Двон поднимался по небосклону — перед Джантиффом тянулась по дороге его косая тень. Как и в Аррабусе, свет казался дрожащим от перенасыщенности цветами. Здесь, в умеренных широтах, на полпути к южному полюсу Виста, этот эффект только усилился, и Джантифф представлял себе, что, рассматривая под увеличительным стеклом один из сияющих мазков, оставленных на земле пробившимися через листву лучами, он обнаружил бы бесчисленные разноцветные точки, блестящие, как миллионы микроскопических капель росы… Джантифф вспомнил, как он любовался на этот свет в первые дни после прибытия на планету, как свет вдохновлял его. Увы, ничего не получилось из его затеи! Напротив, именно его наброски и портреты привели в движение последовательность событий, послужившую причиной стольким его невзгодам. И невзгодам этим нет конца! По меньшей мере из Балада он сможет позвонить курсару, а тот, несомненно, придумает способ безопасно перевезти его обратно в Унцибал и отправить домой с космодрома. И Джантифф, бодро шагавший на юг, начал интересоваться пейзажем. Когда он наконец вернется на Зак, какие чудесные истории он сможет рассказать!

Дорога полого поднималась среди раскидистых деревьев с мощными, расширяющимися внизу стволами. Джантифф взошел на гребень невысокого холма. Впереди простирался лес, дальше — еще лес, еще дальше — снова лес до горизонта, деревья местные, деревья экзотические. Некоторые, наверное, происходили с планет Ойкумены или даже с древней Земли! Воображение Джантиффа заработало: он представил себя прибывающим на космодром Альфа-Гея и отправляющимся путешествовать по сказочным городам древней Земли, где его пытливому взору готовы были предстать красоты невообразимой древности! Во сколько обошлось бы такое путешествие? Пришлось бы потратить не меньше двух-трех тысяч озолей. Где взять такие деньги? Как-нибудь что-нибудь получится, нет ничего невозможного. Прежде всего нужно вернуться на Зак в целости и сохранности!

Так, утешая себя фантазиями и перспективами, Джантифф шел размашистыми шагами, километр за километром. Когда Двон достиг зенита, то есть поднялся чуть выше середины северной части небосклона, Джантифф остановился у ручья и закусил, бережно отложив про запас больше половины оставшейся провизии. На какое-то время, наконец, лес показался ему мирным и лишенным опасностей. Сколько он уже прошел? Как минимум пятнадцать километров… В ста шагах от него на дорогу из леса вышли восемь человек. Джантифф сначала напрягся, потом решил спокойно сидеть и наблюдать.

За тремя женщинами в длинных свободных платьях шли трое мужчин в черных рубахах и бледно-зеленых шароварах, подросток и маленький ребенок. У всех были светлые волосы, у ребенка — соломенного цвета. Заметив Джантиффа, незнакомцы боязливо задержались, после чего, не промолвив ни слова и даже не обменявшись жестами, повернули по дороге на юг. Взрослые ускорили шаг, дети припустили за ними.

Джантифф провожал их глазами. Время от времени мальчуган оглядывался — так как при этом группа хранила полное молчание, трудно было определить, руководствовался ли ребенок исключительно любопытством или указаниями старших. Группа скрылась за поворотом.

Джантифф тут же вскочил на ноги и направился туда, где ведуны вышли из леса. В нескольких метрах от дороги он заметил дерево, отягощенное сочными темно-сиреневыми плодами. Джантифф устоял перед искушением. Возможно, незнакомцы угощались фруктами. Могло быть и так, однако, что в сыром виде фрукты были ядовитыми и требовали приготовления… Джантифф пошел своей дорогой, такими же размашистыми шагами, как и раньше, нисколько не беспокоясь о том, что может догнать ведунов. Незнакомцы не проявили никаких признаков враждебности — почему бы они решили, что он представляет для них какую-нибудь опасность? Тем не менее, когда Джантифф вышел на прямой участок дороги, позволявший видеть далеко вперед, ведунов на обозримом расстоянии не оказалось.

