Запись в журнале: 458-е марсианские сутки
Долина Мавреса! Наконец-то я здесь!
В общем-то, не ахти какое достижение: я провёл в пути лишь десять дней. Но это отличная психологическая веха.
До сих пор ровер и неказистая система жизнеобеспечения отлично справляются. Как минимум, не хуже, чем можно ожидать от оборудования, проработавшего раз в десять дольше расчётного срока.
Сегодня второй День воздуха, первый был пять суток назад. Когда я планировал поездку, мне казалось, Дни воздуха будут чертовски скучными. А сейчас я их жду не дождусь: это мои выходные!
В обычный день я встаю, складываю спальню, собираю стопки солнечных панелей, четыре часа провожу за рулём, раскладываю солнечные панели, проверяю всё оборудование — в особенности, раму и шины ровера. Затем, если нахожу достаточно камней, набираю морзянкой сообщение для NASA, после чего развёртываю спальню.
В День воздуха я, проснувшись, первым делом включаю генератор кислорода. Панели солнечных батарей ещё со вчерашнего дня выложены под открытым небом — так что всё уже готово. После этого отдыхаю в спальне или ровере. Весь день я предоставлен самому себе. Места в спальне достаточно, чтобы я не чувствовал себя как в курятнике, а в компьютере полно сериалов для пересмотра.
Формально я оказался в долине Мавреса ещё вчера, но понять это было можно, только взглянув на карту. Въезд в долину настолько широк, что стены каньона в обоих направлениях скрываются за горизонтом.
Ну, а сейчас я определённо в каньоне. Дно его отличное и плоское — в точности, как я надеялся. Просто потрясающе: не река создала эту долину, мало-помалу подтачивая грунт. Нет — она родилась в мега-наводнении за один-единственный день. Потрясное зрелище было, это уж точно!
Странная мысль: я больше не на Ацидалийской равнине. Там я провёл 457 дней, почти полтора года — и назад мне вернуться не суждено. Интересно, буду ли я потом вспоминать об этом периоде с ностальгией?
Если случится так, что это самое «потом» наступит, буду только счастлив малой толике ностальгии. А сейчас я хочу просто убраться отсюда подальше.
* * *
— Вновь в эфире программа «Марк Уотни репорт» телеканала Си-Эн-Эн, — произнесла на камеру Кэти. — Сегодня у нас в гостях частый гость, доктор Венкат Капур. Доктор Капур, полагаю, многие хотят знать ответ на вопрос: обречён ли Марк Уотни?
— Надеемся, что нет, — ответил Венкат. — Но ему предстоят серьёзные сложности.
— По последним спутниковым данным, пыльная буря на Аравийском плоскогорье и не думает стихать. В скором времени она перекроет 80 % солнечного света, правильно?
— Да, это так.
— А единственный источник энергии у Уотни — солнечные панели, верно?
— Да, это так.
— Может ли его переделанный ровер работать на двадцати процентах мощности?
— Нет, мы не сумели придумать способ, каким образом это осуществить. Одни лишь системы жизнеобеспечения требуют энергии больше, чем 20 %.
— И через какое время он попадёт в бурю?
— Сейчас он только-только вошёл в долину Мавреса. При текущей скорости Марк окажется на границе пыльной бури на 471-е марсианские сутки. То есть, через 12 дней.
— Разумеется, он поймёт, что что-то не в порядке, — заметила Кэти. — В условиях плохой видимости ему не потребуется много времени, чтобы понять — у солнечных батарей возникла проблема. Не сможет ли он повернуть?
— К сожалению, сейчас всё работает против Уотни, — ответил Венкат. — Край пыльной бури не есть некая волшебная граница. Это просто область, в которой пыль становится немного плотнее. По мере того, как он будет продвигаться по направлению к центру бури, пыль будет становиться всё более плотной. Такое сложно заметить: каждый день будет чуть темнее, чем вчера. Слишком плавные изменения, чтобы их почувствовать.
Венкат вздохнул и продолжил:
— Он проедет сотни километров, задаваясь вопросом, почему падает эффективность солнечных батарей. Лишь потом он отметит ухудшение видимости. А буря направляется к западу, в то время как он движется к востоку. Уотни зайдёт слишком далеко, чтобы выбраться обратно.
