Они наткнулись на оазис. Он появился буквально из ниоткуда, а уж как получилось, что он оказался так близко, Олиф до сих пор не могла понять. Однако Лекс, похоже, решил обойти его стороной.

— Ты что? — опешила девушка.

Мужчина промолчал, не сбавив темпа. Они быстро огибали ребристый берег, на краю которого заманчиво покачивалась зеленая травка. Этот оазис тоже напоминал одинокий остров, густо засеянный деревьями. Казалось, что просвета среди них нет. Но Олиф знала, что это не так.

— Мы не можем так просто уйти! — воскликнула девушка, когда поняла — Лекс не остановится.

— Можем. И чем скорее, тем лучше.

— Я умираю от жажды, а там наверняка есть вода! — Она попробовала надавить на жалость.

Лекс, наконец-то, остановился, открыл сумку и принялся в ней шарить. Вытащил баклажку, резко протянул растерянной девушке. Олиф медленно ее приняла, затем приложила к губам и обиженно заметила:

— Вода кончилась.

Мужчина выдернул баклажку у нее из рук, потряс вверх дном и смачно выругался.

— Хорошо, зайдем на оазис. Только быстро. Отстанешь — сам прикопаю, поняла?

Олиф энергично закивала, не до конца поняв, к чему было последнее замечание. Она быстро зашагала за мужчиной, всеми силами стараясь не отставать. Обливаясь потом, девушка все-таки пыталась не показать, насколько ей хочется разодрать свое платье в клочья. Они ступили на твердую землю, и на Олиф, казалось, обрушился ледяной дождь. Ноги подкосились, и, не удержавшись, девушка рухнула на коленки. Лекс, похоже, тоже с трудом привыкал к резкой смене температуры.

Девушка почувствовала, как ее начало знобить. Руки покрылись мурашками, и непроизвольно задрожали.

— Вставай. — Мужчина грубо схватил ее под локоть и поднял на ноги.

Пока он тащил ее за собой, Олиф честно пыталась привыкнуть к твердой почве под ногами. Как только Лекс понял, что девчонка может обойтись без посторонней помощи, тут же ее отпустил. Немного покачиваясь, пошел по уже натоптанной тропинке. Олиф брела следом, понимая, что мужчина тоже не может привыкнуть к тому, что под ногами ничего не шуршит.

Постепенно озноб отступал. Привыкнув к такой температуре, девушка зашагала энергичнее, и теперь уже старалась не наступать Лексу на пятки. Наконец, они вышли к небольшой безлюдной полянке. Посередине стоял огромный камень, вокруг него были разбросаны чьи-то тряпки. Олиф несказанно обрадовалась: наконец-то им попались люди. Слава Берегиням, теперь они здесь не одни. Она искренне надеялась, что они умеют и любят разговаривать.

Девушка посмотрела на Лекса. Он несколько раз обошел поляну, потрогал чужие вещи и принялся что-то настороженно высматривать среди деревьев. Наконец, сказал:

— Там водоем.

Олиф удивленно подняла брови.

— Это значит, что можно набрать воды и… вымыться?

— По очереди. Сиди здесь. Если кто-то придет, постарайся его заговорить. Это ты умеешь.

— Зачем? — удивилась Олиф.

— Восполнишь недостаток общения.

Девушка смущенно кашлянула.

— И постарайся говорить, как можно громче, — добавил Лекс и скрылся среди листвы.

Олиф уселась на одну из тряпок. Стянула с головы ненавистную рубаху, провела рукой по потной шее. Здесь так хорошо, ни жарко, ни холодно, еда есть всегда, вода тоже. Как можно избегать этого места? Предвкушая скорую водную процедуру, Олиф почесала красные, обгоревшие ноги. Посмотрела на отросшие ногти, темную кожу, провела костяшками пальцев по сухим губам. Она и раньше не уделяла внимания своей внешности, но теперь — это слишком… ужасно. Еще и щека болит. Олиф злобно принялась вычищать песок из-под отросших ногтей. Случайно дотронулась до живота. Чуть ниже пупка ощущалась странная тягучесть, не предвещающая ничего хорошего. Додумать Олиф не успела — вернулся Лекс.

Или не Лекс.

Нет, Лекс. Но другой.

Абсолютно другой.

Чистый, ни единого намека на пыль, под глазами больше не было никаких кругов, темная кожа приняла бронзовый оттенок. Он сбрил щетину. Мокрыми прядями волосы спадали на лоб. И они были не черные, как когда-то казалось Олиф — коричневые, почти такого же цвета, как и его кожа. Но больше всего ее поразило его лицо. Это был не Хэнк. Далеко не Хэнк.

Она вдруг поняла, что даже в селе Чернь не видела никого, хоть отдаленно его напоминающего. А у них были красивые мужчины. Так раньше ей казалось. Но он… как он умудрился нарваться на Кровавый закон?

