В Амброй пришла осень, а потом зима: сезон холодных дождей и туманов, когда руины начинали зарастать черным лишайником, придававшим старому городу мрачное величие. Амиант завершил отличную ширму, которой присвоили высший сорт и упомянули в Цеховом Списке Мастерства.
Им также нанес визит Прыгрук Храма, молодой человек с резкими чертами лица в алой куртке, высокой черной шляпке и коричневых штанах, плотно обтягивавших тяжелые, бугрящиеся мускулами ноги.
- Почему ваш сын не участвует В Душевном Пожертвовании? Как у него обстоит с Основами Скакания? Он не знает ни Ритуала, ни Зубрежки, ни Славословия, ни Прыжков, ни Скачков! Финука требует большего!
Амиант вежливо слушал визитера, но продолжал работать стамеской.
- Паренек еще слишком мал, чтобы думать, - спокойно проговорил он. - Если у него есть склонность к набожности, то он достаточно быстро поймет это, и уж тогда наверстает все, чего недостает.
- Заблуждение! - разволновался Прыгрук. - Детей лучше всего обучать с младых ногтей. Я сам тому лучшее доказательство! Когда я был младенцем, то ползал по ковру с узором! А первые произнесенные мной слова были Апофеоз и Имитации. Так лучше всего! Натаскивай ребенка смолоду! А иначе он становится воплощением духовного вакуума, восприимчивого к любому чуждому культу! Лучше всего наполнить его душу путем Финуки!
- Я объясню ему все это, - пообещал Амиант.
- На родителе лежит ответственность, - произнес нараспев Прыгрук. - Когда вы в последний раз занимались прыганьем? Подозреваю, что прошел не один месяц!
Амиант кивнул.
- По меньшей мере несколько месяцев.
- Ну вот! - победно воскликнул Прыгрук. - Разве это само по себе не объяснение?
- Вполне вероятно. Хорошо, в таком случае, я сегодня же побеседую с мальчиком.
Когда Гилу стукнуло десять, он вступил в Цех Резчиков по Дереву.
Амиант оделся по такому случаю в официальное цеховое облачение: широко расклешенную на бедрах коричневую шинель с черным галуном и резными пуговицами, обтягивающие брюки с рядами белых пуговиц по бокам, фуражку из желтовато-коричневого фетра с черными кистями и цеховыми медалями. Гил надел свои первые брюки (до сих пор он носил только серый детский комбинезон) с темно-бордовой курткой и модной, начищенной до блеска кожаной кепкой. Приодевшись, они вместе зашагали на север к Цеховому Центру.
Посвящение в члены Цеха было делом длительным, состоящим из дюжины ритуалов, вопросов и ответов, предписаний и заверений. Гил выплатил свои первые годовые взносы, получил свою первую медаль, которую цехмейстер церемонно прикрепил к его кепке.
Из Зала Собраний Гил с Амиантом двинулись на восток через старый Меркантиликум к Министерству Соцобеспечения в Ист-Тауне. Здесь последовали дальнейшие формальности. Гил получил телесный штамп; на правом плече у него вытатуировали его Доходопо-лучительный Номер. Отныне, с точки зрения Министерства Соцобеспечения, он являлся взрослым, и Хелфред Кобол будет давать свои рекомендации непосредственно ему. У Гила спросили, каков его статус в Храме, и ему пришлось признаться, что никакого. Квалификатор и Писец Министерства Соцобеспечения, подняв брови, перевели взгляд с Гила на Амианта, а затем пожали плечами. Писец записал в анкете: «В настоящее время - никакой; статус родителя под сомнением».
Квалификатор произнес размеренным тоном:
- Чтобы достичь полнейшей самореализации в качестве активного члена общества, ты должен быть активен при Храме. Поэтому я вменяю тебе в обязанность Полную Оперативную Функцию. Ты должен отдавать Храму четыре часа добровольного сотрудничества в неделю, вместе с различными обложениями и бенефици-альными подарками. Поскольку ты существенно отстал, то будешь зачислен в специальный Класс Индок-тринации… Ты что-то сказал?
