Конгрегация посвящает свою деятельность человеческому совершенствованию. Мы пытаемся ускорить полезные процессы и исключить болезненные и гнилостные.

Наше кредо основано на истории человеческой расы, которая насчитывает миллионы лет естественного развития.

Что происходит, когда рыба, привыкшая к соленой воде, попадает в пресную? Она погибает.

Представьте себе создание, все чувства, способности и инстинкты которого формировались в естественных условиях: его грело солнце, обдувал ветер, поливал дождь; такое создание видело облака, горы и далекие горизонты, знало вкус натуральной пищи, ходило по твердой земле. Что происходит, если такое существо переместить в искусственные условия? Оно становится жертвой истерических причуд, галлюцинаций, сексуальных извращений. Оно сталкивается с абстракциями чаще, чем с фактами, и постепенно деградирует, теряет приспособляемость. Столкнувшись с реальными переменами, существо кричит, сворачивается в клубок, закрывает глаза, сжимается и ждет. Оно – пацифист, который боится сам себя защищать.

Из речи Николаса Райда, Брата Конгрегации восемьдесят восьмой ступени (Мадерский Технологический колледж)

Урбанизированное существование мужчин и женщин – это не жизнь, а абстракция жизни на более или менее высоком уровне изысканного ухода от реальности. У таких людей чаще всего возникают негативные идеи. Они развивают критику, которая критикует критицизм, и даже критику, критикующую критицизм критицизма, – чрезмерные злоупотребления человеческим талантом и энергией.

Чарльз Бронштейн. «Лучшее понимание Конгрегации»

Наш гений – это титан Антей…

Урбанизация – неестественные условия жизни…

Разве мы принадлежим к элите, как это часто утверждают? Но ведь, с другой стороны, мы сами не относим себя к отбросам общества…

Мы одобряем контрасты, социальную неустойчивость, крайности общества. Часто мы обвиняем хаос, однако никакого хаоса на самом деле не существует…

Урбанисты бьют в спину!..

Урбанисты – ограниченные и самодовольные люди!..

Если они так любят плейстоцен, почему же не одеваются в шкуры и не живут в пещерах?…

Обитатели самых надменных и уединенных башен из слоновой кости, которые они сравнивают с «естественными условиями жизни».

Мэри Мюррей. «Конгрегация»

Я бы с большей охотой выискивала недостатки в чьих-то рукописях, чем рвала помидоры под горячим солнцем…

Мне больше нравится управлять своим автомобилем, чем упрямым мулом…

Из высказываний об условиях жизни

* * *

Джерсен стоял у окна гостиной в своих апартаментах, глядя на площадь Старого Тара. Была полночь. Площадь выглядела темной и тихой. Яркие звезды высвечивали крыши домов Понтифракта, бросая черные тени от высоких фронтонов под кривыми карнизами и тысяч причудливых труб дымоходов.

Джерсен был угрюм и чувствовал упадок сил.

План рухнул. Программа оказалась выполненной точно: Говард Алан Трисонг отреагировал так, как Джерсен и задумывал. Элис Рэук могла бы вывести прямо к Трисонгу… И такое поражение! Говард Трисонг отказался публиковать свою автобиографию и не согласился дать интервью.

Больше конкурс ничего не даст. Пора подводить его итоги. Пусть этим займется миссис Инч.

Что дальше?…

Элис Рэук осталась единственной нитью к Говарду Алану Трисонгу, но связь эта хрупка и ненадежна.

На два вопроса ответы так и не получены. Каким образом Говард Алан Трисонг контролирует Элис Рэук? Почему Трисонг отравил девять человек?

Ответы, возможно, найдутся на Диком Острове, но Джерсен мрачно подумал, что все сведения, видимо, окажутся старыми и бесполезными. Гораздо интересней узнать, чем Говард Трисонг занимается сейчас, но об этом Элис, скорее всего, ничего не знает. А другого источника информации нет…

Джерсен посмотрел поверх крыш. В пивных Порти еще горел свет. Джерсен нашел взглядом гостиницу «Святой Диарминд» и подумал, что Элис Рэук, наверное, спит.

Отвернувшись от окна, он застыл неподвижно, потом снял рубашку, надел темно-серую блузу космонавта, надвинул на лоб мягкую шапочку и двинулся к двери. Звонок коммуникатора заставил его вернуться. Он постоял, с удивлением рассматривая аппарат. Кто мог звонить в такой час?

Экран ожил, и на нем появилось бледное лицо Максела Рэкроуза.

– Мистер Лукас?

– Я слушаю.

Рэкроуз говорил тихо:

– Информация, которую вы запрашивали, получена, не хватает лишь нескольких деталей.

Максел Рэкроуз говорил так сдержанно, что Джерсен начал волноваться. Как-то неуверенно Рэкроуз продолжал:

– Надеюсь, не поднял вас с постели?

– Нет, я собирался прогуляться.

