У Малко начинала кружиться голова от жестокости, царящей в Эфиопии. Прибыв сюда, он будто бы попал на фестиваль ужасов, где тяжелые пулеметы правили бал. Эфиопы разрешали свои проблемы с беспредельной жестокостью. Малко смотрел на Дика Брюса: ласковый взгляд, выразительный, ровный голос, шелковистая борода. И все же Малко ощущал, что от него исходит какая-то опасность.

Американец потер рука об руку.

– Люди ЭПРП верят мне, – сказал он. – Я должен оправдать это доверие. Если Тефери предал, надо что-то делать, иначе они подумают, что мы тоже предатели...

– Где вы познакомились с Сарой? – спросил Малко.

Дик улыбнулся.

– Некоторое время тому назад в Эритрее. Контора направила меня в Асмэру.

– Асмэра тоже теперь должна входить в ваши расчеты, – заметил Малко.

Уже много лет в Асмэре была самая мощная в Африке американская база радиоперехвата и телекоммуникаций. Там работали около трех тысяч пятисот «топографов» – все сотрудники ЦРУ – различных американских разведывательных служб.

Дик поморщился.

– О, теперь Асмэра но имеет прежнего значения. Там работает всего около сорока специалистов. В конце года станцию закроют. К тому времени у нас будет спутниковая связь... Ну, а для радиопрослушивания арабских стран новая база на Диего Гарсия в Индийском океане превосходна. И там, по крайней мере, нот никого. Поверьте, мы совершенно не из-за этого хотим, чтобы ВВАС взорвался.

Он взглянул на часы.

– Думаю, пора идти к Элмаз. Уже десять.

– Не опасно? – возразил Малко. – Если Тофери...

Дик сделал отрицательный жест головой.

– Тефери никогда не выдаст Элмаз.

Втроем они уселись на переднем сиденье старого «лендровера», внутри которого пахло прокисшей простоквашей. Валлела сидела рядом, и Малко с удовольствием чувствовал теплое упругое бедро. Без Валлелы он превратился бы в мельницу для перца...

Доги выскочили из темноты, как только привратник открыл им дверь. «Лендровер» въехал на земляную площадку. Элмаз уже поджидала их там. В сапогах, все тех же шерстяных обтягивающих брюках, в просторном свитере, с длинным белым шарфом. Явно удивленная, она протянула Малко для приветствия руку с натянутой, неестественной улыбкой. Как только они вошли в дом, Элмаз обратилась к Дику Брюсу:

– Что произошло? Я слышала сегодня вечером выстрелы со стороны «Меркато».

– Сейчас расскажу.

Все расселись на подушках в маленьком салоне. Было холодно. Элмаз принесла бутылку мартини. Выпили молча. В комнате было мрачно.

Затем Дик Брюс начал излагать все события тем же странным, ровным, еле слышным голосом. Он играл пустым стаканом и не смотрел на Элмаз, едва шевеля губами. Малко посмотрел на молодую женщину. Элмаз слушала, все еще сжав губы, но постепенно глаза ее, глядевшие на Малко, теплели. Машинально она отпивала из стакана с мартини. Ее глаза снова засверкали гневом. Дик говорил теперь о Тефери.

– Если он предал, его надо убить! – воскликнула она. – Сейчас же!

– Вы его знаете. Что вы о нем думаете? – спросил Малко.

– Тефери – заинтересованное лицо. Он зарабатывает много денег на золоте. Он все время жалуется на военных.

– Где он живет?

– В своей лавочке.

Наступило долгое молчание. Как автомат, Элмаз допила остатки мартини, поднялась, глаза – два куска льда, взяла одеяло-накидку из грубой белой шерсти, завернулась плотно.

– Пошли к нему, – пригласила присутствующих. – Самое время.

Малко считал, что это – безумие, крайне опасное. Но не могло быть и речи о том, чтобы остановить молодую женщину.

* * *

«Меркато» вымер. В полутьме редкие прохожие куда-то спешили. На этом пустынном пространстве обнаружить Малко и его спутников не представляло никакого труда. Их было видно, как муху в стакане молока.

Направляясь к лавочке Тефери, они прошли мимо ресторанчика под неоновой вывеской. Внутри развлекались десятка два мужчин и проституток. Единственный островок жизни в «Меркато».

Лавочка торговца перцем была погружена в темноту, на дверях висел замок.

– Обойдем кругом, через двор, – сказал Дик.

Тут тоже не было света. Дик Брюс постучал: два коротких удара. Никакого результата. Им пришлось барабанить в дверь минут пять, прежде чем сонный, испуганный голос ответил с другой стороны перегородки.

