Время говорит с исследователем на своем языке. Развалины древних городов Средней Азии и берестяные грамоты новгородцев, следы стоянок неолитического человека на Украине и бумеранги аборигенов Чукотки, поблекшая охра наскальных рисунков Каповой пещеры и бесчисленные надписи-графитти на стенах древнерусских соборов и церквей — все это страницы бесконечно разнообразной, каждый раз по-своему волнующей книги Времени. Она повествует о жизни народов, когда-то населявших территорию нашей страны. И на каждой странице этой книги исследователя ожидает то целая россыпь открытий, то встреча с редкой, а потому еще более дорогой находкой.
Нарядную мозаику и оружие, статуи и украшения, посуду и звонкие монеты открывает миру заступ археолога. А рядом с этими ценнейшими памятниками прошлого приходит к нам и такой, неприметный на первый взгляд, свидетель минувших дней, как кости. Кости животных, когда-то ставших добычей смелого охотника или прирученных нашими далекими предками.
«Могут ли кости ожить? Есть ли что-нибудь более мертвое, более немое и ничего не говорящее неопытному глазу, чем пожелтевшие обломки костей?..» — так когда-то писал Г. Уэллс. И действительно, трудно поверить, что стоит этим обломкам, пролежавшим в земле долгие тысячелетия, попасть на стол исследователя, как сразу же оживают картины давно прошедших времен…
— Лопатка свиньи, позвонок коровы, плюсна овцы, фаланга кулана… — доктор биологических наук, профессор В. И. Цалкин ведет предварительную систематизацию материала, обнаруженного одной из среднеазиатских экспедиций при раскопках поселения Хапусдепе в Теджен-Мургабском междуречье. Точными движениями рука ученого извлекает серовато-желтые образцы из коробки с ярлыком экспедиции и уверенно сортирует их по группам.
Будничный день исследователя-остеолога… Строгий анализ, придирчивое сопоставление и осмысливание фактов, неизбежные экскурсы в область смежных наук заполняют этот день. И… образцы, образцы, образцы — со всех концов страны стекаются они в лабораторию камеральных изысканий Института археологии АН СССР. Здесь под оценивающим взглядом ученого кости начинают «говорить». Они рассказывают о быте и жизненном укладе племен, никогда не знавших письменности, о фактах миграций древних народов и трагедиях вымирания целых пород и видов животных, воссоздают картины исчезнувших ландшафтов страны и повествуют о богатстве ее фауны. И панорама далеких времен встает перед нашими глазами…
Два тысячелетия назад на территории нынешнего Симферополя стояла столица крымских скифов — Неаполь Скифский. О роскоши и красоте этого города долго ходили по свету легенды. Но лишь сравнительно недавно археологам удалось вновь открыть людям культурное богатство древнего народа — великолепный мавзолей скифских царей, изумительные саркофаги, изящные фрески. А вместе с этими блистательными памятниками старины в поле зрения исследователей попали и неизменные спутники древнего человека — кости животных. Они-то и поведали много интересного о природе Крыма — современника скифских племен.
Оказалось что древний Крым был совсем не похож на тот степной бедный лесом край, каким мы его видим сегодня. Находки костей оленей, диких кабанов и медведей говорили о том, что когда-то эти звери в изобилии водились в зеленых чащах, покрывавших склоны гор. А ведь лесистыми были не только горы — на берегу сегодняшней скучной мелководной симферопольской речушки Салпир были обнаружены кости бобра. Так ожили леса, окаймлявшие берега древних рек, те самые, сквозь чащу которых десять столетий назад с трудом пробиралась рать Владимира Мономаха…
В Москве прокладывают новую магистраль — Ленинский проспект. Строители, как это часто бывает, неожиданно наталкиваются на следы древнего поселения в районе Донецкого монастыря. Снова тщательные раскопки, и снова перед учеными следы двухтысячелетней давности. Теперь они рассказывают о природе центрального района России. Когда-то здесь было настоящее охотничье Эльдорадо — в таежных лесах водились северный олень и медведь, косуля и дикий кабан, куница и барсук, лось и лисица, заяц, белка, бобр. Они давали человеку кожу, мех, мясо, жир для светильников. И тем не менее уже не могли удовлетворить всех его потребностей — в раскопках этого памятника, относящегося к Дьяковской культуре, преобладают кости домашних животных. Впрочем, домашних ли?..