— Ты идешь, или нет? — раздраженно спросил Лекс.

Олиф пыталась заставить себя оторвать взгляд от его лица, но… не могла. У некоторых бывает действительно красивый профиль, но и в нем есть недостатки: нос чуть более длинный, чем хотелось бы, щеки немного впалые, подбородок слишком выпуклый. Лекс относился как раз к этим людям. Но все-таки, каждая шероховатость оттенялась достоинством. Нос, пожалуй, немного тонкий, однако впалость щек мгновенно это компенсировала, глаза большие, но с таким лбом они выглядели так, словно были предназначены специально для него. Губы не тонкие, но и не полные — обычные. Волосы острижены не аккуратно, словно раз! — рубанул и забыл. Но это действительно выглядело красиво.

— Ты что, уснула? — Лекс выказывал явное нетерпение.

Олиф несколько раз моргнула, поднялась на ноги и стыдливо спрятала свои грязные руки за спину. Вот же… «повезло» наткнуться именно на него! Лучше б он вообще не мылся, ходил бы грязным, чумазым и страшным, чтобы не убивать в ней последнюю надежду на возвращение слова «самооценка».

— Туда, д-да? — запинаясь, спросила девушка.

— Да.

Мужчина зачем-то наклонился, и Олиф по достоинству оценила его спину. А она-то думала, что он в пустыне похудел. Лекс поднял с земли темную тряпку и протянул девушке. Олиф, даже не осознавая, что он ей дает, схватила вещь в кулак, и тут же случайно уронила. Поспешно наклонилась, взяла тряпку, чувствуя, как щеки понемногу начинают заливаться краской. Слабо попыталась изобразить улыбку.

У Лекса насмешливо дернулся уголок рта. Он догадывался, в чем причина неожиданной расторопности девчонки.

Олиф смущенно потупилась, и попыталась обойти его, но споткнулась о торчащий из земли корень дерева, и чуть не ударилась лбом о толстый ствол.

— Осторожнее, — прокомментировал Лекс, отчего ей стало только хуже.

Девушка быстро дошла до небольшого озерца, злобно стянула платье, кинула его на берег и вошла в прохладный водоем. Набрала воды в ладошки, немного попила, потом принялась брызгать ею на лицо в надежде остудить горячие щеки. Немного постояв, она вдруг осознала, что не расплела свои волосы. Олиф тяжело вздохнула. Не помогло. Она набрала в легкие побольше воздуха, призывая себя успокоиться. Медленно начала расплетать свою прическу, попутно стараясь пальцами избавиться от колтунов.

Опустила взгляд на воду и… увидела, как вокруг нее медленно расползаются красные пятна.

Нет. Только не это. Только не сейчас.

Олиф запустила руку под воду, провела ею между ног, вернула на поверхность — вся в крови. Черт. Этого не может быть. Не может. Девушка закрыла глаза, пытаясь побороть подкатывающие приступы паники. Почему сейчас? Почему именно тогда, когда она находится в пустыне?! Ну и что ей теперь делать?! Кровь будет течь как минимум еще четыре дня. Она не может ходить с окровавленными ногами, и смотреть, как за ней тянется красная дорожка!

Олиф поспешно вышла из воды, натянула грязное платье и пошла в сторону полянки. В конце концов, когда вернуться настоящие хозяева, они вполне могут одолжить ей одну из тряпок.

Но она ошибалась.

Еще не дойдя до нужного места, Олиф услышала странные приглушенные звуки. Девушка озадаченно сдвинула брови и прибавила шаг. В этот момент послышался злобный человеческий рык. Лекс явно был не один. Олиф перешла на бег, преодолела оставшееся расстояние, вылетела на поляну… и застыла в оцепенении.

Она и раньше видела, как дерутся мужчины. Но такое видела впервые. На Лекса нападали трое огромных мужиков. Он отбивался, как мог. Вернее, делал это с поразительной грацией и точностью. Олиф еще ни разу не видела, что бы били с такой легкостью, словно мужчина точно знал, куда бить, и как использовать выигранные секунды. У одного из нападавших блеснул нож. Девушка не могла ни пошевелиться, ни закричать, чтобы предупредить Лекса. Однако ему помощь и не требовалась. Момент, когда он перехватил острый предмет, Олиф проворонила, но ей почему-то казалось, что разбойник успел пырнуть им Лекса.

— Ты гля-а-ань!! — крикнул один из мужиков. — Да он с подружкой!!

— Сперва с этим уродом разберемся, — сплюнул другой мужик, и вытер рукавом кровь с губы.

Неожиданно третий разбойник, не принимавший участия в их разговоре, повалился на землю. Сквозь плену, застелившую глаза, Олиф различила бурую кровь, которая нескончаемым потоком выливалась из глубокой раны на шее.

