Сотрудники компании «Дейо Пластикс» работали в две смены. Ходили разговоры о введении третьей, если NASA ещё раз повысит объём заказа. Никто не возражал: сверхурочные оплачивались более чем щедро, финансирование было безграничным.
Переплетённые углеродные волокна медленно пропускали сквозь пресс, после чего обкладывали их между двумя слоями полимера. Материал складывали вчетверо и склеивали в одно целое. На полученную толстую ткань наносили мягкую смолу, после чего отправляли полотно на горячую сушку.
Запись в журнале: 114-е марсианские сутки
Теперь, когда NASA получило возможность со мной разговаривать, они никак не заткнутся.
Им постоянно нужны свежие данные о работе каждой системы Дома, и у них полно народу, которые пытаются помочь мне управиться с картофелем. Это, доложу я вам, просто чудесно, когда кучка головастиков с Земли пытается поучать меня, ботаника, как выращивать культуру!
По большей части, я стараюсь их игнорировать. Не хочу показаться заносчивым, но я лучший ботаник на всей планете.
Но есть один плюс: электронная почта! Как в старые добрые деньки на «Гермесе», данные мне сбрасывают пакетами. Разумеется, NASA пересылает мне электронные письма от друзей и родных — но также и отдельные письма от общественности. Приходят письма от рок-звёзд, спортсменов, актёров и актрис, и даже от Президента.
Одно из самых прикольных писем я получил от альма-матер, университета Чикаго. Мне написали, что если ты где-то выращиваешь сельскохозяйственную культуру, ты официально «колонизируешь» это место. Поэтому, с формальной точки зрения, я колонизировал Марс.
Вот тебе, Нил Армстронг!
Пять раз на дню я перехожу в ровер, чтобы проверить почту. Они могут передать информацию с Земли на Марс, но не могут передать её ещё на десять метров, в Дом. Но ладно, ладно, я не жалуюсь! Мои шансы на выживание существенно возросли.
Из последних известий — они решили проблему с весом на МСМ «Ареса-4». Как только модуль приземлится, они сбросят тепловой щит, всю систему жизнеобеспечения и пустые топливные баки. После этого удастся переправить нас семерых (команду «Ареса-4» и меня) до своей базы в Скиапарелли. Они уже разрабатывают программу для моей работы в составе их группы. Это ли не круто?
А ещё я изучаю морзянку. С какой целью? Это будет нашей запасной системой связи. NASA решило, что зонд, который провёл на Марсе несколько десятилетий, нельзя назвать лучшим средством связи.
Если «Марсопроходец» вдруг заартачится, я буду составлять сообщения из камней, и NASA прочтёт их со спутников. Они не смогут ответить, но, как минимум, у меня будет односторонняя связь. Почему морзянку? Да потому что составлять из камней точки и тире куда проще, чем буквы.
Конечно, это фиговый способ связи. Надеюсь, воспользоваться им не придётся.
* * *
По завершении химических реакций полотно стерилизовали и отправили в «чистую комнату». Там сотрудник отрезал с края одну полоску. Разделив полоску на квадратики, он подвёрг каждый из них серии скрупулёзных тестов.
Успешно прошедшую контроль полоску разрезали по форме. Края сложили, сшили и заново запечатали смолой. Человек с блокнотом провёл окончательную проверку. Он независимо подтвердил результаты измерений и одобрил её использование.
Запись в журнале: 115-е марсианские сутки
Земные ботаники, которые мне только мешают, нехотя признали, что я проделал отличную работу. Они согласились, что у меня хватит продуктов до 900-х марсианских суток. С учётом этой информации, их план по доставке припасов начал обрастать плотью.
Поначалу они отчаянно спешили, стараясь, чтобы я получил посылку до 400-х марсианских суток. Но своей фермой я добавил себе 500 суток форы, так что у них на подготовку оказалось куда больше времени.
Они запустят автоматический корабль в следующем году, в гомановское орбитальное окно. Посылке потребуется почти девять месяцев, чтобы сюда добраться. Она должна будет приземлиться около 856-х марсианских суток. Там будет полно еды, запасные регенераторы кислорода и воды, а также система связи. Если точнее, три системы связи. Полагаю, они больше не хотят полагаться на случай — учитывая мою привычку оказываться неподалёку, когда радио ломается.
