Пирамида Сенусерта III, своей почти совершенно плоской вершиной, поделенной пополам небольшим чашевидным углублением, напоминала вулкан, а не египетский монумент.

Всюду — и вдали, куда только мог проникнуть взор, и здесь, у подножия величественного сооружения, силуэт которого навеки впечатался в панораму пустыни, виднелся красновато-рыжий песок. Черные блоки пирамиды, изготовленные из высушенного на солнце нильского ила, поднимались к небу. Кеннет изучал щель в пирамиде, оставленную в ней после раскопок в 1839 году, когда археологи сделали попытку найти вход в ее внутренние помещения.

Теплые лучи солнца согревали его. День был ясный. Глядя на голубое безоблачное небо, Кеннет вспоминал то время, когда его собратья по племени занимались его обучением.

Был полдень. Он сидел на земле, пересыпая песок из ладони в ладонь. Он перетекал сквозь пальцы и, легкий, как мука, подхватываемый ветром, разносился по пустыне. Прочные, кремового цвета палатки усеивали район раскопок. Хотя руководитель, Жак де Морган, жил в деревушке, недалеко от раскопок, некоторые члены его экспедиции предпочли расположиться возле пирамиды. Кеннет встал, отряхнул руки и зашагал к лагерю.

Его кожаные ботинки поднимали песок, воронкой закручивавшийся за ним следом.

Похищенная на раскопках золотая пектораль была найдена в северном секторе пирамиды, в лабиринте коридоров, которые служили гробницей Сенусерта и членов королевской семьи. Саркофаги оказались пустыми, царских мумий в них не было. Кеннет подозревал, что в целях безопасности захоронения были сделаны в других гробницах. В этом не было ничего необычного. Так поступали многие поколения властителей Египта, боявшиеся разграбления своих гробниц. Однако великолепная пектораль была найдена лежащей в древней пыли в ногах гранитного гроба. Поэтому де Морган предположил, что под коридорами расположена секретная камера. Именно та камера, в которую складывали драгоценные предметы, которые могли потребоваться усопшим в их загробной жизни, и сделать ее удобной.

Кеннет строго запретил производить дальнейшие работы для подтверждения этой гипотезы до своего приезда. Он считал необходимым присутствовать при обнаружении этой камеры. Кеннет предполагал, что если в камере будут обнаружены драгоценные находки, Рашид обязательно найдет возможность похитить их. Вот тогда Кеннет и поймает его и привезет для суда в лагерь Хамсинов.

Выпрямившись, он твердо зашагал к лагерю, по дороге в деталях обдумывая свой план. Он умылся в тазу, укрепленном над пустой чашей в его палатке, и отправился обедать. Виктор и Жак де Морган сидели под белым тентом около складного столика, уставленного фарфоровыми тарелками, и попивали фруктовый сок из хрустальных бокалов. Кеннет был по натуре аскетом, и его возмущала такая роскошь в походной обстановке экспедиции в пустыне.

Вдали показалось облачко песчаной пыли, и стал слышен топот копыт по песку. Приближаясь, облачко разрасталось и закручивалось в вихре. Заслонившись от солнца ладонью, Кеннет стал всматриваться вдаль.

Два воина Хамсина на прекрасных холеных арабских скакунах приближались к лагерю, управляя своими лошадьми только при помощи колен, не используя поводья. При виде этих всадников Кеннет почувствовал некоторое беспокойство, хотя и предвидел их появление.

Всадники остановились и спешились. Это были Джабари и Рамзес.

Кеннет понимал, что вождь Хамсинов не оставит в его руках такое важное дело, как расследование ограбления гробницы. Джабари прекрасно понимал, что речь идет о чести племени. Точно так же, как и Рамзес. Рамзес презирал расхитителей гробниц в еще большей степени, чем его шейх.

Тяжело вздохнув, Кеннет пошел навстречу прибывшим, чтобы приветствовать своих друзей…

Острый взгляд Джабари встретился с его глазами:

— Все идет так, как ты и предполагал, Хепри. Бадра сообщила нам, что де Морган пригласил ее на раскопки, чтобы сделать зарисовки. Скоро она и Рашид приедут сюда.

Услышав новость, Кеннет встревожился. Ее пригласил Жак де Морган? Ему захотелось узнать причину этого поступка. Он жестом показал прибывшим в сторону стола:

— Пойдемте, я познакомлю вас.

