1. Система Алой Розы

На полпути к Руке Персея, неподалеку от края Сферы Гаеан капризное завихрение галактической гравитации поймало с десяток тысяч звезд и направило их веером, подобным цветущему завитку растения. Этот поток называется Хлыстом Мирсеи.

На самом краю потока, рискуя сорваться в никуда, находится Система Алой Розы, включающая три звезды: Лорку, Песню и Сирену. Лорка является белым карликом, а Песня — красным гигантом, их орбиты почти соприкасаются, словно дородный розовощекий пожилой господин вальсирует в небе с изящной девицей, одетой в белое. А Сирена, желто-белая звезда ординарных размеров и освещенности, вращается на уважительном расстоянии от странной танцующей пары.

Тем не менее, Сирена контролирует все планеты, включая и Кадвол, землеподобный мир, имеющий, почти так же как и Земля, семь тысяч миль в диаметре, и почти такую же как на Земле гравитацию.

(Список и анализ физических показателей опущены).

 

2. Общество натуралистов

Впервые Кадвол был исследован первопроходцем Р.Дж. Нейрманном, членом Общества натуралистов Земли. Его доклад вынудил Общество отрядить на Кадвол официальную экспедицию, которая подтвердила все лирические описания Нейрманна: это оказался воистину удивительный мир с прекрасными пейзажами, великолепным климатом и разнообразными флорой и фауной. По возвращении на Землю экспедиция внесла предложение сохранить этот мир как заповедник, как естественный заказник, свободный от каких бы то ни было человеческих поселений и коммерческой эксплуатации.

В конце концов, Общество зарегистрировало мир и после получения сертификата о регистрации посчитало свою миссию выполненной, ограничившись лишь необходимостью периодических продлений сертификата — обязанностью, возложенной на секретаря Общества.

Общество, правда, не удовольствовалось одним сертификатом (или грантом, как они его называли), но издало еще и Декрет о Консервации заповедного мира — Великую Хартию, в которой перечислялись условия дальнейшего существования Заповедника. Со временем этот документ сделался основным политическим инструментом Кадвола. Хартия определяла роль администрации нового заповедника и ограничивала возможности вмешательства в его экологию.

Все три континента Кадвола — Эссе, Деукас и Троя были очень различны. Станция Араминта, административный центр планеты, занимала площадь в сто квадратных миль на восточном побережье Деукаса, наиболее гостеприимном из континентов. И Хартией были дополнительно узаконена еще серия небольших домиков, известных под названием Охотничьих, расположенных в самом интересном и привлекательном месте. В них располагалась администрация, члены Общества натуралистов, ученые и туристы.

 

3. Мир Кадвола

Три континента Эссе, Деукас и Троя были разделены океаном, в котором находилось лишь три острова: атолл Лютвен, остров Турбен и Океанский остров вулканического происхождения. Все три острова находились на восточном побережье Океана неподалеку от Деукаса.

Пейзажи Кадвола отличались бесконечным разнообразием и особенным колоритом. Они всегда впечатляли впервые попавших туда людей, представляясь то приятными, то вдохновляющими, то устрашающими, порой даже идиллически-прекрасными. Туристы, совершавшие поездки по диким просторам Кадвола, покидали его с большим сожалением, и многие стремились туда снова и снова.

Флора и фауна Кадвола весьма напоминали Землю, что обеспечивало постоянной работой биологов и таксономистов. Многие из крупных животных, обитавших в Заповеднике, считались опасными хищниками, остальные выказывали начатки разумности и даже возможности эстетического восприятия. Некоторые виды обезьяноподобных использовали даже некий язык, который ученые, как ни бились, все никак не могли расшифровать.

Длинный и узкий континент Эссе располагался на экваторе и представлял собой ровную поверхность, покрытую болотами, джунглями и плавно извивающимися ленивыми речками. Эссе отличался жарким климатом, непрестанной вонью, буйной красочностью и чудовищной жизнеспособностью. Бесчисленные пожирающие друг друга злобные твари делали континент невозможным для обитания людей, и натуралисты-исследователи даже не пытались создать там базовый лагерь.

Над ровным ландшафтом возвышались три вулкана, два из которых, Рикке и Имфер, являлись действующими, а Шатторак — спящим.

Первые исследователи уделяли Эссе мало серьезного внимания; не баловали его и позднейшие ученые, и континент, после первых всплесков биологического и топографического интереса, оставался по большей части неведомым.

Деукас, бывший в пять раз больше Эссе, занимал большую часть северной температурной зоны, расположенной на другом конце планеты. Его крайне южная точка находилась на длинном узком полуострове, раскинувшемся в тысяче миль от экватора, мысе Джурнал.

