На следующий день Рэндел Марч подъехал к коттеджу «Виллоу» чуть позже половины четвертого. В тот самый момент в дверях появилась мисс Силвер в черном пальто и новой шляпке, которую собиралась надеть на свадьбу.

После череды неизменно черных фетровых головных уборов, украшенных лентой и маленьким букетиком цветов, эта и впрямь была тем, что Этель Буркет назвала «совсем другая», скорее похожа на ток и не из фетра, а из черного бархата. Сверху уютно угнездились три помпона — серый, черный и лавандовый. Когда машина отъехала, Рэндел заметил с ласковой улыбкой:

— Уверен, что это новая шляпка. Мне нравятся эти штучки сверху, как там их называют?

Мисс Силвер с неподдельным удовольствием пояснила:

— Помпоны.

— Очень хороши.

После столь многообещающего начала дама засыпала бывшего воспитанника градом вопросов о семье, на которые он охотно исчерпывающе ответил. Вторая дочь Изабель хочет стать актрисой. Маргарет с мужем собираются завести куриную ферму в Девоншире… «понять не могу, как человек по собственной доброй воле может заниматься курами».

Мисс Силвер призналась, что ей куры тоже не по душе, но добавила, что мисс Маргарет всю жизнь точно знала, чего хочет, поэтому бесполезно ее отговаривать.

— Скажите лучше, упряма, как мул, — уточнил Рэндел.

В пути они не затрагивали серьезных тем. На пороге дома их встречала сама Риетта, чью вызывающую красоту смягчили время и счастливое замужество. Гостье пришли на ум стихи Теннисона, которые с первой встречи ассоциировались у нее с Риеттой: «…божественно высокая дочь богов…», заканчивавшиеся «…и столь божественно прекрасна». В те времена девушка еще носила фамилию Крей и казалась скорее темной трагической богиней: ведь на нее и ее близких пала тень подозрения в убийстве, тень, которую и помогла развеять мисс Силвер. Молодая женщина выглядела более молодой и цветущей, чем раньше. Она расцеловала гостью и спросила:

— Когда поговорим — сейчас или после чая?

— Лучше сейчас, — предложил ее муж. — Давайте пройдем в гостиную, на всякий случай. Пусть все думают, что это обычный визит вежливости.

— Прекрасно, а я пока поднимусь к детям. Позовите меня, когда закончите.

Мисс Силвер с удовольствием наблюдала, как Риетта поднимается по лестнице, грациозная и изящная в темно-красном шерстяном платье изысканного оттенка. Затем Рэндел провел ее в уютную комнату с мебелью, обитой цветастым ситцем, полную больших ваз с георгинами и маргаритками. Удобно усевшись, дама с удовольствием отметила, что, кажется, даже воздух дома пропитан счастьем. И хотя она всегда старалась не иметь любимчиков среди своих учеников, нельзя было отрицать, что в ее сердце Марч всегда занимал особое место. Когда она пришла на место предыдущей гувернантки, объявившей его неуправляемым, то встретила избалованного болезненного ребенка, который должен был учиться вместе с сестрами, так как родители боялись, что школу ему не потянуть. Два года терпения, доброты и искренней заинтересованности — и ребенок проникся к ней глубоким уважением, а болезненность он перерос. Когда много лет спустя Рэндел узнал ее способности частного детектива, то эти чувства только окрепли, а на смену живой привязанности маленького мальчика пришла настоящая дружба взрослого мужчины. Их свело вместе ужасное дело «об отравленных гусеницах». С тех пор Марч не уставал повторять, что мисс Силвер спасла ему жизнь. Он продвинулся по службе, став сначала старшим офицером полиции в Ледлингтоне, затем старшим констеблем всего графства, причем их пути часто пересекались.

Рэндел удобно уселся в обитое ситцем кресло и спросил:

— И как там у вас, в Тиллинг-Грин?

— Не представляю, как поточнее ответить на этот вопрос, — рассудительно произнесла мисс Силвер. — Вам самому понятно, что много чего говорят о смерти Конни Брук, не знаю только, что знаете вы сами.

