Когда Рейт проснулся, сквозь толстые стекла на него падал желтоватый свет. Лежа на непривычной тахте, он попытался систематизировать нити своей жизни. При этом ему стоило немалого труда остаться оптимистом. Кат, на который он возлагал столько надежд был ни на йоту не лучше, чем степь Эмен. Было нелепо рассчитывать на постройку в Сеттре космического корабля.

Он пережил ужасы, печаль и крах иллюзий; но в жизни всегда возникали моменты триумфа и надежд и даже, наверное, радости, хотя и были они очень короткими. Если ему суждено умереть завтра или после двенадцатого прикосновения, то он может сказать, что прожил интересную и замечательную жизнь. Ну хорошо. Как выяснилось, Хельссе говорил о его скором отъезде из Ката и при этом. возможно, он увидел его — Рейта — сущность и будущее даже лучше, чем он сам.

За завтраком он поведал Анахо и Трезу о своих приключениях. Анахо высказал мнение, что все это не очень хорошо.

— Все они здесь — сумасшедшее общество, ленивое, как тухлое яйцо. И, так как ты всегда ставишь перед собой одну единственную цель — за что я считаю тебя самым ненормальным из всех ненормальных — могу тебя заверить, что здесь ее ты не достигнешь.

— Я тоже так думаю, — ответил Рейт,

— А что же будет теперь? — осведомился Трез.

— То, что я планирую — очень опасно: может быть. это даже сумасшествие- Но я не вижу другой возможности. Я хочу попросить у Кизанте денег. Деньги мы разделим. После этого мы расстанемся. Ты, Трез, сможешь вернуться в Винесс и начать новую жизнь. Ты, Анахо. сможешь поступить точно так же. Вы ничего не выиграете от того. что останетесь со мной. Я скажу даже больше: со мной вас всегда будет сопровождать несчастье.

— До этого времени, — заявил Анахо, — мы всегда выходили из всех перипетий живыми, хотя иногда и бывали на волосок от смерти. Мне бы хотелось знать, чего ты собираешься достичь. С твоего разрешения, я хочу присоединиться к твоей экспедиции, которая, безразлично, как она будет выглядеть, не кажется мне такой уж сомнительной, каковой ты ее представляешь.

— Я намереваюсь украсть космический корабль у вонков. Из космического порта ао Хидис или еще откуда-нибудь.

— На меньшее я и не рассчитывал, — сухо заметил Анахо. Естественно, по этому поводу у него имелась масса возражений.

— Здесь все должно быть правильно рассчитано, — продолжил мысль Рейт-Возможно, что все свое будущее я проведу в застенке у вонков или в брюхе у ночной собаки. Но, тем не менее, я хочу попытаться это сделать. Отправляйтесь с Трезом на Облачные Острова и устройте себе там красивую жизнь.

— Ба! А почему ты не ставишь перед собой более грандиозную задачу, например, полное истребление пнумов или организация уроков пения с кешами?

— Мое честолюбие имеет другую направленность.

— Да, я это знаю. Оно направлено к твоей далекой планете, родине людей Я постараюсь помочь тебе, но только для того, чтобы доказать, какой ты ненормальный.

— А я, — сказал Трез, — хочу увидеть его далекую планету. Я знаю. что она существует, потому что видел его космический корабль, когда он только прилетел.

Удивленно подняв брови, Анахо посмотрел на юношу:

— Но ты об этом никогда не говорил.

— Но ведь ты меня никогда об этом не спрашивал.

— Как я мог дойти до такой абсурдной идеи?

— Люди, называть факты абсурдом не стоит, так как потом очень часто приходится менять свое мнение.

— Ну, идемте, — обратился к ним Рейт- Если вы все же готовы идти на самоубийство, наша энергия пригодится нам для других вещей. Сегодня мы будем заниматься сбором информации. А вот и Хельссе. По его лицу я вижу, что он принес нам интересные известия.

Хельссе очень вежливо приветствовал всех троих.

