Гидеон выглядел как самый обыкновенный турист, который только что сошел с поезда на маршруте Тунис — северный пригород Ла Марса. Оставив автомобиль неподалеку от станции, он слился с толпой, потянувшейся к магазинам в центре города. На нем были непритязательный тонкий свитер и джинсы. С экземпляром «Монд» подмышкой он брел по берегу вдоль длинного ряда пальм. Оставалось еще десять минут до того, как Саша и он должны были встретиться в кафе «Саф-Саф», чтобы перекусить в перерыве между съемками.

То, что сначала было игрой, стало реальностью. То, что казалось подобием любви, проявившейся в случайном порыве страсти, превратилось в настоящую любовь. Итак, говорил он себе, это любовь. И если в этом таилось какое-то противоречие, — оно-таки таилось, — то состояло оно только в том, что эта любовь не изменила ничего из случившегося ранее. Ничего не изменилось для его жены, для сына и даже для него самого. За исключением того, что теперь он был способен переживать одновременно два несовместимых чувства. Он любил ее и печалился о них.

Когда он сказал ей, что любит ее, когда он произнес эти слова, он понимал, что может услышать в ответ все что угодно. Подчиняясь инстинкту, она должна была не поверить ему, и это давало ему естественное преимущество. Он мог уверить ее, что действительно любит, а мог позволить ей воспринимать свои слова как сказанные в момент, когда не очень-то заботятся о достоверности. И даже тогда он знал, какой была бы ее реакция. Он мог прочесть это в ее глазах, сначала полузакрытых, а потом широко распахнутых, когда она всматривалась в него. Она могла бы поверить, если бы он произнес эти слова в более спокойной ситуации, по крайней мере, не в постели, когда они нужны как вступление перед началом активных действий. Он сказал так не просто для того, чтобы выразить свое удовольствие. В любом случае, что бы она ни думала, она ошибалась, — сказал себе Гидеон, когда смешался с группой французских туристов. Если уж он и хотел что-то особенное сказать этими словами, так это: — «я люблю тебя» и «прощай».

Теперь он шел по направлению к каменным ступеням, которые вели на веранду кафе «Саф-Саф». Медленно поднявшись по лестнице в обширное тенистое патио, он направился к свободному столику в углу под пальмой. Через несколько минут, едва он успел заказать официанту кофе, он увидел, как она поднимается по лестнице. Ветер трепал косынку, которую она повязала на шею. Волосы отброшены со лба. Юбка выше колен. Не обнаруживая себя словом или жестом, он наблюдал, как она осматривается вокруг и, наконец, замечает его. Немного помедлив, она сняла солнечные очки и медленно подошла к его столику. Он встал. Обняв, поцеловал в щеку и вдохнул аромат ее духов, ощутив, как и раньше, что-то похожее на угрызения совести.

— Привет, — тихо сказала она, когда он отпустил ее.

Он придвинул стул, не отрывая взгляда от ее лица и все еще не говоря ни слова. Она села.

— Все прекрасно, благодарю вас, — сказала она с улыбкой, как будто он только что спросил ее об этом, — съемка утром прошла удачно. Было несколько классных эпизодов, но все они ничто по сравнению с последним…

— Я люблю тебя, — прервал он, прикрывая ей рот ладонью на середине фразы.

— Гидеон, — вот все, что она смогла вымолвить, но щеки ее порозовели.

Он потянулся за меню, которое официант уже бросил на столик.

— Фрукты и сыр, — вдруг сказала она, уклоняясь от его взгляда.

— Но что мне с тобой делать? — сказал он, накрывая ладонью ее руку.

А что ему было делать с самим собой?

— По-видимому, у нас одна и та же проблема.

Появился официант. Гидеон быстро сделал заказ. Когда официант отошел, он снова повернулся к ней.

— За завтраком мы ничего не успеем решить, как ты понимаешь, — сказал он.

Она молчала. Она не собиралась облегчать ему задачу.

— Учитывая сложившиеся обстоятельства, мы ничего не успеем решить также за обедом и за ужином. По крайней мере, пока мы здесь.

— Но успеем решить кое-что до того, как тебе нужно будет уезжать. — Он взял ее за руку. — Ты мне веришь?

Господи, чего бы еще она могла желать?

Ему было нужно еще немного времени. Он не мог опережать события.

— Расскажи мне о том, что было сегодня, — начал он другим тоном, — и, пожалуйста, учти на будущее, я очень интересуюсь твоей работой, — улыбнулся он. — Я не слишком старомоден?

— Ты почти совершенство, — улыбнулась она в ответ.

— А почему «почти»?

— Опыт, — сказала она с серьезным видом. — У тебя огромный опыт. Но необходимо еще чуть-чуть.

— Нельзя ли начать совершенствоваться?

— Прошу тебя, только не здесь, — улыбнулась она.

