Стефан бродил по округе, пытаясь разобраться в своих чувствах. За последнее время он настолько запутался в себе, что перестал отделять одну эмоцию от другой. Ежесекундно ему приходилось испытывать на себе волны расплавленной ярости, смешанной с тягуче-невыносимой ненавистью. И это нравилось юноше в последнюю очередь. Он сильно изменился за последние месяцы, и только сегодня его стали пугать столь кардинальные перемены. Ему как будто пришлось стать совершенно другим человеком, вот только непонятно ради чего. Вокруг и внутри него царил хаос и полная разруха, вытеснившие собой любые светлые чувства. Он постоянно думал о брате, и все реже возвращался мыслями к своей любимой.
Что о ней болтала итальянская вертихвостка? Она больна, причем довольно серьезно. По одному из предположений этой сомнительной дамочки, Елена беременна. Господи, разве подобное возможно?!
Ему лично хотелось убедиться в бредовости подобной идеи, но сделать он этого не смог. Не сейчас, когда он способен до смерти перепугать ее, в очередной раз потеряв остатки самообладания. Нужно найти немного времени, успокоиться, как следует утолить жажду и только тогда вернуться к ней, чтобы предпринять меры. Проблемы надо решать по мере их поступления.
Сейчас главной задачей было найти в себе силы для дальнейшей борьбы, продумать более совершенную модель поведения, попытаться обговорить все с братом, как-то объяснить ему случившееся, попробовать добиться доверия. В любой другой день он жестоко рассмеялся бы, услышь нечто подобное, но теперь было не до шуток. Любимой девушке угрожает смертельная опасность, о которой она даже не подозревает. Дамон со своими играми зашел дальше некуда, и только Стефан может положить этому конец.
В первую очередь необходимо сорвать с лица старшего Сальваторе злополучную маску принца из сказки, чтобы показать Елене, насколько сильно она заблуждается на его счет. Но как сделать это незаметно для парочки, которая станет следить за каждым его шагом, даже в случае удачно продуманного оправдания? Они и близко его не подпустят, если почуют хоть малейший намек на фальшь. И если с итальянкой еще можно договориться, то родственник настроен будет самым скептическим образом, именно для него нужна полностью реалистичная картина истинности поступков мужчины. Ладно, этот пункт он постарается как-нибудь обойти в будущем.
А вот о разговоре с девушкой предстояло начать задумываться прямо сейчас. С ней будет сложнее всего, потому что она настолько прониклась мыслью о своей предполагаемой любви к старшему вампиру, которая давно перешла границы вседозволенности, и теперь очень трудно убедить ее в обратном. Возможно, она даже сумела полюбить его по-настоящему. Юноше до сих пор не удавалось поверить в это, но ведь все может случиться. Особенно если речь идет о его брате.
Он остановился возле ничем не примечательного на вид домика, несколько раз постучался и вошел сразу же, едва перед ним появилась узкая полоска света, падающего из чуть приоткрытой створки.
— Не знала, что ты решил ослушаться меня, — вместо приветствия произнесла Мисао. — Я ведь довольно ясно сказала, что тебя ждет Елена.
— Я не могу, — побелевшими губами выдавил из себя вампир. — Не знаю, что делать. Как ее вернуть?
Лиса возвела глаза к потолку, бесчисленное число раз коря себя за крайнюю глупость. Связаться с этим бесхребетным существом было ужасно опрометчивой идеей. Она до мельчайших подробностей вспомнила тот день, когда он появился на пороге ее дома. Тогда ей с трудом удалось узнать в нем главную надежду и опору Шиничи. Он практически забыл обо всем, что внушал ему китсун: о необходимости убить Дамона, о том, кто запрятал его в Ши но Ши, а кто вызволил оттуда, вернул кольцо и был предельно ласков с ним в течение достаточного количества времени. Этот поганец окончательно вернулся в себя, вновь перешел на животную кровь и чуть не разрушил кропотливо отточенный до мелочей план Великой-Борьбы-Двух-Братьев. И все же отрепетированная до автоматизма ненависть давала о себе знать и все, что потребовалось от Мисао в тот злополучный вечер, это лишь немного подкорректировать воспоминания младшенького.