— Ах ты скотина!!! — заорал кто-то из них.

Кажется, кинулся на Лекса. Что было дальше, Олиф не поняла. Она бессильно съехала вниз по стволу. Кровь. Как же она ненавидит вид этой мерзкой алой жидкости. И это тошнотворное чувство, которое ею овладевает всякий раз, стоит ей посмотреть на эти багровые сгустки.

К ней приближалась тень. Олиф сразу поняла, что это не Лекс. Быстро вскочила на ноги, пытаясь нормализовать зрение. Очертания фигуры становились все отчетливее. Разбойник приближался довольно быстро. Девушка попыталась сделать шаг назад, но не смогла. Дерево.

Неожиданно прямо позади него появился Лекс, перехватил рукой горло, и прижал огромного мужика к себе спиной.

— Ударь его! — скомандовал он.

— Я? — опешила Олиф.

— Да ты! — пропыхтел мужчина. Разбойник пытался вывернуться, и Лексу стоило не малых усилий удерживать его.

— Я не могу! — воскликнула девушка.

— Можешь! Живо!

— Я не могу!

— Бей!!!

— Куда? — панически заорала она.

— Куда-нибудь! Олиф бей, мать твою!

— Нет!!! Я не могу!!!

Лекс схватил мужика за голову и жестко крутанул ее вправо. Что-то хрустнуло, и разбойник повалился на землю.

— Прости, — тихо выдавила девушка.

И только тут она заметила, что Лекс держится за скулу.

— Ты полная идиотка, — гаркнул он на нее.

— Я не могу бить людей, — севшим голосом ответила Олиф.

— Убивать можешь, а бить нет?

У нее не нашлось, что ответить. Она подняла на него покаянный взгляд. Кажется, со скулой ничего серьезного.

— Болит? — глупо спросила девушка.

— Нет.

— Сильно он тебя…

— Нет.

Лекс развернулся и пошел собирать какие-то вещи по всей поляне. Олиф уставилась в землю. Она не умеет драться, и никогда не сможет ударить человека. Тем более, просто так. Из чьей-то прихоти.

Взгляд девушки сфокусировался на чем-то металлическом. Она нагнулась. Оказалось, что вещица была не металлической, а золотой. И блестящей. Тонкая прямая линия пересекала середину из одного угла, в другой. Еще одна — волнистая — создавала своеобразный четырехлистный цветок. Такие значки выдают только избранным. Их выдают Перводружинникам.

— Лекс, — хрипло позвала Олиф.

Мужчина повернул голову.

— Вот дьявол…

— Да, кто-то из этих мужиков был Перводружинником.

Мужчина снова зачем-то наклонился, быстро подошел к девушке.

— На, держи.

Он протянул ей какую-то рубашку.

— Зачем? — удивилась Олиф.

— У тебя кровь.

Она опустила взгляд. Тонкие красные дорожки стекали вниз по ее ногам. Кровь. Снова кровь. Девушка зажмурилась, прикрыла рот ладошкой.

— Эй-эй-эй, не падай! — Лекс быстро схватил ее за плечи, не давая повалиться на землю.

— Кровь… я… не могу.

На этот раз она действительно больше не могла.

* * *

У нее было время хорошо подумать.

Олиф понимала, что сознание вернулось к ней, но открывать глаза не собиралась. Ей было приятно вот так, пока она могла мыслить здраво. Пока она не чувствовала боли.

Лекс наверняка был где-то поблизости. Его-то девушка и не могла понять. Он хорошо дерется, и, тем не менее, избегает оазисов. Он очень красивый, но все время отталкивает от себя людей. Он ненавидит ее — Олиф, и все равно помогает ей.

Кто он? Кем он был до того, как попал в пустыню? За что его наказали Кровавым законом? Сколько он здесь? Откуда столько знает о том, как выжить в пустыне?

Олиф не могла ответить на эти вопросы. Но в одном она была уверена.

Лекс дрался очень хорошо, слажено, быстро… профессионально. Словно не один год обучался этому. Она могла бы сразу догадаться. Слишком уж очевидно.

Значок Перводружинника принадлежал не одному из разбойников. Он принадлежал Лексу.

Олиф решила приоткрыть глаза. Над ней покачивались несколько веток, с небольшими зелеными листиками. Солнце не обжигало. Ноги не онемели. Пить не хотелось. Похоже, они все еще на оазисе.

Олиф вспомнила, что у нее начались ужасные женские дни, осторожно прикоснулась к животу и… почувствовала повязку. Девушка резко села, и тут же об этом пожалела — голова закружилась. Олиф закрыла глаза и чуть-чуть сдвинула руку — ткань шла ниже, прямо до внутренней стороны бедер.