Принесли фрукты и сыр. А также бутылку воды, тарелки, ножи, вилки и салфетки. Когда все было расставлено в соответствующем порядке, Гидеон наполнил бокалы и сказал:

— После того как ты расскажешь мне о сегодняшней работе, я тоже хочу обсудить с тобой кое-что.

Осторожно разрезав яблоко на две половинки, она подняла на него глаза.

— Тогда сначала ты.

— Но то, что я должен сказать, зависит от того, что расскажешь ты.

Несколько сбитая с толку, она лишь пожала плечами.

— Ну что же, — начала она, — сегодня было интересно и весьма горячо. Первое достижение — я выяснила, что они абсолютно преданы друг другу. Однако они слегка помешаны на своей идее. — Она очистила одну половинку яблока. — Я старалась не зацикливаться на Риме, но, кажется, мне это плохо удалось. — Она задумалась. — Одна моя половина хотела говорить о том ребенке, чтобы добиться от них какой-то реакции, — другая же моя половина хотела этого из-за того, что… — Она показала на сердце.

Он пристально смотрелна нее, изучая черты ее лица. Он слушал о том, о чем не мог слушать.

— У вас не было проблем с электричеством для ваших камер и освещения? — поинтересовался он.

— Я в этих вещах не разбираюсь. А почему ты спросил?

— Энергетическая система в Тунисе очень не надежна. Это одна из многих проблем, с которыми мне надо разобраться здесь, чтобы решить вопрос о строительстве нашего завода.

Она облегченно вздохнула.

— Пока у нас не было никаких накладок. Может быть, потому, что у них в доме нет, как мне показалось, мощных усилителей.

— Вам повезло, что у них нет охранной сигнализации. Она забирает много энергии.

Ее немного удивило, что он вспомнил вдруг об охранной сигнализации.

— Ребята из съемочной группы отлично разбираются во всех этих вещах, — сказала она.

Заметив ее раздражение, он начал снимать кожуру со своего апельсина.

— Ну и как тебе показалось здесь, в арабском мире, — пробормотал он, — здесь, где ничего не бывает случайным, а наоборот, все заранее предопределено?

Она сделала глоток воды.

— До сих пор все обещания выполняются. По крайней мере, те немногие, что были даны.

— Типичная арабская бюрократия, — сказал он. — Национальное кредо — «на все воля божья». Обычный ответ на любой запрос или вопрос. Проблема в том, что раз уж тебе так ответили, значит — можешь не надеяться.

Она засмеялась.

— Надо запомнить. Как скажу «все в руках божьих», значит — спасибо за внимание и до свидания.

Он предложил ей дольку апельсина, но она отказалась.

— Могу я еще раз обнаружить свое беспокойство по поводу твоего пребывания здесь? — спросил он с улыбкой.

— Где именно? — спросила она, хотя прекрасно поняла его.

— В этом доме.

— Сегодня ему как раз сообщили, что его кофейщик убит, — медленно сказала она, словно это должно было успокоить его.

— Вот значит как, — сказал он. — А я уж решил, что мои опасения надуманы.

— Но Карами не угрожали…

— Ты ничего не понимаешь в том, что значит для арабов месть.

— А ты?

— Я понимаю. Я здесь довольно долго работал. Кофейщик — ближайший человек к хозяину. Это предупреждение, что он будет следующим.

— То же самое и он говорит.

— Значит, я был прав, Саша…

— Со мной ничего не случится.

— Все что угодно может случиться, потому что дни этого человека сочтены.

— Однако до сих пор он как-то выкручивался. А пока я буду находиться рядом, шансы, что что-то произойдет, не велики.

— Но это еще не все, — сказал он. — Я думал об оружии, которое они носят с собой. Всякое бывает, если кто-нибудь сделает случайный выстрел… — Он коснулся ее подбородка и повернул к себе ее лицо. — Я очень беспокоюсь о тебе.

Не перестарался ли он? Если он возбудит у нее подозрения, то может сорваться вся операция. Однако он действительно беспокоился о ней…

Ей не нравилось, как он ведет себя. Его поведение раздражало. Похоже, он хочет вмешаться в ее дела. Он слишком вникал в то, о чем она ему рассказала. А ведь он всего лишь инженер-гидравлик. Так к чему все эти разговоры об оружии и о том, что Тамир сделался чьей-то мишенью?..

— Что же я могу с этим поделать? — вздохнула она.

— Если не возражаешь, у меня есть одно предложение.

— Давай, — сказала она, принужденно улыбнувшись.

— Ты хочешь, чтобы я знал свое место?

— Терпеть не могу это выражение.

— Какое выражение?

— «Знать свое место».

Десятки мыслей зароились у него в голове. Найти предлог и исчезнуть? Забрать ее и вместе бежать? Куда угодно. Только чтобы там они понимали друг друга.

— Как бы там ни было, но интуиция меня обычно не подводит. Даже если цена слишком высока и все может плохо кончиться, я предпочитаю оставаться честным.

