Лагерь племени Хамсинов.

Январь 1894 года

Война меж враждующими племенами закончилась. И два племени, которые были когда-то заклятыми врагами, выставили своих лучших воинов для ожесточенного сражения за победу в гонках на верблюдах. Вернее, не сражения — а соревнования, где каждый из наездников должен был показать свою силу и ловкость.

Стоя в толпе, Бадра с замирающим сердцем наблюдала за бегом этих неуклюжих с виду, но сильных рыжевато-коричневых животных. Рашид, воин из племени Аль-Хаджидов, выступал против Хепри, ее телохранителя. Деревянное седло верблюда Хепри было покрыто попоной, украшенной синими, желтыми и белыми кисточками. Бадра сама сплела ее и подарила юноше ко дню его рождения.

Воины криками поддерживали своих. Вражда племен прекратилась, когда Джабари убил Фарика. Жестокий вождь Аль-Хаджидов похитил Элизабет, жену Джабари, американку, и это было последней каплей, переполнившей чашу. После убийства Фарика дядя Элизабет стал новым вождем прежде воинственного племени Аль-Хаджидов, и племена слились воедино. Гонки на верблюдах отныне заменили кровопролитные столкновения. Это стало хорошей традицией.

Сквозь облака пыли, поднятой копытами скачущих животных, было видно полное решимости лицо Хепри, которому удалось опередить своего соперника на финишной прямой. Толпа взорвалась криками одобрения.

Хепри легко соскочил со своего верблюда и оглядел всех дерзким взглядом победителя. Бадра подбежала и бросилась к нему на грудь.

— О, это было замечательно! — Она обняла его, ощутив острый запах его пропотевшей рубахи.

Его взгляд смягчился, когда он обнял ее. Вокруг столпились возбужденно кричавшие мужчины. Они поздравляли Хепри с победой в престижных гонках. Это была большая честь.

Бадре с трудом удалось выбраться из толпы. Хепри вспыхнул от удовольствия, когда Джабари похлопал его по спине.

— Молодец, брат! — крикнул шейх.

Рашид, соперник Хепри, одетый в черное и красное, подошел к ним. Его лицо напоминало морду большого кота. Бадра испытующе смотрела на него. Она хорошо помнила этого человека, отличавшегося от людей племени Аль-Хаджидов. У него был тонкий нос, высокие скулы и большие глаза с густыми ресницами, его можно было принять за иностранца. А один наглец имел глупость назвать его «хорошенькой девкой» — за что и поплатился жизнью. Рашид убил его на поединке. Затем отрезал мертвому мошонку и набил ею свой мешок.

Во время одной из интимных встреч в шатре Фарика Рашид в возбуждении кричал, подбрасывая и ловя на лету этот мешок:

— Ты сказал, что я лишился своего достоинства после того, что этот ублюдок сделал со мной. Я взял это взамен.

Наблюдая эту сцену, Бадра содрогнулась от отвращения. Фарик же захохотал, довольный, и ответил, что Рашида больше не будут считать «хорошенькой девкой», и признал его настоящим воином.

Рашид был такой же жертвой Фарика, как и Бадра. Сейчас, увидев и узнав ее, он побледнел.

— Не бойся, я не выдам твой секрет, — шепнула она ему.

Тревога в его глазах погасла, он кивнул ей и дружелюбно обратился к Хепри.

— Поздравляю.

Но тот резко отвернулся. Джабари недовольно насупил брови.

— Тебе следует быть любезным с Рашидом, теперь он наш соплеменник, — заметил он брату.

Хепри от удивления раскрыл рот.

— Что?! — прорычал он.

— Моя сестра вышла замуж за твоего кузена, — учтиво ответил Рашид. — Я хочу стать членом вашего клана, потому что моя сестра и ее семья будут жить здесь, а я не хочу оставаться один. Завтра я дам клятву верности племени.

В воздухе повисло молчание.

— Вы можете считать его Хамсином, но для меня он навсегда останется Аль-Хаджидом, — твердо ответил Хепри. — Не верь ему, Джабари. Никому из них не верь. Между нашими племенами может быть мир, но по сути своей эти люди — безжалостные убийцы женщин и детей.

Сердце Бадры сжалось от боли, когда Хепри выкрикнул это. Он не мог найти в себе сил ни забыть, ни простить убийства своих родителей и брата. Она с тревогой посмотрела на Рашида. Его красивое лицо осталось непроницаемым, но она сумела разглядеть выражение страдания одинокого человека. Миг — и оно исчезло. Он пробормотал извинение и отошел к своей сестре и ее новому мужу.

Хепри влетел в свой шатер, тщетно стараясь погасить клокочущий гнев. Рашид — воин племени Хамсинов? Джабари может называть его своим кузеном, но он, Хепри, — да никогда!

Наконец, немного успокоившись, он взял чистую одежду и отправился в бассейн.

Смыв с себя пыль, пот и грязь, он испытывал чувство ликования. Он вспоминал восхищенные глаза Бадры. Оба они, чужие в этом племени, стали ближе друг к другу, вынужденные жить бок о бок в течение многих лет. За ее сдержанными манерами скрывалось упорство в достижении цели. Втайне он восхищался ее твердой решимостью стать образованной. Она, в свою очередь, будила в нем желание найти свою мечту. Если она будет с ним, все возможно. Их любовь была подобна сотворению новой жизни. Каждый день приносил новую радость общения и волнения затаенной страсти. И все это было прелюдией к их первому поцелую.