Джантифф упорно шел на юг, но по мере наступления вечера шаги его постепенно замедлялись, и деревеневшие мышцы ног начинали болеть. Когда Двон уже опускался к северо-западному горизонту, впереди показался крутой подъем с каменистыми выступами и глубокими ложбинами. На высоком утесе, нависшем над дорогой, в роще чернолиственных цунгов лежали развалины некогда величественного дворца. «Невеселое место, — подумал Джантифф. — Надо полагать, место свидания меланхолических призраков». Он поспешил мимо, заставляя ноющие ноги делать шаг за шагом — вверх по расщелине, где навстречу журчала зигзагами и порогами узкая бурная речка. Джантифф решил, что это и была «теснина Ганта». В ложбине было сыро и холодно — когда подъем кончился и открылся широкий луг, у Джантиффа отлегло от сердца.

Диск заходящего Двона прикоснулся к темной кромке леса на горизонте. Джантифф смотрел по сторонам, но нигде не замечал хижину, упомянутую Шваркопом. Понурив голову, он отправился дальше — последние лучи Двона играли на лугу, подчеркивая кочки глубокими тенями. Дорога углубилась в новый лес, и Джантифф, ссутулившись, брел в сгущающихся сумерках, будучи уверен, что каким-то образом пропустил обещанную хижину.

Ноздри уловили слабый запах дыма. Джантифф сразу остановился, потом медленно двинулся вперед и вскоре увидел впереди, неподалеку, искру костра.

С величайшей осторожностью он приблизился к небольшой прогалине у дороги. В самом деле, здесь была хижина — грубое сооружение шагах в тридцати от обочины. Вокруг костра сидели восемь человек: трое мужчин самых разных возрастов, три женщины, также представлявших три поколения, мальчик лет четырех-пяти и подросток — точнее, девушка, едва вышедшая из подросткового возраста. Очевидно, это были те ведуны, повстречавшиеся с Джантиффом на дороге. Но как они добрались до прогалины намного раньше него? Не может быть, чтобы они пробежали все это расстояние! При этом они отдыхали у костра явно не меньше часа. Стоя в тени, Джантифф внимательно рассматривал ведунов. Вопреки слухам и россказням, они не казались отталкивающими неопрятными дикарями. Напротив, они производили впечатление вполне нормальных, обычных людей. Джантифф припомнил, что дальними предками ведунов были аристократы, чьи разрушенные дворцы рассеяны по необъятным Потусторонним лесам. У всех были светлые волосы — от льняного до светло-каштанового и пыльно-рыжеватого оттенков. В частности, девушка отличалась странно привлекательной наружностью. Или ему так почудилось в пляшущих отблесках костра? Может быть, тут не обошлось без колдовства?

Никто ничего не говорил — ведуны смотрели на пламя костра, как зачарованные.

Джантифф сделал шаг вперед и попробовал произнести дружеское приветствие, но сумел только выдавить слегка дрожащим голосом:

— Привет!

Маленький мальчик дал себе труд обернуться, остальные даже ухом не повели.

— Добрый вечер! — еще раз попробовал обратить на себя внимание Джантифф, снова шагнув вперед. — Можно присесть у костра?

Старшие ведуны смерили его взглядом, но никто ничего не сказал.

Принимая отсутствие открытых проявлений враждебности за приглашение, Джантифф опустился на колени и протянул к огню озябшие руки. Снова он попытался завязать разговор:

— Я иду в Балад. Может быть, там меня возьмут на звездолет и я смогу улететь с Виста. По сути дела, на Висте я недавно, прилетел с планеты Зак — это в секторе Фьямифера. Я провел несколько месяцев в Унцибале, но с меня хватит. Там слишком много народу, и аррабины все какие-то… без царя в голове. Вы когда-нибудь бывали в Аррабусе?...

Голос Джантиффа замер в тишине — его никто не слушал. Мягко говоря, странное поведение! Что ж, если ведуны предпочитали молчать, у них было полное право молчать. К тому же, у ведунов могли быть свои, таинственные способы общения — не зря же их прозвали ведунами! Джантифф почувствовал холодок почтения. Стараясь не показаться навязчивым, он исподтишка изучал соседей, сидевших слева и справа. Их одежды, плетеные из лыка, были выкрашены в зеленые, розовые и бледно-коричневые тона и в лесной глуши выглядели вполне естественно. Головы мужчин были повязаны платками, женщины головы не покрывали — их длинные волосы свободно спускались на плечи. У всех ведунов и ведьм были позолочены ногти, ярко блестевшие в освещенном кругу костра. На них не было никаких украшений, талисманов или амулетов. Каковы бы ни были их тайные навыки, средства их применения не бросались в глаза. Судя по всему, ведуны уже поужинали — рядом, на скамье, стояли котелок и блюдо с остатками шашлыка.