Справа от нее послышались шаги.

— Уже очнулась?

— Это ты сделал? — нерешительно спросила Олиф, открывая глаза.

— Что?

— Это. — Она многозначительно ткнула пальцем себе в живот.

— А, это. Да. Не за что, — добавил он, как только девушка открыла рот.

Лекс подошел к ней, присел рядом на корточки и протянул финик. Такой же, как тот, что они ели вместе с Хэнком. Олиф недоверчиво перевела взгляд с фрукта на мужчину.

— Бери. Он вкусный, — поторопил тот.

Она и так это знала. Медленно взяла фрукт и надкусила. Олиф уже и не помнила, когда ела что-то аппетитнее разодранной каракатицы, поэтому, не смущаясь, почти сразу проглотила эту вкуснотень.

Лекс усмехнулся и протянул ей еще один.

Девушка провела рукой по рту, вытирая сладкий фруктовый сок, и уже хотела было отказаться. Но не смогла. Взяла финик и жадно впилась в него зубами. Она понимала, что это выглядит неприлично, но ничего не могла с собой поделать.

Лекс встал и принялся сгребать все тряпки, валяющиеся вокруг них, в свою сумку. Затем подошел к разбойникам и начал снимать с них одежду.

— Ты чего? — удивилась Олиф.

— Ничего.

— Зачем ты это делаешь? — не отставала девушка.

— Чтобы ты не оставляла за нами кровавых следов.

— Ты хочешь чтобы…

Она запнулась. Ей придется подкладывать одежду с мертвых людей? Ну уж нет, лучше пускай все просто так стекает.

Олиф уже открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Эти люди пытались их убить. Почему бы не взять их одежду? Это будет справедливо. Девушка давно уже поняла, что в пустыне нет ни правил, ни законов. Выживает сильнейший. Олиф глубоко вздохнула и мысленно заглушила вопли совести. Никакого сострадания.

Девушка отстраненно наблюдала за тем, как Лекс рывками раздирает одежду по частям и складывает в сумку.

Наконец, она решилась спросить:

— Куда ты дел значок Перводружинника?

Мужчина на секунду оторвался от своего занятия, потом резко дернул ткань и раздраженно ответил:

— Выкинул.

— Зачем ты выкинул свой значок? — подняла бровь девушка.

Лекс не ответил, только яростнее начал раздирать одежду.

— Значит, ты Перводружинник, — заключила Олиф.

— Это что-то меняет? — огрызнулся Лекс.

Она опустила взгляд. Раньше меняло. Раньше это изменило бы все. А теперь… нет. Он такой же, как она. Потому что у него, как и у нее, нет ничего. Там, за Песчаной Завесой, Лекс и не посмотрел бы на нее. А сейчас они вместе понемногу умирают в этой пустыне. И он угощает ее финиками.

— Раньше я ненавидела Перводружинников, — тихо сказала Олиф. — А теперь… теперь мне все равно. Это странно. Я, наверное, схожу с ума.

Лекс усмехнулся. Он, видно, тоже спятил. Раньше ему и в голову не могло прийти, что он будет общаться с такой… как она.

— Не волнуйся. Все мы здесь и нормальные, и шизофреники — смотря с какой стороны наносить удар.

Для Олиф это звучало неутешительно. Она вдруг четко осознала, сколько же границ для них было во внешнем мире. Деньги, власть, сила, семья, круг друзей, личные принципы. А тут это все потеряло смысл. Потому что они потеряли все. У них нет ничего, кроме самих себя и тех идеалов, которые им привили с детства.

И вдруг все то, что осталось там, за Песчаной Завесой, показалось ей настолько мелочным, таким незначительным… Семья. Где же она, эта семья? Неужели они вспоминают об Олиф? Она принесла жертву ради них, прошло достаточно времени, чтобы отпустить и забыть. Деньги. Их у них никогда не было, и теперь уже вряд ли будут. Друзья. Настоящий друг может быть только один, но и его у Олиф не было.

В пустыне она встретила Хэнка. И потеряла его.

То же самое может произойти и с Лексом. И с ней самой.

Вот почему он никого к себе не подпускает. Он боится привязаться, и потерять. В пустыни нет гарантии жизни. Олиф вдруг на секунду представила, что Лекс умрет. Раз и все — его больше нет. Она снова останется одна посреди бескрайних песков. Никогда больше не услышит его голоса, не увидит его лица. Он больше никогда не будет ее задирать, никогда не будет на нее злиться. Нет, ей не стало бы больно, но она бы сожалела об этой потере — это уж точно.

И это было очень, очень плохо.

Лекс прав. К людям нельзя привязываться. Тем более, здесь.

Она должна отгородиться от него. Так будет правильно. И тогда никакой жалости не останется.