Фауна Деукаса, не столь эксцентричная и не столь монструозная, как фауна Эссе, оказалась, однако, во многих отношениях не менее кровожадной, хотя и включала в себя несколько видов полуразумных существ. Флора напоминала природу Старой Земли настолько, что первые агрономы, без всякого опасения вызвать экологические болезни, даже смогли представить на станции Араминта несколько полезных образцов, таких, как бамбук, кокосовая пальма, виноград и фруктовые деревья.

Троя, размером с Эссе, расположившаяся южнее Деукаса, являлась, пожалуй, самой драматической землей Кадвола. Утесы склонялись над бездонными пропастями, и от ураганных ветров гудели темные чащи. Когда на Великом Океане разыгрывались штормы с волнами в сотню футов, а порой и в две, они с ревом ударяли о скалы Земли Питера Баллиса, отчего земля стонала и выла.

 

4. Станция Араминта

На станции Араминта находилась администрация, состоявшая из двухсот сорока человек и производившая надзор за соблюдением условий Консервации, поддержанных статьями Хартии. Административная структура была простой, и всю работу на станции выполняли шесть бюро:

Бюро А: Учет и статистика;

Бюро Б: Патрули и охрана; полиция, секретные службы;

Бюро В: Таксономия, картография, естественные науки;

Бюро Г: Внутренние службы;

Бюро Д: Фискальная служба; импорт и экспорт;

Бюро Е: Прием посетителей.

Первоначально шестью суперинтендантами являлись Деамус Вук, Ширри Клаттук, Саул Дайфин, Клод Оффоу, Марвел Ведер и Кондит Лаверти. Каждому из них придавался штат не более четырех человек, который они рекрутировали из своих же семей или, по крайней мере, родственников. Это вносило в управление станцией редкую сплоченность, и такая практика привела раннюю администрацию Араминты к убеждению, что иначе и не бывает.

За прошедшие с тех пор столетия многое изменилось на станции, и прежнее простое поселение превратилось в богатый город с дворцами, где жили потомки Вуков, Оффоу, Клаттуков, Дайфинов, Ведеров и Лаверти.

Со временем каждый дом развился в целую отдельную и оригинальную касту, и мудрые Вуки явственно отличались от беспечных Дайфинов, так же как осторожные Оффоу от бесстрашных Клаттуков.

Когда-то на станции для приема гостей существовали отель, а также аэропорт, больница, несколько школ и даже театр «Орфеум».

Однако постепенно субсидии со Старой Земли уменьшались, а потом и вовсе прекратились, и обмен с иностранцами стал особенно необходим. Виноградники, расположенные на задворках анклава, начали производить на экспорт отличные вина, а туристов приглашали в путешествия по самым диким долинам, оборудованным специальными ограждениями, позволяющими избежать столкновений с местным окружением.

Но время шло, и со временем проблемы Консервации становились острее. И было все более непонятным — как станция, имеющая столько функций и обязанностей, может управляться всего лишь двумястами сорока людьми? Но здесь необходимо сделать небольшое отступление. Для начала внештатникам* предложили принять некий промежуточный статус.

Затем и вовсе, достаточно вольно трактуя статьи Хартии, дети, работники в отставке, слуги и временные рабочие были исключены из основного состава. В понятие «временной работы» стали входить работы на фермах, по обслуживанию гостиниц и даже по ремонту транспорта, короче говоря, практически все неквалифицированные работы. Более того, рассматривался проект закона, утверждавшего, что любая неквалифицированная работа вообще не может рассматриваться как постоянная.

Однако на Араминте всегда была нужда в дешевой, многочисленной и умелой рабочей силе, и самым удобным ее поставщиком являлся народ, населявший атолл Лютвен, расположенный в трехстах милях к северу от Араминты. Там жили йипы, потомки сбежавших слуг, изгнанники, нелегальные эмигранты, мелкие преступники и прочий сброд из тех, кто волей, а кто и неволей сделался жителем атолла.

Несмотря на темное происхождение, йипы, тем не менее, были людьми очень красивыми. Они отличались великолепным телосложением, блестящими светло-карими глазами, изящно вылепленными чертами лица, золотистыми волосами и бронзовой кожей. Йипские девушки были очаровательны и по всему Хлысту Мирсеи славились доступностью и соблазнительностью, а еще полным равнодушием, проявлявшимся, правда, вплоть до тех пор, пока им не заплатят.

Браки йипов с остальными жителями Кадвола были бесплодны, но переселенные в другие миры ийпы быстро восстанавливали нормальные фертильные функции.

Йипы вполне компенсировали потребность в рабочей силе, и потому им разрешалось находиться на станции порой даже до шести месяцев. Большего срока консерваторы не допускали ни на йоту.

Но постепенно ситуация изменилась: йипов стало очень много и жить им на Лютвене сделалось тесно. Они угрожали распространиться по всему побережью Деукаса и, таким образом, поставить под угрозу само существование Консервации.

