План помогает облегчить выполнение задачи. Он давно уже понял эту простую вещь. Надо что-то делать, и делать правильно. Найти смысл. Ему всегда нравилось, когда неожиданно появлялась логика и проясняла суть дела именно в тот момент, когда он уже не мог принимать никаких решений относительно того, что хорошо для него, а что плохо. Взять хотя бы Каталину, эту женщину, которая работала здесь до него. Она уже больше месяца постоянно наведывается в кафе. Она понравилась ему сразу же, когда впервые пришла сюда и спросила, как его зовут. «Бобби», — ответил он. И она никогда не забывала его имени. Иногда ему казалось, что Каталина заигрывает с ним, как, например, в тот момент, когда она заказала чашку капуччино с дополнительной порцией сливок: «Давай, Бобби, налей еще немного сливок, моей талии это не повредит!» И там же, в переполненном зале кафе, она высоко задрала майку и оттянула пальцами кожу на животе, напоминавшем по цвету мелкие бронзовые монеты. Только она могла сделать такое. Все внимательно следили за ее причудами, были очарованы ее чувством юмора и прекрасной улыбкой.

Не стал исключением и Бобби. Он даже подумывал о том, чтобы пригласить Каталину на свидание, но потом испугался. Слишком сложная задача. Однако мысль эту он не оставил и чуть было не решился на отчаянный шаг. Эта мысль не давала ему покоя, давила на сознание и порождала странную боль в затылке. Именно поэтому он с облегчением вздохнул, когда она пришла в кафе однажды вечером, заказала свой обычный кофе, а потом наклонилась к нему через стойку бара и стала рассказывать о своем новом парне по имени Джонатан.

— Ты знаешь его, Бобби, он приходит сюда три-четыре раза в неделю. А однажды пришел со своей женой. — Она вздрогнула от столь откровенного признания и даже прикусила зубами кончик языка.

Мгновенно включилась логика, превосходное средство от головной боли, которая ослабляет давление в затылке. Теперь все ясно. У него нет никаких сомнений.

— Это нехорошо, — сказал он ей.

Сначала Каталина ничего не ответила и только заметно вздрогнула. Он разговаривал с ней назидательным тоном, как с ребенком.

— Каталина, ты должна понять, что это плохо. Он женат. Неужели ты не понимаешь, что толкаешь его на супружескую измену?

Слова решительно сорвались с его губ, а сам он демонстрировал твердость и был преисполнен убеждением в своей правоте. Он не отступил от своих убеждений даже тогда, когда она недовольно проворчала: «А тебе не кажется, что ты суешь нос не в свои дела?» — и быстро вышла из кафе.

Конечно, он не вчера родился и прекрасно понимал, что мир давно уже стал другим и разрушил все старые нормы жизни. Сейчас у каждой девушки есть возможность жить так, как ей хочется. Здесь, в современном темном лесу, всегда есть место для примирения и согласия. Но Каталина не пошла на примирение и в следующий раз явилась в кафе с любовником под руку. Подошла к другому бармену и заказала два кофе — для себя, как обычно, капуччино, правда, без дополнительной порции сливок, и для Джонатана обычный колумбийский черный кофе.

И только после этого она повернулась к Бобби.

— Hey, que tal? — произнесла она слова, которым научила его в тот самый день, когда впервые появилась в кафе и породила в нем надежду, что флиртует исключительно с ним. Но сейчас он уже точно знал, что она со всеми ведет себя подобным образом.

— Bien, — ответил Бобби. — I'm bien. — И это был конец их короткого разговора. Она забрала две чашки кофе со стойки бара и направилась к круглому столику, за которым ее терпеливо дожидался Джонатан.

Бобби повернулся и огляделся вокруг. В этот момент слабое мерцание девяти кругов охватило все помещение кафе, вырвалось наружу, понеслось над головами идущих по бульвару Пич-три людей, повернуло на авеню Понсе-де-Леон и наконец накрыло собой весь город. А где-то между вторым и пятым кругами сидит этот парень, который попросил себе обычный колумбийский кофе.

Девять кругов ада, один внутри другого, появляются перед ним только в определенный момент, когда в них есть большая потребность.

Если бы Каталина не вернулась сюда, необходимость в его плане отпала бы сама по себе. Бобби просто оставил бы ее в покое. Но это уже слишком: они оба сидят в кафе за своим привычным столиком, потягивают кофе и мило беседуют друг с другом, как будто ничего особенного не произошло. А она еще набралась наглости обратиться к нему с вопросом «que tal?», словно ожидая от него если не одобрения, то, во всяком случае, понимания своего поступка. Это отвратительно. Люди должны быть женаты, Каталина. Таков порядок. Ты приходишь в кафе под руку со своим любовником, по обыкновению, заказываешь кофе, а потом сидишь за своим любимым столиком, всем своим видом пытаясь доказать окружающим, что поступаешь нормально. Нет, так не пойдет.

