Ночью Халемындра возвращалась от Брынды пьяная. Собака Али Хромовой, знаменитый Бакс, почему-то отвязавшийся в ту ночь, пьяных ненавидел со щенячьего детства. Ноги Халемындры, мраморно-бледные, одетые в белые шорты из сэкэнд-хэнда были похожи на греческие монументальные колонны. Ни один Бакс мимо не пробежит. От всей собачьей души он всадил свои клыки в голую жирную ляху пьяной бабы, замахнувшейся на него палкой.

Это известие обсуждала наутро вся деревня.

— Возмездие произошло. За моего Митьку! За его смерть. — Каждому встречному с радостным задыханием повторяла Надя. — Я знала, что Бог есть. Вот он с ней и разобрался.

На радостях она отправилась к Але с угощением для Баксика. Знаменитые шикарные кости из Красного магазина Баксик встретил с собачьим восторгом. Он радостно лаял, вилял хвостом, и пытался облизнуть Наде лицо.

А между тем, Халемындра, до утра истекала кровью, потому что Баксик цапанул ей вену. Халимон на рассвете притащил фельдшерицу выполнять фельдшерскую работу. Поднял ее из постели, сонную и пышущую всем своим очень интересующим его телом. И вот тут-то он увидел, что приемные девчонки Аня и Кристина, в пять утра выгоняют из сарая стадо уток и гусей на канаву. В то время, как двое ее белобрысых девчонок, мирно сопели рядом с матерью. Приемыши дрожали в едва прикрывающих наготу кофтенках, были бледны и, как показалось ему — заморены. Халимон даже покачал головой: «Ни фига! И что же она взяла их, чтобы эксплуатировать сиротский труд?»

А Аля Хромова еще в июне заприметила, выгоняя свою корову в стадо, в пять утра. На краю канавы, где важно плавали гуси, сидели прижавшись друг к другу сестры. Русоволосая головенка Аньки покоилось на плече Кристинки. Обе спали.