Северная война со Швецией близилась к победоносному завершению. Теперь можно было подумать и о других делах. И Россия обратила взор к восточным окраинам государства. 2 января 1719 г. Петр I собственноручно пишет инструкцию геодезистам И. М. Евреинову и Ф. Ф. Лужину: «Ехать вам до Тобольска, и от Тобольска, взяв провожатых; доехать до Камчатки и далее, куда вам указано, и описать таможние места, сошлася ль Америка с Азией, что надлежит зело тщательно сделать» [216]. Результаты экспедиции не удовлетворили царя: путешественники не ответили на вопрос, «сошлася ль Америка с Азией?» В 1725 г. к Тихому океану отправляется отряд моряков под командованием капитана-командора Витуса Ионссена Беринга. На реке Камчатке в новой крепости Нижне-Камчатской Беринг и его соратники построили корабль «Святой Гавриил», на котором 13 июля 1728 г. отправились в. плавание. Беринг прошел на Север вдоль берегов Камчатки. Обогнув Чукотку, Первая Камчатская экспедиция отыскала пролив между Америкой и Азией, названный впоследствии Беринговым, составила подробную карту восточного побережья Камчатки и Чукотки и собрала обширные сведения о туземном населении. 1 сентября 1728 г. экспедиция вернулась в Нижне-Камчатский острог. Однако одна из основных задач — отыскание морского пути в Америку — оказалась нерешенной. В 1733 г. новые отряды ученых направляются для исследования Сибири и Дальнего Востока. В. Беринг и А. Чириков едут на Камчатку, С. Малыгин, Д. Овцын, И. Кошелев, В. Прончищев, С. Челюскин, X. Лаптев и Д. Лаптев — на побережье Северного Ледовитого океана. По мысли организатора и руководителя Великой Северной экспедиции, президента Адмиралтейств-коллегий, адмирала Н. Ф. Головина, отдельные отряды исследователей должны были быть связаны с Петербургом почтой.

Так было положено начало самому длинному в мире сухопутному почтовому тракту от Петербурга до Охотска. Его длина в то время определялась в 12745 верст.

При первом отправлении Беринга на Камчатку в 1725 г. ему был дан наказ, в котором ни слова не говорится о почте, хотя среди всевозможных распоряжений было и такое: «что у вас будет во исправлении оной экспедиции чинится, иметь вам журнал и в Адмиралтейскую коллегию присылать рапорты помесячно». Во сколько могла обойтись такая посылка, видно хотя бы из того, что Беринг и его товарищи получили на прогоны только от Вологды до Тобольска 1000 рублей. Ехали они на «ямских и уездных подводах» [217].

На Камчатку тогда не только почта не ходила, не было даже более или менее приличной дороги. 18 января 1727 г. Сенат доносил Екатерине I, что, по предложению якутского воеводы Елчина, «изыскан другой путь безопасной и ближе, до Охотска верст с тысячу» [218]: от Якутска — Леною, затем вниз — Алданом, реками Маею и Юдомою — вверх до Юдомского волока, а через волок до реки Урак — на лошадях, Урак же впадает в Охотское море. Предлагалось населить эти дикие места русскими людьми, для чего «сибирскому губернатору приложить старание, дабы показать путь как возможно учредить и во удовольствие проезжающих зимовья и другое пристойное по возможности строение сделать» [219].

Сочинение проектов об устройстве дороги в Охотск стало модным среди высших чиновников России в конце двадцатых — начале тридцатых годов XVIII в. Генерал-прокурор Сената П. И. Ягужинский, например, составил «При первом случае о Охотске рассуждение». Это был обширный, очень дельный план освоения побережья Охотского моря и дороги к нему от Якутска. В частности, там говорилось: «Новопоселенным (людям) для новозаводства дать льготы в податях и подводах года на четыре. А ежели когда нужда позовет в проезде служилых людей с казною и понадобятся лошади, то определить плату достойную, чтоб с охотою могли возить, а не из-за палки». Далее предлагалось бесплатно снабдить переселенцев лошадьми, «потому что там ничего нет», изыскать места, где мог бы родиться хлеб [220]. К сожалению, проект Ягужинского не встретил поддержки у правительства: в инструкции, данной охотскому воеводе Г. Г. Скорнякову-Писареву 30 июня 1731 г., говорится об освоении побережья, о кораблях, кабаках, церквах, но ни слова не сказано о дороге между Охотском и Якутском.