Господи, он сам слышал фальшь в своем голосе.

— И в чем состоит твое предложение? — спросила она.

— Ты можешь объяснить им, что чувствуешь себя не в своей тарелке, когда вокруг тебя ходят люди с оружием. Что, если бы они куда-нибудь убрали свое оружие на то время, пока ты находишься в доме? — Он посмотрел на нее. — Что ты об этом думаешь?

— Знаешь, Гидеон, — спокойно сказала она, — иногда ты бываешь очень странным. — Она на мгновение задумалась, а потом выпалила то, что сама еще не успела хорошенько осознать. — Кто ты на самом деле, Гидеон?

Он не отвечал. Просто смотрел на нее и видел, как серьезна она и как далеко может пойти в своих догадках. Когда она, наконец, заговорила, он попытался ничем не выдать своего облегчения.

— Если я действительно попрошу их об этом, а потом с ним что-нибудь случится, то мне останется лишь удивляться, что ты не имел к этому никакого отношения. — Она поцеловала его в щеку. — Оставим это до следующего раза. Так будет лучше.

— Тебе виднее, — быстро сказал он, беспокоясь, что и так зашел слишком далеко.

Она продолжала чистить яблоко. Причем так методично и аккуратно, что только одна полоска кожуры свешивалась у нее с ножа.

— Я опаздываю, — вдруг сказала она.

— Отпустить официанта?

— Да. А до того, как я должна буду вернуться на съемку, мы можем немного прокатиться.

Кто бы он ни был, она действительно не хотела терять его.

Пистолет под подушкой у Жозетты Карами оставался для него по-прежнему нерешенной проблемой. Зато, как ему показалось, Саша снова смотрела на него с симпатией. Дерьмовая работа, мысленно бичевал он себя. Но другого выбора у него не было.

Держась за руки, они спустились по ступенькам, обогнули запруженную народом площадку, направились к станции и, наконец, подошли к автомобилю. Прежде чем открыть дверь, Гидеон привлек Сашу к себе.

— Все это так ново для меня, — мягко сказал он. — Мне очень жаль, если я вмешался в твои дела. Мне кажется, я был невыносим.

Она кивнула, однако не сопротивлялась, когда он взял ее за подбородок и поцеловал в губы.

В машине она положила голову ему на плечо, и они ехали молча. Мимо проносились пригородные кварталы Туниса, пляжи, мемориал, сооруженный в честь французских добровольцев, погибших во второй мировой войне. Она оживилась, только когда дорога запетляла в солончаках, и взгляду открылись обширные песчаные пространства Рауод Бич. Гидеон объяснил, что эти места весьма популярны среди туристов — в основном, немцев и, главным образом, нудистов. Подогнав автомобиль к берегу, он поставил машину между несколькими экскурсионными автобусами и расположившимися на песке компаниями. Он заметил, что она отодвинулась от него к противоположной дверце.

— Мне позволено будет высказаться? — поинтересовался он церемонно.

— Мне это может не понравиться? — спросила она.

— Возможно.

— Тогда лучше бы ты сказал мне это раньше. До того, как я уверилась в твоем совершенстве.

— Я бы никогда не разрешил тебе загорать нагишом.

— Мне требуется твое разрешение? С каких пор?

Он подвинулся к ней поближе.

— Это была бы еще одна вариация на тему «Андромаха и лев». — Он обнял ее, и она прижалась спиной к его груди. — А я все-таки спас тебя в Тюильри.

— От чего ты меня спас?

— Как знать, какой еще негодяй мог бы оказаться рядом и подобрать тебя.

— Думаю, что я могу влипнуть и в худшую историю, — сказала она, подумав о том, что и в самом деле может. Она покрепче прижалась к нему. — А может быть, и нет… — договорила она с улыбкой.

Он обнял ее покрепче, и его губы коснулись ее уха.

— Послушай, Саша, — прошептал он, — ты просто доверься мне. — Он поцеловал ее. — Доверься во всем.

Он повернул ее к себе и нашел ее губы. Он почувствовал ответный поцелуй и снова раскаялся во всем, что сделал, и отстранился от нее. Заглянув в ее глаза, он прочел в ее взгляде что-то неопределенное, едва наметившееся — подобие сомнения, которого прежде там не было.

— Я отвезу тебя на виллу.

— Мне нужно заскочить в отель, чтобы забрать кое-какие бумаги, — сказала она.

Ее голос был все еще слаб после поцелуя.

— Гидеон… — начала она, но прервала себя.

Он уже завел машину.

— Что?

— Давай попытаемся внести ясность в наши отношения.

— Чуть позже, — пообещал он, выводя автомобиль на дорогу по направлению к пространствам, напоминающим лунный пейзаж.

— И тогда, наконец, прекратятся эти хождения вокруг да около, — сказала она.

— Обязательно прекратятся, — пообещал он.