— Предположим, что ничего. Пожалуйста, мне хотелось бы услышать ваше мнение.

Тогда гостья передала ему свой разговор с миссис Родни. Полицейский задумался.

— Итак, вы считаете, что девушка знала что-то об анонимных письмах и пошла к викарию, чтобы рассказать все ему, но ушла, не сделав этого по причине, как вы выразились, что если слово скажешь, то назад уже не вернешь. И как это понимать?

— А так, что особа, которую она подозревала или против которой у нее были улики, была ей хорошо знакома, к тому же обладала достаточным весом в обществе, такую нелегко обвинять.

Мужчина согласно кивнул:

— А вы встречали эту девушку сами? Какое она производила впечатление?

— Только на репетиции венчания Валентины Грей, когда мисс Вейн попросила меня пойти с ней. Это было во второй половине дня в среду. Вечером того же дня Конни посетила прием в поместье, домой шла вместе с Метти Эклс, которая живет рядом с нашим домом.

— Да, я читал показания этой женщины. Она утверждает, что у дверей ее дома они расстались и дальше Конни пошла одна.

— Да, должно быть, так и случилось, я сама слышала, как они прощаются.

— Правда? Это очень важно.

— Полностью за свои слова не поручусь, Рэндел, я уже засыпала, так, общее впечатление.

— Понимаю. Итак, вернемся к репетиции венчания. Оно происходило после визита Конни к викарию?

— На следующий день.

— Какое она произвела на вас впечатление?

— Конни сделали подружкой невесты вместо мисс Мерридью, подхватившей ветрянку. Застенчивость, нервозность или возбуждение меня в такой ситуации не удивили бы, но их и не было. Сразу было заметно, что она много плакала, причем задолго до церемонии, наверно, всю ночь. Так и вижу ее красные и опухшие глаза и неумелые попытки запудрить следы. Репетиция скорее прошла неудачно, жених с лучшим другом попали в аварию и опоздали, все нервничали, напряжение просто витало в воздухе. А Конни стояла как ни в чем не бывало, казалось, даже не осознавая, что вокруг происходит.

— Она что-то задумала?

— Мне кажется, да.

— Полагаю, большинство жителей были в курсе событий?

— Конечно, большинство знало, что девушка приходила к викарию по поводу анонимок и ушла, так ничего и не сказав.

Рэндел наклонился, чтобы подложить в камин полено, вспыхнули искры.

— Да, такие секреты опасны. Знаете, согласно протоколу вскрытия, она приняла — или ей дали — огромное количество снотворного. Не просто лишнюю таблетку, а около двух смертельных доз. Обычно слишком большое количество принятого указывает на самоубийство. Человек не принимает случайно целую горсть таблеток.

Мисс Силвер негромко кашлянула, как привыкла делать, призывая класс к вниманию.

— Вам, наверно, говорили, что Конни Брук не могла проглотить ничего в виде таблеток из-за нервов. И мисс Эклс, и мисс Вейн, и миссис Родни об этом упоминали, думаю, и вся деревня знала об этом. Так что таблетки следовало сначала измельчить и растворить, вероятно, в ее вечернем какао.

— Девушка привыкла пить какао перед сном?

— Да, она полагала, это помогает ей заснуть. Кажется, Конни упоминала мисс Эклс, пока они возвращались домой в среду ночью, что оставила готовый напиток на плите в кастрюльке, чтобы быстренько разогреть его перед сном. При разговоре о таблетках девушка сказала, что собирается растворить их в напитке. Метти удивилась, почему бы просто не проглотить их. Они говорили об этом достаточно долго, причем мисс Эклс утверждает, что настойчиво рекомендовала Конни ни в коем случае не принимать больше одной.

— Да, это есть в ее показаниях. Интересно, насколько это правда.

Мисс Силвер промолчала.

— Знаете, такое сказать легко, причем мисс Эклс сразу попадает в выигрышное положение. Она что, из тех, кто любит производить хорошее впечатление?

Черты лица мисс Силвер словно окаменели, и она сдержанно отметила:

— Полагаю, Рэндел, что многие из нас обращают внимание на то, какое впечатление производят в экстремальных ситуациях.

