Марго уехала. Кристина почему-то надолго запомнила тот день. Это был выходной — пасмурный, дождливый, серый. Марго ушла из дома с утра, оставив после себя аромат экзотических духов и отзвук низкого бархатного голоса. Хотя Кристина не во всем понимала ее, далеко не во всем была с ней согласна — она готова была преклоняться перед этой женщиной. И даже несмотря на то что Марго своей рукой толкала ее в омут грязного разврата, все равно Кристина любила ее.

На прощание Марго показала Кристине, где лежат документы, по которым следует оплачивать квартиру, электричество и телефон. Оставила небольшой бумажный сверток, который просила передать неким молодым людям — если они сподобятся за ним прийти…

— Послушай, Марго, — сказала Кристина, когда они уже прощались в прихожей, — может быть, ты опять заберешь мой плейер, если он тебе так нравится?

— А тебе он что, не нравится? — усмехнулась Марго.

— Да нет, почему… Но просто…

— Вот тогда и не возникай. Если я захочу, Рихард купит мне десяток таких плейеров. Так что нечего тебе шиковать — студентка! — И Марго с улыбкой взлохматила ей волосы.

— Когда же ты приедешь еще? — спросила Кристина, изо всех сил прижимаясь к ее мягкой пахнущей кремом щеке.

— Не знаю, — ответила Марго, — как получится.

— Ты будешь хотя бы звонить мне?

— Конечно… — Она улыбнулась, и глаза ее сверкнули васильковым блеском.

Когда за Марго захлопнулась дверь, Кристина выбежала на балкон и, дрожа на холодном ветру, смотрела, как та садится в заранее заказанное такси, как шофер загружает в багажник ее светлую дорожную сумку… Еще несколько секунд — и шорох шин растаял в осеннем воздухе.

Кристина снова осталась одна. Почему-то после отъезда Марго одиночество показалось ей особенно томительным. Целый день она ходила по квартире из угла в угол. То принималась читать книжку, то нацепляла на уши плейер, еще пахнущий духами Марго, то утыкалась в телевизор, то перед зеркалом повторяла на разные лады упражнение по сценической речи: «Буде-те ли вы? Бу-де-те ли вы на у-ли-це? На у-ли-це две ку-ри-цы с пе-ту-хом де-рут-ся…»

Под вечер на нее и вовсе накатила тоска. При мысли о том, что ей придется стать любовницей этого глумливого мужичонки, который по возрасту был даже старше ее отца, Кристину бросало в дрожь. Ей казалось, что, если это произойдет, она уже ни за что не сможет сыграть Джульетту…

После того как они расстались с Антоном, Кристина еще ни разу не была с мужчиной. По правде сказать, ей и не очень-то хотелось этого. Южное томление исчезло, испарилось, растаяло в сером московском воздухе. А может быть, оно пропало еще раньше — после того как Антон обозвал ее аферисткой и дрянью…

Во всяком случае, Кристину ни к кому из юношей не тянуло так сильно, как к Антону. Иногда она даже хотела этого, хотела, чтобы кто-нибудь безумно ей понравился, чтобы ради него она смогла забыть о своих будничных делах… но образ Тото всякий раз заслонял собой любого претендента на ее внимание. Кристину это даже злило: ведь не станет же она теперь всю жизнь оплакивать свою мимолетную любовь?

Кристина легла вниз лицом на диван, и воспоминания, против ее воли, стали серебристым туманом застилать глаза…

Вот они с Антоном в его комнате. Кристина расспрашивает о коллекции песочных часов. Он что-то горячо рассказывает ей про каждый экземпляр, но Кристина только делает вид, что увлечена рассказом, а на самом деле исподтишка любуется Антоном, с замиранием в груди слушает его басовитый мальчишеский голос, совершенно не вникая в то, что он говорит… Она вдруг ловит себя на мысли, что хочет немедленно, прямо сейчас, уткнуться головой ему в живот, потереться об него волосами, потом спуститься ниже и трогать, целовать странного зверя, который живет там и которого, оказывается, так легко дрессировать… Антон все говорит, говорит — и вдруг замечает, что «Наташа» не слушает его… Тогда он смотрит на нее, прищурившись, и манит рукой, чтобы она подошла поближе. «Ты маньячка, я маньяк…» — напевает он, когда она подсаживается к нему на кровать. А потом…

Нет, Кристине было больно вспоминать о том, что было потом. Больно и сладко. А может… может быть, действительно позвонить ему?