- Я спрашивал, обязательно ли ходить в Храм, - заикаясь, вымолвил Гил. - Просто хотел знать…
- Храмовое обучение не является «совершенно обязательным», - разъяснил чиновник. - Оно относится к категории «настоятельно рекомендуемого», постольку поскольку любой другой курс предполагает нескопери-рованность. Поэтому завтра в десять утра ты должен явиться в Храмовый Молодежный Отдел.
Когда Гил пришел в Центральный Храм в районе Катон, клерк выдал ему тускло-красный плащ с высокими завязками, книгу, где изображался и объяснялся Великий План, схемы несложных узоров, а затем зачислил его в группу обучающихся.
Успехов в Храме Гил не добился. Его немного превосходили малыши, легко отскакивавшие самые слож-,ные узоры: прыгая, кружась, выбрасывая носок, KOCV нуться там знака, здесь эмблемы, пренебрежительно проскакивая далеко в стороне от черно-зеленых «Правонарушений», быстро проходя по периферии, огибая красные демонические пятна.
Дома же Амиант, как всегда неожиданно, принялся учить Гила читать и писать, пользуясь слоговой азбукой третьего уровня, и отправил его в Цеховые Классы учиться математике.
Когда Гилу исполнилось одиннадцать, Амиант подарил ему на день рождения отборную панель из арзака и предложил вырезать из нее ширму по собственному узору.
Гил перебрал свои наброски, выбрал композицию из мальчиков, лазающих по фруктовым деревьям, и приспособил эту композицию к естественной волокнистой панели.
Амиант одобрил узор.
- Вполне подходит: прихотливый и веселый. Лучше всего вырезать веселые узоры. Счастье мимолетно, а неудовлетворенность и скука - реальны. Те, кто будет глядеть на твои ширмы, имеют право на всю радость, какую ты сможешь им подарить, хотя радость эта будет лишь абстракцией.
Гил счел себя обязанным возразить:
- Я не считаю счастье иллюзией! С какой стати люди должны довольствоваться иллюзиями, когда действительность так остра на вкус? Разве действия не лучше грез?
Амиант ответил с характерным пожатием плечами.
- Превосходных грез намного больше, чем значительных действий. Так, во всяком случае, могут возразить тебе.
- Но действия настоящие! Каждое реальное действие стоит тысячи грез!
Амиант печально улыбнулся.
- Грезы? Действия? Что есть иллюзия? Фортинан стар. Миллиарды людей появились на свет и отошли в мир иной, бледные рыбы в океане времени. Они подымаются к залитым солнцем отмелям; сверкнут на миг-другой, и уплывут во мрак.
Гил нахмурился.
- Я не чувствую себя рыбой. И ты не рыба. И живем мы не в океане. Ты - это ты, а я - это я. И это - наш дом. - Он бросил инструменты и вышел глотнуть воздуха.
Впервые за последний год он поднялся на Дункум-ские высоты. И обнаружил здесь, к своей досаде, двух мальчиков и девочку, лет семи-восьми. Они сидели на траве, бросая вниз камешки. Их болтовня казалась чересчур шумной для места, где Гил провел столько времени в размышлениях. Гил двинулся на север, вниз по длинному гребню, который сходил на нет на илистых отмелях Дсдрехтена. Шагая, он гадал, как там дела у Флориэля, которого он давненько уж не видел. Флориэль вступил в Цех Чеканщиков. Когда Гил виделся с ним в последний раз, Флориэль щеголял в черной кожаной шапочке, из-под которой выбивался кудрявый локон. Держался Флориэль несколько от-страненно.
Когда Гил вернулся домой, Амиант разбирал папку со старинными документами, извлеченую из шкафчика на третьем этаже.
Из-за отцовского плеча Гил рассматривал рукописи, образцы каллиграфии, орнаментов и иллюстрации. Гил заметил несколько крайне древних фрагментов пергамента, на которых виднелись знаки, выполненные с большой правильностью. Озадаченный Гил, прищурясь, пригляделся к этим архаическим документам.
