На следующее утро он отправился в южную часть города, где находились склады товаров, которые отвозили в Дадиче на высоких повозках. Вокруг громоздились корзины, мешки и ящики, заполненные местными продуктами. Рокотали колеса подъезжающих к месту погрузки телег, потные грузчики толкались и переругивались, пытаясь найти самое удобное место и не обращая внимания на пыль, вонь, лягающихся прыгунков, или жалобы охотников и огородников, опасавшихся, что их товары попадут под массивные колеса.

Адам заметил, что на обычных повозках едет только возчик, а на больших, как правило, двое — старший и его помощник. Рейш подошел к одному из них.

— Ты отправляешься сегодня в Дадиче?

Возчик, небольшой тощий человечек с блестящими черными глазами, лицо которого, казалось, состояло только из длинного носа и узенького лба, подозрительно мотнул головой.

— Ага.

— А что вы делаете, когда прибываете к часчам?

— Я вообще не попаду туда, если стану отвлекаться на болтовню.

— Не беспокойся, за потерянное время тебе заплатят. Так что же вы делаете?

— Я еду к особой площади, где выгружают товары; носильщики снимают все корзины и ящики, тщательно очищают повозку, приказчик выдает мне расписку; потом я подхожу к окошку, там мне вручают деньги либо накладные — зависит от того, повезу я товары часчей из города, или нет. Если да, беру документы, отправляюсь на фабрику или склад, получаю то, что должен, и возвращаюсь в Перу.

— Значит, вы можете свободно передвигаться по Дадиче, без всяких запретов?

— Конечно, ограничения есть. Они очень не любят, когда повозки проезжают вдоль реки среди садов. Им не нравится, когда люди проникают в южную часть города, где проходят гонки — говорят, они заставляют дирдиров бегать в упряжке.

— А как насчет других мест? У них нет каких-то правил?

Возчик, наклонив голову, чтобы ему не мешал солидный клювообразный нос, и с подозрением уставился на Рейша.

— Почему ты задаешь такие вопросы?

— Хочу съездить с тобой в Дадиче и обратно.

— Невозможно. У тебя нет разрешения.

— Ты мне его достанешь.

— Понятно. Как я понимаю, ты готов заплатить?

— В разумных пределах. Сколько ты хочешь?

— Десять цехинов. И еще пять за пропуск.

— Это уж слишком! Десять цехинов за все или двенадцать, если отвезешь меня, куда я тебе прикажу.

— Ха! Ты что, считаешь меня дураком? А если ты велишь отвезти тебя на полуостров Фаргон?

— Такого можешь не бояться. Просто немного проедешь в глубь Дадиче — я хочу кое-что осмотреть.

— Согласен за пятнадцать цехинов, и ни гроша меньше.

— Ну ладно, — согласился Адам. — И ты должен достать мне одежду, который носят возчики.

— Хорошо, но имей в виду: не бери с собой ничего металлического — железо раздражает часчей. Сними все с себя, натрись навозом и вот этими листьями, пожуй травы, чтобы их не беспокоил запах у тебя изо рта. И поторопись, потому что я заканчиваю погрузку и отправляюсь через полчаса.

Рейш сделал, как ему было велено, хотя тело и голова ужасно чесались от пропотевших старых лохмотьев и широкополой шляпы, которыми снабдил его проводник. Эмминк — так назвался возчик. — обыскал Адама, чтобы удостовериться, что при нем нет оружия — ношение его в пределах города строго запрещалось. Потом приколол к его плечу пластинку из белого матового стекла.

— Вот что они выдают вместо разрешения. Когда пройдешь через ворота, произнеси свой номер, просто «Восемьдесят шесть!». Больше ничего не говори и не сходи с повозки. Если они унюхают, что ты чужак, я ничем не смогу тебе помочь, так что на меня не надейся и даже не смотри в мою сторону.

Рейш и так чувствовал себя не очень уверенно; слова Эмминка совсем не прибавили ему бодрости духа.

Повозка, грохоча, покатила на запад, к цепи серых холмов. Она везла тушки камышовых грызунов — выпученные желтые глаза и ряды застывших желтых лап представляли довольно неприятное зрелище.

Эмминк был мрачен и неразговорчив: он не выказывал никакого желания узнать, почему Рейш хочет посетить Дадиче, и Адам, после нескольких бесплодных попыток завязать беседу, умолк.

Они поднималась вверх по дороге — генераторы, установленные на колесах, выли и стонали. Въехали в небольшое ущелье, которое Эмминк назвал Белбалским. Наконец, перед ними раскинулся Дадиче: город дикой и какой-то устрашающей красоты. Рейша еще больше охватило беспокойство. Несмотря на засаленную одежду, он нисколько не походил на других возчиков и мог только надеяться, что пахнет так же, как они. А Эмминк? Насколько он надежен? Рейш исподтишка оглядел его: высохший человечек, лицо цвета вываренной кожи, огромный нос, узкий лоб и крепко сжатые губы. Он, как Анахо, Траз и сам Адам, принадлежит к расе, возникшей на далекой планете — их общей родине. Но как сильно он отличается от землян! Эмминк настоящий сын Тчаи, выросший на ее скудной почве, среди мрачного ландшафта неярких густых тонов, под янтарным светом гаснущего солнца. Нет, он не может доверять Эмминку! Оглядывая обширную панораму Дадиче, Адам спросил его:

— Где ты разгружаешь свою повозку?

Тот отозвался не сразу, словно искал предлог, позволяющий избежать ответа.

— Там, где дадут лучшую цену, — ворчливо ответил он наконец. — На Северном рынке или на Речном, а может быть, на базаре.

— Понятно. — Адам указал на массивное белое здание, которое отметил прошлым днем. — А вон тот дом, видишь? Что там?

Эмминк равнодушно пожал своими узкими плечами.

— Откуда мне знать? Я покупаю, перевожу и продаю; больше меня ничего не касается.

— Ясно. Ну ладно, я хочу, чтобы ты проехал мимо него.

