевоенной деятельности подполья.

Организационно сеть подполья приобретает такой вид:

— Провод ОУН в Украине во главе с Р.Шухевичем (до 5 марта 1950) и Василием Куком (до 23 мая 1954);

— «Большие» краевые проводы «Галичина» (в составе «малых» краевых проводов «Запад-Карпаты» (Станиславская, Черновицкая, Закарпатская области); «Буг-2» (Львовская и Дрогобычская области); «Северо-Западных украинских земель» («малые» краевые проводы «Москва» (Волынская и частично Ровенская области, южные районы Белоруссии), «Одесса» (Ровенская и частично Тернопольская области) и «Подолье»).

Куратором подполья «Северо-Западных украинских земель» непосредственно выступал заместитель Р. Шухевича — В. Кук («Лемиш»);

— окружные проводы (охватывали 10—15 районов);

— надрайонные проводы, по 3—6 в окружном;

— районные проводы, по 3—5 в надрайонном. Районные проводы считались ведущим звеном нелегальной сети;

— кустовые (по 2—4 в районном), которые состояли из «станичных» организаций (населенный пункт).

Краевой провод Закерзонья (юго-восток Польши) имел отдельный статус и подчинялся Центральному проводу. Кроме подполья, вводилась так называемая «легальна сетка» из членов ОУН и «симпатиков», живших открыто и выполнявших разнообразные функции по обеспечению борьбы нелегалов.

К 1 декабря 1946 г. действовало, по оценкам МГБ УССР, 5 краевых, 17 окружных, 38 надрайонных, 117 районных проводов (в рамках проводов - 2694, в отдельных группах - 1785 человек, подпольщиков-одиночек — 2151). Как правило, реальная численность подпольщиков была выше проходившей по оперативным учетам органов госбезопасности. Разгромленные проводы восстанавливались, в том числе за счет перехода на нелегальное положение людского резерва: «Запад-Карпаты» — шесть, «Подолье» — пять, «Буг-2» - три раза!

Подполье прибегало к строительству законспирированных, замаскированных хранилищ («бункеров», «крыивок») разнообразных конструкций. Лишь за январь—апрель 1946-го во Львовской области разрушили в ходе оперативно-войсковых операций 2517 бункеров. В поселке Топильское Перегинского района Станиславской области они были обнаружены в 44 домах из 105. «Бункерной войне» способствовали и природно-географические условия региона (так, 65% территории «наиболее пораженной бандитизмом» Станиславской области приходилось на горно-лесистую местность, до 80% северных районов Волынской и Ровенской областей охватывали лесисто-болотные массивы).

После «чисток» СБ и вывода из подполья ненадежных участников, отмечали чекисты, в нем «остались наиболее сведущие в нелегальной работе националисты, которые удачно маскируются, а во время проведения чекистских операций по их захвату оказывают отчаянное сопротивление и лишь в редких случаях сдаются живыми». Отчаянный характер сопротивления последних участников подполья подчеркивался в директиве главы МГБ СССР С. Игнатьева и генпрокурора СССР Г.Сафонова от 8 сентября 1952 г. Указывалось, что продолжительность и масштаб сопротивления обеспечивают разветвленность подпольной сети, которая действует при поддержке «легальной сетки»; широкое содействие населения, в том числе разведывательной информацией, пополнением молодежью; наличие опытных кадров со стажем подпольной работы еще с польских времен; конспиративность и высокая дисциплинированность подпольщиков; эффективность работы СБ по контрразведывательной защите подполья; детальная осведомленность о формах и методах деятельности спецслужб противника.

Как признавалось в партийных документах, «значительная часть сельского населения активно оказывает поддержку бандам ОУН-УПА путем предоставления им квартир для укрытия, средств передвижения, сбора продуктов питания и одежды, а также … выполняя задачи руководства ОУН-УПА по разведке». В большинстве селений существуют мужская и женская «сетки» ОУН, а в больших населенных пунктах — по 2—3.