- Кто же мог писать так тщательно и таким мелким почерком? Мизерами пользовались? Сегодня ни один писец не умеет работать так хорошо!
- То, что ты видишь, называется «печатанием», - уведомил его Амиант. - Это стократная, тысячекратная дупликация. В наше время печатание, конечно же, не дозволяется.
- А как оно делалось?
- Систем существовало множество, во всяком случае, я так понимаю. Иногда резные кусочки металла смазывались чернилами и прижимались к бумаге; иногда струя черного света мгновенно заливала страницу письменами; иногда же знаки выжигались на бумаге сквозь шаблон. Я очень мало знаю о тех процессах, которые, по-моему, все еще применяются на иных планетах.
Некоторое время Гил изучал архаические символы, а затем стал перелистывать яркие картинки. Читавший брошюрку Амиант тихо посмеивался. Гил с любопытством оглянулся.
- Что там сказано?
- Ничего важного. Это старое периодическое издание, раздел рекламы. Фабрика «Биддербасс» в Лушей-не продает лодки с электромотором. Цена: тысяча двести секвинов.
- А что такое секвины?
- Деньги. Нечто вроде ваучеров Министерства Соц-обеспечения. Фабрика эта, по-моему, больше не работает. Возможно, те лодки были плохого качества. А возможно, «овертрендские» лорды наложили эмбарго. Трудно узнать, никаких надежных хроник нет, по крайней мере, в Амброе. - Амиант печально вздохнул. - И все же, полагаю, нам надо считать себя счастливчиками. Другие эпохи были намного хуже. В Фортинане нет нищих. Богачей, конечно, тоже нет, если, разумеется, не считать лордов. Но и никакой нужды.
Гил изучал напечатанные знаки.
- Их трудно прочесть?
- Не особенно. Хочешь научиться?
Гил заколебался. Если он хочет когда-либо отправиться на Даммар, на Морган, к Чудесным Мирам, то должен трудиться с большим прилежанием и зарабатывать ваучеры. Но тем не менее кивнул.
- Да, хотел бы.
Амиант, казалось, обрадовался.
- Я не слишком сведущ, а здесь попадается много идиом, которых я не понимаю, но, наверное, мы сможем вместе поломать над ними головы.
Отодвинув в сторону все свои инструменты, Амиант расстелил на ширме, которую выделывал, ткань, разложил фрагменты, принес стил, бумагу и принялся копировать неразборчивые старинные знаки.
В последующие дни Гил старался овладеть этой архаической системой письма - это оказалось не простым делом. Амиант не мог перевести эти символы ни в первичные пиктограммы, ни во вторичную скорописную версию, ни даже в слоговую азбуку третьего уровня. И даже после того, как Гил научился узнавать и складывать буквы, он то и дело спотыкался на архаических идиомах, которых ни он, ни Амиант не понимали.
Однажды в мастерскую зашел Хелфред Кобол и застал Гила за переписыванием текста со старого пергамента, в то время как Амиант предавался размышлениям и грезам над своей папкой. Хелфред Кобол постоял, подбоченясь, и сердито поинтересовался.
- И что же такое происходит в мастерской резчиков по дереву п-ля Тарвока? Вы превращаетесь в писцов? Не говорите мне, будто придумываете новые планы для своих ширм; мне-то лучше знать. - Он прошел вперед и окинул изучающим взглядом упражнения Гила. - Архаическое письмо, да? Для чего же резчику по дереву нужно архаическое письмо? Его и мне-то не прочесть, а я как-никак агент Министерства Соцобеспечения.
- Вы должны помнить, что резчик не занимается резьбой круглые сутки, - ответил Амиант.
- Понимаю. - отозвался Хелфред Кобол. - Особенно вы. Продолжайте и дальше в том же духе и будете существовать на Минимальное Пособие.
Амиант глянул на свою почти завершенную ширму, словно прикидывая, сколько еще осталось работы.