Вчера он обратился к Джабари с просьбой освободить его от данной им клятвы не дотрагиваться до Бадры. Шейх согласился, но строго напомнил:

— Уважай ее честь. Будь добрым. И терпеливым.

Сегодня ночью он осторожно познакомит Бадру с тем наслаждением, которое ожидает ее в его объятиях. Один поцелуй — и ничего больше, но и этого достаточно. Он видел, какими глазами она смотрела на ребенка шейха. Когда женщины так смотрят на детей, значит они хотят иметь своих собственных.

Он был бы безмерно счастлив, если бы мог дать ей ребенка. Он усмехнулся. Они могли бы пожениться до следующего полнолуния и провести восхитительную неделю… И потом бы у них появился свой мальчик. Или девочка.

Закончив мытье, он слил грязную воду в специальный сосуд, откуда ее брали для полива. Несмотря на то что в их лагере был родник чистой воды, который строго охранялся, по законам жизни в пустыне никто не имел права транжирить воду зазря.

В течение пяти лет он привык к тому, что дал клятву не трогать Бадру. После своей женитьбы Джабари по закону племени должен был отпустить своих наложниц. Фарах вышла замуж за воина племени. Хепри сразу же попросил руки Бадры, но она ему отказала. В прошлом году он повторил свое предложение. Но она ответила ему, что еще не готова.

Однако теперь, когда все вокруг переженились и обзавелись детьми, она должна быть готова. Даже бабник Назим, телохранитель шейха и его лучший друг, расстался со своей холостой жизнью. Согласно традициям гвардейцев он взял себе новое имя Рамзес. Теперь он и его жена Катрин ждали двойню.

Терпеливый Хепри ждал Бадру пять лет. Он может ждать и дольше, если потребуется, но надеялся, что сегодня ночью уговорами и лаской сумеет добиться ее согласия.

Бадра сидела в тени акации и рисовала Элизабет, которая нянчила своего ребенка. Рядом лежала книга. Эту книгу прислал отец Катрин, лорд Смитфилд. Богатый английский аристократ хотел помочь Элизабет учить детей грамоте. Благодаря усилиям жены шейха многие в его племени знали арабскую грамоту, а некоторые, как Бадра, знали и арабский, и английский.

— Заканчивай рисование. Сейчас время твоего урока. Читай мне по-английски, — сказала Элизабет.

Бадра читала, немного запинаясь. Элизабет кончила кормить сына Тарика и слушала. Вдруг чьи-то шаги отвлекли ее внимание.

Джабари и Хепри подошли к женщинам. Шейх взял у жены ребенка и сильным движением посадил его себе на плечо. Бадра с удовольствием смотрела на эту сцену. Голубые глаза Хепри искали взгляд Бадры, когда шейх возвращал сына жене.

— У тебя прекрасный, здоровый ребенок, Джабари. Возможно, когда-нибудь у меня тоже будет сын, — сказал он, не сводя глаз с Бадры.

Тупая боль сжала ее грудь. Насколько страстно она желала быть женой Хепри, настолько невозможным казалось ей иметь от него ребенка. Та колыбельная песня, которую она могла бы петь, умерла вместе с ее дочерью. Доброе отношение Джабари со временем излечило ее душевные раны, а покровительство Хепри дало ей чувство безопасности и вселило надежду. Но, несмотря на все это, физическая близость с мужчиной была тем, чего ей хотелось бы меньше всего на свете.

Мужчины ушли, спокойно разговаривая. Тарик вцепился ручонками в золотистые волосы Элизабет, выбившиеся из-под ее голубого шарфа. Бадра пристально посмотрела на нее.

— Лиз, скажи мне, что ты чувствовала, когда была с любимым тобою человеком и когда потом у вас родился ребенок? — Щеки у нее вспыхнули, но она хотела знать ответ.

Лицо ее подруги приобрело мечтательное выражение.

— Это самое замечательное ощущение на свете. Это момент наибольшего слияния наших тел и наших душ, это небывалый восторг, не сравнимый ни с чем…

Восторг? Возможно, мечты о замужестве и ребенке вовсе не были такими уж глупыми и бесплодными. Но она никогда не испытывала восторга от близости — только ужас, боль и стыд. Может быть, в этом ее несчастье, ее беда? Она возобновила чтение, но тут вернулся Джабари и позвал свою жену:

— Элизабет!

В глазах женщины блеснул огонек. Попросив Бадру присмотреть за ребенком, она взяла протянутую руку и послушно пошла за мужем в их шатер. Циновки на двери опустились.

Бадра смотрела на черный шатер. Элизабет доверительно сообщила ей: они с Джабари решили, что у их сына должен быть брат или сестричка. И шейх был полон решимости исполнить свой долг.

