Раздались настойчивые звонки, но Нэш никак не мог очнуться от сна. Что-то звонит. Дверь?
Будильник?
Телефон?
Чтобы вовремя сдать очередной номер в типографию, Нэш почти всю ночь провел на ногах и теперь с трудом разлепил веки. Лежа на спине на низкой складной кровати, он вслепую потянулся и зашарил по полу, пока не нащупал телефонный шнур. Он подтянул аппарат к себе, как пойманную на леску рыбу. Телефон опрокинулся, и трубка свалилась с рычага. Нэш поднял ее и поднес к уху:
— Да.
Сначала он решил, что связь прервалась, но потом услыхал в трубке голос:
— Я поеду. Сара? Нэш сел.
— Что? — переспросил он.
— Я поеду, — повторила она. — В охотничий домик. С вами.
Не успел Нэш придумать, что ответить, как она попросила встретить ее в баре “Серебряная шпора” на Английской авеню. Потом она повесила трубку.
Движение в северном районе было напряженным. Нэш подъехал к “Серебряной шпоре”, моля бога, чтобы Сара ждала снаружи. Увы, ему не повезло. Пришлось оставить машину на стоянке в гараже и топать к бару два квартала пешком.
Это была унылая забегаловка, очень тесная, узкая, как щель, зато с высоким потолком, втиснутая между магазинчиком деликатесов на углу и спортзалом. Едва Нэш открыл дверь, как его чуть не вынесло наружу волной музыки в стиле кантри. Внутри было накурено, и сквозь густой дым он с трудом заметил Сару. Она сидела на высоком табурете у стойки бара, поставив локти на прилавок, держа стакан у рта и ничего вокруг не замечая.
Она была как будто в забытьи, и у него появился шанс рассмотреть ее хорошенько.
Одета она была несколько странно — в своем темно-зеленом пальто (это было нормально), но вот под ним… Под расстегнутыми полами пальто виднелось что-то розовое, похожее на короткое платье до колен. А под платьем у нее были черные эластичные рейтузы со штрипками, причем штрипки болтались у голых щиколоток. Каблучками лаковых туфель она зацепилась за нижнюю перекладину табурета. На голове у нее красовалась его шапка, лихо заломленная назад и набок.
У него на глазах Сара прикончила содержимое своего стакана, причем сразу стало ясно, что у нее в этом деле богатый опыт. Нэш проследил, как медленно и аккуратно, с пьяной педантичностью она ставит пустой стакан на стойку, и сердце у него упало: она позвонила не потому, что хотела его видеть. Она просто была пьяна.
Все потеряло смысл.
“Беги. Повернись кругом и беги, несчастный осел”.
Нэш не двинулся с места. Посетители бара толкали его, протискиваясь мимо. Он смотрел, как Сара заказывает еще порцию. Бармен наполнил ее стакан и вновь поставил перед ней. Нэш неохотно подошел к ней, на каждом шагу его ноги словно прилипали к полу, в нос ударил перегар.
— Вам неплохо было бы обзавестись каким-нибудь хобби, — сказал он, заняв пустующий табурет рядом с ней.
Не отрываясь от своего стакана, Сара засмеялась низким, грудным смехом. Потом она повернулась и посмотрела ему прямо в лицо. Щеки у нее пылали нездоровым, воспаленным румянцем, отяжелевшие веки наполовину прикрывали глаза, напоминавшие перевернутый закат.
— Ты, — сказала она. — Ты можешь стать моим хобби.
Наверное, ему следовало обидеться. Вместо этого Нэш почувствовал себя заинтригованным. У него даже настроение поднялось. Все было так скверно. Так убого. Как раз то, что ему нужно. Он чувствовал себя псом, готовым выть на луну.
Сара спросила, не хочет ли он выпить. Нэш покачал головой. Тогда она допила свой стакан, заказала пинту бурбона на вынос, потом соскользнула со своего табурета и пошла впереди него через весь прокуренный бар к дверям.