— Бобби, эй, Бобби, очнись, — окликнул его менеджер, хлопнув рукой по заднице, — мне нужен декаф-латте.

— Да, бегу.

Джонатан, наклонившись через стол, продолжал улыбаться Каталине, демонстрируя свои великолепные белые зубы. Его светло-рыжие волосы были коротко подстрижены и тщательно причесаны. Настоящий красавчик — конечно, если судить только по лицу. Что же до его тела, то оно было слишком тонким и хрупким, как у профессионального игрока в теннис. Никакой стати, одно только изящество. На краю стола лежали книги, которые он, по всей видимости, изучал. Из-за стойки бара Бобби смог разглядеть только название верхней из них: «Том Джонс» Генри Филдинга. Бобби прочитал эту книгу два года назад и хорошо помнил ее эротическое содержание и сексуальные устремления главного героя — Тома. Что ж, вполне естественно, что они сейчас обсуждают именно эту книгу, время от времени откладывая ее в сторону и возвращаясь к кофе.

Он снял фартук и небрежно швырнул его в пластиковую корзину.

— Идешь домой, Бобби? — спросила Каталина. Точнее сказать, посмела спросить.

— Да, моя смена закончилась.

Джонатан поднял голову, чтобы посмотреть, с кем она разговаривает.

— Значит, до завтра? — сказала Каталина, надеясь на его одобрение или по крайней мере признание самого факта.

— Нет, у меня завтра много дел.

Последний раз все прошло очень плохо, так как он не позаботился о мелочах. Тогда он был крайне истощен к восходу солнца и тем не менее осуществил задуманное. Правда, все было сделано без особого изящества, но с определенным смыслом. Он собрал все газетные вырезки, разгладил их, а потом наклеил на черный толстый картонный лист, словно пытаясь устранить возможные недоразумения, и аккуратно прогладил утюгом, сглаживая последние шероховатости.

Все эти убийства были истинным торжеством справедливости, не более того. В тот самый момент, когда его последняя жертва Эйлин издала предсмертный крик, шумно выдохнув из легких пузырьки воздуха на разбитую бутылку из-под колы, Бобби освободился от невыносимого напряжения прямо в брюки. Тогда это стало для него сюрпризом. С тех пор он не мог избавиться от нового удивительного чувства. Это было нечто большее, чем обыкновенный половой акт, что-то вроде божественного откровения. Нет, невозможно объяснить словами всю глубину испытанного им чувства: он хотел, чтобы Эйлин поняла, что он действительно является для нее богом.

А теперь, когда он знает, что произошло на самом деле, планирование операции стало совсем другим делом. После полутора часов напряженных размышлений в рабочем кабинете «ИМКА», что на авеню Понсе-де-Леон, он принял душ, переоделся и пожелал спокойной ночи Мэдлин, которая сидела за столиком в качестве дежурной. Он очень устал сегодня, а завтра день будет еще хуже, так как по вторникам у него занятия в местном спортзале, где придется бегать, плавать и заниматься на тренажерах.

А сегодня ему еще предстоит посетить магазин хозяйственных товаров «Хоум депот».

— Закаленный металлический прут, — задумчиво повторил пожилой продавец в седьмом отделе по имени Вилли, который, по всей видимости, устал от пенсионного безделья и решил вернуться на работу в магазин — он с огромным удовольствием исполнял свои обязанности в течение неполного рабочего дня. Он потер толстыми пальцами круглый подбородок и пристально посмотрел на покупателя. — Для чего он вам нужен? Для прокладки трубы? Для этой цели лучше подойдет полихлорвиниловая труба. Она сделана из пластика и намного легче.

— О нет, мне такой прут необходим для работы в саду, — ответил Бобби. — Я хочу сделать тонкие углубления в земле, чтобы установить решетки для моих роз.

— О, значит, у вас какие-то чудесные розы, которые покрывают все пространство.

— Вы правильно меня поняли.

— Да, они очень похожи на кудзу, только намного лучше. Ямки для роз… — Он снова задумчиво потер пальцами подбородок. — Думаю, что вам нужно что-то вроде длинных металлических шестов, чтобы просто воткнуть их в землю, а потом вынуть и все. Одного такого шеста вам будет вполне достаточно. Ну может быть, пары, на тот случай если один сломается.

Вилли без колебаний провел Бобби в отдел садоводческих инструментов для работы на открытом воздухе. Там Бобби сразу увидел то, что искал, — длинные черные копья, установленные вертикально в высоком ящике.

— А это что, Вилли?

— Это? Вы имеете в виду толстые ломы? Нет, они вам не подойдут. Эти инструменты предназначены для тяжелой работы, например, для дробления бетона.