Сегодня получил первое электронное письмо с «Гермеса». NASA ограничивает наше прямое общение. Думаю, они опасаются, что я могу написать что-нибудь вроде: «Как вы, сволочи, посмели бросить меня на Марсе?». Знаю, команда потрясена сообщениями от Призрака марсианской экспедиции прошлого, но — какого чёрта?! Иногда мне хочется, чтобы NASA было не столь назойливой нянькой. Как бы то ни было, они, в конце концов, пропустили одно письмо от Мартинеса:
Дорогой Уотни! Прости, что мы тебя бросили, но ты нам просто не нравишься. Ты такой умник! Без тебя на «Гермесе» гораздо больше места. Нам пришлось взвалить на себя твою работу, но это всего лишь ботаника (не настоящая наука), так что ничего страшного. Как там, на Марсе?
Мартинес
Мой ответ:
Дорогой Мартинес! С Марсом всё в порядке. Когда мне становится одиноко, я вспоминаю о той жаркой ночи, которую провёл с твоей мамашей. Как там, на «Гермесе»? Тесно, небось, и развивается клаустрофобия? Вчера я вышел наружу и в очередной раз осмотрелся. Мартинес, горизонты уходят в бесконечность!
Уотни
* * *
Сотрудники бережно свернули полосу ткани и поместили в герметичный контейнер, заполненный аргоном. Человек с блокнотом распечатал стикер и наклеил его на посылку. «Проект „Арес-3“; Полотно для Дома; Лист AL102».
Посылку взяли на борт чартерного рейса на базу ВВС «Эдвардс» в штате Калифорния. Самолёт летел на необычно большой высоте с повышенным расходом топлива, чтобы, по возможности, избежать тряски.
После получения контейнер спецтранспортом аккуратно перевезли в Пасадену. Там его отнесли в «белую комнату» ЛРД для комплектации. В течение следующих пяти недель инженеры в белых халатах укомплектовали «Посылку N 309». В неё, наряду с ещё двенадцатью контейнерами полотна для Дома, включили контейнер AL102.
Запись в журнале: 116-е марсианские сутки
Совсем скоро настанет время для сбора второго урожая.
Мда!
Жаль, у меня нет соломенной шляпы со шнурками.
Вторая партия картофеля развивается отлично. Очевидно, культурам на Марсе весьма вольготно живётся — а всё благодаря миллиардам долларов, ухлопанным на системы жизнеобеспечения. Сейчас у меня четыреста полноценных кустов картофеля, в каждом из которых множество калорийных клубней для моих гастрономических изысков. Ещё дней десять, и я начну сбор урожая.
На этот раз я уже не буду пускать их на посевы. Это мой запас продуктов. Стопроцентно натуральная, взращенная на органике, «марсианская картоха». Не каждый день такую встретишь, верно?
Вы спросите, где я собрался их хранить? Я же не могу просто сложить их в кучу: они испортятся, прежде чем я съем даже половину. Так что, вместо этого, я сделаю нечто такое, что на Земле никогда бы не сработало: вынесу их на улицу.
Почти всю воду вытянет из них практически идеальным вакуумом, а что останется — замёрзнет наглухо. Все те бактерии, которые рассчитывают погубить мою картошку, умрут в агонии.
Переходя к другим новостям, я получил электронное письмо от Венката Капура:
Марк, направляю тебе ответы на запросы из твоих предыдущих писем:
Нет, мы не станем передавать нашей группе ботаников твоё предложение «отвалить к чёртовой бабушке». Понимаю, ты оставался в одиночестве очень долго, но теперь мы работаем в команде, и для тебя будет лучше, если ты станешь прислушиваться к их советам.
«Кабс» завершили сезон на нижней строчке турнирной таблицы Центральной лиги.
Скорость передачи недостаточна для пересылки музыки, даже в сжатом виде. Поэтому твой запрос на «что угодно, господи, — всё, ЧТО УГОДНО, кроме диско!» отклонён. Наслаждайся буги-вуги, приятель.
Кроме того, у меня не очень приятная новость… NASA организует комиссию по расследованию. Хочет понять, можно ли было избежать событий, в результате которых ты остался на Марсе. Я просто предупреждаю. Позднее у них могут появиться вопросы к тебе.