— Ты можешь себе представить, — обратился он к Рейту, — что вчера вечером мне пришлось долго докладывать. Лорд Кизанте дал мне задание: ты должен сделать разумное предложение, на которое он с удовольствием согласится. Он предлагает бумаги, которые мы изъяли у убитого, уничтожить, и я тоже поддерживаю это мнение. А лорд Кизанте мог бы потом пойти и на дальнейшие уступки.

— Какого характера?

— Я предполагаю, что он откажется он некоторых протокольных церемоний, если ты остановишься во Дворце Голубых Йадов.

— Документами я интересуюсь больше, чем лордом Кизанте. Если же он хочет меня видеть, то может сам прибыть в гостиницу Хельссе весело засмеялся:

— Твой ответ меня не удивляет. Я сейчас хочу отвезти тебя в Южный Эброн, где мы поищем локара.

— А разве нет ученых йао, которые понимают тексты вонков?

— Для йао такие знания непрестижны.

— За исключением случая, когда кто-нибудь хочет прочитать документы. Но я боюсь, что в этом отношении мы никогда не достигнем единого мнения.

Хельссе прибыл в неописуемо элегантной машине. У нее было шесть высоких ярко-красных колес, и она была украшена массой золотых кистей. Внутри был роскошный салон, отделанный в серых тонах. Сидения были обиты толстым мягким материалом, и под окном из бледно-зеленого стекла стоял буфет с вазами, наполненными сладостями. Хельссе очень вежливо пригласил своих гостей внутрь. На нем был бледно-зеленый костюм в серую полоску, который по своему пошиву и расцветке очень подходил к салону машины. Когда все уселись, он нажал на кнопку. Дверь закрылась, ступеньки автоматически поднялись,

— Кажется, лорд Кизанте только теоретически отказывается от всего практичного, — заметил Рейт.

— О, он даже не догадывается о существовании подобного механизма. В машине всегда есть кто-нибудь, кто нажимает эту кнопку. Как и другие представители своего класса, он соприкасается со всем только для своего удовольствия. Ты считаешь это странным? Но тебе придется воспринимать дворян йао такими, какие они есть.

— К таковым ты себя, естественно, не причисляешь.

Хельссе рассмеялся.

— Я бы выразил это иначе: я получаю удовольствие от того, что делаю…

Машина тронулась с места, и Хельссе предложил прохладительные напитки.

— Мы поедем в тот район, откуда черпаем наши богатства, хотя говорить об этом считается у нас вульгарным.

— Такими надменными дирдиры не бывают никогда, — заявил Анахо.

— Вы другая раса. Высокомерие? Я бы этого не сказал, Вонки бы наверняка это оспаривали.

На это Анахо только пожал плечами и ничего не ответил. Рыночный квартал состоял преимущественно из небольших жилых домов самых разнообразных стилей. Перед нагромождением невысоких широких башенок из кирпича машина остановилась. Хельссе показал на сад за домами, в котором сидело несколько человек в удивительных одеяниях. На них были светлые рубашки и штаны; их длинные, пышные волосы тоже были белыми. При этом кожа их была черной, словно уголь.

— Локары — сказал Хельссе — Пришельцы из высокогорий, лежащих севернее Фаласского моря в Центральном Кословане. Они механики. Эти цвета не естественные для них. Они обесцвечивают волосы и красят кожу. Некоторые утверждают, что к этому их принудили вонки еще несколько тысяч лет назад, чтобы их можно было сразу отличить от вонк-людей. кожа которых от природы белая, а волосы черные. Это очень искусный народ, и работают они там, где могут больше заработать. Некоторые работают в мастерских вонков, и многие понимают кое-что из их языка: возможно, что кто-нибудь из них расшифрует эти записи. Видите пожилого человека, играющего с ребенком? Это знаток. С ним я буду разговаривать и договариваться. Наверняка он запросит солидную сумму, и по этой причине я буду вынужден с ним поторговаться. — Одну минутку, — попросил Рейт. — Я абсолютно уверен в твоей честности, но по своей природе я очень недоверчивый человек, поэтому я пойду с тобой.

— Как хочешь. Я пошлю шофера, и он приведет его сюда.

— Мне кажется, — пробормотал Анахо, — что все уже давно договорено.