— Значит, мы становимся свидетелями ужасной трагедии? — спросила Кэти.
— Надежда остаётся всегда, — ответил Венкат. — Может быть, Марк сообразит, что к чему, гораздо раньше, чем мы предполагаем — и сумеет вовремя обогнуть бурю. Может, она сама по себе неожиданно утихнет. Или, например, Уотни может придумать способ сэкономить энергию на системах жизнеобеспечения — такой, о котором не подумали мы. На данный момент Марк Уотни наш лучший эксперт по выживанию на Марсе. Если кто-то и справился бы, так это он.
— Ещё двенадцать дней, — повторила Кэти, поворачиваясь к камере. — За Марком наблюдает вся Земля, но она бессильна ему помочь.
Запись в журнале: 462-е марсианские сутки
Ещё одни ничем не примечательные сутки. Завтра День воздуха, поэтому сегодня у меня что-то вроде вечера пятницы.
На сегодняшний день я добрался примерно до половины долины Мавреса. Как я и надеялся, эта часть поездки проходит легко. Ни спусков, ни подъёмов. Никаких препятствий — просто гладкий песок, на котором попадаются камни размерами меньше полуметра.
Вы можете задаться вопросом, каким образом я прокладываю курс. В поездке за «Марсопроходцем» я отслеживал на небе перемещения Фобоса. Оно давало мне чёткое направление восток-запад. Но, по сравнению с нынешней экспедицией, предыдущая вылазка была лёгкой прогулкой, в которой я в основном находил путь по ориентирам.
Сейчас такой фокус не провернуть. Моя «карта», какая ни есть, представляет собою спутниковые фотографии слишком низкого разрешения, чтобы оказаться полезными. NASA никогда не предполагало, что я так далеко заберусь. Единственная причина, по которой у меня оказались высокоточные фотографии района «Марсопроходца» — они нужны были для точного приземления, на случай если Мартинес посадит нас слишком далеко от цели.
Так что теперь пришлось разработать надёжный способ определять на карте своё местонахождение.
Широта и долгота. Вот в чём ключ. С широтой всё просто. Моряки ещё в древности нашли способ её определять. Ось Земли направлена под углом 23,5R к плоскости эклиптики, точно на Полярную звезду. Ось Марса склонилась под углом 25R, она смотрит на Денеб.
Соорудить секстант оказалось несложно. Всё, что для этого нужно — труба, через которую нужно смотреть, отвес — и что-нибудь такое, что позволяет замерять углы в градусах. На секстант у меня ушло меньше часа.
Поэтому мне каждую ночь приходится выбираться наружу, чтобы взглянуть на Денеб. Если подумать, это кажется довольно глупым: я в скафандре на поверхности Марса, а для определения своих координат мне приходится использовать инструменты XVI века. Но они работают, чёрт бы их побрал!
Долгота — совсем другое дело. На Земле самые ранние способы её нахождения требовали знания точного времени. Его сопоставляли с положением Солнца на небосводе. В то время самым сложным было придумать часы, которые могли работать на борту корабля: маятники на кораблях не работают. Над этой проблемой бились величайшие умы того времени.
По счастью, точные часы у меня есть. В эту самую минуту у меня под рукой четыре компьютера. И у меня есть Фобос.
Поскольку Фобос до неприличия близок к Марсу, он огибает планету менее чем за один марсианский день. В отличие от Солнца и Деймоса, он движется в обратном направлении, уходя за горизонт через каждые 11 часов. Естественно, Фобос движется очень предсказуемо.
Тринадцать часов каждого дня я провожу просто ничего не делая, в ожидании пока солнечные панели зарядят аккумуляторы. За это время Фобос гарантированно садится как минимум один раз. Я отмечаю точное время, после чего вставляю его в чудовищную формулу, которую разработал — и тогда у меня есть долгота.
Итак, чтобы определить долготу, мне нужно отметить закат Фобоса, а для нахождения широты требуется ночь, которая позволяет разглядеть Денеб. Система не очень быстрая. Но я нуждаюсь в её показаниях лишь раз в сутки. Я определяю местонахождение лишь когда торчу на одном месте; координаты нужны лишь на следующий день пути. Можно сказать, получается последовательная аппроксимация. Пока что она себя оправдывает.