– Тогда почему бы вам не зайти ко мне в редакцию на несколько минут? Думаю, вас заинтересует то, что я раскопал.

* * *

Редакция «Космополиса» никогда не закрывалась: работа шла круглые сутки, круглый год. Высокая стеклянная дверь при приближении Джерсена распахнулась. Он вошел в фойе, где светящиеся плиты из цветного стекла изображали карту старой Земли.

Джерсен поднялся на лифте на самый верх Северной Башни и прошел в офис Максела Рэкроуза, который носил теперь титул управляющего смешанными операциями.

Кабинет для приемов соответствовал положению Рэкроуза. Внутренняя комната, где Рэкроуз проводил большую часть времени, напоминала джунгли. На длинном столе возвышались груды книг, журналов, газет, фотографий, разорванных изданий, любопытных и непонятных безделушек из никому не нужного хлама. Здесь же стояли несколько табуреток и стульев, коммутатор, чайный сервиз, аппарат для проецирования печатного материала на стену, статуя хилой обнаженной женщины девяти футов высотой, чрево которой открывалось каждый час, и оттуда появлялась странная птица, кричащая «ку-ку».

Рэкроуз – высокий, угловатый молодой человек в дорогой, точнее неудобной, одежде, с несколько удлиненным лошадиным лицом, прямыми, светлыми волосами и голубыми глазами с тяжелыми, нависающими веками – бесцеремонно приветствовал Джерсена:

– Садитесь, если хотите. – Он показал рукой на один из старинных стульев. – Может, хотите чашку чая? А бисквит?

– Не откажусь.

С чашкой чая и пирожными Рэкроуз уселся в кресло возле стола.

– Как проходит конкурс?

– Очень хорошо. Один человек назвал имена девяти из десяти, и, если никто не сможет его превзойти, мы объявим его победителем. А что вас беспокоит?

Рэкроуз откинулся назад, соединил кончики пальцев и уставился в потолок, сжав губы.

– По вашей просьбе я собрал всю возможную информацию. Я начал с «Индекса» и наших собственных картотек. Установить, кто изображен на фотографии, оказалось довольно легко. Все – уважаемые господа с хорошей репутацией. Кроме номера шесть. Он известен под несколькими именами, и все они связаны с постыдными действиями. Он, как мне думается, преступник.

– А остальные?

– А вот здесь мы сделали интересное открытие. Я обнаружил повторяющиеся запросы в Конгрегацию и ответы на них: «Занимал высокое положение в иерархии», «Очевидно, был Братом высокой ступени». Например, Беатрис Атц имела сто третью ступень, Артемус Гадоуф был Триединым. – Максел Рэкроуз сделал паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление эта новость произвела на Джерсена.

Джерсен долго изучал фотографию, которую и так знал до мельчайших деталей. Неожиданно у него зародилось подозрение, странное и ужасное.

– Десять человек могут составлять Дексаду?

– Та же мысль пришла в голову и мне, – кивнул Рэкроуз.

Джерсен мгновение помедлил. Рэкроуз ничего не знал об отравлении плодами чарни, как не знал и того, что номер шесть – Говард Алан Трисонг.

– Кто сейчас достиг самой высокой ступени?

Рэкроуз уставился в потолок:

– Есть один отшельник на Бонифейсе… Я слышал, он входит в Дексаду.

– Кто обладает высшей ступенью в Понтифракте?

– Точно не знаю. Разрешите, я позвоню Кондо? Он знает это.

Рэкроуз переговорил по коммутатору тихим голосом, который был лишь немного громче шепота, потом сделал какие-то пометки на листе бледно-розовой бумаги.

– Хорошо, достаточно, – он повернулся к Джерсену, вырвал страницу из блокнота. – Ее имя Лета Гойнис. Она живет на Флахерти-Кресчент, семнадцать, в Брейне и, возможно, у нее шестидесятая или шестьдесят пятая ступень.

* * *

Джерсен отнес бумажку с адресом в свой кабинет, намного более скромный, чем у Максела Рэкроуза. По своему коммутатору он сделал вызов. Прошло мгновение, и невыразительный женский голос ответил ему:

– Лета Гойнис слушает.

– Извините за беспокойство в столь поздний час, миссис Гойнис. Мое имя Кирт Джерсен, и я хотел бы проконсультироваться у вас по вопросу государственной важности.

– Сейчас?

– К сожалению, да. Это очень важно для Конгрегации. Если позволите, я приеду к вам домой.

– Где вы сейчас находитесь?

– В редакции «Космополиса».

– Проедете до Узловой, а там кэб доставит вас на Флахерти-Кресчент.

* * *

Когда Джерсен подошел к коттеджу номер семнадцать по Флахерти-Кресчент, дверь отворилась. В дверном проеме, освещенная сзади, стояла темноволосая женщина, крепкая и, очевидно, в хорошей физической форме. Она окинула Джерсена беглым взглядом и отступила. Джерсен вошел, дверь за ним закрылась.

