Она оказалась совсем не такой, какая мне была нужна, что я понял с первой же минуты нашей встречи. Это была смуглянка, симпатичная, особенно когда осталась без одежды, но уж очень мягкая, с ограниченным воображением и без всяких комплексов враждебности к кому бы то ни было. Не стану противоречить психиатрам, утверждающим, что существуют идеальные проститутки, потому что эта девушка была именно такой.
Ленива, как кошка, но каждый час такого ленивого времяпрепровождения приносил ей больше, чем физику-атомщику средней руки. Она жила в Майами или неподалеку от него и была в восторге от этого места.
Я скрепил и завершил наши с ней отношения, выложив пятьдесят долларов, которые она запросила, потом без всяких на то оснований добавил еще десять и выпроводил ее. Придется завтра сделать еще одну попытку.
Проснувшись около семи, я пережил тот ужасный момент, когда человек переходит от забвения к реальности, вызывающей у него тошноту и дрожь, а потом попытался проанализировать свое состояние на предмет, лучше оно или хуже, чем в предыдущие дни. И нашел, что оно держится на одном уровне. Что ж, пусть будет так, со временем это пройдет.
Я заказал в номер кофе, апельсиновый сок и опять около часа практиковался ставить подпись Чэпмена. Теперь это уже могло стать опасным. Дорожная чековая книжка — мелочь, никто никогда не присматривается к подписи ее владельца, разве что если поступит заявление, что чеки краденые.
Но отныне мне придется иметь дело с банками, а банки, как известно, весьма придирчивы на этот счет. Потом я уже в сотый раз обозвал себя дураком, потому что забыл о самом главном — о том, что составляло красоту всего плана.
Единственной моей подделкой (не считая расписки о получении чека, которую примут, не удостоив подпись даже взглядом) будет подпись на этом чеке. Но разве кому-либо придет в голову проверять подпись на чеке, если личность предъявителя не вызывает никаких сомнений? Именно это и подчеркивала Мэриан в нашем первом разговоре. Ведь, кроме нас двоих, ни один человек в мире не знает, что я не Хэррис Чэпмен. Я расписываюсь в получении высланного мне чека, уведомляю посыльного, что получил по нему деньги, и на том вся эта деятельность кончается.
А что касается получения денег из банка, то в этом как раз и будет крыться настоящая «изюминка» всего предприятия — мне уже не придется подделывать подпись, ибо это будет моя собственная подпись. Не мое имя, конечно, а лишь мое воспроизведение имени Хэрриса Чэпмена — но это будет тот же росчерк, что на карточке с образцом подписи, ибо я ведь сам открою сейчас счет в банке. Нет, если нам и суждено потерпеть крушение, то причиной нашего провала будет все что угодно, но только не подделка подписи.
Все прошло без сучка и задоринки. Я приехал в банк вскоре после его открытия и спросил Дэйкина. Он сидел за одним из столов, отделенных решеткой, в конце главного зала — нервный, напряженно-приветливый и крайне переутомленный человек, который уже через десять минут вряд ли смог бы описать мою внешность, даже если бы я носил монокль и кольцо в носу.
— Ах да, да… — Его глаза метнулись в сторону раскрытого блокнота, лежавшего перед ним, где он записал для памяти имя своего старого друга. — Мистер Фицпатрик звонил мне. Рад видеть вас нашим вкладчиком, мистер Чэпмен. И мы рады, что вам нравится район Майами.
Я заполнил бланк, расписался на двух экземплярах карточки с образцами подписи, оформил чек и вручил его Дэйкину. Он отнес его одному из контролеров и, вернувшись, подал мне квитанцию, удостоверившую прием моего вклада, и чековую книжку. Он уверил меня, что вся операция с моей фирмой в Новом Орлеане займет не более трех-четырех дней. Я поехал обратно в отель, выписал чек на пять тысяч долларов и оставил его у дежурного администратора для передачи представителю Фицпатрика.
Вернувшись в номер, я достал список акций и ценных бумаг, раскрыл «Геральд» на странице, где сообщались цены на акции перед закрытием биржи вчера вечером, и набросал примерный перечень того, что можно было продать. Фактически это почти ликвидировало мой счет: на нем оставалось меньше двенадцати тысяч долларов.