Теперь Бадра попросила любимую тетушку присмотреть за ребенком. Испытывая угрызения совести и в то же время сгорая от любопытства, Бадра обошла шатер шейха, привлеченная приглушенными стонами и восклицаниями, доносившимися изнутри. Услышав их, Бадра напряглась, но потом она поняла, что это были крики наслаждения.

К ней пришло воспоминание из прошлого. Ей было семнадцать. Она жила в хорошо охраняемом доме в селении Амарна. Джабари перевез сюда и Бадру, и ее подругу Фарах, чтобы обеспечить их безопасность во время войны между племенами. Каждый раз, когда она куда-нибудь ездила, ее сопровождал Хепри. Но в тот день на базар ее сопровождал воин по имени Али. А Хепри почему-то освободили от выполнения своего долга.

Они с Али миновали дом Найлы. Бадра припомнила, что на рыночной площади Хепри флиртовал с этой молодой вдовой, недавно приехавшей в город. Когда она с Али возвращалась назад, Бадру внезапно осенила мысль, и она попросила Али вернуться за шерстью, которую она забыла. Он не хотел оставлять ее одну, но она убедила его, что с ней ничего не случится.

Когда он ушел, она крадучись обошла дом Найлы. Она слышала невнятное бормотанье Хепри и ласковый голос женщины, потом заглянула через зарешеченное окно. Она увидела богато обставленную, украшенную дорогими коврами спальню, в которой основное место занимала кровать. На постели, разметавшись, лежали обнаженные Хепри и Найла. Он целовал женщину, а ее рука, обвив его за шею, гладила длинные, темные локоны Хепри. Бадра вцепилась в оконную раму, так что побелели костяшки пальцев. Вдруг Хепри сел, откинувшись на подушки. Кожа его мускулистого тела лоснилась от пота. Он был просто прекрасен, подобен высеченной из камня скульптуре совершенного мужчины. Его густые темные волосы рассыпались по плечам, и он нетерпеливо откидывал их со лба. Бадра жадным взглядом оглядывала его грудь, живот — и… От изумления она раскрыла рот.

Мужские гениталии Фарика по сравнению с тем, что она видела у Хепри, напоминали выжатый финик.

Хепри положил руки на нежные, медового цвета бедра Найлы, широко раздвинул ей ноги и лег на нее. Вдовушка испуганно вскрикнула, когда он входил в нее, впиваясь руками ему в плечи.

— У тебя слишком велик, — простонала женщина.

Бадра сочувственно кивнула.

Хепри что-то нежно шептал, целовал Найлу и наконец полностью овладел ею.

Как завороженная смотрела Бадра на шокирующее зрелище, она была не в силах оторвать взгляд от его крепких ягодиц, которые равномерно приподнимались и опускались. Найла выгибалась и наконец закричала, стала царапать своими ногтями крепкую спину Хепри. Он что-то пробормотал и поцеловал ее. При виде выражения восторга на лице Найлы Бадра поняла, что та кричала от удовольствия. Затем могучее тело Хепри содрогнулось в последнем усилии и затихло.

Акт, который причинял ей только боль, Найле не принес ничего, кроме наслаждения. Бадру захлестнула волна ревности. Ее телохранитель не принадлежал только ей. Она горела желанием испытать тот же самый восторг, который испытали Хепри и Найла, почувствовать тяжесть его тела, ощутить крепкость мускулов, которые должны защищать ее. Но она все еще была напугана. По этой причине она оттолкнула его…

Легкое покашливание отвлекло ее от этих воспоминаний. В смущении обернувшись, она увидела Хепри, который стоял, положив руку на рукоятку меча. Он смотрел на нее нежным и удивленным взглядом Она покраснела: ведь он застал ее у шатра подслушивающей за Элизабет и Джабари.

— Бадра, — мягко позвал он, — пойдем погуляем?

Он замедлил свой шаг, чтобы она поспевала за ним. Когда они дошли до ее шатра, Хепри ласково погладил ее по щеке.

— Мой брат и его жена страстно желают иметь еще одного ребенка. Это ведь естественно, правда? Когда-нибудь и ты захочешь этого.

В волнении она отвела взгляд.

— Ты не любишь детей? Я знаю только один способ, чтобы их иметь, — сказал он. Его голубые глаза сверкнули.

— Меня ждет работа, — пробормотала она.

Когда она наклонилась, чтобы войти в свой шатер, он легко сдавил ее запястье.

— Жди меня у моего шатра, когда взойдет луна, — сказал он ей. — Я хочу тебе кое-что показать. Что-то особенное.

В ожидании вечера Бадра терзалась страхом и в то же время сгорала от любопытства.

Когда Хепри встретил ее, полная луна уже давно сияла на небе. Ее голубоватый свет серебрил его темные волосы, выбивавшиеся из-под голубого тюрбана, и переливался на стали его сабли.

Они шли в тишине уснувшего лагеря мимо потухших кострищ и шатров, служивших приютом воинам и их семьям. Тишину нарушало лишь шуршанье песка, шевелимого ветром, и ржание лошадей.

— Сегодня очень тихая ночь, — сказала она.

— Разве ты не слышишь этого?

— Чего?

— Звука ночи, — сказал он мягко. — И страсти.