— Мне не по дороге, — проворчал возчик.

— Наплевать. За это я тебе плачу.

Тот снова что-то проворчал и минуту сидел молча. Потом произнес:

— Сначала на Северный рынок, чтобы я мог зарегистрировать свой товар, потом на базар. По пути проедем мимо твоего дома.

Они съехали с холма, потом миновали пустошь, усеянную мусором и всякими отбросами, затем — сад, где росли кусты с перистыми листьями, над которыми летали яркие черно-зеленые насекомые. Впереди поднималась окружающая Дадиче стена вышиной в тридцать футов, возведенная из какого-то блестящего, очевидно синтетического, коричневого материала. Повозки из Перы проезжали через ворота. Их осматривала группа субчасчей в пурпурных шароварах, серых рубашках и высоких остроконечных шапках из черного фетра. На поясе у них были сабли, в руках — длинные острые жерди, которыми они тыкали в груз на прибывающих повозках.

— Зачем они это делают? — спросил Адам, когда субчасчи вяло и равнодушно принялись прокалывать товары на повозке, стоявшей перед ними.

— Чтобы зеленые не пробрались в город. Сорок лет назад сотня головорезов проникла в Дадиче, спрятавшись среди ящиков и мешков; они пролили здесь много крови, прежде чем их перебили. О, синие — злейшие враги зеленых, им только и дай убивать друг друга!

— А что я отвечу, если они начнут задавать мне вопросы?

Эмминк пожал плечами.

— Твое дело. Если спросят меня, я объясню, что ты заплатил, чтобы я доставил тебя в Дадиче. Разве это не правда? Попробуй сказать им что-нибудь другое, если у тебя хватит смелости... Выкрикни свой номер, когда я назову мой.

Адам невесело улыбнулся, но промолчал.

Очередь дошла до них. Эмминк проехал ворота и остановился у красного прямоугольника.

— Сорок три! — прохрипел он.

— Восемьдесят шесть! — изо всех сил крикнул Рейш.

Субчасчи шагнули вперед, прокололи железными прутьями кучу наваленных тушек камышовых грызунов. Один из них, — коренастый кривоногий человек с лицом словно придавленным книзу, скошенным, как у Эмминка, подбородком и маленьким носом-картошкой, — обошел повозку сзади. Низкий от природы лоб еще больше нависал под тяжестью фальшивого черепа, возвышавшегося конусом на шесть-семь дюймов над его головой. Кожа субчасча была свинцового цвета с синим оттенком — но возможно, он ее красит. Короткие толстые пальцы, широкие ступни. Адам решил, что он гораздо дальше отошел от своих предков, особенно современных землян, чем подражающий дирдирам Анахо. Субчасч безразлично оглядел Эмминка и Рейша и, махнув рукой, отступил. Возчик взялся за рычаг; они двинулись вперед по широкой улице.

Эмминк с кривой усмешкой обратился к Адаму:

— Тебе повезло, что сегодня нет никого из часчей, особенно их капитана. Они бы учуяли, как ты потеешь. Даже я почувствовал запах. Это признак страха. Если хочешь сойти за возчика, научись хладнокровию.

— Ты слишком многого от меня хочешь, — возразил Рейш. — Я стараюсь как могу.

Повозка катилась по городу. В садах он то и дело видел синих часчей, подрезающих деревья, двигающих каменные вазы, спокойно прогуливающихся в тени, окружающей их дома, крытые круглыми куполами. Иногда до него долетал терпкий, резкий, острый аромат, исходящий от растений или вазы с цветами, запахи горящего смолистого дерева, сладковатого мускуса — странные сочетания, волнующие своей неопределенностью; он не мог сказать, противны они ему или, наоборот, притягивают своей изысканной необычностью.

Дорога вдоль домов тянулась несколько миль. Синих совершенно не заботили тайны их личной жизни, их жилища часто находились очень близко от дороги. Сейчас можно было их видеть за работой. Но Рейш не заметил ни единого случая, чтобы часчи трудились вместе со своими человеческими прислужниками, — они работали отдельно и, если случайно оказывались рядом, делали вид, что не замечают друг друга.

Эмминк ехал молча. Адам выразил удивление, что синие почти не обращают внимания на проезжающих мимо. Возчик презрительно фыркнул.

— Не обманывайся! Если думаешь, что они тебя не замечают, попробуй спуститься и войти в сад или в дом! Не успеешь глазом моргнуть, как тебя скрутят и отошлют в цирк, где ты будешь их потешать. Хитрые, коварные твари! Настолько же нелепые, насколько жестокие! Подлые и безжалостные! Слышал, какую шутку они сыграли с несчастным Фосфером Аяном, возчиком? Он всего на минуту слез на землю, чтобы сходить по нужде: конечно, страшная глупость с его стороны. Разве трудно было предвидеть последствия? Так вот, ему связали ноги и посадили в чан, наполненный нечистотами, доходящими до подбородка. На дне находился клапан. Нечистоты подогревались, и когда становилось уж очень горячо, Фосферу Аяну приходилось нырять и открывать клапан. Гадость начинала замерзать, и ему снова надо было добираться до дна, так что эта дрянь то обжигала его, то заставляла дрожать от холода. И все же он не потерял самообладания — продержался целых четыре дня, и тогда его отпустили, чтобы он всем рассказывал в Пере, как его наказали. Так что, видишь — они каждый раз приноравливают шутки к своим жертвам и их проступкам; одним словом, весельчаки, каких еще свет не видывал! — Эмминк измерил Рейша оценивающим взглядом. — А ты как хочешь им напакостить? Я могу почти точно предсказать, какое наказание тебе выберут.

— Ничего я не собираюсь делать! — отозвался Адам. — Мне просто интересно. Желаю знать, как живут синие часчи.

— Они живут только ради своих безумных фокусов; все считают их сумасшедшими и ненавидят. Я слышал, что им особенно нравится стравливать бешеных зеленых и ненормальных фунгов — это считается лучшим развлечением. Если удается поймать дирдира и пнума, они заставляют их проделывать всякие штуки, которые им кажутся смешными. И все забавы ради — синие ничего так не боятся, как скуки.

