Начальники отделов в ужасе уставились на спутниковую фотографию, выведенную через проектор.
— Господи, — сказал Митч. — Что с ним, чёрт побери, случилось?
— Ровер завалился на бок, — ответила Минди, указывая на экран. — Трейлер перевернулся вверх дном. Прямоугольники, которые рассыпались во все стороны — солнечные батареи.
Венкат обхватил рукой подбородок.
— Мы можем получить информацию о герметичности ровера?
— Очевидных признаков нет, — откликнулась Минди.
— А признаки того, что Уотни выбирался наружу после аварии? Наружные работы?
— Никаких наружных работ, — сказала Минди. — Погода отличная. Если бы он выходил, мы бы увидели следы.
— Это общий вид всего места происшествия? — спросил Брюс Энг.
— Думаю, да, — ответила Минди. — Вверх по фотографии, то есть к северу, никаких следов от колёс нет. Вот здесь, — сказала она, указывая на крупные неровности в грунте, — думаю, всё и произошло. Судя по всему, именно отсюда ровер начал кувыркаться и скользить. Видите, траншея осталась позади. А трейлер перевернулся носом вперёд и приземлился на крышу.
— Не стану утверждать, что всё в порядке, — заметил Брюс, — но, кажется, не всё так страшно, как на первый взгляд.
— Продолжай, — сказал Венкат.
— Ровер сконструирован в расчёте на возможность перевернуться, — пояснил Брюс. — Если бы произошла разгерметизация, песок разбросало бы во все стороны. Я этого не вижу.
— Всё равно, Уотни в ровере может быть ранен, — заметил Митч. — Может, он ударился головой или сломал руку, или ещё что.
— Разумеется, — согласился Брюс. — Я просто говорю, что ровер, скорее всего, в порядке.
— Когда был сделан снимок?
Минди бросила взгляд на часы.
— Мы получили его семнадцать минут назад. Через девять минут у нас будет новый: место аварии попадёт в зону наблюдения MGS4.
— Первым делом он выберется наружу, чтобы оценить ущерб, — произнёс Венкат. — Минди, держи нас в курсе любых новостей.
Запись в журнале: 498-е марсианские сутки
Хм…
М-да.
При спуске на дно кратера Скиапарелли не всё прошло гладко. И чтобы описать вам, насколько «не гладким» получился спуск, я и добрался до компьютера: он по-прежнему у пульта управления, а сам ровер лежит на боку.
Меня хорошенько пошвыряло по салону, но кризисы меня закалили: я превратился в хорошо натренированную машину. Как только ровер начал крениться, я сгруппировался и сжался в клубок. Вот какой я герой!
Однако, сработало. Потому что я не ранен.
Салон герметичен, и это здорово. Клапаны, ведущие к трейлеру, перекрыты. Судя по всему, разомкнулись шланги. Просто чудесно — этого от них и ожидалось.
Осматривая салон, прихожу к выводу, что ничего не сломалось. Баки с водой закрыты. В баках с воздухом — никаких видимых утечек. Спальня размоталась и теперь болтается по всему салону, но это просто полотно, ему вряд ли очень больно.
Система управления в порядке, а бортовой компьютер утверждает, что ровер испытывает «неприемлемо опасный крен». Спасибо за подсказку, дружище!
Итак, я опрокинулся. Это не конец света: я жив, и мой ровер в порядке. Меня куда больше волнуют солнечные батареи, к которым ровер, судя по всему, хорошенько приложился корпусом. Кроме того, раз соединение с трейлером разомкнулось, есть риск, что ему тоже не повезло. Надувная крыша не больно-то прочная. Если трейлер лопнул, весь хлам из него, должно быть, разлетелся во все стороны. В этом случае придётся его разыскивать — это критически важная система жизнеобеспечения.
К слову, насчёт жизнеобеспечения: когда клапаны перекрылись, ровер переключился на внутренние баллоны. Молодец, мой хороший! На тебе шоколадку.