Она задумалась ненадолго, вспоминая о причине, подтолкнувшей его на сотрудничество, и тут же загоготала в голос. Действительно, что может быть проще и понятнее? "Елена любит Дамона" — вот оно, яблоко раздора двух вампиров. Не могут поделить одну девчонку, грызут за нее друг другу глотки, бросаются кольями, плюются ядом и прочий бред, не достойный осмысления. Ей и в голову не могло придти поставить себя на место Стефана, да и зачем, собственно, заниматься подобной низостью? Он пришел за помощью и обязательно ее получит. Цена? Об этом она решила умолчать на первое время. Мальчишке ведь нужна блондинка? Он ее получит, но условие "Живая" ей никто не ставил.
Лиса посмотрела в полные тревоги зеленые глаза, прокрутила в подсознании возможные ходы и решила сделать Сальваторе небольшой подарок. Обоим сразу.
— Хочешь ее? — льстиво спросила она, всем своим видом давая понять, что вполне способна осуществить любую его прихоть.
Ответа не последовало, потому как его заменил разом вспыхнувший жаждой взгляд.
— Чудесно, — заликовала китсунша. — Через два дня у тебя появится способ ее заполучить. Но в обмен на это ты должен принести мне одну вещь, которая мне крайне необходима.
Юноша облизал пересохшие губы, сжал дрожащие ладони в кулаки и осипшим голосом спросил:
— Что?
— Сущий пустячок, сладенький, — подмигнула она ему. — Кольцо Дамона.
"Я забрал твой дневник, моя принцесса. Как только все закончится, я обязательно его верну,
Дамон".
Проснулась я неожиданно посреди ночи, словно по звонку будильника, немного рассеянно осмотрелась по сторонам и расплылась в довольной улыбке.
— И что тебе помешало? — тихо спросил вампир, возвращая мою голову обратно на свою грудь. — Хотел бы я смотреть такие же сны, — мечтательно вздохнул он, терпеливо дожидаясь моего ответа.
— Именно в этих снах все дело, — нещадно зевая, пробормотала я. — Последние месяцы мне чаще всего снишься ты, но какой-то совершенно другой. Я бы даже сказала чужой.
Он непонимающе посмотрел на меня, видимо, собираясь засмеяться, но передумал.
— Чужой? — решил уточнить он не совсем правильно подобранное слово.
Не знаю, как и описать мои ощущения. Я всегда точно знала, что это мой любимый, хотя лица практически никогда не могла разглядеть. Каждый раз он ждал меня, был рад видеть, вот только я не могла сказать о себе того же. Делая мучительно неторопливые шаги ему навстречу, мне хотелось лишь одного: убежать. Но я упорно шла вперед, расстояние между нами сокращалось, страх постепенно исчезал, а потом мое тело оказывалось зажато в крепких объятиях, от которых становилось откровенно не по себе. Я знаю, что рядом со мной самый дорогой и единственный, и все же вновь начинаю испытывать ужас. Мне страшно, одиноко и хочется кричать, чтобы получить наконец возможность вырваться из железной хватки, втянуть полной грудью воздух и раз и навсегда покончить с этими встречами. Странно, неправда?
— В тебе из сна есть что-то такое, заставляющее меня дрожать от страха, — кое-как сумела сформулировать я, и решила перевести тему. Все-таки мои глупости должны заслуживать гораздо меньше внимания, особенно сегодня. — Я не хочу спать. Идеи есть?
Мужчина засмеялся, притом довольно неестественно, но в его глазах на секунду мелькнула самая искренняя искорка веселья, что позволило мне расслабиться. Прежде чем говорить о своих дурацких кошмарах, стоило бы задуматься над его самочувствием. У него был самый ужасный день, который только можно представить, и разумеется, сейчас ему хочется забыть обо всем на свете, и лучше вообще никогда не вспоминать. А мне следовало бы изо всех сил постараться помочь, вместо того чтобы жаловаться.