Я заказал разговор с Новым Орлеаном.
— Алло, Крис? Это Чэпмен…
— О, мистер Чэпмен! С добрым утром! Могу сообщить, что сегодня утром акции «Уорвика» находятся все в той же цене, так что мы можем не…
— Чепуха! — резко оборвал я его. — Корм для цыплят! Я сейчас занят сделкой, о которой вам говорил… Ах да, кстати, я получил эти двадцать пять тысяч долларов. Чек был уже здесь в отеле, когда я приехал. Миллион раз спасибо. Я открыл счет в здешнем банке и положил их туда. Сегодня утром. Сделка пойдет на моих условиях — в этом нет и тени сомнения, так что в ближайшие несколько дней мне понадобятся сто пятьдесят тысяч долларов. У вас есть под рукой мой список?
И карандаш?
— Да, сэр… Но вы же не хотите…
Я не обратил на его слова никакого внимания.
— Продайте «Колумбию газ», «ПГ энд Э», «Дю Пона», «Чемпион пейпер преференшл» и «AT энд Т». Это должно составить почти сто тысяч. Далее…
— Но, мистер Чэпмен, ведь это все солидные и выгодные акции. Я просто не могу представить себе, что вы их все продадите…
— Что представить? — спросил я рассеянно, но тут же спохватился и залаял в трубку:
— Черт возьми, Крис, я отнюдь не собираюсь занимать оборонительные позиции! Нынче в экономике нельзя стоять на месте — или ты идешь вперед, или тебя живо слопают! Давайте смотреть фактам в лицо!
Игра на повышение ничего не дает, и не в моих интересах получать четыре процента дивидендов, три из которых затем приходится отдавать правительству! Я хочу делать деньги, и сейчас их источник — это земельная собственность во Флориде, а вовсе не биржевой рынок. Когда биржевой рынок снова зашевелится, я вернусь туда, но сейчас хочу пустить деньги в дело.
— Хорошо, сэр… — Ему это не нравилось, но он ничего не мог поделать. Мы занялись моими списками.
— Ну ладно, — подвел я итог. — Самый большой блок — это тысяча акций. Вы можете разделаться с ними в одночасье и без малейшего труда.
Перешлите мне чек сегодня же, и как можно быстрее. Заказной авиапочтой в отель «Клайв». Тогда я получу его завтра утром, как раз перед открытием банка. Операция может занять несколько дней.
Все ясно?
— Да. Я вас понял.
— Прекрасно! — сказал я. — До свидания. И, положив трубку, с облегчением вздохнул.
Итак, с этим покончено! Фаза Криса завершена, а у него не появилось и тени подозрения. И надо отметить, несмотря на ранний час!
Я наполнял бокал, когда зазвонил телефон. Это Фицпатрик.
Он находился в приподнятом настроении.
— Ну что, мистер Чэпмен? Похоже, ваша сделка состоится. Несколько минут назад я говорил с владельцем участка, и у меня сложилось впечатление, что он почти готов согласиться.
— Прекрасно! — отозвался я. — А я как раз собираю нужную сумму…
Внезапно в разговор ворвался женский голос:
— Мистер Чэпмен, простите, что прерываю, это коммутатор отеля…
— В чем дело? — спросил я.
— Срочный вызов из Томастона, штат Луизиана.
— Вот как! — Это мне совсем не понравилось — в этом вызове было что-то зловещее. — Алло? Я слушаю!
— Хэррис? Слава Богу, что застала тебя… — Это говорила Корел Блейн. — Уже час пытаюсь до тебя дозвониться, но забыла название твоего отеля. У нас тут такое творится!..
— Да в чем дело? — перебил я ее.
— Нам нужна кодовая комбинация к старому сейфу, а кроме тебя ее никто не знает. Барбара говорит, что она написана где-то у тебя в конторе, но мы не можем найти.
— Возьми себя в руки! — рявкнул я в телефон. — О каком старом сейфе ты говоришь? И что случилось?
— Ну конечно же о том, который отсюда убрали, когда ты купил новый, Хэррис! Помнишь, его отнесли на склад? И перед самым отъездом ты велел мистеру Элкину отнести его на свалку.
Кто-то постучал в дверь.