У меня двадцать литров кислорода (достаточно для дыхания в течение сорока дней), но в отсутствие регулятора я вновь вынужден полагаться на патроны для CO2. У меня осталось фильтров на 312 часов. Кроме того, в скафандре тоже имеются патроны, которых хватит на 171 час наружных работ. В общей сложности их хватит на 483 часа — почти на двадцать суток. Так что у меня будет время всё починить.
Чёрт возьми, я так близко ко взлётному модулю! Осталось всего 220 км. Не допущу, чтобы какая-то ерунда вроде этой аварии меня остановила. Мне больше не нужно, чтобы всё работало идеально. Мне надо, чтобы ровер сумел преодолеть ещё 220 км, а система жизнеобеспечения проработала ещё 51 день. И всё.
Пора в скафандр — и смотреть на трейлер.
Запись в журнале: 489-е марсианские сутки (2)
Я провёл вылазку, и всё не так уж плохо. Впрочем, я не заявляю, что всё хорошо.
Вдребезги разбиты три солнечные панели. Они оказались под ровером и теперь превратились в кучу осколков. Может быть, они ещё сумеют выдавить несколько ватт, но не смею на это рассчитывать. В дорогу я взял одну дополнительную панель. Для ежедневной подзарядки мне нужны были двадцать восемь, а я взял двадцать девять (четырнадцать на крыше ровера, семь на крыше трейлера и восемь на самодельных полках по бокам каждой машины).
Я попытался перевернуть ровер, но у меня не хватило сил. Мне нужен какой-нибудь рычаг. Кроме того, что он лежит на боку, никаких проблем я не увидел.
Впрочем, нет, не совсем так. Сцепление с трейлером разбито в хлам. Половину срезало начисто. По счастью, в трейлере есть своя буксирная скоба, поэтому — переживём.
Сам трейлер в довольно опасном положении. Он перевернулся вверх дном, и теперь покоится на надутой крыше. Понятия не имею, какой из богов послал мне улыбку с небес и не дал полотну лопнуть, но я ему безмерно благодарен. Моя главная задача — перевернуть трейлер. Чем дольше он давит своим весом на надутую крышу, тем выше шансы лопнуть.
Проводя осмотр, я собрал двадцать шесть панелей солнечных батарей и разложил их, чтобы они заряжали аккумулятор. А почему не воспользоваться возможностью?
Итак, сейчас передо мной несколько задач. Во-первых, мне нужно перевернуть трейлер, или — по меньшей мере — снизить нагрузку на полотно крыши. Во-вторых, я должен перевернуть ровер. И, наконец, мне придётся заменить буксирную связку между ними.
Кроме того, стоит отправить весточку в NASA. Наверное, они волнуются.
* * *
Минди вслух зачитала сообщение, набранное азбукой Морзе:
— «Перевернулся. Уже чиню».
— Что? И это всё? — переспросил Венкат по телефону.
— Это всё, что он написал, — ответила она, зажав трубку между плечом и ухом: руки были заняты набором электронного письма кругу заинтересованных лиц.
— Всего три слова? И ничего о состоянии здоровья? Оборудования? О припасах?
— Вы меня подловили, — призналась Минди. — Он составил подробный отчёт, просто я безо всякой причины решила солгать.
— Очень весело, — сказал Венкат, — умничать с человеком из своей компании, на семь уровней выше по должности. Смотри, как бы чего не вышло.
— О, нет! — в притворном ужасе воскликнула Минди. — Я могу потерять работу межпланетного вуайериста? Думаю, мне придётся воспользоваться своей степенью где-нибудь ещё.
— Помнится, не так давно ты была скромнее.
— Я стала космическим папарацци. Пагубное влияние профессии.
— Ну, ну, — сказал Венкат. — Скинь мне по электронной почте.
— Уже отправила.