До разговора с Марго у Кристины даже в мыслях этого не было. Но теперь она вдруг так загорелась этой идеей, что принялась лихорадочно рыться в рюкзачке в поисках телефонной книжки. Номер телефона Болотниковых ей никто не давал — она сама подсмотрела его в каком-то случайно раскрытом блокноте. Подсмотрела позорно, как вороватая служанка. Но Кристине было наплевать. Сейчас эти жалкие несколько цифр могли в пять минут соединить ее с любимым голосом…

Вдруг Кристина наткнулась на какой-то пухлый конверт. Она выудила его из рюкзачка и с подозрительностью осмотрела. Обычный белый конверт из плотного картона. Никаких надписей, все плотно заклеено. Но если он оказался в ее рюкзачке — значит, он предназначается ей? Кристина была заинтригована. Кто бы это мог подбросить ей это послание, да еще такое объемистое? Может, у нее завелся какой-нибудь тайный воздыхатель?

Кристина облизала губы и одним движением надорвала конверт сбоку.

Потрясла над телефонным столиком. И из конверта вдруг посыпались… деньги. Это были доллары — настоящие американские доллары. «Боже мой, откуда?!» — подумала Кристина и тут же обнаружила ответ. Среди зеленых бумажек стыдливо затерялась свернутая вчетверо записка:

«Кристи! Не смей на меня злиться за эти деньги. Я все посчитала — твоей жалкой тыщонки баксов хватит разве что месяца на четыре, да и то если ты будешь ежедневно отказывать себе во вкусной и здоровой пище. После этого ты останешься вообще без средств к существованию. Если ты удержишься в спектакле (а я буду молить Бога, чтобы это было так), то у тебя не хватит времени, чтобы заниматься подработкой. Не хочу считать, что я дала тебе в долг. Я знаю, что, если мне будет нужно, ты всегда мне поможешь.

Твоя Марго».

Кристина не могла удержаться от улыбки, прочитав это послание. Нет, в нем не было ничего смешного — просто Кристине захотелось улыбнуться. В этом поступке была вся Марго. Легкомысленная, взбалмошная, непутевая, когда дело касалось ее самой. И совершенно другая — ответственная, деловая, когда речь шла о том, чтобы помочь ближнему.

Да, Кристине необычайно повезло, что тогда, на лавочке в сквере, она нашла несчастную черную сумочку, вышитую бисером… Если бы не этот случай, неизвестно, как бы сейчас сложилась ее судьба.

Конечно, она возьмет эти доллары. Ведь другого выхода у нее сейчас нет. Потом, когда она сама начнет зарабатывать, она постарается вернуть их — так же, как и те, что стащила у родителей. Так же, как и те, что взяла в качестве гонорара за роль «Наташи». Она будет работать до седьмого пота, но расплатится по счетам…

Кристина вспомнила, что собралась позвонить Антону. Да — и она скажет ему об этом прямо сейчас!

Долго, мучительно долго была занята линия. Код города Кристина нашла в толстой телефонной книге «Золотые страницы», которая валялась на журнальном столике рядом с телефоном. И вот наконец в трубке зазвучали долгожданные длинные гудки.

Кристина порывисто бросила взгляд на часы — двадцать минут восьмого. Вполне приличное время для звонка. Наконец на другом конце провода прозвучал приветливый голос Эмилии Аркадьевны:

— Алло… Слушаю…

Почему-то Кристина была уверена или просто надеялась, что подойдет сам Антон. По крайней мере она не рассчитывала, что нарвется на его мамашу. Некоторое время она нерешительно молчала, обдумывая, что же ей такое сказать, чтобы объяснить свой неожиданный звонок. Между тем голос на другом конце провода звучал уже менее приветливо:

— Алло! Я слушаю! Кто это? Говорите! Вас не слышно!

— Алло, — сказала Кристина, стараясь изменить голос, — здравствуйте… Будьте добры Антона…

— Антона? — с откровенным подозрением переспросила Эмилия Аркадьевна. — А кто его спрашивает?

— Это… — Кристина почувствовала, как кровь ударила ей в виски. — Это знакомая…

— Знакомая? — скептически повторила за ней Эмилия Аркадьевна. — Извините, дорогая моя, но так не представляются. Кто это звонит, поконкретнее?

— Это… это Кристина. Вы меня помните? Я звоню из Москвы, — поспешно добавила она.

В трубке некоторое время помолчали.

— Разумеется, помню, — выдавила наконец мать Антона. — Кажется, я с вами расплатилась, а вы обещали, что не будете больше нас беспокоить. Не так ли?

