Когда на следующее утро зазвонил телефон, они лежали в постели Стефани. На какое-то мгновение она подумала, что скажет, если на другом конце провода окажется ее мать, а затем заглянула в глаза Мартина, смотрящие на нее из-под тяжелых полуопущенных век.

За последние двенадцать часов они трижды занимались любовью, и ее ничуть не волновало, кто об этом может узнать. Они с Мартином могли бы кувыркаться хоть на лужайке перед зданием местного суда, и это ничего не значило бы для нее. Он был самым невероятным мужчиной из всех, кого ей приходилось встречать, и лучшим любовником из всех бывших у нее. Между взрывами необузданной страсти они говорили обо всем, что только можно представить, включая развод Мартина и его причины, а также ее несостоявшуюся помолвку с Родом.

На четвертом звонке Стефани дотянулась до телефона и сняла трубку.

Хрипловатый голос Дженетт ответил на ее «алло». Начальница обошлась без предисловий.

— Ты в порядке?

Стефани медленно села в постели. Ее тело ныло, но это скорее было связано с мужчиной, лежащим рядом, чем с автомобильной аварией.

— Со мной все хорошо, — сказала она. — Откуда ты узнала?

— Мне сообщил Фрэнк. Пришлось позвонить ему утром, когда я пришла на станцию. Тон и слова Дженетт сразу насторожили ее.

— Что ты имеешь в виду, говоря «пришлось позвонить»? Что-то случилось?

— У нас проблема.

— Какая?

— Помнишь коробку, полученную тобою вчера? С шоколадом?

Стефани машинально посмотрела на свою сумочку. Вчера она не успела съесть плитку, которую захватила с собой. Авария — и Мартин — заставили ее забыть обо всем, в том числе и о любимом горьком шоколаде.

— Да, конечно, — сказала она. — Я взяла одну с собой, но…

— О Боже! Надеюсь, ты не съела ее?!

— Нет… — медленно, с упавшим сердцем произнесла Стефани. — А в чем дело?

— Слава Богу… Колин нашел Гарри и Дика сегодня утром в туалете. Их рвало, как объевшихся щенков. Утром они пришли раньше всех и, по-видимому, съели всю коробку… Ты знаешь, как они бессовестны и падки на сладкое! — Она глубоко вздохнула. — Это не пошло им на пользу.

— О черт!.. Они поправятся?

Дженетт еще не успела ответить, а Мартин уже сидел. Сонное выражение мгновенно исчезло с его лица. Он выглядел собранным и готовым к действиям. Перемена была почти пугающей. Когда он придвинулся к ней, Стефани прикрыла трубку ладонью и в двух словах объяснила, в чем дело.

После короткой паузы Дженетт снова заговорила:

— Скажем так… Они выживут, но пройдет еще немало времени, прежде чем любой из них снова захочет попробовать шоколада. Не хочу вдаваться в детали, но меня радует, что нашел их Колин, а не я; наверное, придется прибавить ему жалованье.

Стефани помимо воли начала смеяться, но веселье тут же испарилось.

— Их нашел Колин?

— Ну да.

В голове у Стефани зазвучал тревожный звоночек, и ей пришлось дважды моргнуть, чтобы остановить завращавшуюся вдруг комнату.

— Колин… принес мне эту коробку, положил на стол и сказал, что кто-то оставил ее на стойке регистратора у входа. Он пояснил, что находился рядом, выполняя какое-то поручение Анджелы.

На другом конце провода воцарилось мертвое молчание. Наконец Дженетт медленно произнесла:

— Думаю, тебе лучше приехать сюда, Стефани. И захвати с собой оставшуюся плитку шоколада. Я позвоню Фрэнку и попрошу тоже приехать.

Запах легких духов Стефани наполнял салон джипа, когда Мартин въезжал в город. Он не замечал его раньше, но теперь этот аромат запечатлелся в его памяти. Он вдыхал его, прикасаясь губами к ее коже, зарываясь лицом в ее волосы, и он никогда не забудет, как пах ее затылок.

После минувшей ночи он будет помнить многое.

Ему казалось, что по их предыдущим объятиям он выяснил степень ее страстности, но прошлая ночь доказала, что он ошибался. Стефани хотела его точно так же, как он хотел ее, и ни в чем ему не уступала. Это было для него внове, как он понимал сейчас, и от этого становилось радостно на душе. Памела всегда вела себя так, словно оказывала ему большую услугу, занимаясь любовью с ним.