Однако Бобби уверенно зашагал по направлению к ним, а Вилли не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Бобби пристально уставился на длинные металлические шесты с острыми наконечниками, которые по высоте не уступали ему: шесть футов — или, как было указано на сопровождающей этикетке, «семьдесят два дюйма чистого железа». Сам стержень длинного лома был не меньше дюйма толщиной и имел шестигранную форму, что было очень удобно для захвата рукой. Не очень гладкая поверхность ствола тоже облегчала захват обеими руками. Один конец лома увенчивал плоский стальной наконечник для разрушения бетона, но эта часть Бобби совершенно не интересовала. Другой конец был помечен специальной маркировкой с надписью «стальной наконечник». Именно эта часть привлекла внимание Бобби больше всего. На том же указателе размещались образцы других шестов с «алмазными наконечниками». На рисунке они выглядели еще более острыми, чем обычные.

— А у вас есть ломики с такими наконечниками? — спросил он у Вилли.

— С алмазными? — переспросил тот. — Сейчас посмотрим. Нет, к сожалению, сейчас таких нет, но эти ничуть не уступают им в прочности.

На этикетке было указано, что каждый лом весит не менее семнадцати фунтов, стало быть, у него не должно возникнуть никаких проблем, если держать его двумя руками. Бобби схватил один из них и высоко поднял одной рукой.

— Черт возьми, сынок?! — удивился Вилли. — Я вижу, что ты обращаешься с ним как какой-то супертяжеловес. В твоей руке он выглядит как самый обыкновенный карандаш.

Бобби довольно захихикал, продолжая внимательно рассматривать лом. Это было именно то, что он искал, хотя, конечно, он предпочел бы лом с алмазным наконечником. Впрочем, и этот очень хорош, тем более что сейчас лом попал под распродажу и стоил всего 18,95 доллара.

— Ладно, я возьму один из них.

— Хорошо, еще что-нибудь желаете?

Вилли было приятно общаться с Бобби, ему с самого начала понравился этот интересный молодой белый парень, который часто использует в своей речи выражение «да, сэр», что сейчас среди молодежи встречается крайне редко. Вилли давно уже не слышал подобного обращения от молодых белых людей. Он действительно похож на белого, хотя его черные волосы наводили на мысль о его греческом или итальянском происхождении.

У Бобби был список нужных ему вещей.

— Сейчас посмотрим, — задумчиво сказал он, — липкая лента, сорок футов нейлонового шнура и небольшой одноручный ломик. — Он снова повертел в руке длинный шест, потрогал указательным пальцем его острый наконечник и недовольно поморщился. Почему-то он показался ему не очень острым. — Еще одно, Вилли, мне нужен напильник для металла.

— Все слесарные инструменты и скобяные изделия у нас в следующем отделе. — Продавец показал рукой на одиннадцатый отдел.

Бобби выбрал там белый нейлоновый шнур 5,16 дюйма в диаметре, который показался ему достаточно эластичным, но при этом не тянулся и не деформировался. Он выдерживал вес в сто девяносто два фунта, что его вполне устраивало. Конечно, он стоил двадцать центов за фут, то есть был дороже, чем все остальные, но при этом намного мягче и крепче. После этого он выбрал себе набор напильников с двойной насечкой и вопросительно посмотрел на продавца.

— Это все? — спросил Вилли. — В таком случае пойдите к Эллен, и она оформит покупку. Желаю вам удачи с вашими розами.

С этими словами Вилли быстро ушел прочь, а Бобби рассчитался с Эллен, а потом повернулся и, посмотрев на Вилли, который уже беседовал с другим клиентом, мягко улыбнулся. Ему было приятно видеть этого пожилого человека, который превыше всего в жизни ставил порядок и служение своему делу. Такому человеку не нужны никакие логические круги.

Шесть дней спустя, когда полицейские взломали дверь квартиры Бобби и спустились в полутемный, освещенный лишь одной лампочкой подвал его дома, они обнаружили там три широких матраса, сложенных один поверх другого. Даже при тусклом свете одной-единственной лампочки были хорошо видны темные дыры от какого-то острого предмета. Женщина из научного отдела местной полиции провела пальцами по краям этих отверстий и нашла там мелкую металлическую стружку, которая, по всей видимости, должна иметь какое-то отношение к орудию убийства. Причем одни отверстия в матрасах были неровными и различными по глубине, а другие более глубокими. Детективы сразу высказали предположение, что более глубокие отверстия сделали позже, очевидно, с целью тренировки.

