Уже две недели наша гвардейская бригада ведёт наступление вместе с бригадой морских пехотинцев. Поочерёдно, то они, то мы выходим вперёд, взламываем немецкую оборону и отходим на пополнение. На этот раз морские пехотинцы атаковали особенно отчаянно. Они всегда ходили в атаку не так, как мы. Если мы ходили молча, то от их «ура-а-а!» мурашки пробегали по коже даже у нас, хотя мы находились сзади. Казалось, их невозможно остановить, даже ранеными они будут ползти вперёд, чтобы зубами вцепиться во врага. (Сейчас экстрасенсы сказали бы, что перед моряками катилась мощная волна энергетики, подавлявшая и сметавшая противника.)

В это утро так и произошло. Сначала немцы оставили свои окопы, потом несколько бараков МТС, стоявших перед станицей, а затем и саму станицу. Бегство произошло в такой панике, что в станице остался грузовик, нагруженный бутылками со шнапсом. Скептики потом говорили, что это было сделано специально. Но как бы то ни было, через час моряки поголовно лежали без чувств.

Когда через некоторое время немцы пошли в контратаку, отражать её было некому, и немцы вновь заняли станицу. Моряков, валявшихся на видных местах, застрелили, а лежавших в огородах и других укромных местах пока не обнаружили.

Наша бригада в это время начала занимать оставленные немецкие окопы, а взвод разведки обосновался впереди, в бараке МТС. Из станицы прибежал один из уцелевших морских пехотинцев и рассказал о произошедшем. Командир взвода повёл его в штаб. Через час комвзвода вернулся, позвал меня и говорит:

– Леонид, бери взвод и веди в атаку.

Ко мне он обратился неспроста. Я был сознательным, наивным восемнадцатилетним комсомольцем, стремящимся вдобавок доказать себе и другим, какой я смелый. Сомнений, что надо атаковать и выручать моряков не было. Я начал готовиться к атаке, но тут увидел, что взвода нет. Ребята «замаскировались».

– Ваня, где взвод? С кем идти?

Он огляделся и убедился, что взвода действительно нет.

– Возьми партизан, – сказал он.

Группу партизан влили в наш взвод несколько дней назад после освобождения Минеральных Вод.

– Ваня, как же мы будем атаковать всемером?

– Что делать. Надо. Приказ. А батальон только разворачивается. Давай, иди, не бойся.

– За мной! – скомандовал я партизанам и выскочил из ворот барака. Партизаны двинулись за мной. Мы пробежали метров сто, пока по нам не открыли стрельбу, и залегли. Второй рывок пришлось делать под огнём, и мы легли метров через тридцать. К следующему броску я начал готовиться серьёзно. Наметил метрах в двадцати место, до которого я должен добежать, присмотрел рядом углубление, куда потом переползу. Всё так и произошло. Лежу в углублении, бывшей луже, и чувствую, что-то неладно. Не отрывая головы от земли, оглядываюсь и вижу, что я один. Партизаны, непривычные к открытым действиям, струсили и исчезли.

Итак, я лежу один посреди площади. Из крайних домов, до которых оставалось метров двести, по мне стреляют. Я изо всех сил прижимаюсь к земле, сдвигаю на бок запасной диск и ещё плотнее вдавливаюсь в бывшую лужу. Лихорадочно работает мозг:

– Что делать? Подняться и бежать назад бессмысленно, подстрелят. Открыть стрельбу по нёмцам. Они близко и хорошо видны.

Включился инстинкт самосохранения:

– Конечно, ты убьёшь нескольких немцев, но живым отсюда уже не уйдёшь.

В конце концов решил изображать убитого. Через какое-то время стрелять перестали. Скосил глаза на немцев и увидел, что они сбегаются к крайним домам. Понял, что готовится атака, и первой её жертвой буду я. Надо уматывать. Ещё раз огляделся. Слева и чуть сзади, в метрах тридцати-сорока курятник. Я метнулся туда и залёг за ним. Опять началась стрельба. Глинобитные стены прошивались насквозь, но это уже был неприцельный, не столь опасный огонь. Когда он стих, я выждал ещё с полчаса и, петляя, как заяц, помчался к бараку. Немцы были заняты подготовкой к атаке и почти не стреляли. В бараке я отыскал комвзвода и доложил о неудавшейся контратаке. Вместо ожидаемых упрёков, я услышал похвалу.

Потом знакомый штабной телефонист передал мне, что комбат доложил наверх, что приказ о проведении контратаки выполнен, но она была отбита. После этого я понял, что на фронте бывают атаки для «галочки».