Через несколько минут человек подошел к машине и просунул голову через окно.

— Мое время стоит денег, — сказал он. — Что вы от меня хотите?

— Ты можешь кое-что заработать.

— Заработать? Ну, тогда я могу вас выслушать.

Он забрался в машину, и обитые сидения приняли его в свои объятия, от чего он удовлетворенно хрюкнул. Вся машина сразу же пропиталась прогорклым запахом мускусной помады. Хельссе встал перед ним.

— Наше соглашение потеряло силу, — сказал он, косясь на Рейта. — Так что руководствоваться моими инструкциями не нужно.

— Инструкции? Соглашение? О чем ты говоришь? Ты, наверное, принимаешь меня за кого-то другого. Меня зовут Зарфо Детвайлер. Хельссе махнул рукой.

— Это все равно. Мы хотим, чтобы ты перевел нам один документ вонков… Эта бумага покажет путь к сокровищам. Но переводи точно. И тогда ты войдешь в долю.

— Нет, так не пойдет. Я с удовольствием разделю с вами добычу, но я хочу прямо сейчас получить сто секвинов и не принимаю в свой адрес никаких упреков, если перевод вас не удовлетворит.

— Хорошо. Упреков не будет. Но сто секвинов неизвестно за что? Это смешно! Вот тебе пять секвинов и угощайся всем, что здесь стоит, сколько тебе захочется.

— Последнее я сделаю и так — разве я не ваш гость? Зарфо Детвайлер забросил в рот полную горсть леденцов.

— Но пять секвинов? Ты думаешь, я олух? Лишь три человека во всей Сеттре могут сказать тебе. где в документах вонков верх, а где низ. А я единственный, кто может их прочитать, так как тридцать лет проработал в их мастерских.

Наконец, сошлись на пятидесяти секвинах наличными и десятой части будущей добычи. Рейт передал ему бумаги.

Старик просмотрел бумаги и пригладил черными пальцами белую гриву.

— Я хочу бесплатно рассказать вам кое-что о вонках. Это очень странный и своеобразный народ. Их мозг работает, как пульс. Так они видят, так они думают и точно так же они говорят. Каждая идеограмма — это смысловое единство. Исходя из этого, чтобы расшифровать текст, нужно попытаться логически осмыслить каждую идеограмму. Что же касается вонк-людей, то те в выражении мыслей не особенно точны. Ну, а теперь перейдем к документам.

Вот этот первый значок. Хм. Видите этот гребень? Он почти всегда обозначает идентичность. Четырехугольник этого цвета, как правило, значит «правда» или "разрешенное наблюдение", а, может быть, и "теперешнее состояние космоса". Этот значок — ну, я точно не знаю… Этот цвет здесь… Я думаю, что это обозначает лицо, которое говорит. Закрашенное внизу… мне кажется, это значит… точно, совершенно верно, это положительное волеизъявление. А эти значки обозначают, что здесь имеется в виду определенный порядок какого-то процесса, а другие, вот здесь, указывают на другие элементы. Я не могу их понять, могу только предположить общий смысл. Все это должно в общем звучать примерно так: "Я хочу доложить, что условия идентичны или без изменений" или "лицо прилагает чрезвычайные усилия доказать, что космос стабилен". Что-то в этом духе. Ты уверен, что в этом сообщении речь идет о сокровищах?

— Документы мы приобрели именно по этой причине.

— Хм, — Зарфо шмыгнул своим длинным черным носом. — Посмотрим, Этот второй символ… Ты видишь этот цвет и этот уголок вот здесь? Это значит «взгляд», а другой — «преклонение». Построения фразы я не понимаю, но вот это может означать «невидимость» или «слепоту»…

Так Зарфо еще долго размышлял вслух, толкуя на разные лады каждую идеограмму, каждый цвет и каждый уголок. При этом он иногда случайно обнаруживал смысловое значение, но в большинстве случаев он был вынужден признавать, что точный смысл ему понятен не был.