Ни слова не говоря, Элмаз отстранила Дика Брюса и сухо что-то сказала. Тишина. Затем звук отодвигаемого засова.

Дверь приоткрылась, из-за нее выглянули выпученные глаза Сайюна Тефери. Увидев позади Элмаз двух мужчин, Сайюн Тефери остолбенел. Поздно: молодая женщина сильным ударом распахнула дверь.

Когда из темноты вышел Малко, выпученные глаза торговца почти вылезли из орбит. Уголки губ опустились, он пожелтел еще больше. Малко наблюдал, как исказилось его лицо. Теперь он был уверен в том, что торговец предал. Но ему нужны были доказательства.

Элмаз втолкнула торговца в комнату. Кровать была разобрана. Тефери попытался вернуть своему лицу нормальное выражение, бормотал что-то в свое оправдание, вяло пытался защититься, мерзко улыбался. Но глаза против его воли опять остановились на Малко. Тот сказал Дику Брюсу:

– Спросите его, знает ли он полусумасшедшего нищего, беспрестанно отдающего честь, в старой зеленой шинели, с бритой головой.

Американец перевел вопрос медленно, точно подбирая слова. Сайюн Тефери слушал с преувеличенным вниманием, склонив голову набок. Он изобразил на своем лице малоприятную, можно сказать, отталкивающую, улыбку и ответил очень длинно.

– Он говорит, что иногда встречает человека, о котором вы говорите, – перевел Дик Брюс. – Он слабоумный. Он никому не может причинить вреда...

– Спросите его, – продолжал Малко, – каким образом у этого слабоумного оказались на руке часы «Сейко», именно те, которые у меня украли вчера здесь.

Тефери силился понять то, что говорил Малко. Лицо его исказилось от напряжения. На переведенный Диком вопрос он ответил жалобным, скулящим голосом. Американец не успел перевести ответ, как Элмаз кинулась к торговцу, взмахнув хлыстом. Раздался удар и, словно выстрел, звук лопнувшей кожи. Сайюн Тефери отскочил назад, неловко защищаясь от сыпавшихся на него градом ударов. Расставив ноги, обутые в сапоги, Элмаз хлестала его с удвоенной силой по лицу.

Внезапно остановилась, повернулась к мужчинам. Грудь вздымалась, она неровно дышала, губы дрожали, глаза гневно сверкали неукротимым огнем.

– Он врет!

– Оставьте его, – заступился Дик Брюс.

Укрощенная Элмаз успокоилась. Все тем же спокойным тоном американец продолжал допрос, переводя одновременно жалобы и заклинания продавца перца.

– Он говорит, что это мальчишка взял часы. Он не знает, что тот с ними сделал.

– Где мальчик?

Дик перевел вопрос, заданный Малко. Выражение лица Тефери подсказало Малко, что он попал в точку. Торговца трясло, как в желтой лихорадке... Он сказал, что завтра его найдут, он не знает, где ночует мальчишка. Дик Брюс насупил брови. Ни слова не говоря, он вышел из комнаты. Малко – за ним. Элмаз оставили охранять Тефери. Мужчины пересекли двор и вошли в небольшой сарай. Ощупью Дик открыл дверь, они вошли внутрь, нашли электровыключатель. Мощная лампа осветила нагроможденные мешки с перцем. Возле двери на пустом мешке, свернувшись калачиком, спал мальчишка. Свет разбудил его, он вскочил. Малко сразу же узнал его. Это был тот самый маленький палач, который начинял ноздри Малко перцем. Узнав Малко, он отступил назад, сжался, на лице застыло выражение ужаса. Он поднял руку, закрыв голову, защищаясь.

Дик Брюс подошел к нему, положил руку на его бритую голову и заговорил своим обычным ровным, невозмутимым голосом. Он объяснил ему, что Малко пришел вовсе не за тем, чтобы мстить, отрезать ему голову... Затем – Малко понял по тону – Дик задал ему вопрос и сам перевел:

– Я спросил у него, что он сделал с часами, за которыми вы пришли.

Мальчик ответил плаксиво, но возмущенно. Дик еще раз задал тот же вопрос, мальчик ответил то же самое, переминаясь с ноги на ногу.

Дик перевел ответ.

– Он говорит, что Тефери отобрал у него часы, и он не может вам их вернуть.

Наступила давящая тишина. Американец похлопал парнишку по голове, пошарил в кармане, дал ему пять долларов.

– Иди и не бойся.