6.8. «Три кита» подполья

В 1945-1946 гг. лидеры ОУН в Украине Роман Шухевич, Василий Кук, Олекса Гасын, Василий Сидор, Роман Кравчук и Петр Федун выработали три краеугольные тактические схемы деятельности националистического подполья («три кита») под названиями «Дажбог», «Олег» и «Орлик». Их положения корректировались применительно к текущей ситуации на проходивших на лесных стоянках совещаниях членов Центрального провода и отдельных краевых проводников летом 1945—1946 годов (Рогатинский район Станиславской области), в июне 1947-1948 годов (Иловский лес Николаевского района Дрогобычской области), в июне 1949 г. (Бобриковский район Львовской области). «Лемиш», как и другие, прибывал на совещания в сопровождении охранников, с немалым риском пробираясь конспиративными линиями связи.

Главной была тактическая схема «Дажбог», которая определяла принципы выживания подполья в новых условиях. Схема предусматривала сохранение кадров путем легализации и минимизации открытых выступлений; создание позиций подполья в органах власти и управления, подготовку к возможному захвату власти в Украине; срыв различными способами советизации региона; усиление конспирации.

Исключительное значение придавалось развитию «легальной сетки» — групп или отдельных «симпатиков», имевших возможности создавать ячейки содействия подполью в органах власти и других государственных учреждениях, колхозах и предприятиях, учебных заведениях, на объектах транспорта и связи. Участникам движения рекомендовалось вступать в партию и комсомол, «легалыцики» рассматривались как кадровый источник для пополнения на случай войны между СССР и Западом.

В 1945—1947 гг. «легальная» сеть покрыла практически всю сельскую местность. Чтобы проиллюстрировать ее масштаб, приведем такие данные: в 1950—первые три месяца 1951 г. только в Станиславской области разоблачили 103 легальные ячейки ОУН, из них 69 в колхозах, 7 в учебных заведениях, 10 в лесной промышленности. Они объединяли 677 участников, среди которых 7 председателей колхозов, 56 председателей поселковых советов, 53 учителя, 40 колхозных активистов, 35 комсомольцев, 8 бойцов самообороны, 84 ученика и студента. С. Бандера в указаниях Р. Шухевичу (лето 1949 г.) подчеркивал необходимость пронизать сетью участников движения сопротивления армию, колхозы, индустриальные центры, учебные заведения, решительно привлекать к сотрудничеству образованную молодежь.

Перестройка деятельности по рекомендациям «Дажбога» позволила подполью даже после сокрушительных ударов «Большой блокады» и «Красной метлы» быстро восстановить активность. Так, по данным Станиславского УМВД, в марте 1946-го зафиксировали 53 открытые акции ОУН, а уже в апреле —159, мае —218, июле — 235.

Тактическая схема «Олег» предусматривала воспитание и подготовку к борьбе молодежных кадров как основного источника пополнения живой силы движения сопротивления. Каждый год на нелегальное положение переводилось от нескольких сотен до 2 тыс. молодых людей. Только в 1948 — первой половине 1949 г. на ЗУЗ органы МГБ разоблачили 561 молодежную организацию (6405 участников).

Тактическая схема «Орлик» (другое название — «Харьков») предусматривала распространение влияния ОУН на восточные и южные области УССР, а в 1948-м Р. Шухевич выдвинул лозунг «Лицом к Востоку!».

Положения тактических схем конкретизировались на совещаниях высшего руководства и в инструктивных документах типа «Оса» или «Муравей». Они разрабатывались в виде комплексных годовых или сезонных (на лето, на подготовку к зимовке и т.п.) «тактических указаний», инструкций (например, по срыву выборов в Верховные Советы УССР и СССР, колхозного строительства, сбора урожая), инструкций по направлениям работы (пропаганды, разведки, внутренней безопасности), указаний для проводников определенных уровней или территорий.

Большое значение придавалось пропагандистской работе «шепотом», распространению листовок и брошюр — всего органами госбезопасности было выявлено до 100 подпольных типографий ОУН! Тираж подпольных типографий одного лишь Дрогобычского областного провода за зиму 1949—1950 гг. превзошел 300 тыс. экземпляров. На подконтрольной В. Куку территории Волыни работал талантливый художник-гравер, член краевого провода «Москва», инвалид Нил Хасевич («Зот»). В подпольной переписке В. Кук отмечал, что этот творец и пропагандист, несмотря на «своеобразный характер, высоко поднял значение революционного слова». Хасевичу, в частности, принадлежит разработка дизайна наградных крестов и медалей ОУН, свыше 150 гравюр на темы сопротивления и обличения сталинского режима. Его альбомы «Волынь в борьбе» та «Графика в бункерах УПА» попадали даже делегатам Генеральной Ассамблеи ООН. 4 марта 1952-го на хуторе Сухивцы Клеванского района Ровенской области «Зот» погиб с учениками в забросанном гранатами бункере в усадьбе крестьянина Стасюка.