– Проходите сюда, – пригласили Лета Гойнис и провела его в гостиную. – Чай?

– Да, пожалуйста.

Женщина наполнила чашку и протянула ее Джерсену:

– Садитесь где вам будет удобно!

– Благодарю вас, – Джерсен сел.

Лета Гойнис (видимо, когда-то в молодости очень красивая женщина) осталась стоять. Ее черные волосы были коротко подстрижены, темные глаза смотрели прямо из-под черных бровей.

– В «Космополисе» не знают никакого Кирта Джерсена.

– По некоторым причинам там меня называют Генри Лукасом, специальным корреспондентом.

– Вы Брат Конгрегации?

– Больше нет. Когда я достиг одиннадцатой ступени, то обнаружил, что Конгрегация и я довольно часто не в ладах друг с другом.

Лета Гойнис слегка улыбнулась и кивнула:

– Итак?

Джерсен протянул ей конкурсную фотографию:

– Вы видели это? Она опубликована в «Экстанте».

– Раньше я ее не видела.

– Что вы можете сказать по этому поводу?

– В общем, ничего.

– Вы никого не узнаете?

– Никого.

– Это может быть Дексада. Этот джентльмен – Артемус Гадоуф. Он Триединый, что, как мне кажется, вы должны знать.

Лета Гойнис кивнула:

– Я никогда не встречала его.

– Это – Шаррод Ест… Диана де Трембаскал… Беатрис Атц, сто третья ступень… Ян Билферд… Вот этот джентльмен называет себя Спаркхаммером… Сабор Видол, девяносто девятая ступень… Джон Грей… Гадоуф… Гизельман, сто шестая ступень… Робин Мартилетто… – Джерсен сделал паузу. Лета Гойнис сказала:

– Здесь не вся Дексада. Три номера – пятый, шестой, седьмой, – возможно, имеют девяносто девятую ступень. В прошлом месяце мы потеряли Элмо Шуки… Этот банкет происходил, как мне кажется, по поводу присуждения кому-то девяносто девятой ступени.

– Присуждения не произошло. Все, кроме номера шесть, были отравлены чарни.

Лицо Леты Гойнис стало холодным и презрительным.

– Конгрегация обладает не только силой, но и очень гибкой структурой. Видимо, сработал регулировочный механизм.

– Нет, не все так просто. Номер шесть отравил всех остальных. Его имя – Говард Алан Трисонг.

Лета Гойнис уставилась на фотографию:

– Ужасно, конечно, но, похоже, это все-таки правда… Как он достиг девяносто девятой ступени?

– С помощью мошенничества, вымогательства, угроз и подхалимажа, так я думаю. Конечно, он никогда не проходил последовательно все ступени. Но есть гораздо более важный вопрос: кого из членов Дексады нет на снимке? Где они, эти отсутствующие?

Лета Гойнис холодно усмехнулась:

– После всего рассказанного вами…

– Правильно. Я могу быть одним из людей Трисонга.

– Или самим Трисонгом.

Джерсен протянул ей визитную карточку Джиана Аддельса:

– Позвоните этому человеку. Это местный бизнесмен с хорошей репутацией. Можете задать любые вопросы.

Лета Гойнис подошла к коммутатору:

– Сперва я узнаю кое у кого о самом Джиане Аддельсе.

Она разговаривала с кем-то, краем глаза следя за Джерсеном. Потом позвонила Джиану Аддельсу. После некоторой паузы он ответил, недовольный тем, что прервали его сон.

Джерсен сказал ему:

– Эта дама – Лета Гойнис. Ответьте на все вопросы, которые она пожелает задать.

Лета Гойнис расспрашивала Аддельса минут пятнадцать, потом медленно отвернулась от коммутатора. К ней постепенно вернулись манеры, типичные для членов Конгрегации высших ступеней: спокойствие и безразличие ко всему, в том числе и личным удобствам.

– Аддельс дал вам великолепную характеристику. – Она задумчиво отхлебнула чай, потом заговорила: – Конгрегация игнорирует обычные социальные проблемы, даже таких преступников, как Говард Алан Трисонг… – Лета Гойнис обхватила пальцами свой подбородок. – Я расскажу вам то, что вас интересует. Троих из Дексады нет на фотографии. Это Братья, достигшие сто первой, сто второй и сто седьмой ступеней. Смерть Брата сто седьмой ступени – причина собрания. Брат сто первой ступени живет отшельником на Бонифейсе, в месте, называемом Атмор-Виолет, в самой дикой части, в Беспорядочном Мире. Его зовут Двиддион, и он теперь наш Триединый, хотя, может быть, сам не знает этого, так как ни с кем не общается.

– А где Брат сто второй ступени? Лета Гойнис как-то странно засмеялась:

– Его звали Бенджамин Рэук. Он утонул в море Шанара. На прошлой неделе его тело нашли на побережье неподалеку от Дикого Острова.