— Машина в гараже, в двух кварталах отсюда, — объяснил Нэш, когда они вышли на улицу, и даже помахал рукой в нужном направлении.
Сара шла рядом с ним, глубоко засунув руки в карманы своего расстегнутого пальто. Зеленые полы развевались на ледяном зимнем ветру. Кто угодно другой на ее месте уже промерз бы до костей. Кто угодно другой уже лязгал бы зубами. А ей хоть бы что, она уже прошла эту стадию.
— Погоди.
Нэш придержал ее за локоть и заставил повернуться лицом к себе. Сара стояла, невозмутимо глядя на него, пока он пытался застегнуть на ней пальто. Дело пошло бы легче, если бы она вынула руки из карманов, но она этого не сделала.
Пальто было двубортное. Нэш не стал возиться с внутренними пуговицами, но в конце концов сумел совладать с двумя из шести внешних:
— Порядок.
Он подхватил ее под локоть и потащил за собой к гаражу. Машина стояла там, где он ее оставил, колеса были на месте. Колпаки у него украли давным-давно, так что о них можно было не беспокоиться.
Вытащив ключи из переднего кармана джинсов, Нэш отпер пассажирскую дверцу. Обычно он не открывал дверей перед женщинами, но решил, что при сложившихся обстоятельствах дело того стоит, однако Сара его опередила. Он пожал плечами, обогнул машину, отпер дверцу со своей стороны, занял водительское место и повернул ключ в замке зажигания.
Мотор завелся, Нэш задним ходом вывел машину со стоянки, развернулся, и они пустились в путь.
— Тебе повезло: я только вчера установил новый обогреватель, — заметил он, поворачивая рычажок в крайнее положение.
Сара стащила с головы серую шерстяную шапочку и забросила ее на заднее сиденье.
— Мне точно повезло: я родилась с серебряной ложкой во рту. — Она сползла пониже на сиденье, откинулась на спинку и, упираясь согнутым коленом в перчаточное отделение, вытащила из кармана пинту бурбона. — Теперь вот все никак не могу выплюнуть эту чертову ложку. — Сара отвинтила крышечку и, запрокинув голову, поднесла бутылку к губам. — А ты кто? Дай-ка я угадаю. Ты мой новый шофер, верно?
Она еще ниже соскользнула на сиденье, отпила еще один большой глоток, завинтила крышку и сунула бутылку обратно в карман.
Да, все пошло совсем не так, как он надеялся. Это была не та Сара, о которой мечтал Нэш. Этой крутой дамочке все было нипочем. Она была пьяней вина.
— Давай-ка я отвезу тебя домой, — предложил Нэш, трогаясь на зеленый свет.
— Ты сам приглашал на выходные. Вот и вези.
— Как насчет кофе? Или чего-нибудь поесть?
— Не хочу. Хочу как следует погудеть.
— Погудеть? И что тебе для этого нужно? Отбойный молоток? Товарный поезд? Сверхзвуковой самолет, черт бы его драл?
— Заткнись и крути баранку.
— Если ты не хочешь возвращаться домой, мы могли бы просто остановиться где-нибудь и снять комнату на пару часов. Ты так накачалась, что все равно не поймешь, где находишься. На пляже или в ночлежке, какая разница?
— У-у-у, это еще романтичнее, чем я думала!
— А может, отвезти тебя в клинику для алкашей? Что скажешь насчет небольшого курса детоксикации? Ты в настроении? — предложил Нэш, с трудом сдерживая злость.
— Крути баранку.
— Или ты считаешь это за грех — разом потерять столько выпивки?
Никакого ответа.
— А как насчет умеренности? Слыхала такое слово?
Сара ничего не воспринимала. Он говорил с самим собой.
Они выехали на шоссе, идущее в восточном направлении, обогнули вытянутую оконечность озера Мичиган. По дороге Сара потребовала остановиться: ей понадобилось в туалет. Нэш велел ей забыть об этом, пояснив, что ему еще не надоело жить.