— Вы хотите сказать, что человеку свойственно представлять себя в лучшем виде друг перед другом?

— И перед полицией…

Полицейский нахмурился:

— А что вы сами думаете о мисс Эклс?

Умные глаза дамы насмешливо блеснули.

— Чрезвычайно занятная особа, держит руку на пульсе всего, что происходит в деревне, а родственные отношения с Рептонами придают ей вес в обществе.

— Значит, сует свой нос в чужие дела и всех судит непогрешимо.

— Энергична, хорошо знает, что делает, много говорит, обо всем имеет собственное мнение. Ее дом очень опрятный, а сад ухожен и безличен.

Рэндел рассмеялся:

— Ладно, ладно, я ведь видел эту женщину и знаю, как она выглядит Любой начал бы описание с внешности, а вы нет, интересно почему?

Мисс Силвер одарила бывшего ученика своей особой милой улыбкой:

— В этом нет ничего странного, мой дорогой Рэндел, она ведь сказала мне, что встречалась с вами.

— Так, так… понимаю. Вернемся к нашей проблеме. Есть два варианта: либо она сама растворила гору таблеток в своем какао, либо это сделал кто-то другой. Причем он или просто оставил напиток на плите, или вошел в дом вместе с девушкой и заставил выпить его. Обе версии мне чем-то не нравятся. Во-первых, не думаю, что в том пузырьке оставалось слишком много таблеток. Я сам говорил с Мегги Рептон, надеясь вытянуть из нее больше, чем Крисп.

— И как, удалось?

— Кажется, да. Очень нервная дама, желающая быть полезной, всего боится, особенно определенности. Из тех, кто будет полчаса молчать, пытаясь вспомнить, произошла какая-то чепуха за полминуты до семи или полуминутой позже. Пришлось потратить уйму времени, чтобы она достаточно успокоилась, чтобы вообще заговорить, но зато потом так разболталась, что мы совсем запутались. Но в результате у меня создалось впечатление — можете даже назвать это уверенностью, — что таблеток было мало.

— Точно, Рэндел?

Он кивнул:

— Конечно, с полной определенностью сказать нельзя, но такова уж эта мисс Рептон.

Мисс Силвер пристально посмотрела на него:

— Может быть, она только хотела произвести на вас впечатление неуверенной и нерешительной особы?

— Моя дорогая, не считайте мисс Мегги подозреваемой.

— Что-то слишком вы в этом уверены.

Мужчина рассмеялся:

— Скажите, какой тут мог бы быть мотив преступления?

Дама грустно покачала головой:

— Если Конни действительно убили, тому существует единственная причина — она знала или предполагала, кто автор анонимных писем. Именно у анонимщика был реальный мотив для убийства.

— Вы абсолютно правы, дорогая. Но Мегги Рептон исключается. Это добрейшее и безвреднейшее создание… эдакая не вышедшая замуж дочь или сестра, которая быстро становится незаменимой. Она ухаживала за родителями, вела дом брата, пока тот не женился, уверен, что и сейчас продолжает это делать. Умение вести домашнее хозяйство вряд ли является сильной стороной миссис Рептон.

Снова послышалось предупреждающее покашливание прирожденной воспитательницы.

— Вам никогда не приходило в голову, что автора анонимок следует искать именно среди таких людей? Их жизнь настолько тусклая, почти без происшествий, сами и слишком робки и не приучены открыто выражать собственное мнение… Мне кажется, именно такие люди могут найти отдушину в анонимках. Ведь в них можно выразить все накопившиеся обиды, подавленные желания, зависть, тайно лелеемую злобу. В основе анонимок редко лежит одно лишь желание навредить, чаще под ними скрывается чувство неполноценности или перенесенное разочарование. Причем трудно сделать лишь первый шаг, потом порок быстро укореняется, входит в привычку. В маленькой деревне легко наблюдать за результатом каждого письма, так что автор осознает собственную силу и значимость, письма становятся все более многочисленными и ядовитыми, аппетит приходит во время еды. И вдруг появляется угроза разоблачения. Боязливый человек не станет ни с того ни с сего храбрым, но от отчаяния он на многое способен. Я бы сказала, что робость может подтолкнуть к преступлению. Если Конни Брук могла привести такую особу к полному краху, то разве это недостаточный мотив, чтобы ее убили?