— А у тебя? — дал он мне возможность первого выбора. Долго колебаться не пришлось, поэтому я уже готова была выпалить самую-самую лучшую задумку, когда он отрицательно покачал головой. — Нет, моя принцесса. Сейчас время капризов, и я согласен исполнить любой.
— Можно считать это капризом? — с надеждой спросила я, прекрасно понимая, что подобные фокусы вряд ли прокатят.
— Ни в коем случае! — театрально ужаснулся он, со смехом разглядывая мои обиженно надутые губы. — Потерпи немного, иначе я принесу зеркало.
Это намек на что?
— Я такая страшная? — только этого мне не хватало! У нас уже никакого равенства в паре не наблюдается, и данный факт начинает меня тревожить.
— Глупенькая, — чмокнул он меня в щеку, при этом не позволяя залезть с головой под одеяло. — Ты такая забавная, хочешь покажу?
И он удивительно похоже скорчил мое обиженно-несправедливое выражения лица, но так, чтобы все выглядело забавно. Хорошо, что мой не слишком-то мелодичный смех потонул в раскатах самого неповторимого хохота на свете, а то у меня бы появился новый повод для серьезных раздумий.
— Так чего моя принцесса желает? — продолжал приставать с вопросами Дамон.
Мистера Сальваторе! Единственного в своем роде упрямца, которого невозможно переубедить в чем-либо, особенно если он решил, будто мне нездоровится.
— Горячего шоколада, — мрачно пожелала я, надеясь утопить свое расстройство на глубине тягучей коричневой жидкости.
Он с готовностью поднялся на ноги и уже дошел до середины комнаты, когда его остановило мое гневное: "Эй!". Знаю, полнейшая некультурность с пещерными замашками, но я просто не ожидала подобного поворота событий.
— А я? — удивительно, потому что мне никогда не могла и в голову придти мысль о том, будто придется напоминать о своем существовании.
Мужчина виновато улыбнулся, вернулся обратно ко мне и по-хозяйски закутал в одеяло, намотав его на манер тоги. А потом как обычно поднял на руки.
— Дамон, — осторожно начала я высказывание возмущения. — Вовсе необязательно везде и всюду носить меня на руках, иногда я и сама вполне бойко переставляю конечности.
Укоризненного тона, хвала актерскому искусству, не прозвучало, но дозволенную долю капризности в голос я все же добавила.
— Особенно в темноте и после этого? — ехидно спросил он, губами касаясь мочки уха.
Я невольно вздрогнула, задним числом отмечая подкрадывающееся головокружение, но продолжила отстаивать свою точку зрения, пока имею возможность более-менее связно излагать мысли.
— Просто я чувствую себя маленькой девочкой, — привела "веский" аргумент я и пожалела о нем в ту же минуту. — Какой-то беспомощной и жалкой, что ли…
Все, словарный запас иссяк, поэтому пришлось замолчать. Сколько раз я зарекалась спорить с ним, но продолжаю это делать.
— А мне кажется совсем наоборот, — заявил мужчина, ни на секунду не отрываясь от своего коварного занятия в области доведения меня до истерических всхлипов. У моего вампира появилась одна очень вредная привычка: ему нравится играть со мной в недотрогу. По правилам этой отвратительной забавы ему дозволено все, а мне отводится роль безынициативного участника. — Ты моя, всегда рядом, и я никому тебя не отдам. По-твоему, есть какой-то другой столь же действенный способ выразить…
Договаривать он не стал, просто поставил на пол и прижал к стене с такой силой, что я охнула от боли. В следующую секунду меня ослепило яркой вспышкой неожиданного загоревшегося света, и пока я безостановочно щурилась, пытаясь сфокусировать зрение, до слуха донесся разъяренный шепот:
— Отпусти меня, — голос принадлежал Фрэнки. — Если бы я услышала вас раньше, давно бы смылась. И не надо так на меня смотреть, психоаналитик мне сейчас не требуется.
— Фрэн, успокойся на пару минут, — старался усмирить он девушку. Говорили они слишком быстро для моего ограниченного слуха, поэтому в интонациях я разбиралась с огромным трудом.