— Ну так вот, вчера днем он и еще несколько человек вынесли его на погрузочную платформу, но грузчик забыл его захватить. А сейф был открыт. И сегодня утром, около половины девятого, какие-то первоклашки по пути в школу…
Я почувствовал, что мне становится дурно.
— О Господи, только не это!
— Нет-нет! — поспешно сказала она. — Это не дети… Собака. Мини-пудель Джуди Уивер…
У меня подкосились колени, и я сел.
— Только не говори мне, что весь чертов город…
В дверь снова постучали.
— Хэррис, перестань ругаться! Эта дурочка просто с ума сошла. Сейчас ей дали транквилизатор, но как только она проснется, то начнет все сначала. Общество охраны животных меня просто затравило. Миссис Уивер говорит, что она привлечет тебя к суду. В городе все просто в бешенстве, и все звонят мне. Я же готова рыдать от отчаяния. Какая-то механическая мастерская просверлила в сейфе дырку, чтобы эта дурацкая собачонка хоть не задохнулась, но они не могут ее вытащить. Об этом уже сообщили по радио, и теперь мне по телефону звонят репортеры из Нового Орлеана. Барбара говорит, ты знаешь эту комбинацию…
Она может говорить все, что угодно, подумал я с горечью, но теперь мне уже ничего не поможет.
Человек за дверью уже просто колотил по ней.
Я должен оторваться от телефона и собраться с мыслями.
— Минутку! — сказал я. — Кто-то стучит в дверь.
Я положил трубку рядом с аппаратом и открыл дверь. За ней стоял портье.
— Телеграмма, сэр! — сообщил он.
Я сунул ему в руку какую-то монету и взял телеграмму.
Закрыв дверь, я прислонился к ней спиной.
Вот и все! В магнитофонных записях кода старого сейфа нет — это я знал наверняка. Я перебрал все, что было в бумажнике. Адресная книжка! Я схватил ее и лихорадочно перелистал страницы. Нет ничего, кроме адресов…
Я бросил взгляд на лежащую телефонную трубку. Вот так-то все и кончилось! Узнали фактически все, что только было возможно, предусмотрели все случайности, учили наизусть, репетировали, совершенствовались, а потом какая-то малышка за тысячу миль от нас засунула собачонку в сейф, и все пропало!
Телеграмма все еще была у меня в руке. Мой взгляд упал на какие-то цифры и слова «Бриндон Лэ». Я никогда о таком городе не слышал…
Луизиана!
Я вскрыл телеграмму и всмотрелся в текст.
«Вправо, тридцать два влево, два поворота, девятнадцать, вправо, три поворота, шесть, повернуть вправо, тридцать два… Прикреплен клейкой лентой дну ящика для карандашей».
Я перевел дух и оттолкнулся от двери, опираясь на ватные колени. Схватив трубку и держа ее на некотором расстоянии, я сказал себе: «Все будет хорошо, только оправься от этого шока!»
А в трубку произнес:
— Корел? Ты слушаешь? Эта комбинация приклеена клейкой лентой ко дну ящичка для карандашей в моем письменном столе. Но подожди, я сейчас тебе продиктую. Записывай… — И я продиктовал ей текст телеграммы.
— Слава Богу…
Я опять перебил ее:
— Кто-нибудь из вас должен пойти к миссис Уивер и попытаться это загладить. Может, миссис Инглиш — она умеет говорить с людьми. Купи Джуди самую большую из мягких игрушек — знаешь, из тех, что по тридцать пять долларов. И потом, Корел, я не хочу показаться черствым, но я действительно занят одной сделкой…
— Милый, прости меня…
Повесив трубку, я добрался до кровати и прилег. Мне очень хотелось выпить, но я сомневался, смогу ли налить что-либо в бокал.
Мэриан услышала про скандал с собачонкой, про возмущение общества и поехала в ближайший город, чтобы отослать эту телеграмму, вероятно, по телефону-автомату. Я закрыл глаза и увидел ее так живо и отчетливо, что мне даже стало больно. Когда Бог творил ее, он знал, что такая будет только одна…
Дело не только в том, что Мэриан сейчас спасла нас обоих — она спасла нас раз и навсегда.