Сам Василий Степанович под псевдонимом «Василий Лиманыч» также отдал должное пропагандистской работе, выступив автором популярных брошюр «О чем нам говорит бюджет СССР на 1945 - 1946 годы» и «Колхозное рабство». Однако главным способом борьбы оставалось оружие…

6.9. «Вас убьют кольями…»

К апрелю 1952 г. органами МГБ в западных областях Украины разыскивалось 1514 вооруженных участников движения сопротивления. Лишь с 1 августа 1951 по 17 апреля 1952-го, докладывало МГБ УССР, было уничтожено 635, захвачено живыми 252 и вышло с повинной 62 «вооруженных оуновских бандита» (92 нелегальные группы и 22 организации, участники которых проживали легально). Система круговой поруки «за бандпроявления», установленная «рабоче-крестьянской» властью, привела к выселению за этот период 649 семей (2470 человек).

Бескомпромиссный характер противостояния между антисоветским движением сопротивления и сталинской репрессивной машиной, эскалация обоюдного насилия, стремление ОУН и УПА любой ценой не допустить советизации региона неизбежно порождали террор как направление деятельности подполья. Как отмечал в 1954 г. на допросах В. Кук, «следует сказать, что террор до 1950 года считался в организации украинских националистов необходимым условием борьбы против Советской власти и рассматривался как продолжение и одна из форм вооруженной деятельности антисоветского националистического подполья. Именно поэтому в антисоветской литературе и листовках, которые нелегально издавались различными звеньями, организация украинских националистов нередко призывала участников националистического подполья к проведению вооруженной и террористической деятельности против Советской власти.

В силу этих общих установок и господствовавших тогда в националистическом подполье взглядов совершение терактов и убийств являлось обычным делом. Поэтому указание на совершение того или иного террористического акта над работником партийно-советского актива или сотрудником органов МГБ мог дать руководитель того или иного звена организации украинских националистов, в частности, районный «проводник» ОУН. Его указание участниками националистического подполья, безусловно, выполнялось. Однако к 1950 году стало совершенно очевидно, что вооруженная борьба, тем более террористическая деятельность, являются нецелесообразными в борьбе против Советской власти, не способствует усилению антисоветской подрывной работы, а, наоборот, способствует обнаружению и ликвидации участников антисоветского националистического подполья. Именно поэтому в 1950 году лично мною вооруженная и террористическая деятельность националистического подполья была запрещена».

На допросе в КГБ УССР 9 июня 1954 г. В. Кук сообщил: «Говоря правдиво, следует сказать, что на допросах в СБ нередко применялись меры физического воздействия над лицами, которые подвергались задержанию и допросу. Над задержанными издевались и таким путем получали от них показания, которые во многих случаях не соответствовали действительности. Соответственно этому составлялись неправильные протоколы и, следовательно, принимались неправильные решения об убийствах и расстрелах. Такие факты имели распространение в тех случаях, когда СБ сталкивалась с лицами, подозреваемыми в сотрудничестве с органами МГБ. Что же касается работников партийно-советского актива и сотрудников органов МГБ, то обычно эта категория людей на допросах не могла скрывать и не скрывала своего занимаемого положения в партийно-советском аппарате или в органах МГБ. Как правило, эти лица после допросов подвергались убийству.

Решения об убийствах в случаях, когда имелись какие-либо сомнительные данные у работников СБ, принимались надрайонным «проводом» ОУН и являлись обязательными для референтур СБ районных «проводов». В тех случаях, когда факты были совершенно очевидными и не требовали какой-либо дополнительной проверки, то решения по таким фактам мог принять сам референт СБ и дать соответствующие приказания о принятии тех или иных мер, вплоть до убийства человека. Документы убитых, в частности партийные билеты, паспорта и другие документы, направлялись по организационным связям и поступали в архив центрального «провода» ОУН, где подавляющее большинство таких документов и хранилось».