Сначала она не слышала ничего, потом ее слух стал улавливать другие звуки. Приглушенные вскрикивания женщин чередовались с глухим рычанием мужчин. Шелест ткани, шепот голосов, слившиеся тела. Что-то темное, животное, чувственное было во всем этом, это был танец эротических звуков. Он обрушился на ее чувства, давая волю ее фантазии.

— Когда мужчина и женщина получают удовольствие от близости друг с другом, возникает музыка любви. Звуки этой музыки — самые сладостные звуки пустыни, — между тем спокойно говорил ей Хепри.

Они прошли мимо шатров и коновязи и вышли на горную дорогу. Бледный свет луны высвечивал черно-серые тени неровных камней. Хепри продолжал идти дальше.

— Что ты хочешь показать мне? — спросила Бадра.

Хепри остановился перед входом в небольшое, знакомое ей ущелье.

— Сюда, — показал он жестом.

Они вошли в ущелье, с обеих сторон над ними нависали стены известняка. Наконец Хепри остановился возле больших валунов.

— Здесь, — удовлетворенно сказал он.

От восторга у нее перехватило дыхание. На поверхности большой известняковой скалы Хепри вырезал поясное изображение египетской кобры. Ее голова с раскрытым капюшоном зловеще нависала над ними, прекрасная в своем порыве нападать.

— Я хотел, чтобы ты увидела это при лунном свете. — Он любовно дотронулся до своего творения. — Когда светит луна…

— Она выглядит как настоящая, — восхитилась она.

— Именно в этом месте я получил свой тотем Кобры, поэтому я хотел запомнить его, — Хепри указал ей на тонкий шиповник около валуна.

— Расскажи мне, — нетерпеливо попросила она.

— Мы с Джабари были на охоте, искали мелкую дичь. Он как раз проходил мимо скалы, и вдруг мы услышали змеиное шипение. Я первый увидел змею, которую мы потревожили во время отдыха.

— Ты убил ее?

— Нет. Отец говорил мне, что эти кобры не выплевывают яд и считаются в Египте священными, их почитают как покровителей царей. Если бы я убил ее, тогда с Джабари случилась бы беда. И я вспомнил трюк, которому меня однажды научил старый заклинатель змей. Я взял ружье и заставил змею обвиться вокруг ствола. И она успокоилась. С этого времени я стал известен как Кобра, человек, который действует так же быстро, как змея.

Она улыбнулась, припомнив, как его удивительная реакция удержала ее руку, когда она хотела покончить с собой.

— Ты действительно Кобра. Твой тотем верно тебе служит.

Он внимательно смотрел на нее в переливающемся свете луны. Луна. Ее тезка. Он показал на небо.

— У вас одно имя. Но даже красота полной луны меркнет рядом с тобой, Бадра.

К ней вернулась ее прежняя тревога. Она взглянула на кружево звезд, раскинутое на ночном небе.

— Но нет ничего прекраснее звезд. Мне кажется, что я могу дотронуться до них, как до тех сверкающих драгоценностей, которые я однажды видела в Каире.

— Ты прекраснее всех звезд на небе Египта.

Его хриплый голос ласкал, как теплый бархат. Хепри слегка обнял ее плечи. Его тело дышало жаром, как разгоревшееся пламя костра.

— Джабари освободил меня от клятвы не прикасаться к тебе. Ты… ты хотела бы, чтобы я поцеловал тебя? — мягко спросил он. — А, Бадра?

«Да», — кричало ее сердце.

В ее душе росла надежда. Она рассматривала его в лунном свете. По коже у нее побежали мурашки от звука его голоса, когда он нежно и мягко произнес ее имя. Она отшатнулась и съежилась, страшась и в то же время страстно желая этой новой близости, этой обжигающей страсти. Он провел пальцем по ее щеке и дальше — по дрожащим губам. Она кивнула:

— Да. Поцелуй меня.

— Я так долго ждал тебя, Бадра, — пробормотал он.

Бросив на нее недвусмысленный взгляд, он своими сильными руками повернул к себе ее лицо. От его страстного поцелуя у нее перехватило дыхание, замерло сердце. Его губы слегка касались ее губ, лаская их. Заинтригованная, она ждала. Тогда он крепко прижал свои губы к ее губам, обводя языком верхнюю, слегка щекоча ее. Когда Бадра вскрикнула от удовольствия, он проник языком в ее рот. В шоке она сжала губы.

— Давай, Бадра, открой, — уговаривал он. Потом снова овладел ее губами. Ее дыхание со свистом вырвалось наружу, когда она открыла рот. Язык Хепри метался у нее во рту, наслаждаясь ею и возбуждая ее. Мужчина прижимался к ней всем телом. Он продолжал свои безжалостные атаки, умело овладевая ее ртом. Он впивался в ее губы, вызывая трепет всего ее тела. Его страстность подарила Бадре надежду. Да, наверное, это и был тот самый восторг, который имела в виду Элизабет.

Затем она почувствовала сквозь одежду, как напрягся его член. Хепри сжал девушку в своих железных объятиях, всем своим телом прижав ее к скале, и застонал. И этот неожиданный страстный натиск испугал ее, она почувствовала себя беспомощной. Удивление уступило место ужасу. Если он будет таким же грубым животным, насилующим ее тело с безумной похотью, как и Фарик, то она возненавидит его…

Тяжело дыша, он все-таки отпустил ее. Лунный свет и темная страсть сверкали в его глазах.