В тот момент, когда они подошли к тенту, Кеннет уловил обрывок фразы:

— Если ожерелье украдено… — Его кузен испуганно поднял глаза и оборвал свою фразу.

После того как все были представлены друг другу, Виктор, посмотрев на де Моргана, сказал:

— Мне нужно кое-что проверить. Встретимся на раскопе.

Кеннет проводил его взглядом. Что такое он обсуждал с де Морганом, что так хотел скрыть?

Французский археолог окинул Джабари и Рамзеса любопытным взглядом и воскликнул:

— Мой Бог! Какое оружие они носят!

Джабари гордо развернул плечи и взялся за рукоятку висевшей у него на поясе сабли. Эта сабля, с рукояткой из слоновой кости, была символом его лидерства и передавалась шейхам из поколения в поколение.

— Но ружья и винтовки были бы более уместны, — продолжал де Морган, суетливо вытирая свои усы льняной салфеткой. — Я думаю, что тут все дело в культуре. С точки зрения цивилизованности египтян трудно сравнивать, например, с французами. Они слишком примитивны.

Кеннет возмутился. Джабари напрягся от гнева. Плотно сжал губы. Бросил на де Моргана презрительный взгляд и отошел, гордо выпрямившись.

Оставшись вместе с де Морганом и взволнованным Рамзесом, Кеннет почувствовал дискомфорт от столкновения двух миров — западного и восточного.

Казалось, немой взгляд Рамзеса вопрошал его: «Кто ты? Герцог Колдуэлл? Или Хепри? Ты все еще наш брат?»

Брат не разрешил бы так глубоко оскорбить своего брата.

Не почувствовав возникшей напряженности, де Морган встал и, отойдя немного в сторону, стал стряхивать крошки со своего льняного костюма. Взгляд Кеннета остановился на стоявшей на столе вазе с роскошными привозными фруктами. Апельсины и бананы. Ему в голову пришла идея. Он взял банан, поманил им Рамзеса и тихо сказал по-арабски:

— Сиди здесь. Дождись моего сигнала и тогда очисть его своим мечом.

В янтарных глазах Рамзеса засветился интерес. Де Морган возвратился под тент и снова сел. Опираясь на локти, Кеннет наклонился над столом.

— Вы говорите, что египтяне примитивный народ, месье Морган. Живя с Хамсинами, я убедился, что они отважны в бою, мужественны и презирают боль. А их оружие… бывает полезным и в обычной жизни. — Он сделал театральную паузу.

Рамзес достал свой острый меч и поднял его над головой, любуясь лезвием. Глаза его сияли от радости.

— Как я уже сказал, эти воины бесстрашны. Они безжалостные бойцы, обученные убивать своего врага. По окончании учения их подвергают испытанию, чтобы они подтвердили свой статус мужчины. — Скрывая усмешку, Кеннет продолжал: — Это испытание — обрезание, — весело сообщил он французу. — Болезненная операция. Но именно она подтверждает, э, стойкость и мужество у нас, воинов.

Рамзес начал очень медленно и аккуратно снимать, своим мечом шкурку с банана.

— Для этой процедуры используется очень острое лезвие, а воин должен стоять совершенно неподвижно. Одно движение — и…

Меч в руках Рамзеса дернулся и оставил в банане глубокий след. При этом с губ Рамзеса слетело английское ругательство. Де Морган побледнел. Кеннет готов был поклясться, что у француза побелели даже кончики усов.

— Воинов племени Хамсинов учат терпению, — добавил Кеннет. — А женщины утверждают, что такая процедура делает любовь египетских воинов, подвергшихся ей, более приятной. Значительно более приятной, чем любовь необрезанных европейцев. — И он острым взглядом пронзил глаза испуганного француза.

Хитро усмехаясь, Рамзес с наслаждением стал есть очищенный банан. Француз выглядел совершенно больным.

Рамзес взял другой банан и предложил его де Моргану. Археолог вытер вспотевшее лицо носовым платком и покачал головой, бормоча извинения. Сославшись на необходимость посмотреть за рабочими, он вскочил со стула и убежал. Кеннет сел на его место и покатился со смеху. Рамзес присоединился к нему, протягивая еще один банан.