— Удивительно, почему дирдиры не начинают войну с часчами вплоть до полной победы, — заметил Рейш, — разве они не сильнее синих?

— Да, конечно, и города у них больше — по крайней мере, так мне говорили. Но у часчей есть ракеты, которыми они могут разрушить все поселения дирдиров, если те нападут. Обычное дело: каждый из противников так могуч, что способен уничтожить другого, поэтому они ограничиваются тем, что доставляют друг другу мелкие неприятности. Ну а мне-то, пока меня не трогают, нет никакого дела до чужих проблем... Вон там, впереди, Северный рынок. Посмотри, везде полно синих. Они любят торговаться, хотя предпочитают жульничать. Ты должен молчать. Не делай никаких знаков, не кивай и не подмигивай. Иначе они могут сказать, что я продал негодный товар.

Эмминк повернул повозку на площадку, которую защищал от солнечных лучей огромный зонтик. Начался самый свирепый торг, который Рейшу пришлось видеть за всю жизнь. Синие поочередно подходили к нему, осматривали и ощупывали тушки камышовых грызунов и квакающим голосом предлагали цену, которую Эмминк с негодующим возгласом отвергал. Несколько минут покупатель и продавец осыпали друг друга оскорблениями, не останавливаясь даже перед намеками на внешность, и наконец, часч внезапно сердито отворачивался и шел искать другого продавца.

Эмминк лукаво подмигнул Адаму.

— Иногда я поднимаю цену, чтобы подразнить часчей. Вдобавок узнаю почем нынче товар. Что ж, попытаем счастья на базаре Бонте.

Рейш хотел было напомнить ему об огромном белом доме, но передумал. Хитрый торгаш вовсе ничего не забыл! Они повернули, поехали по дороге на четверть мили от реки, идущей на юг вглубь владений часчей, где раскинулись сады и стояли их жилища. Слева находились небольшие дома, покрытые куполами, разбросанные среди деревьев с редкой листвой хижины и дворы, где в грязи копошились голенькие человеческие детишки. Возчик, искоса посмотрев на спутника, заметил:

— Вот из них-то и вылупляются синие, по крайней мере, так мне объяснял один субчасч, любовно расписав все подробности.

— Что же он говорил?

— Субчасчи считают, что с рождения вынашивают внутри себя зародыш, который растет, пока они живы, а после их смерти освобождается и становится настоящим часчем. Вот чему учат синие — полная нелепица, правда?

— Да, действительно, — согласился Рейш. — Разве субчасчи никогда не видели человеческий труп? Или детенышей своих хозяев?

— Конечно, видели. Но у них на все находится объяснение. Им просто хочется в это верить, — как иначе оправдать свое рабское положение?

Нельзя судить по внешности: его спутник, как видно, вовсе не так глуп, как кажется на первый взгляд. решил про себя Рейш. — Тогда, очевидно, они считают, что дирдиры зарождаются в субдирдирах, а ваннэки в прислужниках-людях?

— Не могу сказать, — пожал плечами Эмминк. — возможно.… Вот, смотри: впереди дом, который тебе нужен.

Квартал хижин субчасчей скрылся за зарослями бледно-зеленых деревьев с большими коричневыми цветами. Повозка объезжала самый центр города. Вдоль улицы тянулись большие здания — конторы или залы для собраний, стоящие на невысоких арках, с причудливо изогнутыми кровлями. Напротив одного из них возвышалось грандиозное строение размером с футбольное поле, с низкими стенами и огромной крышей в форме эллипса — по любым меркам, подлинное достижение архитектуры. Предположительно, в нем и держат бот.

Рейш не мог понять, для чего оно служит. В здании имелось несколько дверей, но он не увидел высоких ворот, способных пропустить какую-нибудь большую машину. Очевидно, они ехали вдоль заднего фасада.

На базаре Бонте Эмминк после жестокой торговли продал свой товар. Рейш держался в стороне от покупателей — часчей, стараясь, чтобы ветер дул в его сторону.

Эмминк счел результаты сделки не вполне удовлетворительными. Выгрузив товар, он вернулся к повозке, ворча:

— По совести, мне причиталось еще по крайней мере двадцать цехинов; тушки были первый сорт... Но разве этим синим что-нибудь втолкуешь? Один из них уставился на меня и пытался что-то вынюхать: ты так сгибался и съеживался, что возбудил подозрения старухи-часча. Я так полагаю, ты должен возместить мне убытки.

— Сомневаюсь, чтобы ты продешевил, — сказал Рейш. — Поедем назад.

— А мои недополученные двадцать цехинов?

— Забудь— они тебе приснились. Гляди: синие на нас смотрят.

Эмминк быстро прыгнул на свое сиденье и завел мотор. Вероятно, специально, чтобы досадить спутнику, отправился по тому же пути.

— Сворачивай на восточную дорогу, — резко сказал Рейш. — Ты должен объехать тот дом спереди, и больше никаких фокусов!

— Я всегда возвращаюсь по западной, — заныл возчик. — Почему я должен теперь менять привычки?

— Для тебя же будет лучше...

— Хо-хо, ты мне угрожаешь? Здесь, в самом центре Дадиче? Стоит мне только сделать знак синему...

— Это станет последним «знаком» в твоей жизни.

— А мои двадцать цехинов?

— Ты уже взял с меня пятнадцать, да еще получил деньги за свой товар. Никаких жалоб! Делай как я говорю, или сверну тебе шею.

Бросая злобные взгляды на Рейша, Эмминк пыхтел и бормотал ругательства, но счел за благо подчиниться.