По данным КГБ УССР, в 1944-1953 гг. безвозвратные потери советской стороны в боевых столкновениях и от «бандпроявлений» составили 30676 человек. Среди них 697 сотрудников органов госбезопасности, 1864 — органов внутренних дел, 3199 военнослужащих, 2590 бойцов истребительных батальонов; представителей органов власти — 2732; функционеров Компартии — 251; комсомольских работников — 207; председателей колхозов — 314, колхозников, крестьян — 15355; рабочих — 676; представителей интеллигенции — 1931; детей, стариков, домохозяек — 860. Напомним для сравнения, что в результате боевых действий и репрессивных мероприятий советской стороны погибло и пострадало примерно в 15 раз больше участников ОУН-УПА и жителей-некомбатантов Западной Украины.

Непосредственно в подконтрольных В.Куку областях было убито: в Ровенской — 3997 человек, Волынской — 3500, Тернопольской — 3557, Хмельницкой — 133, Житомирской — 150 человек.

В обращении ОУН «Смерть вражеским изменникам» говорилось: «…Большевики своей системой предательства и доносительства воспитали несметное количество шпиков, сексотов, изменников, янычаров… Цепочка измены начинается от артельного сторожа, а кончается членами политбюро ЦК ВКП(б)… Если большевистские палачи миллионами истребляли украинцев — то и у нас не дрогнет рука снять голову каждому, кто будет помогать оккупанту удерживать наш край. …Вас убьют кольями, жаль будет пуль на такую нечисть».

О взаимном ожесточении участников вооруженного конфликта, переходе борьбы в иррациональную плоскость взаимного устрашения свидетельствует директива МГБ УССР № 57 от 31 мая 1947 г. Там отмечалось, что личным составом органов и войск госбезопасности во время операций трупы подпольщиков «обезображиваются до такого состояния, что исключаются какая-либо возможность проведения их опознания», с трупов снимается одежда и обувь, допускается «бесцельное фотографирование трупов убитых в… позах, не имеющих практического значения при проведении опознания». Подобное изуверство допускали и подпольщики. В 1949 г. в селе Рожнов Кутского района Станиславской области были убиты майор МГБ Иван Сибирцев и сержант Иван Бормотов. Тело несчастного майора, добитого хозяйкой дома, выкопали из могилы, нарезали ремней, четвертовали, а голову выставили на колу при дороге.

6.10. Штык в землю

Массированные оперативно-войсковые мероприятия сокращали ряды подполья. Тяжелые условия зимовок под землей и постоянное психологическое напряжение порождали легочные и кожные заболевания, авитаминоз, дистрофию и нервные расстройства. Референт СБ «Ромб» сообщал вышестоящему начальнику, что за зиму в бункере он «едва не сошел с ума, научился писать частицы «не» и «ни» и привык курить как сапожник.»

Полной мерой ощутил на себе тяготы нелегального положения и кочевой жизни Василий Кук. Когда его осмотрел начальник поликлиники КГБ, заслуженный врач УССР, подполковник медслужбы Гуменюк, то выявил у «заключенного 300-го» миокардиодистрофию, гипопластический гастрит, астению нервной системы, а проведенный 27 ноября 1954-го рентген и обследование профессора Михнева и доцента Букреева диагностировали язву двенадцатиперстной кишки.

Сельскую местность к сентябрю 1950 г. коллективизировали на 96—99% и поставили под контроль системой местного управления и агентурного аппарата. Сказывалась страшная усталость от длящегося с 1939-го кровопролития и насилия. Начали давать плоды социально-культурные программы новой власти. По словам члена Яворовского надрайонного провода «Ульяны» (28 апреля 1951 г.), «население по сути перестало поддерживать нас. В селах невозможно оставаться, население доносит о нас органам МГБ… Колхозники не дают никакой материальной помощи, угрожают выдачей… Большей частью приходится сидеть в бункерах, а продукты питания доставать в ночное время и в большинстве случаев силой оружия».

Как докладывал организационный референт Буковинского окружного провода шефу краевого провода «Карпаты» «Ефрему», подпольщики ликвидируют председателей колхозов, участковых милиционеров, оперработников райотделов МГБ, жгут колхозные строения, а власть отвечает арестами, круговой порукой и выселениями в Сибирь: «следует признать, что большинство населения усматривает причину своего несчастья только в нас…». Командир дрогобычской городской боевки СБ, кавалер двух Серебряных крестов заслуги ОУН Роман Резняк («Макомацкий») признавался в частном письме: «…из-за меня советская власть вывезла много семей в Сибирь, много людей просили меня выйти с повинной, но я этого не сделал, так как советская власть меня не простит и расстреляет».