Ободренный тем, что никто, очевидно, не возражал против его присутствия, Джантифф осмелился осведомиться:

— Я здорово проголодался — нельзя ли доесть то, что осталось?

Вопрос не вызвал никаких признаков одобрения, никаких возражений. Джантифф взял несколько остывших кусочков мяса — не все — и с удовольствием подкрепился.

Костер начинал догорать. Девушка поднялась на ноги и пошла собирать валежник. От Джантиффа не ускользнули ее стройность и грация движений. Он тоже вскочил и побежал ей помогать, что вызвало у нее едва уловимое движение губ, напоминавшее улыбку. Никто из старших ведунов не обращал внимания на происходящее, хотя мальчуган уставился на Джантиффа с суровым осуждением.

Джантифф съел еще чуть-чуть шашлыка, размышляя о том, собирались ли ведуны ночевать в хижине, за плотно закрытой дверью. Может быть, они опасались ловушек дорожных рабочих?

Костер снова разгорелся, тепло и тишина убаюкивали — веки Джантиффа сомкнулись. Он глубоко заснул.

Постепенно, мучительно пытаясь осознать, где он находится, Джантифф проснулся. Он лежал на жесткой холодной земле, костер превратился в едва тлеющие угли. Некоторое время Джантифф озирался в темноте — никого не было, ведуны ушли.

Присев на корточки, он протянул руки над углями. Лицо почувствовало прикосновение холодных капель — начинался моросящий дождь. Джантифф с трудом поднялся на ноги и стоял во мраке, покачиваясь от усталости. Было бы в высшей степени желательно укрыться от дождя. Он с сомнением подумывал о хижине, пытаясь вспомнить, в каком направлении ее следовало искать.

Продвигаясь наощупь, он натолкнулся на сколоченную из колючих досок стену и продвинулся поближе к двери. Засов легко сдвинулся, дверь со скрипом распахнулась. Когда раздался неожиданный звук, сердце Джантиффа замерло, но ничто не шелохнулось, никто не отозвался. Джантифф прислушался — из хижины не доносилось ни звука. Никто не дышал, не шевелился, не ворочался. Джантифф попытался шагнуть внутрь, но обнаружил, что не может заставить себя это сделать — его организм инстинктивно сопротивлялся такой идее.

Джантифф колебался примерно минуту, и с каждой секундой намерение зайти в хижину представлялось ему все более опрометчивым. Что-то в глубине мозга подсказывало, что во мраке хижины притаилось нечто, и что это нечто приготовилось сожрать его с леденящим кровь хлюпающим причмокиванием. Когда-то в детстве ему приснился такой кошмар, и теперь память предупреждала об опасности, за неимением лучшего используя залежавшийся материал. Джантифф отступил от двери и вернулся туда, где он и девушка собирали валежник. Через некоторое время ему удалось найти несколько сухих ветвей, и он сложил их на углях. Приложив неимоверные усилия, он ухитрился раздуть огонь — наконец в ночи взметнулись внушающие уверенность языки пламени. Снова согревшись, он уселся с твердым намерением больше не спать. Теперь хижину озарили отсветы костра. Проем открытой двери, однако, зиял непроглядной тьмой. Джантифф быстро отвел глаза — у него возникло ощущение, что он может увидеть что-то, чего видеть не следовало… В голове блуждали рассеянные обрывки мыслей, глаза слипались… Послышался скрип Джантифф широко открыл глаза. Кто-то закрыл дверь хижины.

Джантифф привстал на четвереньки в позе бегуна на старте. Бежать! Немедленно, куда глаза глядят! В нем скулило и рвалось с цепи истеричное животное. Куда бежать, однако? В темный дремучий лес? Джантифф принес побольше дров, развел костер поярче. Ему больше не хотелось спать.