— Вас изрядно надули, — наконец сделал он вывод. — Я почта уверен, что здесь не упоминаются ни деньги, ни сокровища. Мое мнение таково, что это отчет о торговле. Содержание, насколько я могу в этом разобраться, должно быть следующим: "Я хочу доложить, что условия не изменились". Дальше идет что-то о желаниях, надеждах и взглядах. "В ближайшее время я хочу встретиться с командиром, руководителем нашей группы", — написано дальше, хотя мне совершенно непонятно, что написано между этим. Дальше: "Руководитель не хочет оказывать помощь" или "остается высокомерным". Дальше, кажется, что руководитель постепенно меняется, с ним происходит метаморфоза и он превращается во врага. Во всяком случае, это изменение, но какое, я понять не могу. "Мне нужно больше денег", — это я понимаю совершенно ясно. Далее идет что-то о прибытии чужестранца "большой значимости". Вот это примерно и все.

У Рейта возникло чувство, что при этом Хельссе испытал неимоверное облегчение.

— Разумеется, это не Бог весть какая информация. — произнес Хельссе-Но ты сделал, конечно все то, что было в твоих сипах. Вот тебе твои двадцать секвинов.

— Двадцать секвинов? — возмущено гудел Зарфо Детвайлер. — Мы договаривались на пятьдесят! Как же я смогу купить себе кусочек луга, если меня все постоянно обманывают?

— Почему это ты хочешь за получасовую работу купить сразу же себе луг? Ну, конечно, если уж ты такой жадный…

— Жадный? Нет уж, действительно! В следующий раз ты сам будешь расшифровывать свои бумажки.

— Естественно, я сделаю это, так как твоя помощь все равно была не особенно ценной.

— Тебя обвели вокруг пальца. С сокровищами тебя все равно обманули.

— Кажется, это действительно так. Так что, счастливо оставаться. Рейт последовал за Зарфо, сказав при этом Хельссе:

— Я останусь здесь, так как хочу еще немного поговорить с этим человеком. Хельссе это не очень понравилось.

— Нам нужно еще кое-что обсудить. Этого нельзя откладывать. так как лорд Кизанте ждет твоей информации.

— Сегодня после обеда я тебе дам окончательный ответ. Хельссе коротко кивнул.

— Хорошо, как тебе угодно.

Машина отъехала. Рейт и локар стояли на улице.

— Здесь есть где-нибудь кабачок, где мы могли бы поболтать за бутылкой вина?

— Я локар, — проворчал чернокожий человек, — и я не затуманиваю сознание крепкими напитками. Во всяком случае, до обеда. Но, если тебе этого очень хочется, ты можешь купить мне вкусную сосиску, а может, еще и хорошего сыра…

— С удовольствием.

Зарфо привел его к магазинчику. Рейт заплатил, они взяли каждый свои покупки и сели за столик, стоявший на улице.

— Я удивляюсь, как хорошо ты читаешь идеограммы, — сказал Рейт- Где ты этому научился?

— В ао Хидисе. Я работал там подмастерьем у резчика штампов и печатей. Он был гением. Он научил меня распознавать некоторые знаки и понимать разницу в цветах, так как они употребляются иногда в соответствии с общими правилами, а иногда же только исходя из логики или интуиции. Очень сложно отличать значение в зависимости от цветового оттенка — Зарфо старательно откусил кусок от своей сосиски. — Вонк-люди, и я должен это заметить, не особенно вникают в эту науку. Но как только они начинают подозревать, что кто-нибудь из локаров старательно учит язык вонков, его сразу увольняют. О. это умные люди и они сразу сообразили, что никому нельзя давать уменьшать их роль как посредников между миром вонков и миром людей. Странный народ! Красота их женщин подобна черным жемчужинам, но души их ужасны и холодны. Хотя от маленького, невинного флирта они не отказываются.

— Вонки хорошо платят за работу?

— Как можно меньше, как и все остальные. Но при этом мы еще должны идти на уступки. Если возрастут расценки на рабочих, они заведут себе рабов или научат черных или красных — одну или другую расу. И тогда мы потеряли бы работу, а может, вместе с этим, и нашу свободу. Так что, мы жалуемся как можно меньше и ищем, где придется, работу, которая оплачивается лучше, так как в своем ремесле мы достигли определенных вершин.