— Своей красотой ты сводишь мужчин с ума. Я еле-еле сдержался. Если мы поженимся, все будет иначе, — сказал он хриплым голосом.

— Иначе? — переспросила она, все еще глубоко потрясенная.

— Я не разрешу тебе покидать мою постель. Я сделаю так, что у тебя будет другое занятие, нежели прогулки при лунном свете.

Его слова пробудили в ней прежние страхи. Если они поженятся, из их шатра будут раздаваться не звуки радости, а только крики страдания. Все воины будут смотреть на Хепри с презрением. Поползут слухи. Она слишком хорошо к нему относилась, чтобы допустить такой позор. Она не могла обречь такого сильного, полного страсти мужчину на такой безрадостный брак. Оставалось только одно: бросить его в объятия других женщин, чтобы он мог удовлетворять потребности своего тела — как тогда с Найлой…

Когда они возвратились в лагерь, она попыталась заглушить в себе привычное чувство сожаления. В этом не было ничего нового, уже много раз она испытывала такое состояние.

На следующий день топот копыт принес Хепри весть из его прошлого и изменил всю его жизнь.

Счастливый и энергичный, ощущая на губах прелесть прикосновения мягких и податливых губ Бадры, он сидел перед своим шатром и вырезал для нее из дерева новый челнок. Услышав приближающийся топот лошадей, он поднял голову. На горизонте поднялось облако пыли. Кровь застыла у него в жилах. На холеных арабских скакунах приближалась группа светлокожих англичан, сопровождаемая его соплеменниками.

Джабари предупредил его о предстоящем визите путешественников. Они заявили, что у Хепри, может быть, есть семья. Его охватило беспокойство, но он в шутку говорил, что вряд ли кто-нибудь из англичан захочет его. Он был слишком упрям, слишком дерзок — он был слишком египтянин, чтобы стать англичанином.

Два бледнолицых иностранца: один шатен, другой — с копной седых волос, гораздо старше своего спутника, — сошли с лошадей. Они были в странных льняных костюмах, в пробковых шлемах, которые обычно предпочитали английские археологи. У Хепри пересохло во рту. Джабари приветствовал их и проводил к шатру Хепри. С живостью, удивительной в таком пожилом человеке, седовласый англичанин побежал вперед.

Внезапно он остановился. На Хепри смотрели глаза точно такого же голубого цвета, как и у него.

— Боже милостивый, это правда, — скрипучим голосом медленно сказал мужчина по-английски. — Вы вылитый Майкл, когда он был в вашем возрасте.

Хепри в панике взглянул на Джабари. Но лицо его брата осталось бесстрастным.

— Кеннет, я ваш дедушка. Долгие годы я молился о том, чтобы найти вас. Я Чарльз Тристан, герцог Колдуэлл, — продолжал приезжий.

Подошел более молодой англичанин. Он носил бакенбарды, у него были пышные усы и редкие светло-коричневые волосы.

— Привет, — сердечно сказал он. — Я Виктор Эдвардс, ваш троюродный брат со стороны отца. Какое счастье, что мы наконец нашли вас.

Хепри был так потрясен, что пошатнулся.

— У меня нет родственников в Англии, — тихо произнес он на ломаном английском. — Моя семья погибла от рук врагов из другого племени много лет назад. Племя Аль-Хаджидов убило моих родителей и брата.

— Да, — в голубых глазах старого джентльмена светилось сочувствие. — Но не тебя. И теперь я нашел тебя. Ты Кеннет Тристан. Ты мой наследник.

— Наследник? Что такое «наследник»?

— Я твой дедушка, Кеннет, — повторил он.

«Дедушка? У него был другой дедушка, Нкози, и он вместе со своей женой поехал навестить племя Аль-Хаджид». Хепри умоляюще взглянул на Джабари, но шейх продолжал невозмутимо глядеть в сторону. Как это может быть? Он был Хамсином, воином ветра. Египтянином. Он скакал по пыльным пескам. Он был братом величайшего из шейхов пустыни. А сейчас странные англичане, приплывшие из-за моря, говорят, что это не так. Что он чуть ли не наследник герцога! Нет, он должен выпроводить этих незваных гостей.

Он высоко поднял ноги, показав им подметки своих башмаков.

— Уходите отсюда. Я вас не знаю, — бесцеремонно сказал он.

Конечно, они не могли понять, каким грубым был этот жест. Они же были англичане. Но Джабари разгневался.

— Хепри! — резко одернул он. Затем продолжил мягко: — Веди себя достойно. Хамсины всегда вежливы со своими гостями. — И обратился к двум английским джентльменам:

— Аллах васалан. Я приглашаю вас в свой шатер.

Новость о приезде гостей распространилась со скоростью песчаной бури. В то время как египтяне — слуги англичан сгружали вещи, Джабари лично угощал англичан. Кофейная церемония была особой честью, которой он удостаивал только самых почетных гостей. На ней присутствовали также Элизабет и Назим-Рамзес со своей женой-англичанкой Кэтрин. Толпа любопытных осаждала шатер, желая взглянуть на герцога и его племянника.