Отныне, сколько бы я ни ошибался, это уже не будет иметь никакого значения. Ибо только Чэпмен мог знать код старого сейфа.
* * *
Ее имя было настоящей мечтой для агента какой-нибудь дешевой газетенки — Жюстин Ларей.
Не то чтобы это имя имело какое-нибудь значение. Важно было, что я нашел то, что искал, и я сразу это почувствовал.
Она постучала в дверь около одиннадцати вечера, а когда я открыл ей, вошла в номер, одним взглядом смерила меня с ног до головы, оценила мои чемоданы и толстый бумажник, лежавший на туалетном столике. Затем одарила меня сияющей улыбкой, которая сулила невообразимые восторги и почти скрывала ее презрение к недотепам, не умеющим получить женщину, не купив ее.
Это будет стоить сотню долларов, дорогуша.
И когда я с жадностью согласился уплатить такую баснословную цену, это лишь увеличило ее презрение. Я нежный и гораздо красивее всех этих жирных трясущихся молодчиков… — брр! Не то чтобы она с ними водилась! Конечно нет. Ведь на самом деле она — артистка варьете. Певица.
— Действительно? — отозвался я и с чувством шлепнул ее по заду. — Мы с тобой прекрасно поладим, детка! Я всегда любил талантливых людей!
Сам-то я начисто лишен таланта, кроме таланта делать деньги и делать детей…
Может быть, это было и грубо, но она наверняка уже слышала подобные песни.
— Ты не против, если я получу мою сотню сейчас?
— Ничуть, черт бы тебя побрал! — Я махнул в сторону бумажника. — Возьми оттуда! И почему бы тебе не взять две сотни, если уж на то пошло, и не остаться на всю ночь? Не возьмешь ты, так возьмет правительство и даже не поцелует меня за это… Я налью нам немного… Ага?
Все эти дни я разменивал чеки из дорожной чековой книжки, и в моем бумажнике сейчас было почти три тысячи долларов. Оставшиеся чеки лежали рядом на столике.
— А знаешь, я бы запросто могла… — сказала она лукаво и вынула из бумажника четыре купюры по пятьдесят долларов.
Ей было не больше двадцати пяти. Довольно стройная, белозубая, с темными коротко остриженными волосами и глазами, которые казались почти черными. Однако в ней не было ничего южного. Кожа ее была совершенно белой, а глаза смотрели холодно.
Я налил нам по бокалу шотландского виски, опустив в каждый по кусочку льда, и поставил их на туалетный столик.
— Ну давай, детка! Выбирайся из этих жарких и тесных одежек и ныряй в холодный бокал! Ты ведь еще не представила мне свои верительные грамоты…
Мы легли в постель. Право же, мне было бы веселее в кабинете дантиста. Ей, наверное, тоже.
Но ей, по крайней мере, за это платили. Может, если она достаточно выпьет, то начнет болтать хотя бы о себе…
— Ты никогда не дала бы мне моих тридцати девяти, а? — сказал я. — Признайся, ты сказала бы, тридцать два, правда? Ну-ка, ударь меня в живот… Черт, да не бойся, ударь…
Я учился в Нотр-Дам. Нет, в футбол я не играю. Зачем мне? Мой старик имел кучу денег.
Но не думай — я не из тех молокососов, что приходят на готовенькое. Я все сделал сам. Радиостанцию, газеты, недвижимость. Здесь я пробуду по крайней мере неделю — подвернулась сделка в связи с земельными участками… Ты держись за меня, если сможешь за мной угнаться, и мы с тобой такое загнем! Пощупай мой живот, Мэриан, — чувствуешь какие мышцы? Как хорошая стиральная доска, угу?
Она пила. Она вынуждена была пить, чтобы вынести меня. И понемногу начала пьянеть.
Майами! Ха-ха-ха! И Майами-Бич! Можешь взять их себе, братишка! И чего только не терпит девушка от этих трясущихся над каждым центом типов, от этих волосатых свиней… Нет, уж если где и жить — так это в Вегасе! Она может завтра же получить там работу. Знаю ли я, что она певица? Бог мой, и чего только она не вынесла в этом городишке! Этот ее агент… Ха!