Итак, наконец, вещи были названы своими именами, раньше обсуждалась возможность убийства, но не столь определенно. Мисс Силвер припомнились слова Конни: «Если я скажу, то уже не смогу взять свои слова назад».

— Конечно, все, что вы сказали, — чистая правда… и если вы были знакомы с мисс Мегги… — неохотно согласился полицейский.

— Только не подумайте, что я собираюсь обвинять ее, — остановила его мисс Силвер, — просто хотелось отметить, что именно в этом случае не было человека, кроме нее, который, с одной стороны, был бы не на виду, а с другой — имел самое выгодное положение для совершения преступления. Характер мисс Рептон укладывается в мою схему, причем известно, что она заставила Конни взять пузырек со снотворным. Мы не знаем, сколько таблеток там было и что девушке посоветовали насчет дозировки. Если есть возможность доказать, что таблеток оставалось лишь несколько штук, то Мегги Рептон можно исключить из списка подозреваемых — из поместья она не уходила, это подтвердит множество свидетелей. Поэтому Мегги не имела возможности возиться с какао, оставленным на плите к возвращению хозяйки.

— Согласен, — кивнул Рэндел, — но это возвращает нас ко второй из двух моих теорий. Я уже говорил, что не верю, что таблеток в пузырьке оставалось достаточно для отравления. Если это не так, то девушка бы могла совершить самоубийство, но если нет, то кто-то убил ее, заправив напиток смертельной дозой. Но какой ужасный должен тогда быть вкус у какао! Почему убийца рассчитывал, что девушка сможет такое выпить? Ведь более естественная реакция — вылить его и сварить свежий.

Тут мисс Силвер припомнила обрывок услышанной сплетни.

— Знаете, Конни чем-то болела в детстве, что полностью нарушило чувство вкуса и обоняния, мне и раньше приходилось о таком слышать. Девушка не распознала бы вкус лекарства, а убийца об этом знал. Если вкус и показался девушке странным, не будем забывать, что она собиралась сама сделать с таблетками.

— Не сомневаюсь, что про ее болячки знал каждый на пять миль вокруг, — недовольно вставил Рэндел, — а возможность убить ее была у любого жителя графства, который мог бы войти в дом. Что вы на это скажете?

— Люди обычно весьма беззаботно обращаются с ключами. Если кто-то хотел забраться в дом Конни в ее отсутствие, он мог украсть ключ или проникнуть в дом через незапертое окно.

— Как через окно? — удивился констебль.

— Мне это сразу пришло в голову. Если девушку убили, то это сделал тот, кого она хорошо знала и у кого были естественные причины зайти к ней в дом. Помните, его ведь использовали как помещение для подготовительной школы. Старшие дети уходят около четырех. В общей суматохе нетрудно открыть заднюю дверь и уйти с ключом или оставить его спрятанным под ковриком на крыльце. Кроме того, окно могли намеренно оставить не запертым на задвижку. А еще проще предположить, что у того, кто хотел войти, просто был ключ от одной из дверей в коттедж «Крофт».

— Вы кого-то имеете в виду?

— Мы с миссис Родни вместе приходили туда в среду, в четыре часа, чтобы забрать ее малыша…

— Нам что, следует подозревать Джойс Родни?

— Думаю, что нет, хотя она входила в дом, так же как и мисс Эклс, которая пришла забрать девочку, чьи родители не живут в Тиллинг-Грин. Их фамилия Блэк, они в тот день пригласили Метти на чай.

Рэндел нахмурился:

— А Метти Эклс возвращалась с Конни домой после приема…

— Они шли вместе до коттеджа «Холли», соседнего с тем, в котором живу я.