— Не трогай меня! — еще больше разошлась итальянка. Честно, я уже начала сомневаться, а она ли это? Никогда не слышала, чтобы она говорила с такой агрессией и нескрываемой ненавистью. — Со мной все отлично! Вам желаю того же! Дай пройти.
Мимо меня пронесся порыв ветра, созданный торопливым исчезновением вампирши, она остановилась в конце коридора, посмотрела прямо в глаза, кривовато улыбнулась, смахивая со щеки слезу, и исчезла за входной дверью.
В каком-то бессознательном состоянии я вошла в кухню и аккуратно села на стул, с трудом переставляя ватные ноги. Дамон стоял возле раковины, остекленевшими глазами рассматривая пустую бутылку, насколько я поняла из-под виски, и полную нестерпимо воняющих окурков пепельницу. При взгляде на них мое беспокойство усилилось стократно. Оказывается, я достаточно многого не знала о бессмертных.
— Разве вампиры курят? — тихо спросила я, прекрасно понимая, что мое любопытство сейчас является чем-то неуместным и кощунственным, но сдержаться не смогла.
— Даже если я отвечу нет, ты ведь теперь не поверишь, — усмехнулся мужчина, поворачиваясь лицом ко мне. Задумчивое выражение тут же сменилось безграничной радостью, а сияющая улыбка немного сгладила впечатление от произошедшего. — Горячий шоколад, да, принцесса? — утвердительно спросил он, подходя ближе и вновь поднимая меня на руки только для того, чтобы посадить на стол. Наверное, будь я чуточку менее шокированной, обязательно отпустила бы какую-нибудь колкость, но сейчас в моей голове было подавляющее большинство вопросов, ответы на которые мне требовалось отыскать в кратчайшие сроки.
Я кивнула в знак согласия, а вслух произнесла:
— Что случилось?
— Это слишком сложно объяснить, — красиво ушел он в сторону от обсуждения, отыскивая необходимые ингредиенты в шкафчиках.
— А если постараться, потому что я очень прошу? — с воодушевлением предложила я.
— Ты можешь себе представить, что такое жить вечно? — издалека начал он, одновременно занимаясь приготовлением горячего напитка. — Мне больше пятисот лет, но тебе это ни о чем не говорит. Глухие цифры, вызывающие восторг. Для нас же все иначе. Каждый день происходит одно и то же: кровь-голод-кровь-тоска. Замкнутый круг, который принято называть жизнью. У нас нет планов на завтра, нет мечты, нет цели, мы живем реальностью. Сейчас я говорю не о себе, Елена, — поправился он, заметив мое вытянувшееся от удивления лицо. — Но и со мной происходило нечто подобное до встречи с тобой. Фрэн запуталась в себе окончательно. Она не помнит себя человеком, и всегда старалась держаться от людей подальше, считая их жалкими созданиями, пропитанными слабостями. Теперь же ей приходится большую часть времени проводить в окружении человеческих чувств, эмоций, и это ее раздражает. У нее есть одна способность, которая портит настроение: она читает мысли практически без использования Силы. С вампирами, конечно, гораздо сложнее, а вот вы поддаетесь ей очень легко.
Мне на секунду показалось, что он старательно уходит от темы, а потом пришла четкая уверенность. Откровенного ответа на свой вопрос я сегодня точно не услышу. Судя по моим ощущениям, все гораздо путанее обычного срыва от переизбытка чувств, и почему-то именно мне не позволено знать истинное положение вещей. Если вспомнить, каким тоном разговаривала Франческа, то становится понятно, кого именно она считает виноватым. А чем мог провиниться перед ней Дамон? И почему она с таким сожалением на меня посмотрела, будто пыталась оправдаться?
— Она ревнует тебя? — без промедления спросила я и напряглась в ожидании пояснений.
— Ты так думаешь? — с улыбкой спросил вампир, при этом отвернувшись к плите, на которой начало закипать молоко.
— Я знаю, — вру, конечно. Мне остается только догадываться о том, что на самом деле происходит между ними. И каждый раз в голову лезут все большие ужасы. — Она ведь любит тебя.
— Не как мужчину, — внес он ничего не значащие пояснения. Когда мы уже соизволим повернуться?