* * *
С отработанной лёгкостью Минди Парк увеличила фрагмент последнего спутникового снимка. Разбитый Уотни лагерь оказался по центру, солнечные панели были разложены вокруг привычным образом.
Мастерская была надута. Проставленное на фотографии время означало, что на Марсе полдень по местному времени. Минди быстро отыскала сообщение: когда камней было много, Уотни всегда выкладывал его неподалёку, обычно к северу от ровера.
Для экономии времени Минди выучила азбуку Морзе; теперь ей не нужно было каждое утро расшифровывать сообщение букву за буквой. Открыв почтовую программу, Минди адресовала письмо кругу лиц, которые хотели знать содержание ежедневных посланий Уотни. С каждым днём этот круг становился всё обширнее.
«ЕДУ ПО ГРАФИКУ ПРИБЫТИЕ 495 МС»
Минди нахмурилась и добавила от себя:
«Примечание: до столкновения с фронтом бури 5 марсианских суток».
Запись в журнале: 466-е марсианские сутки
Пока я ехал по долине Мавреса, это было классно. Сейчас я взобрался на Аравийское плоскогорье.
Если верить моим вычислениям широты и долготы, я только-только перевалил за границу плоскогорья. Но и без математики очевидно, что местность изменилась.
Последние два дня я почти всё время продвигался вверх по наклонной плоскости, обрамляющей долину Мавреса. Угол подъёма был небольшим, но мой путь постоянно вёл вверх. Сейчас я гораздо выше, чем раньше. Ацидалийская равнина, на которой стоит покинутый Дом, в 3000 м ниже нулевой отметки, а Аравийское плоскогорье — на уровне в -500 м. Таким образом, я забрался в гору на два с половиной километра.
Хотите знать, что это за нулевая отметка? На Земле за неё принимают уровень моря. Очевидно, на Марсе такой способ не работает. Поэтому умники в белых халатах пораскинули мозгами и решили, что нулевая отметка для Марса проходит там, где атмосферное давление составляет 610,5 паскалей. Сейчас она на пятьсот метров выше меня.
Навигация здесь становится не такой простой. Сбиваясь с пути на Ацидалийской равнине, я мог просто повернуть в сторону, получив свежую порцию данных. Позднее, в долине Мавреса, заблудиться вообще было невозможно: всего-то и нужно было продвигаться по каньону.
А сейчас я попал в скверный район. В такой, где двери ровера нужно держать запертыми, а на перекрёстках не останавливаться. Ну, не то чтобы район настолько скверный, но сбиться здесь с курса — идея не из лучших.
На Аравийском плоскогорье полно крупных, жутких кратеров, которые нужно объезжать стороной. Просчитавшись с курсом, я упрусь в край одного из них. Нельзя будет просто съехать с одного края и подняться по другому. Путь в гору отнимет прорву энергии. На плоскости я могу в день делать 90 км. На крутом подъёме повезёт, если выйдет хотя бы 40. Кроме того, езда по склонам опасна. Одна ошибка — и можно опрокинуть ровер. Даже думать об этом не хочу!
Разумеется, в конце концов мне придётся спуститься по склону кратера Скиапарелли. Этого не избежать. И там мне придётся вести ровер с предельной осторожностью.
Короче говоря, если я упрусь в склон кратера, мне придётся отступить и найти другой путь. А здесь целые лабиринты кратеров. Я должен глядеть в оба и не расслабляться ни на секунду. Надо прокладывать курс по ориентирам и координатам.
Моя первейшая задача — проехать между кратерами Резерфорд и Трувело. Это должно быть не слишком сложно: их разделяют 100 километров. Даже я не смогу промазать, правильно?
Правильно?
Запись в журнале: 468-е марсианские сутки
Я сумел идеально продеть нитку в игольное ушко между Резерфордом и Трувело. Надо признать, что ушко достаточно широкое — 100 км, — но не придирайтесь по пустякам!
Сегодня четвёртый День воздуха. Я в пути уже двадцать дней. До сих пор придерживаюсь графика. Согласно картам, я проделал уже 1440 км. Не совсем половина пути, конечно, — но почти!
На каждой остановке собираю образцы камней и почвы. На пути к «Марсопроходцу» я делал то же самое Но на этот раз я точно знаю, что NASA за мной наблюдает. Поэтому я помечаю образцы датой. На Земле моё местонахождение знают куда точнее, чем я сам. Позднее они сумеют соотнести образцы с местом их происхождения.