Впереди показалось белое строение. Они ехали на расстоянии примерно семидесяти пяти ярдов от переднего фасада, параллельно ему. Между ними и зданием пролегала полоса деревьев. От главной дороги к дому отходила улица поуже. Если бы они свернули на нее, то внушили бы сильнейшие подозрения, поэтому продолжили путь вместе с другими повозками и маленькими тележками, в которых сидели синие часчи. Рейш жадно оглядывал огромный дом. Три больших портала прорезали фасад. Центральный и левый портал закрыты, правый — открыт. Когда они проезжали мимо, Адам заглянул внутрь и увидел нагромождение разных машин, сияние расплавленного металла, корпус плоского судна, напоминающего летательный аппарат, который вытащил из болота его разведывательный бот.

Рейш повернулся к Эмминку.

— Это завод, где строят воздушные корабли и звездолеты.

— Ясное дело, — проворчал возчик.

— Я ведь столько раз тебя спрашивал. Почему не сказал?

— Разве мне заплатили за сведения? Я ничего не отдаю даром.

— Провези меня снова вокруг него.

— Еще пять цехинов.

— Два. И никакого нытья, иначе выбью все зубы!

Изрыгая приглушенные ругательства, Эмминк повернул повозку.

— Ты когда-нибудь заглядывал внутрь, видел, что находится в центре или слева? — спросил Адам.

— Конечно. Несколько раз.

— Так что там?

— Сколько заплатишь?

— Немного. Мне так или иначе придется посмотреть самому.

— Цехин?

Рейш коротко кивнул.

— Иногда открыты и другие ворота. В середине цеха они изготовляют целые секции межпланетных кораблей, потом их выкатывают и собирают в другом месте. Слева в случае надобности строят небольшие звездолеты. В последнее время здесь дело не спорится — синие часчи разлюбили путешествия за пределы Тчаи.

— Ты когда-нибудь видел, как они привозят сюда космические корабли — неважно, большие или маленькие — для починки? Скажем, несколько месяцев назад?

— Нет. А почему ты интересуешься?

— Тебе придется заплатить за информацию.

Эмминк показал в улыбке большие пожелтевшие зубы, оценив остроту, и больше ничего не спрашивал.

Они проехали мимо еще раз.

— Не спеши, — приказал Адам своему спутнику, который изо всей силы нажал на рычаг, так что старая повозка затарахтела по улице так быстро, как только могла.

Эмминк неохотно сбавил скорость.

— Если поедем медленно, они обратят на нас внимание и станут расспрашивать, почему мы суем нос куда не следует.

Рейш осмотрел улицу, расположенную рядом с белым зданием. По ней вперевалку шли несколько синих и толпа субчасчей.

— Съезжай с дороги, — велел он возчику, — останови свою повозку на пару минут.

Тот, как обычно, принялся возражать, но Рейш сам потянул за рычаг. Эмминк с ненавистью посмотрел на него: от бешенства он даже лишился дара речи.

— Слезай и сделай вид, что починяешь колесо или проверяешь батарейки, — сказал ему Адам. — Займись чем-нибудь. — Он спрыгнул на землю и постоял немного, глядя на здание, где, без сомнения, расположен завод. Ворота справа открыты. Цель так близка и одновременно недоступна... Осталось пройти всего семьдесят пять ярдов и заглянуть внутрь, но как это сделать?

А дальше что? Предположим, он увидит свой бот. Адам не надеялся найти корабль в рабочем состоянии: специалисты синих наверняка разобрали его, по крайней мере частично. «Они, конечно, удивлены и заинтригованы тем, что увидели», — подумал Рейш. Технология, инженерное решение — сама конструкторская мысль, основанная на земной логике, вероятно, окажутся странными и непонятными для часчей. Их, без сомнения, еще больше удивит то, что на борту находился труп человека.

Очень запутанная ситуация. Бот, очевидно, хранят в разобранном виде, так что он непригоден для использования. Возможно, его держат в другом месте. Даже если корабль здесь, как его вывезти? А если он обнаружит только передатчик Пола Уондера, придется полностью менять планы... Но сейчас прежде всего необходимо осмотреть помещение завода. Кажется, что тут сложного? Всего-то пройти семьдесят пять ярдов и заглянуть внутрь... Но он не решался. Если бы нашлась возможность преобразить внешность, чтобы обмануть синих, например, замаскироваться под субчасча... Нет, ничего не выйдет.

Он размышлял не больше минуты, но возчик начал проявлять беспокойство. Надо с ним посоветоваться, решил Рейш.

— Эмминк, предположим, ты хочешь узнать, находится ли в этом здании кое-что —скажем, небольшой космический корабль. Как бы ты проник туда?

Его спутник фыркнул:

— Ну, во-первых, я бы никогда не помыслил о подобном безумии. Спокойно сидел бы на своей повозке и поскорее убрался из города, пока жив.

— Ты не можешь придумать какой-нибудь предлог, чтобы нам войти внутрь?

— Нет! Что за нелепые фантазии!

— Или по крайней мере проехать рядом с воротами?

— Нет, нет! Конечно нет!

Рейш жадно оглядывал огромное строение и особенно открытый вход. Так близко и по-прежнему недоступно... Его охватила бешеная злость на себя самого и нынешнее идиотское положение, на синих часчей, Эмминка, всю планету Тчаи. Семьдесят пять ярдов — их можно легко пробежать за каких-нибудь полминуты.

— Подожди здесь! — коротко сказал он спутнику и быстро пошел через усаженную деревьями полосу.

— Эй, иди сюда. Вернись! — хрипло крикнул возчик. — Ты что, сошел с ума?

Но Адам только ускорил шаг. На дорожке у самого завода стояли несколько субчасчей, — очевидно, рабочие, — которые даже не посмотрели в его сторону. Он уже ступил на дорожку. До открытых ворот оставалось всего десять шагов. Из здания вышли трое синих. У Рейша сильно забилось сердце, ладони стали влажными. Создания наверняка учуяли запах его пота: признак страха. Но может быть, занятые своими делами, они не обратят на него внимание? Склонив голову, прикрыв лицо полями широкополой шляпы, он быстро прошел мимо. Когда от ворот его отделяли лишь несколько футов, все часчи быстро обернулись, словно одновременно почувствовали что-то подозрительное. Один из них окликнул его странным булькающим прерывающимся голосом: очевидно, органы, с помощью которых он говорил, отличались от голосовых связок людей.