Мартин бросил взгляд на соседнее сиденье, и необъяснимое чувство охватило его. К Стефани он испытывал то, чего никогда не испытывал к Памеле, — но женат-то он был на Памеле! Что бы это значило? Он боялся задумываться над этим вопросом, но рано или поздно сделать это придется, разве не так? Ему предстоит преодолеть и уйму других трудностей, особенно учитывая одну из главных жизненных целей Стефани — удрать из родного города. Он приехал в Стонвилл для того, чтобы залечь на дно, восстановить силы, а не для того, чтобы влюбиться…

Голос Стефани прервал его мысли.

— Выглядит не так ужасно, как думаешь? — Она рассматривала в зеркало заднего обзора маленький шрамик над бровью, легко касаясь его пальцами.

— Ты выглядишь потрясающе, — хрипловато ответил Мартин. — Ты всегда выглядишь потрясающе.

Она наклонилась к нему и похлопала по руке.

— Верный ответ, милый.

Мартин смерил ее быстрым взглядом.

— Ты прекрасна, Стефани… Внутри и снаружи.

Она улыбнулась той загадочной довольной улыбкой, которая иногда появляется на лицах женщин.

— К тому же тебе ужасно везет, — добавил он, стискивая руль руками. — Пока. Самое время Фрэнку разобраться с этой историей и выяснить, что происходит. Так не может больше продолжаться.

— Ну, Мартин…

— Никаких «ну, Мартин». Мы должны остановить мерзавца, который устроил охоту на тебя. — Он помолчал немного. — Ты могла пострадать вчера вечером, и кто знает, что там было подмешано в шоколад?

— Есть хороший способ разрешить ситуацию одним махом.

— Какой же?

Мартин почувствовал, что Стефани смотрит на него, и повернул к ней голову.

— Вскоре может поступить предложение от Аш-ди-ви-эс из Чаттануги. Они попросили у нас пленки и заинтересовались передачей. Возможно, это выход для меня. — Она мягко добавила:

— Если я уеду, моя жизнь, возможно, вернется в нормальное русло.

Хотя Мартин только что сам обдумывал подобный вариант, его реакция на слова Стефани оказалась совершенно неожиданной. Однажды в детстве — ему было лет двенадцать-тринадцать — во время игры в регби он упал животом на мяч и трое или четверо ровесников взгромоздились сверху. Сейчас ощущение было такое же — словно из его легких разом выдавили весь воздух. Однако он все же умудрился заговорить.

— Скорее всего так и будет, — невыразительным голосом сказал Мартин. — Но тот, кто строит против тебя козни, нарушает закон. Его нужно остановить и прекратить все это — так или иначе.

— Но если я уеду…

— Не имеет значения. Есть какой-то идиот, которому доставляет удовольствие вредить людям. — Он помолчал, а затем покачал головой, словно в ответ на свои мысли, — Ты никогда не воспринимала этого всерьез, Стефани. Ты только повторяешь, что это Стонвилл и подобные вещи здесь немыслимы. — Мартин бросил на нее взгляд. — Насколько же должна ухудшиться ситуация, чтобы ты начала адекватно оценивать ее?

Стефани не ответила, и остаток пути они провели в неловком молчании.

Фрэнк встретил их у здания радиостанции. Стефани поздоровалась с ним и прошла внутрь все с тем же отрешенным видом, который появился у нее под конец поездки. Мартин попытался что-то объяснить Фрэнку, но шериф нетерпеливо тряхнул головой.

— Брось, Мартин, давай смотреть на вещи трезво. Ситуация не очень приятная, но я не думаю, что Стефани грозит серьезная опасность.

Мартин взорвался:

— Что, черт возьми, ты говоришь? Ей бросили камень в окно, изрезали шины, подсунули отравленный шоколад. Ее столкнули с дороги. И ты не считаешь это серьезным?!

Фрэнк бросил на друга загадочный взгляд.

— Мартин… та машина никак не могла столкнуться с машиной Стефани. Я собственными глазами видел тормозной след. Стефани запаниковала — вот почему она слетела с дороги. Если бы водитель действительно хотел причинить ей вред, он поджидал бы ее где-нибудь за углом. И она оказалась бы на кладбище, а не на кукурузном поле Стэна. Ее опять хотели попугать, не более того. — Он покачал головой. — И шоколад не был отравлен.

— Что ты хочешь сказать? Фрэнк усмехнулся.

— В него просто впрыснули сильное слабительное. Вряд ли от этого умирают.

Мартин недоверчиво посмотрел на друга.

— Слабительное?!

— Именно.

Мужчины, сколько могли, сдерживали смех, но в результате все равно рассмеялись. Когда они наконец взяли себя в руки, Фрэнк вытер глаза и снова заговорил:

— Послушай, я знаю, что ты тревожишься за Стефани, и я тебя понимаю, но я все держу под контролем.

— Что-то я не заметил.

Фрэнк бросил на него смиренный взгляд.