Может статься, всё это не имеет смысла. Для взлёта МВМ вес груза могут серьёзно ограничить. Чтобы перехватить «Гермес», мне придётся достичь второй космической скорости, но модуль рассчитан лишь на достижение первой. Единственный способ разогнать МВМ — избавиться от громадного веса.
По счастью, над этим придётся задумываться не мне, а NASA. Как только я доберусь до базы «Ареса-4», у меня появится связь с Землёй, и они скажут мне, что делать.
Скорее всего, они передадут: «Спасибо, что взял на себя труд собрать образцы. Но их придётся оставить. И одну руку тоже нужно будет оставить. Выбирай, которая тебе сильнее не нравится». Но, на тот невероятный случай, что смогу захватить камни с собой, я продолжаю их собирать.
Следующие несколько дней должны быть простыми. Главное препятствие впереди — кратер Мареса. Он лежит точно между мною и кратером Скиапарелли. Чтобы его объехать, мне нужно будет сделать крюк в сотню километров, но с этим ничего не попишешь. Попытаюсь направиться к южному краю: чем ближе к краю я подъеду с самого начала, тем меньше времени потребуется, чтобы обогнуть препятствие.
* * *
— Читал сегодняшние новости? — спросила Льюис, доставая из микроволновки свою порцию.
— Ага, — ответил Мартинес, отхлёбывая из кружки.
Они сидели в Салоне по разные стороны стола. Командор осторожно открыла крышку контейнера. Из него повалил пар, и Льюис приступила к еде не сразу, а подождала, пока та остынет.
— Марк ещё вчера пересёк фронт пыльной бури.
— Да, я в курсе, — ответил он.
— Мы должны подготовиться к тому, что он не доберётся до Скиапарелли, — сказала Льюис. — Если так случится, нельзя, чтобы мы пали духом. У нас впереди долгая дорога домой.
— Он уже был мёртв, — откликнулся Мартинес. — Было трудно, но мы выстояли. Кроме того, он не погибнет.
— Рик, шансов маловато, — сказала Льюис. — Он уже углубился в бурю на 50 км, и за день сделает ещё 90. Скоро окажется слишком далеко, чтобы вернуться.
Мартинес помотал головой:
— Он выберется, командор. Имей веру.
Льюис невесело улыбнулась:
— Рик, ты же знаешь, я не религиозна.
— Знаю, — ответил он. — Но я говорю не о вере в Бога, а о вере в Марка Уотни. Только взгляни — что только Марс с ним не делал, а он до сих пор жив. Он справится. Не знаю как, но он это сделает. Марк — умный сукин сын!
Льюис осторожно попробовала обед на вкус.
— Надеюсь, ты прав, — сказала она.
— Спорим на сотню баксов? — улыбнувшись, спросил Мартинес.
— Конечно, нет.
— Ещё бы! — воскликнул он.
— Я никогда не спорю на гибель одного из команды, — пояснила Льюис. — Но это не значит, что я считаю, будто Марк…
— …Да-да-да, — перебил Мартинес. — В душе ты знаешь: он справится!
Запись в журнале: 473-и марсианские сутки
Пятый День воздуха — и всё идёт отлично. Завтра я должен пройти по касательной к югу от кратера Мареса. После этого станет проще.
Я нахожусь посередине горстки кратеров, образующих треугольник. Назвал его треугольником Уотни, потому что после всех мытарств на Марсе я заслуживаю, чтобы какую-нибудь хрень назвали здесь в мою честь.
В вершинах треугольника лежат кратеры Трувело, Беккерель и Марес. Ещё пять крупных кратеров лежат вдоль сторон. В обычных обстоятельствах они не представляли бы для меня сложностей, но с грубой навигацией я запросто могу подойти к ним в лоб — и тогда придётся их обходить.
Когда я оставлю за собой кратер Мареса, треугольник Уотни (эй! это название нравится мне всё больше) тоже останется позади. Затем никаких сложностей не предвидится — я по прямой направлюсь к Скиапарелли. Конечно, путь будет усеян кратерами поменьше, но на их объезд много времени не потребуется.