— Человек! Куда ты идешь?

Адам остановился и ответил фразой, которую придумал, когда свернул с главной улицы:

— Я пришел за стружками.

— Какими стружками?

— За воротами, в коробке, так мне сказали.

— Ах! — Резкий, шипящий, словно задыхающийся звук — очевидно, хихиканье. — Здесь нет никаких стружек!

Часч что-то тихо пробормотал своим товарищам, и все трое зашипели; наверное, так они смеялись.

— Ах, стружки? Не здесь. Вот там: видишь здание позади? Там стружки!

— Спасибо, — ответил Рейш. — Я только посмотрю, ладно?

Он прошел несколько шагов, отделяющих его от входа, и заглянул в огромный зал, шумный от рокота разных машин, пахнущий смазочным маслом и озоном. Недалеко от ворот изготовляли части летательных аппаратов. Синие и субчасчи работали бок о бок, без видимых признаков кастовых различий. Вокруг стен, как и на земных фабриках или машиностроительных заводах, установлены краны, крюки и различные емкости. В центре возвышалась цилиндрическая секция будущего звездолета. Дальше, еле заметный, виднелся знакомый силуэт: его бот. Корпус, кажется, не поврежден. Адам не заметил никаких следов, говорящих о том, что корабль пытались разобрать, но точно сказать не мог — он стоял слишком далеко. За спиной, глядя на него, толпились часчи, чуть-чуть наклонив массивные головы, словно прислушиваясь. Адам понял, что его вынюхивают. Внезапно создания резко выпрямились, как будто запах заинтересовал их, и медленно двинулись к землянину.

Один из часчей сказал своим булькающим голосом:

— Человек! Внимание! Вернись. Здесь нет никаких стружек.

— Ты пахнешь людским страхом, — добавил другой. — Ты пахнешь непонятными вещами.

— Это просто болезнь.

— Ты пахнешь как человек в странной одежде, которого мы нашли в необычном космическом корабле. В тебе есть что-то чуждое, — сказал третий.

— Зачем ты здесь? Для кого шпионишь?

— Ни для кого. Я возчик и возвращаюсь в Перу.

— Где твоя повозка? Или ты пришел пешком?

Рейш отодвинулся от ворот.

— Она там, на улице. — Он указал на место, где остановился его спутник, но тут же вскрикнул. Никаких следов Эмминка! Обращаясь к синим, воскликнул: — Ее там нет! Украли! Кто ее взял?

Быстро махнув на прощанье удивленным часчам, он бросился бежать по засаженной деревьями полосе, отделяющей завод от улицы. Пробежав ряд кустов, напоминающих то клубки белой шерсти, то серо-зеленые перья, остановился и оглянулся. Увиденное совсем его не успокоило. Один из часчей проследовал за ним и направил на кусты какой-то странный инструмент. Другой торопливо произнес несколько слов, поднеся к пасти ручной микрофон. Третий вплотную подошел к воротам и смотрел на космический бот, как бы желая убедиться, что корабль по-прежнему на месте.

— Ну все, — пробормотал Рейш. — Провал!

Он снова повернулся к дороге, но еще секунду постоял, наблюдая за тем, как взвод субчасчей в пурпурно-серых формах выехал на дорогу на длинных низких мотоциклах. Синие что-то сказали им, указывая на полосу деревьев. Адам не стал больше ждать. Он побежал по улице и, когда мимо прокатила повозка, нагруженная корзинками, ухватился за задок, подтянулся и заполз внутрь, укрывшись за грудой пустой тары. Возчик его не заметил.

Мимо них с пронзительным визгом, словно ракеты, промчалось полдюжины мотоциклистов. Едут блокировать дорогу? Или, может быть, усилить посты у главных городских ворот?

«Наверное, сделают и то и другое», — подумал Адам. Как и предсказывал Эмминк, его попытка, похоже, кончится полным крахом. Рейш сомневался, что часчи используют его для своих жестоких шуток, — они предпочтут извлечь информацию. А потом? В лучшем случае он потеряет свободу. В худшем... Но сейчас не время об этом думать. Повозка продвигалась вперед на большой скорости, но он понимал, что нет никакой надежды вместе с ней выскользнуть из города. Возле Северного рынка Рейш спрыгнул на землю и тотчас же укрылся за длинным низким сооружением из пористого цемента: очевидно, склад или амбар. Снизу ничего не было видно, поэтому он влез на стену, потом забрался на крышу. Отсюда он мог наблюдать за главной улицей и за вьездом в Дадиче. Его опасения полностью подтвердились: по обе стороны ворот стояло множество полицейских в пурпурно-серой форме. Они тщательно проверяли всех прибывающих и покидающих город. Если он хочет отсюда выбраться, придется найти другой способ. Переправиться через реку? Он может подождать до наступления темноты и незаметно переплыть ее, направляясь вниз по течению. Но Дадиче тянулся на много миль вдоль берега, а за ним шли дома и сады других синих, которые жили в окрестностях. Кроме того, Адам не знал, какие твари водятся в воде. Если они такие же злобные, как и другие обитатели Тчаи, лучше с ними не сталкиваться.

Его внимание привлек слабый гул. Он поднял голову и вздрогнул: над ним, на расстоянии не выше сотни ярдов, неспешно плыл воздушный плот. На летевших на нем синих часчах были странные головные уборы с длинными, словно усики мотылька, выступами. В первое мгновение Рейш решил, что его заметили; потом предположил, что неизвестные приспособления, снабженные антеннами, усиливают обоняние, чтобы выследить беглеца по запаху.