Из тех вопросов, которые возникают перед остеологом при знакомстве с новыми образцами, этот — один из труднейших. Не так-то просто определить, было ли изучаемое животное диким или человек уже приручил и стал держать его «на черный день» в первом примитивном загоне. Здесь уже мало в совершенстве знать анатомию десятков и сотен представителей древнего животного мира, мало уметь оценить дистанцию, отделяющую нас от тех далеких дней. Лишь едва заметные штрихи подчас отмечают момент вступления человека на путь скотовода. И только его неопытность на новом поприще помогает ученым установить истину.
Свои первые загоны для скота человек старался сооружать вблизи от жилищ — так легче было охранять их от набегов хищников. Но, сделав это, он забыл, что его пленники привыкли к вольной жизни, к обильным пастбищам и сочной траве. Лишенные этих привычных благ, животные начинали мельчать. И эта особенность ранней стадии скотоводства сегодня помогает исследователям судить о том, с домашним или диким представителем фауны они имеют дело.
Правда, чем ближе ученые подходят к самому моменту зарождения профессии скотовода, тем менее отчетливыми становятся следы обмельчания — неволя и скудный корм еще не успели сказать свое слово. Что же здесь помогает исследователям установить истину?
— Пожалуй, только опыт и в какой-то мере интуиция, — отвечает профессор Цалкин.
Опыт, интуиция и… поистине энциклопедические знания. Профессор Цалкин может безошибочно определить, какому животному принадлежала та или иная кость, по едва заметным ее особенностям может установить возраст ее «владельца» — шесть месяцев или три года прожил он на свете. Но этого мало — сплошь и рядом от ученого требуется умение взглянуть на один и тот же факт с разных сторон, и тут важна эрудиция, помогающая окинуть единым взглядом всю панораму изучаемой эпохи. В трудные часы обобщения полученных результатов, в часы рождения интересных и смелых выводов остеологу не обойтись без глубокого знания истории, археологии, палеонтологии и этнографии, географии и экономики, без неистощимого запаса трудолюбия и… осторожности.
Да, осторожность — далеко не последнее качество из числа обязательных для исследователя-археолога. Иногда кажется, что факты говорят сами за себя, и бывает очень трудно отказаться от поспешных выводов.
Трудно, но необходимо. Взять хотя бы неожиданные результаты раскопок древних русских замков в Любече и Гродно. Археологи находят тут только кости диких животных. И это — когда речь идет о средневековье. Не могли же населять в это время русскую окраину охотничьи племена?!
Пришлось ученым искать иное объяснение неожиданным находкам. По-видимому, замок в Любече был владением феодала — страстного охотника. А в древнем Гродно — этой приграничной крепости — гарнизон не мог заниматься сельским хозяйством и вынужден был добывать себе пропитание тоже охотой…
Обширные знания, опыт, терпение и трудолюбие помогают остеологу узнать и такие факты истории, о которых не могут поведать ни полуистлевшие свитки, ни старинные летописи, ни глиняные таблички древнейших библиотек. Подчас не изъеденный временем топор или наконечники стрел, а именно кости такого невзрачного животного, как свинья, говорят исследователям о природе, окружавшей наших предков, об их образе жизни, о важных моментах в истории племен…
Кости свиней встречаются почти во всех раскопках памятников Дьяковской культуры на территории Москвы и прилегающих к ней областей. Невольно возникает вопрос: почему здесь отдавали предпочтение именно свиноводству? Может быть, этому способствовали какие-либо особые условия?
Но вот археологи устанавливают, что дома и ограждения древнерусских городищ строились преимущественно из дуба. Говорит ли этот факт что-нибудь? Сам по себе — нет. На строительные нужды человеку требовалось сравнительно мало деревьев, и он мог их выбрать в смешанном лесу. Но если сопоставить все это с обилием остатков свиней, то вывод напрашивается только один — когда-то эту территорию покрывали обширные дубравы. Ну, а где есть дубовый лес, там обилие желудей, которыми легко прокормить свиней.