И тогда перед администрацией Араминты встал вопрос о расселении йипов по другим мирам.

Уже немало тысяч йипов к этому моменту перевез в другие миры Намур, внештатник из рода Клаттуков, бывший координатор Араминты по трудовым вопросам. Его метод являлся вполне легальным и приносил поначалу неплохие результаты: Намур продавал рабочую силу в виде партий йипов владельцам ранчо, нуждавшимся в работниках. Владельцы платили за это и самому Намуру, так что у него установился высокий стабильный доход. Но скоро Намур ударился в незаконные операции и стал думать не о спасении Консервации, а лишь о собственной выгоде. А затем и рынок йипов перестал расширяться, поскольку они оказались никудышными работниками, не желавшими, к тому же, отчислять проценты от зарплаты за перевозку, считая, что раз они уже перевезены, то теперь незачем еще что-то за это платить.

 

5. Хранитель и натуралисты Штромы

В первые годы Консервации, когда члены Общества натуралистов посещали Кадвол, они непременно шли представляться в Речной Дом, в надежде встретить участие и гостеприимство. Хранитель вынужден был принимать по два десятка гостей разом, причем, пребывание многих из них вообще затягивалось на неопределенное время из-за исследований или просто ради наслаждения новизной окрестностей Кадвола.

Один из Хранителей, в конце концов, не выдержал и восстал, настояв на том, чтобы прибывающие натуралисты жили в палатках на берегу и сами варили себе еду на кострах.

На одном из ежегодных заседаний Общества решили разобраться с проблемой. Большая часть программы была встречена в штыки ярыми консерваторами, заявлявшими, что Хартия уничтожается прямо на глазах. На что им возражали: «Прекрасно! Отлично! Но неужели, когда мы прибываем на Кадвол, нам следует жить на биваках? В конце концов, мы все-таки члены Общества!»

В результате был принят план, выдвинутый одним из наиболее активных консерваторов. План разрешал строительство небольшого нового поселения в строго определенном месте, чтобы ни в коем случае не повредить окружающую флору и фауну. Место было выбрано по краю скал фьорда Штрома, на Трое. Но оно оказалось почти до смешного непригодным для жилья, в результате чего возник заговор, имевший целью воспрепятствовать плану.

Но заговор потерпел неудачу. Штрома пришла в движение, и скоро там вырос маленький городок с высокими узкими домами, с темными или янтарными крышами, с дверями и окнами, раскрашенными в белый, синий или красный цвет. С другого берега фьорда дома Штромы казались висящими на краю скалы гнездами полярных казарок.

Затем многие члены Общества, пробыв на Штроме определенное время, пришли к выводу, что жить там вполне можно. Постепенно даже создалось местное население, которое вскоре достигло аж двенадцати сотен.

На Земле же Общество натуралистов стремительно хирело, страдая отсутствием каких бы то ни было целей и разрушаемое казнокрадом-секретарем. На последнем заседании все документы и записи сдали, наконец, в Архивную Библиотеку, после чего председательствующий прозвонил в колокольчик последний раз.

В миле к югу от станции, в доме с видом на реку жил Хранитель, исполнительный суперинтендант станции Араминта. По условиям Хартии, он должен был быть действительным членом Общества натуралистов и уроженцем Штромы. К тому времени, когда Общество стало практически лишь воспоминанием, условия существования Заповедника стали трактоваться гораздо более свободно, и в конце концов все резиденты Общества, находившиеся на Штроме, стали считаться его действительными членами.

Фракция, исповедовавшая «рекомендуемую» идеологию и называвшая себя партией «Жизни, Мира и Свободы» (ЖМС), начала движение в поддержку йипов, чьи условия жизни объявила невыносимыми и позорными для общественного сознания. Ситуация могла разрешиться только позволением йипам оседать на основных землях Деукаса. Другая фракция, называвшаяся — «хартисты», тоже сознавала эту проблему, но предлагала другое решение, без нарушения Хартии: а именно — переправить всех йипов в другие миры. «Это невозможно!» — хором восклицали «жэмээсовцы» и продолжали сильнее критиковать противников. Они заявляли, что идея Консервации есть идея архаическая, негуманная и выходящая за рамки разумности, что все взгляды «хартистов» надо немедленно пересмотреть, и так далее.