Когда они пересекли границу штата Мичиган, остановиться пришлось дважды: один раз, чтобы сходить в туалет и заправить бак бензином, а потом — купить еще пинту виски. И куда это воздушное существо девает всю эту выпивку? Должно быть, печень у нее величиной с Калифорнию.
Когда-то давным-давно Нэшу попалась, на глаза любопытная статья о Трумэне Капоте . Однажды прославленный мэтр так напился, что его пришлось “слить с самолета”. Эти слова поразили Нэша своей образностью. Он прямо-таки видел, как это происходит. Теперь, пятнадцать лет спустя, он увидел это снова. На этот раз воочию.
К тому времени, как они добрались до охотничьего домика Харли, Сара достигла жидкого состояния.
Нэш решил, что с него хватит.
Он остановил машину, выключил зажигание и уставился через лобовое стекло на деревянный домик. Вокруг на много миль не было другого дома и другой дороги. Не было уличных фонарей, антенн, громоотводов. Ни единого признака присутствия человека. Земля была укрыта нетронутым снегом толщиной в шесть, а то и в десять дюймов. Этот снег не был загрязнен выхлопом, не был затоптан ногами человека. Он лежал толстым слоем на островерхой крыше домика, на поскрипывающих раскачивающихся ветвях огромных сосен, возвышавшихся над ним. Вдалеке, за голыми, безлиственными деревьями, поблескивало ледяной синевой озеро Мичиган.
Он находился в двухстах милях от канадской границы, в двадцати милях от ближайшего бакалейного магазинчика “С семи до одиннадцати”, в шестидесяти милях от хоть сколько-нибудь заметного населенного пункта. С Сарой Айви.
И не мог не думать о том, что бесполезно, даже кощунственно привозить сюда женщину, которая слишком пьяна, чтобы оценить окружающую красоту. Потом ему пришла в голову еще одна мысль, — на сей раз более конструктивная. Может, это поможет ему положить конец наваждению. Может, уик-энд, проведенный наедине с Сарой Айви, излечит его раз и навсегда.
— Пошли, Трумэн. — Нэш тряхнул ее за плечо, пытаясь вывести из пьяного ступора.
— Не смей меня обзывать! — огрызнулась Сара, слепо шаря рукой по дверце в поисках ручки. Нажав на ручку, она толкнула дверь плечом. Дверца не поддалась. Нэш перегнулся через нее и дернул ручку вверх.
— Действует безотказно — по опыту знаю. Сара опять толкнула дверь плечом и вывалилась наружу, прямо на снег. Нэш вздохнул, вылез из машины со своей стороны, захлопнул дверцу, обогнул радиатор, чтобы ей помочь. Она стояла на четвереньках, утопая в снегу локтями и коленями, полы пальто разметались по снегу, полупустая бутылка бурбона торчала из сугроба.
Нэш наклонился и схватил ее за руку. Сара упрямо дернулась, и он отпустил ее. Она попыталась встать самостоятельно. Сначала поднялась ее попка, потом — постепенно — и все остальное. Наконец она выпрямилась, раскачиваясь, и победоносно посмотрела на него.
Ее пальто опять было расстегнуто. Снег комками налип на черные рейтузы, на коленях образовались здоровенные нашлепки. Ее туфли — дурацкие лакированные туфельки — зачерпнули снег полным бортом, щиколотки стали ярко-красными от мороза. И только теперь Нэш сообразил, что ее розовое одеяние подозрительно напоминает пижамную блузу.
Он и сам не знал, откуда взялся смех. Для него это стало полной неожиданностью. Нэш был уверен, что давно уже утратил способность вот так запросто, от души рассмеяться, но тем не менее рассмеялся. Он смеялся, пока в боку не закололо, но это была легкая, приятная боль.