Запись в журнале: 499-е марсианские сутки
Сегодня выдался нелёгкий день, но очень плодотворный.
Встал я не с той ноги. Мне пришлось спать на стене ровера. Когда шлюз смотрит вверх, спальню не поставить. Впрочем, она мне всё равно пригодилась: я её сложил и использовал в качестве постели.
Вряд ли стоит лишний раз говорить, что стена ровера не предназначена для того, чтобы на ней спали. Впрочем, слопав на завтрак картофелину и таблетку викодина, я почувствовал себя намного лучше.
Поначалу я решил, что первейшая моя задача — трейлер. Но затем изменил мнение. Внимательно его осмотрев, я подумал, что вручную мне ни за что его не перевернуть. Мне потребуется ровер.
Так что сегодня я переворачивал ровер.
В поездку я взял все инструменты, решив, что они могут пригодиться для конструкционных работ со взлётным модулем. Заодно захватил кабели: как только разобью лагерь возле МВМ, я больше не стану перетаскивать с места на место солнечные панели и аккумуляторы. Я не хочу каждый раз перевозить ровер с места на место, чтобы включить бур с обратной стороны МВМ. Потому-то я и взял с собой все кабели, которые смог найти.
Отличная мысль! Потому что заодно они могут сыграть роль канатов.
Я откопал самый длинный кабель — тот самый, который подавал питание на бур, погубивший «Марсопроходец». Я назвал его «счастливым кабелем».
Один его конец я прицепил к аккумулятору, второй — к печально известному буру. Затем немного прогулялся в поисках участка крепкого грунта. Как только нашёл подходящий, я отошёл по нему как можно дальше — сколько позволял кабель. Потом всадил метровое сверло на полметра в камень, отсоединил силовой кабель от бура и крепко обмотал им хвостовик сверла.
После этого я вернулся к роверу и привязал кабель к поручню на высокой стороне. Так у меня оказался длинный туго натянутый канат, протянутый перпендикулярно к роверу.
Я подошёл к середине этого каната и принялся тащить его вбок. Усилие, оказываемое на ровер, было огромным. Оставалось надеяться, что ровер перевернётся раньше, чем сломается сверло.
Шаг за шагом я отходил назад, натягивая трос всё сильнее. Что-то должно было поддаться, но только не я. На меня работал сам Архимед! В конечном счёте, ровер перевернулся. Он упал на колёса, подняв огромную тучу мелкой пыли. Всё произошло в тишине: я стоял слишком далеко, и у разрежённой атмосферы не было шанса донести до меня звук.
Я отвязал канат от ровера и вызволил сверло из плена, после чего вернулся в ровер. Там я провёл полную проверку системы: это скучно до безобразия, но я должен был это сделать. Выяснилось, что все системы и подсистемы ровера работают правильно.
Создавая роверы, ЛРД проделало отличную работу. Если вернусь на Землю, обязательно куплю Брюсу Энгу пиво. Хотя, по большому счёту, я всей Лаборатории должен буду поставить пиво.
Чёрт, если вернусь на Землю — поставлю пиво вообще всем!
Короче говоря, теперь ровер стоял на колёсах, и настала пора браться за трейлер. Но проблема в том, что я в кратере.
К моменту аварии я на несколько километров спустился от края кратера. Спуск идёт по западной его части. Поэтому в этой точке солнце заходит очень рано. Я в тени западной стороны, и это сущий кошмар!
Марс — не Земля. На нём нет плотного покрова атмосферы, который мог бы искривлять свет и нести частички, отражающие солнечные лучи. Здесь царит почти полный вакуум. Когда солнце прячется, я оказываюсь в темноте. Фобос даёт немного света, но его совсем мало. Деймос — просто кроха, до которой никому нет дела.
Короче говоря, на этом световой день для меня закончился. До жути не хочется оставлять трейлер в перевёрнутом положении ещё на ночь, но тут ничего не поделаешь. Я решил, что раз уж он весь день пролежал на накачанном полотне, он может продержаться ещё немного.