Капур
Мой ответ:
Венкат, скажи комиссии, что им придётся вести свою охоту на ведьм без моей помощи. И когда они объявят командора Льюис виновной (а они так и сделают!), знай — я публично это оспорю.
Пожалуйста, передай им всем, что их матери — проститутки.
Уотни
P.S. И сёстры — тоже.
* * *
Автоматические корабли с посылками для «Ареса-3» стартовали одна за другой в течение четырнадцати дней подряд, в гомановское окно. Посылка N 309 была отправлена третьей по счёту. Её полёт к Марсу продлился 251 день. Рейс был ничем не примечателен — за всё это время были внесены только две незаметные поправки к курсу.
После нескольких манёвров в атмосфере, призванных снизить скорость снижения, посылка приступила к посадке на Ацидалийскую равнину. Сперва она вошла в атмосферу, тормозя тепловым щитом. Затем выбросила парашют и отшвырнула уже ненужный щит.
Как только радар на её борту определил, что до земли осталось тридцать метров, парашют отцепился, и по всей поверхности корпуса надулись подушки амортизаторов. Безо всякой грациозности контейнер рухнул на поверхность, несколько раз подпрыгнул и покатился — но вскоре замер.
Подушки сдулись, и бортовой компьютер передал на Землю отчёт об успешном приземлении.
На этом месте посылке предстояло пролежать ещё тридцать три месяца.
Запись в журнале: 117-е марсианские сутки.
Регенератор воды барахлит.
На шестерых требуется 18 литров воды в сутки. Поэтому регенератор сконструировали в расчёте на 20 литров. Но в последнее время он не справляется — перерабатывает максимум 10.
Вы спросите, как я выдаю 10 литров воды в сутки? Э, нет, — я отнюдь не чемпион по мочеиспусканию! Это всё растения. Влажность внутри Дома куда выше, чем было задумано, поэтому регенератор воды постоянно отбирает воду из воздуха.
Меня это не волнует. Вода есть вода. Она нужна растениям, она нужна мне. Если потребуется, я буду мочиться напрямую на кусты. Она испарится и сконденсируется на стенах. Уверен, смогу придумать что-нибудь для сбора конденсата. Суть в том, что вода не может никуда уйти: система замкнута. Кроме того, я переработал в 600 л воды остатки топлива со спускаемого модуля (помните тот случай с объёмным взрывом?). Я мог бы принимать ванны, и у меня всё равно оставалось бы полным-полно воды.
Однако, NASA страшно переполошилось. В Агентстве считают регенератор воды критическим элементом для выживания. Ему нет никакой замены, и они полагают, что если его не будет, я тут же двину кони. Для них отказ оборудования — нечто жуткое. Для меня — обычный вторник.
Поэтому, вместо приготовлений к сбору урожая, мне пришлось туда-сюда носиться между ровером и Домом и отвечать на все их вопросы. С каждым сообщением они присылали мне всё новые способы решения, чтобы я их опробовал — и немедленно известил о результатах.
Мы уже выяснили, что проблема не с электроникой, не с системой охлаждения, не с управляющей системой или температурными датчиками. Уверен, если где-нибудь появится малюсенькая дырочка, в NASA пройдут четырёхчасовые прения, после которых они скажут мне залепить её скотчем.
* * *
Льюис и Бек распаковали посылку N 309. Работая настолько эффективно, насколько позволяли скафандры, они достали элементы полотна Дома и разложили их на земле. Строительные материалы для Дома занимали три контейнера.
Следуя процедурам, которые они отработали сотни раз, астронавты эффективно собрали из кусочков одно целое. Специальные полоски герметика между отдельными секциями обеспечили стыкам абсолютную непроницаемость.
Поставив стоймя основную часть Дома, астронавты занялись тремя шлюзами. В секции AL102 имелось отверстие, идеально подходящее по размерам для шлюза N 1. Бек растянул секцию, чтобы ленты герметика с внешней стороны шлюза крепко-накрепко её схватили.
Когда со шлюзовыми отсеками было покончено, Льюис накачала Дом воздухом, и секция AL102 в первый раз испытала давление. Астронавты подождали один час. Давление держалось; работа была сделана на совесть.
