Название города переводится как «большая гавань». Panormos – объемлющий все порт, прибежище, объявшее воды Тирренского моря и осколки вытеснявших друг друга некогда культур финикийцев, эллинов, римлян, арабов, византийцев, норманнов. Палеромо – это крепкое объятие, заключающее все, чего больше нет. Обожженные солнцем стены хранят тепло очага и дома. Хрупкость разрушающегося города доносит послание из прошлого. Палермо – напоминание об исчезновении, о том, чего нет и что обретает свою возможность быть лишь будучи утраченным. Тени, изгнанные из комфортабельных городов центральной Европы, обретают здесь дом.
Палермо – пристанище смерти. Поэтому он дает жизнь. В отличие от многих европейских городов, испытавших влияние смертеуборочных машин, всеобъемлющей санации и всеобщей стерилизации, Палермо крепко обнимает смерть, храня ее в катакомбах монастыря Капуцинов (Catacombe Convento dei Cappuccini). Сюда уводит via Pindemonte, с широкой, некогда единственной главной улицы Кассаро, соединяющей Порт и Норманнский дворец. Улицы хранят неслучайный росчерк сил, давших жизнь городу. Палермо —это воля короля и притяжение смерти.
Виа Кассаро, по которой золото из гавани перетекало в золотые своды палаты Stanza di Ruggero и дальше, в храм Santa Maria Nuovaи Монреале. А по другую сторону – обитель мертвых с более чем 2000 мумифицированных тел, среди которых, по некоторым версиям, нашло покой тело Веласкеса. «И я вижу вдруг перед собой огромную галерею, широкую и высокую, стены которой уставлены множеством скелетов, одетых самым причудливым и нелепым образом. Одни висят в воздухе бок о бок, другие уложены на пяти каменных полках, идущих от пола до потолка. Ряд мертвецов стоит на земле сплошным строем; головы их страшны, рты словно вот-вот заговорят. Некоторые из этих голов покрыты отвратительной растительностью, которая еще более уродует челюсти и черепа; на иных сохранились все волосы, на других – клок усов, на третьих – часть бороды. Одни глядят пустыми глазами вверх, другие – вниз; некоторые скелеты как бы смеются страшным смехом, иные словно корчатся от боли, и все они кажутся объятыми невыразимым, нечеловеческим ужасом.
И они одеты, эти мертвецы, эти бедные, безобразные и смешные мертвецы, одеты своими родными, которые вытащили их из гробов, чтобы поместить в это страшное собрание. Почти все они облачены в какие-то черные одежды; у некоторых накинуты на голову капюшоны. Впрочем, есть и такие, которых захотели одеть более роскошно – и жалкий скелет с расшитой греческой феской на голове, в халате богатого рантье, лежит на спине, страшный и комичный, словно погруженный в жуткий сон…». Так в 1890 году в «Бродячей жизни» Мопассан описал это царство смерти. Длинные ряды одетых по рангу, полу и положению в обществе тел от бурого до красноватого оттенков, стоят и лежат в галереях вдоль коридоров или висят в нишах в стене, зацепленные крюками вокруг шеи. Кажется, что с наступлением ночи, поглощающей свет и бесчисленные взгляды туристов, мертвецы разыгрывают спектакль жизни, театр теней, которым на самом деле управляла борьба сил, происходящая на другой более низкой сцене (экономический процесс, открывший катакомбы монахов для знатных граждан, конфликт бессознательных желаний и т. д.).
Первые мумии были созданы случаем или божественным провидением. Монахи капуцины поселились в Палермо в 1534 году в церкви Санта-Мария делла Паче. Они хоронили братьев здесь же под алтарем Св. Анны. В 1597 году было приобретено большее кладбище и тела решили перезахоронить. Монахи обнаружили 45 тел неразложившимися, они высохли в результате естественной мумификации. Их нетленность посчитали чудом, божественным промыслом, а погибших монахов причислили к святым. Со временем богатые жители Палермо облюбовали катакомбы в качестве последнего пристанища. Так под сводами монастыря помимо монахов стали появляться знатные горожане, которых предварительно высушивали и наряжали. «Мне показывают человека, умершего в 1882 году. За несколько месяцев перед смертью, веселый и здоровый, он приходил сюда в сопровождении приятеля, чтобы выбрать себе место.
– Вот где я буду, – говорил он и смеялся.
Друг его теперь приходит сюда один и целыми часами глядит на скелет, неподвижно стоящий на указанном месте…». Так заканчивает описание Catacombe Convento dei Cappuccini Мопассан.
При первом взгляде на Палермо может показаться, что это рассыпающийся, закрученный в немыслимые лабиринты, перегороженный овощными рынками и свисающим с веревок бельем город. Но не торопитесь. Палермо —не есть. Палермо проявляется, подобно фотоотпечатку, превращая темноту негатива в свет, смерть в сияние золотых мозаик. Быть может, именно здесь проявятся и Ваши скрытые свойства, а затемненные стороны души просияют. Выдвинутость в смерть дает бесстрашие жить, меняя само качество жизни.