И — ура, ура! — теперь, когда ровер встал как надо, я могу снова поставить спальню! В жизни надо ценить простые вещи.
Запись в журнале: 500-е марсианские сутки
Когда утром я выбрался на разведку, трейлер ещё не лопнул. Отличное начало дня!
Перевернуть трейлер оказалось куда труднее. Ровер надо было всего лишь опрокинуть. Трейлер нужно было полностью перевернуть. Это требовало куда больше усилий, чем можно было добиться вчерашним фокусом с рычагом.
В первую очередь я поставил ровер неподалёку от трейлера. Затем принялся копать.
О, Господи, копать!
Трейлер стоял вверх дном, и нос его смотрел вниз по склону. Я решил, что проще всего будет воспользоваться преимуществом наклона и перевернуть трейлер через носовую часть. То есть, по сути, сделать трейлером сальто, чтобы он опустился на колёса.
Добиться этого можно, перекинув кабель на заднюю часть трейлера и потянув вперёд ровером. Но, если попытаться сделать это просто так, трейлер не перевернётся, а просто заскользит по склону. А я хотел, чтобы он перевернулся. Поэтому перед носом трейлера нужно было вырыть яму, в которую он бы непременно клюнул.
Потому-то я её и копал. Я решил, что один метр на три, и метр в глубину будет вполне достаточно. Чтобы вырыть такую яму, мне пришлось пыхтеть в течение четырёх отвратительных часов. И всё же, я это сделал.
Я сел за руль и направил ровер вниз по склону, утаскивая за собой трейлер. Как я и рассчитывал, трейлер клюнул носом в яму и перевернулся. Сперва он встал на переднюю часть, а затем опустился на все четыре колеса, подняв в воздух целую тучу пыли.
Несколько минут я провёл в оцепенении, потрясённый тем, что план действительно сработал.
А сейчас световой день опять подошёл к концу. Жду не дождусь, когда же я выйду из этой чёртовой тени. Всё, что мне нужно — один дневной перегон в сторону базы «Ареса-4», и я окажусь далеко от стенки кратера. Но ничего не поделаешь, сейчас у меня опять ранняя ночь.
Сегодня я проведу её без системы жизнеобеспечения, которая установлена в трейлере. Сам он вновь стоит как надо, но я понятия не имею, работают ли системы внутри него. Что же, в ровере по-прежнему достаточно припасов.
Остаток вечера я буду наслаждаться картошкой. И под словом «наслаждаться» я подразумеваю «ненавидеть всей душой, так сильно, что до смерти хочется кого-нибудь прикончить».
Запись в журнале: 501-е марсианские сутки
Я начал день с чашки «чая из ничего». «Чай из ничего» очень просто готовить. Для начала налейте в чашку немного горячей воды. Затем добавьте ничего. Несколько недель назад я поэкспериментировал с чаем из картофельной кожуры. Чем меньше об этом скажешь, тем лучше.
Сегодня я пробрался в трейлер. Это было непросто: там совершенно нет места. Поэтому скафандр пришлось оставить в шлюзовом отсеке.
Первое, что я отметил в трейлере — необычайную жару. Не сразу сообразил, что тому причиной.
Регулятор состава воздуха по-прежнему был идеально работоспособен, но ему было нечего делать. В отсутствие соединения с ровером, ему не было нужды удалять из воздуха CO2. Состав воздуха в трейлере был идеальным, так зачем в нём что-то менять?
По этой причине регулятор не закачивал воздух для вымораживания в свой внешний компонент. Следовательно, ледяной воздух не поступал обратно, в ожидании что его нагреют. А, как вы помните, РИТЭГ выделяет тепло постоянно. Его невозможно отключить. Поэтому тепло просто накапливалось. В конечном счёте было достигнуто равновесие между теплом, покидающим трейлер через корпус, и нагревом за счёт РИТЭГа. Если вам любопытно, знайте: в равновесной точке температура составила тропические +41RC.