Пасмурное небо чуть побледнело — начинался рассвет. Очертания прогалины постепенно проявлялись. Джантифф сидел у догорающего костра, как статуя, вырезанная из дерева. Он поворошил угли, чувствуя себя древним, как мир, поднялся, неуклюже вытянув затекшие ноги, и доел остававшиеся в котомке хлеб и мясо. Бросив на хижину последний, лишенный всякого любопытства взгляд, он мрачно побрел на юг.

Часа через три пасмурная пелена рассеялась. Лес озарился искрометными лучами Двона, и у Джантиффа заметно исправилось настроение. События прошедшей ночи уже стирались у него в памяти подобно болезненным сновидениям.

Дорога пересекала речку. Джантифф напился, ополоснул лицо и попробовал несколько ягод, найденных в густой поросли на берегу. Минут десять он отдыхал, после чего снова отправился в путь.

Мало-помалу пейзаж менялся. Лес становился редким и перемежался каменистыми проплешинами. К полудню Джантифф поравнялся с боковой дорогой, ведущей направо, после чего такие перекрестки стали попадаться примерно каждые полтора километра. Джантиффа окружали дикие каменистые низины, поросшие жестким кустарником и наземными кораллами. Слева, по-прежнему дремучий и темный, тянулся лес, отступавший к юго-востоку.

После полудня Джантифф проходил мимо фермы, производившей впечатление достаточно благоустроенного хозяйства. За оградой белил основания стволов низкорослых фруктовых деревьев молодой человек, не старше Джантиффа. Заметив приближение путника, тот выпрямился и подошел к ограде, чтобы присмотреться — крепкий парень с длинноносым продолговатым лицом и блестящими черными волосами, связанными в три пучка. Джантифф вежливо поздоровался, но решил не задерживаться, задетый появившимся на лице садовода выражением издевательского изумления.

Фермер, однако, не мог сдержать любопытство:

— Эй! Постой-ка! — Джантифф задержался, — Вы ко мне обращаетесь?

— Само собой. Ты видишь кого-нибудь еще?

— Нет, не вижу.

— То-то и оно! Ты, я смотрю, нездешний.

— Вы правы, — холодно отозвался Джантифф. — Я прибыл на Вист из Фрайнесса на планете Зак.

— Не слыхал о такой планете. Все планеты не упомнишь — в Скоплении не счесть всяких дыр и закоулков.

— Несомненно, так оно и есть.

— Ну и что же? Как так получается, что ты идешь по Сычовой дороге, если она кончается у Немана?

— Знакомый подвез меня из Унцибала к озеру Неман, — ответил Джантифф. — Оттуда я иду пешком.

— Ведуны по дороге попадались? Говорят, из Харалумилета перекочевала новая триба.

— Я встретил группу бродяг, — кивнул Джантифф. — Они мне не помешали. По сути дела, достаточно воспитанные люди.

— Если они не исхитрились отравить тебя своей мерзопакостной стряпней, считай, тебе повезло.

Джантифф сумел улыбнуться:

— Я разборчив в выборе пищи, уверяю вас.

— И что ты делаешь в наших краях?

Джантифф использовал заранее приготовленный ответ:

— Я — стипендиат, веду этнографические исследования. Перед возвращением домой хотел бы посетить Блель.

Фермер скептически хмыкнул:

— Нечего тут у нас исследовать, мы самые обычные люди. С таким же успехом мог бы заниматься ерундой у себя дома.

— Возможно, — Джантифф чопорно поклонился. — Прошу меня извинить, мне нужно идти.

— Иди, никто тебя не держит — только смотри не заглядывайся на мой отборный тернослив! Исследования исследованиями, а если я тебя застану в саду — Станкера спущу! Знаю я вас, любителей погулять да помечтать за чужой счет!

— У меня нет ни малейшего намерения заниматься расхищением сельскохозяйственной продукции, — с достоинством ответствовал Джантифф. — Всего наилучшего!

Чуть южнее дорога проходила мимо сливового сада — до некоторых плодов можно было дотянуться рукой, не перелезая ограду. Джантифф, однако, решительно прошагал прочь, хотя явно не находился под наблюдением.