Разве это агент? Не мог даже устроить приличный заказ, А ее подруга по комнате удрала, прихватив с собой ее лучшие платья. Представляешь себе, украсть у другой работающей девушки…
Эй, откуда ты взял эту Мэриан? Меня зовут Жюстин… Я уже говорила тебе три раза… Конечно, ты назвал меня Мэриан… Три раза. Чес-слово… Ты спятил или что… Послушь, не называй меня ни Мэриан, ни деткой, ни «эй ты». У меня есть имя, как и у всякой другой… Вот и называй меня моим собственным именем, забулдыга. Ты думаешь, я какая-нибудь девка и тебе достаточно только хрюкнуть или сунуть мне десять долларов, как я сразу же лягу перед тобой…
Утром она дала мне номер своего телефона, чтобы мы могли обходиться без посредника. А я дал ей еще пятьдесят долларов.
— Позвони мне, дорогуша, — сказала она, подкрашивая губы и бросая на меня лукавый взгляд.
Неотесанный, отвратительный, эгоистичный грубиян, не способный даже имя ее запомнить, я был ей противен. Но, странным образом, я, кажется, и в самом деле так богат, как хвастливо утверждал, и швыряю деньги направо-налево.
* * *
Заказное письмо, посланное фирмой «Уэбстер энд Эдкок», пришло в полдесятого утра. Я вскрыл конверт и с минуту рассматривал чек на сто семьдесят пять тысяч долларов. Через пять минут после открытия банка я предъявил его, расписался, написал приходный ордер и прибавил эту сумму к той, что уже была на моем счету.
Вернувшись в отель, я позвонил Фицпатрику.
Накануне днем он успел сообщить мне, что владелец участка принял мое предложение.
— Фицпатрик, — сказал я. — Я только что получил от моего маклера деньги и положил их в банк. К пятнице смогу дать вам чек на сто семьдесят пять тысяч долларов. Самое позднее, в понедельник.
— Чудесно, мистер Чэпмен! Все чудесно!
— А пока что я хочу получить полную картину относительно земельной собственности в Южной Флориде. Хочу вникнуть немного глубже в положение дел. Так что имейте меня в виду…
— Хорошо, сэр! Фактически в нашем списке имеется еще ряд неплохих участков, которые я могу вам показать…
— Спасибо. Но я думаю съездить в Нейплс на день-другой. Буду держать с вами связь. До свидания.
Я позвонил Крису и сказал ему, что чек получен и я положил деньги в банк. Он был холоден, но вежлив. Все-таки я пока еще клиент, хотя и в значительно урезанном виде.
Стенографистка в отеле напечатала мне адрес на конверте, а я подписал квитанции и отправил их обратно. Затем позвонил капитану Уайлдеру в Марафон. Он был в море, но я попросил его жену передать ему, что в связи с одним делом вынужден отказаться от оставшихся трех дней, о которых мы с ним договаривались.
Следующим номером была Корел Блейн. Она начала было говорить о каких-то неприятностях на радиостанции — были допущены какие-то технические нарушения, — но я решительно перебил ее. Сейчас я был на коне!
— Передай Уингарду, чтобы он занялся этим, — приказал я. — Уполномочь его заказать все, что потребуется. Я залез по самые уши в эту земельную операцию. Даже отменил рыбную ловлю. Хочу остаток времени использовать для ознакомления со здешней ситуацией.
— Милый, мне тебя жалко. Ты так много работаешь.
— А я люблю работать. У вас все благополучно, не считая этих радионеувязок? Никаких собак, запертых в сейф?
Она глупо захихикала:
— Прости за весь этот шум. Глупейшая история, правда?
— Все это могло обернуться чертовски плохо.
Причем я не совсем уверен, что это простая случайность.
Эта собачья история была неожиданностью, на которую мы не рассчитывали, но она была слишком хороша, чтобы ею не воспользоваться.
— Хэррис, ты о чем? Конечно, это была случайность.
— Может быть, может быть. Но послушай: предположим, кто-то попытался перерезать мне горло. Ославить меня и отбить у меня рекламщиков? Подобная история могла меня погубить — люди стали бы говорить: ах, этот сукин сын, Чэпмен, бросил открытый сейф, так что ребятишки могли играть в нем. Предположим, они действительно.., то есть предположим, что туда забрался бы кто-нибудь из детей? Вместо собачки — один из ребятишек…
— Хэррис, что ты такое говоришь?..