Разумеется, я провёл полную диагностику регулятора и регенератора. Счастлив сообщить — оба работают идеально.
Бак с водой для РИТЭГа пуст, что неудивительно. Крышка была открыта, поскольку не предполагалось, что трейлер будет передвигаться вверх дном. Дно трейлера покрыто слоем грязной воды, которую мне довольно долго пришлось собирать комбинезоном. Я довёл бак доверху небольшим количеством воды из закрытой канистры, которую разместил в трейлере ранее. Вы же помните: вода нужна была мне для того, чтобы пробулькивать через неё обратку регулятора. Такова моя система обогрева.
В общем и целом, отличные новости. Критические компоненты работают отлично, а обе машины вновь на колёсах.
Конструкция шлангов, соединяющих ровер с трейлером, была хорошо продумана. Они расцепились, не поломавшись. Я щелчком закрепил их на месте, и обе машины снова получили общую систему жизнеобеспечения.
Единственное, что осталось починить — буксирная скоба. Она приняла на себя основную мощь удара, и починке не подлежала. Как я и подозревал, буксирная скоба трейлера оказалась в целости и сохранности. Так что я поставил её на ровер и заново скрепил обе машины.
В общем и целом моё маленькое ДТП стоило мне четырёх суток. Но сейчас я снова в строю!
Типа того, ага.
Но что, если я ещё раз попаду в яму, заполненную пылью? Сейчас мне повезло. В следующий раз я, скорее всего, так легко не отделаюсь. Думаю, всё же это было чистым невезением. Причина была в том, что одно колесо оставалось на твёрдой поверхности, в то время как второе погрузилось в мягкую пыль.
Мне нужен способ проверять, безопасен ли грунт впереди. Как минимум, пока я не спущусь по склону. Как только окажусь в основной части кратера, можно будет рассчитывать на привычный твёрдый грунт, к которому я и привык.
Если бы у меня спросили любое желание, я бы попросил звонок в NASA, чтобы они прочертили мне безопасный путь по склону. Впрочем, если речь идёт о любом желании, я бы пожелал, чтобы меня спасла прекрасная Королева Марса с кожей изумрудного цвета, и которую я мог бы научить такой истинно земной штуке, как «искусству любви».
Прошло столько времени с тех пор, как я в последний раз видел женщину. Просто говорю, чтобы вы знали.
В общем, чтобы избежать очередной аварии, я… серьёзно! Ни одной женщины за, чёрт возьми, годы! Я не прошу слишком много. Поверьте, к ботанику/механику женщины не выстраиваются в огромную очередь. Но всё же… годы!
Короче, я буду ехать медленно. Медленно, словно… ползком. В этом случае я наверняка успею среагировать, если одно колесо начнёт проваливаться. Кроме того, на низкой скорости лучше сцепление с поверхностью, поэтому меньше вероятность проскальзывания.
До сих пор я вёл ровер со скоростью 25 км/ч, поэтому сейчас я собираюсь снизить её до 5 км/ч. Буду катиться полегоньку до конца склона, в длину он лишь 40 км. Можно потратить время и осторожно добраться до самого дна. На это должно уйти примерно восемь часов.
Это будет завтра. Сегодня световой день опять подошёл к концу. А теперь о плюсах: как только я разделаюсь со спуском, можно будет направляться по прямой к МВМ — и при этом я буду отдаляться от стенки кратера. Я снова буду наслаждаться целым световым днём, а не жалким его огрызком.
Если я вернусь на Землю, я буду знаменит, так ведь? Бесстрашный астронавт, который выжил, несмотря ни на что, да? Держу пари, женщинам это понравится.
Ещё одна причина, чтобы остаться в живых.