- Всему свое время, всему свое время…
Обойдя тяжелый старый стол, Хелфред Кобол заглянул в папку. Амиант сделал легкое движение, словно собираясь закрыть ее, но удержался.
- Интересный старый материал, - протянул агент. - Печатный текст, по-моему. Как, по-вашему, сколько ему?
- Не могу сказать наверняка, - признался Амиант. - В нем упоминается Кларенс Тованеско, так что ему будет не больше тринадцати столетий.
Хелфред Кобол кивнул:
- Возможно, даже местного изготовления. Когда вступили в силу антидупликационные правила?
- Примерно через пятьдесят лет после этого, - Ами ант кивнул на кусок бумаги. - Просто предположение, конечно.
- Не часто доводится видеть печатные материалы, задумчиво произнес Хелфред Кобол. - Нет даже контрабанды с космических кораблей. Народ, как мне кажется, стал более законопослушным, что, конечно же, облегчает жизнь агентам Министерства Соцобеспече-ния. Вот с нескопами везет меньше, в этом году они более активны, все эти вандалы, воры и анархисты.
- Никчемная группа, в основном, - согласился Ами-ант.
- «Восновном»? - фыркнул Хелфред Кобол. - Я бы сказал, в целом! Они не продуктивны, опухоль на теле общества! Эти преступники сосут нашу кровь, эти мошенники подрывают бухгалтерию Министерства.
Амианту было больше нечего сказать. Хелфред Кобол повернулся к Гилу.
- Отложи это в сторону, мальчик, вот мой тебе совет. Как писец ты никогда не скопишь ваучеры. А кроме того, мне говорили, что Храм ты посещаешь нерегулярно и прыгаешь только простой полуоборот кругом «Добросовестность». Побольше занимайтесь там, юный п-ль Тарвок! И побольше работайте стамеской и штихелем!
- Да, сударь, - скромно согласился Гил. - Сделаю все, что в моих силах.
Хелфред Кобол дружески хлопнул его по плечу и покинул мастерскую. Амиант вернулся к своей папке. Гил услышал, как он сварливо пробормотал проклятье, и, подняв взгляд, увидел, что Амиант в порыве раздражения порвал одно из своих сокровищ: длинный хрупкий лист бумаги низкого качества с напечатанными на ней чудесными карикатурами на трех ныне забытых общественных деятелей.
Вскоре, не сказав ни единого слова, Амиант поднялся, накинул на плечи свой будничный плащ и отправился неведомо куда и зачем. Гил подошел к двери и посмотрел вслед отцу. Амиант пересек площадь и свернул в переулок, ведущий в район Нобиль - округ, прилегающий к докам.
Гил тоже не мог больше сосредоточиться на старинном письме. Сделав нерешительную попытку пропры-гать довольно трудное Храмовое упражнение, он принялся работать над своей ширмой и занимался этим до конца дня.
Амиант вернулся на закате. Он принес с собой несколько пакетов, которые без всяких комментариев положил в шкафчик, а затем отправил Гила купить им на ужин водорослевую закваску и луковый салат.
За ужином Амиант то сидел, мрачно уставясь на тарелку, то пытался завязать непринужденную беседу. Вопреки обыкновению, он расспрашивал Гила об успехах в Храме. Гил сообщил, что с упражнениями у него дела обстоят не так уж плохо, но вот с катехизисом возникают трудности. Амиант кивнул, но Гил видел, что мысли его далеки от этого предмета. Вскоре Амиант спросил, не видел ли Гил в последнее время Фло-риэля. По воле случая Гил повстречал на днях Флори-эля в Храме, где тот проходил обучение.
- Странноватый паренек, - заметил Амиант. - Легко поддается влиянию и, похоже, ненадежный.
- Я тоже так считаю, - согласился Гил. - Хотя сейчас он, кажется, усердно взялся за Цеховую работу.
- Да, почему бы и нет? - задумчиво произнес Амиант.
Снова наступило молчание. Потом Амиант заговорил о Хелфреде Коболе.
