Импресарио должен быть един во многих лицах. Он и жилетка, в которую плачутся, и доверенное лицо, и ум, который приписывают его клиенту. Об Ирвинге Мэнсфилде можно сказать, что он был импресарио милостью Божьей.

Как почти все его друзья и наниматели, Мэнсфилд вышел из среды, которая подарила миру многих выдающихся деятелей шоу-бизнеса. Его родители были еврейскими иммигрантами, некогда устремившимися в Нью-Йорк в мечтах о лучшей доле для себя и своих детей.

В середине 30-х годов человеку с таким происхождением, имеющему гибкий ум плюс честолюбие, была открыта дорога в общество людей, посвятивших себя шоу-бизнесу и добившихся успеха на своей второй родине, – таких как Эл Джонсон и Эдди Кантор, Джордж Джессел и Джек Бенни, братья Марксы, Милтон Берль и Фанни Брайс, рецензенты вроде Уолтера Уинчелла. Ирвинг Мэнсфилд чувствовал себя среди них как рыба в воде. Он обожал сплетни и бублики в «Деликатесах сцены» и заключал сделки «У Линди», заедая их бутербродами с сыром. Он сочинял остроумные анекдоты о том, кто, что и кому сказал «У Лайона» или в «Аисте». Популярность его была велика. Он был своим в кругу людей, которые что-то значили в шоу-бизнесе, в чьей власти было за одну ночь сделать человека «кем-то» или «никем», и сам умел нажимать на те же рычаги.

Джеки решила, что Ирвинг использует свои способности и связи отнюдь не на сто процентов. С какой стати вечно помогать другим добиваться славы и сколачивать состояния? Почему бы не позаботиться о себе?

– Ты можешь добиться большего, – убеждала она. – Например, стать знаменитым режиссером.

Она по-прежнему ревниво оберегала свою индивидуальность. Дело было не в том, что поставить на первое место – семью или карьеру: в ее жизни хватало места и для того, и для другого. Она не могла представить себя всего лишь придатком Ирвинга, но точно так же не представляла себе жизни без него. Ее планы на будущее были расплывчаты, но они были.

Несмотря на то, что, на данном отрезке времени Джеки плыла по течению, она, как и прежде, усиленно занималась самооценкой. Это не давало ей опускаться. Она сама себе была и учителем, и ученицей. А теперь у нее появилась еще одна забота: счастливые супруги ждали прибавления семейства.

Карьера Ирвинга набирала обороты. В семье Мэнсфилдов как в капле воды отразился сверкающий мир шоу-бизнеса. Их брак оказался исключительно удачным. У Джеки было все, о чем только могла мечтать красивая девушка из Филадельфии. Но она по-прежнему дорожила своим «я».

Она начала писать сценарии радиопередач в соавторстве с Беатрис Коул, которую знала еще со времен своего участия в «Женщинах». Раз игра не приносит ощутимого успеха, рассуждала Джеки, возможно, стоило бы заняться литературным творчеством. Однажды Ирвинг предложил: «А что, девочки, почему бы вам не состряпать пьесу?» И они «состряпали».

К несчастью, одной решимости оказалось недостаточно. Правда, пьеса «Дорогая я» (первоначальное название – «Временная миссис Смит») продемонстрировала незаурядные способности Джеки «закрутить» сюжет, что блестяще проявилось в ее более поздних работах.

«Дорогая я» – это много раз выходившая замуж певичка кабаре русского происхождения. Она разоряется; квартирная хозяйка за неуплату выгоняет ее на улицу; положение усугубляется проблемами с дочерью-«скороспелкой», мечтающей о Гарварде, и присутствием престарелой тетки, которую героиня вынуждена содержать. Загнанная в угол, она соглашается стать женой мультимиллионера, но неожиданное появление двух бывших мужей ломает эти планы. Жаркое выяснение отношений идет на фоне Центрального парка в Южном районе Нью-Йорка.

В пьесу привносят юмор несколько эпизодических персонажей. Один из них – человек, который все время только играет на пианино и не произносит ни слова, – явно взят из жизни (это явилось первым опытом такого рода). Пока шли толки, кого Джеки имела в виду – назывались разные имена, от Харпо до Владимира Горовица, – она мудро держала язык за зубами. Нечего и говорить, что это сослужило ей добрую службу, особенно впоследствии.

Трудно судить, обещала ли «Дорогая я» такой же успех, как «Продавец льда» Юджина О'Нила, «Все мои сыновья» Артура Миллера или «Опушка» Лилиан Хеллман. Во всяком случае, знаменитый продюсер Дэвид Лоу счел пьесу достойной немедленной постановки. На роль очаровательницы он пригласил звезду музыкальной комедии Любу Малину и не менее известных Мишу Ауэра и Милларда Митчелла – на роли ее двух мужей. Джесси Ройс Лэндис охотно согласился выступить в качестве режиссера. Неплохая компания для начинающего драматурга!

Премьера состоялась в бродвейском театре «Адельфи» в рождественскую ночь 1946 года. Хотя отдельные реплики вызывали смех в зале, в целом прием оказался весьма прохладным. «Нью-Йорк таймс» писала, что большинство сюжетных ходов надуманны, а жанр пьесы не поддается определению: то ли это комедия, то ли фарс, то ли мелодрама. Рецензент утверждал, что смехом в зале спектакль обязан исключительно второстепенным персонажам: немому пианисту, любителю собак, доведшему свое увлечение до абсурда, престарелой супружеской чете и несносному дитяти, путающемуся у всех под ногами. Все это воспринимается как вставные номера, абсолютно не связанные с основной линией и введенные в ткань пьесы для «оживляжа».

Люба Малина, которую окрестили сорванцом, получила несколько благоприятных отзывов, но даже ее редкостного обаяния и бархатных карих глаз оказалось недостаточно, чтобы спасти ту громоздкую конструкцию, которую представлял собой этот спектакль. Обоим джентльменам, признанным мастерам сцены, было просто нечего играть. Даже такой крупный знаток своего дела, как Джесси Ройс Лэндис, попал под обстрел критики за вялый темп спектакля.

Если верить авторам пьесы, спектакль «Дорогая я» шел три месяца подряд и был снят с репертуара в связи с необходимостью расчистить место для следующей постановки. На самом деле он сошел с афиш после тридцати двух представлений по той единственной причине, что потерпел сокрушительное фиаско. «Это была совершенно бездарная пьеса, ну просто полная чушь, – утверждала одна актриса. – Только не ссылайтесь на меня».

Тем не менее, через несколько лет Джеки и Беа Коул пишут новую пьесу под названием «Важная шишка», которую будто бы собирался поставить Крейг Келли. Однако эта постановка не состоялась.