Тем временем воздушный плот проследовал дальше, не меняя курса. Адам перевел дыхание. Он напрасно беспокоился. Для чего же тогда носят шлемы? Возможно, для совершения каких-нибудь церемоний? Или как украшение? «Вряд ли я когда-нибудь это узнаю», — сказал он себе. Потом внимательно вгляделся в небо в поисках других кораблей, но ничего не увидел. Поднявшись на колени, осмотрелся еще раз. Слева, за стеной стволов растущего повсюду в Дадиче адарака, раскинулся рынок: белые бетонные навесы, висящие диски, стеклянные стены, движущиеся фигуры в черных, темно-синих и пурпурных одеяниях, посверкивание синей с металлическим оттенком блестящей чешуйчатой кожи. Дующий с севера ветер доносил до него сложные и странные ароматы: пахло какой-то кисловатой зеленью, маринованным жареным мясом, хлебом и пирогами из дрожжевого теста.

Справа среди садов разбросаны хижины субчасчей. Рядом, прижавшись к городской стене, стояло большое здание, полузакрытое высокими черными деревьями. Что, если забраться на его крышу и попробовать перелезть через опоясывающее Дадиче укрепление? Адам бросил взгляд на небо. На такую авантюру можно решиться только в сумерках — значит, еще два-три часа ожидания.

Рейш спустился вниз и несколько мгновений постоял, раздумывая. Синие часчи особо чувствительны к запахам; очевидно, они способны выследить его нюхом, словно собаки. Наверняка, так оно и есть, а значит, времени терять нельзя. Он подобрал две дощечки, привязал их к подошвам и, стараясь ступать как можно шире, стал осторожно идти через сад.

Прошагав около пятидесяти ярдов, он услышал за спиной голоса и сразу же спрятался за кусты. Бросив взгляд сквозь ветви, убедился, что предчувствие его не обмануло: он убрался с крыши как раз вовремя. У амбара стояли трое полицейских субчасча в серо-багровой форме, и двое синих. Один из них держал детектор, прикрепленный к маске, которая покрывала лицо часча. Он направил прибор вниз, с легкостью нашел следы, ведущие в амбар. У задней стены синий в недоумении остановился, но обоняние подсказало ему, что преследуемый находится на крыше. Вся группа устало повернула обратно, по всей видимости считая, что он все еще там.

Со своего наблюдательного пункта на расстоянии пятидесяти ярдов Рейш, усмехаясь, наблюдал за ними: интересно, что подумают часчи, когда наверху никого не окажется, и они не обнаружат никаких следов, указывающих, куда делся беглец. Не снимая с подошв дощечек, он пошел вглубь сада.

Очень осторожно приблизился к намеченному им большому зданию и спрятался за высоким деревом, чтобы оценить ситуацию. Здание было темным и мрачным, выглядело безлюдным. Как Рейш и предполагал, его крыша вплотную прилегала к городской стене.

Он оглянулся на простирающийся позади Дадиче. По небу летело не меньше дюжины воздушных плотов. Они низко плыли над землей, как раз над тем садом, который он только что пересек, с них свисали прицепленные к проволочным тросам черные цилиндры — очевидно, обонятельные детекторы. Если хоть один пройдет прямо над Адамом или даже вниз по ветру, обнаружится запах чужака. Ему надо немедленно найти укрытие, и единственным таким убежищем было темное здание у городской стены, если в нем действительно никто не живет.

Рейш наблюдал за домом еще несколько минут. Там царила тишина. Он прислушивался, и хотя оттуда по-прежнему не доносилось никаких звуков, не осмеливался подойти поближе. Однако, бросив взгляд на парящие в небе корабли-плоты, решил, что оставаться здесь — не меньший риск. Сняв с ботинок дощечки, осторожно шагнул вперед, но тотчас же отскочил и вернулся в свое укрытие, услышав позади странный шум.

Мерно звенел гонг. По дороге неторопливо шла процессия субчасчей, закутанных в серые и белые одеяния. На повозке везли лежащего на носилках завернутого в белый саван покойника. Позади с пением и рыданиями шли самцы и самки часчей. Значит, здание — большой склеп или кладбище, недаром у него такой мрачный вид.

Бить в гонг стали реже. Процессия остановилась у ворот. Звуки стихли. В полной тишине носилки положили на землю перед дверью. Участники ритуала отошли и стали ждать. Вдовь раздался гулкий звон.

Дверь медленно приоткрылась — казалось, щель ведет в черную бездну. Яркий золотой луч осветил покойника. Из темноты справа и слева появились два часча в церемониальном наряде — сложном уборе из кожаных полосок и петель, золотых завитушек и кисточек. Они подошли к трупу, откинули покрывало, открыв лицо и нависающий фальшивый скальп. Затем отошли. За ними задернулась завеса, скрыв тело усопшего.

Прошло несколько минут. Золотой луч превратился в яркое сияние, раздался странный звук, словно от лопнувшей струны. Занавес раздвинулся. Тело было в том же положении, но фальшивый скальп треснул вместе с черепом покойного. Из зияющего отверстия, вертя крошечной головкой, вылезал детеныш синих.

Гонг торжественно прозвенел одиннадцать раз; один из часчей громко крикнул:

— Вознесение свершилось! Человек прошел свою первую жизнь! Вкусите блаженство! Вдыхайте аромат торжества! Человек, Зугель Эдгз, отдал свою душу этому очаровательному малышу! Существует ли большее счастье? Проявляйте ревностность в делах ваших, и вы добудете подобную же славу!

— В своей прежней жизни я был мужчиной, и звали меня Сагаза Осо, — произнес один из синих.

— А я — женщиной, которую нарекли Дисеун Фурвг; и все другие часчи тоже начинали как люди. Идите же с миром. Детеныш, который получил имя усопшего, Зугель Эдгз, должен остаться у нас — мы умастим его целебными мазями; лишенное души человеческое тело будет предано земле. Через две недели вы сможете вновь увидеть вашего возлюбленного родственника Зугеля Эдгза!

Друзья и близкие покойного, явно ободренные увиденным, удалились под мерные удары гонга. Носилки с трупом и любопытный веселый детеныш скрылись в глубине здания; часчи последовали за ними.

Рейш тихо засмеялся, но быстро умолк и прижался к земле — к нему на опасное расстояние подлетел воздушный плот. Проползая сквозь листья, Адам приблизился к зданию. Никого. Он проскользнул к задней стене, почти примыкавшей к городской.