— Да, конечно… — Кристина ощутила, как щеки ее жарко вспыхнули. — Я звоню просто так. Хотела узнать, как себя чувствует Антон.

— Слава Богу, — отозвались на другом конце провода, — скоро ему уже разрешат заниматься. Пока что дома, с преподавателями. А потом он сможет вернуться в колледж…

Кристина молчала, не решаясь задать вопрос, который так и висел в воздухе. Но Эмилия Аркадьевна пришла ей на помощь.

— Извините меня, Кристина, но я намеренно не буду подзывать к телефону Тошу. Я против того, чтобы он снова возвращался к тому, что уже благополучно пережито. Ни к чему ворошить старое. У вас своя жизнь — у него своя… Всего вам хорошего. — И Эмилия Аркадьевна, не дожидаясь ответа, положила трубку.

Кристина еще долго сидела без движения, слушая, как телефон надрывается короткими гудками. В глазах ее стояли слезы…

Когда она очнулась от оцепенения, на часах было уже девять. За окнами сгустилась темнота, по железным карнизам барабанили капли, завывал ветер. Кристина прошла на темную кухню, включила свет и поставила чайник.

«А пропади оно все пропадом! — в отчаянии думала она. — Не буду, не буду, не буду больше его вспоминать!!!»

Кристина нервно походила по комнатам, слушая, как на кухне, закипая, посвистывает чайник. Потом снова подошла к журнальному столику и принялась листать свою потрепанную телефонную книжку. Кому еще позвонить? Может быть, Фредди? Но его наверняка нет сейчас дома, а объяснять его мамаше, кто это звонит, да еще по межгороду — это все равно что пытаться втолковать ослу, что он осел. У единственной подруги детства Сашки нет телефона… Может, тогда позвонить кому-нибудь из сокурсников?

Юноши с их курса — да и с других тоже — относились к Кристине с неизменным интересом, хотя она и не отвечала им взаимностью. Когда она пыталась мысленно ставить их рядом с Антоном, они не выдерживали никакого сравнения. Все они были примерно одного и того же типа — длинноволосые, с подвижной мимикой, наглые, внешне жутко уверенные в себе и собственной неотразимости. Одним словом — артисты. Хотя сама Кристина в душе была такой же, почему-то это ее раздражало.

Где бы они ни собирались, они сразу же начинали «работать на публику». Со своими подружками они не могли говорить ни о чем, кроме занятий в театральном училище. В кафе, за столиками начинали показывать друг другу этюды, задирать ноги, демонстрируя растяжку…

Впрочем, один из сокурсников — Влад Оганесян — нравился Кристине чуть больше других. Он был москвич, из артистической семьи и по крайней мере мог бы соперничать с Антоном в красоте. Кажется, все девушки с их курса были тайно в него влюблены. Наполовину армянин, он обладал яркой и экзотической внешностью. От отца ему достался кавказский темперамент, а от матери — чисто по-женски капризный характер. Все вместе делало его совершенно неотразимым для женщин.

Кристине казалось, что Влад тоже выделяет ее среди студенток. А однажды он открыто похвалил ее за то, что она никогда не сплетничает вместе с другими девицами.

— Терпеть не могу эти бабские штучки! — презрительно скривил он свои пухлые красные губы.

Кристина тогда только посмеялась про себя — ведь подоплека ее осторожных отношений с сокурсницами была ему неизвестна. А между тем Кристина уже пыталась подружиться с девочкой с их курса.

По иронии судьбы ту девушку звали Наташа. Поначалу она никак не проявляла себя. Единственное, что сразу бросилось в глаза Кристине, так это ее преувеличенная восторженность. Наташа готова была с утра до ночи петь Кристине дифирамбы: какая она красивая, какая она талантливая, какая у нее стройная фигура, какая у нее бархатная кожа, какой у нее безупречный вкус — и так далее.

Сама Наташа была принята в училище на амплуа характерной актрисы. У нее было узкое лицо с мелкими чертами, близко посаженные карие глаза и светлые прямые волосы, которые она носила на прямой пробор. В ее лице было что-то, что сразу запоминалось, да и в голосе тоже.

Режиссер их курса считал Наташу талантливой, хотя и журил всегда за несобранность. Москвичка, она вечно опаздывала на занятия, потому что жила на самой окраине, в «спальном» районе. Однажды Кристина предложила ей остаться у нее ночевать — благо, сама она жила в пяти минутах ходьбы от училища.

В тот вечер все и выяснилось. По дороге домой они с Наташей купили пару бутылок кагора — решили выпить для поднятия настроения.