— И вам кажется, но вы не уверены, что они там распрощались. Даже если и так, ничто не препятствовало мисс Эклс передумать и сказать, например: «Знаешь, я пройдусь с тобой еще немного». Если она так и сделала, то вполне могла войти в дом и заправить какао дополнительной порцией таблеток. Конечно, их следовало предварительно растолочь, так что все мероприятие должно быть тщательно спланировано заранее. А вот и еще один вариант. Интересно, мисс Эклс шла на прием тоже вместе с Конни? Если она сначала зашла за ней, то вполне могла отравить какао прямо тогда.

— Мне кажется, нет, Рэндел. Они действительно отправились в гости вместе, но Конни зашла за Метти, а не наоборот, я видела, как они уходили. Есть еще одна причина исключить из рассмотрения Метти. Если бы Конни подозревала именно ее, то вряд ли бы ей понравилось прогуливаться с ней по всей деревне.

— Может, ей было трудно отказаться.

— Согласна. Обо всем могли договориться заранее, когда у Конни еще не созрели подозрения. Трудно отказаться от прежних планов, да и Конни могла не знать, что ее разговор с викарием подслушали и уже обсуждают по всей деревне.

— Следовательно, мисс Эклс остается в списке.

— Заметьте, я вовсе не утверждаю, что подозреваю ее в убийстве, — равнодушно отметила мисс Силвер, — просто у нее была такая возможность.

Констебль кивком подтвердил, что принял поправку к сведению:

— Как скажете. — И, помолчав, продолжал: — Напомню вам еще об одном. Почта тоже подключилась к поискам автора анонимок. Оказалось, что все три отосланы в среду из Ледлингтона. Их взяли из почтового ящика на Главной улице и наутро переправили в Тиллинг-Кросс. Их опознали по специфическим, дешевым белым конвертам и корявому почерку.

— Не скажете, кому они были адресованы?

— Полковнику Рептону, викарию и Валентине Грей.

— И какой отсюда вывод?

— Правильно ли я понял, что венчание отложено? — Женщина подтвердила его догадку кивком. — Интересно, из-за смерти Конни или из-за писем? Или потому, что Джейсон Лей вернулся?

Проигнорировав неуместный намек молчанием, мисс Силвер сообщила:

— Мистер Гилберт Эрл вернулся в Лондон.

— Да, нам это известно. То ли это имеет значение для нашего дела, то ли нет.

— Все заметили, что ему не звонили и не писали. Почтальон ведь знает про все письма, а на коммутаторе знают его голос.

— Да, в деревне действительно нет секретов.

— Почти нет, Рэндел.

— Тогда ответьте, кто был в Ледлингтоне в среду утром. Мисс Силвер задумалась:

— Во-первых, я сама приехала туда десятичасовым автобусом. После полудня намечалась репетиция венчания, сама свадьба — на следующий день, так что мисс Вейн решила приобрести пару светлых перчаток. Мы поехали вместе… так, дайте мне подумать… Мисс Эклс тоже отправилась в город, кажется, с подобной целью, потому что мы встретились с ней в магазине Эшли, где она покупала голубой вечерний шарф. Кстати, прекрасный магазин, зайти туда — истинное наслаждение. Мы все прекрасно провели время. Мисс Вейн встретила приятелей. — Рассказчица на какое-то мгновение замолчала, не зная, говорить или нет. — И она показала мне человека, который не был ее приятелем.

— Что за таинственность? — насмешливо поинтересовался констебль, но мисс Силвер не намеревалась шутить.

— Я просто стараюсь быть точной. Мне показали мистера Бартона, живущего в коттедже «Гейл», еще одного соседа мисс Вейн. Им интересуется вся деревня, потому что человек сам ведет хозяйство, сам готовит, а двери его дома всегда на замке. Кроме того, у него семь кошек, с которыми он совершает ночные вылазки, а днем, кажется, совсем не выходит.

— И этот человек появился в Ледлингтоне среди бела дня? Надеюсь, без кошек.

— Именно так. Мисс Вейн отметила это как из ряда вон выходящее событие.

— И как он вам показался?

— Высокий, тощий, мятая поношенная одежда. Ведет себя так, как будто все время прислушивается, может быть, глуховат.