— Банан? Женщины очень любят их, — подмигнул он.

— Только если они обрезанные, — в тон ему ответил Кеннет, и они снова расхохотались.

* * *

Одетая в свою обычную одежду цвета индиго: синий кафтан и широкие шаровары, с голубым шарфом на голове, Бадра внимательно изучала лагерь, чтобы найти того участника раскопок, который украл то первое ожерелье. Рашид, Джабари и Рамзес расположились под тентом.

Шейх и его телохранитель мешали ей. Джабари рассказал, что они с Кеннетом помирились и Хепри теперь хочет посетить место раскопок и посмотреть, как идут работы. Но взгляд шейха, когда он объяснял это ей, заставил ее нервничать. Встреча с вором на глазах у них требовала всего его мужества.

Высокий тощий египтянин, одетый в длинную, до пят, с яркими голубыми полосами тобу, в белом тюрбане, криво сидевшем на его голове, заметил ее и слегка кивнул головой. Бадра напряглась и в ответ тоже едва кивнула. Это был тот самый человек, с которым ей нужно было встретиться. Следовало быть очень осторожной, иначе весь ее тщательно продуманный план сорвется.

Или хуже того, она должна будет сплести для Кеннета правдоподобную историю о египетском ожерелье, да такую, чтобы он поверил в нее.

Бадра вытерла о кафтан свои липкие от пота руки, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. Сдерживая волнение, она быстро обернулась и почти столкнулась с тем человеком, которого она никогда бы не смогла обмануть. Перед нею стоял Кеннет.

Он протянул руки и остановил ее, глядя на нее сверху вниз. Бадра чуть не уткнулась в его грудь, обтянутую белоснежной рубашкой, потом подняла голову, чтобы поздороваться с ним.

— Привет, Бадра, — спокойно сказал он.

Она взглянула в его мрачное лицо. Его голубые глаза словно пронзали ее насквозь.

Не отрывая взгляда, она смотрела на его волосатую грудь, видневшуюся сквозь расстегнутую свежую рубашку, и вспоминала, как ночью его пальцы ласкали ее грудь, заставляя ее тело изгибаться и волноваться от страстного желания. Но у нее все еще не хватало мужества отдаться на волю страсти, утолить наконец свое желание — и просто любить Хепри без всякого страха, без оглядки на прошлое…

— Почему ты здесь? — спросил он.

Она широко улыбнулась.

— Меня пригласил Жак де Морган, чтобы сделать зарисовки раскопок. А как дела у тебя? Ты что-нибудь читаешь?

Между ними возникло напряжение, такое же густое и тяжелое, как зной в песчаной пустыне. Бадра тяжело вздохнула:

— Кеннет, о том, что произошло в Англии…

Горячая волна бросилась ей в лицо, она покраснела и не знала, как начать. Чувство глубокого стыда и вины мучили ее. Упорный взгляд его пронзительных голубых глаз, лишенный какого-либо чувства, откровенно изучал ее. От волнения у Бадры сел голос:

— Я думаю, что мы оба можем забыть об этом и жить дальше, как будто ничего не произошло.

— Я не могу. Что тогда произошло, Бадра? Почему ты меня оттолкнула?

Выражение его лица оставалось бесстрастным, как будто бы он все еще был воином племени Хамсинов. Или английским герцогом, сдержанным в своих эмоциях благодаря полученному воспитанию и культуре. Она не могла признаться в том, какая жестокая жизнь была у нее в прошлом, почему всякий раз, когда он дотрагивался до нее, она испытывала ужас и стыд.

— Что ты имеешь в виду? — протестующим тоном вопросом на вопрос ответила она.

Бадра утрировала свое удивление, потому что боялась, что он услышит бешеное биение ее сердца. Кеннет возвышался над ней, как высокая известняковая колонна в одном из храмов, крепкая, массивная и величественная.

— Бадра, ты боялась меня? — мягко спросил он.

В какой-то момент ей отчаянно захотелось рассказать ему все, во всем признаться человеку, который поклялся защищать ее. Доверить ему все свои сексуальные страхи. Рассказать правду о Жасмин. В следующий момент ее решимость испарилась, ушла, как вода в песок. Она должна сама сделать все, чтобы освободить свою дочь. Масуд предупредил ее, что если она обо всем расскажет герцогу, Жасмин тотчас же продадут, и девочка будет навсегда потеряна для нее. Нет, необходимо как-то оттолкнуть Кеннета. Если же он поймет, что она приехала сюда для того, чтобы найти ожерелье… Бадра набралась решимости сказать ему те обидные слова, которые, ока знала, ранят его.