— Очень вероятно, что йао Хельссе, который" был одет в серое и зеленое, будет тебя спрашивать, о чем мы разговаривали. Возможно, при этом он будет предлагать тебе деньги.

Зарфо снова откусил кусок сосиски.

— Конечно, если это будет хорошо оплачено, я скажу то, что ты пожелаешь

— В таком случае, наша беседа состояла из приятных похвал и общих слов, которые нам обоим ничего не дали.

— А как ты себе представляешь оплату?

— Ты можешь потребовать у меня столько же, сколько ты хотел получить с Хельссе. Но что, если он предложит тебе больше, Зарфо вздохнул:

— У тебя очень плохое мнение о локарах. Мы всегда связаны своим словом. Если мы сначала договариваемся о сумме, то всегда остаемся верными договору,

Торговля продолжалась еще некоторое время почти в сердечном духе, и Зарфо согласился, что за сумму в двадцать секвинов он будет молчать так же надежно, как он бережет свой кошелек. После этого указанная сумма поменяла своего владельца.

— А теперь давай ненадолго возвратимся к этим документам вонков. Там речь шла о каком-то руководителе. Как его можно определить?

— Серый цвет указывает на лицо высокого положения или на лицо. находящееся в преимущественном положении и хорошо это понимающее. Все это очень сложно. Когда вонк что-то читает, у него в сознании возникает определенное значение и всплывают соответственные образы, которые отражают все до мелочей. Вонк получает точную умственную картину. В нашем же воображении возникают лишь неопределенные контуры, так как мы не впитали этот язык и это письмо с молоком матери. К сожалению, больше я тебе рассказать ничего не смогу.

— Ты работаешь в Сеттре?

— И ты это говоришь?! Какой стыд! Обедневший человек в моем возрасте… Но я приближаюсь к своей цели и сразу же. когда я ее достигну, возвращусь в Смарагаш в Локаре, чтобы купить там небольшой луг и наслаждаться молодой женщиной и уютным креслом у огня.

— Ты работал на космических верфях в ао Хидисе?

— Да, с инструментальной фабрики я перешел на космические верфи, где ремонтировал очистители воздуха, после чего снова устанавливал их на место.

— Значит, механики локаров очень опытные?

— О, это да!

— А некоторые из механиков специализируются на установке оборудования и контрольных приборов, не так ли?

— Ясное дело. И то, и другое — очень сложная работа.

— А много таких механиков переехало в Сеттру? Зарфо бросил на Рейта оценивающий взгляд:

— Во сколько ты оцениваешь эту информацию?

— Эй, успокой свою жадность. Денег больше нет, но если ты захочешь, я для тебя куплю еще одну сосиску.

— Может быть, чуть попозже. Ну, о механиках. В Смарагаше их есть несколько десятков или даже сотен, которые, проработав старательно всю жизнь, ушли на покой.

— Будут ли они готовы принять участие в одной опасной затее?

— Наверняка. Если опасность не выходит за определенные границы и это обещает большой доход. Что ты конкретно предлагаешь? Рейт отбросил всякую осторожность.

— Предположим, что кто-то захотел украсть космический корабль вонков и улететь в какое-то неопределенное место — сколько для этого потребовалось бы специалистов и сколько они могут стоить?

К облегчению Рейта Зарфо не был потрясен услышанным. Он задумчиво пережевывал хлеб с сосиской, громко отрыгнул и сказал:

— В шутку мы довольно часто обсуждали такую возможность. Она вполне реализуема, потому что корабли особо не охраняются. Зачем тебе космический корабль? Сам я совершенно не желаю, скажем, посетить дирдиров на Сиболе или проверять на себе бесконечность пространства.

— О цели говорить я не могу.

— А какие деньги ты можешь предложить?

— Так далеко я свои планы еще не разрабатывал. Сколько, по-твоему, это может стоить?

— Для того. чтобы рисковать жизнью и свободой, меньше, чем за пятьдесят тысяч я не ступлю даже и шага. Рейт встал.

