Пасмурный день потускнел, сумерки поглотили его сероватый свет, а затем наступила тёмная безлунная ночь.

— Мы недалеко от берега, — сказал Хёгвальд. — Возможно, завтра мы увидим его или нас подберут рыбаки. Молись. Ян, твои молитвы дойдут до Бога. Ближе всех к нему дети и ангелы.

— Но я не знаю молитв, гере капитан! — упавшим голосом произнёс Фогель. — Я ведь не ходил в школу. Это значит, что Бог не захочет нас спасти?

Не отличавшийся набожностью Хёгвальд попытался вспомнить какую-нибудь подходящую к случаю молитву, но в голове у него вихрем кружились обрывки матросских песен, повествующих о кровавых сражениях на море, о казнях и пытках, о чудовищах, уничтожающих корабли со всей командой. Ужасные образы скользили перед ним. Ему казалось, что на дне моря бушует пламя и красные отблески скользят по гребням волн.

— Мне нравится твоё кольцо, — произнёс голос, звук которого заставил Хёгвальда вздрогнуть. Он поднял глаза.

В оранжевом зареве нездешнего огня перед ним на крестовине мачты стояла высокая стройная женщина в светлом платье. Босая, с длинными развевающимися на ветру пепельно-русыми волосами, она напоминала сильфиду. На шее у неё висело янтарное ожерелье, запястья украшали костяные браслеты. Окинув Хёгвальда презрительным взглядом, она усмехнулась:

— Мои проклятия сбываются быстро…

— Если ты та самая ведьма, что посетила меня перед отплытием, — сказал Хёгвальд, — то ответь, что я должен сделать для того, чтобы ты оставила меня в покое?

— Моё проклятие уже сбылось, и если я сейчас оставлю тебя, ты умрёшь ещё до рассвета, но я могу спасти тебя и мальчика, если ты отдашь мне своё кольцо.

Георг Хёгвальд снял с руки мерцающий сапфир в тяжёлой серебряной оправе и протянул ведьме. Глаза её блеснули, как у волчицы. Она схватила кольцо и быстро надела себе на палец.

— Хорошо, — удовлетворённо произнесла она. — Ты отдал мне свой амулет. Дай мне руку, пойдём со мной.

Удивляясь тому, что делает, Хёгвальд взял ведьму за руку и с неожиданной лёгкостью поднялся на ноги. Ингрид взмыла вверх, увлекая его за собой. Оглянувшись на Яна, Хёгвальд похолодел: рядом с мальчиком на обломке мачты, скорчившись, лежал он сам. Он рванулся назад, но Ингрид удержала его.

— Не смотри туда и не пытайся понять то, что увидел.

— Погоди! Я не могу идти с тобой.

— Из-за мальчика?

— Да. Я должен остаться с ним или взять его с собой.

— Ты любишь его, — сказала Ингрид более мягким тоном, — и готов заплатить любую цену, чтобы выжить ради него, а не ради себя. Я понимаю тебя. Люди отняли у меня то, что было мне дорого. Я не поступлю с тобой так. Вы оба спасётесь, если ты согласишься пойти со мной. Сегодня большой праздник духов, и я не хочу появиться на нём одна. Мне нужен спутник.

— Ты хочешь, чтобы я участвовал в сатанинской оргии? Боюсь, что из меня выйдет плохой кавалер. С раной в боку я не на многое гожусь.

— Я дам тебе волшебный напиток, заживляющий раны. Идём же! Ты не похож на праведника, и вряд ли ангелы спустятся с небес, чтобы спасти тебя.

Не найдя, что возразить на это, Хёгвальд уступил.

…Они летели низко над острыми гребнями волн, направляясь, как ему казалось, не к берегу, а в открытое море. Доверившись своей спутнице, Хёгвальд больше не задавал вопросов.

Впереди на горизонте проступила во тьме густо-чёрная линия. Расширяясь, она постепенно приняла очертания скалистого берега. Хёгвальд с недоумением вглядывался в приближавшуюся землю. Дания осталась позади, и он не помнил, чтобы на морских картах в этом месте был обозначен какой-нибудь остров.

— И всё же он существует, — сказала Ингрид, услышав мысли своего спутника. — Это остров Сандфлес. Каждый год колдуны, демоны и тролли со всего света собираются сюда на праздник.