Бобби к этому моменту был уже далеко от своего города. За два дня до вторжения в квартиру Каталины он уволился с работы в кафе, хотя в этом не было никакой необходимости. А через некоторое время, когда полицейские обнаружили мертвых любовников в объятиях друг друга, Бобби поселился в отеле «Бест вестерн» в небольшом городке Мариэтта, что на северо-западе от Атланты. К тому времени, когда эксперты сопоставят металлическую пыль в матрасах с металлической стружкой от купленного им металлического прута, он будет уже далеко на юге, где-то в горах Аппалачи, которые откроют ему путь в Алабаму. Правда, ему придется преодолеть множество рек, открыть множество ворот и увидеть множество башен.

А где-то неподалеку от Бирмингема владелица небольшого мотеля разогревала ему консервированный колбасный фарш, который он принес с собой. Ее звали Джени, и она мило улыбалась ему, когда подавала на стол этот фарш, нарезанный тонкими ломтиками, поджаренный с луком и чесноком и залитый взбитыми яйцами.

— Мой отец очень любил спам из колбасного фарша, — разоткровенничалась она. — Когда служил в военно-морском флоте. А сейчас его на дух не переносит. Но моя мать никогда не готовила его так, как я. Она просто резала его на тонкие ломтики и жарила на сковородке. Вы хотели, чтобы я сделала все именно так?

— Да, совершенно верно.

— Сожалею, что у меня сейчас нет ананасовых ломтиков.

— Ничего страшного.

В углу тихо работал телевизор, но когда на экране появились утренние новости, Джени увеличила громкость. Диктор сообщил о произошедшем накануне в Атланте убийстве. Телекомпания «Си-эн-эн» весьма подробно освещала эту новость, так как ее штаб-квартира находилась как раз в Атланте, а это означало пристальное внимание телезрителей. Правда, во всем остальном передача была самой обыкновенной: раздраженной, терзающей душу, переполненной ужасающими подробностями о двойном убийстве любовников. При этом смаковались подробности жестоких истязаний и предсмертных мук несчастных жертв.

Как это прозаично, думал он, тщательно пережевывая колбасный фарш.

— Как ужасно, — сказала Джени и, сокрушенно покачав головой, отвернулась от телевизора и посмотрела на него. — Послушай, парень, ты очень быстро расправился с едой, — улыбнулась она. — Похоже, тебе понравилось, как я приготовила это блюдо. Давай я сделаю еще немного. — Было совершенно ясно, что она флиртует с ним. Он заметил это с самого начала. На ее руке не было обручального кольца, хотя Джени была немного старше его.

Он протянул ей пустую тарелку:

— Да, так обычно готовила моя тетя.

Джени с помощью пульта уменьшила громкость звука телевизора и поспешила с его тарелкой на кухню. Он отхлебнул немного кофе и продолжал смотреть новости. В этот момент телекамера была направлена на двух женщин, одна из которых была заметно старше другой. Она вышла из двери полицейского участка со слезами на глазах и оказалась перед толпой вездесущих журналистов. Она что-то сказала им, но Бобби не понял ее слов. Впрочем, ее не понимали и все остальные, так как она говорила по-испански, выдавливая слова вместе со слезами. Другая женщина была намного моложе и показалась Бобби знакомой, очень знакомой. Бобби поставил на стол чашку и уставился на экран телевизора. Эта молодая женщина, а точнее сказать, девушка, не плакала, а просто понуро повесила голову, но он все же увидел ее глаза. Да, конечно, она была очень похожа на свою сестру: такое же слегка скуластое лицо, чувственные губы и изящный подбородок. Однако у нее явно отсутствовало главное качество — неукротимая натура, так возбуждавшая всех окружавших ее сестру мужчин. Может, во всем виновата сюжетная линия новостей и столь печальное для нее событие? Нет, вряд ли. Вскоре прозвучало ее имя — Ромилия Чакон, младшая сестра Каталины Чакон, старшекурсница Университета Эмори. Ромилия была заметно темнее своей сестры, но не цветом кожи, напоминавшим слабо разбавленный молоком кофе, похожим на совершенно новые медные монеты. Нет, темнее были ее глаза, которые казались как бы в тени, подобной черной вуали. Кроме того, она была значительно моложе своей сестры, и эта тень ничуть не старила ее, а, напротив, подчеркивала ее юность. Сможет ли она держать себя в руках сейчас, когда выйдет из полицейского участка? Скорее всего да. Станет ли она когда-нибудь гоняться за призраками, как это делала ее сестра? Никаких сомнений. А сейчас она просто прошла сквозь этот хаос, как когда-то и сам Бобби. Но этот взгляд ее темных глаз, отбрасывающий тень на все лицо! Он не мог не настораживать, поэтому ему придется за ней присматривать.

— Ну вот, все готово, дорогой.

Джени поставила перед ним вторую тарелку с зажаренным с яйцами фаршем. Бобби улыбнулся и поблагодарил ее, а она на миг наклонилась над ним, упершись в стол кончиками пальцев. В это время новости переключились на другие темы дня.