— Она ревнует, так? — решила я идти до победного конца. Вот только чего мне это будет стоить? Ладно, правда всегда предпочтительнее лжи.
— Не так, моя принцесса, — через плечо бросил он, игриво подмигивая мне.
Стоп, стоп, стоп. Я запуталась окончательно. Может же он по-человечески все объяснить, а не ходить вокруг да около!
— Елена, — снизошел он до признания моего присутствия на кухне, наконец поворачиваясь ко мне лицом. — Ты делаешь выводы на пустом месте. У истеричной бессмертной небольшой нервный срыв, потому что не привыкла она жить такой невыносимо скучной и однообразной жизнью. Извиняющийся взгляд она изобразила, оттого что ей действительно стыдно. Не каждый же день тебе приходится сталкиваться с буйными вампирами. А сейчас посмотри на меня и скажи, будто я обманываю, — он поднял мое лицо за подбородок, заставив выдержать его внимательный взор. — Умница.
Даже если я и собиралась начать сомневаться в его искренности, то на сравнение своих ощущений с его рассказом у меня просто не осталось времени. Теплые руки заскользили под одеялом, а голова медленно и верно пошла кругом.
До сегодняшней ночи я никогда не обращала внимания на то, КАК он целуется. Разумеется, идеально, впрочем как и все, за что он берется. Вот только поцелуи и все, что с ними связано, относятся к разряду "восхитительно". Мне даже не удалось заметить, каким образом я оказалась лежащей на столе, но уже через пару секунд реальность вернулась ко мне, жалобно звякнув об пол. Получается, горячего шоколада сегодня больше не будет.
— Не очень-то и хотелось, — пробормотала я, бросая опасливый взгляд на груду стеклянных осколков, потонувших в коричневой луже дымящегося напитка.
— Если будешь паинькой, я сделаю еще, — одуряющим шепотом вернул меня к себе Дамон.
Шантаж! Видимо, вся моя в последующем вечная жизнь будет неразрывно с ним связана, так что привыкать к выполнению условий лучше прямо сейчас.
Утром Франческа, как и обещала, тихо поскреблась в дверь спальни Елены и после двух минут томительных раздумий вошла. Где-то глубоко внутри нее подняла голову отнюдь не белая зависть, которую она привычно закопала на ближайшие несколько часов.
Девушка умиротворенно посапывала, всем телом прижимаясь к Дамону, лежащему с закрытыми глазами.
— Ты же знаешь, что я не в настроении играть в эти игры, — хмуро произнесла она, обращаясь к якобы спящему вампиру. — Зачем ты меня просил зайти?
Ни следа от былого задора в ней не осталось. Вчерашний день как будто бы перечеркнул все, с чем она успешно боролась последние несколько лет. Сейчас она хотела одного — уехать, вернуться назад в Италию, купить домик на берегу моря (странно, но почему-то она не сделала этого раньше) и вычеркнуть из жизни старшего Сальваторе. На этот раз навсегда.
— Сначала ты поможешь мне, — спокойно ответил друг, ничуть не встревоженный ее безрадостным состоянием. Он уже знал причину, как и способ "излечения" от страшной напасти, которая приключилась с его подругой. — Нужно, чтобы она забыла обо мне на время. Вообще, словно меня никогда и не существовало в ее жизни. Сможешь?
Говорили оба настолько беззвучно, что вряд ли сумели бы своим "даже не шепотом" разбудить Елену.
— А может лучше вообще стереть из ее головы все? — ехидно поинтересовалась итальянка. — Пусть перестанет думать, и целыми днями пускает слюни в подушку. Ты больной? Знаешь, чем все может закончиться? Смею напомнить, что она хоть и сильная, все же является по сути человеком, причем довольно слабым. Расшатанную психику никто не отменял.
— Что ты предлагаешь? — угрожающе свел брови вместе вампир. — Моя Сила все рано не даст никаких результатов, я уже давал ей свою кровь. И если в прошлый раз действия моего внушения хватило на сутки, то сейчас оно вообще не работает.