Миновав цепь прибрежных скал, о которые с шумом разбивались волны прибоя, Ингрид и Хёгвальд увидели под собой травянистую равнину, с трёх сторон окружённую лесом. Посреди неё пылал гигантский костёр. Вокруг него маячили тени с горящими факелами в руках. Казалось, равнина объята пожаром.

Едва новоприбывшие спустились на землю, как к ним со всех сторон бросились существа, будто сошедшие с картин Иеронима Босха. Уродливые полузвериные лица, голые косматые тела, перепончатые крылья закружились вокруг Хёгвальда в дрожащем свете пламени. Конечно, он не предполагал встретить здесь пастушек с ангельскими чертами и нежных пастушков, играющих им на свирелях, но вид этого сборища превзошёл все его ожидания. Обычное хладнокровие едва не изменило Хёгвальду. У него не было с собой никакого оружия, впрочем, оно вряд ли помогло бы ему, если бы твари проявили враждебность. Но они явно обрадовались появлению новичка. Сверкающие глаза внимательно рассматривали его, когтистые руки тянулись к нему со всех сторон. Каждому хотелось дотронуться до его одежды, дружески похлопать по плечу.

— Какой красавчик! — неслось отовсюду. — Кто это, Ингрид?

— Мой друг, — сухо ответила ведьма. — Отойдите! Я представлю его Господину.

Крепко стиснув руку Хёгвальда, она потащила его сквозь расступающуюся перед ними толпу.

Громадный, в три человеческих роста костёр распространял волны приятного тепла, освещая почти всю равнину. Неподалёку от него стоял деревянный помост, на котором восседал грузный мужчина лет сорока, облачённый в чёрную мантию с капюшоном. Рядом примостились два хорошеньких мальчика-близнеца. Их лица и длинные золотистые волосы излучали ровный фосфорический свет, контрастирующий с глухой чернотой их одежд.

— Это Эсберн Фридаль, великий маг, посланец тьмы, — шепнула Ингрид Хёгвальду. — Мальчики — его ученики. Если хочешь вернуться домой живым, ты должен поклониться Фридалю как наместнику ада и признать над собой вечную власть Сатаны. Подожди меня здесь!

Оставив Хёгвальда, Ингрид приблизилась к помосту, опустилась на колени и коснулась губами края мантии Фридаля. Между ведьмой и хозяином праздника завязался долгий разговор. Хёгвальд понимал, что речь идёт о нём, так как мальчики с интересом поглядывали в его сторону. Наконец Фридаль властно отстранил Ингрид и жестом приказал ему подойти.

Взгляд чёрного мага излучал мощную энергию. Хёгвальд с трудом выдержал его, но не отвёл глаза.

— Ты желаешь стать одним из нас? — снисходительно усмехнулся Фридаль. — Но зачем дьяволу неудачливый пират?

— Буду откровенен, сударь, — спокойно ответил Хёгвальд. — Я не стал бы беспокоить дьявола и его служителей, если бы Бог не отвернулся от меня за мои грехи. Я отрекусь от святого причастия, если вы спасёте моего приёмного сына.

Несколько мгновений Фридаль изучал Хёгвальда пристальным взглядом, затем обратился к одному из мальчиков:

— Конрад, принеси Напиток Жизни.

Юный ученик мага проворно соскочил с помоста и будто растворился в воздухе. Миг спустя он появился перед Хёгвальдом и подал ему круглый бокал дымчатого стекла, наполненный ароматной серебристо-розовой жидкостью. На вкус она была приторно-сладкой. Осушив бокал, Хёгвальд почувствовал прилив сил. Тепло разошлось по его телу.

— Ты готов отречься от Бога, чтобы спасти любимое существо, — снова заговорил Фридаль, — но дьяволу не нужна такая жертва. На рассвете тебя и твоего сына подберёт шведское судно: пьяный шкипер отклонился от курса. Пока же ты наш гость. Отдыхай, грейся у костра, пируй с моими подданными, но с первыми петухами ты покинешь Сандфлес и больше никогда сюда не вернёшься.

Поблагодарив гостеприимного хозяина, Хёгвальд уже собирался уйти с нетерпеливо ожидавшей его поодаль Ингрид, как вдруг нежные детские пальцы коснулись его руки, на которой прежде было кольцо.

— Если ты не вернёшь себе то, что она взяла, — тихо произнёс Конрад, — она не отпустит тебя. Ты станешь её рабом и каждый год будешь прилетать с ней на Сандфлес.