Хепри был горд за своего брата, который искусно поджарил на маленькой жаровне зеленые кофейные зерна, остудил их в деревянной миске и смолол в ручной мельничке-кофемолке. Оба англичанина сидели поджав ноги на толстом красном ковре, наблюдая за приготовлениями, и о чем-то тихо переговаривались. Джабари не удалось произвести на них впечатления. Хепри сложил руки на груди, с негодованием глядя на иностранцев.

Когда кофе был готов, шейх вежливо налил его для своих гостей в две маленькие пиалы. Бесценный фарфор хранился в семье многими поколениями. Англичане пробормотали слова благодарности и сделали по глотку. Губы Виктора скривились в едва скрываемой насмешке. Хепри воспринял это как оскорбление. Он пил свой кофе, наслаждаясь острым привкусом кардамона. Манера англичан заедать кофе финиками доставила ему тайную радость. Финики подслащивали горький напиток. Нет, эти люди не могли быть его семьей. Они даже не умели пить кофе.

Хепри продолжал пристально смотреть на герцога Колдуэлла, черты лица которого так напоминали его собственные. Это было несомненное сходство. Мир покачнулся перед его глазами, когда он услышал слова иностранца. Тот рассказывал Джабари о том, как важно было ему найти своего внука.

Когда шейх согласно кивнул головой, Хепри внутренне запротестовал. Нет! Этот человек не был его родней! Толпа с нескрываемым любопытством глазела на гостей. В стороне он увидел Рашида, теперь одетого в синие одежды их племени. Воин пристально смотрел на английских гостей. Вдруг Рашид встретился взглядом с Хепри, затем развернулся и ушел.

Смущенный и неуверенный, Хепри вернулся мыслями к Бадре. Что, если иностранцы захотят увезти его в свою страну зеленой травы? Все его существование было подчинено одному — охранять ее, смотреть за ней. Хранить свою любовь и желание, погребенными глубоко в сердце. Она до боли была нужна ему. Нет, он не оставит ее.

— Хепри, — сказал Джабари по-арабски. — Твой дедушка обращается к тебе с вопросом.

«Не мой дедушка», — подумал он возмущенно.

— Я продолжал надеяться, что ты или твой брат еще живы, — сказал седой англичанин. — Кеннет, вы являетесь наследником одного из самых громких титулов Англии. Вы унаследуете огромное состояние и недвижимость. Я понимаю, как это может быть для вас трудно, но прошу вас вернуться в Англию вместе с нами.

Наследство? Титул? Он взглянул на Джабари, который быстро переводил его слова на арабский. Хепри почувствовал еще один удар. Уехать из Египта ради богатства? Кому нужно богатство? Ему принадлежат все богатства вольной пустыни.

— Кто звал вас сюда? — яростно выкрикнул он.

— Я звала, — сказала Кэтрин своим мягким голосом. Жена Назима — теперь Рамзеса — выглядела обеспокоенной. — Мой отец, граф Смитфилд, был хорошим другом пашей семьи. Я написала своему отцу о голубоглазом воине, живущем в племени Хамсинов, семью которого убили, и он немедленно рассказал все вашему дедушке.

Телохранитель Джабари обнял жену за талию.

— Кэтрин хотела как лучше. Ей хотелось, чтобы ты нашел свою настоящую семью.

«Настоящая семья. Далекая — далекая семья вынуждает его уехать. Нет, он не уедет. Его земля — это сухая пустыня и скалистые ущелья. А не чья-то чужая земля воды и травы. Как он оставит горячее синее небо и желтый песок? Как он оставит свой любимый Египет?» — Хепри оглядел всех присутствующих. Элизабет была взволнована. Джабари и Рамзес — мрачны. Кэтрин смотрела на него умоляюще:

— Он хороший человек, Хепри. Ты происходишь из хорошей семьи, твой род такой же знатный, как и у любого из египетских царей. Он твой дедушка, — сказала она.

Они были готовы отпустить его. Как они могли? Неужели семья ничего не значит для Джабари? Правда, он не кровный его брат, но они же выросли вместе!.. Воевали вместе!..

Теперь вся надежда была на Бадру. Если он женится на ней, наверняка брат не отдаст его этим светловолосым иностранцам, прибывшим из-за моря. Он будет нужен своей жене. Разве он сможет оставить ее?

Хепри успокоился. Да, конечно, она выйдет за него замуж. Об этом говорила ее привязанность к нему, подарки, которые она делала ему в течение этих лет, их дружеские отношения и, наконец, этот поцелуй. Тепло разлилось по его жилам, когда он вспомнил ее мягкие губы. Да, женитьба на Бадре решит все его проблемы. Даже если ему придется уехать, это будет уже не так страшно, раз она будет рядом. Он сможет встретиться с землей воды и травы, если этого нельзя избежать.

Вежливо попросив извинения у присутствующих, он вышел из шатра, не обращая внимания на встревоженное выражение лица Джабари. Он нашел Бадру сидящей под акацией. Она занималась рукоделием.