Запись в журнале: 118-е марсианские сутки
Мои разговоры с NASA насчёт регенератора воды были скучнейшими и перегруженными техническими деталями. Вкратце изложу их так:
Я: «В нём явно забилась одна из трубок. Предлагаю разобрать регенератор на части, проверю все трубки».
NASA: (после пятичасовых размышлений) «Ни в коем случае! Ты там всё сломаешь и погибнешь».
Так что я разобрал его на части.
Да, да, знаю — в NASA множество умнейших сотрудников, мне следует их слушаться. И я слишком активно настраиваю себя против них, если учесть, что они круглые сутки работают в попытках спасти мне жизнь.
Но меня уже тошнит от того, что мне указывают, как подтирать задницу. Когда они отбирали кандидатов в программу «Арес», одним из ключевых характеристик была независимость. Длительность программы — тринадцать месяцев, и почти всё это время астронавты находятся во многих световых минутах от Земли. NASA нужны были люди, способные действовать по своей инициативе, но, в то же время, которые бы подчинялись командору.
Если бы командор Льюис была здесь, я бы сделал всё в точности, как она скажет — никаких проблем. Но кучка безымянных бюрократов с Земли? Извините, с этим мне примириться трудно.
Я был очень осторожен. Откручивая каждую деталь, я помечал её и выкладывал на стол. В компьютере имелись схемы устройства регенератора, поэтому никаких сюрпризов возникнуть не могло.
Короче, как я и полагал, одна из трубок забилась. Регенератор воды предназначен для очистки мочи и осушения воздуха (при дыхании выделяется почти столько же влаги, сколько при мочеиспускании). Вода во всех формах, которую я сливал в регенератор, содержала минералы. Они-то в нём и накопились.
Я прочистил трубку и собрал всё заново. Это полностью решило проблему. В один прекрасный день мне придётся повторить эту процедуру, но не раньше чем через сотню марсианских суток. Подумаешь, великое дело!
Я сообщил NASA о проведённом ремонте. Если перефразировать, наш диалог звучал так:
Я: «Регенератор разобрал, нашёл проблему и всё исправил».
NASA: «Вот гад!»
* * *
AL102 содрогался под жестокими порывами ветра. Выдерживая силы и давление куда большие, чем было предусмотрено, он силился оторваться от ленты герметика. Остальные секции полотна трепыхались вдоль полосок герметика как одно целое, но AL102 был вынужден сражаться в одиночку. Шлюзовой отсек почти не двигался, и поэтому AL102 взял на себя полную мощь бури.
Несколько слоёв пластика, постоянно изгибаясь, за счёт одного только трения нагревали смолу. В этих условиях углеродные волокна получили возможность разойтись.
Секция AL102 растянулась.
Совсем чуть-чуть, лишь на четыре миллиметра. Но между углеродных волокон, обычно разделённых промежутком в 500 микрон, теперь появилась щель в восемь раз шире.
Когда шторм стих, одинокий астронавт провёл полный осмотр Дома. Но он ничего не заметил: ослабленная часть секции была скрыта под лентой герметика.
Изначально рассчитанная на работу в течение тридцати одних марсианских суток, секция AL102 продолжила служить и потом. День за днём, астронавт почти ежедневно пользовался шлюзом N 1 для входа и выхода из Дома. Этот шлюз располагался к станции подзарядки роверов ближе всего, поэтому астронавт предпочитал его остальным двум.
Набирая давление в одну атмосферу, шлюз немного раздувался; сбрасывая его, сжимался. Каждый раз, когда астронавт пользовался шлюзом, секция AL102 то сдувалась, то надувалась снова.
Напрягалась, ослаблялась, растягивалась...
Запись в журнале: 119-е марсианские сутки
Сегодня ночью я проснулся от того, что Дом задрожал от ветра.
Средней силы шторм закончился так же неожиданно, как и начался. Ему можно было присвоить категорию три: ветер со скоростью 50 км/ч. Волноваться не о чем. Но всё же, когда ты привык к полной тишине, от завываний ветра становится несколько неуютно.
Я волнуюсь за «Марсопроходца». Если его повредит бурей, у меня не будет связи с NASA. По логике, здесь не о чем переживать: модуль провёл под открытым небом десятилетия. Небольшой ветерок ничем ему не навредит.