— Джонни проезжает мимо дома Стефани трижды за ночь. А днем я каждый час звоню на радиостанцию Дженетт. Я присматриваю за ней, поверь, Мартин. Но это не Мемфис. Кто-то просто хочет сделать так, чтобы Стефани жизнь медом не казалась. Никто не собирается ее убивать. — Фрэнк похлопал друга по плечу. — Позволь мне спокойно делать мою работу. Ты ведь теперь не у дел, помнишь?

— Это правда, что можно ослепнуть, если… Ну, вы понимаете…

Голосок был юный и тонкий, но исполненный тревоги. Стефани, к сожалению, слушала вполуха, по-прежнему думая только о Мартине и о том, что с ними случилось. Стефани понимала: он решил, что она вышла из себя из-за его слов, но ее молчание в машине объяснялось вовсе не этим. Она была напугана происходящим между ними. Что же ей теперь делать? С чувством к Мартину было почти невозможно бороться, но ведь ее всегдашней мечтой было покинуть Стонвилл.

Почему сейчас? — звенело в ее голове. Почему сейчас?

Не слыша ответа Стефани, мальчишка повысил голос, в нем появились нотки отчаяния.

— Вы ведь понимаете, о чем я говорю, правда? Если гладишь щенка? Душишь своего цыпленка? Шлепаешь свою обезьянку?

Лихорадочная жестикуляция Саманты за стеклом кабины наконец привлекла внимание Стефани. В ужасе она быстро приблизила к губам микрофон.

— Вы мучите животных, чтобы достичь сексуального удовлетворения?

— У-у-у… Вы что-о? Я говорю о мастурбации, ясно?

У Стефани в мозгу что-то щелкнуло.

— А… О да, я поняла. Теперь поняла.

— Ну и? — Затянувшаяся пауза неумолимо пожирала эфирное время. — Я ослепну?

— Нет, вы не ослепнете, если будете заниматься мастурбацией. Это выдумки.

— Ну наконец-то! Спасибо.

Стефани включила пленку и заговорила под звуки музыки.

— А теперь послушаем сообщение наших друзей из продуктовой компании. Помните: в магазинах сети «Пять звезд» есть корм для любых животных — щенков, цыплят, обезьянок… — Началась реклама, и Стефани откинулась на спинку кресла. С ее губ сорвалась молитва:

— О, пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы никто с Аш-ди-ви-эс не включал сегодня радио! Пожалуйста, Господи…

Солнце огромным оранжевым шаром скатывалось за дубовую рощу на другой стороне улицы, когда Стефани вышла из здания радиостанции и увидела Мартина. Ее сердце на мгновение остановилось, затем понеслось в бешеном галопе. Приближаясь к нему, она почти физически ощущала пристальный взгляд Мартина. Синие глаза словно гипнотизировали ее, и Стефани поняла, что не успеет еще закончиться вечер, как они снова окажутся вдвоем в постели.

На нем были обычные джинсы и белая рубашка-поло, и теперь, когда она уже знала тело, скрывающееся под этой одеждой, он казался ей еще более неотразимым, чем при первой встрече. Стефани оторвала взгляд от Мартина и заглянула в кузов джипа. В нем стояло около полудюжины пакетов с провизией. Она заметила пару упаковок бифштексов, торчащую из сумки салатную зелень. Когда Мapтин заговорил, Стефани опять перевела взгляд на него.

— Как ты отнесешься к тому, чтобы поехать в рыбачий домик и заняться кулинарией?

При звуках знакомого чувственного голоса Стефани поняла, что утреннее недоразумение забыто.

— Я не умею готовить, — призналась она. — Ты бы умер с голоду, если бы полагался на меня в вопросах кухни.

Мартин усмехнулся, и взгляд этих ярко-синих глаз мгновенно пробудил в ней желание.

— Я говорю о кулинарии иного рода… Она преодолела два шага, разделявшие их, и просунула руку ему под локоть, бессовестно строя глазки и совершенно забыв о причинах, по которым ей нужно бежать от Мартина сломя голову.

— В таком случае, — заявила она, — я в полном твоем распоряжении.

Двадцать минут спустя они затормозили перед лачугой Фрэнка. Мартин внес продукты и поставил их на кухонную стойку — но этим все и ограничилось. Он протянул руки к Стефани, и она с готовностью упала ему в объятия, чувствуя, как колотится ее сердце, и раздувающимися ноздрями жадно вдыхая такой знакомый теперь запах Мартина.

Он нежно обхватил ладонями ее голову и заставил посмотреть ему в глаза.

— Я мечтал об этом целый день, — сказал Мартин. — С той минуты, когда высадил тебя утром у радиостанции, и до этого самого мгновения. Что ты со мной делаешь, Стефани Митчелл?