Местность становилась населенной. К западу простирались обработанные земли — ферма за фермой, фруктовые сады, огороды, пшеничные и овсяные поля. С восточной стороны упорно продолжался высокий, густой, угрюмый лес. Через некоторое время впереди показалась беспорядочная группа ветхих построек — поселок Балад. По правую руку, чуть поодаль, виднелись несколько складов и мастерских, полукольцом окружавших открытую к морю площадку космодрома. Площадка пустовала.

Джантифф заставил уставшие ноги двигаться как можно быстрее. Слева, на востоке, блеснула излучина спокойной полноводной реки. Дорога повернула туда же, ближе к Сычовому лесу. Взглянув на ходу в глубину лесной чащи, Джантифф остановился — ноги его внезапно онемели. В двадцати метрах, почти незаметные среди пестрых пятен света и тени, неподвижно и молча, как некие сказочные твари, выросшие из-под земли, стояли трое в черных рубахах и бледно-зеленых шароварах.

Джантифф смотрел на них, не мигая, стараясь справиться с частым сердцебиением. Ведуны внимательно смотрели на него — или, может быть, не на него, а куда-то дальше.

Задержавший дыхание Джантифф выдохнул, после чего, руководствуясь тем соображением, что это могли быть его вчерашние попутчики, приветственно поднял руку. Три фигуры не шелохнулись, продолжая пристально смотреть на Джантиффа или на что-то еще, недоступное его восприятию.

Джантифф устало двинулся вперед, постепенно удаляясь от леса, перешел реку по древнему чугунному мосту и, наконец, оказался на окраине Балада.

Дорога расширялась и превратилась в протянувшееся через весь поселок пространство метров пятьдесят поперек, скорее напоминавшее пустырь, нежели улицу. Здесь Джантифф остановился и хмуро осмотрелся. Балад был меньше и примитивнее, чем он ожидал — по существу не более, чем открытое всем ветрам селение на дюнах у Стонущего океана. С южной стороны главной улицы ютились несколько лавок. Напротив располагались рынок, полуразвалившееся строение неизвестного назначения, клиника с аптекой, огромный ангар, где чинили сельскохозяйственную технику, и пара трактиров — «Старый гревун» и «Киммери».

Поперечные улицы спускались к реке, где покачивались на привязи несколько рыбацких лодок. Вдоль улиц и по берегу реки тянулись избы с огородами. Примерно в километре за окраиной Балада река превращалась в широкое устье и впадала в океан. На улицах играли пятеро или шестеро бледных черноволосых детей. У входа в «Старый гревун» стояли несколько колесных экипажей и пара самосвалов. Примерно столько же посетителей запарковались у «Киммери».

«Старый гревун» был ближе — двухэтажное здание с основанием из шлаковых блоков и бревенчатой надстройкой, выкрашенной черными, красными и зелеными полосами, придававшими заведению аляповато-легкомысленный вид. Джантифф толкнул входную дверь и оказался в зале с длинными столами и скамьями, едва освещенном узкими, пыльными малиновыми окнами, прорезанными в бревенчатой стене под самым потолком. В это время дня в полупустом трактире коротали время всего семь или восемь человек, игравших в санкё и потягивавших эль из глиняных кувшинов.

Джантифф заглянул в кухню, где, приготовившись чистить большую рыбу, стоял с ножом и щеткой в руках дородный мужчина с сияющей лысиной и пышными черными усами. Его манеры свидетельствовали о раздражении, вызванном непонятными на первый взгляд причинами. Заметив Джантиффа, усач опустил нож и щетку и отрывисто спросил:

— Да? Чем могу быть полезен?

Смущенно запинаясь, Джантифф объяснил:

— Я путешественник с другой планеты, мне нужны кров и пища. Так как у меня кончились деньги, я был бы рад заработать на пропитание.

Нож и щетка упали на стол. На лице трактирщика появилось явно более привычное выражение напыщенного добродушия:

— Тебе повезло! У служанки, видите ли, роды, поваренок тоже заболел — за компанию, надо полагать. Нам многого не хватает, но работы всегда полно. При этом у меня только одна пара рук, так что можешь сразу браться за дело. Прежде всего, будь так добр, почисти эту рыбу!