— Помнишь ту звездную ночь в пустыне, когда ты поцеловал меня?

Его взгляд потеплел:

— Я никогда ее не забуду.

— Ну, а я вела себя так в твоей библиотеке, потому что хотела проверить, насколько сильно ты желаешь меня, Кеннет. И я убедилась, что твоя страсть сильна по-прежнему.

Мягкое выражение исчезло, его глаза заблестели холодной сталью.

— Признайся, Бадра. Ведь ты же, как и я, испытывала желание.

Она подняла плечо:

— Я могу признать, что вполне могу заниматься любовью.

— И что, это было бы простым совокуплением? — мягко спросил он.

На лбу у нее выступил пот. Как она могла обманывать этого человека? Его взгляд прожигал ее насквозь.

— Называй это, как хочешь. Для меня это было ошибкой, которую я не хочу повторить.

— Иногда совершаемые нами ошибки оказываются самыми ценными и полезными уроками, которые дает нам жизнь. А кто-то из нас обречен повторять свои ошибки снова и снова.

Она была поражена, когда Кеннет взял в свои руки ее дрожащие пальцы и поцеловал их. Она почувствовала тепло его твердых губ.

— Я был бы счастлив помочь тебе исправить твои ошибки, Бадра, — добавил он.

Бархатные звуки его глубокого голоса обволакивали ее. От волнения Бадра задыхалась:

— Уверяю тебя, в этом нет никакой необходимости. Твоя помощь мне не нужна.

— Это покажет будущее, — пробормотал он. Его взгляд снова пронзил ее, и в смятении она убежала прочь.

«Это не было просто совокуплением». Кеннет знал, как отвечают женщины на его ласки. Знал признаки возникающего у них желания. Там, в его библиотеке, он все это видел у нее. Почему она передумала? Она что, хотела подразнить его, как дразнила тогда, когда он был ее телохранителем?

«Это было ужасной ошибкой. Я говорила тебе когда-то раньше, Кеннет, что не испытываю к тебе тех же чувств, что ты ко мне».

Кеннет так сжал руки, что побелели костяшки пальцев. Он постарался успокоить свое дыхание. Она нанесла ему горькую обиду, вызвав его гнев. Измучила его. И тем не менее он продолжал страстно желать ее. Это желание немилосердно мучило его. Чтобы овладеть ею, он был готов почти на все.

Позади него раздался знакомый голос:

— Это друг, милорд?

— Не совсем, — Кеннет взглянул на радушно приветствовавшего его Саида.

Он дал точные указания секретарю присоединиться к нему в Дашуре и отчитаться там относительно раскопок. При виде усов и бороды Саида он сморщил нос.

— Новое обличье, Саид? Хочешь во всем походить на местных?

В темных глазах секретаря блеснуло удивление, потом его лицо приняло обычное для него бесстрастное выражение.

— Женщины находят это очаровательным, — ответил он своим мягким голосом.

Кеннет засмеялся.

— Я уверен, что это так. У меня есть бумаги, которые тебе нужно просмотреть. Их дал мне на подпись мой кузен. Я оставил их в Шеферд-отеле. Там еще есть письма, которые ждут тебя. А еще надо заглянуть в магазин моего кузена. Я хочу знать все о его делах там — что он продает, приносит ли это доход…

— Мне следует тотчас же возвратиться в Каир?

— Если хочешь, можешь остаться здесь на один день. Результаты раскопок обещают быть очень интересными.

Саид задумался:

— Лучше всего немедленно возвратиться в отель, чтобы приступить к работе, если здесь с вами все в порядке.

— Отлично, — рассеянно согласился с ним Кеннет, заметив приближающегося Виктора, — Ты знаешь, все расходы за мой счет. И сразу же сообщи мне все, что интересует меня.

Он отошел от Саида, сразу переключившись на другое дело, которое поглощало его мысли так же как и Бадра. Его кузен. Действительно ли Виктор что-то скрывал от него? А если да, то что?