— Ты получил свои сорок секвинов, я получил информацию. Я надеюсь, что ты, как и обещал, будешь молчать.

— Но, но. не так быстро. — возразил Зарфо — Я старый человек и моя жизнь не стоит уже слишком дорого. Тридцать тысяч? Двадцать? Десять? Нам нужно еще примерно пять человек. Это будет длительное путешествие?

— Как только мы выйдем в космос, я сразу же назову свою цель. Десять тысяч секвинов — это только задаток. Те, кто полетит вместе со мной, вернутся такими богатыми, какими они не видели себя даже в самых смелых снах. И вот еще что: Сеттра кишит шпионами. Чрезвычайно важно, чтобы мы не привлекали ни малейшего внимания.

Зарфо засмеялся:

— Сегодня утром ты приезжаешь в элегантной машине, стоящей много тысяч секвинов. Так что, за нами уже следят.

— Это я уже заметил, но шпион весьма неуклюжий. Когда мы снова встретимся? И где?

— Завтра, сразу же после завтрака возле лавки торговца пряностями на базаре. Но обрати внимание на то, чтобы за тобой никто не следил. А тот парень, который за нами наблюдает, судя по его виду — убийца.

В этот момент тот подошел к столику.

— Ведь это ты Адам Рейт? Рейт кивнул.

— Тогда я должен с сожалением тебе сказать, что Гильдия Убийц заключила относительно тебя контракт на смерть от двенадцатого прикосновения. А сейчас будет первое из них. Не будешь ли ты так любезен, закатать свой рукав? Я легонько уколю тебя деревянной иглой.

— Лучше не трогайте меня, — заявил Рейт.

— Исчезни, — заорал на него Зарфо Детвайлер. — Для меня этот человек живым стоит десять тысяч секвинов, а мертвым — ни одного. Убийца обратился к Рейту:

— Пожалуйста, не устраивай сцен, иначе дело будет неприятным для нас обоих. Итак…

— Исчезни, сказал я тебе, — прорычал Зарфо и, схватив стул, ударил им заказанного убийцу. Затем он схватил деревянную иглу и уколол ею того через ткань штанов в ногу. Тут раскрылся кошелек убийцы. Зарфо выгреб из него целую горсть таких же иголок и начал втыкать их одну за другой в наиболее болезненные места, начиная шеей и кончая ягодицами.

— Вот, теперь ты уже получил свои двенадцать прикосновений глупый убийца! Может, ты теперь хочешь получить и с тринадцатого по двадцать четвертое? Или тебе необходимо специальное обслуживание?

— Нет, нет, нет, я уже и теперь мертвец! На улице собралась толпа зевак и наблюдала за происходящим. Мимо пробегала толстая женщина в розовой шелковой одежде.

— Ты, подлец волосатый, что ты сделан с этим несчастным убийцей? Ведь он всего лишь честный представитель своей профессии.

Зарфо взял в руку список, выпавший у убийцы из сумки, и пробежал его глазами.

— Подожди, мне кажется, что следующим по списку идет твой муж, — обратился он к ней, и встревоженная женщина поспешила прочь.

Зарфо повел своего партнера в сарай, который был скрыт со стороны улицы густо заросшим забором.

— Здесь мы в надежном месте. Это морг. А теперь скажи мне, кто твой враг?

— Наверное, известный мне Дордолио. Но совершенно точно я сказать этого не могу.

— Хм. Посмотрим… Адам Рейт, стиль восемнадцать, оплачено по тарифу… Хм, Попробуем определить это по списку. Пойдем ко мне в дом.

Он привел Рейта в одну из кирпичных башен. В холле на столике стоял телефон. Зарфо попросил соединить его с Гильдией Убийц.

— Речь идет о контракте два-три-ноль-пять, Адам Рейт, — сказал он- Я хочу заплатить деньги,

— Момент, господин, сейчас я посмотрю, — произнес голос на другом конце провода. Через некоторое время голос снова отозвался. — Контракт уже оплачен. Владелец квитанции и заказчик Хельссе Йсам. Здесь это однозначно.

— А для меня нет. Хорошо, я попытаюсь связаться с указанным здесь лицом.