Правда, и сам Скорняков-Писарев, еще не выехав из Петербурга, подал «Покорное предложение о пути» от Тобольска до Охотска: «От Табольска вниз рекою Иртышем до Самаровского яму. От Самаровского яму вверх реками Обью и Кетью до Маковского острога. От Маковского сухим путем до города Енисейска. От Енисейска до Илимска, через Енисей реку и вверх реками Тунгуской и Илимом. От Илимска сухим путем до реки Лены и по оной реке вниз до Якутска». Далее нужно следовать по маршруту, предложенному Елчиным. Воевода описывает все трудности дороги до Охотска: «Ураком рекою, ежели судном плыть, то немалой труд возымеет, понеже оная не в дождливое время бывает весьма маловодна… А от Якуцка летним временем сухим путем на лошадях верхами можно переехать до Охоцкого острога, а зимним временем ездят на собаках от Алдан реки до Охоцка» [221]. «Покорное предложение» Писарева было использовано Сенатом в 1733 г. при составлении инструкции по перевозке грузов Камчатской экспедиции к берегам Охотского моря.

16 марта 1733 г., прежде чем отправиться в дорогу, Беринг получил из Сената инструкцию о том, что ему надлежит исполнять как при сухопутном, так и при морском путешествии. В документе 25 пунктов, первые пять посвящены установлению и работе почты от Москвы до Охотска [222]. Спустя восемь лет, 18 апреля 1741 г., Беринг и его помощники составили обстоятельную ведомость, «что по оной инструкции исполнено и чего не исполнено». Из отчета видно, каков вклад Беринга в устройство самого длинного почтового тракта.

Первый пункт сенатского наказа предписывал вести частую посылку писем и рапортов как от Беринга, так и от начальников других экспедиций. «А как известно, что не токмо за Таболским, но и до Таболска отсюда (из Петербурга) установочной почты нет, и затем в пути долго мешкают, а с нарочными всегда посылать — то убыток казенный произойдет» [223]. Поэтому необходимо Сибирскому приказу снестить с Ямским и выяснить, на каких условиях была создана почта в Зауралье во времена А. А. Виниуса. Узнав это, учредить почту от Москвы до Тобольска, «чтоб в каждой месяц дважды чрез ту почту писма отправляемы были» [223].

Беринг отвечал, что 8 января 1734 г. сибирский губернатор князь Черкасский распорядился немедленно установить почту от Тобольска до Соликамска. Губернатор приказал послать ямских выборных в Тюмень, Туринск и Верхотурье с распоряжениями к местным воеводам срочно выделить для почты людей и лошадей и поставить их в подходящих для гоньбы местах. Из Ямской канцелярии и Сибирского приказа указания об организации почты были посланы в Нижнегородскую и Казанскую губернии, в Соликамскую и Вятскую провинции. «А учреждена ль почта от Москвы до Таболска, — писал Беринг, — и в которыя дни из Таболска отпускается и в указныя дни и часы доходит ли, о том при экспедиции неизвестно» [223]. Сибирский губернатор по инструкции должен был сообщить Берингу об устройстве почты, но он почему-то этого не сделал.

Далее инструкция требовала, чтобы почта ходила от Тобольска через Енисейск до Якутска раз в месяц, а до Охотска — в два месяца раз. Так как Беринг уже побывал на Камчатке и знал туда дорогу, то ему предлагалось помочь воеводам найти между Якутском и морем места, удобные для поселения ямщиков. Самим же воеводам приказывалось изыскать средства для поселения охотников на большой дороге. Тяжело было найти желающих для почтовой гоньбы в этом малонаселенном краю, поэтому правительство разрешило устраивать на охотской дороге как русские, так и якутские деревни.

Тогда же, 8 января 1734 г., сибирская губернская канцелярия определила, где должны находиться станы от Тобольска до китайской границы и от Илимска до Якутска. Было решено, по сколько почтарей поставить в каждом месте и в какие дни они должны ездить с корреспонденцией. Расписание станов по всем дорогам в точности повторяло схему конца XVII в. Сложнее обстояло дело с размещением ямщиков на Охотском тракте — места здесь были гористые, угрюмые, и никаких поселений во век не стояло. Для устройства почты от Тобольска до Ускутской слободы (ныне город Усть-Кут на Лене) Берингом 24 января 1734 г. был послан лейтенант Михаил Плаутин. «Велено ему следовать оною дорогою, изыскивать безубыточный и нетрудный способы, дабы где пустыя и нежилыя места, как удобно почту содержать и впредь в которых местах и какими людьми оныя места обселить» [224]. Плаутин исполнил указание капитан-командора и представил «экстракт», в котором подробно описал, где и какими силами следует организовать почту. Копию рапорта Плаутина Беринг переслал сибирскому губернатору для устройства по его рекомендациям скорой гоньбы. Между Ускутской слободой и Якутском почтовую линию прокладывал геодезист Дмитрий Баскаков. На станциях поселялись якуты, каждому из них дали по две казенных лошади. Произошло это в 1735 г. На следующий год Беринг со своей командой ехал в Якутск и заметил, что все почтари стоят на своих местах. Дальше к морю почты не существовало, хотя тем же Баскаковым была населена и охотская дорога. В 1737 г. Беринг писал: «на многих станциях якутов уже не было, а сказывали якуты ж, что они разбежались» [225].