— Я думала, ты пьешь кофе со своим дедушкой, — ласково улыбнулась она. — Разве это не чудесно, что твоя семья нашла тебя? Все племя только и говорит, что о твоем благородном происхождении, о том, что ты будешь богаче древних царей Египта.

«И она тоже?» Он поморщился и сел рядом.

— Ничего этого мне не нужно.

У Бадры задрожали губы.

— Я не понимаю. Ты его внук. Если бы я знала, что мой ребенок или внук, которого я считала умершим, жив, я бы горы свернула, чтобы быть снова с ним. Над тобой Божье благословение. Поверь мне.

Он не выносил, когда она страдала. Тыльной стороной ладони он погладил ее по щеке. Робкая улыбка тронула ее губы. Аллах свидетель, он хотел обнять ее. И навсегда остаться здесь.

— Я хочу задать тебе очень важный вопрос, — он встал пред нею на колени.

Она напряглась как натянутая струна.

— Ты можешь… ты хочешь выйти за меня замуж, Бадра? — спросил он, с волнением глядя на нее. — Не так я хотел говорить с тобой об этом, но у меня мало времени. Я должен все решить. Не оставляй меня. Выходи за меня замуж, и я дам тебе все — меня ждет богатое наследство. Выходи за меня замуж, и мы останемся здесь, у Хамсинов. Или, если пожелаешь, мы будем жить в Англии в богатстве и роскоши. Если ты будешь рядом, я приму любую жизнь.

«Пожалуйста, — молил он глазами. — Я не могу потерять тебя».

Она молчала, сжав губы. Хепри с надеждой ждал ее ответа. Наверняка после того поцелуя, ее чувства к нему…

Ее ответ прозвучал как пощечина:

— Прости, Хепри, но я не могу стать твоей женой. У меня к тебе нет тех же чувств, которые ты испытываешь ко мне, — прошептала она.

На какое-то мгновение он онемел от неожиданности. Он заглянул ей в глаза. Нет? Она отвела взгляд. Его последняя надежда исчезла. Громадная тяжесть навалилась на него. Долгие годы ожидания. Обожания. Надежды на ее любовь. Все напрасно!

Мучительные сомнения исчезли, осталась только горечь.

Хепри поднялся на ноги и вытащил из-за пояса свой кинжал, тот самый, которым она однажды хотела покончить с собой. Что-то перегорело в нем.

Со свистом он опустил его на свою ладонь, как бы напоминая, как он спас ее тогда.

— Последний раз я проливаю свою кровь для тебя, Бадра. Больше ты не нуждаешься в моих жертвах ради тебя. Возьми его. Теперь он твой. В Англии он мне не понадобится! — он резко оборвал свою речь и с отвращением отшвырнул кинжал. Лезвие ушло глубоко в песок.

Он ушел, как слезами орошая песок своей кровью. Но жгучая боль в ладони причиняла ему меньшие страдания, чем та, что терзала его душу.

Прошло несколько дней, хотя Хепри казалось, что время остановилось. Он принял решение. Он поедет в Англию. Здесь ему больше нечего было делать. Бадра отвергла его. Завтра он уедет. Джабари посочувствовал ему, когда узнал, что бывшая наложница отказалась выйти за него замуж. Но и только…

По пути к шатру шейха Хепри удалось справиться с горькими чувствами, одолевшими его. Около шатра он почти столкнулся с Рашидом. Тот преградил ему дорогу и окинул его мрачным взглядом.

— Прочь с дороги! — приказал Хепри. — У меня нет времени на пререкания с тобой.

Но воин не сдвинулся с места. Он продолжал пристально смотреть на Хепри, его губы дрожали, темные глаза смотрели холодно.

— Если хочешь что-то сказать, говори, — коротко бросил Хепри. — Я должен встретиться со своим братом перед отъездом в Англию.

В глазах Рашида появилось презрительное выражение.

— Со своим братом? У тебя больше нет брата. Уезжай в Англию. Ты принадлежишь земле пузатых толстосумов, колонизаторов, там-то ты сгодишься.

Хепри сделал угрожающее движение. Его собеседник ухмыльнулся:

— Тебе следует относиться с большим уважением к новому телохранителю Бадры.

Это неожиданное известие поразило Хепри. Рашид же засмеялся своим особым смехом и ушел.

Хепри весь дрожал, когда вошел в шатер Джабари. Шейх кивком головы указал ему место рядом с Рамзесом.

— Рашид сказал мне, что теперь он будет телохранителем Бадры, — начал Хепри без всякого предисловия.

Шейх и Назим-Рамзес обменялись взглядом, и Джабари кивнул:

— Да, это правда. Я хочу, чтобы Бадра чувствовала себя защищенной, когда ты покинешь нас. И назначил ей нового телохранителя.

— Но в этом уже нет необходимости. Фарика давно нет в живых, — возразил Хепри. Ему была невыносима мысль о том, что Рашид будет рядом с его любимой…

— Есть и другие, кто может причинить ей вред. Кроме того, Бадра сама попросила, чтобы ее телохранителем стал Рашид, — заключил Рамзес.

«Сама просила? Рашид будет защищать то, что принадлежало ему?» Все внутри Хепри обратилось в прах. У него не осталось ничего. Даже его проклятого чувства собственного достоинства.