Там, у самой земли, открывался небольшой проход. Он подполз к нему, прислушался, почувствовал лишь вибрацию от работы какой-то машины и содрогнулся от мысли, что это может быть приспособление, перемалывающее тело мертвого субчасча. Заглянув в проход, увидел полутемную каморку, очевидно кладовую, где хранили ненужные предметы. На вешалках и полках — кастрюли, банки, связки старой одежды. В углу стояла машина неизвестного предназначения. Каморка неубрана, очевидно, ею мало пользовались. Рейш в последний раз оглядел небо и проскользнул внутрь.

Помещение сообщалась с соседним через широкую низкую арку. За ним виднелась следующая комната, а дальше — еще две, все освещенные слабым светом потолочных панелей. Рейш зашел за вешалку и спрятался за одеждой.

Прошел час, второй…. Наконец, Адаму надоело ждать, и он отправился на разведку. В комнате рядом нашел большой ящик, наполненный фальшивыми скальпами, на каждом —наклейка с какими-то знаками. Он взял один и примерил. Кажется, подходит. Рейш оторвал наклейку. Из кучи старой одежды выбрал потрепанный плащ и накинул на себя. Если смотреть издали и не особенно вглядываться, его вполне можно принять за субчасча.

В окне потемнело; выглянув наружу, Адам увидел, что солнце садится за гряду облаков. На фоне бледного водянистого света покачивались ветки адарака. Рейш вышел из дома, ощупал глазами небо: вокруг ни одного летающего плота. Подойдя к самому высокому дереву, полез вверх. Кора была непрочной и скользкой, и выполнить задуманное оказалось труднее, чем он думал. Наконец, липкий от пахучего сока адарака, весь вспотев под своей вонючей одеждой, он взобрался на крышу.

Пригнувшись, Адам вновь огляделся. Кораблей по-прежнему не видно. Небо окрасилось в серо-коричневый цвет; опускались сумерки.

Дойдя до части кровли, примыкающей к опоясывающему город укреплению, Рейш присмотрелся к препятствию, которое ему предстоит преодолеть.

Верхний край находился на расстоянии примерно в шести футов, плоский, с зубцами вышиной в фут, отстоящими друг от друга на пять футов. Предупреждение желающим перелезть через стену? Адам не мог представить, для чего еще служат такие зубцы. С наружной стороны до земли было не меньше тридцати футов — двадцать пять, если он повиснет на руках, прежде чем спрыгнуть вниз. Два шанса из трех приземлиться без переломов и растяжений; конечно, многое зависит от грунта. Можно без труда спуститься с помощью веревки. В кладовой он ее не видел, но там лежит множество старой одежды, которую нетрудно связать друг с другом. Но сначала надо узнать, что случится, если он окажется на стене.

Рейш снял плащ и, продвинувшись по крыше, пока не очутился напротив зубца, набросил на него ветхую ткань.

Из камня во все стороны брызнули языки белого пламени, пронизали плащ, как копья, и подожгли. Адам дернул его к себе, затоптал огонь, быстро оглядел стену. Без сомнения, часчи дали сигнал тревоги. Рискнуть? Преодолеть препятствие и броситься в пустыню? Шансов на удачу почти нет, на открытом пространстве его легко заметить. Он поспешил к дереву, по которому взобрался на крышу, и быстро слез. Над городом уже появились воздушные плоты. Издалека донесся странный свист и Рейша охватил примитивный, почти панический ужас. Накинув на плечи развевающуюся ткань, он пустился бежать, пытаясь снова скрыться среди деревьев. Его внимание привлек блеск воды: небольшой пруд, заросший бледными белесыми водяными растениями. Сбросив свой плащ и фальшивый скальп, Рейш прыгнул в него, погрузился до носа и принялся ждать.

Прошло несколько минут. Мимо промчался целый взвод на мотоциклах. Слева и справа появились летающие плоты, за каждым тянулся детектор, определяющий запахи. Медленно пролетев над его головой, корабли скрылись на востоке; очевидно, синие часчи считали, что беглецу удалось перескочить через стену и он уже вне пределов города. Если это так, если они действительно решили, что нарушитель удрал в горы, его шансы выбраться отсюда увеличиваются... Адам заметил, как что-то двигается по дну пруда, явно по направлению к нему. Какое-то длинное мускулистое тело. Угорь? Водяная змея? Щупальце огромного чудовища? Он выскочил на берег. В десяти футах от него на поверхность со звуком, похожим на разочарованное фырканье, вынырнуло неведомое существо.

Подхватив полусгоревший плащ и фальшивый скальп, Рейш, с которого ручьями стекала вода, стал пробираться к центру города.

Он вышел на узкую тропинку, петлявшую между хижинами субчасчей. Скученные домишки в темноте казались мрачными и таинственными. Маленькие окошки были прорезаны высоко, не менее восьми футов от земли. Из некоторых просачивался мерцающий, как от масляной лампы, желтый свет. Несомненно, раса с такой высокоразвитой технологией могла бы позволить своим слугам иметь электрическое или даже атомное освещение, удивленно отметил про себя Адам. Еще один парадокс планеты Тчаи…

Мокрая одежда не только мешала двигаться, но и страшно воняла — это могло замаскировать его запах. Рейш надел на голову фальшивый скальп, покрепче завязал тесемки плаща под подбородком. Медленным шагом, почти не сгибая ног, он направился к воротам.

Было темно: ни Аз, ни Браз еще не взошли на небо, а на улицах Дадиче не зажигали фонари. Впереди показались два субчасча. Адам опустил подбородок, втянул голову в плечи и продолжал идти, стараясь ступать как можно тяжелее. Прислужники синих прошли, не удостоив его взглядом.

Немного приободрившись, Рейш вышел на главную улицу в паре сотен ярдов от ворот. Укрепленные над ними фонари освещали улицу желтым светом. Три субчасча в серо-пурпурной форме стояли на страже, но выглядели уставшими и не проявляли никакого интереса к окружающему. Синие решили, что ему удалось ускользнуть из города.