Молча они прошли через двор, вошли в помещение, где их ждали Элмаз и торговец. При виде парнишки торговца чуть удар не хватил. Он открыл рот, судорожно хватил воздух, не произнеся ни слова, потом разразился бранью. Мальчишка, до сих пор не произнесший ни единого слова, заплакал.

Дик Брюс окликнул торговца. Он не кричал, но голос уже не звучал так мягко.

– Почему ты говоришь, что он врун? Он еще ничего не сказал.

Элмаз все поняла. Кровь отхлынула у нее от лица... Она замерла с хлыстом в руке. И эта неподвижность была более угрожающей. Торговец упал на колени, слезы текли по его исхлестанной физиономии.

* * *

Только Дик Брюс со своим феноменальным слухом мог уловить смысл в потоке стонов, жалоб, отвратительных попыток оправдаться, вырывавшихся из еле шевелящихся губ торговца. Элмаз смотрела на него с отвращением, как на мерзкую змею... И только по мертвенной бледности ее лица можно было понять, насколько она потрясена. Совершенно спокойно она задала ему вопрос на своем языке. Сайюн Тефери пробормотал, заикаясь, ответ.

– Он говорит, что военные угрожали ему, сказали, что расстреляют, если он не будет им помогать, – перевел Дик.

В углу испуганный мальчишка наблюдал за своим патроном.

– Давно он нас предал? – спросила Элмаз прерывающимся голосом.

Дик Брюс, не теряя самообладания, ответил:

– С тех пор, когда произошло невиданное повышение цен. Примерно четыре месяца назад. Он согласился выдавать военным членов ЭПРП, которые скрывались в «Меркато». Ну всякий раз, когда он сможет. Военные посадили его в тюрьму, которая находится позади здания ОАЕ.

Он повернулся к Тефери и задал ему следующий вопрос на его языке, почти светским тоном. Тефери склонил голову и не отвечал. Элмаз еще плотнее сжала губы, рот стал похож на прямую черту.

– Он им сказал о золоте? – спросила Элмаз.

Американец с удовольствием перевел вопрос. Тефери несколько расслабился и пустился в длинное и запутанное объяснение. Остановился, чтобы перевести дух и промокнуть раны.

– Он клянется, что никогда не говорил военным ни о золоте, ни о ЦРУ. Он не хотел причинять зла нашему другу, но он думает, что военные будут ему очень признательны, если он поможет им поймать Сару Массава.

До начала комендантского часа оставалось минут пятьдесят. Малко и Дик Брюс переглянулись. Что делать с предателем? Малко всегда были противны грубые расправы. Таких людей, как Тефери, всегда было и будет навалом... Они не переведутся, растут, как грибы.

– Поехали, – сказал Малко. – Иначе мы опоздаем.

– Подождите, – остановила их Элмаз. – Что он сделал с золотом, что купил у меня?

Она повторила вопрос по-амхарски. Торговец перцем сразу же затараторил. С трясущимися руками он подошел к стене, в которой находился старинный сейф. Малко подумал, что тот никогда не откроет замок, – так у него тряслись руки. Он стоял к ним спиной, зад выше головы, похож на мусульманина во время молитвы. Выглядело все это довольно смешно.

Закончив сражаться с замком сейфа, он выпрямился, повернулся. В правой руке держал полотняный мешок. По тому, как напряглись его связки на руке, было видно, что мешок весил килограммов пятнадцать.

Тефери сделал шаг вперед и положил мешок к ногам Элмаз, отступил, а исподтишка глядел на окружающих, ожидая их реакции: оценят ли они должным образом его дар? Мальчишка вытаращил глаза, как сова: он получал десять долларов в месяц.

Элмаз словно не видела золота. Она, не отрываясь, смотрела на безвольный, расплывшийся рот торговца перцем. Потом медленно, очень медленно поднялась, будто ожидая, когда в ее голове оформится рождающаяся идея, и направилась к Тефери. Ее губы тронула слабая улыбка. Она заговорила с ним, не повышая голоса. На лице торговца появилось выражение крайнего удивления, он заговорил быстро-быстро, визгливым голосом, не веря в то, что ему сказала Элмаз. Он протестовал. Тогда Элмаз взорвалась, повторила приказ, на этот раз резко, ударив в его подтверждение хлыстом по сапогу.

Челюсть у Тефери отвисла и, казалось, вот-вот отвалится совсем. Он заикался еще больше. Когда Дик Брюс повернулся к Малко, чтобы перевести, тому показалось, что глаза американца смеялись.

– Она хочет, чтобы он съел все это золото, – перевел он весело, цинично улыбаясь. – Да, нелегкая работенка для его живота...