— Осенью любому человеку требуется допинг, — со знанием дела говорила Наташа, — недаром это время обострений у всех психически больных. Люди переживают жуткий облом после яркого и теплого лета. Представь, осень отнимает у нас все: солнце, тепло, любовь, море, счастье… Не всякая психика способна такое выдержать.

Кристина ничего не рассказывала своей новой подруге — ни про себя, ни про Марго, ни про то, откуда она взяла деньги на учебу. Она свято выполняла наставления отца «никогда не снимать панцирь». Однако, когда они прикончили первую бутылку, у Кристины вдруг сам собой развязался язык. Она выложила Наташе все подробности летней истории с Антоном, ударилась в пьяные рыдания…

Вот тут-то подруга и бросилась ее утешать.

— Кристиночка, ну не реви ты так из-за него, — говорила она, обнимая ее и ласково поглаживая по голове, — не стоят эти уроды наших слез, ну ни капельки не стоят… Это же монстры, а не люди… Да они на самом деле не люди. Посмотри на них повнимательнее — они ведь и выглядят по-другому. Одна моя подружка — Иришка — говорила, что мужики принадлежат к совершенно другому биологическому виду. Вообще непонятно, как мы с ними еще до сих пор скрещиваемся…

Кристина даже не заметила, как прикосновения Наташи стали настойчивыми и откровенными. Ее руки уже пробегали по груди Кристины, по бедрам и даже пытались нырнуть в щель между ногами.

— Наташка! Да ты что! — воскликнула Кристина, вскакивая и отталкивая подругу. — Ты что — «розовая», да?

— Угу, — с пьяной улыбкой кивнула Наташа, — а что, это плохо? Анна Ахматова тоже спала с бабами, и Фаина Раневская… Эти женщины понимали что к чему… Вернее, они вовремя разобрались…

— Извини, но я еще не разобралась, — сказала Кристина, поправляя волосы и наливая себе очередную рюмку кагора. — Возможно, когда-нибудь это со мной и произойдет, но пока — увы!

В ту ночь они спали в разных комнатах. После этого Наташа затаила на Кристину обиду, а Кристина уже больше не пыталась отыскать себе подруг среди студенток училища…

Кристина решительно открыла книжку на букву «О» и тут же наткнулась взглядом на телефон Влада. Когда-то они делали общий этюд, и Влад дал ей свой телефон, чтобы можно было с ним связаться.

А почему бы и нет?

Пальцы ее быстро пробежались по кнопкам, и вскоре в трубке послышался знакомый ленивый голос с легким кавказским акцентом:

— Да, слушаю!

— Влад, это я, — просто сказала Кристина, не сомневаясь, что он узнает ее по голосу. — Ты сейчас очень занят?

— Нет, а что? — Как она и предполагала, звонок вызвал у Влада удивление.

— Приезжай ко мне.

Кристина явственно увидела лицо Влада с отвисшей челюстью, ничего не понимающие черные глаза. Кристина, независимая, даже слегка надменная Кристина звонит ему поздно вечером и приглашает в гости. Это было сродни землетрясению.

— А где ты живешь? — спросил он.

Кристина назвала адрес.

— Но ты потом не выгонишь меня в промозглую ночь? — на всякий случай уточнил Влад.

— А что, тебя обычно выгоняют? — с вызовом ответила Кристина, чувствуя, как к ней возвращается ее прежняя бесшабашность.

Уже через час под окнами хлопнула дверца подъехавшего такси. Влад прибыл с бутылкой вина и букетом худосочных гвоздик. Цветы Кристина оставила в прихожей да так потом про них и забыла.

Бутылку же Влад сам отнес на кухню и тут же вскрыл. Видимо, у него было свое представление о том, как надо проводить время с девушкой. Он даже не спросил Кристину, чем вызвано столь неожиданное приглашение — как будто это было в порядке вещей. Деловито наполнив бокалы, он потащил Кристину в комнату, тут же вставил в видеомагнитофон принесенную с собой кассету и расселся на диване, вперившись в экран.

— Это последний, самый классный фильм Тарантино! — бросил он, едва взглянув на Кристину. — Ты обязательно должна его посмотреть.

Конечно, Кристина могла бы сказать ему, что она вообще терпеть не может фильмы этого режиссера… Что она пригласила его вовсе не для того, чтобы смотреть видеофильм. Но ей было слишком лень все это ему объяснять, к тому же этот красавчик мог возомнить о себе черт-те что.