— Думаю, что нет.

— Старики иногда выглядят именно так.

— А раньше вы его видели?

— Не днем. Я видела его в среду ночью.

— В какое время?

— Около половины одиннадцатого. Я как раз выключила свет и открывала окно, когда услышала звук шагов, а потом стук калитки, высунулась из окна и поняла, что открыли не нашу, а коттеджа «Гейл». Около нее стоял мистер Бартон. Закрыв калитку, он направился к входной двери, расположенной за углом с нашей стороны. Потом зажег фонарик и открыл дверь, тут луч осветил прихожую, и я увидела, как семь больших котов вошли в дом, а за ними — сам хозяин, который запер за собой дверь.

Констебль помрачнел:

— Вы понимаете, что многие в деревне твердо уверены, что письма пишет именно мистер Бартон?

Ответ прозвучал, как обычно, сдержанно:

— Всегда подозревают чужака, тем более ведущего жизнь, не укладывающуюся в деревенские стандарты.

— Никто не упоминал его при вас в качестве подозреваемого?

— Дорогой Рэндел, никто, кроме миссис Родни, вообще не упоминал при мне об анонимках.

— Это вполне естественно. Вы тоже чужая, а тут дело внутреннее. Но жители действительно подозревают Бартона, а если вы видели, как этот человек возвращался домой в половине одиннадцатого, то можно предположить, что он побывал и в коттедже «Крофт», чтобы заставить замолчать Конни. Хотя вряд ли предполагаемый убийца решил воплотить в жизнь свои гнусные замыслы, сопровождаемый свитой котов.

— Ну, Бартон привык выходить с ними по ночам, так что, оставь он их дома, это привлекло бы больше внимания… предполагая, конечно, что цель прогулки — совершение преступления.

Ее собеседник расхохотался:

— А тому нет никаких доказательств. Давайте лучше вернемся к вашей экспедиции в Ледлингтон. Вы все время были вместе с мисс Вейн?

— Нет. Я как раз обнаружила в магазине прекрасную шерсть и решила купить одну, прекрасного красного цвета, чтобы связать джемпер и кардиган в рождественский подарок моей племяннице Этель. А потом получила истинное удовольствие, встретившись с миссис Джернингем.

На обоих собеседников нахлынули воспоминания. Было время, когда Лайль Джернингем оказалась на краю гибели, и только они двое видели это.

— Она очаровательна, — отметил Рэндел, — да и Рейф — неплохой парень, сейчас они очень счастливы. Но давайте вернемся к жителям Тиллинга. Я узнал у водителя автобуса, что тем утром их в Ледлингтоне было огромное количество. Загадочная вещь — человеческий характер. Можно выбирать любой день недели, но они прутся именно в среду, когда все рано закрывается, так что и в автобусах, и в магазинах давка. Перечислять надоест всех из Тиллинга, кто был тем утром в городе. Преподобный Томас Мартин, Роджер Рептон с прекрасной супругой, его сестра Мегги, Валентина Грей, Дафна Холлис, одна из подружек невесты, мисс Эклс и еще дюжина других особ. Я не живу в вашей деревне, но тоже был в Ледлингтоне вместе с Риеттой и многих из них заметил. И любой мог отправить те три письма.

Мисс Силвер подумала мгновение, а потом спросила:

— А что говорят те, кто получил эти письма?

— Викарий признался, что получил письмо, но не собирается сообщать мне его содержание, что-то вроде тайны исповеди. Дескать, мне это ничем не поможет. Валентина Грей сначала покраснела, потом побледнела и сказала, что она письмо сожгла и не хочет даже обсуждать такую гадость. Как будто не ее обязанность помочь полиции. Не знаю, вы уже успели…

Мисс Силвер отрицательно покачала головой:

— Я еще с ней не познакомилась. Надо найти какой-то подходящий предлог.

— Что-нибудь придумаем. Конечно, многого ожидать нечего… викарий с его делами, девушка с секретами… Но с третьим письмом происходит нечто странное. Почтальон говорит, что доставил его по адресу, а Роджер Рептон отрицает, что получил.