К несчастью, они ошибаются.

Он стал прикидывать все возможности: может быть, броситься к воротам, проскочить охрану и нырнуть в темноту? Но за ним тут же отправят летающие плоты и несколько взводов полицейских на мотоциклах. Закутанный в эти вонючие лохмотья, он не сможет нигде спрятаться — придется сбросить их с себя и бежать нагишом через пустыню.

Он недовольно хмыкнул. Потом обратил внимание на таверну в первом этаже большого дома. Из низких окон струился желто-красный свет, слышались хриплые выкрики, изредка — взрывы грубого смеха. В дверь нырнули три субчасча. Рейш повернул голову и выпрямился, глядя через окно на полутемный зал, освещенный, как и квартиры прислужников синих, желтыми масляными лампами. Примерно дюжина субчасчей, с лицами, словно придавленными уродливыми фальшивыми скальпами, сгорбились перед каменными горшками с пивом, изредка перебрасываясь незамысловатыми шутками с несколькими женщинами. Их дамы были одеты в черные и зеленые платья; на фальшивых скальпах повязаны ленты и бахрома, носы-пуговки выкрашены ярко-красной краской. Тошнотворное зрелище, но оно доказывает, что субчасчи настоящие люди, а не «первая фаза» своих хозяев. Налицо полный набор признаков непритязательного веселья: крепкие напитки, разбитные девицы и приятная компания. Правда, эти представители человеческого рода не внушали особой симпатии. Еще два субчасча прошли мимо Рейша, не сделав никаких замечаний по поводу его вида. Пока все шло гладко, но кто знает, что может случиться, если его захотят разглядеть попристальней... Он повернулся, снова медленно пошел к воротам и остановился примерно в пятидесяти ярдах от них. Дальше идти он не решался. Проскользнув в нишу между двумя домами, устроился там и стал ждать.

Наступила полночь, воздух стал холодным, поднялся легкий ветерок, который донес до него аромат садов Дадиче.

Адам задремал. Когда пробудился, за рядом выстроившихся, словно часовые, деревьев, спала луна Аз. Рейш попытался улечься поудобнее, застонал и стал массировать затекшую шею, морщась от запаха все еще сырой одежды.

У ворот оставался только один часовой. Он стоял, сонно покачиваясь. В будке сидели двое других, бессмысленно глядя в пустоту. Адам снова спрятался в своей нише.

На востоке забрезжила заря; город ожил. К воротам прибыла новая смена субчасчей. Рейш видел, как они обмениваются новостями.

Через час начали прибывать товары из Перы. Первая повозка, которую тащили две огромные восьминогие твари, привезла бочки с маринованными овощами и мясом. Возчики явно очень торопились. Их было двое: Эмминк, выглядевший еще более высохшим и мрачным, чем обычно, и Траз.

— Сорок третий! — крикнул возчик.

— Сто первый, — громко произнес юноша.

Стражники вышли из будки, пересчитали груз, осмотрели повозку и велели им следовать в город.

Когда они проезжали мимо, Адам вышел из своего убежища и пошел рядом.

— Траз!

Степняк опустил голову и, увидев друга, издал удивленный возглас.

— Я знал, что ты еще жив, — с довольным видом произнес он.

— Почти. Я похож на субчасча?

— Не очень. Спрячь подбородок под плащом и прикрой нос... Когда мы будем возвращаться, залезай в тайник под правой передней ногой той твари, что запряжена справа.

Рейш свернул с главной улицы, выбрал себе укромный уголок позади амбара и оттуда наблюдал за повозкой, которая двигалась к рынку.

Через час она вернулась, двигаясь намного медленнее, по правой стороне улицы. Когда доехала до Адама, он вышел из укрытия, и она остановилась; Траз спрыгнул на землю, словно для того, чтобы надежнее закрепить пустые бочки, загораживая повозку сзади.

Рейш пробежал вперед, нырнул под лапу восьминогой твари. Между первой и второй передними ногами висел большой кусок кожи, прикрепленный к животу пятью ремнями, так что образовалось что-то вроде гамака; в нем и устроился Рейш. Повозка двинулась вперед: Адам мог видеть лишь серое брюхо, свисающие ремни и две лапы.

У ворот они остановились. Он слышал голоса, видел остроносые красные башмаки стражника. Несколько минут беспокойного ожидания — и повозка двинулась вперед, с рокотом покатила к окружающим город холмам. Перед глазами Адама мелькали гравий дороги, редкая растительность, тяжелые, как столбы, лапы, свисающие ремни, которые с каждым шагом восьминогой твари легонько шлепали его по лицу.

Наконец повозка остановилась. Траз заглянул под брюхо животного.

— Можешь выходить, никто нас не видит.

С несказанным облегчением Рейш вылез наружу. Он сорвал с себя фальшивый скальп, бросил его в канаву, скинул плащ, вонючий жакет, рубашку, и забрался на дно повозки, где с облегчением лег, прислонившись к пустой бочке.

Траз снова уселся рядом с Эмминком, и они продолжили путь. Юноша беспокойно оглянулся.

— Ты не болен? Не ранен?

— Нет. Просто устал. Но я жив — благодаря тебе. И кажется, благодаря Эмминку.

Траз бросил хмурый взгляд на возчика.

— Ну, от него было мало толку. Пришлось пригрозить ему и даже пару раз стукнуть.

— Понятно, — сказал Адам. Он оценивающе посмотрел на опущенные плечи их спутника. — Я бы и сам не прочь сказать ему пару теплых слов.

Плечи вздрогнули. Эмминк повернулся, лицо его разрезала приторная широкая желтозубая улыбка.

— Припомните, уважаемый господин, я отвез вас сюда и давал советы почти бесплатно, даже до того, как узнал о высоком положении вашей милости.

— Высоком положении? О чем ты?

— Совет Перы назначил тебя верховным правителем, — объяснил Траз, потом пренебрежительным тоном добавил: — Тоже мне, высокое положение!