— Во всяком случае, — более мирно проговорила девушка. — Убирать все воспоминания опасно. Я попробую что-нибудь сделать, но полностью вычеркивать тебя из ее головы не собираюсь. Елена-блондинка — не так уж и страшно, по сравнению с Еленой-дебилкой.
Мужчина поднялся с кровати, неодобрительно хмыкнул над демонстративно отвернувшейся подругой и быстро оделся. Настроение Франчески вовсе перестало нравится ему, но как-то исправить положение пока было невозможно. Несколько раз пообещав себе стойко терпеть ее до самого заката, он сел рядом и стал наблюдать за нервными попытками девушки что-то внушить.
— Выйди, пожалуйста, — сквозь зубы попросила она, сжимая трясущиеся руки в кулаки.
Вампир надменно фыркнул, но покинул комнату, однако далеко уходить не стал. Ему не хотелось думать о том, что предстоит пережить сегодня. Во-первых, он вновь должен оставить Елену, причем отнюдь не в благородной компании, состоящей всего из одного существа — Стефана. Во-вторых, свидание с Фрэнки. С этой разъяренной кошкой, готовой выпустить когти при любом удобном случае. И у него есть несколько довольно подлых по отношению к ней идей, нуждающихся в воплощении. Плюс ко всему их обоих ждал предельно откровенный разговор, потому что кое-кто зашел слишком далеко в своих глупостях. Возомнить себе, будто она любит…
В-третьих, не спускать глаз с братишки, который обязательно воспользуется первой же возможностью вернуться "домой", дабы в своих целях использовать новое исчезновение Дамона. Но он и не догадывается, что именно этого и добивается старший Сальваторе. Ему всего лишь нужен повод, чтобы раз и навсегда избавиться от единственной на данный момент головной боли.
Итальянка гладила спящую девочку по голове, мысленно соглашаясь с принятым решением. Ей действительно нужно уехать, причем в кратчайшие сроки. Она больше не может обманывать всех, потому что все зашло дальше некуда. Сейчас девушке предстоит выбрать: оставаться ли человеком, безропотно уступив тем самым первенство, или же грызть глотки до последнего, а это уже грозит ей потерей самой себя. И она не осмелится поступить наперекор совести, поэтому еще вчера ночью побеспокоилась о билетах. Мужчина поймет ее, главное, доходчиво объяснить. Даже в безвыходных ситуациях можно, как правило, отыскать спасительную дверь. Просто нужно чуточку усердия.
— Прости меня, — шепнула она на ухо Елене. — Когда-нибудь ты поймешь, что я сейчас чувствую. Береги его всеми силами, он действительно заслуживает самой большой любви.
И вышла из комнаты, цепляя на лицо чудовищно неправдоподобную улыбку, напоминающую хищный оскал.
— У меня есть еще дела, — сказала Фрэнки, обращаясь к ботинкам вампира. — Вечером я вернусь.
Мужчина странно посмотрел на нее, а затем кивнул в знак согласия. Он знал, в чем состоит суть этих дел, но докапываться до истины не стал. Сегодня вечером и без вмешательства Силы все станет предельно ясно.
Вампир большую часть дня провел над дневником Елены, который читал не ради любопытства, а скорее исходя из привычки. Так уж получалось, что каждый из них (а это был второй по счету) оказывался в его руках по воле случая, и отказать себе в исследовании записей любимой девушки, он был просто не в состоянии. Вот и сейчас он бережно листал страницы, исписанные аккуратным почерком девочки-отличницы, и буквально переполненные их общей болью. Он всегда считал ведение дневников дурацким занятием, уделом слабых и беспомощных людей, не способных держать свои эмоции и чувства под контролем, но если бы вдруг его точка зрения изменилась, то его записи выглядели очень похоже на то, что он держал в руках. Каждое слово подходило к той ране в сердце, которой суждено было зажить еще очень нескоро, словно вместе они были единой головоломкой.