- Намерения-то у этого агента хорошие, но он пытается примирить слишком много конфликтов. Это делает его несчастным. Он никогда не добьется успеха.
- А я всегда считал его грубым и нетерпеливым. Амиант улыбнулся.
- С Хелфредом Коболом нам повезло. С вежливыми агентами трудней иметь дело. На поверхности они вроде как гладкие; но невосприимчивы… Как бы тебе понравилось быть агентом Министерства Соцобеспече-ния?
Гил никогда не думал о такой возможности.
- Я же не Кобол. Я бы предпочел быть лордом.
- Естественно…
- Но ведь это невозможно?
- Во всяком случае, не в Фортинане. Они держатся особняком.
- А на своей родной планете они были лордами? Или обыкновенными получателями вроде нас?
Амиант покачал головой.
- Однажды, давным-давно, я работал на одно инопланетное информационное агентство и мог бы порасспросить, но в те времена мои мысли были заняты другим. Я даже не знаю, как называется родная планета лордов. Возможно, Аллод, а возможно - Земля, которая считается первой родиной всех людей.
- Хотел бы я знать, - гадал вслух Гил, - почему лорды живут здесь, в Фортинане. Почему они не выбрали Салулу или Лушейн, или Мангские острова?
Амиант пожал плечами.
- Несомненно по той же причине, по которой и мы. Здесь мы родились, здесь живем, здесь и умрем.
- А, допустим, я уеду в Лушейн и выучусь там на космонавта, наймут меня тогда лорды работать у них на яхтах?
Амиант в сомнении поджал губы.
- Думаю, выучиться на космонавта трудно. Это популярное занятие.
- А тебе когда-нибудь хотелось быть космонавтом?
- О, безусловно. У меня были свои мечты. И все же - возможно, самое лучшее - это заниматься резьбой по дереву. Кто знает? Уж голодать-то мы никогда не будем.
- Но никогда не будем и финансово независимыми, - фыркнул Гил.
- Верно, - поднявшись, Амиант отнес тарелку в мойку, где тщательно выскреб и вымыл ее, израсходовав минимум воды и песка.
Гил с интересом наблюдал за этим педантичным процессом. Амиант жалел каждый чек, который ему приходилось выплачивать лордам. Гилу это казалось странным.
- Лорды ведь забирают 1,18 процентов всего, что мы производим, не так ли? - спросил он.
- Да, - подтвердил Амиант, - 1,18 процентов ценности, как с импорта, так и с экспорта.
- Тогда почему же мы употребляем так мало воды и энергии и почему так много ходим пешком? Разве деньги не выплачиваются независимо от этого?
- Повсюду стоят счетчики, - ответил Амиант. - Счетчики измеряют все, за исключением воздуха, которым мы дышим. Даже на сточных водах счетчик. А потом Министерство Соцобеспечения удерживает с каждого получателя, на основе пропорционального распределения, достаточно, чтобы заплатить лордам и ceбe самим. Получателям остается достаточно мало.
Гил с сомнением кивнул.
- А как лорды вообще стали владельцами коммунальных служб?
- Это случилось примерно полторы тысячи лет назад. Тогда шли войны - с Бодерелом, с Мангскими островами, с Ланкенбургом. А до того шли Звездные войны, а до этого - Страшная война, а до нее - бесчисленные войны. Последняя война, с императором Рисканаем и Белоглазыми, привела к разрушению города. Амброй лежал в развалинах; люди жили, как дикари. И тут прибыли на космических кораблях лорды и привели все в порядок. Они производили энергию, пустили воду, построили транспортные трубы, снова открыли канализацию, организовали импорт и экспорт. А за все это они попросили один процент, и им уступили его. Когда же они снова построили космопорт, им уступили дополнительные восемнадцать сотых процента, и так все и осталось.
- А когда мы узнали, что дуплицировать незаконно и неправильно?
Амиант поджал тонкие губы.
- Ограничения впервые ввели около тысячи лет назад, когда наши ремесленники начали завоевывать себе репутацию.