— А вот еще одна деталь истории, которую помогли уточнить останки этого животного, — рассказывает Вениамин Иосифович. — Однажды мне прислали ящик образцов, найденных при раскопках Царева кургана в Западном Казахстане. Сразу же бросилось в глаза, что в этом памятнике оседлой Андроновской культуры, относящейся примерно к концу II тысячелетия до нашей эры, довольно много останков верблюда, вола, овцы. И почти нет ранее встречавшихся костей свиньи. В чем дело? Этот факт мог говорить лишь об одном — в те времена здешние племена постепенно начинали переходить от оседлого образа жизни к кочевому. И их уже не устраивал столь малотранспортабельный скот, как свиньи. Этот вывод подтверждается и другими находками — проследив историю этих племен, мы их видим через несколько столетий уже типично кочевыми…
И снова яркая страничка истории. Снова Средняя Азия — идут раскопки древнейших памятников Хорезма. По мере того как заступы археологов все глубже уходят в землю, в обратном порядке оживает история древнего государства — Хивинское ханство, власть Шейбани-хана, Тимур и перед ним — нашествие орд Чингисхана, феодальная династия Великих Хорезмшахов… Среди ценнейших памятников прошлого ученые находят и следы животноводства — останки лошадей, крупного рогатого скота, свиньи.
Исследователи тщательно сортируют находки по годам и неожиданно обнаруживают интересную деталь — в определенный момент истории свинья исчезает из обихода древнего народа. Дата? Примерно восьмой век нашей эры. Исследователь не может пройти мимо такого факта. Восьмой век — это усиление арабского влияния на Востоке. Арабы исповедуют ислам, запрещающий употреблять свинину в пищу. И если свинья исчезла из обихода местного населения, то это можно объяснить тем, что в этот период арабы покорили Хорезм…
В популярных романах, повествующих о жизни первобытного человека, первые его попытки приручить диких животных выглядят весьма просто — изголодавшаяся дикая собака заглянула к человеку «на огонек», тот щедрой рукой бросил ей кость, и нерушимый союз был заключен. Но на самом деле в процессе постепенного одомашнивания диких животных, в истории зарождения и становления профессии скотовода еще много неясного и неизвестного. А ведь скотоводство — одна из наиболее характерных черт древнего уклада жизни. И проследить пути его развития — значит расширить, конкретизировать наши знания о том, как формировались экономика и социальные законы давних общественных группировок человека.
Несколько лет работала в Молдавии экспедиция Института археологии АН СССР. В раскопках старейших в нашей стране неолитических поселений были обнаружены кости многих диких животных — оленя, кабана, косули, бобра и кулана. Но вместе с ними то и дело попадались останки домашней свиньи, лошади, собаки, крупного рогатого скота. Так были найдены следы самого раннего на территории нашей страны животноводства, относящиеся к концу V — началу IV тысячелетия до нашей эры. Более шести тысячелетий существует на нашей земле древняя профессия скотовода. И ее история встает перед остеологами в самых неожиданных аспектах.
Древний Новгород, Псков, Рязань, Киев… Корова, которую разводили здесь во времена славян, была ростом около метра в холке — чуть больше нашей крупной собаки. Долгие столетия понадобились человеку, прежде чем тщательный отбор дал ему породы скота, похожие на современные. И, как зашифрованная летопись, повествуют об этом пути кости животных.
Опытный глаз остеолога почти без труда различает особенности останков коровы, быка или вола, с точностью до нескольких месяцев определяет возраст животного. А затем, вооружившись первичными фактами, ученый пытается проникнуть в особенности хозяйственного уклада изучаемого народа. Вот кости, свидетельствующие об одной из разных стадий скотоводства, — они принадлежат преимущественно молодым животным. Вывод — скот в основном идет на мясо. Найденные останки становятся все крупнее, увеличивается и возраст их «владельцев» — и ученому ясно: человек начал использовать рогатый скот как тягловую силу. А когда исследователи замечают, что в раскопках начинают доминировать кости волов, они могут с уверенностью сказать, что человек начал искусственно совершенствовать тяговые и транспортные средства. Вол — сильное и спокойное животное — очень подходит на роль «движителя»…
Примерно о такой же истории развития повествуют остеологам и кости лошади. Дьяковской культуре сопутствуют кости маленьких лошадей, рост которых не превышал 130 сантиметров. Эти животные не годились ни для верховой езды, ни для работы в поле. Остеологи утверждают, что конина в те времена была одним из основных мясных продуктов питания.
Проходит время. Сравнение ранних памятников Дьяковской культуры и образцов, относящихся к более позднему периоду, показывает большие перемены в хозяйственном укладе Московской Руси. Все меньше лошадиных останков находят ученые, а те кости, что им попадаются, выглядят заметно крупнее. Что произошло? Очевидно, человек перестает употреблять мясо лошади в пищу, начинает тщательно отбирать наиболее крупные и выносливые экземпляры.