«Пусть все идет как идет», — решила она и тоже залезла с ногами на диван. Хорошо уже хотя бы то, что она не одна в эту неприятную дождливую ночь. Наверняка у нее это пройдет. Просто осенняя хандра — «отходняк» после отъезда Марго. Кристина закрыла глаза и стала представлять себе, как она будет репетировать Джульетту. Она даже не заметила, как провалилась в сон…

Разбудили ее настойчивые прикосновения чьих-то рук. Открыв глаза, Кристина даже не сразу сообразила, кто это может быть. Потом все вспомнила: как звонила Антону, как с горя позвала в гости Оганесяна.

— Извини, кажется, я заснула… — пробормотала Кристина. — Наверное, это вино так действует.

— А! — махнул рукой Влад. — Все вы такие… Наверное, Квентин Тарантино — режиссер, который не подходит для женщин.

— Наверное… — вздохнула Кристина.

— Ну что, спать вместе будем? — спросил Влад, наклонившись к Кристине и глядя на нее масляным взглядом.

— А если я отвечу «нет»? — прищурилась она.

— Тогда я скажу, что ты странная девушка… — ответил Влад, и в глазах его отчетливо блеснули огоньки недовольства. — Позвала в гости ночью — могла бы и не звать…

— Мог бы и не приезжать, — заметила Кристина, которую искренне возмутил его цинизм.

— Так, значит, давай, мальчик, загружайся в тачку — и через всю Москву обратно?

— Я этого не говорила. Извини, если я тебя обидела, — спохватилась Кристина, испугавшись, что он сейчас уедет.

В конце концов, это она заварила всю кашу. Она захотела плотской любви. Иначе бы действительно, зачем она его позвала?

— Где ляжем? — смягчаясь, спросил Влад.

— Я постелю, — сказала Кристина. — А ты пока иди в душ…

Поначалу у Кристины совсем упало настроение, но, когда она увидела Влада, когда он, обнаженный, вышел из душа, природа взяла свое. Ее тело тут же вспомнило сказочные ощущения, которые способен был вызвать в нем мужчина. Вспомнило и захотело их вновь. Влад был очень хорошо сложен. Он был немного поплотнее, чем Антон, с более мужской и коренастой фигурой, но так легко двигался…

Когда Кристина вернулась из душа, он лежал ничком на кровати и рассматривал старый журнал «Америка», который откопал на какой-то из многочисленных книжных полок. Кристина присела на краешек дивана и заглянула ему через плечо. Ее обнаженная грудь касалась самым острием его лопатки. Ощутив это, Влад слегка подвигал спиной, но не повернулся.

— Слушай, а ты умеешь делать минет? — вдруг спросил он, не отрывая взгляда от черно-белой фотографии, запечатлевшей каплю в момент ее попадания на поверхность воды.

От неожиданности у Кристины отвисла челюсть и внутри все онемело.

— Минет? — машинально переспросила она.

— Да, минет. Просто я привык… моя любовница всегда сначала делает мне минет, а потом уже мы трахаемся. — Он перелистнул страницу.

Кристина так поспешно поднялась с постели, будто это была раскаленная плита.

— Но мы же с тобой еще не были любовниками! — воскликнула она.

— Ну и что? Что ты так распрыгалась? Можно подумать, я предложил тебе заняться какими-нибудь извращениями. Обычное дело…

— Ну хорошо, — сказала Кристина, нервно прохаживаясь по комнате, — ты спросил меня — умею ли я делать минет? Так вот, я его «делать» не умею. И никогда не «делала». И вообще, мне кажется, «делать любовь» — это выражение, которое придумали американцы…

Влад наконец соизволил повернуться к ней лицом.

— Допустим, — сказал он, — а что ты имеешь против американцев?

— Я?! — вскричала Кристина, чувствуя, что ее помимо воли тянет на скандал. Так всегда случалось, если она сталкивалась с чем-то, что ей было не по душе. — Да ничего я не имею против американцев! Просто я пока еще не американка — ясно?

— А что ты так раскричалась? — Влад понял, что если немедленно не возьмет ситуацию под свой контроль, то останется ни с чем. — Не надо кричать… Не умеешь — так не умеешь. Какие твои годы — научишься. Иди лучше сюда…

Самое ужасное, что Кристина подошла и молча легла на диван рядом с Владом.

Потом, уже на следующий день, она умирала от стыда и пыталась найти своему поступку всякие объяснения и оправдания. «Во-первых, я замерзла и вся покрылась мурашками, — уговаривала сама себя она, — во-вторых, я заботилась о своем здоровье…» Но никакие оправдания не могли уменьшить досаду, которая осталась у нее после этой «романтической» встречи.