— Хепри — э-э… Кеннет — я пригласил тебя к себе по очень важному поводу. — Джабари вынул из кожаных ножен прекрасный меч, рукоять которого была украшена драгоценными камнями. Рамзес смотрел на него с благоговением. — Ты не являешься моим братом по крови, но я хочу, чтобы перед своим отъездом ты стал им. Сегодня ночью при свете луны и звезд я совершу этот обряд. А сейчас я торжественно вручаю тебе этот меч. Свадебный меч племени Хамсинов. Он передается от брата к брату. Ты — мой брат по сердцу отныне и навек. — И шейх с поклоном подал Хепри свой меч.

— Я дарю тебе его на твою свадьбу, чтобы ты всегда знал, что мы всегда будем с тобою кровными братьями, — сказал он торжественно.

«На свадьбу?» Внутри у Хепри все оборвалось. Как может Джабари быть таким слепым? Как может человек, который ему ближе, чем брат, думать, что он женится на ком-то другом, а не на женщине, которую он желал долгие годы? На женщине, которая разбила его сердце?

Гнев и горечь поднялись в нем. Они отпускают его. Отсылают в Англию! Джабари даже не возражает. Они не хотят его. Он уедет из Египта и даже не оглянется. И заставит их понять, что никогда не вернется сюда.

Хепри отвел руку брата с прекрасным, украшенным рубинами и бриллиантами мечом:

— Нет, Джабари, я не хочу.

Шейх удивленно отпрянул, а Рамзес от удивления раскрыл рот.

— Ты… отказываешься от моего священного свадебного кинжала?

— Оставь себе свой проклятый кинжал. Я не брат тебе. Я никогда им не был и не буду! И свадьба моя не состоится, — сказал он хмуро. Затем встал и ушел, не обращая внимания на их ошеломленные лица.

Он проводил последнюю ночь в своем шатре в одиночестве. Не в состоянии заснуть, он слушал звуки ночной пустыни. Физическая и нравственная боль терзала его тело. Бадра отказала ему. Она его не любит. И никогда не любила.

На следующий день, когда Хепри собирался в дорогу, и лагере царила мертвая тишина. Многие избегали смотреть на него. Все его имущество уместилось в одном саквояже: резные камни, его сабля, книги на арабском. И тут откинулся полог шатра, и, неслышно ступая, вошла Бадра.

Девушка вошла, хотя он не приглашал ее в свой шатер. Не обращая на нее внимания, он продолжал укладывать свои вещи. Она нанесла ему душевную рану, подобно той, которую он нанес Джабари. Шейх до сих пор был глубоко оскорбленным.

Тонкими пальцами перебирала Бадра бахрому своего любимого голубого шарфа. Прощание с Хепри терзало ей душу.

— Значит, ты просила, чтобы Рашид стал твоим телохранителем? — спросил он наконец, подняв голову.

— Он хороший, храбрый воин… — Ее голос замер.

Когда Хепри объявил о своем отъезде, она сама подошла к Рашиду и заключила с ним договор. Каждый из них поклялся хранить в тайне позорные тайны своего мучительного прошлого, а для посторонних создавать глаз видимость дружеских отношений. Ни один из них не хотел связывать себя узами брака.

И вот эта тайна готова была сорваться с ее губ. Она должна объяснить ему, почему отказала. Но его лицо было отчужденным, голубые глаза — холоднее льда.

Мужество покинуло ее. Она не могла вымолвить ни слова.

— Хепри, я пришла попрощаться с тобой и пожелать тебе всего хорошего, — голос ее дрогнул. — Я буду очень скучать без тебя.

Он застегнул свой саквояж, громко щелкнув замком. На нее он не смотрел.

— Я сожалею, что все так случилось, — прошептала она. А мысленно добавила: «Я хотела бы быть другой. Ты уезжаешь в Англию. Ты найдешь женщину, которая будет любить тебя так, как я не умею. И каждый раз, когда я буду думать о том, что она — в твоих объятиях, я буду умирать. Но я не могу быть с тобой. Меня жжет память о прошлом, и я очень напугана».

— Уходи, Бадра. Мне надо заканчивать укладывать свои вещи, — холодно сказал он на прекрасном английском.

У нее перехватило горло. Она ушла.

Церемонии прощания не было. Не было обычных для расставания пожеланий. Лишь Элизабет и Кэтрин тепло попрощались с наследником герцога. Кэтрин подала Хепри письмо для своего отца. Тягостная тишина повисла над лагерем Хамсинов, когда все собрались у ворот, чтобы посмотреть на отъезд англичан. Посмотреть на Кеннета, наследника герцога. Хепри покидал единственную семью, которая вырастила его. Другой семьи он никогда не знал.

Колючий ветер пустыни забивал глаза песком. Наверное, поэтому у него слезились глаза. Хепри вскочил на коня, украдкой бросив последний взгляд на Бадру. Она крепко держала руку шейха, как будто хотела поддержать его. Джабари стоял с таким видом, словно Хепри поразил его в самое сердце.

Теперь все они не значили для него ничего. Он развернул коня и поскакал вслед за дедом, кузеном и слугами.

Он ни разу не оглянулся.