Я добился серьёзных успехов. Аравийское плоскогорье определённо более каменистое, чем Ацидалийская равнина, но я ожидал гораздо худшего. До сих пор мне удаётся переезжать большинство камней поменьше и объезжать те, что покрупнее.
Мне осталось 1435 км. Взлётный модуль «Ареса-4» расположен в южной части Скиапарелли. Главная задача «Ареса-4» — изучение долгосрочного воздействия климата на глубинные пласты, поднятые к поверхность при возникновении кратера.
По крайней мере, именно так формулировалась их задача раньше. Я угоню их МВМ, а командор Льюис до сих пор не вернула «Гермес», поэтому все планы полетели к чертям. Скорее всего, они направят сюда ещё один модуль и подождут следующего окна.
Я немного поразбирался со Скиапарелли, и у меня хорошие новости. Лучший способ спуститься в кратер лежит прямо по курсу. Может быть, мне вообще не придётся объезжать сам кратер. Кроме того, въезд в кратер легко найти даже без навигации. В северо-западной части кратера есть кратер поменьше — тот ориентир, который я буду высматривать. К юго-западу от этого ориентира в кратер Скиапарелли спускается пологий склон. Склон ведёт до самой котловины Скиапарелли.
У маленького кратера пока нет своего названия. По крайней мере, на моих картах оно не приводится. Я назову его «кратер Въезда». А что — имею право!
Теперь о других новостях. Оборудование, похоже, сдаёт. Неудивительно, учитывая сколько раз оно выработало ресурс. Уже второй день зарядка аккумуляторов занимает больше времени. Солнечные панели просто-напросто не дают нужную мощность. Не страшно — всего-то придётся заряжать аккумуляторы чуть подольше.
Запись в журнале: 474-е марсианские сутки
Что же, я всё-таки напортачил!
Рано или поздно это должно было случиться. Ошибся с курсом и оказался у обода кратера Мареса. Поскольку его диаметр — 100 км, я не вижу его целиком и не знаю, в какой части окружности нахожусь.
Край проходит перпендикулярно к направлению, с которого я приехал. Следовательно, я без понятия, в какую сторону ехать дальше. И мне не улыбается объезжать кратер по длинному пути. Изначально я собирался объехать его с юга, но теперь, серьёзно сбившись с курса, лучшим вариантом вполне может оказаться объезд с севера.
Чтобы определить долготу, мне нужен очередной закат Фобоса. С другой стороны, чтобы узнать широту, я должен дождаться ночи и взглянуть на Денеб. Поэтому на сегодня поездка закончена. Я проехал 70 км вместо обычных 90. Ну и ладно — не такая большая потеря в дистанции.
Склоны Мареса не слишком круты. Возможно, я мог бы спуститься по одной стороне, чтобы подняться по другой. Кратер достаточно крупный, чтобы на одну ночь разбить в нём лагерь. Но я не хочу рисковать, если без этого можно обойтись. Склоны — зло, их надо по возможности избегать. Я выехал с запасом, поэтому буду действовать осмотрительно.
Так как сегодняшняя поездка завершилась, я сразу выложил солнечные панели. Так у них будет больше времени, чтобы зарядить аккумуляторы. Вчера они снова недодавали мощности. Я проверил все контакты, убедился, что на батареях нет пыли, — но они всё равно работают недостаточно эффективно.
Запись в журнале: 475-е марсианские сутки
У меня серьёзные неприятности.
Вчера я дважды отметил время заката Фобоса, а ночью замерил угол Денеба. Я определил свои координаты как можно точнее, и результат оказался в точности таким, которого опасался. Судя по всему, я подошёл к кратеру Мареса лоб-в-лоб.
Вот чёрт!
Это худший вариант. Я могу двигаться к югу, могу к северу — продолжительность пути будет одинакова. Поправка курса займёт не меньше суток.
Это серьёзно меня расстроило, но настоящая неприятность вовсе не в этом.
Мне всё равно хотелось выбрать как можно более эффективный маршрут, и я не был абсолютно уверен в своих координатах. Поэтому сегодня утром я решил прогуляться. Расстояние до возвышенности на краю кратера было примерно с километр. На Земле такую прогулку совершают, не задумываясь, но здесь, в тяжёлом скафандре? Тихий ужас!