Путь от Якутска до Охотска был не только труден, но и опасен. Между этими городами бродили отряды «немирных чукчей». На почтовой дороге поставили на каждом яме по 2–4 якута. Маленькая кучка людей не могла противостоять чукотским воинам, и почтари разбегались при их приближении. Из Якутска к морю посланные «проезжают с великим страхом и с конвоем, которых оберегая провозят ясашные иноземцы разными путями» [226].

И все-таки почта ходила между Якутском и Охотском. Отвечая на третий пункт инструкции, Беринг писал: «Письма по экспедиции отправлялись с прилучившимися ездоками и чрез канцелярии, а иногда с нарочными посыльщиками до Таболска и Иркутска, а иныя только до Илимска и из Охоцка до Якуцка, понеже попутчики невсегда случались быть, а о самых нужных делах и прямо до Санкт-Питербурха нарочныя посылались з дачею под них подвод с прогонными и поверстными деньгами» [227]. Зимой до Майской пристани (ныне — Усть-Мая) от Охотска посланный шел на лыжах. Это — даже «короткой» дорогой через Юдомский Крест (ныне — поселок Юдома-Крестовская) — почти 600 верст. Летом ездили на лошади. В зимнее время лошадей на охотском тракте не держали — очень тяжело было с кормами: сена не хватало, яровой хлеб был посеян и «рос нарочито, токмо и тот до морозов созреть не мог и побит зеленой морозом» [228]. Для людей, живших в этом краю, продукты привозили «нартами на себе» или зимой на оленях.

Посылку нарочных гонцов Беринг объяснял тем, что кругом «места пустыя и до жилых русских деревень разстояние далное» [227]. Ямщики-якуты не всегда стояли на почте и могли прекратить гоньбу при малейшей опасности со стороны своих воинственных соседей и, чтобы «письма по экспедиции нужные» не затерялись в дороге, их часто отправляли прямо до Илимска со специальным человеком.

Как работала почта, выдерживался ли заданный график гоньбы, Беринг не знал и ответить на этот вопрос не мог, хотя ответ находился в доставке самого запроса: он был подписан в Петербурге 14 апреля 1740 г. и менее чем через полгода, 24 августа, доставлен в Охотск [229]. Таким образом, средняя скорость перевозки почты составляла около 5 верст в час, что вполне прилично для условий полнейшего бездорожья. Спустя почти сто пятьдесят лет А. А. Игнатьев, автор книги «Пятьдесят лет в строю», назвал некоторые участки иркутского тракта «сплошным кошмаром». А как же тогда можно назвать дорогу, по которой до этого никто никогда не ездил?

Фрагмент «Карты уезда города Якуцка» (около 1750 г.), на которой впервые был указан путь из Якутска в Охотск

Беринг ничего не ответил на четвертый и пятый пункты инструкции, в которых говорилось о платеже прогонных денег ямщикам, выдаче товаров туземному населению, отправлявшему гоньбу, и о стоимости пересылки частных писем. Как была выполнена инструкция капитан-командор не знал, потому что «о том при экспедиции известия не имеется».

Предполагалось, что почтовые отправления будут и от других отрядов Великой Северной экспедиции. К сожалению, сведений об этом почти никаких не сохранилось. В 1735 г. лейтенант Д. Л. Овцин построил в Тобольске бот «Обь-Почтальон», который предназначался для почтовых перевозок между устьями рек Оби и Енисея. Два года пытался пройти этим маршрутом Овцин и только в 1737 г. достиг устья Енисея. В своем отчете исследователь ничего не мог сказать о том, как работает почта. Но в том, что скорая гоньба на Север организована сравнительно неплохо, он скоро убедился на собственном опыте. Зиму 1736–1737 гг. Овцин проводил в Березове, где познакомился с государственным преступником князем И. А. Долгоруким. Сообщение об этом поступило по почте в петербургскую Тайную канцелярию. И не успел Овцин прибыть в Енисейск, как был арестован, предан суду и послан простым матросом в команду Беринга [230].

