К Студенихиным на целый месяц приехала из Германии дочь, она и развлекала родителей. Но Надя и туда захаживала — она везде была желанной гостьей. Студениха очухалась, благодаря приезду дочки и снова запела свои длинные песни. Приходила и фельдшерица Татьяна. Выглядела она грустной. Деревня осудила ее, не разобравшись. Месяц она ходила, уставя глаза в землю, на душе кошки скребли. Да, она виновата, да, она побила Кристинку-воровку, за дело побила, потому что пришлось ей уволить из ФАПа свою санитарку, лишить ее куска хлеба, ее и ее детей. Обвинила в краже общественных денег, которые собирала на лекарства для страждущих и оставляла на работе. Вот Кристинка и повадилась таскать оттуда. Оттого и рука тяжелая поднялась у нее.

А мамаша, тоже хороша!.. Зачем было поднимать девчонок спозаранку пасти гусей, провались они пропадом! Покоя себе хотелось, а во что это вылилось? Татьяна сожалела. Ладно, она виновата перед Кристинкой, но за Аньку надо было побороться. Анька по своей внутренней организации была другим человечком, совсем другим. Застенчивой, робкой, покладистой. Будоражила ее Кристина.

Несмотря на каждодневную суету, жизнь Нади превратилась в тягостное бытие: никакая мысль не удерживалась в ее умной голове, никакого заветного желания не возникало в сердце. Все в ней, кроме желания скорее получить деньги и уехать в родную Анжерку, будто замерло и окоченело. Она была воспитана в деятельности и деятельность в ее жизни имела огромное значение. В этом душевном окоченении, она оказалась еще и потому что, сынок, Вовка стал отдаляться от нее. Из Калининграда, где он учил немецкий для сдачи на сертификат, звонил редко, говорил торопливо, только по делу. А иной раз отключал телефон. Все она понимала, — свет застила ему Дюймовочка, и рада была она этому и одновременно печалилась. Почему так несправедливо? Почему сын не разделяет с ней тяготы этой, как никогда тяжелой жизни? Почему все бросил на нее? Как ни добра была к ней Вика, Надя ощущала себя приблудной, бездомной. Хоть и понимала, что это временно, а душе от этого не легче.

Каждый день ей надо было выпить хоть немного, вроде как разгорячить кровь. Тогда и окоченение сердца на время забудется. Вовушка же чувствовал все по-другому. Он смертельно устал от однообразия и сиденья на одном месте. Кровь в нем наоборот, кипела от гнева. Стал бить тарелки, хватит стулом об пол, заревет песню, потом упадет лицом в ладони — плачет. И она вместе с ним. И думалось ей: «А что было бы с нами, если б Вика не приютила меня? Да не стоял бы без хозяйки этот домик? По всей деревне не нашлось дома, куда бы их пригласили. А она ведь и деньги предлагала. Со всеми пили, ели четыре года, что-то обсуждали, горевали и радовались, жили… Оказывается, не жили…»