Жду не дождусь, когда стану дедушкой. Так и представляю разговор с внуками: «Когда я был моложе, мне как-то раз пришлось подниматься на край кратера. Вверх! В скафандре! На Марсе, маленький дрянной мальчишка! Слышишь меня? На Марсе!»
Как бы то ни было, я взобрался на край, и увидел совершенно потрясный пейзаж. С наблюдательной площадки передо мной развернулась панорама, от которой я просто остолбенел. Я думал, у меня получится рассмотреть противоположную сторону кратера Мареса — и, может быть, решить, с какой стороны его лучше объехать.
Но противоположную сторону я не увидел. В воздухе стояла дымка. Не то, чтобы это было чем-то невероятным: на Марсе есть погода, есть ветер, есть пыль, в конце концов. Но дымка казалась плотнее, чем обычно. Я привык к широким просторам Ацидалийской равнины, моей родной прерии.
Затем стало ещё интереснее. Я повернулся и бросил взгляд на ровер с трейлером. Они стояли там же, где я их оставил (на Марсе почти нет проблем с угонами). Но воздух казался куда чище.
Я ещё раз посмотрел на восток через выемку кратера. Затем на запад, до горизонта. На восток, на запад. Каждый раз мне для этого приходилось разворачиваться всем телом: скафандр есть скафандр.
Вчера я проехал мимо кратера. Он остался километрах в пятидесяти к западу, и теперь еле различим на горизонте. Но, посмотрев на восток, я и близко не мог рассмотреть что-либо на таком расстоянии. Ширина кратера Мареса 110 км. При видимости на 50 км я, по меньшей мере, должен был разглядеть явное закругление его края. Не удалось.
И какого, спрашивается, чёрта?
Поначалу я не знал, какой сделать вывод. Но явная асимметрия уровня видимости меня встревожила: я научился беспокоиться о любых пустяках. А затем в голове сошлись воедино несколько фактов:
Единственное объяснение асимметрии — пыльная буря.
Пыльные бури снижают эффективность солнечных батарей.
Мои солнечные батареи уже несколько дней медленно теряют эффективность.
Из этого я сделал два вывода:
Вот уже несколько дней я двигаюсь в области пыльной бури.
О, чёрт!
Я не просто оказался в области пыльной бури, но она становится плотнее в направлении кратера Скиапарелли. Несколько часов назад я беспокоился, что придётся объезжать кратер Мареса. А теперь мне придётся объезжать нечто куда большее.
И мне надо уходить. Пыльные бури движутся. Если останусь на месте, меня — скорее всего — захлестнёт ею. Но в какую сторону ехать? Теперь вопрос заключался не в том, чтобы постараться сократить путь. Если поеду не в ту сторону, я наглотаюсь пыли и умру.
У меня нет спутниковых фотографий. Понятия не имею о размерах, форме бури или её направлении. Поверьте, я бы отдал всё что угодно за пятиминутный разговор с NASA. Сейчас только мне пришло в голову, что NASA кусает локти, наблюдая за развитием событий.
Часики тикают. Нужно решить, каким образом я могу выяснить всё необходимое о пыльной буре. Причём решить нужно прямо сейчас.
И, как назло, в голову не приходит вообще ничего.
* * *
Минди на ватных ногах добралась до компьютера. Сегодняшняя смена началась в 14:10. График её работы совпадал с расписанием Уотни; она ложилась спать, когда он ложился. Уотни просто спал на Марсе ночью, а для Минди каждый рабочий день сдвигался вперёд на сорок минут. Она наклеила на окна алюминиевую фольгу, чтобы хоть немного выспаться.
Минди вызвала на монитор последние спутниковые фотографии. Она приподняла бровь: Уотни ещё не разбил лагерь. Обычно он направлялся в дорогу ранним утром, как только достаточно светлело: таким образом он сводил к максимуму количество дневного солнца, нужного для подзарядки.
Но сегодня он не тронулся с места, хотя половина утра уже прошла.
Минди осмотрела окрестности ровера в поисках сообщения. Оно нашлось на обычном месте, к северу от машин. Увидев его, она широко распахнула глаза.
«ПЫЛЬНАЯ БУРЯ. МЕНЯЮ ПЛАН»
Минди наощупь вытащила сотовый и набрала личный номер Венката.