Расскажем теперь о том, чего не знал Беринг — об организации почты в Сибири.

21 апреля 1733 г. Сенат послал в Сибирский приказ «разсуждение», как устроить почту на Камчатку. В качестве образца предлагалось взять скорую гоньбу из Москвы в Архангельск. Особое внимание рекомендовалось обратить на то, что в некоторых местах архангельского тракта почту «возят выбранные по дороге живущия государственные крестьяне добровольно из определенных за перевоз той почты поверстных денег, кои им отдаютца погодно» [231]. В прошлом году, указывал далее Сенат, комиссар нерчинских серебряных заводов Тимофей Бурцев доносил об учреждении им почтовых станций между Удинском (теперь — Улан-Удэ) и Нерчинском. Рапорт Бурцева Сенат приложил к своему распоряжению.

По образу и подобию нерчинских были организованы почти все сибирские почтовые станции. Некоторые из них — например, по реке Лене — просуществовали в таком виде до конца XIX в. Бурцев писал: «На всяком станце надобно построить изб, понеже место нежилое… хотяб по одному двору. А быть на станце по 3 человека и выдать им по 5 лошадей да и справы. А чтоб им без нужды иметь пропитание, брать с проезжих поверстные деньги. Да, кроме того, чтоб купецкие люди в подводы под себя и под товары никого кроме тех станцев от Удинска до Читы не наймовали, токмо положив определенную цену против ямских прогонов вдвое или по рассмотрению, и от того купецким людям тягости не будет. А ямщики могут без задержки управлять, понеже станцы недалекие. А на те станцы надлежит взять из служилых от семей и не скудных, да им же надлежит дать для лутчаго установления на несколько годов держать пиво ради проезжих без откупу без возбранения, и от того интересу потерятся нельзя, понеже кабаков в близости нет и преж не бывало. А ежели не таким порядком, то ничем будет на станцах их держать и охотников не сыщетца. А силою принудить — разбегутца» [232]. Бурцев предлагал на участке Удинск — Нерчинск поставить как служилых людей, так и местных жителей, которые за определенные прогоны давали б проезжающим подводы.

Почту по сибирским трактам возили как русские ямщики, так и представители малых народностей — ханты, манси, буряты, якуты. В тех местах, где не было ямов, жители расположенных по тракту городов и деревень по очереди выделяли для гоньбы по четыре человека с лошадьми и со всей необходимой сбруей. Прогоны для Сибири были определены по 3 копейки на почтовую лошадь на 10 верст пути [233]. Русское население получало прогоны деньгами, туземцы — товарами: сукном, изделиями из металла. Правительственные указы категорически запрещали обижать «ясащных иноземцев» и, чтоб от них не поступало никаких жалоб, было приказано те товары «по прошествии года развозить по всем станам и отдавать самим тем, кто возить будет, в руки с росписками» [234].

Такса за перевозку частной корреспонденции была определена московским почтамтом такой же, как и в конце XVII в. Добавлен был только один пункт — за пересылку письма из Петербурга в Охотск брали по 60 копеек с золотника.

Тарифы, установленные для Сибири московским почтамтом не вступили в силу. Скорую гоньбу стал осуществлять Ямской приказ, а у него такса за пересылку писем была совершенно другой. В 1735 г. приказ установил смехотворно маленькую цену за провоз корреспонденции от Москвы до Иркутска — 7 копеек за лот! 28 августа 1770 г. иркутский губернатор Бриль на свой страх и риск предписал брать с частных писем до Москвы, Тобольска, Якутска, Охотска и Камчатки по 50 копеек за лот. Во все остальные места грамотки отправляли, собирая за лот по 2 копейки на сто верст. Решение губернатора объявили всем жителям. Сбор весовых денег поручили в Иркутске почтовой экспедиции, а в других городах — воеводам и комендантам. 31 мая 1772 г. Бриль доносил в Сенат «о собрании с начала учреждения сбора в тамошней Губернии с партикулярных писем весовых деньгах 482 рубля и 41 3/4 копейки» [235]. Высший государственный орган одобрил инициативу губернатора и приказал «о собираемых весовых деньгах присылать в Сенат ведомости ежегодно».