Девушка проснулась лишь к полудню и долго не могла придти в себя от количества непонятного, поселившегося у нее в голове. Дамону оставалось только разводить руками и постоянно напоминать себе о необходимости не вмешиваться. Он сидел в каких-то тридцати метрах от нее в густых зарослях садовых кустарников и с трудом сдерживал свои желания. Подходить было нельзя, иначе весь план по изучению реальной картины происходящего пойдет насмарку, а все усилия, которые прикладывает к его осуществлению вампир, будут потрачены впустую.
Именно поэтому мужчина вынужден был кусать локти от досады и довольствоваться жалкой ролью наблюдателя. Когда в окнах появилось отражение заходящего солнца, а на улицу окутало сумеречной тенью, юноша почувствовал раздражение. Он весь день потратил на бесплодные ожидания, и сейчас вынужден уходить, если не желает распрощаться с подругой, которая по логике вещей вообще сошла с ума, и весь день потратила на упаковывание чемоданов. С одной стороны беззащитная Елена, с другой ополоумевшая от любви Франческа… Как будто ему не хватает постоянных проблем со Стефаном! Решив подождать еще часок, он бесшумно прокрался к окну гостиной и с замиранием сердца наткнулся взглядом на улыбающееся лицо девушки. Она лежала на диване перед включенным телевизором, но думала о чем-то своем. Тут же безумно захотелось узнать о ее мыслях, но рисковать вампир себе не позволил. Он слишком дорого заплатил за сегодняшнюю возможность поймать наконец Стефика, и теперь обязан дойти до конца.
— Может быть, мы здесь поговорим? — нервно поинтересовалась итальянка, стоящая всего в нескольких шагах от мужчины. — Ты ведь наверное уже понял, что я не согласна ни на какие свидания?
— Понял, — согласился Дамон, с неимоверным трудом отрывая свой взгляд от любимого лица. — Ты хотела попрощаться? Красиво с твоей стороны, Фрэнни.
Он и не скрывал того, что прекрасно осведомлен о ее планах. Более того, он считает их глупым проявлением вселенского эгоизма, выстроенного исключительно на собственных желаниях и потребностях. В его голосе было столько отвращения, разочарования и неприкрытой злобы, что девушке пришлось пожалеть о своем решении откровенно все объяснить.
— Я знала, что ты разозлишься, — неуверенно начала она, медленно шагая в сторону леса. Меньше всего ей сейчас хотелось смотреть в глаза мужчине, выискивая там крупицы понимания. Он считает ее поступок предательством, и оправдываться совершенно бессмысленно. — И никогда не предполагала, что нечто подобное может произойти со мной. Я уже смирилась с мыслью о том, что не сумею полюбить кого-либо. Но Елена… Не будь ее я бы наплевала на весь мир, сделала бы все возможное, и в итоге обязательно добилась своего, потому что никто лучше меня не знает Дамона Сальваторе. Но она есть, а значит, меня не должно быть рядом. Думаю, лет через двести я сумею убедить себя в обратном, и обязательно отыщу вас обоих, чтобы лично убедиться в осуществлении моего напутствия, однако сейчас я не могу. Внутри меня все рушится, вокруг — сплошная мгла из боли и безысходности. Еще тогда, в машине, когда ты спас меня, я пыталась быть откровенной, и вовремя поняла, что всегда буду для тебя лишь другом.
— И тогда же ты решила уехать? — холодно уточнил мужчина, неотрывно шагающий вслед за ней. — Чтобы избавиться от ревности и тихо упиваться кровью где-нибудь на берегу моря? Хороший план, который я хотел бы отметить.
Он остановил ее за руку, резко развернул к себе лицом, а другой притянул за талию и с силой прижал. Девушка часто задышала и попыталась вырваться, избегая при этом смотреть в глаза.
— Только не говори мне, что шла сюда не за этим, — яростно прошептал Дамон, без всяких усилий удерживая ее рядом с собой. — Мы знаем друг друга достаточное количество времени, чтобы угадывать желания с полуслова.
Он с первой секунды понял правила игры, которыми руководствовалась вампирша, и собирался дойти до финиша, раз уж она так воинственно настроена. Что было ее конечной целью? В этом ему еще предстояло разобраться, а сейчас он решил удовлетворить собственное любопытство.
— Будешь сопротивляться — сделаю больно, — глядя прямо в глаза, пообещал он подруге.