Когда выйду наружу, первым делом проверю, что «Марсопроходец» по-прежнему работает. А после этого займусь трудным и скучнейшим делом.
Да, с каждой пыльной бурей наступает неизбежная Очистка солнечных панелей — проверенная временем традиция настоящих марсиан вроде меня. Это занятие напоминает мне о моём детстве в Чикаго, где мне приходилось чистить снег. Надо отдать отцу должное: он и не пытался сделать вид, будто хочет закалить мой характер или передать ценность физической работы. «Снегоуборщик дорогой, — говорил он. — А ты бесплатный».
Как-то раз я попытался добиться сочувствия от матери. «Не будь рохлей», — сказала она в ответ.
Переходя на другую тему, через семь дней настанет пора собирать урожай, а я ещё не приготовился. Для начала, мне нужно сделать что-нибудь вроде мотыги. Кроме того, снаружи потребуется амбар для хранения картофеля. Нельзя просто свалить картошку в кучу: любой мало-мальски серьёзный шторм вызовет Великую миграцию марсианской картошки.
В любом случае, всё это подождёт. У меня впереди целый день. После очистки солнечных панелей хочу проверить всю электростанцию: надо убедиться, что буря не нанесла ей ущерба. Затем осмотрю ровер.
Пора на выход.
Из шлюза N 1 воздух стал медленно откачиваться до 0,011 атм. Уотни, облачившийся в скафандр, ожидал окончания откачки. Любое ощущение новизны, которое он мог чувствовать в первые марсианские сутки, давным-давно уступило место скучной рутине: за прошедшее время он успел воспользоваться шлюзом буквально сотни раз. Просто необходимая процедура для выхода наружу.
По мере того, как откачивание продолжалось, давление со стороны Дома напирало на шлюз, и секция AL102 растянулась в последний раз.
На 119-е марсианские сутки Дом потерял герметичность.
Поначалу разрыв составил в толщину меньше миллиметра. Перпендикулярные углеродные волокна должны были не дать трещине разойтись дальше. Но, от бесчисленных циклов сжатия и натяжения, волокна разошлись, ослабив продольные до такой степени, что их уже невозможно было зафиксировать.
На разрыв обрушилась вся мощь атмосферного давления Дома. За десятую часть секунды ширина трещины, идущей вдоль ленты герметика, разрослась до одного метра. Ткань продолжала рваться, пока обе стороны трещины не встретились. Шлюз потерял соединение с Домом.
Не встречая больше никакого сопротивления, давление с дикой силой отшвырнуло шлюзовой отсек прочь. Тот отлетел, словно пушечное ядро: Дом словно взорвался изнутри. Изумлённого Уотни внутри отсека приложило о заднюю дверцу шлюза со всей мощью выброса.
Прежде чем обрушиться, шлюзовой отсек пролетел по воздуху около сорока метров. Уотни, едва не потеряв сознание от первого удара, теперь рухнул на переднюю дверцу — лицом вперёд.
Стеклянная панель шлема приняла на себя всю мощь удара; безопасное стекло рассыпалось сотней маленьких кубиков. Голова со всей силы ударилась о внутреннюю поверхность шлема, лишая Уотни чувств.
Шлюз прокатился по земле ещё пятнадцать метров. Плотная текстура скафандра спасла астронавта от множества переломов. Он попытался оценить ситуацию, но едва мог остаться в сознании.
Наконец, исчерпав момент движения, шлюзовой отсек в облаке пыли улёгся на бок.
Уотни, лёжа на спине, устремил невидящий взгляд сквозь отверстие в разбитой вдребезги стеклянной панели шлема. Кровь из раны на лбу стала заливать лицо.
Немного очухавшись, Уотни сориентировался. Повернув голову, он посмотрел через окошко в дверце. Вдали было видно, как обрушившийся Дом треплет ветром. От разлетевшихся во все стороны предметов интерьера вздымались тучи пыли.
Затем послышалось шипение. Как следует прислушавшись, астронавт понял, что звук исходит не из скафандра. Где-то в отсеке размером с телефонную будку возникла маленькая трещинка, из которой выходил воздух.
Уотни напряжённо вслушался в шипение, после чего коснулся разбитого шлема. И вновь перевёл взгляд за окно.
— Что за херня? — спросил он. — Это прикол такой, или как?