Все частные письма от участников Великой Северной экспедиции проходили обязательную цензуру. Сенат мотивировал свое распоряжение тем, «чтоб в чюжих краях прежде здешняго уведано не было» [236] о русских открытиях на Камчатке и в Америке. Письма профессоров-иностранцев можно было отправлять за границу лишь после того, как содержащиеся в них сведения экономического и географического характера будут опубликованы в научных изданиях Петербургской Академии наук. Таким образом был защищен приоритет России на многие географические открытия. Это указание Сената объявили участникам экспедиции под расписку.

Почта из Якутска в Охотск была снята с окончанием Второй Камчатской экспедиции. Сейчас старинную почтовую дорогу могут показать только местные старожилы — ее нет ни на одной географической Карте. В другие же города Сибири письма продолжали доставляться. И год от года их поток все увеличивался. Все чаще начинают ездить из Тобольска в Европейскую Россию через Ирбит и Екатеринбург (ныне — Свердловск). Открытие на Урале золота, меди, железа превратило район Екатеринбурга в основной металло-производящий центр страны. В 1754 г. ликвидируется таможня в Верхотурье, и почтовый тракт переносится южнее: письма в Тобольск стали доставляться через Казань — Кунгур — Екатеринбург— Ирбит — Туринск [237].

Большую роль в развитии почты Урала сыграл Василий Никитич Татищев — крупнейший ученый, видный государственый и общественный деятель. Весной 1719 г. капитан Татищев получает предписание ехать «в Сибирскую губернию на Кунгур и прочие места для осмотру рудных мест и строения заводов». Уже через два года, в феврале 1721 г., Татищев посылает в Берг-коллегию проект преобразования огромного и богатого края. Он предлагал построить на реке Исети новый город-завод, возвести в нем не только доменные и медеплавильные печи, но и разные фабрики-мануфактуры, производящие сталь, проволоку, инструменты. По замыслу Татищева, город должен стать центром горного дела на Урале, связать воедино все рассыпанные по Каменному поясу государственные заводы. Будущий город-завод представлялся ему и как торговый центр Урала и Сибири. Татищев задумал перевести сюда ярмарку из Ирбита и проложить здесь дорогу в Сибирь [238]. В развитие последнего предложения в 1726 г. Татищев подает проект об устройстве сибирских дорог до Кяхты. Он предлагает организовать судоходство через озеро Байкал, «где путь в Китай и из Китая», взорвать пороги на реке Ангаре, расчистить и замостить волок между городом Енисейском и рекой Кетью, построить на всем пути гостиницы и постоялые дворы для купцов. Некоторые из этих подворий должны были находиться при почтовых станциях, которые предполагалось расположить через каждые 30 верст. Одним из важнейших дел Татищев считал прокладку более короткой дороги через Урал и Западную Сибирь. Татищев надеялся, что если его предложения будут одобрены, то его самого назначат исполнителем этих гигантских работ. Однако проект о сибирских дорогах оставили без внимания [239].

В 1727–1734 гг. В. Н. Татищев занимается то восстановлением московского монетного двора, то составляет описание коронации императрицы Анны Ивановны, то пишет устав Кадетского корпуса и проект создания Академии ремесел. Наконец, в мае 1734 г. Татищев выезжает на Урал. В пути он встречается с казанским губернатором и советует ему «учинить» более удобную дорогу от Казани до Екатеринбурга [240]. Спустя несколько месяцев после прибытия Татищева в Екатеринбург, в городе начала работать почта. Первый почтарь отправился в Казань через Кунгур и Пермь 8 сентября 1734 г. По распоряжению Татищева на четырехсотверстном пути от Екатеринбурга до Перми через каждые 25–30 верст построили почтовые станы. Далее путь почты проходил по известной дороге. Татищев сделал попытку пустить почту в Ирбит и далее, в Сибирь. Но этого ему не разрешила Берг-коллегия, которая ведала не только уральскими заводами, но и всем распорядком жизни Каменного пояса: таможни нет ни в Ирбите, ни в Екатеринбурге, а без таможенного досмотра выезд из Сибири запрещен [241]. Сквозной ход почты через Екатеринбург начался только после смерти В. Н. Татищева в 1754 г.

В. Н. Татищев (по гравюре А. Осипова, XVIII в.)

Своим крутым и властным характером Татищев нажил себе много врагов. По наветам недругов 29 мая 1739 г. его отстранили от всех дел и отправили в Астрахань губернатором. С 1746 г. ему разрешают поселиться в его подмосковной деревне Болдино. Но и здесь Татищев продолжал работать над проектами экономического преобразования страны. В частности, им была составлена почтовая книга России [242].