* * *
— Итак, похоже, что он всё исправил, — сказала Минди. — И сегодня он оставил сообщение «ТАК ГОРАЗДО ЛУЧШЕ». Думаю, у него всё работает, всё в порядке.
Она посмотрела на радостные лица собравшихся.
— Чудесно, — сказал Митч.
— Отличные новости, — донёсся голос Брюса из динамиков.
Венкат склонился к микрофону:
— Брюс, что у вас там с изменениями в конструкцию МВМ? Лаборатория собирается выдать описание процедур? Как скоро?
— Мы работаем над этим круглые сутки, — ответил Брюс. — Большинство проблем улажено. Дорабатываем детали.
— Хорошо, хорошо, — сказал Венкат. — Есть сюрпризы, о которых мне следует знать?
— Э-э-э… — протянул Брюс. — Да, есть несколько. Но сейчас не лучшее время, чтобы о них говорить. Я буду в Хьюстоне через день-два, захвачу описания с собой. Тогда и пробежимся по ним.
— Настораживает, — заметил Венкат. — Ну ладно, позже так позже.
— Можно будет сообщить об этом прессе? — спросила Энни. — Будет классно показать что-нибудь получше места аварии.
— Разумеется, — ответил Венкат. — Будет здорово для разнообразия выдать порцию хороших известий. Минди, сколько ему осталось до взлётного модуля?
— Из расчёта 90 км/сутки, — сказала она, — Уотни должен быть на месте на 504-е марсианские сутки. Может быть, 505-е — если он не будет спешить. Он всегда ведёт ровер рано утром, останавливаясь около полудня.
Минди сверилась с программой на ноутбуке.
— Полдень 504-х марсианских суток будет в среду, в 11:41 по местному времени здесь, в Хьюстоне. Полдень 505-х суток будет в 12:21 в четверг.
— Митч, кто поддерживает связь с МВМ «Ареса-4»?
— Контрольная группа программы «Арес-3», — ответил Митч. — В зале N 2.
— Полагаю, ты там будешь?
— Чёрта с два меня там не будет!
— Договорились. Там и встретимся.
Запись в журнале: 502-е марсианские сутки
На каждый День благодарения моя семья выезжала из Чикаго в Сэндаски, до которого восемь часов езды. Там жила сестра матери. За рулём всегда сидел отец, и он был самым медленным, самым осторожным водителем из всех, которые когда-либо оказывались за баранкой.
Я серьёзно. Он вёл машину так, словно сдавал экзамен на права. Никогда не превышал скорость, чётко держал руки на десять и два часа, проверял зеркала перед каждым выездом, — короче, можете сами дополнить.
Поездки просто бесили. Мы ехали по шоссе, машины обгоняли нас со всех сторон. Некоторые из них сигналили, потому что — ну, правда! — когда ты едешь на максимально разрешённой скорости, ты представляешь угрозу для окружающих. Мне хотелось выбраться из машины и толкать её, чтобы она ехала быстрее.
Сегодня у меня вновь возникло такое чувство. Пять километров в час — скорость пешехода, буквально. И я вёл ровер на такой скорости восемь часов подряд.
Медленная скорость гарантировала, что я не провалюсь в очередную яму. Разумеется, ни одна яма мне больше и не встретилась. Я мог бы мчаться вниз на полной скорости, и у меня не было бы никаких проблем. Но лучше перебдеть, чем потом жалеть.
Хорошая новость в том, что со склона я сошёл. Я разбил лагерь сразу же, как только местность выровнялась. На сегодня я уже превысил свой лимит вождения. Мог бы проехать ещё немного — у меня осталось примерно 15 % заряда, — но решил поймать панелями как можно больше солнечного света.
Наконец-то я на дне кратера Скиапарелли! И довольно далеко от его стенки. Отныне, и до конца поездки, у меня будут полные световые дни.