Она покорно кивнула, начиная бояться его по-настоящему. Спору нет, она не человек, который вообще не имеет никаких преимуществ перед бессмертным, но и не настолько сильная, чтобы пытаться "спорить" с ним. Успокоив себя тем, будто в самом деле пришла сюда не только ради разговора, она безропотно дала себя поцеловать и попробовала расслабиться. Девушка запуталась в своих чувствах окончательно, и уже не различала одно от другого. Что сейчас происходит? Очередная запланированная игра на публику или же они оба сходят с ума? Чье сердце колотится в совершенно невероятном ритме? И к чему такая пылающая нежность? Она задавала себе один вопрос за другим, пытаясь заставить себя думать, но вопреки всем законам логики, это не помогало. Лишь сверхъестественное чувство осязания смогло ей подсказать, что она уже не стоит на ногах, а спиной лежит на холодной земле. И что-то острое больно впивается между лопаток.
Юноша запретил себе думать о Елене, что оказалось довольно трудновыполнимым. Никогда прежде ему не приходилось изображать любовь, и сейчас внутри что-то болезненно сжималось от того количества низости, которую он совершает. Он не просто целует другую женщину, а делает это ради нее же самой. Не хотелось бы когда-нибудь признаться в подобных вещах, но ему нравится. Рядом с Фрэн необязательно себя сдерживать, постоянно напоминать себе об осторожности, можно просто наслаждаться моментом.
Быстро справившись с пуговицами на жакете, он стянул его с девушки, расстегнул пару застежек на блузке и собрался укусить, отодвинув воротничок в сторону, когда понял всю глупость происходящего. К своим мыслям ее подпускать нельзя, пока он не удостоверится в одном факте: рядом с ним действительно Франческа.
Итальянка, казалось, слабо отдает себе отчет в том, что делает. Она забыла о цели своего прихода, ввязавшись в глупую забаву, придуманную Дамоном, и теперь не могла вылезти из того болота, в которое угодила по собственному желанию. Видимо, Стефан точно ударил ее по голове, раз она добровольно готова заняться сексом с вампиром, особенно если учесть факт принадлежности инициативы самому вампиру. Все, она решила больше не думать — это отвлекает.
Ей не удалось понять, когда именно она лишилась рубашки и жакета, и захотелось тут же прекратить дурацкую забаву, которая превратилась в нечто более серьезное и грозила закончиться самым неутешительным образом. Всего лишь попытавшись оттолкнуть мужчину от себя, она поняла, что его рядом нет.
Девушка открыла глаза и тут же натолкнулась взглядом на довольную улыбку чеширского кота, которую мгновенно стерла звонкая пощечина.
— Ненавижу тебя! — процедила она сквозь зубы, стараясь не разреветься в голос. Сейчас предстояло выполнить самую мерзкую часть задуманного, но она боялась быть слишком резкой. Подыскивая каждое слово, девушка собрала в кулак всю волю, и выпалила единым духом. — Зачем ты это сделал? Чтобы было еще больнее? Тебе всегда нравилось делать другим больно, но я никогда не думала, что попаду в этот список. Можешь и дальше получать удовольствие, потому что я люблю тебя, Дамон. И так же сильно ненавижу! — с досадой закончила она, застегивая последние пуговицы на воротничке. Слезы не заставили себя ждать, но она даже не обратила внимания на соленые дорожки, весело стекающие по щекам. Почему-то ей всегда казалось, что вампиры не могут плакать, а сейчас она сама разводила сырость перед мужчиной, который один на всем свете по-настоящему достоин этих бесценных капель. — Через два часа у меня самолет, — глухо добавила итальянка, отворачиваясь. — Поэтому очень прошу, отпусти меня. Я больше не могу смотреть на твои отношения с Еленой. Прости меня, ладно?
Возможно, ей не стоило оборачиваться слишком резко, но увиденное ее шокировало. Вампир спокойно смотрел на нее. Ничуть не расстроенный слезливым прощанием, пощечина и вовсе оказалась незамеченной, он широко улыбался, а потом и вовсе захохотал в голос.