Последние же, наоборот, утверждали, что и Хартия, и Консервация должны оставаться неизменными, и с сардоническими улыбками намекали на то, что вся критика и пыл оппонентов имеют под собой вполне конкретные эгоистические причины — якобы жэмээсовцы хотят разрешить строительство поселений йипов на лесном берегу Мармиона лишь для того, чтобы создать прецедент, позволяющий нескольким не заслуживающим того натуралистам — без сомнения самым горячим членам ЖМС — создать на одном из красивейших побережий Деукаса собственные поместья, где они станут пользоваться услугами йипов в качестве слуг и работников, и жить господами. Это в свою очередь спровоцировало жэмээсовцев напасть на циничных хартистов с обвинением, что подобные инсинуации лишь вскрывают собственные тайные амбиции сторонников Хартии.

Но на станции Араминта идеология не играла серьезной роли; проблема йипов и так признавалась реальной и требующей немедленного разрешения. Однако вариант жэмээсовцев был решительно отклонен, поскольку любое разрешение проблемы в соответствии с их взглядами так или иначе формально закрепляло нахождение йипов на территории Кадвола. Наоборот, на станции Араминта считали, что все усилия должны быть направлены на исполнение предложения хартистов, то есть на перемещение всего населения йипов в какой-нибудь другой мир, где их присутствие окажется полезным и желанным.

 

6. Спанчетта и Симонетта

В доме Клаттуков две сестры — Спанчетта и Симонетта — отличались несколько большей привлекательностью, чем все остальное семейство. Симонетта, обычно ее называли Смонни, в свою очередь обладала большим воображением и неутомимостью, чем Спанчетта — существо более земное. Обе девицы со временем превратились в высоких полногрудых дам, с роскошными шевелюрами вьющихся волос и маленькими глазками, блестевшими из-под тяжелых бровей. Обе отличались страстностью, жадностью и стремлением властвовать. Однако таланты их пропадали втуне — обе были не замужем, хотя и прилагали колоссальную энергию в этом направлении. В годы юности сестры сосредоточили внимание на Шарде Клаттуке; каждая намеревалась соблазнить его, выйти за него замуж или заполучить его каким-нибудь иным способом. К несчастью для обеих, Шард нашел их равно неприглядными, если не просто мерзкими, и стал избегать сестер всеми возможными способами, какие только допускали приличия, а несколько раз даже срывался до откровенной грубости.

Впоследствии Шарда послали служить в ИПКЦ* в Сарсенополис на Альфекке-9. Там он встретился с Марьей Арагон, темноволосой и грациозной молодой женщиной, полной шарма, чувства собственного достоинства и рассудительности. Он влюбился в нее без памяти и удостоился взаимности. Они поженились в Сарсенополисе и через некоторое время вместе прибыли на Араминту.

Спанчетта и Симонетта глубоко оскорбились и обиделись, узнав, что Шард вернулся с женой. Разгар гнева, к тому же, совпал с тем, что Смонни не получила диплома об окончании лицея и соответственно не могла стать даже внештатником. Как раз в это время и приехали Шард с Марьей, и весь гнев несчастной девушки сконцентрировался в направлении молодой пары.

Переполненная злобой, Смонни уехала с Араминты. Какое-то время она болталась по всей Сфере, занимаясь всем, чем только можно, пока случайно не вышла замуж за Титуса Зигони, владельца ранчо «Тенистая Долина», занимавшего двадцать две тысячи квадратных миль в мире Розалия, и космической яхты типа клайхакер.

Чтобы обеспечить себя рабочей силой, Титус, поддерживаемый Смонни, начал эксплуатировать йипов, привезенных туда никем иным, как Намуром, который делил барыши с Калайактусом, умфау Йиптона.

По настоянию Намура Калайактус посетил ранчо на Розалии, где был убит не то самим Намуром, не то Смонни, не то обоими вместе.

И маленький незначительный человечек Титус Зигони вдруг стал «Титусом Помпо, умфау», хотя вся реальная власть оказалась в руках Смонни.

Несмотря на все достижения, ее ненависть к Араминте в целом и Шарду Клаттуку в частности, так никогда и не прошла, и самым заветным ее желанием было совершить в отношении и той и другого нечто ужасное и кровавое.

Тем временем, Намур легко и хладнокровно вступил в связь сразу с обеими сестрами.

Примерно тогда же Марья родила Шарду сына, Глауена. Когда мальчику было всего два года, Марья вдруг утонула при весьма странных обстоятельствах. Пара йипов, Селиос и Каттерлайн, были этому свидетелями, но оба заявили, что плавать не умеют и потому помочь Марье никак не могли, тем более, что тонула она далеко, метрах в ста от берега, да и вообще все это их не касалось, они занимались своими делами и разговорами. К тому же, ей самой надо было научиться плавать, прежде чем пускаться в открытое море. Шард допрашивал обоих йипов с пристрастием, но оба тупо и упрямо отмалчивались, вследствие чего Шард в бешенстве отослал их обратно в Йиптон.

Была ли смерть жены случайностью или нет, Шард так и не понял, но твердо решил, что раньше или позже разгадает загадку.