Органы МГБ достаточно эффективно разлагали подполье, компрометируя его функционеров через агентов - бывших участников ОУН и УПА, а скрыться от «оборотней» было практически невозможно. Доходило до того, что в отдельных районах Ровенщины СБ держала под подозрением 50—85 % подпольщиков! По словам жены шефа подполья Галичины Р. Кравчука Галины Турченяк, среди подпольщиков отдельных проводов воцарилась атмосфера раскола и взаимного недоверия, они «ищут друг друга, чтобы физически уничтожить как провокаторов». Значительная часть нелегалов ОУН «готова бросить подпольную работу, начать мирную жизнь, но их сдерживают репрессии руководителей оуновского подполья».

Понимая, что дальнейшее открытое сопротивление углубляет разрыв с населением, приводит к бессмысленным жертвам и не в силах остановить советизацию, В. Кук с начала 1950-х гг. неоднократно издает распоряжения о минимизации боевых и террористических акций, переходе в глубокое подполье или легализации его участников, сохранении сил на отдаленную перспективу, укреплении молодежного резерва. Ликвидируется сеть референтур СБ.

Движения сопротивления все больше приобретало очаговый характер, утеряв стройную организационную структуру и активность второй половины 1940-х гг. К августу 1953 г. органами ГБ насчитывалось в Западной Украине около 160 вооруженных подпольщиков, разыскивалось 725 членов ОУН, действовал В. Кук как единственный из уцелевших членов провода ОУН(Б), имелись звенья Львовского и Карпатского краевых проводов, двух окружных, 4 надрайонных, 13 районных проводов и 22 отдельные группы подполья. С 1 января по 1 августа 1953 г. отмечено всего лишь 17 акций подполья, включая 9 терактов (9 убитых и раненых) и 14 случаев распространения листовок.

Однако, признавали чекисты, «состояние агентурной работы продолжает оставаться неудовлетворительным», не удалось внедрить надежных негласных помощников в центральный и краевые проводы, отсутствуют «прямые агентурные подходы к главарям этих проводов». Посему планами оперативных мероприятий предусматривались «решительные меры к розыску и ликвидации в ближайшее время членов т.н. Центрального провода ОУН Кука, Галаса и Охримовича», для чего создавались специальные оперативные группы во главе с начальниками и заместителями начальников управлений МГБ УССР. Эти группы, укомплектованные наиболее опытными оперативниками, подразделениями войск Внутренней охраны и транспорта, обязывались путем внедрения агентуры в состав руководящих звеньев подполья подвести их участников под «оперативный удар».

Руководство МГБ СССР вынуждено было даже 24 января 1953 г. издавать приказ «О мерах по ликвидации националистического подполья и его вооруженных банд в западных областях Украинской и Белорусской ССР, в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР». Стоит ли говорить, что розыск «Лемиша» находился на особом контроле в ЦК Компартии Украины и рассматривался на самом высоком уровне. Так, 31 декабря 1953-го ЦК КПУ указывало МВД УССР на неудовлетворительную работу по «полному разгрому националистического подполья», а 15 марта 1954 г. Политбюро ЦК КПУ приняло постановление о причинах «провала операции по ликвидации» В. Кука в Хмельницкой области.

Забегая вперед, следует отметить, что, утвердившись военным и командно-административным путем в Западной Украине, советская власть и коммунистическая идеология не смогли изменить формировавшихся столетиями в лоне западно-католической цивилизации Польши и Австро-Венгрии глубинных социально-психологических, ментальных основ региона, национальной сознательности и религиозности его жителей. Местные жители, словно руководствуясь схемой «Дажбог», могли успешно делать карьеру в советской системе, пользоваться плодами индустриализации и социально-образовательных программ, сохраняя при этом внутреннюю самобытность и латентную оппозиционность (впрочем, как и в не «переваренных» «ленинской национальной политикой» Прибалтике, Средней Азии и на Кавказе). Даже половинчатые горбачевские либеральные изменения немедленно привели к росту политической оппозиции. Так что дело Василия Кука и его товарищей победило в не такой уж далекой исторической перспективе. Правда, современные националистические организации, набирая на парламентских выборах десятые доли процента, так и остались на маргинесе украинского политикума из-за практически полного отсутствия конструктивизма в социально-экономической сфере.