Он все еще смеялся, когда снежок угодил ему прямо в лицо. У него перехватило дух, он проглотил снег, закашлялся, поперхнулся… схватил горсть снега и бросил его в Сару. Потом Нэш сделал шаг, зацепился за скрытый под снегом корень сосны, выступающий над землей, и опрокинулся навзничь. В него полетел град снежков.
— Не смейся надо мной! — закричала Сара. — Не смей надо мной смеяться!
Нэш никак не мог остановиться.
— Прекрати!
Она наклонилась, сгребла две пригоршни снега и швырнула ему в лицо. Нэш решил, что с него хватит.
Он поднялся на ноги и без дальнейших колебаний бросился на нее, пока она не успела перевооружиться. Он повалил ее на снег и прижал к земле всем телом — коленями, бедрами, грудью.
Сара схватила еще одну горсть снега и запустила в него. Он покачал головой, вытер запорошенные снегом глаза, потом схватил ее за обе руки и завел их ей за голову, прижимая к земле. Приподнявшись над ней, Нэш оглядел ее одеяние до того места, где их тела все еще соприкасались.
— Что это на тебе? Пижама?
Тающий снег падал с его волос прямо на ее лицо.
Сара смотрела на него с вызовом.
— Желтые журналисты едят снег? Нэш снова засмеялся:
— Моя любимая еда.
Она заморгала, оглядела себя, и в ее лице проступило удивление — до нее как будто только теперь дошло, что на ней надето.
— Да. Я в этом сплю.
— Я так и думал.
Они оба к этому времени дышали, коротко и часто, их дыхание смешивалось, образуя двойное облачко пара. Это было настоящее безумие.
Нэш почувствовал, что замерзает. Неужели ей не холодно? Но в полнолуние многие сходят с ума…
— Ты совершенно ненормальная.
Очень медленно он опустил голову, отпустил ее руки, уперся в землю локтями по обе стороны от ее лица. Его губы коснулись ее губ.
Ледяные.
Холодные, как снег.
Нос у нее тоже был холодный.
А язык теплый.
Нэш почувствовал, как ее руки обнимают его. Они обхватили его плечи, пальцы надавили сквозь куртку. Он провел губами по ее губам, втянул их к себе в рот. Втянул ее язык.
Он был так возбужден, что ему стало больно. Эта сладкая боль распирала его изнутри, и он жаждал излить ее в Сару. Она застонала и принялась дергать его куртку. Он попытался подсунуть ладонь ей под спину, чтобы привлечь ближе к себе. Его пальцы встретили холодный снег.
На минуту он забыл, где находится, забыл, что они лежат на снегу перед домом, забыл о снеге, забившемся под рубашку, в ботинки, в джинсы…
Нэш отпустил ее, поднялся на ноги и начал стряхивать снег с одежды. Оглянувшись на Сару, он увидел, что она все еще лежит на том же месте и наблюдает за ним. Щеки у нее раскраснелись, губы рдели, даже кончик носа стал красным.
— Вставай. Пошли в дом.
Все его тело болезненно пульсировало желанием. Он не хотел, чтобы у него было время на раздумья.
А Сара как будто даже не замечала, как он мучается. Она не тронулась с места.
— Я буду летать как ангел, — сказала она.
— Что? — Нэш оттянул пояс джинсов, чтобы хоть немного облегчить свое положение.
— Ангел.
Сара принялась размахивать руками и ногами словно крыльями, потом остановилась, села на снегу и заглянула себе за спину. Явно не удовлетворенная, они снова легла и забила руками и ногами.
— Давай, — сказала она, задыхаясь. — Ты тоже будешь ангелом.
— Черта с два.
— Ну давай! А то я не пойду в дом.
Боже милосердный!
Он вытянулся на земле рядом с ней. В голове мелькнула мысль, что с его проблемой лучше было бы лечь ничком, но он лег на спину и, подражая ей, начал взмахивать руками и ногами. Снег щипал его и без того замерзшие запястья и щиколотки, а над головами у них, грозно скрипя, раскачивались стволы гигантских сосен.