- А всю прошлую историю люди занимались дупликацией? - с благоговейным ужасом в голосе спросил Гил.
- Если это было необходимо.
Вскоре Гил пожелал отцу спокойной ночи и поднялся на третий этаж. Он подошел к окну и выглянул нац площадь Андл, думая о людях, которые некогда проходили по этим древним улицам, маршируя навстречу забытым ныне победам и поражениям.
В небе висел испещренный голубыми, розовыми и желтыми пятнами Даммар, отбрасывая на все старые здания перламутровый блеск.
На улицу прямо вниз падал свет из мастерской. Амиант сегодня работал допоздна, хотя обычно он предпочитал пользоваться дневным светом, чтобы лишить лордов ваучеров за электроэнергию. Другие дома, следуя той же философии, стояли, погруженные в темноту.
Вдруг свет, горевший в мастерской, замерцал и померк. Гил озадаченно посмотрел вниз. Зачем Амиант закрыл ставни? Нет ли связи между этой таинственностью и принесенными этим вечером пакетами?
Гил сидел, одеревенев, стискивая руками одеяло. Ему не хотелось увидеть что-то, способное поставить в затруднительное положение и его самого, и отца. Но все же… Гил неохотно поднялся на ноги и тихо спустился по лестнице, пытаясь одновременно и не красться, и не шуметь, чтобы спуститься незамеченным, но не испытывая неуютного ощущения, будто он шпионит.
Из кухни доносились запахи каши и водорослей. Внезапно свет в мастерской погас. Гил замер как вкопанный. Не готовился ли Амиант подняться наверх? Но Амиант оставался в темной мастерской.
Однако не совсем темной. Там внезапно вспыхнул голубовато-белый свет, погасший через секунду-другую. Затем, миг спустя, появилось тусклое, мерцающее свечение. Напуганный теперь Гил прокрался к лестнице и посмотрел сквозь перила на мастерскую.
На столе стояли небольшой ящик из грубого лыка с выступающей из одного конца трубкой, и два тазика, в одном из них, в прозрачной опалесцирующей жидкости плавал какой-то предмет, второй был закрыт. Амиант, погасив весь свет, за исключением одной свечи, открыл второй тазик, окунув лист жесткой белой бумаги в то, что казалось густым сиропом, а затем расстелил бумагу на раме перед ящиком. После чего нажал на кнопку, и из трубки вырвался интенсивный луч голубовато-белого света. На листке мокрой бумаги появилось яркое изображение.
Свет исчез; Амиант быстро взял листок, положил его плашмя на верстак, покрыл мягким черным порошком, несколько раз прокатил по нему валик. Затем сдул с листка лишний порошок и опустил его во второй тазик. Достал, осмотрел и удовлетворенно кивнул.
Гил завороженно наблюдал за его действиями. Ясно, все ясно как день. Его отец - преступник.
Он занимается дупликацией.
Амиант же тем временем вставил в проекционный ящик новый образец й тщательно сфокусировал изображение на пусалм листе бумаги. Гил узнал один из фрагментов собранной Амиантом коллекции древних писаний.
Теперь Амиант работал с большей уверенностью. Он сделал две копии; и продолжал в том же духе, дупли-цируя старые документы из своей папки.
Вскоре Гил прокрался наверх к себе в комнату, стараясь не думать о том, что видел. Час был слишком поздний. Но одна мысль не давале ему покоя: свет просачивался сквозь шторы на площадь. А что, если кто-то заметит это мерцание, и станет гадать, с чего бы это. Гил посмотрел из окна и свет, который становился то тусклым, то ярким, это казалось необыкновенно подозрительным. Как мог Амиант быть таким неосторожным?! Как мог он поставить под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь сына?!
Вскоре Гил услышал, как внизу, в мастерской, Амиант убирает свое оборудование, а затем поднимается по лестнице. Мальчик притворился спящим. Амиант подошел к постели. Гил лежал, не в силах заснуть, и ему казалось, что Амиант точно так же лежит, притворно закрыв глаза, думая свои странные думы… Наконец, Гил задремал.