«Красс, опасаясь, что слава победы может достаться Помпею, старался всячески ускорить дело и стал нападать на Спартака. Последний, также желая предупредить прибытие Помпея, предложил Крассу вступить в переговоры». Предложение было с презрением отвергнуто, но вот интересно, что именно собирался предложить Спартак Крассу? Может быть, просто взятку за то, чтоб Красс приостановил военных действия и дал Спартаку возможность каким-то образом покинуть Италию? В этом случае победа, по крайней мере, не досталась бы ни ему, ни Помпею.

Дождавшись бурной и снежной зимней ночи, Спартак повел свою армию на штурм укреплений Красса. Завалив небольшую часть рва хворостом и землей, ему удалось с боем пробить себе дорогу к Брундизию.

И снова в армии восставших, деморализованной постоянными неудачами, отсутствием перспектив, предчувствием близкого конца вспыхнули раздоры. Счастливой звезде Спартака уже не верят. То один, то другой отряд отделяется от армии, чтоб искать спасения на свой страх и риск. «…многие, отпав от Спартака, расположились отдельным лагерем у Луканского озера. Напав на этот отряд, Красс прогнал его от озера, но не смог преследовать и истреблять врагов, так как внезапное появление Спартака остановило их бегство» (Плутарх). И опять, как это было с Криксом, великодушие Спартака, блеск его маневра спасли его людей и лишили римлян победы.

Но и вслед за этим от армии Спартака отделяется крупный отряд, состоящий из галлов и германцев, под предводительством Гая Канниция и Каста. Это даже не отряд, а почти половина армии. Римские источники указывают число погибших в последовавшем бою этого отряда с римлянами — тридцать пять тысяч. Оба лагеря восставших рабов, по-видимому, располагались недалеко друг от друга. Сект Юлий Фронтин в своем сочинении «О военных хитростях» так описывает происшедшее: «Красс в войне с беглыми рабами у горы Коломация стал двумя лагерями рядом с лагерем врагов. Затем ночью, переменившись войсками и оставив палатку предводителя в большом лагере, чтобы обмануть врагов, он сам вывел свое войско и поставил его в боевом порядке у подошвы вышеназванной горы. Разделивши конницу, он приказал Л. Квинкцию часть ее направить против Спартака и завлекать его притворным видом боя, а другою частью конницы постараться выманить на битвы галлов и германцев из отрядов Каста и Ганника (Гая Канниция) и под притворным видом сражения завлечь их туда, где он сам заранее стоял со своим войском в боевом порядке. Когда варвары стали их преследовать, конница расступилась, уйдя на фланги, и внезапно перед врагами появился боевой строй римской пехоты, которая с громким криком ударила на них».

Плутарх указывает иное число погибших — двенадцать тысяч триста. Из них только двое были убиты в спину «все остальные пали, оставаясь в строю и сражаясь против римлян». Вместе с ними погибли и их вожди, Гай Канниций и Каст. Спартака окружали благородные люди, вожди восстания гибли с оружием в руках, ни один не пытался спасти жизнь в бегстве. А вот и доставшаяся римлянам добыча, впечатляющий список, свидетельство недавних побед спартаковцев: «…пять римских орлов, двадцать шесть военных значков, много военной добычи, между которой было пять ликторских связок с секирами» (Фронтин).

После этого поражения Спартак начал отступление к Петелийским горам, «за ним по пятам следовали Квинт, один из легатов Красса и квестор Скрофа. Но когда Спартак обернулся против римлян, они бежали без оглядки и едва спаслись, с большим трудом вынеся из битвы раненого квестора. Этот успех и погубил Спартака, вскружив головы беглым рабам. Они теперь и слышать не хотели об отступлении и не только отказывались повиноваться своим начальникам, но, окружив их на пути, с оружием в руках принудили вести войска назад через Луканию на римлян» (Плутарх).

Даже распадающаяся армия Спартака еще страшна для римлян, если ее ведет сам Спартак. Отколовшиеся части его армии истреблялись римлянами в одном-единственном бою, но имя Спартака окружал ореол непобедимого полководца (за два года войны он лично не потерпел ни одного поражения), знали римляне и грозное знамение, предшествовавшее обращению его в рабство. Все это никак не давало им приняться за Спартака всерьез. Они преследуют его, выматывая его армию, и все же не решаясь дать решающее сражение.

«…шли они туда же, куда спешил и Красс, до которого стали доходить вести о приближавшемся Помпее; да и в дни выборов было много толков о том, что победа над врагами должна быть делом Помпея: стоит ему явиться — и с войной будет покончено одним ударом» (Плутарх). В Брундизии тогда находился и Марк Лукулл, наместник провинции Македония, брат Луция Лукулла. Марк Лукулл, как и Помпей, был вызван Сенатом в помощь Крассу, без которой Красс теперь мечтал обойтись.

Желая быстрей дать рабам решающее сражение, Красс расположился лагерем рядом с ними. Привыкший к осторожности деловой человек, он даже в спешке действовал методически, не пренебрег установленным правилом укреплять лагерь. В то время как его солдаты рыли ров, «…рабы тревожили их своими налетами. С той и другой стороны стали подходить все большие подкрепления, и Спартак был, наконец, поставлен в необходимость выстроить все свое войско» (Плутарх).

Из слов Плутарха явствует, что Спартак не хотел тогда дать Крассу бой. Только необходимость заставила его построить войско для битвы. Такая медлительность удивительна, учитывая, что Помпей со своей армией находится уже совсем близко, но, возможно, Спартак ждал именно его. Полководческий талант Спартака был сродни таланту величайшего полководца античности, Ганнибала. Подобно Ганнибалу Спартак «…на все обращал внимание». Он знал о неприязни между Помпеем и Крассом, которая должна была только усугубиться, когда Помпей явится отобрать у Красса его победу. Учитывая неизбежную неразбериху при передаче дел между двумя нелюбезно настроенными полководцами, Спартак, возможно, считал именно этот момент наиболее удачным для нанесения удара. Однако свой последний бой Спартаку пришлось дать не тогда, когда подсказывало ему чутье полководца, а в час, который назначила судьба.