— С историей коневодства на Руси связана и еще одна археологическая находка, — рассказывает В. И. Цалкин. — В последние годы экспедиция профессора Руденко занималась раскопками скифских курганов на Алтае. Это небольшие погребенья, относящиеся примерно к первому тысячелетию нашей эры. В них похоронены представители местной родовой знати и простые скифы. Погребенья были сделаны в слое вечной мерзлоты. И в этом природном холодильнике прекрасно сохранились тела погребенных, дорогие ковры, ткани. Здесь же обнаружили и кости лошадей. В бедных погребеньях это были грубые маленькие животные. И совершенно неожиданно в могилах вождей глазам археологов открылись останки восточных скакунов, красавцев необычайно изысканных пропорций.
Следы точно такой же породы лошадей обнаружили археологи и в крымских погребеньях. И тут же возник вопрос: как могла попасть эта лошадь, родиной которой были, очевидно, Иран, Афганистан или одно из государств, располагавшихся на территории нашей Туркмении, как могла она попасть в Крым или на Алтай? Видимо, уже в те далекие времена между народами, жившими в разных концах материка, существовали торговые связи…
Торговые связи, экономика, хозяйственный уклад и природные условия — все эти картины давно прошедших времен оживают под пристальным взглядом исследователя. Многочисленные экспедиции института доставляют массу материалов, требующих тщательного лабораторного анализа, сопоставлений и обобщений.
Конечно, далеко не всякая посылка несет новое открытие. Вот и сегодняшняя, пришедшая из Теджен-Мургабского междуречья, видимо, не принесла неожиданностей. Ничего особенного — кости кулана, коз, коров, верблюдов и овец. Проанализировав образцы, ученый определяет: больше всего встретилось костей овец. И это понятно: в Средней Азии овце издавна отдавали предпочтение — ее можно было легко прокормить на открытых пастбищах в течение круглого года.
Подвергаются анализу останки верблюдов, кулана, свиней. Затем подводятся итоги. Хапусдепе — поселение людей, занимающихся земледелием и животноводством, главным образом овцеводством. Охота имела небольшое значение в хозяйстве, встретились кости только одного дикого животного — кулана.
Теперь эти данные будут подробно занесены на специальную карточку и… на очереди следующая посылка.
Так проходят будни остеолога. И, наблюдая за его работой, невольно вспоминаешь слова Герберта Уэллса: «Способность восстанавливать прошлое — одна из самых удивительных особенностей человеческого мозга. Интерес, с которым человечество следит за учеными, нащупывающими древние следы, похож на интерес человека, переворачивающего пожелтевшие страницы давно забытого дневника или записной книжки своей юности. Его юность оживает вновь, его вновь тревожат забытые волнения…» Казалось бы, тысячелетия отделяют нас от юности человечества и ничто уже не может возродить ее забытые приметы. А между тем это далеко не так — археологи всех специальностей воссоздают одну картину прошлых времен за другой.
«Быстрый, как тур», «сильный, как тур», «злой, как тур» — какими только эпитетами не награждали древние сказания могучее животное, некогда населявшее всю европейскую часть страны. Его контуры вырисовывали на рыцарских щитах и гербах, его рога украшали стены замков, свидетельствуя о мужестве хозяев, на него устраивали шумные охоты и как деликатес подавали его мясо на пирах.
Шли годы, и человек начал строить загоны, отлавливать и одомашнивать этого могучего зверя. В неволе животное мельчало, и к средним векам двухметровый гигант превратился в небольшую европейскую корову, ростом в холке не больше метра.
Не дожили до наших дней и дикие потомки этого «былинного зверя» — последний экземпляр первобытного быка был убит в 1627 году под Варшавой. Но история туров на этом не окончилась. По находкам костей, как по открытой книге, остеологи шаг за шагом проследили весь путь эволюции могучего животного. Их работа стала своего рода «маршрутной картой», пользуясь которой животноводы-селекционеры решили повернуть историю вспять.
Группа зарубежных ученых сделала попытку путем направленного отбора возродить замечательное животное. Скрещивая различные породы крупного рогатого скота, настойчиво подбирая признаки, наиболее характерные для туров, они в конце концов добились успеха. Выведенные ими новые породы животных внешне полностью походили на своего дикого предка. И эта работа, начало которой положило исследование «немых костей», стала не только большой сенсацией в мире науки, но и прекрасным примером новых методов выведения ценных пород скота…
Ничто не хранит тайны столь надежно, как время. Но человек сильнее его. Упорно познает он общие законы жизни, на тысячелетия углубляясь в свое прошлое. И то, что открывает ему история, он заставляет служить своим дням. А это значит — служить и будущему…