— Я не собиралась ничего делать…

— Но сделала, не так ли? Стефани кивнула.

— Наверное… то же самое ты сделал со мной. Я не планировала того, что случилось.

Он стал жадно целовать ее. И Стефани потонула в ощущениях, доставляемых его губами, его языком, настойчивым и требовательным. Ее тело непроизвольно отвечало на эти прикосновения. Она не могла сказать «нет» этому мужчине.

Мартин наклонился и, подхватив Стефани на руки, понес из крохотной кухни в глубину дома. Стефани положила голову ему на грудь, обхватив руками шею. Ах, если бы так было всегда, подумала она.

Мартин осторожно усадил Стефани на край кровати и встал перед ней на колени, потянувшись к пуговицам на ее костюме. Медленно, одну за другой, он расстегнул их все, затем распахнул жакет и освободил ее от черного лифчика.

Как-то вдруг Стефани поняла, что на этот раз все будет иначе. Ее охватила дрожь предвкушения, когда она поняла почему. Лицо Мартина выражало такую целеустремленность, такое настоятельное, однако изо всех сил сдерживаемое желание, что Стефани даже немного испугалась. Она спросила себя, что будет, когда он даст себе волю.

Долго гадать ей не пришлось. Мартин рывком привлек ее к себе и зарылся лицом в ее груди, жадно целуя их. Затем его губы переместились к соскам, сначала к одному, потом к другому. Он оттягивал их, покусывал зубами, заставляя Стефани хотеть все большего и большего.

Когда она поняла, что уже не в силах выносить этого, Мартин вдруг резко отпрянул, одновременно сорвав с нее жакет, и куда-то отбросил его. Юбка последовала за жакетом, и Стефани вдруг обнаружила себя стоящей у кровати только в трусиках и в босоножках на высоких каблуках.

Через несколько мгновений Мартин тоже разделся. Стефани прижалась к нему всем телом, в то время как он гладил ее по спине со все растущим нетерпением. Затем его рука скользнула в трусики, и Стефани застонала, когда его пальцы нашли горячую влажную плоть и стали ласкать ее.

Стефани вдруг обмякла, и Мартин отпустил ее. Она заскользила вниз по его телу, проводя руками по широким плечам, мускулистой груди, плоскому животу. Опустившись на колени, Стефани сжала в ладонях твердую восставшую плоть. Настала его очередь застонать. Несколько секунд спустя Мартин, задыхаясь, отстранил ее.

Они упали на кровать, и Стефани потянулась к Мартину, чтобы обнять, но тот покачал головой. Прижав ее руки к кровати, он стал целовать ее груди, живот, опускаясь все ниже и ниже, пока не нашел точку средоточия ее желания. Стефани вскрикнула…

Но вот Мартин остановился, подтянул Стефани к краю матраса и вошел в нее.

Она задохнулась и, неосознанно подняв ноги, обхватила ими талию Мартина, чтобы еще теснее слиться с ним. Ничего подобного она прежде не испытывала. Никогда еще не хотела так мужчину, не нуждалась в нем. Мартин вонзался в нее, их бедра ударялись друг о друга, движения становился все быстрее, горячее, глубже.

Стефани хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно. Но когда темп ускорился до невозможного, она почувствовала, как внутри словно что-то взорвалось и сладкая судорога пробежала по телу. Мгновение спустя Мартин, содрогнувшись, простонал ее имя. Он упал, прижавшись щекой к ее влажной горячей шее.

Так они и застыли, словно олицетворение удовлетворенной страсти. Наконец Мартин приподнялся, опершись на руки, и посмотрел на Стефани блестящими глазами из-под тяжелых полуопущенных век.

Он заговорил медленно, почти неохотно — Стефани поняла это позднее. А в тот момент голова ее кружилась от его прикосновений, от ощущения его в своем теле, и она не распознала эмоций, звучащих в голосе Мартина. Она слышала только слова.

— Ты офигительная женщина, Стефани Митчелл.

Она ошеломленно уставилась на него, ее грудь судорожно вздымалась и опускалась.

— Ч-что? Что ты сказал?

Его усмешка была медленной, ленивой, и от нее у Стефани еще больше закружилась голова.

— Я сказал, что ты потрясающая. Мне так нравится, как ты выглядишь сейчас — с затуманенными глазами, с опухшими губами, со спутанными волосами! Мне так нравится, как ты пахнешь — сексом и влажными простынями… Мне нравятся даже красные босоножки, которые ты так и не успела снять. — Мартин склонился и нежно поцеловал ее, не отрывая пристального взгляда от глаз Стефани. — Мне кажется, я влюбился в тебя, — мягко добавил он. — Что, черт возьми, мы будем со всем этим делать?