— О, я понимаю, все это глупо, — сказал я, резко меняя тон. — Ну ладно, ангел, я еду в Нейплс посмотреть кое-какую недвижимость.
Позвоню тебе попозже.
* * *
Я приехал в Нейпле вскоре после полудня и снял номер в мотеле. Поездив немного по окрестностям, позвонил нескольким землевладельцам, представился им и навел некоторые справки. Потом включил магнитофон и начал стирать записи, выключив звук. Дело двигалось медленно — каждая кассета занимала почти час. Я обработал три кассеты. Один раз я на несколько минут дал звук — просто чтобы услышать ее голос. Я сидел на полу, закрыв глаза, и почти верил, что она здесь, в этой комнате. В тот же вечер, около девяти часов, я спустился в полутемный коктейльбар. Среди восьми или десяти посетителей, расположившихся за столиками у меня за спиной, я увидел темноволосую женщину лет под тридцать.
Она сидела за столиком на двоих с человеком примерно моего роста. Время от времени я посматривал на их отражения в зеркале. В какой-то момент ее спутник извинился и вышел в туалет.
Я вставил сигарету в мундштук и поднялся, как бы собираясь выйти. Но тут взглянул на нее и остановился. Потом подошел к ее столику.
— Послушайте, Мэриан, — сказал я сердито, — что вы здесь делаете? Я знаю, вы что-то задумали!
Почему вы меня преследуете?
От изумления она лишилась дара речи. Сидевшие поблизости обернулись и уставились на нас.
— Распространять ложь за моей спиной! — продолжал я, повышая голос чуть ли не до крика. — Так вот, Мэриан, вы только время зря теряете.
Каждый знает, как честно я поступил! Более чем честно…
Она уже оправилась от неожиданности.
— Что с вами? — спросила она холодно. — Я в первый раз вас вижу.
К нам направлялись швейцар, а также ее спутник, только что появившийся из туалета. Я выпрямился, обвел всех присутствующих взглядом и устремил глаза на нее.
— О-о! — произнес я в замешательстве. — Гм… прошу прощения. Я принял вас за другую…
Ее спутник был готов уже броситься на меня, но швейцар опередил его. Он по-дружески положил мне руку на плечо, и мы пошли к дверям.
— Спокойно, спокойно, парень!
Когда дверь закрывалась, я услышал, как он сказал кому-то в конце бара:
— Мамочка моя! Вот уж никогда не угадаешь!
А я бы поклялся, что он трезвый как стеклышко!
На следующий день я поехал в Форт-Майерс и потратил несколько часов, разъезжая по городу, наводя справки насчет земельных участков — большей частью по телефону. Потом стер оставшиеся записи, чтобы окончательно разделаться с кассетами. Даже если их когда-нибудь найдут, они не будут представлять никакой опасности.
Потом позвонил Корел Блейн. Сказал ей, как я по ней соскучился и что, вероятно, вернусь домой немного раньше, чем предполагал.
— Вот закончу это дело в понедельник и в ту же минуту уеду отсюда.
— Милый, как это будет чудесно!
— Вот думаю, не следует ли нанять частных детективов да последить за ней? — сказал я.
— За кем? — озадаченно спросила она.
— За Мэриан Форсайт, — пояснил я, рассердившись. — Господи, Корел, неужели она так легко тебя одурачила? Неужели ты не чувствуешь, что у нее на уме что-то недоброе? Вообразила, что у нее есть причина выступить против меня, и. Бог знает, что она еще может выкинуть. Ты держи все мои бумаги в сейфе, под замком. Особенно ведомости по выплате налога…
— Дорогой мой, — прервала она меня усталым тоном, — не пора ли забыть о Мэриан Форсайт?
Меня уже тошнит от нее. Я верю ей не более, чем ты, но не представляю себе, что она может тебе сделать.
— Ну ладно, ангел, может быть, ты и права.
Надеюсь, что так.
Глубокой ночью я бросил магнитофон и кассеты с лентами в реку. А в четверг днем вернулся в Майами, в отель «Клайв», и позвонил Жюстин Ларей. Она обрадовалась моему звонку. Жюстин думала, что я ее уже забыл.