Я решил, что настал тот самый, «особый случай». Я съел содержимое пакета, помеченное как «Пережил нечто, что должно было меня прикончить». О, Господи, я уже и забыл вкус настоящей, отличной еды!
Если повезёт, через несколько дней я съем содержимое пакетика «Добрался!».
Запись в журнале: 503-и марсианские сутки
Я не набрал тот заряд, который обычно набирал за день. Из-за длительного, по времени, перегона до заката я успел зарядить аккумуляторы только на 70 %. Поэтому сегодняшняя поездка получилась несколько укороченной.
Прежде чем снова разбить лагерь, я проехал 63 км. Но я даже не злюсь, поскольку до взлётного модуля осталось всего 148 км. А это означает, что я доберусь до МВМ уже послезавтра.
Ох, чёрт, я правда собираюсь до него добраться!
Запись в журнале: 504-е марсианские сутки
О, Боже, это просто невероятно! Ох, чёрт! А-а-а-а!
Ладно, ладно. Спокойно!
Сегодня я проделал 90 км. По моим оценкам, я в 50 км от взлётного модуля. Должен добраться до него уже завтра. Меня это радует само по себе, но от чего реально сносит крышу, так это от того, что я поймал сигнал МВМ!
NASA заставило МВМ передавать позывные на частоте Дома «Ареса-3». А почему нет? В этом есть смысл. В отличие от моих потрёпанных механизмов, МВМ — прекрасный, полностью функционирующий аппарат, готовый выполнить всё, что ему скажут. Поэтому ему приказали притвориться Домом «Ареса-3», с тем чтобы ровер засёк сигнал и сказал мне, где его источник.
Это отличнейшая мысль! Мне не придётся блуждать по окрестностям в поисках МВМ. Я прямиком направлюсь к нему.
Я поймал сигнал только мельком. Когда подберусь ближе, он станет сильнее. У МВМ три дублирующие системы связи с Землёй, но они очень точно направлены и предназначены для связи в условиях прямой видимости. Несколько странно думать, что песчаная дюна может не дать мне услышать сигнал МВМ, но при этом модуль может без проблем общаться с Землёй. Хотя… между ними нет песчаных дюн.
Каким-то образом они поработали над местным сигналом, каким бы слабым он ни был. И я его принял!
В этот день я выложил для NASA такое сообщение: «ПОЙМАЛ СИГНАЛ МАЯЧКА». Будь у меня побольше камней, я бы добавил: «ЧУДЕСНАЯ, ОХРЕНЕННАЯ ИДЕЯ!!!». Но, увы, вокруг сплошной песок.
* * *
Марсианский взлётный модуль терпеливо ждал в юго-западной части Скиапарелли. Он возвышался над окрестностями впечатляющей колонной высотой в двадцать семь метров. Конический корпус ярко блестел под лучами полуденного солнца.
Ровер с трейлером на буксире перевалил через дюну. На секунду притормозив, ровер на полной скорости направился к космическому кораблю. Остановился ровер, не доезжая до него двадцати метров.
В течение десяти минут ничего не происходило: астронавт внутри ровера надевал скафандр. Потом он показался в дверце шлюзового отсека. Нетвёрдо шагнул наружу, упал на землю, после чего кое-как поднялся на ноги. Не отрывая взгляда от МВМ, астронавт воздел к нему руки, словно не в силах поверить.
Он несколько раз подпрыгнул в воздух, поднимая в воздух руки со сжатыми кулаками. Затем опустился на колено, потрясая кулаками на согнутых в локтях руках.
Подбежав к ракете, астронавт обнял опору «Б» посадочной платформы. Постояв так несколько секунд, он расцепил объятия и радостно подпрыгнул ещё несколько раз.
Утомившись, астронавт подбоченился, не в силах оторвать взгляд от обтекаемых очертаний стоящего перед ним инженерного чуда.
По трапу посадочной платформы он поднялся до самого взлётного модуля и вошёл в шлюз. Герметичная дверь за ним закрылась.